Текст книги "Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3"

Автор книги: Юрий Яновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Кваша-Кашенко. Господин Шевченко! Ау!

Дед Иван. Далеко сидят, не услышат… Примостились на пне, макают кисточку в глину и рисуют… На святой, мол, образ не похоже – видимое дело, реестры обозначают… Обозначат реестры, да людям и того… раздадут.

Кваша-Кашенко. Что раздадут?

Дед Иван. Лес, пане… Сколько леса, мол, изрисую, столько и раздам людям, а то, сказать по правде, – на кой черт обозначал бы я напрасно панский лес, а? А в хозяйстве лес, как скрипка в руках, только играй… Если бы к тому еще и земельки хороший кусочек… Чего вы дрожите, пане?

Кваша-Кашенко(прикрывается пледом). Сыро в лесу…

Дед Иван. Цыганский пот, пане.

Кваша-Кашенко. Я сам, дед, люблю разбойников… Богатых грабят, бедным дарят… Так и в песнях поется… Я этнограф, дед, собираю народные сокровища…

Дед Иван. Так вы землекоп, пане? Тут в Холодном яру, говорят, огромные сокровища спрятаны… Если слово знать, можно раздобыть сундук червонцев!..

Кваша-Кашенко. Не такие ценности я собираю, дедушка! Этнографические богатства – это из народных уст, понимаете?

Дед Иван. Чего ж не понимать, пане… Понимаю… Маслице, молоко, мол, яички! Из народных уст, ну да…

Кваша-Кашенко. Боже, как вы еще темны, дедушка!

Дед Иван. Темные, барин, да еще и претемные – словно лес вот этот…

Кваша-Кашенко. Какого помещика вы подданный, дедушка?

Дед Иван. Хотя и живем на земельке Чухненко, но, выходит, я не того… С деда-прадеда казак!

Кваша-Кашенко. Хороший у вас барин, дедушка. Грамотный, еще и к людям доброжелательный.

Дед Иван. А ничего себе барин. Толстый да здоровый, ничего себе, как добрый бугаище. Если бы лопнул – завонял бы поле на три мили.

Кваша-Кашенко. Гайдамацкая у вас речь, дедушка.

Дед Иван. Ну да, гайдамацкая, барин.

Кваша-Кашенко. Побегите к моему товарищу, будем мы трогаться к Чухненко пешком… Доведете нас, дедушка?

Дед Иван. Почему не довести? Но напрасно пойдете – такая даль, а барина Чухненко, видать, и дома нет…

Кваша-Кашенко. Пригласил в гости – и нет дома? Где же он?

Дед Иван. Удрал, пане. И не заметили, куда он девался…

Кваша-Кашенко. От кого удрал, господи ты боже мой?!

Дед Иван. От нас, ласковый барин…

Кваша-Кашенко. Свят, свят, свят! Да вы не пьяны ли, дедушка? Не заглядывали в рюмку?

Дед Иван. Когда это было!

Кваша-Кашенко. А ну дыхните на меня!

Дед Иван. Боюсь, пане, чтобы вы не упали…

Кваша-Кашенко. Совершенно трезвый! Выходит, вы правду сказали? Прогнали своего барина?!

Дед Иван. Кто его гнал? Сам удрал…

Кваша-Кашенко. А барыня?!

Дед Иван. Барыня тоже испарилась… Со вчерашнего дня колотимся… В аккурат, как Тарас Григорьевич уехали от нас, и поднялась кутерьма… А до этого барин смирно сидел, забыл, что и спесь имеет. А Тарасу нельзя было не поехать, по соседям расспросить… Тем временем барин Чухненко словно взбесился! Что там творилось… Сначала велел отстегать плетями всех, кто на свадьбе гулял… Били-били крепостных, а к вечеру потащили и казаков… Ярема тогда – трах оконома… а тут вдруг черти и барина несут! Охрим отвесил и ему затрещину. Толкнули Чухненко в лужу, а там мелко… Вынырнул из лужи, да как маханет – только его и видели!

Кваша-Кашенко. Ребелия! Боже милосердный!

Дед Иван. А у пана пистолетище хороший! Раз выстрелил, два выстрелил! Да все пальцем в небо!

Кваша-Кашенко. Бедный господин Чухненко! Пусть бы шляхтич, немец, иноземец какой, а то ведь свой, люди добрые!! Родной, щирый! Господи, пошли нам долготерпение с этим темным и бешеным гайдамацким людом и ныне, и присно, и во веки веков…

2

Шевченко (входит). Аминь. Вечерняя молитва, господин Григорий?

