Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
Глава 21
Сонная тишина библиотеки встретила Ольгу полумраком. Из залитого водой камина неприятно пахло горьким дымом. Напольный канделябр разбавлял сгустившуюся темень возле стремянки, передвинутой в дальний угол читальни. На столе его сиятельства горела керосиновая лампа, мягко освещая стопку исписанных листов бумаги и сложенных одна на другую десяток книг.
Ольга, не раздумывая, прошла к столу графа и бегло его осмотрела. Углубившись в чтение текста, написанного на листах размашистым и разборчивым почерком, она пришла к выводу, что это доклад. Нейтральный тон изложения, отметки на полях и исправления – всё указывало на официальное сообщение. Лорд Малгри выступал в защиту сохранения Восточного Водохранилища, построенного в 1833 году, чтобы удовлетворить растущий спрос на питьевую воду в пригороде Лондона. Он объяснял слушателям, чем грозит уничтожение территории водоёма и стоит ли его последующая застройка роскошными особняками для знати подобной утраты. Также мужчина поднимал вопрос об осушении заболоченных земель в другом предместье столицы. Он предлагал при помощи насосных станций, работающих от паровых двигателей, осушить земли частично, а намеренно сохранённую небольшую часть водно-болотных угодий использовать для охоты и рыбалки.
«Виконтесса» вздохнула: проблемы экологии и влияние человека на природу и в этом времени являются злободневными, а граф, являясь английским пэром и имея место в Палате лордов британского парламента, готовился к выступлению на очередной парламентской сессии.
В центре стола его сиятельства лежала книга с выглядывающей из неё закладкой. Очень захотелось узнать о его интересах, какие книги он читает, о чём думает. Ольга села на удобный стул с широким мягким сиденьем и открыла титульный лист. «Мир как воля и представление», второй том, Артур Шопенгауэр, 1843 год издания.
Тот самый немецкий философ Шопенгауэр, который считал любовь обманом? Любовь, которая, по его мнению, преследовала единственную цель – продолжение рода? Он презирал женщин и утверждал, что они тугодумны и не способны понять тонкости искусства, музыки и поэзии, а главное в их жизни – половые отношения. И вообще, женщина должна принадлежать мужчине как вещь, иначе, зачем она нужна?
Открыв книгу в месте закладки, Ольга фыркнула:
– Женоневистник! – и тут же захлопнула её.
Взяла верхнюю книгу из стопки на краю стола и рассеянно листала её, думая, придерживается ли такого же мнения о женщинах граф Малгри? Конечно, он озабочен вопросом наследования, и этого не скрывает. Есть ли в семье другие младшие дети, Ольга не знала, но что-то подсказывало ей, что Стэнли – единственный сын хозяина поместья.
Незаметно углубившись в чтение книги, «виконтесса» «споткнулась» о словосочетание «переселение душ». При более вдумчивом чтении, её брови поползли вверх. Если она поняла верно, то держит в руках книгу по… реинкарнации? Жизнь после неизбежной смерти? Вымысел или реальность? Подобная тема никогда её не интересовала. Она жила сегодня и сейчас, а что будет после смерти – не так уж и важно.
Почему лорд Малгри, образованный и интеллигентный человек, интересуется реинкарнацией? Сразу подумалось о себе. Неужели он догадался, что в тело его невестки переселилась чужая душа? По спине прокатилась ледяная дрожь. Может быть, не имеет смысла далее играть роль аристократки и пришло время признаться во всём мужчине? Какие её ждут последствия? Не захочет ли он насильственным путём вернуть «сбежавшую» душу Шэйлы и, самое интересное, каким способом он попытается это сделать? В голову полезли совсем уж страшные мысли. Женщина встрепенулась, отгоняя пугающие кровавые видения принесения её в жертву. Она никогда и ни за что ни в чём не признается! Пусть докажут, что она не виконтесса!
Ольга немного успокоилась и подвинула к себе восьмистраничную газету – ежедневную утреннюю лондонскую «Таймс». От знакомого названия защипало в носу. Учась в университете, она несчётное количество раз покупала её и оттачивала знание английского языка переводами статей оттуда.
