Текст книги "Аллигат (СИ)"
Автор книги: Жанна Штиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Ольге показалось или он, в самом деле, избегает смотреть в её глаза? Он всё же счёл её слабоумной? Разве она похожа на такую? От волнения пересохло в горле.
– Какую книгу ты ищешь? – спросил граф без лишних вопросов.
– Поэзию лорда Байрона.
– Это не здесь, – ответил его сиятельство, спускаясь и подавая ей руку. Ольга возликовала – он поверил ей и принял её сторону!
Под энергичным натиском графа Малгри стремянка неожиданно легко перекатилась на четыре шкафа в сторону. На этот раз на площадку поднялся он сам. Ольга проследила за его тянущейся к полке рукой и с волнением узнала собрание книжек-малышек в розовых «мраморных» обложках. Стихи лорда Байрона 1821 года издания на французском языке!
– Милорд, меня интересует шестой том, – вытянув шею, она сосчитала томики: семь.
Пальцы графа двигались по корешкам «малышек» с золотым тиснением.
– Пятый, седьмой, восьмой… Шестого нет, – обернулся он.
– Нет, – эхом отозвалась Ольга. – А где он?
– Понятия не имею, – мужчина небрежно пожал широкими плечами.
Странное совпадение! Шестой томик Ольга держала в руках в фабричной библиотеке, отчётливо сознавая в тот момент, что такой «малышки» там быть не должно. Она бы не удивилась, если бы Шэйла упала со стремянки именно в этом месте и именно с этой книгой в руках. Но в это время виконтесса находилась у другого шкафа, а загадочного томика со стихами пока нигде не видно. В спальне его тоже нет.
– А Пушкин есть? – переключилась она на другую мысль.
– Пушкин?
Ну кто тянул её за язык? Какой Пушкин в Англии в девятнадцатом веке?
– Не надо Пушкина, – отказалась она поспешно. – Дайте, пожалуйста, Байрона. Любой том.
– Пушкин, Пушкин… – лорд Малгри водил кончиками пальцев по краю блоков нескончаемой вереницы книг и, казалось, не слышал слов женщины.
Ольга, обратив внимание на полку перед глазами, сосредоточилась на изучении её содержимого. Когда спустившийся мужчина подал ей довольно тонкое издание в скромной коричневой обложке, она выдохнула:
– Пушкин.
Его прижизненное издание! Сохранённое в том виде, в каком мог получить из печати сам автор! Первые страницы были аккуратно разрезаны, а вот дальше… Книгу на русском языке никто не читал. «Евгений Онегин» не вызвал интереса у обитателей поместья.
– Нож на моём столе, – подсказал граф, качнув головой в сторону стола, на котором царил беспорядок.
– Не надо нож. Этот роман в стихах я знаю наизусть, – похвалилась Ольга, на́прочь забыв о конспирации. – К тому же книги с неразрезанными страницами будут цениться в будущем очень дорого.
– Я не знал, что ты знаешь русский язык, – пропустил граф Малгри замечание о будущей дороговизне редких изданий. – Твой отец никогда об этом не обмолвился.
«Виконтесса» запоздало прикусила язык – снова не сдержалась. Беда в том, что она всё ещё упорно ощущала себя прежней Ольгой Ковалёвой, которой было тридцать два года: невысокой синеглазой шатенкой с грустным взглядом и скорбно поджатыми губами. Ну что ж, отец Шэйлы уже ни о чём не расскажет, а вот её мамочка… Для полного счастья проблем с ней как раз Ольге и не хватает. Встреча с маркизой станет, пожалуй, самым серьёзным испытанием для её «дочери». Сознание незамедлительно ввернуло нужную фразу: «Язык мой – враг мой» и «виконтесса» с этим была полностью согласна.
Сейчас Ольга мечтала остаться в библиотеке одной. Хотелось всё рассмотреть, потрогать. Насладиться священным безмолвием и благоговейной расслабленной безмятежностью – извечными спутниками подобных читален.
