Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Так ты?..

– Да. Мой отец оставил все свои сбережения моей сестре. Я осталась без гроша за душой.

– Ты ведь могла довериться мне!

– Свои деньги он оставил моей сестре! А свои проблемы – мне. Моей сестре обеспечили неприкосновенность его друзья, а мне пришлось встречаться с дружками, которые не имеют моральных норм и понятий. Я ушла, чтобы уберечь тебя! Если бы они узнали – ты бы стал главной мишенью.

– Смеешься? Думаешь, я поверю в твои рассказы?

Флемминг вновь сделала затяжку. Сейчас – это та самая минута, когда пора раскрыть всю правду до конца. Она и так слишком долго скрывала подноготную… Это низко – лгать ему даже сейчас.

– У моего отца был друг, который затем стал его врагом… Я не знаю, что они не поделили, знаю только одно – мой отец погиб от пули этого ублюдка, чей сын пошел по стопам своего папаши. Они вдвоем начали терроризировать меня, и единственным способом выжить оставалось уйти от тебя и потушить свои чувства. Никого не люби – дольше проживешь.

– Это не оправдывает тебя.

– Я возненавидела тебя. Ты продолжал веселиться, а твоя карьера шла в гору. Совсем недавно я познакомилась с очередной твоей любовницей… А потом ты сделал ей предложение. Я просто хотела того, что было у нее: карьеру, связи, отсутствие пороков на душе и… внимания.

– Какая же ты сука, – сквозь зубы процедил Сальвтаоре. – Какая же ты гнилая тварь!

– У каждого порока есть причина, как говорится…

– Но не у каждого есть оправдание. Ты скурена до фильтра. Ты мертва. Никто и никогда не полюбит твою гниль.

– Но я знаю человека, который ничем не лучше меня, а смог искупить свои грехи. Он полюбил. Он полюбил, и я простила ему злодеяния его отца…

Деймон ошарашенно посмотрел на женщину.

– Да, любимый. Это тот, кто нанял тебе адвоката.

Стены стали давить, а голова – болеть. И все стали жертвами Изабель, или отца Клауса, или жесткой судьбы? Сейчас навалился груз на его плечи, напоминающий тонну свинца. Сальваторе чувствовал, как из-под ног уходит земля, как из-под пальцев выскальзывает спокойствие. Мужчина резко посмотрел на Флемминг. И одной секунды хватило, чтобы по взгляду узнать еще одну новость.

– Она мертва?

– Покончила с собой. Повесилась.

А потом Изабель ушла, а Сальваторе увели в камеру.

И если раньше Деймон ничего не понимал, то сейчас чувствовал этот поток эмоций, который готов вот-вот захлестнуть, который вот-вот уничтожит все живое в душе. Отрицание вперемешку с болью. Только сейчас Деймон понял что значит, когда сердце борется с разумом. Разум уверен в одном, а сердце молит верить в хорошее… Но чего уж тут хорошего, если Изабель, чтобы не рисковать своей жизнью и репутацией подставила Сальваторе, прекрасно понимая, что скандал с Хейл однажды выйдет в желтую прессу. Флемминг и подсунула вместо кокаина героин, и Хейл поймала передоз. Потом она подбросила наркотики в машину Сальваторе, а потом приказала все обставить так, будто Хейл покончила с собой, хоть на самом деле все было по-другому…

Любимый некогда мотылек трансформировался в тварь, которая поглощает чужие судьбы, разрывает их в клочья. Изабель еще не знает о том, каков трюк провернула неосознанно. Она еще сама не знает правды про свою дочь и ее отца. И если узнает то либо окончательно свихнется и устроит Сальваторе все девять кругов Рая, либо скажет, что это и являлось частью ее плана. Страх. Ужас. Безысходность. Рваные чувства, как раненные птицы клевали его душу, падали, разбиваясь на тысячу осколков боли… И самое характерное, он не знал как унять этот пыл. Только по душе разливалось вино совершенно нового чувства. Оно было сильным, мотивирующим. Оно было адреналином и транквилизатором одновременно. Это напоминало бомбу замедленно действия, которая сработала спустя двадцать один год. Это напоминало игру… дьявольскую, сумасшедшую игру.