Первая страница «толстушки» пестрела объявлениями. Вторая и третья отводилась под стенограммы парламентских дебатов. Далее – политические статьи и деловая информация, объявления о театральных постановках, биржевые новости, судебная хроника и снова рекламные объявления, рассортированные по тематике. И правда, чтение газеты может обеспечить последними новостями во всех сферах жизни Лондона, что, пожалуй, будет полезнее и интереснее чтения дамского журнала.
Ольга, потеряв интерес к вещам на столе графа Малгри, пересела за стол Стэнли. На нём лежала книга «Путешествие в тропические страны» Александра Гумбольдта – немецкого географа, натуралиста и путешественника. Закладка в виде сложенного пополам небольшого листа бумаги ничем «виконтессу» не привлекла. Впрочем, как и сама книга. С краю стола лежали книги учёта. Не сунуть в них нос оказалось выше женских сил.
Ольга не удивилась, когда разобравшись в записях одной из них, поняла, что перед ней бухгалтерский отчёт по горным разработкам закрытого типа близ городка Матлок в графстве Дербишир. Расчёты по той самой каменоломне, о которой упоминал граф и куда уехал Стэнли.
Шахта не так давно стала сдаваться в аренду и уже приносила солидную прибыль, давая возможность её владельцу жить на широкую ногу. И это могло быть не единственным источником дохода графской семьи. То, что сын принимал участие в семейном бизнесе, а не паразитировал на шее отца, сразу же возвысило лорда Хардинга в глазах Ольги.
Следующая книга представляла собой список фермеров-арендаторов с приложенными к нему договорами ренты. И снова рента. Оно и понятно: титулованные аристократы лично сельским хозяйством не занимались, отдавая землю в аренду и получая плату за её использование.
Итак, – сделала вывод Ольга, – к уже имеющейся прибыли от рудника, хозяин поместья имеет стабильный и высокий доход от землевладения. При этом он уберегает себя от возможного риска неэффективного вложения средств в производство при личном управлении.
«Виконтесса» взяла керосиновую лампу и пошла вдоль книжных шкафов, останавливаясь у картин и рассматривая аристократов. Богатые, высокомерные, самодостаточные. Два десятка картин с красивыми бездушными ликами.
Оставив лампу на полу, Ольга прошла к стремянке. Переставив канделябр ближе к книжной полке, изучала её содержимое на уровне своего лица. Перебирала томики Гердера, Гёте, Шиллера. Листала переводы Шлегеля и Тика из Шекспира, Одиссею в переводе с греческого. Гладила обложки книг Джонатана Свифта, Джона Брауна и других изданий с совсем уж незнакомыми именами. У неё от волнения подрагивали руки. Где она ещё сможет увидеть и потрогать такое количество раритетов? Только в старейшей Лондонской библиотеке, основанной в 1841 году, в которой представлена литература всех направлений, начиная с шестнадцатого века. Попасть в неё можно, заплатив вступительный взнос и купив абонемент.
Ольга стояла у стремянки и смотрела на верхнюю полку книжного шкафа – высоко, темно, неуютно. От пола поднимался лёгкий сквозняк, пламя свечей дрожало. Собираясь в складках платья, под него пробирался холод, вгрызаясь в кожу, растворяясь в крови.
– Добрый вечер, миледи, – услышала Ольга напряжённый детский голос, разбивший тишину читального зала.
Тауни была одета всё в то же простое тёмно-синее платье и тёплые меховые тапки. Опустив голову, она прятала руки в концах наброшенного на плечи шерстяного платка толстой вязки.
– Добрый, – улыбнулась Ольга приветливо, проходя к окну, на котором была оставлена книга «Правила вежливости и этикета для юной леди». – Хочешь рассказать мне о правилах поведения или поговорим о чём-нибудь другом? – вертела книгу в руках.
Девочка вскинула на неё удивлённые глаза:
– И вы не будете спрашивать меня о поведении юной леди?
Не зная Шэйлу и манеру её общения с внучкой Траффорда, Ольга предположила, что её действия и слова в любом случае вызовут недоумение у Тауни.
– Задание я спрошу в следующий раз, а сегодня мы поступим иначе: применим твои знания на практике. Согласна?
Тауни нерешительно пожала плечами, и «виконтесса» протянула ей руку:
– Идём отсюда. Здесь прохладно.
Когда холодная детская ладошка, чуть поколебавшись, доверчиво легла в её ладонь, Ольга испытала щемящую тоску, сжавшую сердце в болезненном спазме.
