Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Глава 3
С неожиданным волнением Ольга смотрела, как Антон Дмитриевич с неподдельным интересом ходит у стеллажей с книгами, не упуская случая коснуться длинными сильными пальцами кожаных корешков.
– Согласен с вами, что книги на бумаге стали читать значительно меньше. Жаль, – изучал он потолок и пол. – Они становятся дорогой вещью для среднего гражданина. Низкие тиражи, высокие типографские издержки, накрутки магазинов, конкуренция с электронными изданиями.
– Снижение доходов населения, – поддержала разговор Ольга, понимая, что откровением в его кабинете подписала себе приговор и дни её работы в библиотеке сочтены. Странно, но пока горечи утраты она не ощущала. – Раньше бабушка в подарок покупала внуку книгу, а теперь – нет.
– Это что?
Они подошли к окну в конце помещения, где на столе стояло оборудование с первого взгляда непонятного назначения.
Антон Дмитриевич оглаживал потемневшую от времени дубовую поверхность тисков, улыбаясь и дивясь:
– Это переплётный механизм? Ему не меньше полторы сотни лет! Откуда он здесь?
– Верно, станок для изготовления и ремонта переплётов, – подтвердила Ольга, разделяя радость нового директора. Вспомнила, как сама восхищалась старинным устройством. А сколько ей пришлось потратить времени, чтобы разобраться в нём? Почистить, изучить и испытать его на деле, предварительно сняв и отдав заточить нож для резки бумаги?
Директор рассматривал тиски, гобель, шпальты, вертел в руках молоток:
– Всё в отличном рабочем состоянии.
Ольга глянула в окно. Метель улеглась. Мелкий снег продолжал сыпать невесомой полупрозрачной стеной. Она повернулась к стеллажу, где на уровне глаз, на полке среди книг красовались две, которым она собственноручно изготовила новые переплёты взамен отсутствующих. На этом самом древнем станке. Впрочем, никто об этом так и не узнал. Вдруг она выпалила:
– Посмотрите, что получилось, – застенчиво перебирала книги в руках. – Конечно, не так красиво и гладко, как сделал бы специалист, но… первый блин всегда комом, – тогда она гордилась результатом, а сейчас запоздало устыдилась своей несдержанности.
– Вы сами сделали? Для первого раза очень достойно, – заметив, как она густо покраснела и стыдливо опустила сияющие глаза, мужчина восторженно добавил: – Потрясающе!
Ольга, смутившись, отошла к старой громоздкой стремянке и зачем-то сместила её к стеллажу. Сняла расправленное на ступеньке полотенце в жёлто-коричневую клетку и прошла за кафедру, на ходу складывая его и убирая в стол. Когда вернулась к директору, тот, уложив механизм на бок искал клеймо изготовителя.
– Так откуда станок? – спросил он.
– Из музея, который был в старом корпусе. Когда его четыре года назад закрыли, то решили, что этому станку понравится в библиотеке.
– Переплётный станок в музее мебельной фабрики, – улыбнулся Антон Дмитриевич.
– А, может, в девятнадцатом веке мастера на нём эксклюзивные каталоги изготавливали, – ответно улыбнувшись, предположила она.
– Говорите, в девятнадцатом веке дело было? – потёр он подбородок. – А где остальные экспонаты из музея?
– В архиве, кажется. Маргарита Викторовна должна знать точно.
Когда за директором закрылась дверь, Ольга тоскливым взглядом окинула помещение библиотеки, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Шесть лет она приходила сюда, излечивая среди книг травмированную душу. Они стали её советчиками, друзьями, учителями. Они делились с ней своими знаниями, врачуя, вселяя уверенность, делая сильнее, получая взамен ласку её рук и тепло её сердца.
Подтянув стремянку к дальнему стеллажу, скрытому от посторонних глаз и встав на ступеньку, достала «Джейн Эйр». Изрядно потрёпанная, со следами ржавых разводов на ветхой обложке, она, давно списанная, нуждалась в ремонте. Подобных книг имелся полный стеллаж. Избавиться от них, сдав в макулатуру, не поднималась рука. Забрать домой не позволяла маленькая площадь однокомнатной квартиры, где одну стену занимал книжный шкаф с унаследованными от отца редкими изданиями. Старшая сестра после смерти отца отказалась делить на её взгляд сомнительное наследство. Со словами «Владей! Дарю!» она больше о книгах не вспоминала. Матери тоже было не до них. Уйдя на пенсию и практически переехав жить в пригород в частный дом к старшей дочери, родившей второго ребёнка, она была безмерно счастлива. Ольга изредка навещала семью сестры, ограничивая общение с вечно занятой матерью телефонными звонками. Все разговоры с ней сводились к здоровью внуков, их успехам и надеждам на будущее.
