Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Глава 15
Мадди вошла в кухню, водрузила на длинный кухонный стол поднос с завтраком для виконтессы и убрала с него тарелки.
Кухарка застыла с солонкой в руках над формой для запекания, дно которой было уложено филе трески. В недоумении подняла редкие рыжеватые брови.
– Миледи что-то не понравилось? – спросила она, бегло осматривая нетронутую еду.
– Миссис Пруденс, миледи ещё спит, – ответила Мадди задумчиво.
– Время второго чаепития, а… её милости разве стало хуже? – захватив горсть соли, кухарка, не глядя, посолила рыбу. Выискивая на столе перечницу, повернула голову к судомойке: – Энн, подай хлебные крошки, мускат и петрушку.
Худенькая невысокая девушка лет восемнадцати – с голубыми глазами на рябоватом круглом лице и в низко надвинутом на глаза чепце – бросила в миску выпотрошенного цыплёнка, подала требуемое и внимательно прислушалась к разговору.
– Я бы не сказала, – пожала плечами Мадди. – Просто ещё спит.
– А почему уехала сиделка? И доктор Пэйтон не пожелал остаться до утра? Даже отказался от своего любимого рома, – допытывалась кухарка. Вытерев руки полотенцем и шмыгнув покрасневшим носом, она затянула туже завязки на переднике.
Уже несколько дней пятидесятилетняя миссис Пруденс чувствовала себя неважно. Несмотря на свой здоровый цветущий вид, последние два года она страдала одышкой. Теснота в груди и нехватка воздуха заставили её обратиться к доктору Пэйтону. Тот рекомендовал ей пить настой из цветков календулы.
– Так он же гонит мочу! – воскликнула она тогда, помня, как её сестра из деревни пила этот настой при воспалении в почках.
– Вам и надо гнать мочу для вывода лишней жидкости из организма.
– Почему вы решили, что жидкость у меня… кхм… лишняя? Мне же воздуха не хватает и щемит в груди. Вот так, – для наглядности она потёрла объёмную грудь и глубоко вдохнула. Натужно краснея, задержала дыхание.
Пэйтон, выпятив живот, откинул голову назад и уставился на колышущуюся грудь кухарки, когда та закашлялась. Она уткнула лицо в полу передника, а мужчина укоризненно покачал головой:
– Милейшая, вам нужно понизить давление на сердце и устранить застой жидкости в организме, а также избегать больших нагрузок на ноги. Знаете ли, сердце – это вам не паровой двигатель.
Строгий вид доктора и его недовольно поджатые губы заставили миссис Пруденс примолкнуть.
– Вам виднее, – согласилась она, тяжело вздыхая, на этот раз массируя место под грудью в области сердца. Всё же она не понимала, как настой из цветков календулы может быть связан с одышкой?
– Миссис Пруденс, запомните, одна столовая ложка три раза в день и ни в коем случае больше, – произнёс мужчина назидательно, принимая от пациентки плату за консультацию.
Кухарка моргнула, приходя в себя. То, что граф Малгри отказался от услуг доктора – плохой знак. Может быть, и её недомогание как-то связано с его неправильным определением её недуга? И всё же:
– Почему уехал доктор Пэйтон?
Мадди, убирая поднос на полку под столом, сердито выдохнула:
– Откуда я знаю.
– А что ты такая сердитая? – послышалось из-за тонкой перегородки, и в кухню, вытирая влажные губы салфеткой и одёргивая жилетку, вошёл лакей. – Раньше охала, что миледи не отпускает от себя ни на минуту, а теперь недовольна, что делать нечего.
Он прокашлялся в кулак и обошёл стол с другой стороны. Не дожидаясь ответа, вышел из кухни. Высокий длинноногий тридцатичетырёхлетний Винс служил в поместье третий год и пользовался заслуженным уважением. Он имел безупречную рекомендацию от предыдущих хозяев, уехавших на жительство в Америку, и гордился своей представительной внешностью. Полагал, что исключительно благодаря своему росту и белокурым напомаженным локонам, хозяйка предпочитает именно его видеть своим сопровождающим в походах по магазинам. Принимая почту от почтальона или открывая дверь гостям, он всегда вёл себя сдержанно и с достоинством.
– Смотришь, она совсем от тебя откажется, – вмешалась в разговор Флосси, подавая кухарке новую порцию трески для укладки второго слоя в форме. – Вон, Энн возьмёт вместо тебя, – улыбнулась она девушке-судомойке.
