Текст книги "Паук у моря (СИ)"
Автор книги: Юрий Валин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
– Львы определенно водятся. А кто именно первым решит содрать с нас башку: хищники, тресго или вольные феаки – принципиальной разницы не имеет, – заметил Верн. – Исходя из наличия боеприпасов и нашей численности, разумнее соблюдать предельную осторожность. Никаких ограблений огородов! Мы в инциденте с тем проклятым картофелем чудом выкрутились.
– Может, нам к Колотому озеру вернуться? Я бы сдался в наложники Хозяйке, – мечтательно ляпнул Фетте.
– Этого мы не слышали! – ужаснулся начальник штаба. – Предлагаю считать решение на поход принятым и закрыть официальную часть совещания.
Верн кивнул и вывел в журнале: «Решение – следовать к границам Эстерштайна».
– Так, теперь неформальное обсуждение и ритуальные процедуры, – провозгласил Вольц.
– Я принесу! – заверил научный консультант и метнулся к прибою, дабы выкопать из прохладного песка охлаждающуюся там бутылочку «Черных сапог».
Начальник штаба взглянул на Фетте:
– Дружище, да какого черта⁈ Забудь о ней! Это каменная, глубоко магическая, страшная иноземная баба!
– Она не страшная! – запротестовал Фетте. – Красивее Хозяйки я никого не видел.
– Страшная в ином смысле, – пояснил суровый начальник штаба. – Так-то красива и достаточно снисходительна к нам, охотно признаю. Но каменная! Ты это осознаешь?
– У каменных женщин детей не бывает, – парировал Фетте. – И вообще я готов рискнуть.
– Спятил⁈ У каменной женщины обязаны быть каменные любовники. Ты думал о том, кто отец – или отцы – ее детей? А если он-они вернутся⁈
– Не надо меня запугивать! – непреклонно замотал головой Фетте.
– Дискуссия в подобном духе не имеет смысла, – заметил Верн. – Хозяйка знала о грезах наших отдельных фенрихов, ее это, скорее, позабавило. Фетте это прекрасно понял.
– Да, но я имею право на мечту! – вздохнул Фетте. – Вообще она мне обещала что-то хорошее. Хотя я ничего не понял в ее пророчествах.
– Никто не понял, – заверил Верн. – Пророчества, они такими и должны быть. Неопределенными, но обнадеживающими. Но мы и без пророчеств знаем, что нервирует нашего начальника штаба и какова его дополнительная приз-приманка в Хамбуре.
– Разве я скрываю? – нахмурился Вольц. – Ничуть! Я хочу разобраться в этом странном дельце, и я разберусь! Мне необходимо поговорить с фрау Гундэль. Понимаю, «поговорить» в данном случае крайне неточная формулировка, но смысл-то понятен.
– Более чем, – ехидно подтвердил Фетте.
– Я не поддаюсь глупым подначкам, – холодно заверил начальник штаба. – Да, мы говорим об особе весьма незаурядной внешности, нет ничего удивительного, что она интересует меня не только с политической и служебной точки зрения. Мужчинам свойственно размышлять о девушках и дамах. Верн не забывает о своей очаровательной медицинен-малютке, я гадаю о истиной роли фрау Гундэль. Это нормально! А каменная фрау – это ненормально!
– Встречу кого покрасивее, начну о ней мечтать, – пообещал практичный Фетте.
Верну стало слегка стыдно. Весьма заблуждаются они насчет Анн, и если это когда-то вскроется… непозволительно друзьям так долго и нагло врать. С другой стороны, это же не личная тайна, и…
– Господин Немме, а что вы помалкиваете? – обратился Верн к научному консультанту, успевшему вскрыть бутылку и теперь блаженно обнюхивающему пробку дорогого шнапса.
– А что я могу сказать? – удивился ботаник. – Хозяйка меня пугает, а вашу знаменитую красотку я вообще не видел. Я вообще во фрау не разбираюсь. Да, трижды исполнял долг-ленд, но это, скорее, заслуга страстно желавших моего дойч-общества дамочек и выпитого в тот момент шнапса. Честно признаться, я довольно посредственный мужчина.