Услышав стук входной двери, Ольга спрыгнула со ступеньки стремянки и поправила задравшуюся юбку. Не выпуская из рук томик Шарлотты Бронте, поспешила к кафедре.
Бобров, в расстёгнутом пиджаке и сбившемся набок галстуке, держал одну руку в кармане брюк и выглядел взъерошенным.
– Что ему здесь понадобилось? – спросил он резко и отрывисто, щурясь и окидывая Ольгу беглым взглядом. От него не укрылся расстроенный вид женщины и припухшие веки глаз.
Она, заняв место за кафедрой и подавив вздох, отложила «Джейн Эйр»:
– Осматривал библиотеку.
– Что говорил? – настаивал главный инженер. Уголок его рта нервно дёрнулся.
Мужчина провёл ладонью по редким волосам, поправил галстук и огладил ткань рубашки на груди.
Если бы Ольга не знала, насколько осторожен и неконфликтен Бобров, она бы подумала, что он с кем-то крупно повздорил. Сухо ответила:
– Ничего не говорил. Всё осмотрел и ушёл.
– Оленька, – мягче и спокойнее начал он, – не нужно сердиться на меня. Признаю, я поступил нехорошо, не обсудив с тобой своё заступничество. Но согласись, порой женщине совсем не обязательно знать о такого рода поддержке.
– Больше не просите за меня, Вячеслав Леонидович, – уставилась она на него немигающим взглядом. Ручка, зажатая в побелевших от напряжения пальцах, подрагивала. – Не такая уж я несчастная и беспомощная, как вам кажется. Я не боюсь увольнения.
– Успокойся, Оля, – обошёл Бобров кафедру. Склонившись к лицу женщины, опустил руку на её плечо, сжимая. – Давай поговорим. Давно хотел сказать тебе… Всё выбирал момент… Правда, и сейчас он не совсем подходящий, – мялся он. – Нравишься ты мне. Очень нравишься.
Ольга не удивилась. После слов Валентины Павловны она ожидала от мужчины чего-то подобного, но никак не сейчас. Подняв глаза и поведя плечом, сбросила его руку и задумчиво посмотрела на него.
Главный инженер, приняв её молчание за поощрение к действию, тряхнул головой и убрал со лба упавшую прядь волос. Откашлялся в кулак, приосанился:
– Хочу пригласить тебя в ресторан. Сегодня. Часиков в семь, – смерил Ольгу оценивающим взглядом, словно решая, хватит ли ей времени привести себя в порядок.
– Вячеслав Леонидович, – отозвалась она вежливо и бесстрастно, – при всём моём уважении к вам… спасибо, но… нет.
– Нет? – растерянно повторил Бобров. Отказа он не ожидал.
Ольга испытала острую жалость к вмиг постаревшему, осунувшемуся мужчине с опущенными плечами и взглядом побитой собаки. Ей больше нечего ему сказать. Давать ложные надежды не в её характере. Она вышла из-за кафедры и направилась за шкаф, где стоял небольшой стол. Включила электрочайник.
– Без моей поддержки ты пропадёшь, – услышала она в спину. – Подумай хорошенько, насколько может измениться твоя жизнь, если мы будем вместе. Я не тороплю с ответом.
– Торопи, не торопи, а ответ будет тот же, – эхом отозвалась она на стук хлопнувшей двери.
Разболелась голова. Потирая виски, Ольга бубнила:
– Вот и не верь после этого гаданиям. Что там было? В жизни не так уж трудно устраиваться, когда нечего терять?
А терять и правда было нечего. За плечами пустота, впереди – поиски новой работы и беспросветность. Только вот книги… Сердце болезненно сжалось.
В приёмной царила кладбищенская тишина. Катя набирала текст, усердно вглядываясь в монитор компьютера. Беззвучно шевелила густо напомаженными губами, проверяя напечатанные слова. Увидев Ольгу, пропыхтела:
– Завал… Уже два человека принесли заявления по собственному – начальник отдела снабжения и завскладом.