Кваша-Кашенко. Пане Тарас! Несчастье! Вокруг разбойники, гайдамаки! Помещика Чухиенко выгнали из имения! Что делать?!

Шевченко. В Киеве в уютной гостиной вы сами напевали гайдамацкие песни: «А коник той грае, – клятий пан конае!»

Кваша-Кашенко. Чего только не споешь в уютной гостиной! Я имел в виду польских или иноземных помещиков… А это же наш! Родной! Немедленно к губернатору, даже к генерал-губернатору!..

Шевченко. Успокойтесь, господин Кваша…

Кваша-Кашенко. Не Кваша, прошу, а Кваша-Кашенко!

Дед Иван. Оно и видать! (Выходит.)

3

Кваша-Кашенко. Вот вам и мужицкая ребелия! Снова гайдамаки… Как пройдет сто лет истории – так и гайдамаки! Это наше горе, господин поэт, кровавое пятно в жизни народа… Забыть нужно, а не отдавать им душу и музу!

Шевченко. Мужицкий бунт – это гнев народа.

Кваша-Кашенко. Приближают ли гайдамаки то царство воли и братства, которое проповедует пан профессор Костомаров? Служат ли они делу всеславянской федерации?!

Шевченко. Приближают и служат, господин Кваша.

Кваша-Кашенко. Кваша-Кашенко, прошу! Вы горько ошибаетесь, господин Тарас! Чернь – страшная. Если бы она могла хотя бы одним глазом заглянуть в историю! Увидела бы, чем заканчивался каждый такой гром… Несчастные слепцы… И к тому же наш прославленный поэт воспевает не мир на земле, но меч! «А в ту пору гайдамаки ножи освятили…»

Шевченко. Куда же это кучер девался?

Кваша-Кашенко. Не хотите и разговаривать? Бежал кучер, едва увидел деда! Остались пешие, без вещей и без еды…

Шевченко. Если б только и горя было!

Кваша-Кашенко. Ясное дело, что вам приключение не новость! Вы были уже у господина Чухненко!

Шевченко. Оно и вам не помешает посетить его, господин Кваша!

Кваша-Кашенко. Прошу, Кваша-Кашенко! Какое там посещение! Немедленно давайте возвращаться из этого леса в культурную среду. Я не намерен встречаться с гайдамаками! Об этом только мигать хорошо! Гайдамаки! Чем они отличаются от обыкновенных разбойников?

Шевченко. Бедная у вас душа, господин учитель гимназии… «За святую правду-волю разбойник не станет, не раскует закованный в ваши кандалы народ темный…»

Кваша-Кашенко. Поэзия никогда никого не убедит, господин любитель поэзии. Живописный у вас талант огромный – школа великого Брюллова, не возражаю. Голос – божественный, хоть в итальянскую оперу, и то не последнее место займете! По вам мало этих божьих даров – влечет поэзия! Ну и пишите, если вам так хочется, – читайте друзьям, дамам, но ии в косм случае не печатайте!

Шевченко. Почему?

Кваша-Кашенко. Какие чувства присущи поэзии? Ласковость, спокойствие, краса, нирвана… А у вас что на бумаге? Кровь и пожары, гнев и черные страсти, мысли несформировавшиеся, чувства дикие…

Шевченко. Лжете, пане Кваша! Хотите видеть меня панком в нанковом сюртуке, который читает стихи в гостиных, чтоб они сгорели со всеми потрохами! Нет, голос дедов звучит из моих уст, голос народа обиженного, крепостных замордованных, прославленных на целую историю рыцарей!

Кваша-Кашенко. Это не поэзия, господин Тарас! Это – бунт!!

4

Дед Иван с ножом в руке ведет эконома.

Дед Иван. Говори, где твой барин, палач проклятый?!

Эконом (обрадовался). Господин Кваша!

Кваша-Кашенко. Не Кваша, а Кваша-Кашенко!

Эконом. Кем угодно – отцом родным назову! Вы для меня сам янгел божий! Господин Шевченко, вас они послушают, остановите душегубство! (Зовет.) Барин! Выходите сюда, не бойтесь! Считайте, что мы спасены!

Кваша-Кашенко(зовет). Господин Чухненко, выходите! Это мы!!

5

Чухненко выходит из-за кустов. На нем длинный халат, грудь обнажена.

Чухненко. Пускай дед отойдет в сторону.

Кваша-Кашенко. Встаньте, дедушка, над яром! До чего дожили, господин Чухненко! Новая гайдаматчина! Новые Гонты и Зализняки подстрекают темную стихию против культуры и прогресса! Ужас!

