Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Глава 25
Приезд маркизы Веноны Генриетты Стакей на неопределённое время отложил дальнейший перевод аллигата пфальцграфини. Ольга уже смирилась с присутствием «мамы» возле её кровати. Женщина быстро пришла в себя от потрясения после первой встречи с дочерью и теперь плакала по другому поводу. Граф Малгри, судя по всему, рассказал ей, к чему привело падение со стремянки.
Леди Стакей воскликнула:
– Какое несчастье! – и снова уткнулась в кружевной платочек.
Многозначительно посмотрев на полулежащую в постели дочь и не дождавшись от той всплеска эмоций, строго спросила:
– Шэйла, как такое могло произойти? После падения с лошади ты должна была извлечь урок. Почему ты так безответственно отнеслась к этому?
Ольга пожала плечами, поняв, что явилось причиной потери ребёнка в первый раз.
Немного помолчав, Венона заговорила снова:
– Где твой муж?
– Уехал по делам, – просипела «виконтесса».
– Дела… Когда он нужен жене, у него дела. Надеюсь, в этот раз перерыв не будет таким большим? – окинула дочь придирчивым взглядом: – Ты же понимаешь всю важность скорейшего зачатия?
Ольга промолчала. Конечно, она понимала. Но уж больно быстро «маменька» пришла в себя и перешла к воспитанию Шэйлы. Взяв с прикроватного столика веер, Ольга обмахнулась им, отгоняя навязчивый конфетный запах.
Мадди вошла с подносом и леди Стакей, бегло глянув на тарелки с сандвичами и пирогом с торчащими из румяной корочки рыбьими головами и хвостами, недовольно сказала:
– Ты никак не можешь запомнить, что я не люблю рыбу. От её запаха мне становится дурно. Унеси.
Проводив покрасневшую служанку брезгливым изгибом губ, Венона повернулась к дочери:
– Тебе давно пора поменять прислугу. В прошлый раз она испачкала мою обувь и опрокинула молочник на платье миссис Доррис, безвозвратно его испортив. Она до сих пор удручена.
Ольга вздохнула, а женщина замолчала и подвинула к себе тарелку с сандвичами. Взяв с подноса чашку, отхлебнула чаю. Тонкий фарфор звонко ударился о блюдце.
– Не понимаю, – раздражённо сказала леди Стакей, – как ты можешь выносить постоянное присутствие такой неприятной девицы? Я тебе уже который раз говорю: эта Мадди доставит немало хлопот.
Ольга покосилась на «предмет» недовольства, появившийся в дверях, не понимая, что в ней такого неприятного нашла «маменька».
– Лучше расскажите, как проходило ваше путешествие, пока вы… – «больная» показательно тяжело сглотнула. Не забыть бы, что «болит» горло.
– Нечего рассказывать, родная, – Венона поднесла платочек к носу. – Граф Тируитт проследовал дальше, а я и миссис Доррис вернулись, – вздохнула она притворно, как показалось Ольге.
– У вас с ним серьёзно? – не сдержалась она от вопроса. Уж очень хотелось пристроить «маму» в надёжные руки, чтобы у той не осталось времени на воспитание дочери.
– Граф очень достойный мужчина, но не думаю, что он захочет связать свою жизнь с небогатой вдовой.
После стука в дверь, она открылась. Высокий симпатичный лакей внёс большую коробку, перевязанную розовыми лентами. Спросив, куда её поставить, вышел.
– Что в ней? – не замедлила поинтересоваться леди Стакей. Ответ ей не требовался. Поспешно встав, она ловко справилась с лентами.
– Боже мой, какое чудо! – идеальные брови Веноны взлетели вверх. – Ничего подобного никогда не видела! Шине! Какое великолепие! Шэйла, твой муж не скупится на наряды.
И правда, платье из струящегося шёлка цвета морской волны, расшитое по лифу серебряной нитью, выглядело потрясающе.
– Оно так подойдёт к твоим глазам! – «мама» села на край кровати, накрывая Ольгу нежным шёлковым «покрывалом».
Вдруг она привстала, приблизилась к дочери вплотную и всмотрелась в её глаза:
– Не могу понять, дорогая, что стало с твоими глазами?