Помощница кухарки, тридцативосьмилетняя кареглазая, смешливая и бойкая на язык Флосси, знала, как Мадди недолюбливает племянницу миссис Пруденс, у которой, что на уме, то и на языке. Она никогда не упускала случая подтрунить над заносчивой личной служанкой миледи.
Энн открыла кухонный шкаф и привстала на цыпочки. Высунув кончик языка, нащупывала на верхней полке баночку с измельчённым мускатным орехом.
– Деревенщину эту? – кивнула Мадди на судомойку. – Только её в покоях виконтессы и не хватает, – усмехнулась она презрительно. – От неё же за милю навозом несёт.
– Грязный у тебя язык, Мадди, – осуждающе качнула головой миссис Пруденс.
– Не понравится наша Энн, миледи наймёт другую служанку, – услышала она насмешливый голос Флосси. – Скоро ты отставку получишь, Мадди. Так и знай.
– Не наймёт, – отрезала уверенно Мадди. – Никто лучше меня не знает, что она любит и как ей угодить. Я её без слов понимаю, всё делаю быстро и попусту языком не мелю.
Проходя к выходу, как бы невзначай она задела плечом языкатую Флосси, на самом деле сомневаясь в своих словах. До болезни миледи так и было. Мадди ходила за ней по пятам, и та не давала ей присесть даже на краешек стула хотя бы на несколько минут. Постоянно дёргала, тыкала пальцем в неровно сложенные платья, не туго свёрнутые ленты, плохо разглаженные носовые платки, воротнички, манжеты, простыни, заломы на салфетках. Заставляла всё несчётное раз перекладывать и пересчитывать. А теперь ей, и правда, казалось, что она больше хозяйке не нужна. Та перестала её замечать! В чём дело, Мадди не понимала.
– Энн, мускат! И устрицы давай! Да что ж ты неповоротливая такая! – злилась кухарка на нерасторопную племянницу.
– А что она обзывает меня деревенщиной? – фыркнула Энн, краснея, от чего на её лице пропали веснушки.
– А кто ты, как не деревенщина? – вздёрнула бровь Мадди. – Вон, и рот открыла. Паук заползёт.
– Хватит языком чесать, – прикрикнула на неё кухарка, заливая рыбный пирог белым соусом. – Флосси, заканчивай. Накрывай полосками теста и ставь запекаться. А ты, Энн, берись-ка за цыплят, да поживее. Привыкла дома в деревне всё делать не спеша, вразвалочку.
– Никого я не ловлю, – пробубнила конопатая, откладывая в сторону очищенную головку луковицы и засыпая приготовленные специи в закипевшую воду для маринада. Луковица скатилась на пол и исчезла под столом.
– Эх, Энн, руки-крюки! – вскрикнула миссис Пруденс. – Отправлю я тебя назад к матери. Уже полгода здесь, а всё мух открытым ртом ловишь. Горе ты горькое. Так никогда до горничной не дослужишься и всю жизнь будешь овощи чистить да грязные полы драить.
– Что за шум? – услышали работницы, притихая.
В кухню вошла высокая моложавая женщина с гладкими русыми волосами, разделёнными прямым пробором и собранными в пышный валик на затылке.
– Тише, пожалуйста. Граф Малгри услышит ваши склоки, и мне придётся подбирать новую прислугу. Мадди, – повернулась она к личной служанке хозяйки и, окинув её неодобрительным взглядом, раздражённо произнесла: – Это тобой только что был недоволен мистер Траффорд? Почему?
– Не знаю, мисс Топси, – опустила глаза служанка. – Мистер Траффорд сказал мне унести завтрак, поскольку миледи ещё спит.
– Миссис Пруденс, налейте-ка мне чаю, – направилась за перегородку женщина. – Что-то я устала, а ведь утро только началось.
– Как же, только, – пробурчала под нос кухарка, гремя миской с цыплятами, отодвигая её и глядя через плечо на ещё тёплые румяные девонские булочки с густыми топлёными сливками. – Мы уже столько дел переделали. Впору бы и передохнуть, побаловаться чайком со сдобой.
Она замолчала и сочувственно посмотрела на бледную мисс Топси. Экономка, работавшая в поместье второй десяток лет, следила за поведением прислуги и строго блюла секреты хозяев. На корню пресекала всевозможные неурядицы и сплетни, не особо церемонясь с нарушителями дисциплины.