А на его руках остался пепел. Пепел веры, надежды и любви… Осталась лишь ненависть к Изабель. Осталась зола любви к Елене. Осталась боль, скорбь и тоска.

Как проходил суд – Сальваторе плохо помнил. Он не обращал внимания ни на кого, лишь пялился в пол, вспоминая лучезарную улыбку Розали, ее смех… Погибшая Розали – жертва обстоятельств, которая осталась белым снегом на плечах… И Елена скоро тоже останется пепельным снегом в его душе.

Она вошла в зал с высоко приподнятым подбородком. Ее походка была уверенной. Ее взгляд говорил о том, что она не боится ничего. Девушка была в своем цыганском платье с некой ухмылкой на устах. На запястьях – многочисленные браслеты, и их звон впервые не привел Сальваторе в раздражение или ярость. Он просто любовался этой грациозной, статной девушкой, которая сейчас будет демонстрировать свою недоступность и непокорность. Елена прошла за кафедру и, встав рядом с судьей, положила правую руку на Библию.

– Клянусь говорить правду, правду и ничего кроме правды, и да поможет мне Бог.

Она внимательно перевела взгляд на Сальваторе. Елена отвечала на все вопросы прокурора спокойно, хоть тот явно провоцировал. Гилберт понимала нелепость этого процесса и была уверенна в том, что ее отца освободят на сто процентов. Прокурор был уверен в своей мнимой правоте. Когда он закончил, к допросу приступил адвокат, который лишил не медлить и не задавать наводящие вопросы, а перейти сразу к делу.

– Изабель Флемминг, ваша мать, заявила о том, что вы недавно узнали о том, что приходитесь дочерью подсудимого. Это так?

– Да. Мы даже провели повторную экспертизу.

Судье предоставили обе бумаги.

– Можете ли вы сказать, где был ваш отец пятнадцатого августа, в то время как мисс Хейл покупала наркотики у диллера?

– Да. Я могу подтвердить тот факт, что он не продавал эти гребанные наркотики.

Судья ударил молотком, попросив быть более вежливой, иначе назначат штраф. На самом деле, штраф – это самое последнее, что волновало Елену. Девушка выше подняла подбородок и, усмехнувшись, громко и уверенно сказала:

– Когда я вновь обрела зрение, мой отец и я отправились на заброшенную ферму, которую нам представила сама Розали Хейл. И мы посещаем это здание иногда… Хейл даже оставила бумаги, в которых говорится, что собственность ее брата переходит ей, а затем и моему отцу…

– Протестую! Это к делу не относится.

– Протест отклоняется, – сказал судья. – Продолжайте, мисс Гилберт.

Легче сказать, чем сделать. Елена не боялась последствий. Она боялась другого. Что на Деймона повесят очередную статью.

– Вечером я и… он были на пляже Майами. А в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое мы были вместе…

– Вы можете пояснить? – проговорил судья.

Вдох. Выдох. Действие.

– Мы занимались любовью,– девушка уверенно посмотрела на судью, – или мне и это пояснить?

Немая сцена.Все были то ли в шоке от услышанного, то ли просто на просто этому никто не поверил. Елена не боялась здесь ни одного осуждающего взгляда! Ей не было страшно кто и что о ней подумает. Ей было только стыдно взглянуть в глаза Сальваторе…

– Но ведь вы… приходитесь дочерью?.. – в недоумении произнес прокурор. – Вы лжете?

– На его плечах царапины от моих ногтей. Можете посмотреть, если захотите. Да, мы занимались любовью… И если хотите, чтобы я пояснила – я поясню. Мне уже исполнилось двадцать один на тот момент, когда мы… И в ту ночь ему было явно не до наркотиков и Розали, он был занят другим…

Она чувствовала, что соскучилась. И после того, как они разгребут все это дерьмо, то уедут из этого гребанного города вдвоем. Навсегда.

– Кто это может подтвердить? – с холодностью в голосе произнес прокурор. Он начинал выводить Елену из себя. – Вы ведь заинтересованное лицо, и может, ваши слова – ложь?

Это было правдой. Елена занервничала. Она перевела взгляд на Сальваторе, который, сжимая кулаки, смотрел на свою дочь, которая наплевала на свою репутацию и сдержала свое слово. В который раз…

– Я могу.