Чухненко. Господин Шевченко тоже приложил руку. Может быть, нет?! Станьте, дед, в сторону!

Дед Иван. А вы тем временем наутек?!

Кваша-Кашенко. Не ваше дело!

Эконом. Это ж разбойник, милостивый барин! Вишь, как ножом размахивает!

Кваша-Кашенко. Вы, эконом, как человек, близкий к народу, должны были уговорить, утихомирить бунтовщиков! Защитить своего барина!

Эконом. Уж лучше я сбегаю в драгонию[5]5
  Наёмная конница.


[Закрыть], пускай они поговорят с мужичьем! Проклятые гайдамаки сами себе ямы копать будут!

Шевченко. Эконом, эконом! Вы думаете, вас никто не слышит?!

Эконом. Говорил я барину, чтобы он казаков не трогал, пока не приедет драгония и не окружит всех лошадьми! Вот тогда и бей! Если бы меня барин послушал! Я уж побегу… Вы, барин, за мной потихоньку, а я – рысцой, рысцой! Еще двадцать верст до драгонии…

Шевченко. Подождите, эконом, миром дело разрешим.

Чухненко. Беги, Мехтодь, изо всех сил беги! Когда вернемся домой, подарю тебе самого лучшего коня! Я уже слышу, как свистят над мужицкими спинами нагайки, вижу, как сверкают голые сабли! Мужичье проклятое!

Эконом. Бегу, барин! (Убегает.)

Дед Иван. Стой, шельмина душа! Не беги! (Выбегает следом.)

6

Кваша-Кашенко. Не догонит! Эконом бегает куда быстрее!

Чухненко. Да и нам нужно за ним, слышите, какой гул в лесу? Полон лес гайдамаков!

Шевченко. Вы не далеки от истины, господин Чухненко.

Чухненко. Видите, зарево поднялось из-за леса? Это по моему приказу верные люди жгут гайдамацкие дома! Пока отцы бунтуют – их выродки горят в огне!

Шевченко. А что, если отцы отблагодарят той же мерой?

Кваша-Кашенко. Не посмеют! Их рабская натура будет целовать карающую руку!

7

Входит дед Иван.

Кваша-Кашенко. А что, догнали, дедушка? Не очень?

Дед Иван. Чтоб ему пусто было, такой быстрый!

Чухненко. Он вам, дед, отблагодарит за то, что вы гнались!

Дед Иван. Видать, уже не отблагодарит. Я его так поддел ножом, что он не успел и слова вымолвить… Только кровь забулькала изо рта…

Кваша-Кашенко. Вы понимаете, что вы плетете?!

Дед Иван. Понимаю, барин. Пошел оконом к богу овец пасти…

Кваша-Кашенко. И у вас поднялась рука на человеческую душу?! Боже мой милосердный!

Дед Иван. Какая там у оконома душа, господин…

Чухненко. Отойдите от меня! Станьте в сторонку!

Дед Иван. Не бойтесь, барин. Вы же не удираете…

Кваша-Кашенко. Вот вам иллюстрация к моим словам, господин поэт! Нас всех тут порежут! Этот дед сошел с ума!

Шевченко. Вы думаете, что жизнь эконома дороже жизни деда и всех тех людей, которых бы убили драгуны?

Дед Иван. Нет оконома, не будет и драгонов…

Чухненко. Давайте поскорее убежим… Нас троих дед не задержит…

Шевченко. Я остаюсь здесь.

Кваша-Кашенко. Мы сами побежим.

Шевченко. Не раньше как дадите честное слово никому не рассказывать о том, что здесь делается…

Кваша-Кашенко. Какие могут быть колебания? Торжественно даю вам честное слово, клянусь всем дорогим…

Шевченко. Верю. Именно из-за трусости не скажете. А вы, господин Чухненко?

Чухненко. Вас первым повешу на дереве!

Шевченко. Господин Кваша-Кашенко! Идите один.

Чухненко. Не смейте идти! Будьте свидетелем того, как издеваются над дворянином!

Кваша-Кашенко. Господин Чухненко! Вы как ребенок! Дайте честное слово, как я, и мы будем свободны! Нужно учитывать, при каких обстоятельствах даете слово!

Чухненко. Не желаю давать слова!

Кваша-Кашенко. Тогда я один пойду… Будьте здоровы, господин Тарас… До приятного свиданьица…

Шевченко. Стойте! Отменяю свое разрешение! Пускай люди нас рассудят! Дайте знак, дедушка!

Дед Иван. Сейчас, отец… (Подходит к яру, свистит.) Они идут…

Шевченко (сосет трубку). Хорошо, дедушка.