Глава 19
Не выпуская «Евгения Онегина» из рук, она вернулась к месту, от которого граф Малгри откатил стремянку. Присела на корточки, рассматривая книги на нижней полке. Краем глаза наблюдала за мужчиной в надежде, что он уйдёт. Но он удобно расположился за своим столом и, развернувшись к окну, зашуршал газетой непривычно большого формата.
Ольга вытащила две первых приглянувшихся книги и прошла к креслу у камина. Здесь было тепло и достаточно светло. Полистала « Книгу змей» – так она перевела название, – иллюстрированную художником, который раньше не видел ни одного из нарисованных им животных. Неудивительно, что он – по мнению «виконтессы» – не справился с поставленной задачей. Вторая книга, оказавшаяся романом Вальтера Скотта «Карл Смелый, или Анна Гейерштейнская, дева Мрака» 1829 года издания, вызвала неподдельный интерес. Её она заберёт с собой, чтобы почитать перед сном.
Взгляд Ольги всё время возвращался в одно и то же самое тёмное место в библиотеке. Между книжными шкафами в широкой арочной нише в стене она заметила закрытые ставни под цвет шкафов и поэтому не сразу бросающиеся в глаза. Окна́ с этой стороны быть не могло – стена граничила с соседним помещением. Появился ещё один повод вернуться в читальню и посмотреть, что прячется за ставнями. Быть может, там книжные полки с очень старыми изданиями, которым вредит свет? Или там собрана редкая коллекция чего-то необычного и до одури ценного? Ольга так увлеклась размышлениями, что не услышала, как к ней обращается граф Малгри. Похоже, второй раз.
– Шэйла, тебе не холодно?
Она оторвала глаза от книги, которую якобы читала, и поёжилась:
– Немного. Пожалуй, я вернусь в свою комнату.
Поднимаясь, вновь бросила взгляд на ставни.
Граф, заметив её внимание, отложил газету и буднично сказал:
– Неделю назад вернулась картина из реставрации. Ты должна помнить – десять месяцев назад мы отправляли её в Орчард Портман. Хочешь посмотреть?
Да! Она очень хотела знать, какое сокровище прячет милорд за дубовыми створками. Коротко кивнула, откладывая книгу в сторону. Далее она проследила, как мужчина неспешно отворил тяжёлые ставни и раздвинул портьеры на окне напротив ниши.
Скупой свет хмурого дня осветил картину большого формата. На ней было изображено семейство: мужчина, женщина и четверо детей. Подростки – девочка и мальчик – стояли за спинами родителей, в то время как маленькие мальчик и девочка находились на коленях отца и матери. Молодая женщина с ярким зелёным взором и длинными волосами цвета тёмной меди держала очень похожую на супруга полуторагодовалую девочку в кружевном платьице. Мальчик лет трёх сидел на коленях отца, с серьёзным видом позируя художнику. По богатой вышитой одежде супругов и их детей, можно было определить, что это средневековье. Только насколько раннее?
Семья была настолько красива и необычна, что от чувства восторга в глазах Ольги защипало. Она не могла отвести взгляд от русоволосого голубоглазого мужчины с породистым лицом, отдалённо напомнившего... В немом изумлении «виконтесса» уставилась на лорда Малгри. Сходство с вельможей на картине трудно было отрицать. Это его предок?
– Теперь пфальцграф Герард фон Бригахбург, – услышала она сбоку от себя довольное, – и его супруга Вэлэри фон Бригахбург, урождённая фон Россен, и их дети отмыты от полувекового слоя грязи. Мне кажется, после реставрации кровное родство стало более заметным.
Он с нескрываемым удовлетворением смотрел на мужчину на картине.
Ольга кивнула в подтверждение его слов и улыбнулась:
– Реставратор исправляет ошибки времени.
Оказывается, у английского лорда корни-то немецкие! Подробности не расспросишь, а их знать ох как хотелось.
Граф Малгри ответно улыбнулся:
– Картина была не в самом худшем состоянии. Липа не сильно растрескалась после не совсем удачной предыдущей реставрации, да и гипсовый грунт тоже. Мастеру пришлось повозиться с отслаиванием воскового покрытия, и постарался он на славу.
Картина на досках очень древняя, – дошло до Ольги. Разумеется, Шэйла знала обо всём, а граф, судя по всему, разбирался в искусстве не хуже своей невестки. Ольга тоже хотела знать обо всём, но спросить напрямую она не могла.