Все взоры переметнулись на мужчину, который поднялся и направился к кафедре. Он усмехался, оглядывая всех присутствующих. Он подошел к кафедре и, дав клятву, взглянул на прокурора.

– Я знал о связи Елены и ее отца. Я был на пляже в тот вечер, когда Елена была там с Сальваторе, а потом они отправились на ферму. Я знал об их связи и раньше.

И если понадобиться, он вызовет Кэролайн, которая вновь подтвердит все вышесказанное. Но этого делать не потребовалось. После десяти минутного совещания присяжные вынесли вердикт: не виновен и полностью оправдан. Ведь отпечатков Сальваторе на этом гребанном кокаине все равно не было!

Его оправдали и отпустили из-под стражи прямо в зале суда. Все начинали расходиться. Елена ринулась к Сальваторе, который ловил на себе осуждающие взоры. Она, со слезами на глазах и улыбкой на губах мчалась в его объятия, чтобы сказать те слова, которые приготовила уже давно: «Мы справились. Я люблю тебя… Нам больше нечего бояться». Ей так хотелось поблагодарить Клауса, который, – несмотря на то, что Сальваторе – его конкурент, – все равно поступил благородно. Ей так хотелось обнять и просто сказать спасибо, договориться об очередном свидании и подарить поцелуй… Но любовь к Деймону заставила забыть о Майклсоне и обо всех присутствующих.

Елена уже готова была впиться в его губы, но кто-то грубо схватил ее за руку. Обернувшись, девушка увидела свою мать, которая грубо отшвырнула дочь в сторону так, что та еле устояла на ногах. Изабель со всей силы, которая была в ней, ударила Сальваторе по лицу и бросилась бы на него с кулаками, если бы ее не перехватил Майклсон, который держал ее за руки, пока Изабель пыталась выбраться из его хватки.

– Тварь! Паскуда! И это еще я имею гниль вместо души?? Это ты! Ты – падший, растливший собственную дочь! Я ненавижу тебя, слышишь?

Елена подошла к матери и стала пытаться ее успокоить, но получила пощечину по лицу. Деймон тоже вспылил. Он аккуратно завел девушку за себя, пока Изабель что-то кричала на своем наречии.

А чего стоило еще ожидать? Любая мать отреагировала бы так… Ведь связь, возникшая между Еленой и Деймоном, не имеет оправдания. Имеет причину, но не имеет оправдания этот страшнейший порок.

Елена оттолкнула Сальваторе и вышла вперед. Она подняла выше подбородок и с холодностью в голосе произнесла:

– А чего ты ожидала? Ты бросила меня. Ты бросила меня! Оставила одну! А он был рядом, когда я увидела весь колорит этого гребанного мира! – голос начинал срываться, по лицу потекли слезы. – Когда я увидела звезды, море, голубое небо! Это он мне показал! – девушка сделала шаг вперед. Ее голос сорвался на крик. – Он мне показал жизнь, а не ты! И я влюбилась! И пока меня секли, пока я познавала плоды предательства Тайлера – ты отдыхала в своей гребанной никому ненужной Европе! И когда ты соизволила нам сказать правду? Тогда, когда мы уже согрешили! Мы оставались в неведении, и если бы он знал, кто я ему – он бы не стал… – Елена подняла голову выше и подошла еще больше к женщине, которая поедала ее взором. Майклсон отпустил Изабель и отошел на несколько шагов назад. – Ты скрывала от нас правду! Ты бросила меня! Ты – вот причина нашей связи. Ты! Ты и только ты! Твое сердце – из мрамора! Твоя душа – из денег! Ты не умела любить и не знаешь, каково это! А мы любим! Мы любим и иногда просто не можем сопротивляться! Ты – причина всех бедствий, и я ненавижу тебя даже не за то, что ты скрыла правду и стала причиной нашего душевного с ним падения! – Следующие слова Гилберт проговорила сквозь зубы: – Я ненавижу тебя за то, что ты винишь нас. Но не видишь собственной вины. И я никогда не прощу тебя!