– А что с ними не так? – чуть отстранившись, прищурилась «дочь», зная, что после бессонной ночи выглядит плохо.
– Мне кажется или изменился их цвет?
– Ах, это, – беспечно отмахнулась она. – Это после уколов морфина и порошков. Доктор сказал, что пройдёт, – сказала тихо, пришепётывая и морщась, показывая, с каким трудом даётся ей каждое слово. Одна ложь тянула за собой другую и «виконтесса» знала, что этому не будет конца.
– А знаешь, так даже лучше, – возбуждённо кивнула леди Стакей и на её голове качнулась высокая причёска из тяжёлых завитых прядей. – И тот сапфировый гарнитур… Он идеально подойдёт к платью. Приём обещает быть грандиозным. Правда, – замялась женщина, – я не собиралась присутствовать на дне рождения лорда Малгри, – поджала она губы. – Но так хочется хоть одним глазком взглянуть на тебя в этом наряде.
– А приём отменили, – вспомнила Ольга. – Соберутся только близкие. Вы не можете не приехать, – взяла ладонь «мамы», погладив для убедительности.
– Раз уж я так и не доехала до Парижа… – Венона опустила глаза на руки дочери и повернула на её пальце перекрутившееся обручальное кольцо с бриллиантом. – Хотя, о чём это я… – скорчила болезненную гримасу. – Это путешествие… Я так поиздержалась. И я давно не шила себе ничего нового. Нет, я не приеду. К тому же осталось так мало времени.
Ольге стало искренне жалко леди Стакей. Какие развлечения есть в её жизни? Вон, даже до Парижа не доехала по вине заболевшей дочери. Между прочим, теперь по её вине – Ольги.
– Значит, герцог Грандовер будет обязательно, – незаметно облизнула губы женщина. – Интересно, он уже сделал предложение леди Линтон? Ты не знаешь?
– Он вас интересует? – ушла от ответа «виконтесса», не имея понятия, о ком идёт речь.
– Как ты можешь? – поразилась «мама». – Герцог, конечно, мужчина очень привлекательный, – подавила она вздох, – но я никогда не смела даже думать о нём. К тому же… кто обратит внимание…
– На бедную вдову? – опередила её Ольга и улыбнулась. – Вы очень красивая и я помогу вам пошить новое платье. – Если не граф Тируитт, то, возможно, загадочный герцог Грандовер обратит внимание на женщину?
– Ах, моя дорогая, ты очень щедра.
А Ольга подумала, во сколько же обойдётся ей её щедрость? Хватит ли денег, что лежат в секретере Шэйлы?
Венона умолкла. Кажется, разговор с дочерью утомил её.
– Моя дорогая, прости меня. Признаюсь, я устала с дороги. Волнения, тряска… Перед ленчем хотелось бы немного отдохнуть. Ты спустишься в обеденную залу?
– Нет, поем здесь, – не раздумывая, ответила Ольга. Она тоже устала от общества незнакомой женщины, которую больше занимали разговоры о платьях, драгоценностях и мужчинах. Устала «сипеть». – А вы составьте компанию графу Малгри. Он будет рад.
«Виконтесса», ни разу не назвав женщину мамой, вздохнула с облегчением, когда та ушла.
Судьба явно благоволила Ольге. Быть может, нужно сказать спасибо платью, которое появилось так вовремя и отвлекло леди Стакей от дочери? Или её всегда интересовали только собственные нужды, и первое впечатление после прочтения писем «сладкой женщины» является единственно верным?
*** Да и чему удивляться? Матери в это время редко занимались детьми. Их отцы и того меньше. Образование в юном возрасте давали гувернантки, далее – пансион. Затем матери обеспечивали дочерей компаньонками для прогулок, а отец занимался поиском кандидата в мужья. Вот и вся роль матери в воспитании дочери. Неудивительно, что леди Стакей так плохо знала родную дочь.
Ольга не заметила, как соскользнула в дрёму. Через затихающий шум в ушах она слышала, как шмыгает носом Мадди. Затем дыхание выровнялось, и она уснула.
***
Кухня должна располагаться в новой части здания, – повернула Ольга в противоположную от библиотеки сторону и прошла в ярко освещённый коридор.
