Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Глава 33
Он стоял у своего стола со стаканом в руке и, кажется, не сразу заметил виконтессу. Сгустившаяся темень, неподвижность и тёмное платье делали её неприметной.
Ольга улыбнулась. Весь какой-то взъерошенный, его сиятельство был похож на… подмастерье. К запыленному переднику с нагрудником прицепились тонкие бумажные обрезки. Закатанные выше локтя рукава грубой холщовой рубашки открывали крепкие предплечья.
– Я тебя не сразу заметил, – подтвердил он её догадку. Окинув столешницу быстрым взглядом, в два глотка допил содержимое стакана. Не морщась, глубоко втянул воздух. Выдохнув, закусил тоненьким ломтиком мяса.
– Я собиралась уходить, – отвернулась Ольга, впервые подумав о том, что не знает имени мужчины, который ей очень нравится.
Бережно закрыв фолиант, она вернула его на место.
Подошёл лорд Малгри и затворил ставни.
«Виконтесса» отставила канделябр и жадно вдохнула донёсшийся до неё аромат знойного лета и вызревшей чёрной вишни. Задержала дыхание.
– Значит, дочитала рукопись, – сказал Мартин, убирая в сторону пюпитр.
В его голосе Ольге послышалась печаль.
– Дочитала. Но вот всё думаю, почему на картине нет ещё одного ребёнка? Судя по всему, он должен был родиться третьим по счёту. В рукописи написано о двух детях: старшей девочке Стефании и мальчике Николасе. В конце фолианта Вэлэри пишет, что снова ждёт ребёнка. Потом с большим перерывом один за другим рождаются ещё двое детей. На вашем семейном древе у Бригахбургов тоже четверо детей?
– На на́шем древе, Шэйла, – поправил её Мартин. Что он мог сказать? То, что женщина понимала и сама. Он смотрел на неё и видел в её глазах беспокойство. Чем она так растревожена?
– А предание, которое вы мне рассказали… – Ольга заметила его пронзительный взгляд, и сердце в желании спрятаться замедлило стук. Но страшно не было. – Та эпидемия. Как вы думаете, в какое время она могла иметь место?
– Не знаю, – вздохнул граф. – Почему тебя это так занимает?
– Может быть, Вэлэри потеряла ребёнка именно в то время? Её уход, перемещение… Она ушла за лекарством, и её организм не справился со стрессом.
– Стрессом? Напряжением?
– Физической и эмоциональной нагрузкой, – кивнула «виконтесса». – Согласитесь, что для пфальцграфини это стало тяжёлым испытанием.
Она сдержалась от порыва поразмышлять вслух над тем, куда, в какое именно время попала Вэлэри. Как ей удалось заполучить нужные лекарства и, главное, каким образом она вернулась назад?
– Всё может быть, – Мартин направился к столу. Собранный и спокойный.
Ольга последовала за ним. Она видела его рассеянное состояние, но ей в этот момент необходимо было проговорить свои мысли вслух. Не просто высказаться в пустоту, а пообщаться с живым человеком, который бы выслушал и понял, что она имеет в виду. Ей нужен был единомышленник.
– Простите, что задерживаю вас, но мне не даёт покоя… – скользнула она взглядом по переднику мужчины. С него осыпалась пыль, и уже не было прицепившихся бумажных обрезков. Видела, что лорд думает совершенно о другом и, возможно, даже не слушает её. – Простите, – устыдилась своей назойливости.
Мартин, в самом деле, плохо её слушал. Он смотрел на неё и видел её глаза, полные печали и непролитых слёз. Его сердце сжалось от тревоги. Хотелось прижать женщину к себе, забрать её боль, защитить от невзгод, дать покой, зацеловать. Он знал, что не имеет права даже прикоснуться к ней. От этого было больнее всего. Смотреть на неё и знать, что никогда, – слово-то какое страшное! – никогда он не позволит себе расслабиться в её присутствии и не допустит мысли, что она когда-нибудь сможет быть с ним. Нельзя. Тысячу раз нельзя.
– Говори, Шэйла, – подбодрил он её, отгоняя тоскливые мысли, вслушиваясь в торопливую речь.
– Как удалось пфальцграфине вернуться назад в то же самое время, в тот же год, месяц, день? Как она… не промахнулась? Понимаете меня? Какая у неё была привязка? Что это могло быть? – она выжидающе смотрела в смягчившееся лицо его сиятельства. – Это должно быть что-то очень сильное. Сильнее смерти. Как думаете? Это дети? Любовь? Она ведь очень любила своего мужа.