Елена получила пощечину. Деймон готов был ринуться в бой, преступая свои же принципы не бить женщин, но охранник его остановил и попросил все остановить. Шатенка взяла его за руку, и все четверо вышли на улицу. Гилберт остановила Флемминг и, развернув к себе, произнесла:

– Да я же для тебя старалась! Зарабатывала деньги, чтобы сделать операцию!

– Да по мне было лучше не видеть вообще, чем видеть, как ты сыграла с нами злую шутку!

Шатенка вырвалась из ее объятий и со слезами на глазах пошла к машине Клауса, который уже стоял там и не знал, что ему дальше делать.

Изабель резко остановилась и, подойдя к Сальваторе, произнесла:

– Не смей приближаться к моей дочери! Я разрушила ее судьбу, но ты не рушь ее до самого основания! Оставь ее в покое!

Цыганка бросилась к автомобилю, а через некоторое время Елену подхватили люди Изабель и запихнули в машину. Клаусу досталось за то, что он попытался вмешаться.

Елену увезли, а он слышал, как она кричала, звала Деймона, звала Клауса, просила мать прекратить все это.

Однажды все выходит из-под контроля. Сальваторе медленно спустился по порожкам, подошел к Клаусу, который безмолвно предложил сигарету.

Затяжка. Первая затяжка всегда самая запоминающаяся. Впервые обожглись легкие, впервые пропитываешься насквозь этим дымом…. Впервые делаешь этот шаг в пропасть и падаешь в эту бездну, скуривая до фильтра нежность. А потом остается лишь горечь, едкий запах и привычка. Деймон вновь сделала затяжку и, выпустив дым, постарался сконцентрироваться хоть на чем-то. Розали, Елена, Изабель – его личные палачи. И двоих из них погубила его бывшая, которая запуталась в своих чувствах и превратилась в стревятницу, которая питается чужими душами. Деймон резко развернулся и пошел по бродвею быстрым шагом, желая отвлечься. Чем быстрее он шел, тем легче становилось. Ощущение мнимой свободы сводило с ума. А потом он пустился в бег. Он бежал и бежал, вспоминая их улыбки и их смех… Он бежал и бежал, крича во всю глотку, чтобы хоть как-то унять эту разрывающую боль. Он чувствовал живость своей души, ощущал, как она разрывается на маленькие частички, ощущал, как боль становится все сильнее и сильнее и вот-вот затмит рассудок. Это напоминало сумасшествие. Он бежал и бежал, чувствуя сумасшедшую боль в ногах, тоску в душе, тоску в сердце… И понимая только одно: в этот раз не получится полить ледокаином свою душу, не получится вызвать апатию и безразличие. В этот раз не получится забыть, ведь он любит так рьяно, так страстно и нежно… И эта любовь оказалась разрушительной. Эта любовь оказалась личным палачом.

Сальваторе знал, что Елена бьется в истерике, кричит матери, что ненавидит ее и никогда не простит. Он знал, что она зовет его на помощь. Он знал, что она бьется в истерике и чувствует, как внутри груднй клетке сердце бьется так сильно, что кажется, что она вот-вот вырвется. И как отключить чувства? Как научиться жить, когда полюбил?

И нет выхода в их ситуации. Лишь придется смиряться с тем, что они остались пепельным снегом в душах друг друга, что они соткались самым болезненным воспитание и самым безумным чувством! Остается смириться с тем, что сигарета скурена…

Остается смириться с тем, что они больше никогда и никого так не полюбят…

====== Глава 38. Избавь себя от нас. ======

– Я все равно буду с ним! – прокричала Елена и ударила в дверь кулаком.

Ее заперли в ее же доме. Девушка медленно сползла по стене и закрыла лицо руками. Слезы опаляли кожу, а головная боль становилась невыносимой. Где-то в глубине души Елена понимала мотивации Изабель, разум твердил о том, что пора разорвать отношения. Уже и так все вышло из-под контроля. Дальше – тупик. Пора остановить этот чокнутый бег и принять реалии, пора забыть. Но как это сделать, если сердце любит? Если так хочется быть с тем, кто учил жить, кого ты учил жить?