Чухненко (падает на колени). Смилуйтесь! Какое угодно слово дам! Пустите меня живым!

Кваша-Кашенко. Я – официальное лицо! Я – кавалер ордена святого Станислава 4-й степени! Губернатор… Полиция… Попечитель учебного округа…

Дед Иван. Миритесь с богом, барин.

Чухненко. Дайте пистоль… Я дорого продам свою жизнь… Станем, как один…

Кваша-Кашенко(поднимает руки). Будьте свидетелями, что я не оказываю никакого сопротивления. Пан Чухненко, руки вверх! Давайте петь, пускай все слышат, что мы люди мирные… «Дощик, дощик капе дрібненький!..»

8

Из яра выходит Охрим. За ним – еще четверо, которые остаются у яра. Охрим подходит ближе – у него топор, самодельная пика.

Охрим (снимает шапку). Здравствуйте, люди добрые!

Шевченко. Здоровы. Много вас?

Охрим. Все, батя.

Петро. Ну да!

Охрим. Когда пан подожгли нас и убежали сюда, к нам наехали гайдуки соседнего пана. Нам некогда, пожар заливаем, а они лошадьми топчут, арапниками секут, бьют из винтовок, страшный суд, да и только!

Дед Иван. Страшного суда испугался! А еще гайдамака!

Охрим. Крепостные испугались, казаки – в лес…

Шевченко. Ожила Оксана?

Охрим. Ожила, батя… Пан с окономом убили Ярему – она бросилась в водоворот возле мельницы… Еле вытащили… Долго не оживала…

Шевченко. Куда идете, Охрим?

Охрим. Не знаем, батя.

Чухненко (Кваше). Опустите руки, дурак!

Кваша-Кашенко(опускает руки). Как вы смеете!

Шевченко. А ну-ка тише!

Кваша-Кашенко. Как официальное лицо и кавалер, приказываю всем бунтовщикам разойтись по домам! Я доложу его высокопревосходительству господину генерал-губернатору Бибикову!

Чухненко. Тихо вы, каша из тыквы! Не вмешивайтесь в мои дела! Что, Охрим, хлебнул горького?

Охрим. Хлебнул, барин!

Чухненко. Хочешь сладкого, Охрим?

Охрим. Ох, хочу, барин!

Чухненко. Будет и сладкое. Свой барин, что родной отец. Карает и милует. Зови людей. Все обмозгуем. Не полицию ведь звать! Объест она нас с потрохами. Поладим и так.

Шевченко. А мертвый Ярема? А остальные убитые? А сожженные хаты?

Чухненко. Господин поэт! Поймете ли вы когда-нибудь, что между барином и мужиком – один бог судья?

Шевченко. Негодяи! Не хочу пачкать о вас руку…

Дед Иван. Отец, пускай уж я – у меня все равно грязные!

Чухненко. Оскорбление крепостных не задевает дворян! Вызов на дуэль принимаю лишь от шляхетного, как и сам!

Кваша-Кашенко. Согласно законам чести звание академика или чин дают права дворянства…

Чухненко. Тогда становитесь к барьеру.

Кваша-Кашенко. К какому барьеру? Я вас вовсе не вызывал!

Шевченко. Мерзавец! Застрелю на месте! (Вытаскивает из кармана пистоль.)

Чухненко. В безоружного легко стрелять.

Шевченко (подает деду второй пистоль). Нате, дедушка, передайте барину.

Дед Иван (берет пистоль). Еще и пистоль ему давай! А по морде не хочет!

Чухненко. Осторожно! Может выстрелить! Пускай отойдет от меня! Заберите у него пистоль!

Кваша-Кашенко. Законы дуэли требуют секунданта, пане Чухненко. Если у вас нет возражений относительно моей личности…

Чухненко. А к чертям собачьим вы не пойдете? Охрим, зови людей. Сейчас мы этим господам дадим такую трепку…

Кваша-Кашенко. Я – лицо десятого класса!

Чухненко. Чего ж ты стоишь, Охрим?!

Охрим. Думаю, барин.

Чухненко. За тебя я думаю!

Охрим. Нет, время уже и нам думать! Нет у нас просвещенных людей. Один Остап-кобзарь, да и тот слепой. Только и знаем – умирать. А придет же когда-то и наша пора, вырастут люди смелые и пойдут сообща против господ, против царей, восстанут за ними крепостные, казаки, стар и мал…

Петро. Ну да!

Шевченко. Правда твоя, Охрим. А теперь бери барина за шиворот, пускай идет на суд праведный! Какой люди приговор вынесут – так и будет!

Чухненко. Эй, Охрим, хорошенько подумай! Насилие так не пройдет, за этим закон следит!

