Текст книги "Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3"

Автор книги: Юрий Яновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Молодая воля
историческая драма в четырёх действиях, пяти картинах

ПОСВЯЩАЕТСЯ 300-ЛЕТИЮ ВОССОЕДИНЕНИЯ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Т. Г. Шевченко.

Ярема – казак, 20 лет.

Оксана – его невеста, крепостная, 18 лет.

Мотря – мать Оксаны.

Петро – брат Яремы, 8—10 лет.

Дед Иван – казак, очень старый.

Охрим – казак, кузнец, 25 лет.

Свашка – крепостная.

Борщ – крестный отец Яремы, казак.

Остап – слепой кобзарь.

Эконом.

Чухненко – барин.

Кваша-Кашенко – учитель гимназии.

Бибиков – генерал-губернатор.

Писарев – правитель канцелярии.

Ефрем Иванович – солдат.

Гулак Микола – чиновник.

Карпо – семинарист.

Кушин – подпоручик.

Адам, Посяда, Вано, Димитр, Андрузский – студенты Киевского университета.

Семен Семенович – рабочий арсенала.

Мехтодь – рабочий с Межигорья.

Люди на свадьбе, повстанцы, дети.

Действие происходит на Киевщине и в Киеве осенью 1846 года.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Свадебный обряд в доме невесты. Полно людей – собрались родные и соседи. С печи выглядывают ребятишки, словно птенцы из гнезда. Старосты, повязанные через плечо рушниками, заводят жениха к невесте на посад. В красном углу – стол, на скамье постелена шуба, вывернутая наизнанку, стоит немолоченый сноп ржи. Невеста, стоя у стола, низко наклонила голову под тяжестью калача, который положил старший дружка. Жениха ведут к невесте, держа за платочек в его руке. За женихом степенно и важно шагает мальчик – его брат Петро, садится на скамью. Старший боярин вносит в комнату бочоночек, младший боярин – каравай, свашки – валик, шишки, подарки. Входит свечница с зажженной свечой в руках. На пороге – Тарас Шевченко в дорожной одежде, лицо безусое, энергичное. С улицы доносится негромкая музыка – играют сопелка и бубен.

1

Подружки (поют).

 
Ще ж наша тарілочка не цінована,
Ще ж наша Оксана не цілована!
Треба тую тарілочку поцінувати,
Треба нашу Оксану поцілувати!
 

Ярема снимает с лица невесты платок и спешит поцеловать, чтобы его не опередил старший дружка.

Свашка. Вот это да! За этим Яремой не угонишься! Ловкий казак! Крепостную сосватал, а не печалится!

Борщ. На то он и казак, а я его, ничего себе, крестный отец.

Шевченко. Здравствуйте, люди добрые, православные, пьяные и еще не пьяные, казаки и крепостные, и так простые хлопы – святые хлеборобы!

Все. Здравствуйте и вы.

Ярема (кланяется). Поздравляю вас, дорогие родичи, и вас, преславные гости!

Оксана смотрит на Ярему счастливыми глазами и тоже кланяется всем, придерживая монисто на груди.

Шевченко. Оксана?!

Мать. Оксана, господин хороший.

Шевченко. Желаю тебе быть счастливой-пресчастливой!

Мать. Спасибо вам, господин.

Ярема. Прошу вас, мама… Прошу вас, крестный… Тебя прошу, Оксана… Да прошу и вас, люди добрые… Уважайте гостя моего дорогого… Как звать вас, господин?

Шевченко. Тарасом крестили.

Ярема. Спасибо, господин Тарас, что не погнушались бедной стрехой! Вы не простой гость, а завещанный!

Шевченко. Ну да!

Ярема. Еще и какой завещанный! Покойник отец мой с обозом ездил на Подолье. Едут яром, волов понукают, а лесу не видно ни конца ни края. И вдруг слышат, кто-то словно бы стонет. Перекрестились батя – исчезни и пропади, нечистая сила! Снова кто-то стонет. Да так, что за душу берет… Пробрались батя через чащу, видят – человек: насквозь прострелян и изрублен, едва живой!

Свашка. Может, человек, а может, и нет!

Борщ. Замолчите!

Ярема. Взяли батя человека на руки, положили на мажу, еще и укрыли кобеняком. Вот смертник очнулся и молвил отцу: «Куда, брат, везешь?» Оглянулись тятя: «А куда везу? В полицию – не иначе. Вы изранены да порубаны, Устим Кармелюк!» – «Боишься Устима?» – «Такое сболтнете! Это же он с господами ссорится, а не с нами». – «Правда твоя, казак, я – Кармелюк!»

Борщ. Истинно было.