– Наговариваешь на себя, – заметил Верн, переходя на неофициальный тон. – Но сейчас речь не о тебе. О фрау Гундэль. Выкладывай все. Служебная ситуация, да и всякая иная изменилась. Мы с Вольцем этот нюанс обсуждали – формально рейд успешно окончен, задание выполнено. Теперь ты добровольный попутчик армейской колонны. Свободен в личных решениях и безответственен в болтовне у костра.
– Значит ли это?..
– Ты волен выбирать место жительства, – рявкнул Вольц. – Хотя считаю, что жить с дикими феаками – безумие. Но если возникло такое желание, решай сам. Мы не конвоиры. Решишься, поможем устроиться. Насколько это будет в наших силах. Хотя Верн у нас талантливый дипломат, шансы на успех есть.
Ботаник в замешательстве глотнул из горлышка – поступок совершенно хамский и недостойный приличного офицерского общества, но сейчас простительный – не в себе дойч.
– Спасибо. Э-э… так насчет фрау Гундэль…. У меня имеются кое-какие догадки, хотя точно я ничего не знаю. Но эта информация – предположительная! – может весьма скверно отразиться на мне самом.
– В каком смысле? – удивился Вольц. – Ты сам утверждаешь, что тебя хотели уничтожить и непременно уничтожат, как только попадешься в руки «тем, кто». Одним разглашенным секретом больше, одним меньше… стоит ли мелочиться?
– Как сказать. Те уничтожат, но позже, а ты мигом, прямо сейчас мне нос сломаешь и череп проломишь, – осторожно намекнул заматеревший ботаник.
– Давайте поспокойнее, – призвал Верн. – Нальем по стаканчику за успех предстоящей операции. И начнем неспешный вечер дойч-откровений. Вольц обязуется не пускать в ход кулаки.
– Ну да, обязуюсь, – настороженно пообещал начальник штаба. – Брось, Немме, что ты такого можешь про нее сказать? Что у нее куча любовников? Я догадываюсь. С такой-то изумительной внешностью, как может быть иначе. Полагаю, у нее и дети есть. Я реалист, всё понимаю.
– Надеюсь, что и понимаешь, и удержишь себя в руках, – научный специалист сосредоточенно разливал шнапс по кружкам. – Но тут проблема – я сам далеко не все понимаю в этой странной ситуации. Я вообще подобными делами не интересовался. Так что попрошу учесть – мой нос не виноват…
…Давно опустела бутылка, завалился спать личный состав. Приморский вечер был тепл и прозрачен. Верн сидел на постовом камне, держал не спешащий остывать после дневной жары «маузер», размышлял о всяком, но больше о предстоящем маршруте отряда и безумии закрытой замковой жизни. Сквозь негромкий плеск прибоя донесся шорох шагов. Даже не глядя, было понятно, кому так не спится.
– Как море? Спокойно? – поинтересовался Вольц.
– Как озеро. Приплывал ламантин, высунул морду, нагло поскалился. Как будто знает, что стрелять не буду.
– Да, жир ламантина не помешал бы, но с патронами у нас не очень, – пробормотал начальник штаба. – Это определенно станет самой существенной проблемой. Кстати, говорят, что некоторые породы ламантинов отчасти разумны. Считается, что среди них частенько водятся оборотни. Бред, конечно. Последнего оборотня еще полвека назад застрелили. С другой стороны, мы живем в безумнейшее время, а, дружище?
– Еще бы. Послушай, не стоит принимать так близко к сердцу. Что тебе до ее крови? Гундэль красива, безусловно, весьма разумна и трезвомысляща, и вообще она редкость стойкая девушка. Уж мне ли не знать, мы же висели на одном тросе. Крайне маловероятно, что у вас с ней что-то выйдет, но состав ее крови тут не при чем. Масса иных препятствий.
– Препятствия и кровь меня мало волнуют, – шепотом, но весьма злобно заверил начальник штаба. – Меня волнует проблема сумасшествия нашего руководства. Спать со своей праправнучкой и держать ее как пленницу – это ненормально!
– Может, он с ней и не спит. Немме этого не говорил. Возможно, там некие иные причины. Не столь, гм, однозначные.