Его сиятельство продолжал:
– Удивительно, но используя для своей палитры всего одиннадцать пигментов, художник так искусно смешал краски, что добился поразительной цветовой гаммы. Я уже говорил тебе, что секрет состава энкаустических красок до сих пор не раскрыт. Согласись, в одиннадцатом веке знали толк в этом и умели хранить свои секреты.
Энкаустика? Техника живописи цветным расплавленным воском? Ольга об этом практически ничего не знала.
Милорд молчал и с грустью смотрел на женщину, изображённую на картине. Его взгляд подёрнулся туманной поволокой мечтательности. Ольга отметила необычайную красоту его взора и сходство его глаз с глазами пфальцграфини. Его сиятельство в молодости разбил не одно девичье сердце.
Почему в молодости? – поразилась она про себя. Он и сейчас казался ей очень привлекательным, и она не удивится, узнав, что у мужчины толпа разновозрастных поклонниц. Непринуждённость, обходительность и манеры выдавали в нём человека, много повидавшего, но не уставшего от жизни. Вспомнился Бобров, его последний приход в библиотеку, нервное напряжение, раздражительность и неприятный осадок на душе Ольги после его визита. А ведь главный инженер ненамного старше графа. Всё дело в состоянии души.
Проследив за тем, как лорд Малгри опустил глаза под картину, Ольга обратила внимание на большущую книгу в глубокой нише под ней. Рядом змеёй свилась длинная цепь. Книга на цепи?
Книга и цепь. Сочетание странное, дикое, но объяснимое. Ольге ли не знать, что фолианты были рукописными, а их цена запредельной. Над ними годами трудились монахи, неоднократно переписывая. Чтобы уберечь рукописи от мошенников и воров, в первых библиотеках их прикрепляли к полкам цепями.
Ольга приблизилась к нише и коснулась обложки, ожидая окрика хозяина поместья за кощунство, готовясь извиниться и отступить. Но граф подошёл к ней и молча смотрел на её пальцы, поглаживающие потёртую кожаную обложку с номером девять на ней.
– Я так и не удосужился отдать её перевести, – произнёс он задумчиво. – Специалиста по старонемецкому языку здесь найти невозможно, а в Германию я фолиант не повезу. По сути, и переводить нечего. Бо́льшая часть рукописи пострадала и стала нечитаемой, – тяжело вздохнул мужчина.
Ольга, косясь на него, осторожно открыла книгу. Всмотрелась в ровные строки выцветших чернил.
– Она хранит столько тайн. Интересно, что в ней? – подняла она глаза на медноволосую красавицу: – Кто знает, возможно, именно эта женщина писала в ней, или другой ваш предок.
Граф Малгри, плотно сжав губы, молчал. Рукописная книга и картина показались Ольге неразрывно связанными. Они и есть два редких сокровища и самое ценное в этом доме, что вызывает благоговейный трепет и хранит в себе мудрость, пронесённую через столетия.
Ольга перевернула несколько потрёпанных по краям толстых страниц, перебирая и разглядывая вложенные рисунки на серо-жёлтом пергаменте. Она узнала женщину с картины, девочку – во время позирования небольшую, лет пяти, – мальчика с игрушками и котом.
– Есть даты записей, – прошептала она. – Одиннадцатый век? Рукопись этой семьи? Разве такое возможно? Фолианту нет цены! – зачастила она в волнении, снова забыв о данном себе слове помалкивать. С изумлением и восторгом посмотрела на его сиятельство.
– Почему ты удивляешься, Шэйла? Это фамильные реликвии, которые хранило не одно поколение. Другие картины не менее ценны, чем эта, – качнул он головой в сторону шкафов. – Напомню тебе, что наше семейное древо, могучее и крепкое вначале, претерпело за века много изменений. Его пышная крона к середине истончилась. Эпидемии и войны едва не прервали наш род. Надеюсь, возрождённые соцветия на этом древе будут щедры на урожай, – граф Малгри многозначительно глянул на Ольгу, а она покраснела от смущения. Уже не впервые он её смущает. Насколько может смутить почтительно-вежливый и уверенный в себе мужчина, не скрывающий к ней своей симпатии.