В дверь заглянул Винс и, незаметно подмигнув Энн, сообщил:
– Мисс Топси, вас зовёт мистер Траффорд. Он в большой зале.
Та утвердительно кивнула и, проведя указательным пальцем по полке со специями, тщательно осмотрев его и оставшись довольной, вздохнула:
– Надеюсь, это не займёт много времени.
Когда за экономкой закрылась дверь, Флосси усмехнулась:
– Вот, я же говорила. Мадди, пакуй свои вещи.
– Энн, что же ты делаешь, курица ты ощипанная! – прогремел голос кухарки. – Это кто же в горячий маринад цыплят кладёт? Эхх… – выудила она утопленника и бросила его в миску к собратьям. – Ждать надо, пока остынет! Ставь кастрюлю на окно, да не забывай помешивать. Горе ты горькое. И репу, – миссис Пруденс глубоко вдохнула и схватилась за грудь, в которой набатом билось сердце. Села на скамейку у стены, выдохнула: – с морковью… готовь для супа.
Назойливая мысль: «Почему же уехал доктор Пэйтон?» не давала покоя. В душе нарастало смутное чувство тревоги.
Глава 16
Остановив взгляд на секретере, Ольга соскочила с постели. Подхватив кимоно и просунув руки в его широкие рукава, протолкнула босые ноги в остроносые шлёпанцы. На ходу затянула пояс на талии и поспешила к столу-шкафу. Переставила настольный этюдник на комод и открыла большую папку с рисунками, выполненными карандашом. С первого взгляда поняв, что это надолго, села. Работы были достойны особого внимания. Ольга тоже умела рисовать, но её умения хватало, чтобы что-то скопировать, разработать несложный узор для вышивки крестиком, гладью или лентами.
Рисунки Шэйлы были не просто красивыми. Они были созданы талантливым художником. Наброски домашних животных в различных позах, преимущественно котов, щенков, жеребёнка, отражали самую суть, подчёркивали их природную грацию. Птицы, насекомые, цветы… Шэйла подмечала всё, несколькими штрихами добиваясь разительного сходства. Её натурщики дышали, говорили, жили.
Ольга заметила, что виконтесса отдавала предпочтение изображению животных. Портреты людей очень редки. Вот Стэнли. Рисунок не закончен. Тщательно прорисованы высокий лоб, надбровные дуги, слегка прищуренные глаза, прямой нос, губы, подбородок с ямочкой. Достаточно, чтобы понять, о чём думает этот человек. И здесь у него холодный взгляд и презрительный изгиб красивых губ. Неудивительно: она бы даже не стала тратить время на изображение такого сноба с присущим ему высокомерием, всем своим видом подчёркивающего принадлежность к высшему обществу.
А вот голова молодой женщины: черноволосой, симпатичной и улыбчивой. Саманта, – прочла Ольга подпись под портретом. Следом набросок похожего на неё мужчины, с такой же открытой улыбкой и непослушными растрёпанными волосами. Джеймс – буквы в имени молодого человека обводились неоднократно, словно Шэйла о чём-то задумалась. Ольга провела подушечками пальцев по волосам мужчины, желая их пригладить – настолько они выглядели реалистично. Выравнивая листы и захлопывая папку, усмехнулась своему порыву. Возможно, найдётся альбом и с другими работами. Она их с удовольствием посмотрит.
Ах, как хотела Ольга рисовать так же, как Шэйла! Ей бы хватило и половины того мастерства, каким владела виконтесса. Она выдернула тонко заточенный карандаш из низкого керамического стакана и вытащила из папки чистый плотный лист. Положила его перед собой и посмотрела на подсвечник на верхней полке секретера. Мягким росчерком коснулась поверхности бумаги. Ещё. И ещё раз. Тонкие кривые изломы линий наметили очертания чего-то далёкого от оригинала. Перехватив карандаш в правую руку, Ольга, теперь уже размашисто и уверенно продолжила делать наброски подсвечника, почти не глядя на него. Тут же представив себя на месте виконтессы, она осознала, что никогда ранее не испытывала подобного восторга! Как ей нравился процесс рисования! Из-под кончика карандаша появился подсвечник, свеча с наплывшим воском, обгоревший кончик фитиля. Плотные перекрёстные штрихи наложенных теней «виконтесса» растушевала пальцем. Да Ольга понятия не имела, что нужно делать именно так! Удивительно! Правая рука творила всё сама без участия её новой хозяйки, словно жила отдельно. Память тела? Да, в данном случае чудесная, приятная, дарящая удовлетворение и радость.
