Текст книги "Красная роса (сборник)"

Автор книги: Юрий Збанацкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

былинка, а подумать только: будущий великан! Десятки кубов золотой древесины, самого

древнего, самого испытанного и самого любимого всеми народами строительного материала.

– Как все просто, – удивилась Инесса.

Иван Матвеевич улыбнулся. Выпустил из рук сосенку, ударил рукой об руку, стряхнул

песок.

– А ты знаешь, дочь, сколько хлопот и труда требует такая сосна до того времени, пока

станет корабельной. Только подумать: высеваем зернышко. До этого его надо добыть из шишки,

да еще не из каждой. Посеяв, ожидаем всходов. Пропалываем и оберегаем от разных вредителей

и болезней. Даже красавец лось или вепрь, да и любое зверье – враг молодых посадок. Вот

здесь, в питомнике, трудится целая бригада опытных лесоводов. Потом саженцы надо пересадить

в почву – ежегодно засаживаем лесом десятки, а то и сотни бросовых и освобожденных из-под

старого леса земель. Посадим и начнем ждать. А ждать приходится долго, ох как долго… Годами,

десятилетиями. Нашей корабельной роще свыше ста лет. Во второй половине прошлого столетия

ее сажали. Ни одного человека не осталось из тех, кто давал ей путевку в жизнь. Умерли все. А

сосны тянутся в небо, живут… А сколько человеческих рук их пестовали, нянчили, защищали от

зверя, стремящегося сорвать вкусную верхушку с дерева, расчищали делянку, выбраковывая

слабые и больные деревья, а это означает – смотрели и выслушивали каждое дерево, подобно

тому как врач выслушивает своих пациентов…

С охотой и вдохновением рассказывал отец дочери о том, чем жил каждый день, что было

смыслом его бытия. И не без тайной мысли это делал: хотелось ему увлечь дочь делом своей

жизни, пробудить в ней любовь к лесу, которую, в этом был уверен, передал ей в таинственных

генах, в силу их он твердо верил, как верит каждый знающий и истинный природовед.

И он своего достигал. Инесса всегда любила природу. Иван Матвеевич, сам того не

подозревая, попал точно в яблочко. Родителей дети узнают в первую очередь по тому, что они

делают, а не что говорят. Ученые-педагоги доказывают: самым страшным в воспитании является

то, когда воспитатели, а это в первую очередь отец и мать, на словах одни, а на деле другие.

Инесса осваивала технологию созидания лесных богатств и открывала для себя отца как

человека, как творца, как личность. Слушая его речь, всматриваясь в результаты его труда, она

видела: у нее настоящий, достойный уважения отец. И что бы там ни произошло между ним и

матерью, у нее нет оснований судить его строго. И она как раз в то время, когда отец

старательно рассказывал об одном из многочисленных лесоводческих процессов, совсем

невпопад спросила:

– Папа, а у вас с мамой была настоящая любовь?

Иван Матвеевич с удивлением взглянул в дочкины глаза, выдержал ее взгляд и ответил:

– Была…

– И кто же виноват, что она угасла?

– Обстоятельства, – не задумываясь, ответил он. – Видимо, перед наукой будущего еще

много раскроется тайн о родстве и совместимости человеческих характеров и душ.

Несовместимость… Жизнь доказала, что я не оправдал надежд твоей матери. Значит, и я

виноват… И рад, что она нашла счастье… в другом союзе.

«Нашла…» – подумала Инесса. Виновато опустила глаза, опасаясь, что отец прочтет ее

мысли. «Ой, как она счастлива со своим Иосифом…»

Время пролетело незаметно, Инессе показалось, что они только что начали эту необычную

экскурсию, а тут и подошло уже обеденное время. Да, в самом деле путешествие по лесу

показалось ей экскурсией. Впервые в жизни видела и открыла для себя невероятные вещи,

такие, которые открываются только в музеях и заповедниках.