Ярема. Пробыл Кармелюк в укрытии, раны зажили, кости посрастались. В знак благодарности Устим завещал моему отцу… «Когда будет идти твой сын к невесте на посад, пускай станет напротив ворот, посмотрит, куда солнце сверит, то и увидит, дескать, человека!» (Низко кланяется Тарасу Шевченко.) Милости прошу за посажёного отца, господин!

Шевченко. Хорошо! Пойду за отца!

Мать. Садитесь, господин Тарас, спасибо вам, на крепостной свадьбе… Может, и судьба наша когда-нибудь сядет…

Шевченко (садится). Свадьбу играть не косой махать! Тут я – пьющий косарь!

Мать. Ешьте, пейте, гости преславные! Единственная дочь у меня, да и ту из дома пускаю…

Борщ. На волю пускаешь, сваха! Разве ей не осточертели барские надругательства?! Спасибо пану ласковому, благословил дочери твоей разрешение! Не за крепостного отдаешь, за казака! К нашей казацкой семье!

Охрим. Если бы хоть за простого казака, а то за сумасбродного Ярему.

Борщ. Какой же он сумасбродный, что ты болтаешь?!

Охрим. Пан Чухненко мешок денег насыпал бы, чтобы этого Ярему в руках подержать. Га-га-га!

Дед Иван. А чтобы этот пан шершня под языком держал!

Ярема. Конец! Зарекаюсь хотя бы яблочко взять с панского двора! Мирюсь за мою Оксану, никто не смеет пана Чухненко трогать!

Борщ. И дело с концом!

Петро (тоненьким голоском). Ну да!

Охрим. Поживем – увидим.

Мать. Пане Тарас, отец мой родной. Да вы же не едите и не пьете!

Ярема. Оксана, милая, угости посажёного отца!

Оксана (наливает рюмку, подносит Шевченко). Хоть пригубить…

Шевченко. Как говорили запорожцы: чтоб мы были живы, а с панов чтоб вытянуло жилы! (Пьет.)

Борщ. Не все и паны одинаковые.

Оксана. Спасибо вам, господин. (Целует Шевченко.)

Шевченко. Словно огонь к устам приложила! Пожар случится! Помнишь, Оксана, прятался я малым от мачехи в бурьяне, а ты через дорогу дергань выбирала, услышала, как плачу, пришла, вытерла мои слезы…

Оксана. Я?

Шевченко. Вот так наш дом стоял, а вот так – твои. Голову, бывало, мне вымоешь, рубашечки выстираешь и так весело-весело запоешь…

Мать. Может, это и не наша?

Шевченко. Погнал меня пан на чужбину, а ее, лучше не вспоминать, погубил гусарин…

Оксана. Подождите, пане! Я об этом в книге читала! (Читает.)

"Есть на свете доля, а кто ее знает? Есть на свете воля, где ж она гуляет?.. Затоплю недолю горькими слезами, затопчу неволю босыми ногами!" О несчастной Катерине это, господин, а я – Оксана.

Шевчепко. Может, и так.

Ярема. Значит, и вы «Кобзарь» читали?

Шевченко. Это какой же?

Охрим. Тот, который Шевченко написал, вот какой!

Шевченко. А вы?

Охрим. Мы – кузнецы, не простые люди!

Ярема. Выучили грамотные, рассказали темным. Деды с бандурами петь стали. И понеслось по людям, как пожар, – Шевченко, Шевченко!

Дед Иван. Говорят, отчаянный гайдамак он.

Борщ. Забудьте, дед, ваши молодые лета! Гайдамаки не встанут, черт возьми!

Шевченко. А мы их разбудим, а, дедушка?!

Ярема. Не ваша забота, господин, как бы на свою голову не разбудили!

Борщ. Не бойся, теперь у нас царь Николай – не то что царица Екатерина!

Охрим. Хрен редьки не слаще! Царя Николая тоже вначале свергали!

Шевченко. Царь с богом контракт подписали, чтобы сообща держаться.

Охрим. Да замолчите вы, господин!

Ярема. А то и у святого терпению придет конец.

Шевченко. Почему же – замолчите?

Дед Иван. Ежели вас пригласили за стол, как говорится, то хоть на стол, дескать, не того…

Шевченко. Разве вы, дедушка, за царя?

Борщ. Мы все, господин, царские дети!

Охрим. Господские разговоры бедным людям часто боком вылазят!

Ярема. Господа любят много болтать…

Борщ. Не говори, Охрим. Разве господа не такие люди, как мы?

Свашка. Может, такие, а может, и нет…

Дед Иван. Гусь свинье не товарищ…

Борщ. Взять, к примеру, нашего Чухненко-барина… Да крепостные за ним как за каменной стеной! По-нашему говорит, одевается по-простому, хлеборобов не гнушается… Записывает в книжечку, как поём да как разговариваем…

Охрим. Святой да божий.

Дед Иван. Только не ржет.

Охрим. Ржет, дед Иван! Прямо пенится да ржет.