Она не ошиблась. За громоздкими распашными дверями открылся широкий проход. «Виконтессу» обдало приятным запахом жареного мяса, лука, выпечки. Нос уловил сладкие фруктовые нотки и острый аромат специй.
Открыв дверь в кухню, Ольга замедлила шаг. Как она и ожидала, ею оказалось светлое помещение с разделочным столом в центре и длинной дровяной плитой у стены. На открытых полках сверкала всевозможных размеров медная утварь: кастрюли, миски, формы для запекания и выпечки, ковши, черпаки. В буфете теснились баночки с джемом и вареньем, коробочки с приправой. Грязная посуда мылась в смежной комнате. Там же Ольга заметила ручной винтовой механический пресс и мясорубку.
Работники, увидев хозяйку, оставили дела и выстроились в проходе у стены.
Ольга терялась в догадках, с чем может быть связано такое поведение? Место недавней решительности заняла робость. Должна ли хозяйка сделать какое-нибудь сообщение или молча пройти мимо вышколенной прислуги?
Узнать кухарку среди трёх присутствующих женщин не составило труда. Миссис Пруденс выделялась статью. Как и положено работнику общепита, она была полновата и чем-то напомнила Нину Аркадьевну – бывшую свекровь Ольги. Экономка вышла из-за перегородки и стала во главе шеренги.
Вероятно, это мисс Топси, – вспомнила «виконтесса» слова графа в библиотеке.
Все молчали, и «хозяйка» пошла вдоль строя. Попутно сдвинув в сторону стоящую на плите сковороду с подгорающей классической зажаркой, она приостановилась у конопатой молоденькой служанки в грязном фартуке. Ничего говорить не пришлось.
– Энн только что чистила овощи и ещё не успела сменить передник, – отчиталась экономка.
Ольга прошла за перегородку в комнату, оказавшуюся местом для чаепития и приёма пищи.
– Простите, это моё упущение, – снова опередила «виконтессу» мисс Топси. – Вот, всё исправлено. Леди Стакей понравится.
Она подала лист с обеденным меню, и Ольга увидела вычеркнутое из него блюдо с рыбой. Взамен был вписан ланкаширский хотпот – баранина с луком и круглыми картофельными дольками, запечёнными в горшке при низкой температуре.
– Очень хорошо. Спасибо, – сказала Ольга, чтобы хоть что-то сказать.
Пройдя к большому красивому буфету и, обратив внимание на ключ в замке, распахнула створки. Осмотрела ряд хрустальных графинов, низких и высоких бутылок из цветного стекла, стаканов и бокалов, ваз с фруктами и печеньем. Пёстрый чайный сервиз из тонкого фарфора был в нижнем отделении буфета, как и стопки кипенно-белого столового белья.
Экономка стояла за её спиной и молчала, а «хозяйка» не знала, что ответит, если та спросит, что она ищет? Вопрос готов был сорваться с языка мисс Топси, и Ольге ничего не оставалось, как… Она взяла салфетку и яблоко из вазы. Вытерев его, не удивилась, зная, где у фрукта находится «слабое» место. Без комментариев положила всё на столешницу и вышла в кухню, где работницы слишком уж усердно занимались готовкой.
В дверях она столкнулась с «цыганом». От неожиданности отшатнулась, а он, как и в прошлый раз, низко кланяясь, промычал извинение. Из его пазухи выпал крошечный дымчатый котёнок и, уцепившись в полу распахнутого кафтана, жалобно запищал. Феликс прижал его к себе широченной ладонью и запахнул кафтан, пряча испуганного малыша. В глазах мужчины билась тревога. Ольга открыла дверь кухни шире и сделала приглашающий жест рукой. Улыбнулась трогательной картине:
– Английский вариант Герасима и Муму.
«Цыган» быстро закивал и, не заставляя хозяйку долго ждать, прошмыгнул в кухню.
Ольга шла по коридору и улыбалась. Немой великан уже не казался разбойником с большой дороги. Какой же он милосердный! Не прошёл мимо, возможно, погибающего котёнка, приютил и отогрел на своей груди.
***
В салоне горели свечи и весело потрескивали поленья в камине. За пианино сидела задумчивая леди Стакей и играла грустную мелодию. Она исподтишка поглядывала на графа Малгри, читающего вечернюю «Таймс» в кресле у камина.