– Да какие⁈ Гнусно ревновать девушку, держать практически под арестом, не подпускать к бедняжке иных мужчин – это что⁈ Мы все оказались здесь, сосланные и оставленные на смерть, лишь за то, что случайно коснулись этой девушки. Наш Канцлер – старый похотливый безумец!
– Да, здоровым и нормальным такое поведение не назовешь, – признал Верн. – Собственно, Канцлер и не выглядит здоровым. Ты вспомни. Мы даже не знаем, сколько ему лет. Сто пятьдесят или все двести? На момент Прихода он уже, вроде бы, был далеко не юн. Ты уверен, что он вообще сохранил практический интерес к девушкам?
Молодые офицеры помолчали, вспоминая свои краткие встречи с Канцлером. Естественно, видели главу Эстерштайна с некоторого отдаления, но в целом этого хватило – глубокий старик, отнюдь не благообразный.
– Даже думать об этом не желаю, – решительно прошептал Вольц. – Омерзительно!
– Согласен. Но должен напомнить – с уставной… тьфу! с юридической точки зрения Канцлер закон не нарушает. Он не обязан знать, что девушка его праправнучка. Как раз наоборот – официально он обязан не знать.
– Какая мне разница⁈ Она не выглядела счастливой!
Верн подумал, что вися на тросе у стены, он и сам не выглядел чрезвычайно счастливым. Внизу, во рву, кстати, тоже было дрянновато. Но какой смысл объяснять Вольцу о столь незначительных деталях? Он и так в бешенстве.
– Спокойно. Сейчас вообще речь не о вас двоих. Взгляни шире. Приходя в гаштет, ты рискуешь встретить свою сестру, тетку, а потом и дочь. И запросто разделишь с ними постель. Да, Эстерштайну нужны новые граждане. Но не такой же ценой⁈ Дело даже не в том, что в вольных и примитивных племенах феаков и байджини такого никогда не делают, подобное под строгим запретом. Проблема в том – отчего они так не делают. Это же прямой путь к вырождению. Болезни, психические отклонения, физические уродства. Часть наших младенцев, родившихся с очевидными отклонениями, усыпляют еще в Киндерпалац. А психиатрическое отделение Дойч-клиник все равно неизменно переполнено. И там тоже постоянно усыпляют безнадежных больных.
– Об этом я не слышал, – помолчав, признался Вольц. – Это тебе подружка рассказывала?
– Вот сейчас ты у меня ничего не спрашивал, – проворчал Верн.
– Да, извини. Ее впутывать не будем. Хорошо, что хоть кто-то из наших друзей в безопасности. Проклятье, если я вдруг спячу от всего этого замкового и предательского безобразия, прошу меня немедленно и честно пристрелить или прирезать! Не желаю усыпляться в вонючей Дойч-клиник!
– Не волнуйся, дружище, нам такой финал вряд ли грозит, – успокоил Верн. – Далековато нам до Дойч-клиник.
– Только это и утешает, – Вольц фыркнул. – Меня подмывает дойти до Хамбура, отбить Гундэль и отвалить из столицы куда-то подальше. Хотя бы вот в эти горы. Основать новый, независимый форт.
– В целом недурная идея. Но возникнут очевидные сложности.
– Да, мы ведь присягали Эстерштайну. Но я подумаю, как разрешить эти противоречия! – пригрозил Вольц. – Слушай, давай я тебя сменю? Мне все равно не уснуть.
– Вот тебе верный собеседник, – Верн передал «маузер». – Пораскиньте мозгами. И не слишком отвлекайтесь на девушек.
– Это тоже верно. Постой… если мы дойдем до Хамбура… вернее, когда дойдем. Представишь меня официально своей медицинен-сестре? У меня явно появится уйма вопросов по всей этой медицинской зауми.
– Полагаю, это можно будет устроить, – заверил Верн. – Она весьма толковая и знающая девушка. Хотя и не совсем та, за кого вы ее принимаете.
* * *
Начался поход вполне удачно – в горы поднялись без приключений, дорога была знакома, можно сказать, уже привычна. Неприятный сюрприз ждал во временном лагере.
…– Люди. Наглые, вороватые, вонючие людишки! – сделал логичный вывод Фетте, исследуя следы вокруг разрытой ямы.