Охрим. Закон панский, что ему до нас!

Чухненко. Посторонние подстрекатели поедут прочь, а вам со мной век жить!

Дед Иван. Чтоб ты до вечера околел!

Шевченко. Не стоит зря тратить время, Охрим! Видишь, пожар не прекращается. Нужно тушить. Обидчиков гнать из села.

Охрим. Ох, выгонишь ли их, батько? С оружием они, заклятые!

Шевченко. Выгоним! Правда на нашей стороне! Ведите барина!

Кваша-Кашенко. Тарас Григорьевич! Может, я взял бы его под честное слово в Киев?

Шевченко. Поздно, господин историк. Дед Иван, наставьте пистоль и идите!

Чухненко. Осторожно! Я сам пойду!

Дед Иван. Не гавкай! (Исчезает с паном за деревьями.)

Охрим. Хорошо вы сказали, отец, – суд праведный. Хоть барин ты, хоть простой – все равно становись. Мы не разбойники. К правде идем, за лучшую долю.

Шевченко. А тем временем возьмите пистоль, Охрим. Господин Кваша, ступайте, пока не поздно!

Кваша-Кашенко. Я уже отправляюсь… Я ничего не видел и не слышал…

Шевченко. А что же вы видели и слышали?

Кваша-Кашенко. Ни один человек не услышит от меня ни слова! Торжественно клянусь!

В лесу слышен выстрел.

Боже мой, кто это стреляет?

Шевченко. Это дерево упало…

Кваша-Кашенко. Смертоубийство!

Шевченко. Трухлявое и гнилое дерево…

Кваша-Кашенко. Я пойду, я побегу… Я с ума сойду в этом лесу!..

Шевченко. Дед Иван вернется, запряжет вам коня.

Кваша-Кашенко. Не нужно, умоляю вас, не нужно! Я пешком пойду, не нужен мне дед!

Шевченко. Дело ваше. Пошли, Охрим, время не ждет. (Берет ящик с красками.) На, Петро, неси! В добрый час! (Идет, Охрим и Петро за ним.)

Кваша-Кашенко. (крестится). Упокой, господи, душу раба твоего Тарасия! (Удирает в противоположную сторону.)

Шевченко и Охрим, а вместе с ними и Петро запевают:

 
А Перебийніс водить немного —
Сімсот козаків до бою,
Рубає мечем голови з плечей,
А решту топить водою!
 

С первыми же словами песни словно весь лес откликается на нее, подхватывает, несет.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Картина 1

Кабинет генерал-губернатора Бибикова. Сводчатый потолок, стол, огромный шкаф, в канделябрах горят свечи. Бибиков ходит по комнате, размахивая одной рукой (другой руки у него нет), Кваша-Кашенко стоит, вытянувшись, в парадном мундире, поворачивая голову вслед за Бибиковым.

1

Бибиков. И вообще, милый мой Кваша-Кашенко, его величество наградил меня сверх заслуг, но я – демократ. Я пекусь о народе, как отец о детях. Ценю вашу, искренность, непосредственное обращение ко мне.

Кваша-Кашенко. Разве бы я осмелился, ваше высокопревоходительство, если бы не такое дело, которое может нарушить спокойствие нашего богохраннмого монарха…

Бибиков. Как ваше имя, отчество?

Кваша-Кашенко. Я не осмелюсь, ваше высокопревосходительство, вымолвить в присутствии вашего высокопревосходительства мое скромное имя, которое ничем не прославлено на государственном поприще.

Бибиков. Глупости, говорите!

Кваша-Кашенко. Заранее прошу прощения ваше превосходительство! Я родился в день трех святителей, их же церковь православная празднует на Новый год, то есть – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, ваше высокопревосходительство…

Бибиков. Который из трех? Три – это много.

Кваша-Кашенко. Григорий, ваше высокопревосходительство! А отец мой, скромный иерей, имел случай появиться на свет именно в день великомученика Федора Стратилата, ваше высокопревосходительство.

Бибиков. Григорий Федорович, таким образом?

Кваша-Кашенко. Так точно, ваше высокопревосходительство! Сознание того, что ваше высокопревосходительство удостаивает меня частного разговора…

Бибиков. Итак… Вы – Григорий Федорович, я – Дмитрий Гаврилович. Вам ясна моя мысль?

Кваша-Кашенко. Не имея высоких военных доблестей вашего высокопревосходительства, не смею осмелиться…

Бибиков. И между прочим – садитесь. Я человек простой.

Кваша-Кашенко. Я, ваше высокопрево…

Бибиков. Садитесь!