Девушка перестает плакать. Она подходит к тумбочке и достает коробку. Этот телефон ей подарил Сальваторе. Шатенка вставляет сим-карту в сотовый, включает мобильный и ждет активации, продумывая на перед все действия. И ей плевать на последствия. Шатенка набирает знакомый номер телефона, который в порыве шквала эмоций вспомнила до последней цифры и через несколько минут слышит знакомое:

– Алло?

И если падать, то падать на самое дно. Пропустив длинную тираду про то, что все это неправильно, Елена продолжает настаивать на своем. Спустя десять минут уговоров абонент соглашается и назначает время. Единственное, что она берет – это сотовый телефон. Потом Елена открывает окно и выбирается наружу. Возле тротуара ее уже ждет автомобиль. Запрыгивая в него, она закрывает дверь, и водитель резко жмет на газ. Елена смотрит на того, кто был рядом все это время. Она знает, что им движет, потому что ей движет то же чувство. Девушка приближается и дарит ему поцелуй в щеку, а по ее лицу стекают слезы. И она бы рада полюбить этого мужчину, который полностью переменился. Она бы рада подарить ему себя, но… И к этому «но» она сбегает в три часа ночи.

И пока личный шофер спокойно ведет машину, девушка сжимает мобильный телефон в руках и думает о том, что она уговорит Деймона сбежать от этого мира, куда-нибудь в другой город. Она совершеннолетняя, они любят… И пусть это не оправдание, но весьма веская причина.

Когда машина доезжает до фермы, девушка открывает дверь, но замирает. Она поворачивается и смотрит на Клауса, который отводит взгляд в окно. Шатенка обнимает его так крепко и нежно, что он чувствует ту боль, которая порождает жестокость… И ему захочется ее взять силой, если она сейчас не уйдет.

Но дверь распахнулась, и Елену за руку из салона автомобиля вытащил Сальваторе. Девушка крепко обняла мужчину. Деймон отстранил шатенку и нагнулся, чтобы попросить Клауса выйти для разговора. Шатенка крепко сжала руку любимого отца, боясь, что тот ринется в драку. Клаус подошел к Сальваторе и демонстративно уставился на него, словно говоря, что готов к любому разговору, каков бы он ни был.

Девушка почувствовала, как ее руку Деймон сжал так сильно, что стало больно.

– Хорошо, что приехали. Надо поговорить.

Майклсон усмехнулся. Елена почувствовала что-то нехорошее. Сальваторе отвел взгляд, пытаясь озвучить то, на что решился. Это было больно. Это было невыносимо больно.

– Запомни, – сквозь зубы процедил Деймон, глядя на Клауса. – Еще раз сделаешь из нее отбивную грушу – я убью тебя. Поверь, больше я ничего не боюсь.

Майклсон выше поднял подбородок. И все трое знали, что он больше не тронет эту цыганку, которая свела его с ума.

– Принуждать ее ни к чему не будешь. Захочет – сама придет. Придется ждать день – жди. Придется ждать месяц – будешь ждать. Будешь ждать десятилетие, если понадобится, хоть всю жизнь, но силой ее не возьмешь!

– Деймон, о чем ты? – тихо произнесла Елена.

Сальваторе взял ее за плечи и развернул к себе. Он больше всего счас хотел быть с ней строгим и холодным, но этого почему-то не получалось. И как бы он ни старался снова стать циником – этого не получалось.

– Ты не будешь думать обо мне, не будешь мечтать о нас, поняла? – в ответ она лишь отрицательно покачала головой. – И будешь ему верной женой…

– Что?

Сальваторе отпустил девушку и развернулся к своему конкуренту, которого готов был когда-то уничтожить, разорвать в клочья, а сейчас он отдавал ему свою дочь, свою любимую женщину. Только так им можно избавиться друг от друга. Ему надо избавить ее от себя. Ему надо сделать так, чтобы исключить любую возможность их нового соединения.

– Женишься на ней и потратишь всю свою оставшуюся жизнь на то, чтобы она всегда улыбалась, ты меня понял?

Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она схватила Деймона за плечи и развернула его к себе. Она не верила. Отчаянье порождало панику, а паника – страх. Страх, что его слова – правда, страх, что все это будет исполнено. Сальваторе ненавидел своего главного конкурента, но был уверен в том, что тот костьми ляжет, а защитит их, – как бы это смешно не звучало, – любимую женщину. И было больно. Это было невыносимо больно – говорить все эти слова, разрывать в клочья все их счастье. Но это был единственный верный выход.