Все свое хозяйство распахнул перед дочерью счастливый отец. Показать его за один раз

невозможно. Инесса даже и предположить не могла, что лес приходится растить большому

коллективу людей, ученых, механизаторов, специалистов, целой армии людей, работающих в

лесном хозяйстве так же, как и на любом другом предприятии.

Не знала до этого времени она и того, что дает людям лес. Это он, наш прекрасный и

щедрый лес, спас людей во времена страшной войны и после страшной разрухи. Он и жилище

дал человеку, он и кормил миллионы ограбленных захватчиками.

Когда же в тени негустых сосен нашли бурачковоголовый красавец гриб, а рядом с ним

Инесса выискала еще и его меньших братиков, то ее восторгу и радости не было пределов.

Вскоре они насобирали их немало и еще могли бы собирать, ко Иван Матвеевич посмотрел на

часы и напомнил:

– Время обеда, дочь, пора и домой.

Инесса заметно притихла и покорно пошла за отцом.

Вскоре перед глазами появилась пойма Тали и чуть заметная, будто игрушечная, знакомая

вышка с наблюдателем. Может, это тот… Роланд?

Сегодня он уже дважды попадался ей на глаза, попадался случайно, но на удивление

запомнился. Это, наверное, потому, что ровесников ее тут больше не видно…

В мыслях перепрыгнула на другое. Ольга Карповна – жена ее отца. Приятная женщина, но…

Было бы лучше, если бы в этом просторном лесном жилище хозяйничала ее мама. Тогда и Инесса

сегодня не впервые узнала бы, что такое лес…

Похоже, что мать не захотела оставаться здесь, пожелала жить в большом городе. Видимо,

не кто другой, а именно лес разлучил их – отца и мать. Отец не мог жить без леса, а мама – без

города. Поэтому и нашла себе Иосифа Касалума. Не верилось Инессе, что отец мог плохо

обращаться с матерью, он на это не способен. Но и маму тоже нужно понять. Она не смогла жить

в лесной глуши. Это уж как кому – Инесса жила бы, а мама не смогла. Подумала: откуда это

такая убежденность – она жила бы в лесу…

Инессу очень беспокоила встреча с Ольгой Карповной. До тех пор, пока эта женщина не

подозревала, кем на самом деле является Инесса, она была заботливой и доброй. А как поведет

себя, когда узнает, что в их дом прибыла претендентка на особое внимание Ивана Матвеевича?

Лесной городок показался ей уже родным домом, встретил ее приветливо. Все новые и

новые детали открывались ее взору в зависимости от того, с какой стороны она его видела.

Только теперь заметила на околице городка одинокое дерево. Это была старая-старая сосна с

обрубленным верхом. То ли снаряд в годы войны его скосил, то ли молния сожгла верхушку, а

может, старость к ней начала подбираться не снизу, а сверху. Но не сама по себе привлекла

сосна внимание девушки, а аистиное гнездо на ней. Видно, годами проживали тут аисты, так как

гнездо было огромным, почерневшим снизу и черно-белым от птичьего пуха. В соседстве с

аистиной семьей обосновались еще и десятки воробьиных, стоял тут такой воробьиный крик, что

даже аистиного клекотанья невозможно было услышать.

Инесса даже на какое-то время забыла о предстоящей встрече с Ольгой Карповной.

Вспомнила, когда подошла к новым, еще не крашенным воротам, пахнущим сосновой живицей.

Молила судьбу, чтобы Ольги Карловны не было дома, ощущала, что пока еще не готова к

трудному разговору.

Ольга Карповна была дома. Шла нм навстречу, упрекнула Ивана Матвеевича, что решил

уморить девушку голодом. Инесса смотрела на нее внимательно и думала: что ты скажешь,

добрая женщина, когда узнаешь, кто есть эта милая твоему сердцу девушка?