Борщ. Поклеп на барина! Стоит какую девушку наделить коровой, как уже и болтают языками.

Ярема. Не болтают! Так и смахивает наш барин на жеребца! Но отныне – мы квиты! Мирюсь с ним! Не буду становиться Чухненко поперек дороги, как деды мои и родители становились! Мирюсь с господским отродьем! За тебя, сердце Оксана! За то, что дал тебе барин волю!.

Охрим. Кузнец кует, пока железо горячо! Твоя Оксана еще крепостная!

Ярема. Барин дал слово!

Борщ. У Чухненко слово твердое!

Дед Иван. Это за тебя деньги говорят…

Борщ. Какие деньги?!

Дед Иван. Те, которые лежат в сундуке…

Борщ. Вы их туда клали?!

Мать. Угощайтесь, дорогие гости… Ну их к лешему этих господ. Я не о вас, господин Тарас!

Шевченко. Потому что из меня такой господин, как из веревки кнут.

Ярема. Чухненко меня с Оксаной уважает! Никому не позволю обижать моего ласкового барина!

Борщ. Умна твоя речь, крестник.

Дед Иван. Господа все одинаковы.

Охрим. Нет, не все, дедушка. Видел я и подходящего…

Свашка. Может, видел, а может, и нет…

Охрим. На скамье лежал… На глазах – вот такие пятки…

Дед Иван. Так это же был не барин, а падаль…

Шевченко. Они и живые не лучше.

Ярема. Подождите! Есть у меня крестный отец, есть посажёный, а дороже всех – господин Чухненхо! Не дозволяю говорить о нем плохие слова.

Оксана. Казак!

Ярема. Казачка!

Свашка. Может, казачка, а может, и нет…

Мать. А кто же она, сватья?!

Свашка. Да как же – барышня.

Мать. Лучше бы не говорили такого!

Свашка. Не буду врать, потому как барышня! Давно ее взяли, маленькой еще, к панской дочери за прислугу, а вишь, и девкой стала на панских харчах… На музыке играет, на господских языках болтает. Руки беленькие, маленькие, лицо – не мужицкое, босиком и через двор не перейдет…

Оксана. Почему не перейти – перейду! Еще и на жатве от вас не отстану!

Мать. Не позволю мою дочь чернить! Я ее от барской мази вот как отчистила, отмыла! Щелоком, душицей да слезами! А кто завидует, пускай хвост подожмет!

Борщ. Грешно на девку поклеп возводить.

Ярема. Мы быстро заставим язык прикусить!

Свашка. Может, заставим, а может, и нет…

Мать. Зовите музыку с улицы! Пускай развеселят нас. Не будем ругаться, люди…

Музыка играет громче. В комнату заходят музыканты (сопелка и бубен).

Музыкант, играющий на сопелке. Ку-ка-ре-ку!

Бубен. Бум-бум-бум!

Борщ. Шире, шире крут!

Дед Иван. А? Для кого это играют? (Сидя, притопывает ногой.)

Ярема. Пускай начинает посажёный отец.

Шевченко. А ну-ка выходи кто-нибудь на танец.

Свашка. А я с барином! Я по-барски!

Охрим. Шесток большой – как раз вам на нем и подпрыгивать.

Ярсма. Иди, Оксана, с посаженым отцом.

Оксана. Иду, Ярема. (Выходит из-за стола, становится напротив Шевченко, танцует.)

Дед Иван. Эй, Ярема! Ты смотри, какая пара!

Охрим. Куют на четыре каблука!

Свашка. Может, куют, а может, и нет!

Мать. Свашенька, голубушка, почему вы такая въедливая? Давайте лучше выпьем с вами вишневки!

3

С улицы доносится гомон, в двери давка, кто-то вскрикнул, кто-то завопил, на пороге суматоха – входит барский эконом, за ним два надзирателя в шапках, надвинутых на самые уши. Музыка умолкла.

Эконом. День добрый в хате!

Борщ. Здравствуйте!

Шевченко, вытирая лицо платком, становится в сторонку.

Дед Иван. Эх, дьявольское отродье, и потанцевать не дал!

Оксана (обращаясь к музыкантам). Спасибо вам. (Садится рядом с Яремой.)

Эконом. А меня и не видишь?

Оксана. Видим, господин эконом. Просим к столу.

Мать. Будьте так ласковы… садитесь, оконом дорогой… Окажите честь нашей свадьбе…

Эконом. Отвяжись, Мотря, – не к тебе пришел!

Ярема. Шапку снимите, баги в доме!

Эконом. Нехорошо, Оксана, поступаешь! Замуж выходишь, а барина хоть бы раз в руку чмокнула?!

Мать. Молимся за ласкового барина.

Эконом. Молитва – молитвой, а обычай – обычаем. Не мы его вводили, не мы и упраздним. Не пора ли тебе, Оксана, идти к барину за лаской?