– Нет, Деймон, нет! Скажи, что это ложь, нет! Я люблю тебя!

Деймон сжал ее руки и, приблизив девушку к себе, произнес:

– Он любит тебя – это видно! Он любит тебя, Елена! Он сделает тебя счастливой. Елена, надо прекратить играть в эту игру! Пора взглянуть правде в глаза!

– Какой правде? – сорвалась на крик девушка. – Я люблю тебя! Ты любишь меня! Мы убежим! Мы убежим!!!

– Я не смогу дать тебе то, что он может: детей, брак, семью, как ты не поймешь?

– А я не хочу, – сквозь зубы процедила цыганка, чувствуя, как по лицу потекли слезы. – А я не хочу всего этого. Я хочу лишь тебя. Лишь тебя!!!

– Ты вверила мне свою независимость, сказав, что будешь исполнять любое мое желание, – секунда на то, чтобы собраться с новыми силами и стерпеть эту жестокость. – Это – моя просьба. Ты выйдешь за него замуж. Ты научишься дышать! А я лишь перекрываю доступ.

– Что ты такое говоришь? Я не верю, нет! – она выдернула руки и, вцепившись в воротник его рубашки, приблизилась к его лицу. Ее слезы – стрелы в его сердце. Болезненные, ужасные стрелы, которые разрывают на части. – Это ложь!!!

– Это мое желание. Оставь меня. Пора уничтожить «нас». Рано или поздно так должно было произойти. Уходи.

Тишина.

– Убирайся, Елена! Убирайся вон из моей жизни!

Шатенка впивается в его губы, и этот последний поцелуй напоминал выстрел в самое сердце. Пуля прошла насковзь, оставив огромную дыру. Пора было все это закончить. Уже давно. Уже давно надо было расставить все акценты. Когда они вместе – вокруг все рушится. Когда они вместе – все выходит из-под контроля, разрушаются каскады души, умирают люди, рушатся чьи-то судьбы. Их связь – это разрушение, сносящее все на своем пути. Это наказание.

Сальваторе отталкивает девушку, и та садится в машину, закрывая дверь.

– Только береги ее, – шепчет Сальваторе, смотря на звезды, вспоминая, как впервые показывал их Елене. – Береги. Забирай ее и уезжай.

Тишина. Сальваторе срывается на крик.

– Уезжай!

Майклсон садится в автомобиль. Елена следит лишь за тем, как Деймон смотрит на небо, пряча взгляд от нее и каясь перед Богом за все свершенные деяния.

А потом машина уехала. А потом вновь настала тишина. Вид грозового кукурузного пожухлого поля, чьи плоды выклевали, вороны вселяло страх. Страх будущего. Смысл вновь потерян. Сердце вновь разбито.

Она его простит. Она обаятельно его простит когда-нибудь в будущем. Она обязательно простит и еще поблагодарит.

Но сейчас боль уничтожила все живое. И слезы опалили кожу, и сжатые кулаки уже не унимали этой рьяности чувств.

Вот все и закончилось. Она уехала. Ей потребуется много времени, чтобы простить, заново научиться жить, полюбить… А ему и вечности будет мало для того, чтобы разлюбить. Он до конца жизни будет любить ее. Он до конца жизни будет почитать лишь одну девушку, молиться за нее. Ведь она научила его любить, научила его жить, научила его улыбаться. Она до конца жизни будет любить его, но никогда больше не станет мечтать о том, что однажды станет с ним встречаться. Это невозможно. Это был последний океан их чувств.

====== Глава 39. Клятвы. ======

POV Деймон

Первая и последняя свадьба, на которой я был.

Здесь холодно. Я стою возле стены, курю эту сигарету и слышу как там, в стенах этого дома, создается еще одна ячейка общества. Прижимаясь к этой стене, я надеюсь, что стану ее неотделимой частью и исчезну из этого гребаного мира. А дым отравляет мои легкие, как любовь к ней отравляет мою душу. И это уже четвертая сигарета, голос охрип, а горечь, появившаяся на языке, напоминает отвратительный вкус. Трясет от чего-то… Нет, не верю. Меня могут увидеть, ведь гости то выходят, то заходят. Хорошо, что погода ужасная, и на улице особо не разгуляешься. Нет, не верю.