Кваша-Кашенко(садится, вскакивает, снова садится). Без меры возвеличенный, ваше высокопревосходи…

Бибиков. Мне пятьдесят четыре, вам – половина того. Понимаете смысл, э… Григорий Федорович?!

Кваша-Кашенко. Смею ли я не понимать, ваше… Дмитрий Гаврилович? Я перед вами – последний червь, а вы, как отец, как возлюбленный отец, в благоглаголании своем… (Достает платочек, громко сморкается.)

Бибиков. Ценю, ценю. Наш светлейший монарх, незримо присутствующий здесь, дает силы и разум отделять преступное от несущественного, священное от кощунственного, глубоко поэтическое от гайдамацкого…

Кваша-Кашенко. Когда я удирал из лесу, я не надеялся дожить до утра! Только поддержка господина помещика Чухненко, который чудом вырвался из разбойничьих лап, помогла мне спастись.

Бибиков. А Чухненко?

Кваша-Кашенко. Побежал к драгунам, ваше высоко…

Бибиков. Хвалю.

Кваша-Кашенко. Как я докладывал, разбойники держат в плену беспомощного поэта, аки волки невинного ягненка, ваше…

Бибиков. Не говорите! Шевченко далеко не ягненок, мой милый Кваша-Кашенко! Совсем не ягненок! Я не встречал ягненка с таким разъяренным пером! Можете представить, что он написал обо мне! «Безрукий черт» – как вам это нравится?!

Кваша-Кашенко(закрывает ладонями уши). Не слышу, ничего не слышу, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Во-первых, православный человек ни в коем случае не может быть чертом. А, что? Тем более – генерал-губернатор.

Кваша-Кашенко. Ясное дело, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Ага. Вы мне нравитесь, э… Григорий Федорович. Итак, по вашему мнению, бунт имеет тенденцию к распространению на другие имения? Не можете ли вы вспомнить, каких именно слов придерживались бунтовщики, какие требования, чем аргументировали, какой был толчок к бунту, их разговоры, ближайшие планы? Вы понимаете мой вопрос, э… Григорий Федорович?

Кваша-Кашенко. Понимаю, ваше высоко… Понимаю, Дмитрий Гаврилович… Я имел честь докладывать, что видел только двух бунтовщиков – старого деда и кузнеца Охрима.

Бибиков. И лес был полон гайдамаков?

Кваша-Кашенко. И лес был переполнен гайдамаками, ваше превосходительство!

Бибиков. Хорошо. То есть плохо! Почему же художник Шевченко не послушал вашего мудрого совета и не бежал вместе с вами, э… Григорий Федорович.

Кваша-Кашенко. Я притаился в кустах, а его…

Бибиков. Потащили на веревке?

Кваша-Кашенко. Потащили на веревке!.. Простите, не на веревке…

Бибиков. Добровольно пошел с бунтовщиками, не так ли?

Кваша-Кашенко. Ваше высокопревосходительство! Клянусь честью, насильно потащили! Спасайте его из пасти зверя, ваше высо…

Бибиков. Имейте в виду, что художник Шевченко в другом случае осмелился назвать меня «глупым капралом»!

Кваша-Кашенко. Мороз идет у меня по коже, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Совершенно неостроумно с его стороны: капрал – нижний чин, а я генерал-адъютант! Однако мы спасем неблагодарного художника Шевченко… Вы никому ничего не сообщали?

Кваша-Кашенко. Помилуйте, ваше превосходительство! Разве бы я осмелился?

Бибиков. Благодарю. Какой национальности, вы сказали, помещик, в именин которого вспыхнул бунт?

Кваша-Кашенко. Чистый наш, малоросс, ваше высокопре…

Бибиков. Гм. Плохо. Я предпочитал бы поляка. Вот где они у меня сидят – паны-поляки! Эксплуатируют русских крепостных, бунтуют против государства, плюют на православную религию, которую исповедует и его величество! Киевщина, Подолье, Волынь – это не генерал-губернаторство, которым я управляю, это паскудство! Не возражайте! Это – дрянь!

Кваша-Кашенко. Я только преподаватель гимназии, ваше…

Бибиков. Знаю. Кроме того, вы патриот, да, да, я вижу. Кто составлял дворянские списки по этим губерниям?

Кваша-Кашенко. Видимо, его величество, ваше пре… высо…

Бибиков. Негодяи составляли, ежели хотите знать! Получили привилегии русского дворянства, а привычки затаили волчьи! Сговор, бунт, крамола! Вы знаете, сколько я вышвырнул из дворянских списков по моему генерал-губернаторству? Не знаете? Восемьдесят одну тысячу фамилии! Как вам это понравится? Кроме того, в «сомнительные» дворяне записал двадцать две тысячи! «Правильных» дворян оставил пятьсот семейств – это вам что?!