Тауни с большой вышивальной рамкой на коленях сидела рядом с Ольгой на софе и смотрела, как та вертит в руках схему вышивки.
А Ольга заслушалась. Особая атмосфера уюта, лёгкая тихая музыка, живой свет керосиновых ламп располагали к размышлениям. Женщина за пианино, мужчина с газетой в руках, девочка с рукоделием… Было что-то щемяще-грустное в этом тёплом подобии семейного уюта. Ольге бы наслаждаться покоем, но она ощущала себя сторонним наблюдателем.
Она подсматривала за маркизой. Как та из-под полуопущенных век скользит взглядом по лицу графа Малгри, «ощупывает» широкие плечи, грудь, бёдра и икры стройных ног, обтянутых узкими брюками. Возвращается к рукам, поддерживающим нелепо огромные листы газеты, норовящие сложиться и опасть. Было в её взгляде что-то запретное, хищное и очень неприятное Ольге.
А ведь она наверняка не отказалась бы стать его женой, – подумала она неприязненно. Но то, как отозвался его сиятельство о «сладкой женщине», ставило крест на их возможных любовных отношениях.
«Виконтесса» самодовольно усмехнулась и опустила глаза на неприглядную на первый взгляд схему вышивки. Разбитое на мелкие цветные квадратики поле пестрило яркими красками. Рисунок переносился на разлинованную в клеточку бумагу. Закрашенный квадратик обозначал один стежок.
Сложный, частично вышитый Тауни цветочный мотив, не соответствовал тому, что было изображено на схеме. Рукодельница должна была подбирать нитки сама. Если она не обладала художественным вкусом, итог мог оказаться плачевным. Девочка взялась за сложную «взрослую» работу, не обладая нужным опытом. Результат был налицо.
Ольга помнила незаконченную вышивку Шэйлы с горным пейзажем. В ней цветовая палитра ниток была подобрана идеально. Заниматься кропотливой сортировкой, затем соединять две нитки разного оттенка, где требуется плавный переход – дело не из лёгких и непосильное для восьмилетней Тауни.
Ребёнку интересно сделать работу за короткое время, увидеть плоды своего труда, испытать гордость и радость, а не корпеть над вышивкой годами, рискуя не закончить её никогда, навсегда отбив охоту к творчеству. Юной рукодельнице следовало начать обучение с простенькой детской вышивки крупным крестиком.
– Ты давно стала вышивать? – спросила её Ольга. – Кто тебя учил?
– Флосси, – девочка украдкой поглядывала на блюдо с печеньем на низком столике у софы.
– Почему ты захотела начать именно с этой схемы?
– У меня нет другой, – понизила голос Тауни. – Её мне дала миледи. То есть вы.
– А схемы детской вышивки не нашлось? – удивилась «миледи» недогадливости Шэйлы, вручая девочке большое круглое печенье.
– А такие разве есть? – в свою очередь удивилась юная вышивальщица, принимая угощение: – Спасибо.
Ольга не знала ответа. Среди попадавшихся старинных вышивок она никогда не видела простых детских сюжетов, а ученическая вышивка ограничивалась вышиванием букв и крошечных цветочных элементов.
– Давай мы снимем эту ткань, натянем новую и я для начала нарисую тебе простенькую схему. Кого ты хочешь вышить?
– А кого можно?
– Котёнка, рыбку, зайку, мышку.
– А птичку можно?
– Договорились. Вот проводим завтра леди Стакей домой и нарисуем.
Тауни быстро засобиралась уходить, а Ольга услышала хорошо поставленный голос Траффорда, приглашающего господ в обеденную залу.
Глава 26
Рано утром Венона зашла к дочери проститься.
Ольга сидела на софе и перебирала стопку журналов, найденных в салоне. Если бы не «мама», она бы не додумалась, что три десятка «Домашних журналов» могут прятаться в газетнице. А леди Стакей, как видно, неплохо ориентировалась в комнатах чужого поместья.
– Родная моя, – погладила она дочь по щеке. – Вижу, что ты в порядке, и я уезжаю со спокойной душой. Вернётся Стэнли, передай ему… Впрочем, ничего не передавай. Мы скоро встретимся, и тогда я сама поговорю с ним.
– О чём вы собрались с ним говорить? – забеспокоилась Ольга.