Из кабинета не доносилось ни звука, но и так было понятно, что новый хозяин всё ещё там.
– И ты? – ахнула Катерина, глянув на протянутый лист. – Что, он приказал? – наклонила голову в сторону директорской двери.
– Я в отпуск хочу. Что-то устала. Привидения, вот, мерещатся. Отдашь на подпись?
– В отпуск? – Катя с сомнением уставилась в полные грусти васильковые глаза подруги. – Тогда ладно. А то я уже успела испугаться.
– Два года в отпуске не была. Раньше не тянуло, а теперь… захотелось сменить обстановку, – мечтательно продолжила Ольга. – Отдохну, поищу работу, подготовлюсь к переменам.
– Думаешь, сократит? – перебила секретарша.
– Скорее всего, да. Давно пора.
– Не каркай, – скривилась Катя, принимая заявление.
– Выходное пособие получу, – вслух успокаивала себя Ольга. – Пальто новое куплю.
Знала – не купит, а будет экономить каждую копейку. Поиски новой работы могут затянуться надолго.
– Можно переучиться на бухгалтера, – подсказала Катерина и достала журнал регистрации входящей документации. – Никогда не поздно.
Развернувшись на каблуках, Ольга поспешила к выходу.
Закрывшись в библиотеке на ключ и устало опустившись на стул, она уставилась на яркое пятно света, отбрасываемое настольной лампой на кафедру выдачи книг. Уронила гудящую голову на сложенные на столешнице руки. События прошедшего дня неоновыми вспышками мелькали перед глазами.
Против обыкновения в эту пятницу ни один из постоянных читателей не пришёл сменить книги. И так всё понятно: новый директор довёл работников офиса до полуобморочного состояния. Какие уж тут книги?! Многие в предстоящие выходные будут отлёживаться с приступами головной боли, глотать таблетки, или унимать страх перед замаячившим увольнением более действенным лекарством.
Ольга подняла тяжёлую голову и посмотрела в потемневшее окно, за которым тихо падал редкий снег. Достала из нижнего ящика стола щётку-смётку, подошла к окну и открыла его. Сорвавшийся с водоотлива пласт снега неминуемо рухнул на подоконник, рассыпаясь крупными комьями. Женщина, готовая к подобному, терпеливо убрала его, вдыхая прохладу зимнего вечера. Очистив кормушку, высыпала приготовленный корм. Птицы найдут припорошенное снегом угощение. Так было не раз.
Глянув на наручные часы, удовлетворённо отметила, что уже полшестого. Значит, она ни с кем не пересечётся и её покрасневшие от слёз глаза не вызовут недоумения и жалости.
Заметив на столе «Джейн Эйр», неожиданно решила:
– Заберу-ка я тебя домой. И ещё…
Направилась к стеллажу со списанными книгами. «Грозовой перевал» стоял на самой верхней, девятой полке. Она помнила: в романе есть закладка, странная на её взгляд. Хотя, чего только не кладут в качестве ляссе: фантики от конфет, засушенные цветы и листья, мелкие обрывки газет, пластиковые карты, визитки, открытки... Всяк лучше, чем портить издания загнутыми уголками страниц. Ольга считала подобное неуважением по отношению к книге.
Так и есть, новенькая купюра была на месте. Казалось бы, ничего необычного в этом нет, и здесь она исполняла роль закладки. Но написанный на ней номер телефона всегда вызывал любопытство. Обнаружив своеобразную закладку впервые, Ольга озадачилась мыслью, кто и с какой целью – случайно или намеренно – написал на ней номер телефона? Был ли это крик о помощи или элементарное отсутствие под рукой клочка бумаги для записи нужной информации? Три года назад она набрала этот номер и, услышав приятный мужской голос, растерялась, сбросив звонок. Повторить попытку и заговорить с незнакомцем так больше и не решилась.
Вернула купюру на место и в раздумье пробежалась глазами по полкам, по истрёпанным корешкам книг: не прихватить ли что ещё? Взгляд задержался на маленькой книжице. Брови в изумлении взлетели: такого формата изданий в библиотеке не было. Выбиваясь из ряда малым нестандартным размером, она, ко всему прочему, на несколько сантиметров выпирала из него, словно крича: «Вот я!»