– Но детей любила больше. Так написано в рукописи.
– Да, детей любят больше, – вздохнула Ольга. – Я читала, что дети после смерти родителей продолжают видеть сны, где умершая мать или отец оберегают их от ошибок, подсказывают, направляют, предупреждают о грядущих неприятностях. Только нужно не проигнорировать их подсказки, правильно понять и стать осторожными.
Она больше не боялась быть разоблачённой. Казалось, спроси её сейчас лорд Малгри, кто она и откуда – расскажет всё, как на духу. Раньше только при одной мысли о реинкарнации её бросало в дрожь, а ожидание расплаты пугало своей неотвратимостью. Теперь она знала, что может не опасаться мужчины. Более того, она знала, что нравится ему. Это невозможно не распознать. Каждая женщина безошибочно чувствует взаимное влечение. Только всё не так радужно, всё плохо – она не прежняя свободная и независимая Ольга. Она – Шэйла. Она не имеет права на чувства к другому мужчине.
– Простите, что задержала вас, – «виконтесса» решительно направилась к выходу.
Мартин не сдержался. Шагнул за ней, разворачивая её, с силой привлекая к себе. Был ли тому виной выпитый виски, огненной вспышкой пробивший брешь в его благоразумии. Или он захотел в первый и в последний раз почувствовать тепло её тела под своими ладонями. Это в один миг стало сильнее его тысячекратного «нельзя». Он ощутил под руками настывшую холодом плотную ткань платья и прокатившуюся по спине женщины зябкую дрожь.
– Ты совсем замёрзла, милая моя, – шепнул в её волосы.
Она не вырывалась, доверчиво прильнув к нему. Спрятала лицо на его груди, пугаясь своего лёгкого возбуждения. Ольга слышала стук его сердца, и её сердце отвечало ему не менее сильным стуком. Это не было связано с разговором. Было другое – единение душ и разума. Когда дышишь в унисон, когда знаешь, что это твой мужчина и не знаешь, как это объяснить. А нужно ли объяснять? Она подняла лицо и… пропала.
Его глаза мерцали изумрудной зеленью. Спутанные волосы упали на лоб. Он откровенным горящим взором блуждал по её лицу. Его руки сжимали её плечи и прожигали жаром ткань её платья.
Ольга коснулась кончиками пальцев его колючей щеки и едва заметно улыбнулась.
Они замерли, глядя друг на друга.
Мужчина не шевелился, словно её прикосновение обездвижило его.
Ольга поднялась на цыпочки и мягко прижалась к его губам своими. Утонула в тёплой влажности осторожного ответного поцелуя.
Обнимала его. Гладила широкие плечи, лицо. Пальцы путались в тёмном шёлке его волос. Слышала ласковые прикосновения, его дыхание на своих губах, ликующий стук собственного сердца.
Потом придёт запоздалый стыд и чувство вины.
Потом будут угрызения совести и самобичевание.
Всё будет потом. А сейчас…
Его нежный поцелуй дарил безмятежное счастье.
От его губ пахло зрелой пьяной вишней.
От стука двери Ольга вздрогнула и поняла, что осталась в библиотеке одна. Всё померкло и рассыпалось пеплом. Она шагнула к столу и рухнула на мягкое сиденье стула. Всё плыло перед глазами, качался пол. Надвигалось что-то непонятное и жуткое. Захлестнуло чувство потери.
Она смутно помнила, как долго длился поцелуй. Было так сладко и грешно ощущать прикосновения любимого мужчины, задыхаться от его близости, от одного дыхания на двоих.
Любимого? Да. Иначе чем объяснить её непреодолимую тягу к нему? Запомнилась шумная пульсация крови в голове и желание навсегда остаться в кольце его рук. А его взгляд? Только что он смотрел на неё с такой беспредельной любовью, в которую она боялась верить.
Потом… Он разжал объятия и отступил. Вспомнились его глаза, полные боли и отчаянной решимости. Его глухой шёпот и убийственная правда душераздирающих слов:
– Никогда… Это не повторится никогда. Нельзя.
Кому предназначались слова? Ей? Обоим?
Ольге хотелось крикнуть в его спину:
– Тогда зачем это было?