Свашка. Может, пора, а может, и нет.

Охрим. Ов!

Эконом. Смотри, Охрим, овкнешь за воротами!

Дед Иван. Уж мы ведаем, за какой лаской к барину ходят!

Эконом. Заткнись! Не за то знайку бьют, что он знает, а за то, что язык распускает!

Мать. (Экономик, голубчик! Не обесславьте. Не поднимайте шума! Не берите мою единственную доченьку! На коленях буду просить вас!

Эконом. Да разве ж барин съест ее или зарежет?! Обсыплет кораллами и монистами, а то, гляди, и коровку подарит…

Ярема. Не крепостная она, а жена казацкая!

Эконом. Пойдет, уважит барина, возврати гея к молодому и казачкой, и с подарками… Я бы и сам пошел, да стар уже…

Дед Иван. Знаем, за какими подарками к барину водят.

Борщ. Господи помилуй и спаси нас, грешных!

Ярема. Где же правда на свете? Барин мне слово дал! Вдвоем с Оксаной отработаем ему подать.

Эконом. Спрячь свой гонор на ужин!

Ярема. Казацкую жену да к барину!

Петро (задиристо). Ну да!

Эконом. Не пойдет сама – за косы потащим!

Ярема. А кукиш вам, мосци пане! Казацкий дом – не барский хлев! Позову соседей – за вами и след простынет!

Эконом. Зови, зови, бунтовщик!

Ярема. Эй, казаки!

Охрим (встает). Я!

Дед Иван (встает). Я!

Петро (поднимается). И я тоже!

Ярема (к Борщу). А вы, крестный? Разве не казацкого рода? Разве вы в реестр не записаны!

Борщ. Род казацкий, да достатки у меня не твои – карпатские!

Эконом. Хорошо, Ярема. Зубы щеришь? Нашивай лубок на штаны, а то больно будет!

Охрим. Руки коротки до наших штанов!

Дед Иван. Хватай барского прислужника!

Эконом. Не твое дело! Старая рвань!

Охрим. Ов!

Эконом. Овкни мне еще раз!

Охрим. Ов!

Мать. Опомнитесь, люди добрые! Пейте чарку, господин аксиом…

Эконом. Не приставай. Барин ждет.

Охрим. Чтоб он лопнул, ожидая!

Эконом. Берите невесту под руки…

Ярема. Люди добрые, станем сообща! Что крепостной, что казак – одна честь у барина! Дадим отпор Чухненко! Роду и прароду отныне завещаю – станем барину поперек дороги!!

Эконом. Бунтовщик!

Ярема. Вон из моей казацкой хаты, барский блюдолиз!

Эконом. А берите-ка невесту за косы, чтобы не вырывалась! Поведем, как царицу! С богом!

Мать. Ох, горюшко мое!

Эконом. Кто будет мешать – бей моей рукой!

Дед Иван. Не подходи!

Надзиратели отталкивают деда в толпу.

Охрим. Бейте их, проклятых!

Надзиратели отталкивают и Охрима.

Ярема. Крепостные! Неужели вас не печалит казацкое горе! Опомнитесь, люди добрые! Встанем, как один!

Борщ. Не замахивайся на барина, крестник…

Ярема. Я не лезу в его дворец! Так почему же он прется ко мне?!

Эконом. Прочь с дороги!

Ярема. Эй, люди! Хоть один встаньте!

Эконом. Зови на сломленную голову!

Шевченко (выходит вперед). Почему же на сломленную? Я стану на целую!

Эконом. Ов!

Охрим. Вот вам и ов!

Ярема. Не ваша забота, господин, к нам становиться! Сегодня вы встанете, а завтра посмеетесь и уйдете прочь… Не нужно!

Шевченко. Сами отобьетесь?

Петро. Ну да!

Эконом. Если шутки не понимать, так захочется и отбиваться! Я узнал вас, господин… Доброго здоровья, господин…

Шевченко. Так это такие шутки? А если мы вас за шутки разложим во дворе, да всыплем палок подходящих?

Эконом. Я барский слуга, господни!

Дед Иван. Вот видишь, самому нужно было бы лубки нашивать!

Шевченко. Как люди скажут? Бить или отпустить?

Мать. Пускай барские слуги идут себе с богом, господин!

Охрим. За чужой головой шли – и свои несли?!

Дед Иван. Дать им трепки!

Оксана. Я прощаю…

Ярема. Пусть будет так, как невеста сказала…

Шевченко. Идите, эконом, подобру-поздорову. Налейте чарку на дорогу…

Эконом. Мы и так… Спасибо, господни… (Пятится к двери, надзиратели за ним.)

4

Борщ. Видать, вы таки сильный, господин!

Шевченко. Не зря Кармелюк поставил меня посажёным отцом!