Ни Иван Матвеевич, ни Инесса и не предполагали, что Ольга Карповна уже знала, кто такая

гостья. После встречи на мостике в ее сердце вкралось подозрение, а по дороге, когда

передумала и взвесила все детали знакомства и разговора с девушкой, пришла к выводу, что

появление ее очень и очень загадочно и совсем не случайно. А тут еще и Роланд, который только

что встретился, когда возвращалась из села на обед, сказал что-то двусмысленное насчет

прибавления семейства…

Ольга Карповна, связав все воедино, удостоверилась: к Ивану Матвеевичу прибыла родная

дочь. Обрадовалась и испугалась одновременно: а с какой целью девушка прибыла? С хорошими

намерениями, радость ему привезла или, может, одни огорчения, а то и несчастье?

Внутренне тревожась, ждала возвращения мужа и падчерицы. Поэтому хотя и улыбалась

приветливо, а сама ловила выражение их глаз, стремилась угадать их душевное состояние.

Отлегло от сердца: Иван Матвеевич выглядит по-праздничному – настроение мужа она узнавала

с первого взгляда. Девушка тоже старалась сохранять спокойствие, но от Ольги Карповны не

ускользнуло: внутренне была насторожена, опасалась предстоящего разговора.

– Оленька, знаешь, кто наша гостья? Ну-ка, присмотрись повнимательнее!

Инесса так и вспыхнула вся, но глаз не отвела от лица Ольги Карповны. Заметила: не очень

и удивилась женщина.

– Догадываюсь, – глуховато сказала врачиха. – Или, может, ошибаюсь?.. Вы – Инесса? —

она сделала шаг к девушке.

– Инесса…

Искренняя радость засветилась в серых добрых глазах женщины.

– Я рада тебе, девочка. Ты мне так же мила, как и твоему отцу…

Она заметила, как расцвела от счастья Инесса, увидев ее приветливую улыбку и услышав

ласковое слово, и совсем склонилась к ней сердцем, почувствовала, что и она наконец будет

иметь ребенка, того самого, которого уже никогда не надеялась иметь.

– Спасибо за твои ласковые слова, – растроганно молвил Иван Матвеевич, – других я от

тебя и не ожидал… – И слезы блеснули у него на глазах.

Инесса еще не знала, как ей быть, как вести себя. Хотелось верить, что все это – и слова, и

слезы – от чистого сердца, и вместе с тем грыз коварный бес недоверия: а может, это только

безупречная игра? Улыбалась, делала вид, что счастлива, а броситься в объятия Ольги Карповны

не смела, знала: в жизни все требует проверки, все истинное и прекрасное, так же как и

фальшивое, проявляется единой выверенной и точной лакмусовой бумажкой – всесильным

временем.

Осталась в доме Инесса одна. Со своими сомнениями и думами. Ехала с единственным

намерением – увидеть отца, смело бросить ему в глаза все, что думала о нем, что считала

нужным сказать. Заранее торжествовала свою моральную победу над ним, а случилось

непредвиденное: сама оказалась побежденной, нежданно-негаданно попала в силок то ли

настоящей, то ли деланной человеческой доброты.

За обедом Инесса ела только потому, что не хотела обидеть Ольгу Карповну, которая

гостеприимно подсовывала ей лучшие кусочки, и чтобы не вызвать встревоженности отца,

который следил за каждым ее движением и не сводил с нее любящих глаз. Сомневаться в том,

что он принял и полюбил ее, не приходилось. Сомневалась в одном: почему же раньше, в то

время когда эта любовь была так необходима ей, он отказался от дочери? Она пыталась в этом

разобраться. Пошатнулась ее вера в правдивость слов матери.

После обеда Ольга Карповна заспешила к своим пациентам.

Отец тоже взял портфель, сунул в него какие-то бумаги, сказал, что спешит на заседание

бюро райкома партии. Инесса попробовала напроситься к нему в спутники, ей так хотелось быть

все время рядом с ним, она словно боялась остаться одна, но он решительно отказал дочери. Во-

первых, ей нужно отдохнуть; во-вторых, освоиться в отцовском доме, побыть некоторое время в

одиночестве, а в-третьих, он не знал, сколько продлится заседание, может быть, и до поздней

ночи, поэтому в незнакомом городе ей одной будет не по себе. Обещал, что в ближайшее время

специально повезет ее туда и покажет районный центр, а там и до Киева доберутся, так как

Инессе необходимо ознакомиться с его памятниками и музеями. Она подчинилась отцовской

воле.