– Еще бы. Львов наша крупа вряд ли заинтересовала, дикобразы и цизели не добрались бы, – холодно сказал Вольц. – Господа, мы крепко обделались с маскировкой тайника. Вот закономерный и трагический результат. Имеет смысл учесть на будущее. Скоты, ведь даже и не просыпали ничего из добычи!
Немногочисленные, но весьма важные запасы резервной провизии исчезли. Почти полный мешок крупы, две бутыли масла, жестянки с сухарями, малоценные вспомогательные, но отнюдь не лишние инструменты – все исчезло. Рядом под скалой нашлось пятно небольшого кострища и мелкие птичьи кости. Видимо, удачливые искатели чужих кладов успели здесь отдохнуть и отпраздновать успех.
– Что ж, остается утешиться мыслью, что крупа была не лучшего качества, – заметил Верн. – Кстати, вряд ли дело в неудачной маскировке. Уж очень целеустремленно рыли. Возможно, за нашим отрядом какое-то время следили. Такую возможность тоже придется учитывать.
– Вполне обоснованное предположение, – согласился начальник штаба. – Предпримем контрмеры.
– Кстати, о назревших мерах, – Верн снял тяжелый шлем и пригладил волосы. – Предлагаю сменить командование. Запас моей командирской удачи явно иссяк. Официально задачу рейда мы выполнили, приказ генштаба о моем назначении утерял силу.
– Что еще за странные фантазии⁈ – изумился Вольц. – Ты везунчик, непосредственно в походе под твоей командой рейдовый отряд не потерял ни единого человека. Мы даже ламов не потеряли! Предательство фельдфебеля и гибель нижних чинов – отдельный случай, предугадать такое невозможно. Менять командира без уважительной причины в нашей ситуации крайне неразумно. Мы можем сглазить!
– Действительно, какого черта? Веди, у тебя отлично получается, – поддержал Фетте. – Ты дьявольски талантлив в выборе маршрутов переходов и в переговорах с аборигенами. Мне бы такой дар общения с баб… с дамами.
– Господин обер-фенрих, мы с ламами вам бесконечно доверяем! – заявил научный специалист. – Возглавь отряд господин Вольц, мы бы немедля ввязались в какое-то генеральное сражение. А дружище Фетте завел бы нас к бабам, которые не обязательно дамы. Нет уж, давайте идти, как шли. Сражения и баб можно отложить.
– Что за трусливый ботаник! – хором сказали Вольц и Фетте. – Но в принципе ведь прав наш дойч.
– Попрошу не попрекать моим происхождением! И не завидовать! – потребовал ботаник, гордо вскидывая аккуратно обритую голову.
Дойч довольно ловко увернулся от кинутой в него головешки, но споткнулся об собственный ранц-мешок. Фенрихи жизнерадостно заржали.
Шалуны. На везение они надеются. Хотя… в чем-то они правы, пока все идет относительно благополучно. Если не считать почти неминуемого голода.
– Что ж, выдвигаемся! – Верн кивнул ламам – те прислушивались с большим интересом, видимо, отсутствие ожидаемых килограммов дополнительного груза их не очень расстроило. Да, питаясь травой и ветками, бродить по горам гораздо проще.
Отряд выступил в путь, сейчас главной задачей было отыскать удобный проход на юг.
* * *
Дни и переходы случались очень разными: порой тяжелыми, когда приходилось неоднократно возвращаться, выбираясь из тупиков и завалов, иногда под дождем, по ставшими опасно скользкими склонам, а иногда переход оборачивался довольно приятной «почти-прогулкой», когда тропа находилась сама собой, а упитанные дрофы добровольно кончали жизнь, появляясь на прицеле арбалета. Впрочем, вкусные птицы были нечастой добычей, цизели попадали в походный котел куда регулярнее. Мясо грызунов было достаточно питательно, Верну так и вообще их вкус нравился, товарищи слегка морщились, но особого выбора не было. Тут еще попробуй подлови добычу – цизели мелки, но осторожны.
Остальное шло штатно. Львов, преследовавших отряд четверо суток, удалось отпугнуть. Когда Черноносый повредил ногу, отряд встал на двухдневный отдых, так же поступили, когда простудился ботаник. Занемогших лечили обильным теплым питьем и воспитательно-дисциплинарными речами начальника штаба. Впрочем, лекарства из аптечки тоже пригодились.