Секретер! Ольга совсем забыла о нём. Пока никого нет – а время близится к ленчу – нужно успеть обыскать каждый его ящичек и нишу. Ей обязательно нужно найти дневник Шэйлы, записи или письма. Малейшая информация поможет чувствовать себя увереннее.
– Не густо, – фыркнула Ольга, открывая один за другим миниатюрные створки и выдвигая ящички. Заглядывала в них, перекатывая карандаши, перебирая бумажки, испещрённые непонятными пометками событий и дат.
Один из ящичков был доверху набит всевозможными ракушками, другой – свечами, третий – округлыми полосатыми камешками, четвёртый… Деньги? «Виконтесса» перебрала крупные монеты с изображением королевы Виктории – серебряные шиллинги. Их здесь не так уж и мало. Карманные деньги леди Хардинг? Неплохо.
В ящичке под столешницей Ольга неожиданно наткнулась на крошечную серебряную чарочку и бутылочку из коричневого стекла. Изучив на ней этикетку, очень удивилась. Взболтала наполовину пустую ёмкость:
– Эликсир Биттнера?
Кто не знает этот широко известный бальзам, который пьют, чтобы восстановить организм после перенесённых тяжёлых заболеваний?! Только Ольга после операции напрочь забыла о нём – было не до этого. И что она потеряла? Не раздумывая, отвинтила крышечку и, дунув в чарочку, капнула в неё золотистой жидкости. Ароматный бальзам рассчитан на добавление его в чай или кофе, а вот беременным женщинам употреблять его категорически нельзя. Знала ли об этом Шэйла? Появилась ещё одна версия несчастного случая с виконтессой.
Письма! Из очередного открытого отделения секретера пахнуло сладким приторным запахом. Нетрудно догадаться, что аккуратно сложенные в невысокую стопку послания, на которых адрес был выведен одним и тем же почерком, присланы женщиной. Немного волнуясь, Ольга снова села на стул. Взяв верхнее письмо – судя по дате двухнедельной давности, – и достав из конверта сильно надушенный лист бумаги, пробежала глазами по ровным строчкам.
– Мамочка виконтессы, – заглянула она в конец письма, подписанного полным именем женщины: – Венона Генриетта, вдовствующая маркиза Стакей.
Вот как… Шэйла, оказывается, дочь маркиза, выше своего мужа титулом и её отец умер, а мать в данное время путешествует по Европе. Понятно, почему её нет у постели больной дочери. Ей хоть кто-нибудь сообщил, что случилось с её чадом?
– Сладкая женщина, – улыбнулась Ольга, морща нос от конфетного запаха, продолжая читать послание с довольно необычной манерой изложения.
Судя по письму, мама была натурой сдержанной и немногословной, описывая дочери – лаконично, но ярко – некоторые моменты своего вояжа. Заметки в основном касались общения с мужчинами. Оно и понятно, вдовствовать маркиза собиралась недолго. Часто упоминаемый некий граф Роберт Тируитт, ну очень занимал все её мысли. Ознакомившись с содержанием предыдущего письма месячной давности, Ольга удивилась: женщина, находясь ещё дома в… поместье Фалметт – название места жительства нашлось в самом конце письма, – просила у дочери сто фунтов на оздоровительную поездку в предместье Парижа к старинной подруге по пансиону.
– Франция, Париж… – протянула Ольга задумчиво, отвлекаясь, мысленно уносясь в город любви. Единственный раз в жизни она выезжала за пределы родной страны на отдых в Черногорию. Кто знает, возможно, Шэйла воспитывалась в пансионе во Франции, как и её мать.
Сто фунтов? Это много или не очень? – вскинула бровь Ольга, вернувшись к письму. Подметила, что Венона просила денег не напрямую: «Дай, пожалуйста!», а умело вуалировала просьбу, ненавязчиво подводя дочь к решению самой оказать материальную поддержку матери. Ловко! И ни одного письма просто пообщаться с Шэйлой, спросить: «Как тебе живётся, дочь?», поддержать. За фасадом ненужных и ничего не значащих слов скрывалось одно желание – получить спонсорскую помощь.
Что бы это значило? Маркиза нуждается? Тогда сидеть бы дамочке дома и заниматься разведением цветов или кроликов на продажу. Или Венона Генриетта таким образом экономила свои средства и, пользуясь добротой дочери, вела безбедную жизнь? А где брала деньги Шэйла? Разумеется, у мужа. И он, судя по всему, давал.