Я слышу их голоса. Ее и его. Он счастлив. Она… пытается быть счастливой, хоть ее трясет не меньше меня. Сегодня у тебя свадьба, милая. Кольцо на пальце, к алтарю под венец… Теперь ты принадлежишь другому человеку. Рано, слишком рано вступила во взрослую жизнь. Ребенок ты еще. Что тебя дальше ждет? Семейные заботы, дети, разбитое сердце, ссоры… Не будешь ты счастлива с ним – и мы, все трое, понимаем это. Он поутихнет к тебе, начнет смотреть на других… Обречена ты на счастье, милая.

В сердце – шипы роз любви к тебе. Это было лучшее время, когда ты была рядом.

Вы зажигаете свои огни. Я чувствуют, как затекают ноги, а душа переходит в стадию заморозки, покрываясь глыбами льда, безразличия и апатии. Это даже к лучшему… Елена, ты ведь не знаешь, что я, наверное, тоже женюсь… Тоже буду строить из себя счастливого человека, заботливого мужа.

Произносят тосты под «Монте Карло». Хорошая песня. Она нравилась мне… Я часто ее слушаю на ферме. Мы столько ругались, потом мирились… Нет, не верю. Зачем я пришел? Не знаю… Или сон плохой приснился… Или просто хотел увидеть и сломался. Нет, охота просто посмотреть на их лица. Увидеть изумление и шок на ее личике, а потом – боль. Я хочу сделать тебе больно, потому что ты делала мне тоже больно, Елена… Как и я тебе. Блин, что же так хреново, а?

А с другой стороны, это даже весело. Внедрюсь в ее жизнь, как она – в мою, и разрушу все, что там есть, до основания. Не сейчас. Спустя несколько лет. Ты ведь мой проект, Елена, и куда бы мы ни бежали друг от друга – все повторится вновь.

Какой сегодня день? Воскресенье? Отлично. Завтра выхожу на работу…

Перед глазами твой образ, а в голове – какой-то бессвязный поток мыслей. Уже темнеет. Пошла… очередная сигарета. Я сбился со счета. Он останется у нее? Что я пропустил? Неужели она так быстро сдалась? Вся в мать!

Стоп, сейчас я – не я. Вновь возвращаясь в амплуа циника, я стану апатичным, ничего не чувствующим ублюдком. Это к лучшему даже. Поливаю ледокаином все, что когда-то ощущал к этой особе, которая взорвала тихий уклад моей никчемной жизни.

Одиннадцать. Я бы с радостью заявился к Розали, чтобы снять напряжение… Ладно. Надо докурить, а потом уйти. Делать здесь больше нечего. Острыми шипами впилась любовь, и теперь эта сука не хочет меня покидать. Он нашел любовь. Он нашел свою красавицу. Ну, а я пока подожду, повременю. И, может, со временем кого-то так же рьяно и ярко полюблю.

Ты попрощалась со своей свободой, Елена? Ведь теперь не будет плясок возле костра, не будет твоих выпадов и не будет больше боли… Ты теперь занята. Есть работа, муж, потом будут дети… И знаешь что? Он чувствует вину за то избиение… Знаешь, что это означает? Он всю оставшуюся жизнь будет просить прощения. Или хотя бы какое-то время.

Первая и последняя свадьба, на которой я был. Нет, не верю. Трясет от чего-то… Скоро пачка закончится, а я продолжаю пропитываться насквозь этим дымом, который уничтожает твой запах. А я начну уничтожать тебя в своем сердце прямо сейчас.

Да, научила меня жить… Научила любить и видеть мир. Но я больше не хочу мечтать о нас. Не хочу думать о тебе… Пора возвращаться в амплуа прежнего себя.

Но знай, я благодарен тебе за то чувство, которое впилось в сердце острыми шипами. За это стоило прожить болезненное лето нашего никчемного романа. Спасибо. Будь счастлива. Мир вам… Совет да любовь.