Мать. Спасибо вам, господин!

Шевченко. Не за что, мама! Да не зовите меня господином, ну его к лешему, – Тарас, да и все!

Ярема. Если бы Кармелюк был жив, он взял бы вас, Тарас, к себе есаулом!

5

В дом входит слепой дед-кобзарь с бандурой за плечами, сумка, палка, без шапки.

Кобзарь. (останавливается посреди комнаты, кланяется во все стороны). Добрым людям на многие лета! Жениху и невесте – долгий век, добрый скок и детей ворох! Здравствуйте!

Шевченко. Пугу, пугу!

Кобзарь (повернул голову). А ну-ка еще отзовись!

Шевченко. Пугу, пугу!

Кобзарь. Так это ты, Тарас?

Шевченко. Я, Остап!

Кобзарь. А стань-ка поближе, чертов сын, да обнимемся!

Шевченко. А стану ближе, стану ближе, старый леший! (Целуются.)

Мать. Садитесь, святой человек, к столу! Окажите честь нашему столу, кобзарь! Угощайтесь, гости мои милые!

Кобзарь (садится). Одну свадьбу отгулял, на другую попал!

Шевченко (подносит рюмку). Окропи душу, Остап.

Кобзарь (пьет). Пошла водка по животу, как брехня по селу!

Шевченко. А что, пане Остап, какие новости слышно на белом свете? Может, где-нибудь уху ножами хлебают, а ложками хлеб режут?

Кобзарь. Уху выхлебали, хлеб разрезали, да за господ взялись!

Шевченко. Может, где полицию лихорадка трясет или губернатора за печенку схватило?

Кобзарь. Не слушают ли нас чужие уши, Тарас?

Охрим. Все свои, господин кобзарь.

Борщ. Истинно так!

Свашка. Может, и так, а может, и нет.

Кобзарь. Не раз, бывало, кобзу мне ломали, не раз дорожную пыль своими плечами вытирал.

Ярема. Стоят соседи, кобзарь?

Кобзарь. Это ты, Ярема? А почему же вы не пришли да не стали рядом?

Охрим. Да ведь дороги к ним перерезаны! С чем пойдешь супротив солдатского оружия?

Шевченко. Восстали соседи или только собираются восставать? И где твоя шапка, Остап?

Кобзарь. А где же моя шапка, Тарас? Когда бежал через лес, не чуял под собой дороги, – поводыря своего потерял, не то что шапку.

Ярема. Не устояли соседи?

Кобзарь. Трое убитых, десять в кандалах, избитых плетями бессчетно, полсела горит!

Мать. Ох, горе мне, горе!

Шевченко. Казатчины захотели?

Кобзарь (речитативно). Ой, гудут леса, плачут лощины, стонут реки! Ой, где вы, да где вы, соседушки добрые, соседушки милые, замешкались, задержались?! Гей, жгут нас, режут, еще и пулями уничтожают! Ой, придите, прилетите, за правду встаньте!

Охрим. Дорога-то ведь перерезана.

Кобзарь. Нет головы, нет снасти!

Ярема. Кары панам, кары!

Шевченко (среди общей тишины берет у кобзаря кобзу, перебирает струны, начинает петь, голос его становится все крепче и крепче).

 
Нема в світі правди,
Правди не зіскати,
А звикла неправда
Тепер правдувати.
 

Кобзарь. Хорошим голосом начал, Тарас…

 
Що вже тепер правду
Ногами топтають,
А тую неправду
Вином напувають!
 

Охрим. Чтоб она захлебнулась!

Шевченко.

 
Що вже тепер правда
Сльозами ридає,
А тая неправда
З панами гуляє…
 

Мать. Гуляет, люди добрые, да еще как гуляет!

Шевченко.

 
Що вже тепер правда
Сидить у темниці,
А тая неправда
3 панами в світлиці…
 

Кобзарь (присоединяется к песне).

 
А хто святу правду
На світі шанує,
Хай топче неправду,
За правду воює!
 

Ярема. Барин Чухненко псарей к нам пригонит. Арапники длинные, в двенадцать ремней плетенные, еще и струна стальная! Рубашку вместе с мясом секут! Пришлет прислужника своего с винтовкой, помощника с саб^: лей, возьмет сам пистоль в руки – берегитесь, казаки и крепостные!

Борщ. Отдавали пану послушенство!

Дед Иван. Не пугай, Ярема, уже сто лет, как пуганы!

Мать. Боже мой милый! Хотя бы свадьбу доиграть…

Шевченко. Догуляем, мама, есть и на господ управа.

Кобзарь. Уже барин и у вас в печенках?

Ярема. За моей невестой оконома присылал!

Кобзарь. А вы не дали?

Охрим. Да как же пускать на такое посмешище!

Кобзарь. Стоит ли из-за девки ссориться… Барская сила – пускай полакомится. Пока глаза у него вылезут!