– А куда мы пойдём? – спросила Тауни, подняв на леди Хардинг полные любопытства глаза.
– В мою комнату. Там тепло и светло. Выпьем с тобой чаю, согреемся. Будешь пить чай? – запоздало спросила она и улыбнулась, получив в ответ энергичный кивок.
Они шли по тускло освещённому коридору. Ольга чувствовала, как, согреваясь, испуганной пичужкой замерла в её руке детская ладонь.
В комнате хозяйничала горничная, скручивая и плотно укладывая пояса в шкафу.
Мартышкин труд, – покосилась на неё «виконтесса».
– Мадди, принеси нам чай с хлебным пудингом, – глянула она на тяжело сглотнувшую гостью, большими восхищёнными глазами осматривающую комнату. Из чего сделала вывод, что девочка здесь впервые. – Ещё принеси нам парочку сандвичей с паштетом и ветчиной.
*** Хлебный пудинг очень популярен в английской кухне. Чёрствый хлеб, изюм, яично-заварной крем на молоке или сливках, мускатный орех, ваниль. Всё смешивается и запекается в духовке. Первые письменные упоминания о хлебном пудинге относятся к 1728 году.
– Садись, – развернула Ольга к камину стул у стола-матрёшки. Убирала с него книгу по домоводству и села на софу напротив Тауни. – Сегодня ты моя гостья.
Обратив внимание, что девочка присела на краешек стула и неестественно выпрямилась, сказала:
– Сядь удобнее. Ты здесь надолго.
Тауни подчинилась, медленным взором скользя по обстановке комнаты. Ольга не мешала – девочка должна убедиться, что ничего плохого с ней не случится.
Мадди появилась довольно быстро. Выставив на столик серебряную бульотку, тарелки с сандвичами, пудингом и чайные пары с приборами, она вышла.
Бульотка напомнила «виконтессе» современный мармит, скорее всего, оказавшийся её оригинальным потомком. Какоё удобное устройство для неспешного чаепития! Неожиданно и очень красиво.
Тауни стеснялась и заметно волновалась, но это не помешало ей съесть сандвич быстро и аккуратно. Она раскраснелась, часто и шумно дышала, её руки дрожали. Она с силой сжимала вилку с кусочком пудинга, отпивая из чашки маленькими глотками горячий чай.
– Ты всё делаешь правильно, – успокоила её Ольга. – Урок поведения юной леди за столом ты усвоила на отлично. Твой дедушка будет гордиться тобой.
– Спасибо, миледи, – расслабилась девочка и отложила салфетку, посматривая на крошки на столике у своей чашки.
– Ты прочитала ту сказку о великанах и эльфах? – указала глазами «виконтесса» в сторону двери.
– Да, миледи.
– Тебе понравилась история? Может быть, осталось что-то непонятным?
– Всё понятно, миледи. Вот только…
Она немигающим взором уставилась в глаза Ольги, и у той кольнуло в затылке от нехорошего предчувствия.
Тауни выпрямила спину и села глубже на стуле в желании отдалиться от женщины.
– Вас тоже подменили эльфы? – выпалила она.
Ольга от неожиданности растерялась. Старыми суевериями буквально насквозь пропитан английский фольклор. Особенно много сказаний о божественном народе эльфов в Ирландии и Уэльсе.
– Эльфы подменяют младенцев, – собралась она с мыслями. – А вот чтобы подменяли взрослых… хм… не слышала.
– Вы старообразная фея, – не смутилась девочка, не спуская встревоженных глаз с собеседницы. – Вы спрятались за ликом нашей миледи. В вас нет души?
Старообразная фея? Кто это? Попахивало чем-то нехорошим. Вот тебе и Тауни!
Ольга вздохнула.
– Как же жить без души? Всё случилось несколько иначе, чем ты думаешь. Хочешь послушать? – спросила она осторожно, решив, что девочку пугать не следует. Да она и не выглядела испуганной. Скорее любопытной, жаждущей сказки. Вон, как горят потемневшие глаза. Она открыта для общения, и Ольга это видит.
Наклонившись над столиком и максимально приблизившись к Тауни, она заговорщицким тоном прошептала:
– Пообещай мне, что всё услышанное тобой останется между нами. Это будет нашей тайной – исключительно твоей и моей.