Конец POV Деймон

Он открыл бутылку и, сделав глоток виски, откинулся на спинку кожаного дивана. Становилось жарко, а потому пришлось снять пиджак. Что ж, сегодняшний день знаменательный в его жизни. Елена стала его женой… Если бы от этого стало легче! Если бы от этого унялась душевная боль!..

Полная луна строго смотрела, освещая темный кабинет своим светом. Звезд не было видно… Даже полюбоваться было нечем. Елена была такой красивой сегодня в своем белом платье, и она целовала его с такой нежностью, будто он – смысл ее жизни. Даже сам Клаус начинал верить в эту утопию. Смешно.

Мужчина вновь сделал глоток виски, потом еще один… Она ему принадлежит, и он должен сделать так, чтобы она вновь улыбалась. Ему надо было ее снова заставить жить, заставить дышать, ведь сегодня и все предыдущие дни она задыхалась… Любовь сломилась эту недоступную, высокомерную цыганку. И все его мысли последние недели посвящены лишь этой девушке. Все расписывают неземную боль как дрожь по телу, холод по коже, жар в душе… Но неземная боль – это яркий контраст боли и удовольствия, тонкое сочетание суровой действительности и непоколебимой веры в светлое будущее, сочетание страдания и наслаждения.

Он услышал, как открывается дверь, а через секунду увидел вошедшую Елену. В атласном, коротком халатике в полумраке этой комнате и с глазами, полными испуга и решимости девушка напоминала тот идеал, который словно сошел со страниц книг. Она закрыла дверь и, повернув замок, закрылась изнутри. Гилберт, вернее миссис Майклсон, прошла внутрь и села рядом. Шатенка придвинулась ближе и ее запах, запах треклятого виски и цветов, стоящих на столе в вазе – все создало чокнутый микс.

– Я же отвел тебя в твою комнату… Незачем объясняться. Я все понимаю, – он сделал еще несколько больших глотков, чтобы быть более смелым и чтобы притупить чувства к этой дикой бунтарке, которая теперь по зону принадлежит ему.

– Сегодня был красивый день, – произнесла она, разворачиваясь к мужчине. Он усмехнулся и, развернувшись к девушке, взглянул в ее глаза, понимая, что сейчас совершит самую большую ошибку.

– Я хочу, чтобы ты выполняла два моих условия…

Шатенка кивнула.

– Первое – проси все, о чем захочешь. Шмотки, мероприятия, автомобили, путешествия… Обещаешь? – она кивнула, продолжая смотреть на него внимательно, как ребенок на взрослого, как доверчивый ребенок на взрослого, который может защитить от хулиганов. – И второе, говори только правду, какой бы она ни была… Хорошо?

– Да.

– Вот и отлично.

Мужчина поднялся и, взяв бутылку, подошел к столу.

Она вспомнила, как впервые отдалась Деймону в его же кабинете, как шумели небеса, словно крича, что эта связь грешна, как боги метали молнии и ругались раскатами грома… Она вспомнила, какой страстной была в тот день.

Сейчас было нечто похожее. Полумрак. Тишина. Два прекрасных человека… Но не было чувств у нее к нему. А ей бы стоило его отблагодарить, ведь сделал он для нее слишком много. И девушка знала, как это сделать, знала какую благодарность вручить.

Она поднялась и робко подошла к нему. Ей страшно. Ей хочется быть с другим человеком, ей хочется любить, целовать и обнимать Деймона, а не Клауса. Но выхода не остается… Пора сдаться в лапы действительности, поднять белый флаг. Признать свое поражение. Пора, наконец, перестать мечтать о том, чего никогда не будет, пора влюбляться в того, с кем есть реальное будущее.

Девушка аккуратно касается пальцами его плеча, и мужчина мгновенно оборачивается.

– Иди спать, – выдохнул он, отставляя бутылку. – Мы оба устали.

– Ты хочешь, чтобы я была смелой с тобой и честной… Но ты хочешь еще … – шатенка сократила расстояние до минимума. – Но боишься попросить… А ты спроси.

– Зачем это? Я же избил тебя! Я разрушил твою первую и твою вторую любовь…

– Может, это судьба? – перебила цыганка, вновь начиная говорить с акцентом. – Чтобы ты мог стать моей последней… любовью?