Ярема. Господин кобзарь! А правда же где?!

Шевченко. Кобзарь шутит!

Кобзарь. Еще бы не шутить! От таких шуток я и убежал! Паны нарочно дразнят! Чем будете отбиваться, когда злость глаза заслепит?! Голыми руками?!

Дед Иван. Не голыми руками! Мать принесет топор из кладовки, а жених – вилы из сарайчика, а старший дружко – жигало из кузницы! Я – дубину, сосед – кол затешит, кум привяжет косу к ручке…

Оксана. Кобзарь правду сказал. Нужно мне идти…

Мать. Куда, доченька?

Оксана. К барину Чухненко.

Шевченко. Э нет, Оксана! Запрещаю, как посажёный отец!

Кобзарь. Мое дело – советовать, а ваше – злости набираться…

Ярема. Печет злость, до сердца доходит!

Дед Иван. Барская душа легонькая – пурх, и вылетит! Зачем долго советоваться… Пошли к барину, да и того…

Борщ. Побойтесь бога, дед Иван! Вы уже одной ногой на том свете стоите!

Дед Иван. А другой пойду гайдамачить!

Свашка. Может, пойдете, а может, и нет!

Мать. Сопелочка, сыграйте, спасибо вам!

6

На сопелке играют задиристую песню. В комнату входит сам пан Чухненко. На нем смушковая шапка, вышитая сорочка с красной ленточкой, синие штаны с поясом, белая чемерка, накинутая на плечи. Длинный чубук в левой руке. Играющий на сопелке умолкает, повинуясь небрежному жесту пана.

Чухненко (снимает шапку). Поздравь, боже, со свадьбой! (Не спеша запихивает шапку за пояс.)

Мать. Будто и дом светлее стал от барской ласки! Милости просим, добрый барин! Не утруждайте же свои ноженьки, садитесь в нашем доме…

Борщ. Нижайше просим, милостивый пан…

Чухненко (садится). Мы, Чухненки, не гордые! Разве для бога не все равно, что пан, что крепостной? Живехонькая душа! Однако панской душе хлопот больше. За себя кайся, за крепостные смиренные души отвечай перед богом…

Ярема. Не каетесь вы, барин?

Борщ. Молчи, Ярема! Это в нем лишняя чарка заговорила, барин!

Чухненко. Легко считать чужие грехи!

Мать. Истинно, святая правда!

Ярема. Одной рукой лоб крестите, а другой казацких жен приманиваете?

Дед Иван. Стукните его, дорогой барин, цибуком по лбу! Вишь, какой строптивый! Не дал невесту!

Борщ. А чтоб вам, дед, язык усох!

Дед Иван. Водкой намочим, так не усохнет…

Чухненко. Я к вам за решпектом, дети мои. А до этого эконома присылал. Вы шутки не поняли да и насели, как гончие на зайца… Старыми обычаями пренебрегли, пошел он, слезами умываясь.

Охрим. Из него и хреном слезу не выдавишь!

Чухненко. Получай от меня свадебное, Оксана! (Достает из кармана ожерелье.) А подойди-ка ближе. (Надевает на Оксану ожерелье.) Что надлежит пану за свадебный подарок? Разве мать не учила?

Свашка. Да чмокни, пусть отвяжется! Считай, что дверной косяк поцеловала!

Чухненко. Браво! (Протягивает руку Оксане, которая с опущенной головой стоит перед ним, целует ее.) А теперь иди к своему пану-казаку… (Оксана садится.) Не съел тебя пан? Это – христианский обычай…

Свашка. Так поцелуйте уж и меня, барин!

Дед Иван. А чтоб вас кот целовал!

Чухненко. Живите счастливо на собственной земле!

Ярема. Если не станете на дороге, барин!

Чухненко. Не стану, еще и дом новый поставлю. Пускай лишь Оксана ласковее посмотрит, приветливое слово молвит!

Борщ. А верно!

Ярема. Оставьте Оксану, барин.

Чухненко. Как перешла из барских хоромов в материн дом – всю смелость растеряла! А, Оксанка? На клавикордах играла – не забыла?

Оксана. Забыла, барин.

Чухненко. Божественная душа управляла очаровательными звуками! Сегодня же велю принести тебе клавикорды…

Мать. Спасибо, ласковый барин. Мы и так ваши вечные должники. Где уж там эта музыка! То огород, то нива, то домашние заботы… Крепостная доля у нас, барин…

Ярема. Нет, мама, уже казацкая!

Чухненко. Барская жизнь тоже не с медом…

Дед Иван. Где уж там с медом, барин! Не тем воняет…

Борщ. Хлебнул дед водки сверх меры! Не слушайте его, барин…

Чухненко. Должен слушать. Я – барин простой. Не поляк, не немец. Один у нас бог, одна речь, одинаковая одежда. Ни ростовщиков, ни шинкарей не держу. Зачем христианские души продавать неверным? А кому нужна водка – приходи прямо ко мне во двор, нацежу…

Охрим. Много воды льете в водку, пане!