Девочка кивнула и нетерпеливо поёрзала на стуле.
– Я жила в другом мире, очень далёком и прекрасном, – начала Ольга. Она не станет лгать Тауни – ложь ни к чему хорошему не приведёт. – Там нет магии, великанов, эльфов и единорогов. И ты права, я взрослая, немного старше вашей хозяйки.
– А как вас там звали?
– Ольга, – улыбнулась «виконтесса». – Я жила в небольшом городе и работала в библиотеке.
– Такой, как у нашего хозяина?
– Не совсем. Там, где я работала, было мало старых книг. У графа Малгри великолепная библиотека и она мне очень нравится. Однажды я поднялась на стремянку, чтобы взять книгу на самой верхней полке и… упала.
– Совсем как миледи? – ахнула Тауни, округлив глаза.
– Да, как ваша миледи. Очнулась я уже здесь, в этом доме. Моя душа вселилась в тело вашей хозяйки, – Ольга погладила колени Шэйлы, убеждаясь, что чувствует прикосновение рук.
– И вас никто не узнал?
– Как видишь.
– А что теперь вы будете делать?
– Всё, что делала ваша хозяйка.
– Вы поменялись местами? И леди Хардинг будет делать то, что делали вы, где жили до этого?
Девочка задавала правильные вопросы, и у Ольги не было на них ответов.
– Будем надеяться, что так оно и есть, – прозвучало грустно. – Хочу тебе признаться, что я многого не знаю. Не все знания леди Хардинг перешли мне. Если я попрошу тебя немного помочь мне освоиться в вашем мире – поможешь?
Тауни кивнула, тут же потребовав «плату»:
– А вы расскажете мне, какие ваши мама и папа, и как живут юные леди у вас.
– Договорились, – протянула Ольга руку для скрепления договора.
– И что они умеют делать, тоже расскажете, – Тауни не спешила протянуть свою.
– Хорошо. А ты расскажешь мне о себе.
Договор скрепили рукопожатием.
– Вы хорошая фея, – широко улыбнулась Тауни, показав недавно прорезавшиеся боковые резцы, делавшие её улыбку озорной. – И совсем не страшная.
– Иди ко мне, – встала Ольга. Протянула руки в приглашающем жесте, и девочка шагнула в её объятия. – Ты помнишь, что должна держать в секрете от других, что узнала обо мне и называть меня миледи?
– Я никому не расскажу. А… что станет с вами, если я… – она не договорила, теснее прижавшись к Ольге.
– Не знаю, Тауни. Я никогда не была в такой ситуации.
– Вы умрёте, как умерли мои мама и папа? – голос девочки дрогнул.
– Не знаю, славная моя девочка. Не будем думать о плохом.
Ольга прижала Тауни к себе и по её щекам потекли слёзы. Отсутствие родительской любви и внимания толкнули Тауни в её раскрытые объятия, и женщина испытала радость. Она нуждалась в этой девочке, как та, лишённая материнского тепла и заботы, нуждалась в ней.
Установить доверие между ребёнком и взрослым, практически чужим человеком, непросто. Кажется, у «виконтессы» это получилось и стало её очередной маленькой победой. Возникшее взаимопонимание приведёт к симпатии, а уважительное и приятное общение станет крепкой основой доверительных отношений.
Глава 22
Который вечер перед сном Ольге не давали заснуть мысли. Они метались между этим и другим измерением, не находя приюта ни там ни здесь. Ей нестерпимо хотелось домой в свою маленькую квартирку, окунуться в её замкнутое пространство, вдохнуть запах книг, обложек которых касались папкины руки. Хотелось в фабричную библиотеку, никому не нужную кроме неё. Что станет с книгами? Что-то спишут и утилизируют, что-то распределят по другим библиотекам. Книги… Ужасно глупо было сейчас переживать за их судьбу, но в голову лезли мысли именно о них.
Не помогал роман, принесённый из библиотеки графа Малгри. Нудное повествование не убаюкивало. Ольга засыпала с трудом, тяжело и тревожно ворочаясь в постели, прислушиваясь к тишине спящего дома. Сколько в нём комнат? Тридцать? Сорок? Есть ещё третий этаж, куда она подниматься не торопилась, догадавшись, что там живёт прислуга.