Ольга бегло просмотрела оставшиеся восемь писем за прошлый год. Все они заканчивались одинаково, вызвав у неё острое желание немедленно вручить маркизе на личные расходы не менее пятидесяти фунтов и избавиться от неё как можно быстрее и надолго.
Положив письма назад, Ольга вернулась к исследованию секретера.
Ага! Всё же одно отделение было закрыто на замок!
Разочарование наступило следом: ключик от него лежал в нише под самым носом, маяча блестящим брелоком в виде свесившейся короткой серебряной цепочки с сердечком на конце. Не пропустишь. Кажется, секретов от мужа у Шэйлы не было. Ольга огорчённо вздохнула:
– Так не интересно, – открыла она отделение, изучая документ на плотной голубой гербовой бумаге. – Брачный контракт. Копия, – повела она бровями, морща лоб, вчитываясь в каллиграфический почерк нотариуса.
Полный титул нынешнего виконта и будущего графа Малгри навёл на мысль о его древнейшей родословной с глубокими генеалогическими корнями. Шэйла Табби Стакей под стать «мужу». Значит, их союз обязывает вести образ жизни, подобающий происхождению с типичным стандартом поведения.
– Так-так, – шептала Ольга, изучая данные супругов. Шэйле двадцать два года, а Стэнли – двадцать семь. – Мальчишка! – вырвалось у неё неприязненно.
Почему-то не понравилось, что виконт оказался на пять лет моложе её, Ольги. Она никогда бы не стала встречаться с парнем с подобной разницей в возрасте. Ну вот, опять она забыла, что уже не Ольга Егоровна Ковалёва.
Тяжело вздохнув, задумалась. Вполне может быть, что Шэйла не вела дневник. Он ей не нужен. Но осмотр следует закончить. А вдруг…
Положив брачный контракт на место – она изучит его позже, – Ольга вернулась к дальнейшему осмотру секретера. Ящики с двойным дном? Тайные отделения и срытые ниши в столешнице, снабжённые хитрыми механизмами открывания? Она простучала все боковые стойки и прикинула на глаз толщину полок и стенок. Не может быть, чтобы в такой махине, а стол-шкаф выглядел внушительно, не нашлось самого захудалого тайника!
– Ничего нет и в помине, – констатировала она, тяжело дыша и выползая из-под секретера. Или плохой из неё сыщик.
Ольга бросила взгляд на остальную мебель.
Гарнитур из часов и парных фарфоровых ваз на каминной полке понравился ей ещё при первом беглом осмотре. Теперь она могла рассмотреть всё подробнее. Заглянув в высокие расписные вазы, вытащила из одной свёрнутый в трубочку лист рисовальной бумаги с несколькими набросками круглой вазы с мягкими обтекаемыми формами. Простенько и со вкусом. Здесь же были эскизы незамысловатого настольного письменного прибора.
Корпус часов на массивной подставке обрамляла скульптурная композиция из библейской мифологии. Ольга узнала героев Троянского цикла Ахилла и Гектора. Полюбовалась тонкой и точной работой мастера, изобразившего их поединок. Она не отказала себе в удовольствии погладить фигурки, патинированные бронзой, и чисто случайно, будто её дёрнул за руку чёрт, подцепила пальцами за выступ нижнюю часть подставки под часами. Потянула на себя и, тут же ахнув, округлила глаза. Бесшумно и плавно выехавший лоток оказался довольно широким, глубоким и… пустым. В него без труда могла поместиться книга средних размеров. «Виконтесса» лёгким толчком задвинула его назад и перешла к осмотру содержимого комода.
В нём, с множеством ящиков, кроме тонкого нижнего белья – коротких сорочек, панталон и чулок – она нащупала… корсеты? Бездумно разгладила шнуровку первого попавшегося под руку изделия, расправила на лифе узкую синюю атласную ленту. Длинный ряд металлических застёжек, струящихся по планке на груди, холодил пальцы. Застегнув корсет на несколько нижних крючков, Ольга растянула его, выставив перед собой. Удивилась: разве можно влезть в такой узкий? Как бы худощаво не было донорское тело, но эта вещь способна застегнуться только на ребёнке. Неужели Шэйла когда-то была ещё худее? Зачем хранить старые вещи? «Виконтесса» с силой задвинула тяжёлый скрипучий ящик.