Положив «Грозовой перевал» на ступеньку стремянки и взявшись за край полки, Ольга потянулась к «малышке». Ещё чуть-чуть… Далековато. Пальцы прошлись по корешку соседнего романа. Стремянка под ногами угрожающе качнулась.
Ольга замерла, выравнивая дыхание и успокаивая участившееся сердцебиение.
Сойти бы да немного передвинуть стремянку, но… Ухватившись за полку сильнее и опасливо подавшись вперёд, поддела книжицу за корешок. Пухлая, в потрёпанной обложке из толстейшего и твёрдого, как дерево, картона, обклеенного розовой «мраморной» бумагой, она вытащилась с трудом. В нетерпеливом предвкушении открыв титульный лист, Ольга не поверила собственным глазам. Стихи лорда Байрона на французском языке?! Шестой том. Париж, 1821 год. Его прижизненное издание! В изумлении погладила золотое тиснение на корешке. Откуда взялась в библиотеке эта роскошь?! Открыв томик на странице с закладкой, уткнулась лицом в тонкие голубоватые листы. Запах… Ольга блаженно закрыла глаза, глубоко вдыхая аромат миндаля и жжёного сахара.
В полумраке библиотеки зазвучал её тихий голос:
– …Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,
Ты, память былого, мне сердце чаруй!
И лучшим сокровищем памяти будет —
Он – первый стыдливый любви поцелуй!
Закладка – узкая полоска коричневого картона с вышивкой – выскользнула из-под дрогнувших пальцев и спланировала вниз.
Ольга интуитивно дёрнулась за ней, чувствуя, как тонкий каблук ботильона стремительно сорвался с деревянной поверхности ступеньки.
В бессильном немом крике взметнулись руки.
Короткий миг полёта.
Взрывной грохот опрокинувшейся стремянки.
Влажная липкая тишина окутала женщину, затягивая в свои глубины.
Глава 4
Англия, Лондон
Февраль, 1867 год
Стэнли Элгард, шестнадцатый виконт Хардинг и единственный наследник графа Малгри, приезжал сюда по пятницам и изредка по вторникам. Именно здесь, на Пэлл Мэлл, в клубе с численностью восемьсот человек, заводились полезные знакомства. Богатые дельцы, высшие правительственные чиновники и представители старой землевладельческой знати, сходясь за карточными и бильярдными столами, обедая за одним столом, делились своими сомнениями, поддерживали отношения и деловые связи. Здесь, в приглушённой обстановке, напоённой ароматами изысканных блюд, терпким запахом кожаной обивки и горьковатым дымком пылавших в каминах дров, джентльмены избавлялись от неуверенности и низкой самооценки.
Стэнли отдал лакею – в чёрном костюме с шитьём золотой тесьмой – цилиндр, перчатки, трость. Расстегнул суконное пальто, крытое каракулем и отделанное воротником из меха выдры. Привычно осмотрелся.
В зеркалах в позолоченных рамах отразилась широкая лестница с ковровой дорожкой, ведущая на второй этаж. Там размещались кабинеты, зал заседаний, комнаты для игры в карты, библиотека. В ней можно было не только уединиться за чтением редкой книги, но и полистать зарубежные газеты и журналы. Этажом выше находилась биллиардная и курительная комната.
Из кофейной доносились едва слышные разговоры, позвякивание чашечек о блюдца. Оттуда вышел любезно улыбающийся метрдотель и протянул гостю руку.
– Лорд Хардинг! – воскликнул он. – Рад приветствовать вас!
После обмена любезностями он проводил его милость через просторный вестибюль, пол которого украшала мозаика шоколадного и молочного цветов, к застекленным дверям. Стэнли прошёл в большую проходную залу – великолепную и утончённую. Её стены украшали картины с живописными горными и морскими пейзажами кисти модных художников.
Внушительные вступительные и ежегодные членские взносы позволили обставить комнаты клуба роскошной кожаной мебелью. На журнальных столиках пёстрой россыпью лежали свежие газеты и журналы. В свете свечей блестела мебельная фурнитура из серебра и золочёной бронзы. Тяжёлые оконные шторы из бархата, отороченного парчой, прятали отдыхающих от любопытных глаз. В углу – бар с длинными ровными рядами хрустальных стаканов, бокалов и бутылок.