Отношения с Тауни, как она и предполагала, приняли доверительный характер.
В первые часы общения девочка внимательно слушала о жизни детей двадцать первого века, их учёбе, увлечениях, играх, жизни в семьях. Задавала вопросы, надолго замолкала, о чём-то сосредоточенно думая, вздыхала и… безоговорочно принимала на веру всё услышанное. Наверное, «виконтесса» была убедительна.
Согласно договору Тауни рассказала, что живёт в поместье с дедушкой, помогая ему чистить столовое серебро и выполняя мелкие поручения. Он научил её читать, обучил письму и счёту. Родители? О них девочка знала со слов деда. Она была совсем маленькой, когда её отец нанялся матросом на торговое морское судно, и мама месяцами ждала его из рейса. Однажды он не вернулся. Вскоре женщина умерла при родах.
Сегодня Ольга не видела графа. Она позавтракала в одиночестве, без аппетита, в гулкой тишине столовой, показавшейся неуютной.
Траффорд на вопрос хозяйки: «Где его сиятельство?», сообщил, что милорд отбыл на встречу с арендаторами.
Ближе к вечеру, задумав посмотреть дом снаружи, Ольга позвала Тауни на прогулку.
Они спустились с невысокого крыльца, и женщина осмотрелась. Весь день шёл снег с дождём. Под порывами влажного февральского ветра раскачивались мощные ветвистые деревья с чёрными грачиными гнёздами. Шумели кусты. Зябкая рябь пробегала по лужицам в выбоинах камней вычищенной дорожки.
Ольга скользила в лёгких прогулочных кожаных сапожках по камням, чувствуя, как быстро мёрзнут ноги, шляпка не защищает от холода, а под широкое длинное манто из чернобурки поддувает ветер. И какой чёрт дёрнул её выйти в такую погоду на улицу и втянуть в это ребёнка?
Повернувшись к Тауни, она поправила на ней отороченный заячьим мехом капюшон пальто, плотнее затянула шарф.
– Где твои рукавички? – ощупала холодные руки девочки.
– Зачем они? Я редко выхожу на улицу.
– Нужны. Для порядка, – улыбнулась Ольга. – Всё же, какая никакая, а зима на дворе. Держи, – передала свою муфту, добросовестно всученную Мадди и бесполезно пристроившуюся под подмышкой.
«Виконтесса», как зачарованная смотрела на трёхэтажный особняк, напоминающий замок в миниатюре – не слишком большой, но внушительный. Прилегающую территорию охватывала высокая каменная ограда.
Ольга не ошиблась, предположив, что дом состоит из двух частей: старого здания и пристроенного к нему нового. Выглядело это необычно, но общего впечатления от реконструкции не портило. Архитектор учёл пожелания хозяев и свёл воедино донжон, средневековые башни, зубчатые стены, высокие узкие окна, крепления из камня, фронтоны, пилястры.
Тауни будто проснулась от долгой спячки. Она напомнила Ольге скованный коркой льда ручеёк, который после затяжной зимы под лучами щедрого весеннего солнца пробился на волю. Девочка говорила без умолка, рассказывая «хозяйке» о прислуге, проживающей в доме. Без конца забегала вперёд, доверчиво заглядывая в глаза, и женщина с наслаждением слушала «музыку» детской души.
Завернув за угол здания, они столкнулись с высоким крупным мужчиной цыганской внешности с плетью в руке. «Виконтесса» невольно отпрянула, всматриваясь в его чёрные навыкате глаза, всклокоченную бороду и длинные волосы, выбившиеся из-под натянутого по самые глаза треуха. С развевающимися на ветру полами кафтана, он был похож на разбойника с большой дороги.
Ольга, приблизив Тауни к себе и заслонив её, воинственно вскинула на мужчину округлившиеся от страха глаза.
Промычав что-то нечленораздельное и низко кланяясь, он неожиданно юрко уступил им дорогу.
– Это Феликс, – поспешила успокоить её девочка. – Он добрый. И без языка.
Облегчённо выдохнув, Ольга поправила:
– Немой.
Повстречайся такой добрый Феликс на пустынной зимней дороге и лишь от одного его вида можно в обморок упасть.