Несмело, как это всегда бывает, когда человек остается один в чужом доме, рассматривала

все, что привлекало ее внимание. С особенным интересом изучала отцовский кабинет – шкафы с

книгами. Художественная литература, научные труды, справочники, сборники, таблицы, и не

только на русском и украинском языках, но и на иностранных. Горы папок, наполненных самыми

разнообразными материалами, как это поняла Инесса, собранными отцом здесь, в лесничестве,

во время ежедневных наблюдений и опытов. С благоговением брала в руки книги и брошюры, на

которых значилось имя отца, рассматривала их внимательно, и как-то не по себе становилось,

даже страшновато было: так вот какой у нее отец!

Она сосредоточенно перекладывала папки, прочитывала надписи: пестрели мудреные

термины.

Глаз случайно выхватил из кучи папку, на которой стояла надпись: «Личные документы».

Что же там у отца за документы?

Это были дипломы отца – об окончании сельхозакадемии, кандидата наук, здесь же

хранились и орденские книжки, наградные удостоверения, Почетные грамоты, благодарности.

Бросился в глаза пожелтевший конверт. Сердце встрепенулось, даже зашлось – увидела на

конверте собственное имя, так и было написано: «Инесса».

На миг замерла, не решаясь открыть незапечатанный конверт, и именно в эту минуту в

дверь постучали, и она, испугавшись, закрыла папку, забросала ее другими бумагами.

С визитом явился не кто иной, как Роланд Яковлевич Карпенко. Шагнул, будто в

собственный дом, словно здесь сидели и ожидали именно его. И хоть бы застыдился или

почувствовал себя неудобно, пришел в чужой дом, хорошо зная, что хозяева отсутствуют, и хоть

бы что…

Заместитель лесничего отрекомендовался полным своим титулом и добавил, что он как

секретарь местной комсомольской организации уже успел узнать, что новоприбывшего члена

ВЛКСМ зовут Инессой, и выразил свое глубокое удовлетворение тем, что их полку прибыло, а уж

как простой смертный заметил, что хотя организация их и не маленькая, но такой комсомолки,

как Инесса, он лично и притальское лесничество ждали давненько.

Не только терпеливо, но даже с интересом Инесса выслушала эту речь. Роланд стал

расспрашивать о том, понравилось ли ей их лесничество, пришлись ли по сердцу притальские

леса.

Инесса отвечала сдержанно, а он, чувствуя себя здесь как дома, удобно уселся возле стола

и развел философию о том, что она напрасно так долго где-то там пребывала, что могла бы и

раньше осчастливить своего отца, поскольку он у нее лучший в мире. Он заявил, что такие отцы

даже по лотерее выпадают не всякому, а только тому, у кого сошлись номер и серия билета.

Инесса чувствовала себя в его обществе легко и просто, словно это и не Роланд, а какой-нибудь

ее одноклассник.

– Отцы выпадают по номеру и серии каждому, не то на свете было бы много безотцовщины.

– Не согласен, Инесса. Взять моего «старика». Я не осуждаю и не отрекаюсь от него, отец у

меня человек простой и честный. Четыре класса окончил. А послушать его – философ! Обо всем

судит по-своему. Обратили внимание, какое выбрал мне имя? Да подобного не то что в нашем

селе, а и в целой области не встречалось. На войну его не призывали, год его не выпал для

призыва. Служить в армии пришлось уже в мирное время, и служил не где-нибудь, а за

границей, в ГДР. Когда я появился на свет, зашел он в загс и закричал: «Моему сыночку я даю

имя заграничное. Запишите Роландом». Назвал Роландом, а сам меня зовет Орланом!

Инесса совсем развеселилась, показалось, что не Борька – Болконский учился с ней в

классе, а вот этот веселый Роланд – Орлан. Она была рада, что к ней зашел в гости этот Орлан,

ее уже не удивляло то, как он с ней познакомился. Она охотно разговаривала бы с ним до самого

вечера, но гость как неожиданно заявился, так и исчез. Вскочил, ткнул небрежно руку и

объявил:

– Ну, я побежал, а то начальство отсутствует, а на мне ответственность.