В широко открытых двойных дверях виднелся обеденный зал с длинным столом, сервированным к обеду. На накрахмаленной белоснежной скатерти разместились внушительные блюда с холодными закусками, супницы, корзиночки с хлебом, этажерки с фруктами, орехами и шоколадом, фарфоровые подносы с пирожными.
Члены клуба в ожидании начала обеда расположились в салоне на кожаных диванах и в креслах. Они неторопливо потягивали виски и вино, вели приятную беседу. Между ними тенями сновали стюарды с серебряными подносами, предлагая бокалы с шампанским и вином.
Джентльмены – богатые рантье и землевладельцы – просто не знали, чем занять свободное время, предпочитая проводить досуг в клубе.
Лорд Хардинг, отвечая кивком головы на приветствия, прошёл в конец салона к бару и взял с подноса хрустальный стакан с виски. Направился к своему излюбленному месту у камина, где сидела постоянная компания. Чинно со всеми поздоровавшись, он сел в кресло и со скучающим видом прислушался к беседе.
Герцог Аверилл Грандовер, вальяжно развалившийся на диванчике цвета молочного шоколада, глотнул из своего стакана и уверенно продолжил:
– Имперские позиции Британии в мире прочны, как никогда. Наше государство наконец-то перешло к свободной, беспошлинной торговле.
– Соглашусь с вами, герцог, – кивнул ему маркиз Галифакс и поставил пустой бокал на низкий столик. Лениво шевельнул пальцем «не наливать» подскочившему стюарду. – После отмены «хлебных законов» и пошлин на ввозимые товары наше первенство в мировой промышленности и торговле достигло небывалых высот.
Полный краснолицый седой джентльмен в годах с пышными бакенбардами и усами – граф Карматен – встрепенулся и подался вперёд:
– С прискорбием заявляю: введение свободной торговли неминуемо ведёт к упадку сельского хозяйства.
– Ерунда. Такого не случится никогда, – спокойно возразил маркиз Галифакс. – Население городов увеличивается, и спрос на продукты питания ожидаемо возрастёт. Наличие в стране свободных капиталов даёт возможность лендлордам и фермерам увеличить посевные площади.
Граф Карматен нахмурился:
– И вконец обеднить плодородные английские земли? С таким усиленным развитием овцеводства наши пастбища не будут успевать восстанавливаться. А о земледелии и говорить не приходится.
– Не скажите, – парировал Галифакс. – Вы забываете о такой новинке как химические удобрения. Пока это новомодные штучки учёных, но ознакомьтесь, пожалуйста, с работами немца Юстуса Либиха. Ещё в 1840 году он писал в своей работе… эмм… запамятовал название… что-то связанное с органической химией в применении к земледелию, что придёт время, когда каждое поле будет удобряться свойственным ему удобрением, приготовленным на химических заводах. Этого нельзя не учитывать, господа.
– Пустое, – не уступал Карматен. – Читал я писанину этого немчишки. Кстати, его соотечественник Фриц Рейтер утверждает, что идеи Либиха совершенно бессмысленны и глупы. Ума не приложу, как можно поддерживать плодородие какой-то химией?
– Если вы не верите науке, то хотя бы не отрицайте полезность применения чилийской селитры – этого удивительного источника азота для наших земель, – поддержал маркиза герцог Грандовер. – В пустыне Атакама в предгорьях Кордильер её залежи уникальны и необычайно велики.
Граф Карматен не ответил, но было заметно, что он остался при своём мнении.
– А что думаете вы, лорд Хардинг? – тонко улыбнулся герцог Грандовер, окидывая одобрительным взглядом подтянутую фигуру молодого мужчины.
Стэнли внимательно посмотрел на герцога: тот практически никогда не спрашивал мнение других, считая своё единственно верным. Надо заметить, он редко ошибался. Его прозорливости и безошибочному чутью оставалось только позавидовать. Отец виконта, граф Малгри, очень дорожил расположением его светлости.
Наследственный пэр по праву рождения, герцог Аверилл Грандовер имел немалый вес в палате лордов. Немногим за пятьдесят, высокий и стройный, с густыми тёмно-русыми волосами чуть тронутыми сединой на висках, с гладким ухоженным лицом, он был ещё крепким мужчиной. Благодаря незыблемому положению в обществе, он в любой компании чувствовал себя уверенно.
Стэнли, покачивая в руке стакан с виски, медлил с ответом. Настроения участвовать в дискуссии не было. Но уклониться от беседы с лордом Грандовером, таким образом выразив ему неуважение, отважился бы только глупец.