Чухненко. Пан-шляхтич и церковь пустил бы в аренду! Пан-немец пахал бы не на волах, а на людях, а я? Вместе работаем, сообща и богу молимся…

Свашка. Может; молимся, а может, и нет…

Чухненко. У меня крепостные живут свободней, чем в других местах казаки! Как возвратился я из гусаров – решил жизнь посвятить бедным людям.

Дед Иван. Посвятите ее кому-нибудь другому, барин!

Чухненко. Разве не обо мне пишет наш славный кобзарь Тарас Шевченко? (Читает.)

 
Тяжко жить мне сиротою
Без родного крова,
И родные – что чужие,
Не с кем молвить слова.
Никто меня не расспросит,
О чем плачут очи.
Сказать некому дивчине,
Чего сердце хочет…
 

Шевченко (громко).

 
А тот тихонький да трезвый,
Богобоязливый,
Как кошечка, подкрадется,
Выждет несчастливый
День для вас, да как запустит
Когтища в печенку —
Не разжалобят злодея
И слезы ребенка!
 

Чухненко (прикладывает к глазам лорнет, смотрит на Шевченко). Какой приятный сюрприз! Какая счастливая минута! Я вас ждал со вчерашнего дня! Доброго здоровья, Тарас Григорьевич! (Горячо пожимает руку.) Люди, все кричите – виват!

Голоса. Виват! Виват!

Чухненко. Среди нас присутствует славный кобзарь земли украинской! Сам Тарас Шевченко! Слава!

Борщ. Слава!

Шевченко. Разве эконом не сказал, что я здесь?

Чухненко. Сказал, Тарас Григорьевич! Потому я тотчас же и прибежал, чтобы вас тут случайно не обидели… С пьяного ведь взятки гладки. Сразу не заметил, думал – ушли… Пешком пойдем в имение или послать за лошадьми?

Шевченко. Я тут за посажёного отца.

Чухненко. Оригинально!

Дед Иван. Пустите меня, хочу посмотреть! (Становится перед Шевченко.) Слыхал твою псалму о гайдамаках… Это как же – от дедов перенял или где в реестрах записано? Правду пропечатал. Ожили гайдамаки… Поют… Идут по степям и лесам, да на Умань – и того…

Охрим. Чего же вы плачете, дедушка?

Дед Иван. Ат! (Махнул рукой.)

Ярема. У меня у самого глаза мокрые!

Оксана. Словно во сие летаю… Мама, люди, вы слышите, кто это наш дом благословил?!

Мать. Слышим, доченька.

Чухненко. Я, Тарас Григорьевич, недавно записал новый вариант думы о Коновченке. Хочу с вами посоветоваться. Вариант, кажется мне, древнего происхождения… Живешь здесь скромным хуторянином, а все равно чувствуешь национальные обязанности… Переписываюсь с известным этнографом, он меня напутствует… Как же, как же! Сам пан Кваша-Кашенко… Собираем народные сокровища…

Шевченко. Не имею возможности пойти с вами. Чухненко. Вы с женой еще не знакомы? Со второй, конечно, потому что моя первая жена давно умерла. Швейцарская гражданка, была гувернанткой у дочери… Дочь теперь в институте в Киеве…

Шевченко. Прошу простить, господин Чухненко… Я к вам не пойду…

Чухненко. Ни сейчас, ни потом?

Шевченко. Да.

Чухненко. Но ведь оскорбление чести?!

Шевченко. Все равно. Не нужно было эконома присылать!

Чухненко. Это была шутка, господин Шевченко! Шевченко. Нет, не шутка, господин Чухненко!

Чухненко. Хотите сказать, что остаетесь тут, среди быдла?!

Мать. Не гневайтесь, дорогой барин! Оставайтесь и вы с нами, места хватит!

Сватка. Гуляйте из нашего дома. Вон и ваша шапка!

Чухненко (замахнулся чубуком). Но, но, старая кляча!

Дед Иван. Припекает папу и сквозь портянки! (Поет.)

 
Та приб’ємо пана
До стіни плечима.
Щоб на нас дивився
Чорними очима!
 

Чухненко. Старый гайдамака! Видите, в какой толпе вы сидите, господин Шевченко?! Срам! Что они болтают?! Подвыпили и машут языками, как коровы хвостами! Разве это товарищество? Насколько мне известно, вы – академик, господин Шевченко! Не к лицу вам быть в этой пьяной компании!

Шевченко. Они, может, немного и подвыпили, но правда их трезвая.