Девушка проводила его за порог, с сожалением посмотрела вслед. Пусть бы еще посидел,

пусть бы повеселил немного, но вовремя вспомнила о таинственном конверте с надписью

«Инесса».

В конверте бумаг было немного – всего лишь два письма. Первое словно кнутом стегнуло

девушку.

«Уезжаю навсегда, не ищи, не беспокойся. Пути наши расходятся. Из тебя ни ученого, ни

министра не получится. Так что какая у меня перспектива? Извини и не переживай, пусть все

забудется…»

Мамин почерк, мамина подпись… Неужели это правда? Неужели она могла такое написать?!

Не сразу развернула второе письмо – оно тоже было от мамы.

«Я тебя, Иван, просила не искать и не беспокоить нас с Инеской. Но, видимо, ты подумал,

что если я через суд оформила алименты, то это дает тебе право терроризировать меня. Да,

Инеса твой ребенок, но ты ее потерял вместе со мной. Ребенок остается по закону при матери,

поэтому если отец далек от ребенка, то не имеет на него никакого права. Я сочувствую тебе и

понимаю, что тебе хотелось хотя бы взглянуть на дочь, на это ты имеешь право, да и я не имею

права тебе это запрещать. Но я тебя прошу, я тебя заклинаю именем лучших дней, которые нам

подарила когда-то судьба, – не делай этого! Ну, увидишь ты малышку. И что из этого? Она

похожа на всех малышей, ей сейчас безразлично, с кем встретиться, а тебе от этого какая

польза? При твоем здоровье стоит ли нервничать, себя изводить? Но не это главное. Пойми меня

правильно и войди в мое положение. Я не осталась одинокой. Я счастливо устроила свою личную

жизнь, у меня прекрасный, красивый и талантливый муж, только, к моему несчастью,

архиревнивый, потому что любит меня, а твое появление может привести к непоправимому в

наших семейных отношениях. О посещениях тайных не может быть и речи, так как если он об

этом узнает, все мы – и я, и наша маленькая – можем попасть в ужасное положение. Думаю, ты

меня понял, Иван? Ты умный и добрый, и с этих пор ты навсегда о нас забудешь, будем считать,

что наше прошлое было нереальным, что оно нам приснилось».

И подпись. Мамина. И почерк тоже.

«И с этих пор о нас забудь, – подумалось ей, – только не забывай посылать алименты». Ей

стало очень жаль отца. Она только теперь почувствовала, как полюбила его и готова отдать

жизнь взамен того, что он выстрадал и потерял. Поклялась самой себе, что никогда теперь с ним

не расстанется.

Миновала короткая, одна из самых коротких июньских ночей на Тали. И родился новый

день. Еще люди отдыхали, еще птицы только пробовали голос, еще деревья сонно клонили вниз

листья, а солнце уже оживило горизонт, собиралось выглянуть.

Инесса снова заняла удобный диванчик на веранде: сколько ни просила Ольга Карповна

поселиться в уютной комнатке, не захотела, она уже привыкла к этой постели, на ней ей

приснились прошлой ночью такие прекрасные сны.

Поднялась рано, очень рано, еще солнце не появилось, только еще выслало в разведку

своих гонцов, и они бесцеремонно пробивались сквозь узорчатые окошки, поздравляли Инессу с

новым веселым днем. Не сразу вскочила на ноги, как привыкла это делать на протяжении десяти

лет, а несколько минут понежилась в теплой постели, еще раз захотелось передумать все, что с

нею за последнее время произошло. Вспомнила маму. Вспомнила без той теплоты, с которой

думала о ней всегда. Нет, она ее не разлюбила, даже не осуждала, она просто не могла ее

понять и не хотела видеть. Во всяком случае, сейчас, в ближайшее время. Так как если бы

увидела, то высказала бы ей в глаза, как нечестно обошлась она с отцом, променяла его, самого

лучшего на свете, на чужого и бессовестного Касалума, бросила в то время, когда ему так

необходима была помощь, ради собственного благополучия предала самого близкого человека,

предала так, как предают на поле боя раненого друга, оставив того на произвол судьбы. Пока

отец был здоров, она была рядом, а нависла над ним страшная угроза смерти, и она ушла от

него.