– Не волнуйся, дорогая. Я ни в коем случае не наврежу тебе. Помнишь, я говорила о поездке в Швейцарию? Думаю, сейчас подходящий момент, чтобы поехать туда. Тебе будет полезно подышать горным воздухом. Оттуда мы поедем в Париж.
Мы? Ольга не ослышалась? Сколько времени продлится путешествие?
– Я не могу уехать так надолго, – возразила она.
– Зато отдохнёшь, наберёшься сил. Посмотри, какая ты бледненькая, – Венона вновь погладила дочь по щеке. – Мы с миссис Доррис присмотрим за тобой.
Снова миссис Доррис! Компаньонка вдовствующей маркизы? Ольга даже на миг не могла представить себя путешествующей в обществе чужих людей. Для полного счастья не хватало…
– Позовём с собой Стэнли и его отца, – выпалила она, наблюдая за изменившимся выражением лица «маменьки». – Отдохнём всей семьёй.
– Это исключено, – пролепетала леди Стакей обескуражено. Видимо, подобная мысль не приходила ей в голову.
– Почему? Будет весело, – улыбнулась «дочь».
– Не думаю, что этому суждено сбыться, – вздохнула женщина. – Скоро начнётся парламентская сессия, и графа Малгри ждут дела в палате лордов. К тому же… Разве он передумал жениться?
Ольга озадаченно молчала. Да уж, неожиданная новость. Не так давно она думала о привлекательности графа и толпе поклонниц вокруг него. Оказывается, она была недалека от истины.
– Шесть лет вдовства для такого мужчины много. Лорд Грандовер года два как похоронил свою жену и вот, ухаживает за леди Линтон. Только что-то медлит с предложением руки и сердца.
– Думаете, это он медлит?
– А кто же? – удивлённо уставилась на дочь Венона, будто другого варианта не существовало в природе. – Ему же не нужно выбирать одну из двух сестёр. Это лорду Малгри предстоит нелёгкий выбор. Правда, ему можно не спешить. В мае будет год, как сёстры Карбрэй похоронили отца. А до этого времени жених вполне может передумать.
Леди Стакей заметно повеселела, а Ольга не могла ни о чём расспросить «маму» и делала вид, что в курсе происходящего.
Значит, потенциальные невесты тоже будут на званом вечере? Почему нет? Если приедет некий герцог, судя по всему, близкий друг графа, то и невесты лорда Малгри будут обязательно. И он вправе объявить о помолвке в день своего рождения. Не ради ли этого затевается торжество? Ольгу мучил вопрос: неужели из-за её болезни мужчина отменил пышное празднество, ограничившись скромным обедом в кругу семьи? Кто допущен в ближний круг и сколько будет гостей? Если так, то доставленное платье, больше похожее на бальное, не подходит под изменившиеся обстоятельства.
– Как бы не попасть впросак с этим платьем, – задумчиво произнесла она, глядя на коробку.
– Что ты сказала, Шэйла? Это не тот русский язык, о котором спрашивал меня граф Малгри?
– Он самый, – вздохнула Ольга. – И что вы ответили?
– Я знаю, какая ты умница. И очень способная к языкам. Ты воспитывалась в самом лучшем пансионе Франции, готовясь составить партию одному из блистательнейших женихов Лондона. Я в тебе не ошиблась, дорогая. Ты богата, счастлива, любима, а мне большего и не нужно.
Леди Стакей выпрямилась и с гордостью посмотрела на дочь:
– Береги себя, родная, – поцеловала она её в щёку.
Шурша юбками, «мама» ушла, оставив шлейф удушливого сладкого аромата и наполовину опустевший кошелёк дочери.
Ольга вздохнула с облегчением. Она и не рассчитывала, что «маменька» останется и будет сидеть наседкой у её постели или развлекать беседами зимними длинными вечерами. Веноне предстояло за короткий срок пошить новое платье и подготовиться к завоеванию сердца недосягаемого герцога Грандовера или не менее неприступного графа Малгри.
Стоило леди Стакей уехать, как Мадди повеселела. Она аккуратно уложила бальное платье назад в коробку и задвинула её на шкаф.
– Здесь с ним ничего не случится, – сказала она, глядя вверх.