Веера… Они лежали отдельно, вызвав чувство, что куплены к каждому конкретному наряду. Их разнообразие поразило. Ольга не предполагала, что бывает столько моделей, не похожих друг на друга: большие и маленькие, различных цветов, с остовом из перламутра или кости; кружевные ручной работы, шёлковые, из перьев; расписанные цветочными букетами и сюжетами из праздной жизни аристократов. К петлям-дужкам из серебра или золота крепилась лента или тесьма с кистью. Все они свидетельствовали о богатстве и высоком социальном положении владелицы.
Ольга стала перед зеркалом и раскрыла кружевной веер. Обмахиваясь им, кокетливо подняла глаза к потолку и сделала томный вид, представив, как это могла делать Шэйла. Получилось убедительно. Снова память тела? Ольга довольно улыбнулась.
Между окнами на стене, обшитой деревянными панелями, разместилась серия небольших красивых хромолитографий. Ольга максимально приблизилась к ним, всматриваясь в цветные изображения птиц и растений. Анна Пратт, – прочитала она имя автора на работах. Увы, не слышала о такой, да и иллюстраторами никогда не интересовалась.
За изящными рамками литографий тайников найдено не было. Как и в столе-матрёшке, и в столике для рукоделия.
Ольга стояла перед распахнутым шкафом. Несколько рядов разномастных шляпных коробок на верхней полке интереса не вызвали. Взгляд остановился на полке со сложенными палантинами, шалями, платками, шарфами, поясами и опустился на нижний ярус. Там выстроилась шеренга различной обуви: на шнуровке, пуговицах, застёжках. Не испытав большого желания примерить что-либо, «виконтесса» взяла первый попавшийся туфель. Осмотрела средней высоты устойчивый каблук-рюмочку. Почесала за ухом – мода есть мода.
В таком состоянии и застала её Мадди.
– Хотите одеться, миледи? – спросила она, робко присев в приветствии. – Ваше любимое лиловое платье… Пятно от крови не отстиралось… Простите, – краснея, запнулась горничная, спеша исправить свою неловкость: – Какое вам приготовить?
Кровь? Какая кровь? Ах, да… Ольга бросила взгляд на сложенные платья. Перебирая пальцами ткань, прислушалась к тактильным ощущениям и остановила свой выбор на тёмно-сером – мягком и тёплом – в тонкую синюю полоску.
Мадди достала его. Поправив стопку и исподтишка косясь на молчаливую миледи, ушла с ним в туалетную комнату. Быстро вернулась, держа в руках расправленное платье и одёжную щётку:
– Корсет?
Ольга в немом вскрике: «Боже упаси!» глянула на шагнувшую к комоду служанку. Молчаливого красноречивого отказа оказалось достаточно, чтобы та её поняла.
«Виконтесса» безропотно принимала заботу Мадди, наблюдая за её быстрыми и ловкими, отработанными до автоматизма, движениями. Как она одевает её, расчёсывает и укладывает волосы, закрепляя крупными роговыми шпильками и гребнем с длинными зубьями. Мягко массирует руки, втирая в кожу нежный розовый крем.
Горничная, закрыв несессер, открыла ларец с драгоценностями и Ольга, чуть подумав, выбрала некрупные серьги с одиночными сапфирами, такое же кольцо. В раздумье покрутив пальцем над колье и золотыми цепями с подвесками, захлопнула ларчик. На строгое плотное шерстяное платье с воротником-стойкой не просилось никаких ювелирных изделий.
– Брошь не желаете? – предложила Мадди, на что миледи отрицательно качнула головой. Странно. К этому платью хозяйка раньше выбирала другие украшения: крупные и тяжёлые.
Духи Шэйлы с ярко выраженной сладостью карамели и стойким ванильным шлейфом Ольге не понравились. Они немного напомнили ей назойливый запах писем вдовствующей маркизы.
– Отобедаете здесь, миледи, или спуститесь в обеденную залу?
Мадди с опущенными уголками губ и грустным задумчивым взглядом казалась растерянной и расстроенной.
– В обеденную залу, – встала Ольга, осматривая преобразившуюся себя в зеркале на створке шкафа. Высоковата, худовата, бледновата.
Результатом пришлось удовлетвориться. Она мысленно махнула рукой на свою новую внешность: «Дарёному коню в зубы не смотрят». А затворницей быть хватит. Пора посмотреть дом и познакомиться с его обитателями. Вот и начнём с места приёма пищи элиты общества.