Через несколько минут вышла в сад, потом по тропинке двинулась к озеру.

Над озером плавал легкий туман, в воде плескалась утиная семейка. Старая утка

приветствовала Инессу громким кряканьем, отозвавшимся эхом в сосновом бору, и полетело оно

далеко за Таль, в притаившееся за неширокой поймой село, слилось с петушиным криком,

собачьим лаем, телячьим мычанием.

Солнце уже запуталось меж ветвей и стволов, мигало и золотилось среди стройных

корабельных сосен, отблески его играли и переливались на крышах домов, на поверхности

озера.

Впервые попав в лесную глушь, она подумала: как здесь могут жить? Это же, считай, заживо

похоронить себя в этом пусть и прекрасном, но монастыре. Присмотревшись ко всему поближе,

она поняла: это не так!

…То ли от утренней прохлады, то ли от нервного возбуждения ее била дрожь.

Вдруг позади зашуршали чьи-то шаги.

К ней приближался отец, словно из дальних странствий возвращался.

– Не спишь, дочка?

Вопрос прозвучал как песня: почему же не спишь, не отдыхаешь, не набираешься сил и

здоровья, моя единственная, моя ненаглядная дочь?..

– Ой, папа, разве можно спать в такое утро!

Отец расцвел от таких слов.

– Гены, дочь, гены! Я тоже люблю раннее утро. Только рассветет – уже на ногах…

Они направились к сосновому бору, вскоре достигли корабельных сосен, углубились в них.

– Люди назвали этот лес Карнаевым бором, – объяснял Иван Матвеевич. – Карнай был

здесь лесничим еще в прошлом столетии. И посадил этот бор над Талью. Могучим был этот лес,

уже во времена войны деревья достигли зрелого возраста. Фашисты набросились на него. Если

бы партизаны им не помешали, уничтожили бы делянку до конца. Почти половина бора легла под

топором, но бор живет, радует человеческие сердца. Посмотри, какая красота!

Иван Матвеевич словно пришел сюда впервые, смотрел вверх, туда, где в вышине стволы

становились совсем золотыми, поблескивали ярым воском, так и таявшим под легкими лучами

солнца.

Стояли в окружении могучих деревьев отец с дочерью, смотрели на эту красоту и думали

одну и ту же думу.

– Деревья соединяют землю с небом, дочка. Великий Тимирязев считал их нашими послами

в небесной вышине. Посмотри, как жадно, с какой настойчивостью они тянутся в небо, стремятся

к солнцу. Не так ли, как и люди?

Инесса порывисто склонилась к отцу, пылающей щекой прижалась к его колючему лицу.

Примечания

1

Львов.

(обратно)

Оглавление

 КРАСНАЯ РОСА Роман

 I

 II

 III

 IV

 V

 VI

 VII

 VIII

 IX

 X

 XI

 XII

 XIII

 XIV

 XV

 XVI

 XVII

 XVIII

 XIX

 XX

 XXI

 XXII

 XXIII

 XXIV

 XXV

 XXVI

 XXVII

 XXVIII

 XXIX

 XXX

 XXXI

 XXXII

 XXXIII

 XXXIV

 XXXV

 XXXVI

 XXXVII

 ПОВЕСТИ

 Поликарп

 По обе стороны Тали

Document Outline

КРАСНАЯ РОСА Роман

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

XXIV

XXV

XXVI

XXVII

XXVIII

XXIX

XXX

XXXI

XXXII

XXXIII

XXXIV

XXXV

XXXVI

XXXVII

* * *

ПОВЕСТИ

Поликарп

По обе стороны Тали

Примечания

1

Оглавление