Кваша-Кашенко. Все в руке божьей, ваше высокопревосходи…

Бибиков. Начинают, можно сказать, против самодержца революцию и хотят оставаться в дворянах его величества государя императора! Нет, господа поляки! Я вижу вас насквозь! Моя святая обязанность защищать православных крепостных от католиков!

Кваша-Кашенко. Господин Чухненко православный, ваше…

Бибиков. Я ввожу «инвентарные правила», которые будут определять обязанности крепостного перед барином. Народ – это государственное добро. Глупая шляхта не знает границ своим претензиям. Бунты дорого мне стоят. Его величество подал августейшую мысль нормировать труд крепостных. А то, чего доброго, вовсе откажутся быть крепостными.

Кваша-Кашенко. Профессор Костомаров, ваше высокопревосходительство, научно доказывает, что крепостничество якобы великое зло, не совместимое с принципами христианской религии, ваше высо…

Бибиков. Глупости! Наука господина Костомарова непатриотична!

Кваша-Кашенко. Великий пример христианского подвига подают нам просветители всеславянские…

Бибиков. Кому это нам, э… Григорий Федорович?

Кваша-Кашенко. Вообще, всем культурным силам общества, призванным повелением его императорское величества к труду на ниве христианской добропорядочности и веры, ваше высокопревосходи…

Бибиков (незаметно шире приоткрывает дверцы шкафа за спиной Кваши-Кашенко). И в какой степени, вы думаете, университет святого Владимира заражен этими идеями профессора Костомарова, э… Григорий Федорович?

Кваша-Кашенко. Приношу искреннейшие извинения, ваше…

Бибиков. Дмитрий Гаврилович!

Кваша-Кашенко. Дмитрий Гаврилович… Осмелюсь доложить… Я не подготовлен к такому вопросу, ваше…

Бибиков. Хорошо, подготовитесь потом. Только не крутить мне! Всю правду на стол!

Кваша-Кашенко. Осмелится ли кто, ваше…

Бибиков. Ваши литераторы считают, что нужно обращаться к сердцу и разуму помещиков на предмет добровольного отказа этих последних от права собственности на крепостных! Ха-ха-ха! А как же деньги? Кто за них заплатит? Кто будет работать в имениях?

Кваша-Кашенко. Профессор Костомаров, как мне передавали, ставит на первое место вопрос развития культурно-просветительных сил…

Бибиков. Глупости, он хочет революции!

Кваша-Кашенко. Как нам говорит история, ваше высокопревосходительство, революция выглядит совершенно не так!

Бибиков. А художник Шевченко?

Кваша-Кашенко. Я имел счастье докладывать вам, что стихи художника Шевченко не находят отклика в наших просвещенных кругах.

Бибиков. Глупости! И у просвещенных находят и у непросвещенных. Ловим кобзарей по ярмаркам с его стихами – горланят слепые дикари, а люди стоят вокруг стеной и слушают. Пока полиция пробьется к кобзарю, его уже и след простыл!

Кваша-Кашенко. Достойно величайшего сожаления, ваше…

Бибиков. Он нас, говорите, любит и уважает, э… э… Григорий Федорович?.. Почему бы не попытаться уговорить его? Я сам люблю поэзию. Его величество показывает августейший пример, опекая поэтов, например, Булгарина, барона Брамбеуса… Скажите ему: вернись, брат Шевченко, к истинной поэзии! К чистой, прекрасной музе!

Кваша-Кашенко. Святую правду говорите, ваше…

Бибиков. Скажите, я сам буду его первым читателем. Верноподанно похлопочу у его величества о достойной такого пера награде. Перстень с бриллиантами, табакерку…

Кваша-Кашенко. Ваше высокопревосходительство! Подарки нужно давать более достойным, чем этот Шевченко! Он бог знает что о себе подумает!

Бибиков. Вы, э… Григорий Федорович, думаете, что старик Бибиков меньше вас разбирается в поэзии?

Кваша-Кашенко. Прошу прощения, ваше…

Бибиков. Какие тайные кружки вам известны?

Кваша-Кашенко. Ваше превосходительство! То есть высокопревосходи…

Бибиков. Не крутите! В университете? В семинарии? Офицеры? Чиновники? Говорите!

Кваша-Кашенко. Кажется, в университете, ваше…

Бибиков. Мало! Место собраний, участники, цель! Почему молчите? Мне все известно!