– Милорд, а если случится пожар? Тьфу-тьфу! – увела она графа от щекотливой темы. – Никто от этого не застрахован. Здесь столько открытого огня: свечи, лампы. Рукопись не удастся спасти, – подёргала Ольга тонкую крепкую цепь.
– Думаю, в таком случае, будет не до книг и картин.
– Верно, – вздохнула «виконтесса». – Представляете, сколько ценных изданий сгинуло навсегда во время революций, войн, стихийных бедствий. Но есть библиофилы, которые относятся к книгам как к ценнейшему сокровищу и при любых обстоятельствах стараются сохранить свои книжные собрания. У вас огромная библиотека. Сколько в ней книг? Готова побиться об заклад, что вы и сотой части не прочитали.
Граф Малгри рассмеялся тихим вежливым смехом:
– Ты явно преувеличила мою тягу к чтению. Я читаю избирательно и исключительно на интересующие меня темы.
– Существует расхожее мнение, что библиофилы совсем не читают книг.
– Но это не значит, что они безграмотные, – улыбнулся его сиятельство.
– Они призваны сохранять раритеты, не разрезать листы, никому не давать читать книги, в том числе и себе. Книги от этого портятся, – улыбнулась Ольга, тотчас признавшись: – Шучу, конечно, но на самом деле, такие книги – артефакт эпохи, и потомки будут благодарны нам за это. Беря в руки подобную книгу и даже не открывая её, мы черпаем из неё духовную информацию только от одного осознания, что её мог держать в руках автор. Как вот эту, – она положила ладонь на обложку фолианта. – Этих людей давным-давно нет, а рукопись осталась. Очень надеюсь, когда-нибудь вы из неё хоть немного узнаете о своих предках.
Посмотрев на часы, граф встрепенулся:
– Я совсем замучил тебя, милая. Прости меня, – его тёплая рука сжала её руку, и сухие губы коснулись кончиков пальцев. – Тебе пора отдохнуть.
И правда, Ольга устала. Она узнала много любопытного и полезного для себя. Общение с лордом доставило ей не просто удовольствие, а радость, которая переполняла душу. А вот кого благодарить, Шэйлу или всё же себя под личиной виконтессы, она не знала. Впервые за много лет она слышала – всё же Ольга решила, что именно в свой адрес – столько приятных слов! Видела мужские глаза, вспыхнувшие огоньком интереса. И, главное, ощутила заботу о себе, женщине, которая – пусть и невольно – прорвалась на полтора столетия в глубь веков, чтобы… что? Не дать увянуть семейному древу графа Малгри? Или, наоборот, загубить его?
Глава 20
Мадди, старательно пряча припухшие от слёз глаза, кружила вокруг хозяйки. Одёрнула на ней светло-серое фланелевое платье из чёсаной шерсти, расправила складки.
– У тебя что-то случилось? – не выдержала Ольга, придерживая на голове тюрбан из махрового полотенца. Влажные после купания волосы предстояло высушить у горящего камина. В очередной раз подумала, не укоротить ли их хотя бы ненамного?
– Всё хорошо, миледи. Просто у меня очень болит голова.
– Если ты заболела, то идти лечиться. Не нужно разносить инфекцию.
Мадди вздохнула, поняв, что хозяйка её выпроваживает.
– Ваши волосы, миледи… Вот всё закончу и тогда уж… – не договорила она, шмыгнув покрасневшим носом.
Ольга ей не поверила. Простывший человек выглядит иначе. У её горничной что-то случилось и она об этом не хочет говорить.
Постучав в дверь, вошла темноволосая опрятная женщина средних лет с большой книгой и папкой в руках.
– Миледи, рада вашему выздоровлению. Меню на следующую неделю, – бесцветно объявила она. Скользнув по хозяйке цепким взором, положила книгу и папку на секретер. – Его сиятельство велел отменить торжественный приём и ограничиться празднованием в кругу семьи.