– А зачем плеть с собой носит? – проводила она ссутулившегося мужчину подозрительным взглядом. Сердце успокаивалось медленно, нехотя.
– Он кучер. Наверное, хозяина привёз.
– А там конюшня? – указала Ольга на длинное здание впереди.
– И псарня, – кивнула Тауни.
«Виконтесса», взяв её за руку, повернула назад. Встретиться у конюшни с графом Малгри не входило в её планы. Коней она не боялась, но лошадь Шэйлы, разумеется, не узнает. Как и не знает её клички. Не хотелось лишний раз показывать его сиятельству, что она ничего не помнит.
Ольга надеялась, что ездить верхом её заставлять не будут. Падение со стремянки должно было надолго отбить желание у Шэйлы подниматься даже на высоту своего роста.
Она запоздало пожалела, что без тени страха ступила на лестницу в библиотеке. Всего не предусмотришь! Это для неё стремянка в читальном зале выглядела устойчивой и надёжной. К тому же за спиной находился мужчина, воспоминание о котором приятным ознобом прокатилось по телу, а губы дрогнули в улыбке.
Ольга подкрутила до отказа фитиль на керосиновой лампе и поставила её на ступеньку стремянки. Вернула на место книгу Вальтера Скотта. Требовательный современный читатель сказал бы, что роман ему «не зашёл». При чтении книги даже не клонило в сон. «Виконтесса» поглядывала на дверь в ожидании, что в библиотеку придёт граф. Но с каждой минутой её надежда таяла – сегодня она его так и не увидит. Его сиятельство с дороги устал, уже спит и видит пятый сон.
Она раскраснелась и злилась на себя: почему думает об этом мужчине? Разве она не должна, как примерная жена, думать только о муже, вынашивать планы завоевания его сердца, уделять внимание исключительно своему внешнему виду, больше отдыхать и много есть?
Ольга, привстав на цыпочки, не спеша перебирала тонкие книжицы на высокой полке, не зная, на чём остановить свой выбор. Поэзия не привлекала, книги о путешествиях казались пресными, любовные романы – глупыми.
– «Этикет. Жизнь в свете, дома и при дворе», – прочитала она название очередной брошюры. – Ну-ка, иди сюда… – прихватила лампу и села в кресло у камина.
Сегодня в библиотеке было тепло – то ли ветер на улице стих, то ли не пожалели дров. В камине успокаивающе потрескивали поленья, огонь отбрасывал на книжные шкафы мерцающие оранжевые отсветы. Ольга стянула с плеч кашмирскую шаль и уложила её на подлокотник.
Через полчаса чтения женщина задумалась. Жизнь в свете и при дворе вопросов не вызвала, а вот жизнь дома… На жену возлагалась масса обязанностей, бо́льшую часть которых она делила с экономкой. Если у хозяйки была личная горничная, то у супруга имелся лакей, который заботился о личных нуждах хозяина и его одежде. У жены имелась портниха, а у мужа был свой портной. Но… они шили новую одежду, а ремонт поношенной ложился на плечи хозяйки. Значит ли это, что Шэйла периодически наводила ревизию в шкафу Стэнли, отбирая требующее ремонта бельё? Вероятно, Ольге следует – пока Айсберга нет дома – перетрясти его шкаф? Она густо покраснела от мысли об этом.
На сегодня хватит, – вернула книжку на место, запоминая её местоположение, собираясь ещё разок почитать про жизнь в свете. Скоро намечается какое-то торжество, и знания не будут лишними.
«Виконтесса» лениво потянулась, рассеянным взором окидывая читальный зал. Ставни на стене снова приковали её взгляд. Очень уж захотелось напоследок взглянуть на красавицу-пфальцграфиню и её не менее красивого мужа.
Ставни распахнулись с трудом, будто не желая подчиняться чужим рукам. Ольга отошла на несколько шагов и сложила руки на груди, упиваясь созерцанием семейной идиллии. Хорошо, когда ты один на один со своими мыслями, можешь сесть, как тебе нравится, стать, расслабить мышцы уставшей спины. Не нужно контролировать движения рук, мимику лица, при разговоре подбирать и обдумывать каждое слово.
Взгляд упал вниз на поблёскивающую рядом с фолиантом цепь. Ольга решила, что посмотрит рисунки и уйдёт. В прошлый раз под пристальным взором графа Малгри она глянула их наспех. Теперь же появилась возможность всё рассмотреть не спеша.