Кваша-Кашенко. Ваше высоко… Оклеветан… Помилуйте…

Бибиков. Выбирайте – или домой, или в крепость!

Кваша-Кашенко. Не поставьте в вину… Я искренний патриот, я обожаю монарха… Я узнаю… Обязательно узнаю, ваше высоко… (Достает платочек.)

Бибиков. Испытывая высокое, священное чувство к лицам царствующего дома, можете входить в кружок, в союз, куда вам угодно! В моем лице вы найдете искреннего поклонника и мецената… Можете идти!

Кваша-Кашенко. Спасибо, Дмитрий Гаврилович! Никогда не забуду вашей отеческой заботы!

Бибиков (похлопывает Квашу по плечам). Идите спокойно, мой милый. Я ценю вашу дружескую заботу о художнике Шевченко.

Кваша-Кашенко. Он как ребенок, ваше высоко…

Бибиков. Знаю, знаю.

Кваша-Кашенко(пятится к двери). Спасибо, ваше высокопревосходительство! Честь имею… (Выходит.)

Бибиков (после паузы). И руку не подавал, а вымыть хочется! Николай Эварестович!

2

Дверцы старинного шкафа казенного образца полностью открываются. В шкафу нет задней стенки, стоит стол. Из-за стола поднимается правитель канцелярии Бибикова – Писарев, вытирая о голову гусиное перо, которым записывал разговор.

Писарев (собирая бумаги). Прикажете переписать набело, ваше высокопревосходительство?

Бибиков. И только собственной рукой! Терпеть не могу лишних читателей! Не первый намек, Николай Эварестович, на противоправительственный заговор?

Писарев. Возможно, нужно было еще нажать на него?

Бибиков. Не думаю, чтобы он знал больше. Побеспокоим немного погодя. Вам, как председателю «секретной комиссии для раскрытия тайных обществ», такой человек – находка.

Писарев. Он имеет на художника Шевченко такое же влияние, как прошлогодний снег!

Бибиков. Его величество изволил когда-то выразить августейшее неудовлетворение по поводу расследования заговора 14-го декабря. По его монаршему мнению, тогда по крайней мере половина виновников выскользнула из рук закона.

Писарев. Я уже завел дело на профессора Костомарова.

Бибиков. Можете завести и на Шевченко, но это нас не продвинет! Нужно научиться избегать ошибок. Не спешите с реляциями в Петербург! Ну, узнали вы об одном, о другом – сразу их и хватать? Глупости! Имейте выдержку. Они все равно уже в ваших руках. Не спуская глаз с выявленных, узнавайте неизвестных. Но разве вас нужно учить?

Писарев. Рад служить, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Кстати, мне жаловался господин гражданский губернатор Фундуклей, что вы какие-то там суммы не туда записали?

Писарев. Случилась ошибка, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. За эту ошибку вы успели получить десять тысяч!

Писарев. Клевета, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. А чиновник губернатора, которого вы били палкой?

Писарев. Тоненькая тросточка, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Я вас очень прошу. Нет на свете силы, которая могла бы вас исправить, но берите с умом.

Писарев. Клянусь христом-богом, Дмитрий Гаврилович!

Бибиков. Итак. Сколько бунтов подавлено в моем генерал-губернаторстве в прошлом году?

Писарев. Угрожающих четыре, более мелких – до десятка, ваше высокопревосходительство!

Бибиков. Вот видите! В этом году сколько?

Писарев. Известно о шести крупных волнениях…

Бибиков. Рапорты от войска?

Писарев. Согласно вашему приказу – войска покамест разъединяют и окружают очаги бунта! Затем начнут действовать пушки.

Бибиков. Картечь обладает огромной силой воздействия! Шайка разбойников, в которой пребывает этот Шевченко, обнаружена?

Писарев. Чины полиции, драгуны закрывают пути к восставшим в соседних селах!

Бибиков. Одобряю! Не иначе как сам Шевченко все дело начал? Бешеная голова…

Писарев. Так точно, ваше высокопревосходительство, – отчаяннейшая голова.

Бибиков. Можете идти. Подождите. Я цитировал ругань, произнесенную Тарасом Шевченко в мой адрес, – вы ее не записывайте. И вообще…

Писарев. Я ничего такого не слышал, ваше высокопревосходительство.

Бибиков. Вы шельма, Писарев! Курьеру, который повезет приказ командиру драгунского полка, передайте – нет, нет, не записывайте – подавление бунта провести со всей решительностью, беспощадно. Не обращать внимания на количество жертв среди бунтовщиков. Не буду в претензии, если кто-нибудь лишний будет и убит.