В целом путь был весьма тяжел. Спасало то, что отряд не имел строгих сроков выполнения задачи. Верн вел товарищей, интуитивно выбирая подходящий темп, учитывая погоду, сложность ущелий, проблемы со жратвой и прочее. И то смутное, что глупо именовалось «предчувствиями», тоже учитывал. Как-то задержались с утренним выходом, совершенно необъяснимо – просушка одежды и одеял после ночного дождя была откровенно смехотворным поводом – но не прогадали. Все слышали шум лавины, сошедшей ниже по склону. Там еще рокотало, а товарищи уже пристально смотрели на командира.
– Нет, я не колдун, – жалко оправдался командир. – Просто дождь был довольно сильный, горы заметно отяжелели.
Вольц понимающе похлопал по плечу:
– Не волнуйся, наш тайный маг, мы никому не расскажем. Ты слишком ценен для друзей. Не отвлекайся, колдуй тщательнее.
Колдовать обер-фенрих Верн Халлт, конечно, не умел. Просто ему нравились горы. Конечно, это чистое безумие, он и сам понимал, но было что-то этакое… волшебное в здешних местах, которые ты никогда не видел, и, наверное, больше не увидишь. Уже по устоявшейся традиции Верн брал себе последнюю ночную смену часового, предутреннюю. Смотрел на медлительную и неотвратимую смену оттенков светлеющих склонов и вершин, вдыхал чистый холод грани ночи и рассвета. Мир в эти минуты пустел. Лишь они вдвоем – с «маузером» – плыли-дрейфовали в чуть туманном воздухе над ущельями. Миг абсолютного счастливого одиночества в бесконечной вечности. Нет, этого не передать в записи ЖБП, такое только запомнить можно.
Но уже вскипал котел над костром, начинали хрюкать и бодаться сонные ламы, парил над лагерем первый любопытный грифок[2]. Поднимался начальник штаба, судорожно широко, на львиный манер, зевал, но морда была довольная. Частенько, ой частенько, снилась герою несравненная Гундэль.
– Рейд, подъ-ъем-м-м! – вполголоса командовал Верн, уставно завершая обязанности часового.
Недовольно ворчали желудками ламы и Фетте, издавал ритуальный стон господин ботаник – мир окончательно расшевеливался.
«Мне это глупо нравится» – в какой-то четко запомнившийся момент понял Верн. «Просто ходить и смотреть. Без приказов командования, битв и ожидания наград. И даже возвращаться в Эстерштайн я не очень хочу. Послать письмо маме, чтоб не волновалась, и еще полгода мог бы ходить. Или год. Ну, потом-то непременно нужно проведать мою медицинен-сестру, вдруг у нее не все идет гладко. В общем, важна система связи. Воскресили бы чудо радиостанций. Ведь было же такое, умели. Хотя причем тут радиосвязь? Я просто спятил. Мне нравится путешествовать, а не служить. А это тяга крайне недостойна офицера».
Понимание оказалось довольно мучительным. Верн поколебался и поделился открытием с другом – Вольц определенно мог разложить проблему по понятным составляющим.
– Ерунда! – немедля известил начальник штаба. – Армейская служба слишком сложна и многогранна, целиком она могла бы нравиться разве что полному идиоту. Кстати, это весьма полезный, но редкий тип военнослужащего. Мы же – стандартные военнослужащие – обычно куда более избирательны. К примеру, я прирожденный штабист. Нет, я не прочь схватиться с достойным воинством тресго и разбить их наголову. Но предпочел бы руководить созданием безупречной полковой машины, любоваться ее четкой работой, с удовлетворением видеть, что сбоев нет, что уверенные победы следуют одна за другой. Это ли не счастье для истинно талантливого офицера⁈ Безусловно, полк – лишь начало. Накопив некоторый опыт, я буду готов заняться более крупными войсковыми соединениями и гарнизонами. Чувствую в себе силы, да. А вот наш Фетте бесподобен в решении тактических задач. Перехват каравана противника, внезапная атака на укрепленный пункт, стремительный захват и контроль трофейного имущества – в этом ему не будет равных. Наш дружище рожден для законных грабежей. Только бы он не увлекался, азарт в этом деле может навредить. Ты – иное дело. Разведчик и переговорщик. Да, это определенно. Боюсь, твой талант много шире чисто армейской профессии. Скорее всего, тебе придется частенько менять прекрасный офицерский мундир на нечто блеклое и гражданское, неприметное, чисто походное. Жаль, я был бы счастлив служить с тобой до конца карьеры. Ну, об этом рановато сожалеть, нам и выпутаться из этой проклятой истории со спасением неблагодарной девицы будет весьма непросто. Наш многознающий дойч прав – нас непременно попытаются ликвидировать, скорее всего, обвинив в неком воинском преступлении. Но это будет не так-то просто. На руках у нас есть и козыри!