Она принесла напольный канделябр и поставила его так, чтобы осветить нишу.
Сдвинув книгу к краю, открыла её на странице с первым вложенным рисунком. Сверила дату записи с датой на изображении.
– Стефания, – прочла она под рисунком. Далее был изображён Николас с игрушками и котом.
«Виконтесса» открыла следующую страницу с помещённым туда изображением сидящей спящей старушки.
– Стоп! – накрыла она зарисовку ладонью, возвращаясь к предыдущему изображению. Всмотрелась в то, что вызвало недоумение.
– Не может быть, – прошептала, хватая лист плотного пергамента и приближаясь с ним к канделябру.
Среди игрушек она увидела машинку. Детскую, из дерева, самодельную. С кабиной, кузовом, четырьмя колёсами и человечком за рулём. Если это одиннадцатый век – а так оно и есть, – то откуда у ребёнка машинка? Разве в то время были машины? Самоходная тележка и броневик Леонардо да Винчи не в счёт! Они выглядят иначе и изобретатель жил в пятнадцатом веке.
От протяжного скользящего шуршания позади и последовавшего за этим тяжёлого шлепка́, Ольга вздрогнула и резко обернулась.
Рукописная книга – самая большая ценность в этом доме! – повисла на цепи, касаясь перекошенным углом пола. Выпавшие рисунки веером легли на край ковра, а обложка вот-вот готова была оторваться!
Сердце Ольги ухнуло в пятки. Отбросив пергамент с изображением ребёнка с игрушками, она упала на колени, подхватывая фолиант.
– Нет, нет, – застонала неистово, – только не порвись.
Осторожно, как редкую вазу из тончайшего богемского стекла, «виконтесса» подняла книгу на полку в нише. Собрала с ковра рисунки и озадаченно почесала затылок. Предстояло вернуть их на место, разместив по датам.
Вспомнив, что видела пюпитр, Ольга принесла его и уложила на него тяжёлый фолиант.
Повернув голову в сторону двери, прислушалась – свидетели её криворукости ей не нужны.
Разложить три десятка рисунков по датам оказалось не так-то просто. Она села на стул и склонилась над книгой. Всматривалась в выцветшие чернила, сверяя с датами на изображениях. В слезящихся глазах щипало от напряжения и усталости. Нет, Ольга никуда не уйдёт пока не соберёт разлетевшийся «пазл».
Граф Малгри оказался прав: бо́льшая часть рукописи оказалась нечитаемой. Мало этого, перевалив за середину, записи в ней изменили направление. Кто-то перевернул книгу и начал писать с другой стороны – навстречу записям пфальцграфини.
В руках Ольги осталось шесть рисунков и изображение с машинкой в том числе.
– Ладно, – спокойно отреагировала она на неожиданное неудобство. – Я тоже не буду возражать против… аллигата, – нашлось подходящее слово фолианту-перевёртышу.
Глянув на чёрную полоску между портьерами ближайшего окна, она коротко вздохнула – поздний вечер. Она потеряла счёт времени. Скоро в библиотеку заглянет Траффорд.
Ольга прочитала, что дворецкий кроме всего прочего должен проверить целостность задвижек на окнах и погасить камин и свечи.
Перевернув рукопись и открыв её, «виконтесса» уставилась на ровные строки. В глазах зарябило от жгучего желания понять, что она видит. К напольному канделябру присоединилась керосиновая лампа. Тряхнув головой и прижав подушечки пальцев к глазам, Ольга немного выждала и снова вернулась к книге.
Картина осталась прежней: буквы слились в слова, те – в предложения и нужно быть совсем уж безграмотной, чтобы не узнать свой родной русский язык. Русский!
«Я никогда не думала, что мне будет так невыносимо больно», – прочитала Ольга.
Вспомнив, что в семье графа знают русский язык, она успокоилась. Кто-то из предков испортил рукописный фолиант своими записями.
– Как же так? Какое кощунство! Зачем? – изучала она выцветшие чернила, точь-в-точь похожие на чернила с обратной стороны книги.
Ольга поддела пальцами несколько десятков страниц, осторожно их переворачивая. Записи на русском языке продолжались.