Она замолчала, уставившись на виконтессу, в то время как та в ожидании возможных пояснений смотрела на неё. Что за торжество? Возникло желание усадить экономку напротив себя и расспросить её обо всём подробно. Ольга не сомневалась, что перед ней помощница по хозяйству и не испытывала неприязни к новому лицу. Женщина выглядела строго и опрятно. Ни одного лишнего слова или жеста.
Помедлив, она объявила:
– Предварительное праздничное меню будет готово завтра, – и откланялась.
Ладно, – не стала зацикливаться на недополученной информации Ольга. О грядущем приёме так или иначе она узнает.
Пока Мадди чем-то гремела в туалетной комнате, «виконтесса» изучала меню на предстоящую неделю. Просмотрев с самого начала сшитые листы за… три предыдущих месяца, она нашла правки Шэйлы со ссылками на страницы в книге по домоводству, которую оставила экономка.
«Управление домашним хозяйством» – гласило название издания 1861 года выпуска. Автор Изабелла Битон. Как же! Ольга вспомнила, что известная тысячестраничная британская книга по домоводству содержит советы по ведению домашнего хозяйства и кулинарные рецепты.
Как кстати! – обрадовалась она, листая книгу с большим интересом, ожидая от неё ценных подсказок. И не ошиблась, найдя в ней не только рецепты различных блюд, но и свод правил для прислуги (в том числе и как правильно её увольнять), уровень их заработной платы и много-много жизненно важного и нужного для неё в этот момент.
Книга изобиловала различными советами и рекомендациями. Например, как ставить пиявки, реанимировать пострадавшего от удара молнией, лечить от заикания. Сведения о всех видах щёток и метёлок рассмешили «виконтессу». Их оказалось ни много ни мало, а чуть более сорока, и – по мнению автора – очень нужных в каждом доме. А вот наставления для кормящих матерей в наше время показались бы не только странными и нелепыми, а и вредными.
Позабавили заметки о сельском хозяйстве. Промышленность, садоводство, лекарственные травы и бытовые яды Ольгу не заинтересовали. Однако вопросы, относящиеся к моде, воспитанию детей, религии, советы по составлению сезонного меню и организации торжественных приёмов она нашла своевременными.
– Пирог с мясом попугая, – прочитала «виконтесса», не интересуясь рецептом его приготовления. – Бедная птичка. И здесь нашлись гурманы подобной экзотики.
А чему удивляться? В Китае, к примеру, очень популярны варёные яйца с уже развившимся внутри эмбрионом. Для наглядности яйцо в нужной части очистят, и вы будете смотреть на… Ольга, икнув, поморщилась и перевернула страницу.
– Пирог с мясом крокодила. Суп из крокодила. Омлет из крокодиловых яиц.
Ольга поспешно пролистала несколько страниц.
– Кенгуриный хвост под соусом карри. М-да… – задумалась она. Если ей предложат на выбор скорпиона во фритюре на сырной подушке в окружении листьев салата или хвост сумчатого австралийского животного, она выберет второе. – Нет, мадам Битон, даже при беглом знакомстве с вашим творением, половину страниц из вашей книги – а то и больше – я бы вырвала без сожаления.
В книге отсутствовала система и, по мнению Ольги, издание нуждалось в серьёзном редактировании. Приятным бонусом к ней, наполовину бесполезной, оказались прекрасные иллюстрации.
После поверхностного ознакомления с английскими блюдами – помимо них в книге были рецепты других народов, а так же колониальной индийской и австралийской кухни, – Ольга безжалостно вычеркнула из своего утреннего меню морковный сок, овощной суп-пюре из репы и сладкий омлет. Вместо них она вписала горячую кашу из овсяных хлопьев на молоке, которую очень любила, творожную запеканку с изюмом и апельсиновый фреш. Внизу списка написала рецепт приготовления медово-ореховой целебной смеси для повышения иммунитета и общего оздоровления организма, которую она употребляла каждую зиму.
Любовалась чужим красивым изящным почерком. Впрочем, за свой почерк ей никогда не приходилось краснеть.