– Попроще с нами обойдутся, – усомнился Верн. – Заколют или отравят. Не такие уж важные мы чины.
– Это еще как сказать, – намекнул Вольц, самомнение которого было под стать здешним вершинам. – Ты вот упомянул о радио…
Разговор об утерянных технических достижениях был интересным, но сугубо отвлеченным. Может и хорошо, что нет этого эфирного чуда? Ежедневно принимать ценные указания генштаба, отсылать рапорты и донесения – гм, довольно хлопотное дело. А с мамой надо говорить, сидя друг против друга. Есть что порассказать, а она любит слушать. И советы дает весьма практичные. Конечно, о замковых интригах, о гадостном Канцлере и тайнах связей со Старым миром она ничего не знает – не ее уровень общения и знания слухов, но если пересказать, наверняка могла бы дать неожиданную подсказку.
Верн точно знал, что об истории с проклятой фрау Гундэль, о причинах и сути «безвозвратного» рейда, да и иных опаснейших секретов мама никогда не узнает. Не хватало еще и ее подвергать опасности. Но об утренних горах маме точно можно рассказать. Она поймет. Пусть и никогда не видела ничего подобного, но поймет.
* * *
А между тем горы иссякали.
– Новый этап, – уныло сказал господин ботаник, обозревая в бинокль заметно выравнивающийся горизонт. – Наверняка там будет еще хуже.
– Давай сюда оптику и прекрати пророчить! – рассердился начальник штаба. – «Хуже, хуже». Да отчего же хуже? В холмах цизели жирнее, нам командир в этом неоднократно клялся.
Рейдовики стояли на гребне одного из последних горных отрогов. Впереди скалы снижались, превращаясь сначала в скалистые холмы, затем в просто холмы – рыжевато-желтые, заросшие выгоревшими травами. Панорама слегка пугала своей необъятностью и однообразием, лишь слева можно было разглядеть обрывистый берег и блеск волн океана.
– Как велик и величественен мир! – воскликнул Фетте. – Мир и мой голод – вот самые крупные математические величины!
– И математические, и философские, – согласился научный консультант. – В предгорьях должна расти фруткоса[3] – с этой ягодой я знаком не только как ботаник, но и как опытный едок. Раньше сушеную фруткосу меняли у нейтральных феаков на изделия из меди. Замковые пирожные с начинкой из этих ягод были изумительными! Увы, даже на кухнях Хейната таких пирожных больше не делают.
– Прожрали вы наш Эстерштайн! – сурово обвинил Фетте. – С деградацией и упадком нужно бороться, упреждая еще на дальних дистанциях. Готовили бы пирожные – несравненная фрау Гундэль и ее служанки были бы пофигуристее и поувесистее, тогда на замковом мостике все бы кончилось мгновенно, без нашего участия. И мы бы сейчас благоденствовали в казармах Хамбура. Всё из-за вашего легкомыслия, Немме! Пирожные сделать не могли!
– Отстань от ботаника и фрау Гундэль! – зарычал Вольц. – Что за дурацкие шуточки? Вперед! Выясним, растет ли тут фруткоса и всё остальное.
Выяснилось, что мудреные «фруткосы» являются вишневкой, о которой Верн слышал с детства – в маминых Холмах эти ягоды являлись редкостью и считались лакомством. На следующий день рейдовики наткнулись на целый склон низкорослых ягодных зарослей. Пришлось задержаться.