Почему он ответил на её чувство? Почему не оттолкнул? Зачем подарил надежду на счастье и тут же отнял её? Как ей теперь с этим жить? Как смотреть в глаза мужчине, по иронии судьбы ставшим её мужем? Как ей жить с нелюбимым и нежеланным? Как?!
Хотелось крикнуть вдогонку:
– Я не Шэйла! Я Ольга! Я не смогу вынести насилия над своей душой!
Она вернулась в свою тёмную комнату. Долго искала спичечницу и чуть не разбила керосиновую лампу. Окоченевшие руки не слушались, пальцы дрожали. Она села на край кровати и расплакалась. Ей не нужны были объяснения графа. Самое страшное заключалось в том, что он был прав, а она не настолько глупа, чтобы этого не понимать.
Ольга не спала всю ночь. Её не мучили угрызения совести, не жёг стыд. Было одно желание – заснуть и проснуться в другом мире. Но сон не шёл. Да и надежда однажды пробудиться в тишине своей квартиры, в тепле своей постели, так и оставалась несбыточной мечтой.
Она слышала, когда вернулся Стэнли. Он плескался в туалетной комнате, затем ненадолго стало тихо. Очень скоро дом наполнился иными звуками – шумом раннего утра. В пять часов поднималась прислуга.
За завтраком за столом царило сонное безмолвие.
Лорд Малгри сосредоточенно смотрел в свою тарелку. Что он ел, Ольга не знала. Она ощущала с его стороны волны безразличного спокойствия и отвечала тем же. Оказалось не так уж сложно игнорировать мужчину, которого накануне целовала с таким упоением.
Стэнли был задумчив и украдкой поглядывал то на неё, то на отца, будто догадывался, что между ними произошло что-то нехорошее. Её уже не волновало, где виконт провёл ночь – в клубе или у любовницы. Вероятно, успел побывать всюду. Она закрыла свои эмоции на замок. Здесь каждый жил для себя и в своё удовольствие. Жил правильно.
Когда она впервые за всё время отодвинула чашку с чаем и попросила Траффорда приготовить для неё кофе со сливками, последовавшая за этим тишина показалась уж очень напряжённой.
Да, Ольга Егоровна очень любит кофе, – захотелось бесстрастно прокомментировать своё желание. Уж если она не может открыто любить того, без чьего внимания и тепла обессилено стонала её душа, то в такой малости, как чашка кофе по утрам – а то и чаще, – она не собиралась себе отказывать.
– Скажите, пожалуйста, мисс Топси, чтобы она зашла ко мне с праздничным меню.
– Слушаюсь, хозяйка, – последовал однозначный ответ дворецкого.
Ольга собиралась внести в него изменения и дать задание экономке найти парочку разных размеров форм для выкладки салатов и гарниров с прессом. Или найти того, кто их изготовит по её рисункам.
– Да, мистер Траффорд, с сегодняшнего дня я буду заниматься с Тауни три раза в неделю. Вечером жду её в своём покое с… котёнком.
Она знала, что Феликс принёс крошечного дымчатого малыша для девочки. Почему его прятали от хозяйки, догадаться было не трудно.
– Как прикажете, миледи, – услышала она невозмутимое.
Ольга, как и Тауни, испытывала дефицит общения. Других детей в поместье она не заметила, а внучку Траффорд контролировал строго.
«Виконтесса», проходя в кухню, часто видела девочку в приоткрытую дверь дворецкой. Пока старик перетирал хрусталь или пересматривал фарфор, она помогала ему чистить серебро или пересчитывала столовые приборы, читала ему вслух книгу или вышивала. В такие минуты сердце Ольги наполнялось к ней нежностью. Хотелось научить Тауни многому до её отъезда в пансион. Дать ей столько, сколько она успеет.
– Сельдь под… шубой? Я правильно прочитала? – кухарка посмотрела на мисс Топси с недоумением. Увидев утвердительный кивок, уточнила: – Шубой?
– Это не то, что вы подумали, миссис Пруденс, – раздражённо ответила экономка. – Хозяйка имеет в виду салат. Так она его назвала. Он не смешанный, а послойный. Вот, читайте сами.
Кухарка, водя пальцем по строчкам и подслеповато щурясь, бормотала:
– Отварной картофель, сельдь, лук… Соус… Соус? – повела она плечом и, обернувшись, недовольно огрызнулась: – Не налегай так!
От неё отшатнулась Флосси, норовящая заглянуть в папку с меню. Энн, ставшая на цыпочки, подсматривала через плечо экономки.