Постепенно и более внимательно Ольга изучит книгу по домоводству, взяв на заметку самое полезное. Сейчас же ей предстоит досушить волосы, уложить их и попить чая. Вечером в библиотеке её будет ждать Тауни. «Виконтесса» нетерпеливо посматривала на часы в ожидании встречи. Предстоящее общение с понравившейся девочкой волновало. Дети быстро распознают неискренность и ложь взрослых. Бывшая учительница об этом знала.
Мисс Топси, упершись руками в стол, склонила голову над папкой с меню, изучая его после правок хозяйки.
– Овсяная каша? – сказала она озабоченно, не поднимая глаз и выгнув брови дугой. – Из хлопьев?
Рядом крутилась миссис Пруденс, с любопытством заглядывая через её плечо.
– Из хлопьев? – повторила она и поправила костяшкой согнутого указательного пальца съехавший на лоб чепец. – Не припомню, чтобы в кладовой была прессованная крупа, обработанная паром. Кто ж знал…
– К утру должна быть, – отрезала мисс Топси и скосила глаза на горничную хозяйки. – Мадди, ты опять здесь? Разве ты не должна находиться рядом с миледи?
Проследив взором за прямой спиной горничной, скрывшейся в дверном проёме, экономка снова уткнулась в папку с меню.
– Подсушить на сковороде… – прошептала она озабоченно. – Миндаль, кешью, арахис, грецкие… В банку. Залить мёдом. Дать настояться неделю.
– Вкусное что-то? – спросила кухарка, косясь на Энн, гремевшую тарелками и прислушивающуюся к их разговору.
– Не знаю, миссис Пруденс. Представила подобное и сразу чая захотелось. Без сахара.
– Энн, ставь чайник на плиту, – скомандовала кухарка, вытирая полотенцем мокрые руки. – И неси из кладовой кекс. – Их любимый кекс с тмином – король вечерних чаепитий. Тяжёлый и плотный, он мог храниться очень долго. Кекс, который они с наслаждением ели уже третий день.
***
Граф Мартин Вэйд Малгри ближе к вечеру вновь вернулся в библиотеку.
Он приходил сюда каждое утро, раздвигал портьеры на окне и открывал ставни на стене. Брал стул, садился напротив картины и смотрел на женщину с большими выразительными глазами.
Он не сводил глаз с Вэлэри фон Бригахбург – его праматери. В его крови текла и её кровь. В его плоти была частица и её плоти.
Он не знал, что таила в себе рукописная книга, выведенная её рукой, но её часть – с другой стороны, что написана на русском языке, – он перевёл и прочитал ещё в юности. С тех пор женщина с картины его не отпускала. Он знал о ней очень мало, почти ничего. Только то, что дошло до потомков в виде семейного предания.
Одно место в рукописи смущало его особенно сильно. До дрожи, до замирания сердца.
Были ли те события достоверными, кратко и обстоятельно описанные Вэлэри фон Россен, или они явились плодом богатого воображения женщины, Мартин тоже не знал. Поверить в них было невозможно. Насколько невозможно поверить в наличие иного невидимого мира, из которого пришла пфальцграфиня, чтобы навсегда остаться в чуждом для себя времени. Он бы охотно поверил, что это чья-то шутка, коварная и злая, если бы не единый почерк в обеих частях фолианта. И была вещь, наличие которой отрицать было бессмысленно – материальное доказательство существования другого мира.
Граф принёс пюпитр и уложил на него перевёрнутую обратной стороной рукописную книгу. Погладил кожаную обложку и безошибочно открыл нужную страницу. Разогнул её края, заглянул в «кармашек», убеждаясь, что вещь на месте. Нужды вновь доставать её не было. У него было много времени, чтобы изучить её во всех подробностях. Небольшой лист алого цвета с названием «Stollwerck» и изображением отломленного кусочка шоколада на нём говорил сам за себя. Мартин знал, что подобной тончайшей упаковочной бумаги – на ощупь чуть ломкой и гладкой – в мире нет.
Нет в мире, в котором он живёт, – поправил себя мужчина. Для этого не нужно вчитываться в мелкий, местами затёртый шрифт на обратной стороне обёртки сладкого продукта. Шрифт, который возможно прочитать лишь с помощью лупы. Шрифт, который не воспроизвести в его времени, и которым указан несуществующий адрес производителя, вес лакомства, его состав и прочий непонятный текст.