А Ольга снова задумалась. Если у графа приём по поводу его дня рождения, значит, от неё со Стэнли должен быть подарок. Что дарят мужчинам в этом времени и делают ли подарки вообще? Оставалось терпеливо ждать возвращения лорда Хардинга.
***
Окна пропускали в библиотеку много дневного света, но это не помогало. Как Ольга ни старалась, а размытые строки на серых листах фолианта читались с трудом. На очередной перевёрнутой странице они вовсе сменились грязно-жёлтым подтёком. И так было на следующих одиннадцати листах.
«Виконтесса» досадливо пробубнила:
– Как же так?, – и до боли сощурилась, всматриваясь в разводы. Всё было тщетно. Она подёргала цепь на книге, будто это могло что-то изменить.
– Что-то не так? – услышала Ольга за спиной.
Она настолько увлеклась исследованием рукописи, что не заметила появления лорда Малгри. Отметила по его мокрым сапогам, что он уже успел куда-то съездить. Мужчина небрежно отбросил со лба влажные волосы; его глаза излучали странный зеленоватый свет.
С утра пораньше навещал своих невест, – неприязненно заключила Ольга.
– Всё́ не так, – в сердцах сказала она, откинувшись на спинку стула и кутаясь в наброшенную на плечи шаль.
– Я говорил, что большая часть текста потеряна, – ответил Мартин без тени сомнения. – Ничего с этим не поделать.
– Понимаю, – вздохнула она. – Но записи прервались на самом интересном месте. Уж очень хочется узнать, чем закончилась история с изменой пфальцграфа. Или это были происки завистников?
Граф вместо ответа вздёрнул бровь и смерил Ольгу нечитаемым взглядом. Она поняла, что проболталась. Конечно, можно сказать, что всю прошедшую ночь, не смыкая глаз, она занималась переводом. Только лгать уж очень не хотелось. Да и её присутствие в библиотеке не осталось бы незамеченным.
– Значит, ты готова обсудить со мной перевод, – наклонился к ней граф, одной рукой держась за спинку стула, а другой переворачивая листы фолианта до нужной ему страницы – места, где обрывались записи пфальцграфини.
Ольга следила за рукой его сиятельства, вдыхая запах вяленой вишни, особенно остро чувствующийся после прогулки под дождём. Нарастающая волна недовольства поднималась в душе. Чем было вызвано раздражение, она понимала хорошо. Граф Малгри ей нравился. Очень нравился. С тех пор как она узнала, что он собирается жениться, ни о чём другом думать не могла. Перевод аллигата отвлёк бы от неудобных мыслей, но не вышло.
– В книге есть ещё русский текст? – спросила она, слегка повернув голову. – Я не всё просмотрела, – её взгляд упёрся в выбритую до синевы щёку графа, поднялся к глазам.
– Есть немного. В самом конце, где два языка перекрывают друг друга.
Мужчина не смотрел на неё и казался спокойным. Старался не показать, как взволнован близостью женщины. Как сдерживает себя, чтобы глубоко и жадно не вдохнуть её запах. Ему не нужно смотреть на неё в упор, чтобы видеть лёгкий румянец на нежной коже щёк, пересохшие от волнения губы, трепет ресниц. Нужно быть совсем уж слепым, чтобы не заметить, как вздымается её грудь и прерывается дыхание, а тонкие пальцы теребят кисти шали.
– И что там? – её глаза опустились на его рот.
– Там всё хорошо, – губы его сиятельства дрогнули в подобии улыбки. – Пфальцграфиня ждёт ребёнка.
– Да? – усомнилась Ольга, поднимая глаза на портрет семейства Бригахбургов. Всмотрелась в старших и младших детей. – Значит, всё обошлось… А этого ребёнка нет на картине, – тихо подытожила она.
Граф Малгри, открыв нужную страницу, выпрямился. По нему было видно, что он никогда не сопоставлял записи в рукописи с изображёнными на картине лицами.
– Слишком большая разница между старшими и младшими детьми, – сказала Ольга. – Вы не ошиблись в переводе?
Она понимала, что ребёнок мог не родиться или умереть в младенчестве. Жалость к незнакомой женщине, живущей восемьсот лет назад, переполнила душу.
– Всё может быть, – повернулся к ней его сиятельство и бодро начал: – Итак, на чём мы остановились?