Небольшие ягоды лопались во рту словно старинные разрывные пули, сладкий душистый сок казался божественным. Рейдовики измазались алым, словно дорвавшиеся до добычи людоеды, ну, примерно так себя и ощущали. Ламы не отставали, ловко ссасывая с ветвей лакомство. Ботаник сделал смелый научный вывод о том, что раньше фруткоса-вишневка встречались намного чаще, раз фауна с этой ягодой прекрасно знакома.
На дневке наелись до отвала, набрали запас ягод, даже слегка подсушили ягоды на солнце и огне, наполнили целый мешок. К сожалению, почти вся чудесная добыча была утрачена в сражении, последовавшем через два дня…
* * *
…Щелкали арбалеты, свистели ответные стрелы. Верн с помощью ботаника уводил испуганных лам, отход прикрывал начальник штаба с Фетте. К счастью холм со скалистой вершиной был поблизости – Верн и сам не понимал, почему повел отряд, взяв ближе к возвышенности, хотя здесь угадывалось куда больше неровностей и кустов. Теперь «тыловики» и ламы спешили к укрытию, стрелки отходили между кустами, отвлекая на себя противника.
Спасительный склон был уже рядом.
– Заведем за камни! – вопил Немме, перепуганный не меньше лам. – Вот тот камень большой, надежный!
– Осторожно! – закричал Верн, понимая, что перекинуть со спины и взвести арбалет уже не успеет.
Среди камней таилась засада. Верн и сам бы так сделал, если бы хватало бойцов. Азы тактики: занять господствующую высоту, оттеснить к ней не осознавшего угрозы противника, ударить во фланг.
Успел присесть за бок Белого – лам возмущенно ыгнул и сам попытался залечь. Стрела с белым оперением прошла чуть выше вьюка. Верн бросил повод и рванул, заслоняясь кустом, к холму. Стрелка он видел – тот спустил тетиву слишком поспешно, видимо, среагировав на предупреждающий крик. Коренастый, с оголенными руками, но в грубоватой панцирь-кирасе из львиной шкуры, воин-тресго…
… наверняка там не один. Но выхода не оставалось – атаковать!
…с боевым ревом, прикрываясь щитом, Верн устремился напрямую к камням…
Чуть ощутимый удар в щит – железные наконечники стрел у тресго большая редкость, а каменные, костяные и крученые-медные не так страшны…. Вторая стрела оказалась опаснее, угодила в кромку щита, обер-фенрих с опозданием глупо дернул головой. И так ухо подпорчено, теперь еще и глаз выбьют…
…Тресго был уже рядом – лук вновь натянут, встретились взглядами – дикарь был спокоен, отличные нервы у бойца…
…стрелу Верн отразил щитом, одновременно четко, в коротком, но сильном замахе метнул пи-лум. Бросок вышел точным, но и враг не стоял покорной мишенью, успел повернуться полубоком, длинный наконечник копья попал в край круглого щита, пусть и смехотворной неуставной формы, но вполне действенного.
– Башку сдеру! – во все горло известил Верн, выхватывая из-за пояса топор.