– Ниже написано, что и как приготовить, – мисс Топси не обращала внимания на толчки. – По-моему, будет вкусно.
– Сельдь и свёкла? – ахнула миссис Пруденс.
– Час от часу не легче, – вздохнула Мадди, разжигая горелку под бульоткой и не участвуя в толчее. – Странная она какая-то в последнее время.
– Странная? – кухарка подхватила любопытное предположение горничной. – Что она ещё придумает, да в последние дни? А это что? – увидела она рисунок хозяйки.
– Это? Ошейники для вас! – распаляясь, вскрикнула мисс Топси. – И затычки в ваши рты! – посмотрела она строго на Мадди. – Ещё раз услышу от тебя хоть вздох в сторону хозяйки – вылетишь отсюда как пробка из бутылки с игристым. И вас, миссис Пруденс, это касается! Всех! – обвела она хищным взором притихших женщин. Тяжело вздохнула, забрала папку и скрылась за перегородкой. Подумала, что по изготовлению кулинарных колец ей следует обратиться за помощью к управляющему. Уж он не станет допытываться, что это и куда нужно. Единственное, что его заинтересует – сроки.
– А мне ошейник за что? – округлила глаза Энн, прячась за спину кухарки. – Я хозяйку люблю.
– Любит она, – хмыкнула Мадди, доставая поднос. – Как собака палку. Уж я-то знаю…
– Цыц! – услышала она злобное шипение миссис Пруденс. – Только посмей, – погрозила ей та толстым указательным пальцем.
Горничная ехидно ухмыльнулась и прикусила язык.
Глава 34
Ольга стояла у стола графа Малгри и, поспешно просматривая бумаги в его папках, воровато оглядывалась на дверь. Хоть и знала, что в такое время в библиотеку вряд ли кто заглянет, но чувствовала себя неуютно.
Второй день она встречалась со Стэнли и его отцом исключительно за обеденным столом. Она практически не выходила из своей комнаты. Вышивка платья отнимала почти всё время, а занятия с Тауни она старательно растягивала на полдня – с неизменным чаепитием и рисованием красками. Акварели Шэйлы, как и её рисунки карандашом, были бесподобны. Нежные и яркие цветы, затянутое дождевыми тучами небо, солнечные пейзажи – всё восхищало. Воздушные акварели излучали свет и поднимали настроение. Отражали не только внешний вид растения или животного, но и передавали чарующее впечатление от прикосновений, запахов, движений.
Из пухлой папки с договорами выскользнули десяток листов и приземлились на пол.
«Виконтесса» шумно вздохнула и бросила очередной взгляд на дверь. Собирала листы, бегло просматривая их содержание.
– Вот, – выдохнула она с облегчением и улыбнулась. – Ма́ртин.
Имя графа Малгри ей понравилось. Она уже не спешила, аккуратно складывала папки и книги на его столе, вытирала несуществующую пыль с настольного бювара. Трогала предметы, которых касались руки мужчины.
Наткнувшись на доклад в защиту сохранения Восточного Водохранилища в пригороде Лондона, Ольга вспомнила, что прошло уже четыре дня с момента разговора о нём. Удобно устроившись за столом, она решила не откладывать на завтра просьбу его сиятельства.
Неожиданно времени на его переписывание ушло больше, чем она рассчитывала. Зевнув, «виконтесса» перечитала доклад, и расстроилась. Несмотря на складность и важность изложения от его содержания неумолимо клонило в сон. Если бы требовалось усыпить слушателей, лучшего и безопасного средства не найти. А вот, как решится вопрос о сохранении Водохранилища, зависело от докладчика. Следовало оживить повествование уже в первые три минуты чтения. Как заставить аудиторию слушать лектора – Ольга знала. Так же она задумала сократить вдвое сорокаминутный доклад.
В сознание ворвался уже знакомый монотонный звук. «Виконтесса» прислушалась. Лёгкое постукивание, казалось, неслось со всех сторон. Со странными звуками она обязательно разберётся позже, а сейчас…
Потратив ещё час на новый вариант доклада, и положив чистовики в папку, Ольга удовлетворённо потянулась.
С возобновившимся звуком – монотонным, надоедливым, невыносимым! – пришло время разобраться. Немедленно!
Выйдя в коридор, «виконтесса» прислушалась. Свернула за угол и остановилась у двери, из-за которой слышался шум. Постучав и не услышав ответа, нажала на ручку.