– Я обязательно должна что-то говорить? – понимая, что он имеет в виду, Ольга искала нужные строки в рукописи. – Разве моё мнение важно для вас? Всё и так ясно.
– Шэйла, если бы было иначе, я бы не спрашивал.
Хорошо, что граф напомнил, что она «виконтесса». Этот мужчина, кстати, почти женатый, имел право нравиться Ольге, но не Шэйле – супруге его сына.
– Вы спрашивали про подвал. Я поняла, что он является… эмм… переходом в другой мир, из которого пришла пфальцграфиня. Им пользовались не раз. Двое мужчин ушли оттуда и один вернулся. Возможно, вернулся второй, но… А больше таких рукописей нет? – оторвала глаза от фолианта Ольга. – Эта под номером девять. Значит, их должно быть… – она замолчала, поняв, что… ничего не должно быть. Прошло столько времени! Века!
– Н-нет, – качнул головой Мартин, удивлённый откровенностью женщины, сидящей перед ним. Она говорила обстоятельно, с полной уверенностью в том, что не ошибается в выводах.
Он взял стул и сел рядом с виконтессой, кивком приглашая её продолжить.
– Жаль, – вздохнула она. – Непонятно, как работает портал.
– Портал? От латинского «ворота»?
– Да, ворота в другой мир. В подвале поминается решётка и вода, уходящая в никуда.
– В никуда, – повторил граф Малгри. – Ты уверена в переводе? Я понял это место не так.
– Уверена. Возможно, имеется в виду колодец, и когда там есть вода, нужно в него прыгнуть. Знаете, что я вспомнила? Шопенгауэр называет наш мир худшим из возможных. Понимаете? Значит, есть другие миры?
– Шэйла? – отстранился его сиятельство, всматриваясь в неё, будто видел впервые.
– Что? – в вопросе прозвучал вызов. – Я не могу читать Шопенгауэра и понимать, о чём он пишет? – возмутилась она. – Вы о женщинах такого же мнения, как ваш кумир?
Кажется, она слишком разволновалась. Ольга глубоко вдохнула, задерживая воздух в лёгких. Лицо горело. То, как смотрел на неё мужчина, ей не нравилось. И он молчал.
– Мне продолжить или уже хватит? У вас не создалось впечатление, что мы с вами… того? Или только я, но с вашей подачи, – рассмеялась она, поправляя съехавший платок и нечаянно касаясь руки графа.
Он тряхнул рукой и Ольга, запрокинув голову, засмеялась громче:
– Вы меня боитесь? – ситуация забавляла и пугала одновременно. – Разве я похожа на умалишённую? Не забывайте, что это рукопись ва́шего рода и это в ва́шей родословной есть белые пятна, а не в моей. Вы попросили меня высказать своё мнение – я высказала.
А он не это имел в виду, когда отдёрнул руку. При прикосновении женщины его тело пронзило молнией. Её низкий грудной смех поднял со дна души тёплую волну желания. Он не мог вспомнить, слышал ли когда-нибудь, как смеётся Шэйла, но то, что слышал сейчас… Мартина бросило в жар. В один миг всё перестало иметь значение, кроме женщины, сидящей рядом с ним. Он слышал тепло, исходящее от неё. Сгорал от желания коснуться её лица, соблазнительных смеющихся губ, почувствовать их сладкую мягкость на своих губах. Он никогда ранее не чувствовал ничего подобного к жене сына. Его жизнь текла размеренно, и всё в ней было понятно. Он не видел в себе перемен – он остался прежним. Изменилась Шэйла. Из степенной и немногословной она стала яркой, волнующей и влекущей. Неотвратимо тянуло к ней. Она вызывала в нём порочные, преступные мысли, порождая вспышки запретных желаний.
Она продолжала улыбаться, а граф Малгри, тяжело сглотнув, усилием воли сдержал порыв обнять женщину, остановить смех поцелуем, заставить замолчать.
Ольга заметила, как на его горле перекатился кадык, и опасно сузились глаза. Подавила улыбку. Вспомнив про детскую машинку на рисунке, перевернула в рукописи несколько страниц. Нашла нужное изображение:
– Вот, – указала пальцем на грузовичок, – есть подобные… механизмы в… нашем времени?