– То, что урожайность с применением удобрений станет выше – сомневаться не приходится, – бойко начал он. Они с отцом не раз спорили на эту тему. – Но, думаю, наши лэндлорды и фермеры не смогут полностью удовлетворить потребности промышленности в сырье, а городское население – в продуктах питания. Сырьём и продовольствием Англию всегда снабжали её колонии и другие страны. Я бы сделал ставку именно на колонии, дешёвую рабочую силу и на прибыль от иностранных капиталовложений.
– Хотите сказать, что английские банки должны предоставить займы другим странам и вкладывать деньги… – не договорив, герцог Грандовер замолчал. Его холодное аристократическое лицо выразило недоверие.
– Именно вкладывать… – замолчал Стэнли. Выдержав паузу, без смущения продолжил: – в строительство фабрик, заводов и железных дорог за границей. Таким образом Англия превратится в мирового банкира. Промышленный переворот и использование ресурсов колоний обеспечат нам бесконкурентное положение на мировом рынке.
– Да-да! Англия непременно должна стать крупнейшим поставщиком машин и оборудования, – воодушевился маркиз Галифакс. – У нас сосредоточена половина мирового производства чугуна, угля и хлопчатобумажных тканей. Мы уже сами потребляем на своих фабриках столько хлопка, сколько все страны мира вместе взятые.
Виконт кивнул:
– Новейшее оборудование позволит производить более дешёвые товары. С ними не сможет соперничать ни одна страна. Используя свободную торговлю, мы должны наводнить рынки Франции, Италии, Австрии дешёвой продукцией.
Герцог Грандовер растянул тонкие губы в подобие улыбки:
– Но для этого необходимо добиться подписания ряда торговых соглашений с этими странами.
Стэнли вздёрнул бровь и многозначительным взглядом обвёл присутствующих: «Так что вам мешает, господа?»
– Допустим, я согласен, что деньги стоит давать в рост, – продолжил герцог, задумчиво сдвигая брови. – Это ещё больше усилит влияние Британской империи в мировой экономике. Но эти рабочие движения, господа! Ума не приложу, как можно было отменить закон о запрете рабочих коалиций? Теперь их профсоюзы плодятся на каждом шагу, как грибы после дождя. Уверяю вас, господа, эти тред-юнионы – настоящая беда. Помяните моё слово!
Лорд Грандовер озадаченно поглядывал на своё окружение в ожидании поддержки. Но тут исполинские напольные часы в богатом деревянном корпусе отбили восемь раз, призывая членов клуба проследовать в обеденный зал, из которого неслись будоражащие запахи изысканных яств. Проголодавшихся джентльменов ждал накрытый стол: в супницах остывал лёгкий суп с зайчатиной, в глубоких блюдах томилась ароматная жареная треска в соусе из креветок. Глаз радовали устрицы в соусе, бараньи котлеты, куропатка и говядина, запеченные в специях, голубиные филе под грибным соусом, индейка с картофельным пюре. Манили неизменные и никогда не надоедающие холодные бланманже из риса и яблочный пудинг. В хрустальных графинах искрился портвейн. В высоких ведёрках со льдом охлаждалось шампанское.
Герцог Грандовер направлял лорда Хардинга в столовую:
– Не обращайте внимания на старого ворчуна. Этот удушливый туман... – замолчал он. Неделя мучительных головных болей вконец расшатала его нервы, но искать сочувствия у окружающих было не принято. Он вежливо поинтересовался: – Как ваш отец граф Малгри? Давно с ним не встречались. Готовится к выступлению на парламентской сессии?
– Насколько мне известно – готовится, – ответил Стэнли чуть рассеянно.
– Ну, с таким-то советчиком, – улыбнулся герцог сдержанно. – И всё же, прислушивайтесь к нам, старикам. Уж поверьте, я также стараюсь идти в ногу со временем. Правда, не всегда удаётся. Как и вашему отцу.
– Вы правы, ваша светлость. Признаюсь: мы с графом Малгри не совсем единодушны в некоторых вопросах.
– Спорьте с нами, дорогой виконт, спорьте. В споре рождается истина, а в наши ряды должна вливаться свежая молодая кровь, вроде вашей. Передавайте отцу и вашей прелестной супруге мой поклон.
Стэнли нахмурился и отвёл глаза.