Чухненко. Пошли бы вы со мной, так не было бы у вас и хлопот! То, о чем мы с вами потихоньку рассудим, вот этих головорезов и к ножам приведет! По соседним селам уже солдаты стоят, шпицрутены пущены в ход! Разве не ваша обязанность успокаивать темных людей?!

Шевченко. Моя обязанность – быть с людьми, господин Чухненко.

Чухненко. Выйдя из рабского положения, вы должны тянуться к высшему свету! Разве на посмешище вызволили вас из крепостничества?! Неужели преждевременно было выписывать на свободу?!

Шевченко. Не вы, господин Чухненко, выписали! Ей-ей, не вы! Не мои землячки просвещенные! От них дождешься воли! Как на скотине ездили бы, пока и подох бы… Не спешите ко мне в благодетели – не вы, господин!

Чухненко. Да уж и не дух божий!

Шевченко. Верно, господин Чухненко. Волю сам не добудешь. Волю мне выхлопотали благословенные русские люди! Душу согрели, к собственному сердцу пустили и сказали – живи! Как же я жить буду? – спросил. Учись, кончай академию, не забывай народ, освобождай его из панских, да поповских, да царских кандалов!

Чухненко. Вот где крамола гнездится! Не успели появиться на селе, как уже ребелия вспыхнула! Бунт! Не позволю баламутить моих людей. Вяжите его! Вы крамольник, Шевченко!!

Ярема. Вы пьяны, барин.

Чухненко. Смеешься, разбойник?! Люди, вы слыхали, какие слова произносятся в моем присутствии?! Бунт!

Дед Иван. Никто ничего не слыхал, барин, а кто и слышал, тот язык прикусит…

Шевченко. Вовсе я не крамольник, господин Чухненко, это вам померещилось… Случалось мне видеть в Петербурге, какой бывает гусарский перепой! Ого!

Чухенко. Если бы вы были дворянином, а не ничтожным крепостным, я вызвал бы вас к барьеру!

Шевченко. Обойдется! И так пойдете.

Мать. Голубчики, не нужно!

Чухненко. Вяжите его! Приказываю!

Оксана. Мне противен ваш подарок, барин. (Бросает ожерелье.)

Ярема. Слушайте, барин! Вы сами пойдете прочь или вас еще нужно просить?!

Дед Иван. Таки-так!

Борщ. Идемте лучше, барии, – разве не слышите, чем здесь дышат? Я вас проведу до самого двора…

Чухненко. Подождите, упрямые мужики! Запомните эту свадьбу! Дорогу, быдло! (Выходит, Борщ – за ним.)

7

Мать. Ой, что же мы наделали!

Кобзарь. Нужно к соседям за помощью!

Охрим. Барин вызовет солдат!

Шевченко. А ну, вдогонку барину! (Запевает.)

 
Гей, не дивуйте, добрії люди,
Що на Вкраїні повстало:
Як за Дашевим, під Сорокою
Множество шляхти пропало!
 

Кобзарь аккомпанирует, все присутствующие подтягивают хором. Мощная маршевая мелодия наполняет дом, слышится и во дворе.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Дремучий лес. Могучие стволы дубов. Кусты лещины. Ранняя осень наложила свой отпечаток на листья: они бронзовые, золотолистые, багряные. Лесная дорога. Рядом начинается глубокий яр. Предвечерье.

1

Кваша-Кашенко (в сюртуке учителя гимназии, с пледом на руке, высокий картуз, выходит на дорогу). Это, видно, и есть тот Холодный яр, где гайдамаки ножи святили… Сто лет не прошло, а уже забылось все начисто… Стихия была, стихии развеяли… Эй, господин Шевченко! Ау! Время ехать!

Дед Иван (выходит из яра). Слушаю, барин.

Кваша-Кашенко. Не подходите! Кто вы такой?!

Дед Иван. Человек, барин.

Кваша-Кашенко. Почему в яру оказался?

Дед Иван. Чтобы не пугать путников, барин… Там вон стоял ваш фурман с таратайкой… Увидел, что я из лесу выхожу, да как крикнет, как причмокнет, как огреет коня плетью! Только пыль столбом поднялась, барин…

Кваша-Кашенко. И не остановился?!

Дед Иван. Где там, барин, останавливаться… Они боятся этого Холодного яра, как черти креста! Гайдамаки, вишь, мерещатся им…

Кваша-Кашенко. Опомнитесь, дед, – какие гайдамаки?! Давно и кости их истлели! Разбойники, может?

Дед Иван. Может, и разбойники, барии.

Кваша-Кашенко. Неужели и до сих пор встречаются?

Дед Иван. Кого встретят, а кому и так сходит, барин.

Кваша-Кашенко. С пистолями, с ножами?!

Дед Иван. Больше с ножами, барин… (Вытаскивает из-за голенища нож.) Свяченый нож надежнее… (Прячет нож.)