Мартин молчал. На игрушки под руками малыша он никогда не обращал внимания.
– К тому же в аллигате есть слова, не употребляемые в настоящее время, – заметила «виконтесса».
– В аллигате? От латинского «привязывать»?
Ольга снова проболталась? Таких книг ещё нет? Не факт. Мужчина может не знать этого.
– Так называют книги-перевёртыши. Два издания в одном, где история пишется с двух сторон, навстречу друг другу.
Как в жизни, – вдруг подумала она. Мужчина и женщина пишут историю своей жизни по отдельности, не подозревая, что уже связаны и их встреча неизбежна. Когда между ними заканчиваются чистые листы, они встречаются. Потом либо начинают писать книгу своей совместной жизни, либо расходятся. Если судьба разводит их – книга рвётся на две части, и каждая их них завершается отдельно.
– Что это за слова? – услышала Ольга. – Не употребляемые в настоящее время?
– Погодите, милорд. Я́ должна вам доказать, что существует другой мир, параллельный нашему? Разве вы, владея всеми раритетами, ещё не убедились в этом? Вы же видели упаковку от шоколада. На ней указан срок годности, то есть дата реализации продукта – месяц и год.
– Год? Какой год?
– Две тысячи шестнадцатый. Вот, – извлекла она из «конверта» обёртку и показала, где смотреть.
В ход пошла лупа.
– Откуда ты знаешь, что это… дата? – всматривался Мартин в размытые цифры.
– Догадалась. Пфальцграфиня пришла из будущего. Её муж знал об этом. – Предупредив очередной вопрос мужчины, продолжила: – Он называет её Таша, а не Вэлэри. Значит, Наташа, Наталья. Это русское имя. Это потом Наташа почему-то стала Вэлэри.
– Шэйла, как ты прочитала рукопись да ещё так быстро? Русский язык другой. Он отличается от этого, – граф положил ладонь на фолиант.
Ей нечего было сказать. За сто пятьдесят лет было столько реформ русского алфавита!
– А как прочитали вы?
– На это ушло много лет. Я задал тебе вопрос, Шэйла, и вижу, ты меня хорошо понимаешь. Ты даже не подвергаешь сомнению свой перевод.
В библиотеке воцарилась тишина.
Ольга встала. Кутаясь в шаль и не глядя на графа Малгри, подошла к окну.
Подрагивали оконные стёкла под напором набирающего силу буйного ветра. Редкий дождь сменился таким же редким снегом, мокрым и липким. Кончался февраль: бесснежный, серый, туманный, зябкий.
Она поёжилась, когда за её плечом остановился его сиятельство.
– Зачем вы ворошите прошлое? – тихо сказала она, не оборачиваясь, зная, что её слышат. – Зачем вам знать, что ваша прародительница пришла из другого времени? Разве это знание что-то изменит или даст вам? Ну пришла, жила, любила, вышла замуж. Боролась за своё счастье, родила наследников. Умерла.
От этих слов Ольге стало не по себе. Захотелось выплакаться. Её современница по воле судьбы была вырвана из комфортных условий и заброшена в тёмное средневековье. Останется тайной, как ей удалось выжить и приспособиться к тем условиям.
А что предстоит пережить Ольге? Пока дышать ей в спину будет такой дотошный мужчина, как граф Малгри – легко не будет. А Стэнли? Он сын своего отца.
– Может быть, она вернулась в своё время? – Мартин смотрел на профиль невестки, вздёрнутый подбородок и опущенные уголки губ.
– Нет, не вернулась, – покачала головой Ольга. – Женщина никогда не оставит своих детей. А прыгать в колодец с детьми, согласитесь, это безумие. – Она обернулась к мужчине: – Посмотрите на картину. Там живёт счастье. А что ещё вы знаете о пфальцграфине? Неужели всё, что осталось от неё – это аллигат под номером девять, рисунки, шоколадная обёртка и семейный портрет? А Бригах? Это за́мок? Он есть? Вы там были?
Ольга уводила графа от его вопроса, ни на что не надеясь. Знала, что лишь отсрочивает ответ на него. Использовала кратковременную передышку перед прыжком в бездну. Милорд, как хищник, взявший след жертвы, уже не отпустит её.