Единственно верным оказалось наличие в Кёльне похожей шоколадной фабрики, основанной в 1839 году, где шоколад изготавливался исключительно для употребления в виде горячего напитка.
Мысль, что женщина пришла из другого мира, одновременно существующего с его миром и опередившего его в развитии, не давала покоя Мартину долгие годы. Он спрашивал себя, как такое возможно и возможно ли вообще?
Он прочитал множество книг, уверовав, что после гибели тела человеческая душа через какой-то промежуток времени воплощается в новом теле. Дни напролёт он сидел в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, знакомясь с индийскими религиями и буддизмом, где идея перевоплощения является естественной. Изучил священные тексты Веды и Упанишады в переводе с санскрита на латынь, Бхагават-Гиту о сути индуизма, где перевоплощение сравнивается со сменой старых одежд на новые.
Труды философов Древней Греции Пифагора и Эмпедокла усилили веру Мартина в перевоплощение, а Платон в «Диалогах» с Сократом отбросил сомнения. Да, наша душа вновь приходит на землю в человеческом теле или в виде животных и растений.
Затем были освоены теория о монадах Лейбница, Шарля Боннэ, Гёте, труды Джордано Бруно и Каббала – эзотерическое течение в иудаизме.
В настоящее время лорд Малгри штудировал трактат немецкого философа Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление».
Если с переселением душ было понятно всё, то вопрос: «Возможен ли перенос живого человека в другое время?», остался без ответа. Граф нигде так и не нашёл даже намёка на подобное действие.
Он сидел, не спуская глаз с рукописи и в очередной раз думал, что что-то понял в написанном не так. Он не настолько хорошо знает русский язык, чтобы быть уверенным в правильном переводе. Как оказалось, Шэйла тоже его знает и, должно быть, гораздо лучше. Дать ей прочитать фолиант и сравнить её впечатления со своими?
Шэйла… Думы о ней в последние дни тревожили. И это не связано с её жалобами на память. Она нравилась ему как женщина, как жена его сына. Он остановил свой выбор на ней, наивно полагая, что Стэнли полюбит её, сделает счастливой и подарит ему внуков.
Она хорошо рисовала и тонко чувствовала окружающую природу. Она любила всё живое и до сегодняшнего дня не проявляла горячего интереса ни к старинным картинам, ни к фолианту. Всегда из вежливости поддерживала предложенные им темы для беседы, желая поддержать разговор исключительно в угоду ему. А книги? Он никогда не замечал, чтобы она много читала, предпочитая заниматься хозяйством, музицировать, делать зарисовки или колдовать над рукоделием, тщательно подбирая шерсть к схеме вышивки. Надо признать, из-под её пальчиков выходили настоящие творения искусства.
Оказывается, как мало он знает о виконтессе, её предпочтениях и вкусах, её взглядах. Женщина, так тепло и сердечно отзывающаяся о детях, никогда не станет намеренно избавляться от зачатого ребёнка. Мартина, как это ни прискорбно, однажды посетила подобная мысль. Два несчастных случая, приведших к единому исходу, как ни крути, а посеют сомнение в любой душе.
Шэйла… В ней появилось что-то новое, неуловимо волнующее, саднящей болью вскрывающее заснувшие чувства. Она стала прекраснее? Нет, всегда была такой. Другим стал взгляд и это из-за глаз, ставших яркими и дьявольски притягательными.
Дальше граф не стал думать, остерегаясь увязнуть в иллюзорных ощущениях, которые неожиданно стали возникать при виде этой женщины.
Граф Мартин Вэйд Малгри вздохнул, бережно закрыл фолиант и вернул его на место. Возможно, цвет глаз Шэйлы изменился из-за её болезни и уколов. Пройдёт немного времени, и он восстановится, глаза выцветут, станут прежними – блёклыми и прозрачными. Только почему-то ему не хотелось в ней обратных перемен. Новая виконтесса нравилась ему больше. Такая она может возродить к себе остывшие чувства Стэнли. А он, лорд Малгри, поможет сыну. Как? Пока он не имел об этом ни малейшего представления.