В нос ударил запах бумажной пыли, жжёного сахара, смолы и кожи.
Стэнли, стоя к Ольге спиной, склонился над массивным столом. Молоточек в его руке отбивал ритм, производя кругление корешка книжного блока.
Ольга узнала механизм, очень похожий на тот, что находился в библиотеке мебельной фабрики – станок для изготовления и ремонта переплётов!
Услышав звук открывшейся двери, виконт повернул голову. Не меняя позы и не оставив работу, он скосил глаза на жену:
– Что-то хочешь сказать, Шэйла?
У Ольги перехватило дыхание. Стэнли был в том же переднике, что и граф Малгри в тот памятный вечер. Был таким же взъерошенным и запыленным. Поверх рукавов рубашки у него были надеты нарукавники.
– Пришла посмотреть, как ты работаешь.
Он глянул на неё укоризненно, будто уличил во лжи:
– Не думаю, что тебе будет это интересно. Да и что ты поймёшь?
– Всё будет зависеть от рассказчика, – приняла она вызов, рассматривая инструмент на столе, книжные полуфабрикаты-блоки и высокие стопки чистой бумаги. – Думаешь, слишком сложно разобраться в изготовлении переплётов? Джон Локк утверждал, что всё человеческое знание проистекает из опыта.
Она присела у ящика на полу, из которого выглядывали скрученные рулоны кожи и бумаги. Раскатала яркий сафьян и, оказавшуюся многоцветной, глянцевую «мраморную» бумагу. На ней она задержала внимание, всматриваясь в рисунок особенно тщательно.
– Ручной работы, – пояснил Стэнли, освобождая скругленный корешок блока из шпальтов и закрепляя его в тиски для обрезки. – Вижу, тебя очень занимает эмпирическая теория познания.
Совсем не интересует, – мысленно ответила Ольга. Затаив дыхание, она смотрела, как из-под рук виконта появляется ровный аккуратный срез. Она тоже делала подобное. Давно. В той жизни.
Чтобы не молчать, поинтересовалась:
– Эта книга останется в нашей библиотеке или кто-то попросил сделать переплёт?
– Это заказ отца.
– Но, он же может сам сделать для себя переплёт.
– Может, но хочет золочёный обрез, орнаментальное золотое тиснение на корешке и сафьяновую подвёртку, обрамляющую форзацы. У меня это получается лучше.
Стэнли улыбнулся, с интересом глядя на жену.
Она поняла его ироничный взгляд по-своему. Подняла в восторженном удивлении брови и выразительно моргнула:
– О-о, какие красивые слова – золотое тиснение, сафьян, подвёртка, корешок, форзац. Хотелось бы узнать об этом подробнее, – едва сдержала вырывающийся смешок. – Если, конечно, я тебе не мешаю.
Странно, но Шэйла и в этот раз не раздражала Стэнли. Почему она здесь и что задумала, он не знал. Но то, что она тоже пытается сделать шаг ему навстречу, отдалось приятным покалыванием в затылке.
Понял виконт её ответную иронию или нет, Ольга так и не узнала.
– А в этой книге каким будет переплёт? – заметила она на краю стола готовый блок.
– Простой. Полукожаный. Корешок и углы обтяну кожей, а крышку покрою лощёной «мраморной» бумагой.
– Тоже будешь делать ты, – заключила Ольга. – А можно сделать… – она на пару секунд задумалась, какими словами обыграть своё неожиданно появившееся желание, – записную книгу?
– Можно. Маленькую или большую?
– Книжного формата. И я хочу сделать её своими руками. В самом простом переплёте. Не нужен сафьян и золотое тиснение.
Виконт выпрямился, оставляя в покое обрезанный блок, и внимательно посмотрел на жену. Он не понимал, что с ней происходит и от этого ему стало не по себе.
А Ольга уже представляла такую книгу и собиралась писать в ней историю своей жизни. От рождения до… До того момента, пока сможет держать перо в руке. Как делала это Вэлэри фон Бригахбург. И книга будет написана на их с пфальцграфиней родном языке.
– Стэнли, пожалуйста, расскажи мне, что такое подвёртка и форзац.
Виконт рассказывал и показывал, а Ольга смотрела на его руки. Слушала вполуха и понимала, что думает о другом мужчине.