… краем глаза обер-фенрих видел второго тресго – лук наготове, выбирает момент для выстрела…
…Первый дикарь готовился отразить удар, в руке уже покачивалась палица, усеянная острыми шипами, по-своему изящная в своей вопиющей дикости. Без сомнения, воин умел пользоваться этим оружием. Но засевший в щите пи-лум, тянул его в сторону – копье, не такое уж тяжелое, с уже согнувшимся наконечником, весьма сковывало движения и не собиралось стряхиваться. Тресго рванул через голову перевязь щита…
…Поздновато! Верн принял на свой щит встречный удар палицы, немедля ушел за плечо скованного собственным и чужим оружием врага, удачно заслонился от второго стрелка, и только после этого ударил сам…
…Стальной топор – одна из вершин достижений человеческого гения, гордость цивилизации. Способен прорубить любую защитную шкуру, да и настоящую прогрессивную кирасу… главное, чтобы не застрял…
… топор остался в руке, обер-фенрих инстинктивно присел, прикрываясь щитом. Не особо удачно – боль ожгла ногу. Ожидалась боль, ожидалась, но все равно паршиво…
… но нога еще слушалась. Верн, рыча, неловким длинным прыжком взлетел к камням… двое тут врагов… мгновенно хрустнул проломленный топором череп лучника. Второго тресго удалось крепко оттолкнуть щитом, сбить встречный удар копья… а наконечник-то железный, добротной старинной работы…
…где-то вопили люди, в смятении ыгали ламы, орал «Стреляй!» начальник штаба, но то шло в каком-то ином мире – Верн видел только глаза врага… черные, жесткие, прищуренные… выпад, удар… щит выручает. Раненое бедро горит, нога «отстает», но еще слушается. Обманный замах, сократить дистанцию, копье, враг теперь почти бесполезно…
…Рычали оба, разделенные лишь давящими друг в друга щитами. Ярость и запах врага пьянил. Верн дважды успел коротко ударить топорищем – нижняя часть рукояти штатного топора Ланцмахта схвачена добротной медной оковкой, относительно мягкой, но тяжелой. Проламывает височную кость, проверено…
Основные силы рейдового отряда еще держали рубеж у подножья невысокого холма. Вольц прикрывал щитом товарища – Фетте в идеально демонстрируемой позе «стрельба с колена» бил из арбалета, словно тот был магазинным, рука, взводящая рычаг так и мелькала, мешок-подсумок с болтами сдвинут по ремню – так и доставать стрелы быстрее, и пах стрелка прикрывает…
…Лучники тресго ответных стрел не жалели, но начальник штаба отражал попадания. За спинами стойкого заслона пронесся перепуганный Брек – съехавшие вьюки панически подскакивали на спине…
… низкорослые кусты разом зашевелились – из колючих ветвей поднялись воины тресго – девять бойцов разом. Слаженно атакуют, это они молодцы…
Верн привалился к камню, сбросил с плеча арбалетный ремень. Дистанция позволяет… да, на пару выстрелов можно рассчитывать, это вполне успеется. Потом тресго окружат заслон, стрелять уже будет опасно. Спуститься и ударить им в тыл? Тресго тоже неглупы – тройка воинов огибает рукопашную схватку с правого фланга…
Обер-фенрих знал, что скоро ослабеет – стрела торчала в бедре. Вернее, половина стрелы – когда обломал половину древка со светлым оперением ястребиных перьев, хоть убей, не помнилось. Сейчас больно и движению сильно мешает, но не это главное. Кровопотеря уносит силы, вся штанина уже черная и пропитавшаяся…
Арбалетное ложе знакомо благоухало маслом пропитки и оружейной смазкой. Верн плавно выжал спуск… болт точно ударил воина с роскошной шевелюрой. Видимо, не смертельно… в плечо… это неважно, сбило красавцу бег…
…Тугой щелчок взведенного оружия, следующий болт ложится в прекрасно отполированный направляющий желоб. Вот в чем преуспел «Хамбур-Арсенал» так это в производстве надежных механизмов армейских арбалетов. За спиной обер-фенриха фыркали и топтались укрывшиеся за камнями ламы – переживают четвероногие друзья. Оно и верно, промахиваться нельзя. В резерве имелись гранаты, но в данной ситуации метать их сложно и неоправданно…
… Винтовочный выстрел прогремел неожиданно гулко, словно из пушки долбанули. Засевшего по другую сторону камней ботаника видно не было, но стрелял несомненно он… больше-то и некому…
Пуля «маузера» поразила в грудь немолодого тресго, двигавшегося в центре атакующих – рухнул как подкошенный, только ноги в высоких сапогах чуть взбрыкнули.
– Отлично! – завопил Вольц, вскидывая из-за края щита ствол приготовленного «курц-курц». – Вождь сражен! Бьем самых толстых! Пли!
Они с Фетте разом выстрелили из огнестрелов… ну, вернее, Фетте выстрелил и свалил великана с огромной палицей, а у Вольца случилась осечка. Начальник штаба, не теряя время на ругань, схватил ждавший своего мгновения пи-лум…
…но атакующие уже скомкали атаку… разом брызнули в стороны, мгновенно подхватили раненых и большую часть мертвых соплеменников, через миг лишь кусты кое-где шевелились, словно и не было тут никого.