Ей было мало видеть Мартина только за столом во время трапезы. Хотелось общения, его обволакивающего и всё понимающего взгляда. Хотелось согреться в его объятиях, почувствовать тепло его дыхания на своём лице.
А он, будто в наказание ей, пропускал то ленч, то обед. Часто и надолго уезжал.
Ольга с ревнивым ожиданием считала часы его отсутствия, не сомневаясь, где он приятно проводит время. Конечно, у своих невест.
***
*** Когда чистые листы бумаги собраны в многочисленные тетради и из них сшит книжный блок, проклеен корешок и прикреплён форзац, он готов к обрезке.
Второй день Ольга приходила в мастерскую к Стэнли. Она привыкала к его прикосновениям – вначале мимолётным, вроде случайным, затем более длительным и частым.
– Не так, Шэйла…
Мягкий голос виконта проник в сознание сквозь выстроенный барьер неприятия. Его руки накрыли и сжали её ладони на ручках по обе стороны от опоры гобеля. Спиной она чувствовала его тело, касающееся её.
– Не спеши… Режь медленнее… Ещё медленнее. Прижимай, старайся не соскочить.
Она подавляла в себе желание отодвинуться от его жаром пышущего тела, уклониться от щекотного дыхания на затылке. Сдерживалась от готовности капитулировать и уйти.
Стэнли не вызывал у неё неприязни, но и просто симпатия за эти два дня не переросла в нечто большее.
– Завтра снова поедешь в клуб? – спросила она, освобождая блок из тисков и переворачивая его другой стороной.
– Не знаю. Нужно закончить переплёты, – виконт сел на кожаную серую от пыли софу и откинулся на её спинку.
– Прости, что отвлекаю тебя от важного дела, – виновато сказала Ольга. – Давай, вернёмся к моей записной книжке после приёма. Мне не к спеху. Доделывай свою срочную работу.
– Сначала закончи обрезку, – кивнул он на переплётный механизм.
– Ладно.
– Ты быстро учишься, Шэйла. Никогда бы не подумал, что ты сможешь вот так, в нарукавниках, в пыли…
Она глянула на него и улыбнулась:
– Это комплимент? Признание моей правоты, что и женщина может обучиться несложному мужскому ремеслу?
– Не всякая женщина, – не стал спорить Стэнли, устало потирая лицо.
– Тебе пора передохнуть, – засуетилась Ольга. – Принесу тебе чай с пирожными, приготовленными по новому рецепту.
Чай они пили вместе.
«Виконтесса» рассказала «мужу», из чего приготовлены пирожные «Картошка». С ними пришлось импровизировать. За неимением привычного какао-порошка Ольга добавила в молоко горячий шоколад и немного изюма, заменила крошку из печенья молотыми сухарями. В завершение обваляла шарики в смеси сухарей с орехами.
Виконт украдкой вздыхал, любуясь оживлением жены. Всё же лауданум творит чудеса. Одних он делает вялыми и безразличными, других – раскрепощёнными и притягательными.
– Да ты голоден! – сказала Ольга, заметив, с какой скоростью мужчина поедает пирожные, запивая большими глотками горячего чая. – Принести тебе что-нибудь более сытное?
– Не нужно. Пирожные очень вкусные. Готовишься к празднику? Чем в этот раз запомнится приём?
– Скорее всего, в этот раз удивлять гостей буду не я.
– Я тоже ничего не планирую, – поднял брови «муж», вставая и отходя к столу. – Неужели лорд Малгри сделал выбор и...
Он не договорил, а у Ольги засосало под ложечкой.
– Поживём – увидим, – сказала она как можно равнодушнее. – Не буду тебе мешать.
Она замедлила шаг на выходе у двери мастерской. До боли сжала дверную ручку и обернулась. Быстро подойдя к Стэнли, посмотрела в его лицо. Поднялась на цыпочки и, шепнув «Спасибо за науку», мазнула по его щеке поспешным поцелуем. Торопливо вышла.
Непонимание происходящего отразилось в глазах виконта причудливым матовым бликом. Сменилось мягким выражением мечтательного томительного ожидания.
Ольга зашла в библиотеку. Закрыв за собой дверь, обессилено привалилась к дверному полотну. Что же она творит? В груди свернулся удушливый клубок горечи. Из горла рвались всхлипы. Она кусала губы и часто моргала, чтобы не расплакаться. На судорожном вздохе всё же захлебнулась воздухом, и слёзы ливнем хлынули из глаз. А так хотелось быть сильной!
