Текст книги "Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3"

Автор книги: Юрий Яновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Сын династии
драма в трёх действиях, девяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Максим.

Свирид Гаврилович – мастер.

Надюша – его дочь.

Хома Мартынович – мастер.

Дуся – его приемная дочь.

Павло Павлович – конторщик.

Мотря Терентьевна – его жена.

Коля – их сын.

Леонид – брат Мотри Терентьевны.

Яша, Сеня, Котька, Григор – молодые рабочие.

Товарищ П.

Панько.

Офицер.

Горицвет.

Горшков.

Солдат.

Место действия – Донбасс времен Великой Отечественной войны.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Картина 1

Купе плацкартного вагона. Ночь. Максим спит на верхней полке, Свирид Гаврилович – на нижней. Поезд идет. Проходит кондуктор с фонариком, молча будит одного и другого.

Максим (садится). Спасибо, что разбудили. (Никак не может сбросить с себя сон.) Брр!

Свирид Гаврилович(поднимается). Кондуктор, скоро ли Крамово?.. Вот народ пошел: затылком слушают.

Максим (спускает ноги). Бесспорно и непременно сейчас Крамово.

Свирид Гаврилович. Может, вы не лезли бы мне на голову? Молодежь пошла… Погодите, куда вы становитесь?

Максим (хочет слезать). Как куда? На этот укутанный ящик, а потом на пол…

Свирид Гаврилович. Душегуб! Там живое существо! Скажите на милость!..

Максим. В таком случае не буду становиться. Что у вас там – кролики? Или кенарь?

Свирид Гаврилович. Кенарь! Много вы понимаете. Тоже мне птица – кенарь. Вольного воздуха не нюхал, плодится в клетке, по утрам не пьет росы с листочка, в небе не купается. Песню заведет – так стрекочет, скрипит… Как немазаное колесо…

Максим. Ого, соседушка, да вы поэт! (Соскакивает с полки, приглядывается.) Вот неожиданность. Гляди, как встретились, Свирид Гаврилович? Везет же мне на этом свете. Знаю теперь, с чем едете: верно, лауреат птичьего царства? Соловей-разбойник, а? Здравствуйте. (Протягивает руку.)

Свирид Гаврилович(сердито). Сначала на голову становится, а потом ручку протягивает. (Нехотя подает руку.) А кто вы такой будете?

Максим. Так себе, донбасский человек. Неужели так-таки ни на кого не похож?

Свирид Гаврилович. А пока я вас узнавать стану, чемодан стащите?

Максим (спокойно). Да, может, у вас, Свирид Гаврилович, так сказать, товар, а я на этот товар купен. Вы видали такого купца? Поглядите, расспросите, поговорим, смотришь и породнимся.

Свирид Гаврилович. Что?! Вы этак сватаетесь к моей Надюше? Прямо с улицы да в зятья? И не думайте! Лучше я ее в домну, в чугун столкну. (Спокойнее.) Выкиньте из головы, толку не будет…

Максим (задумчиво). С чего бы это так? Настоящих птичьих королей по пальцам можно перебрать… Люди увлекаются патефонами, радиоточками. А где встретишь живую, веселую, талантливую птицу? В музее, в нафталине? Мой отец был король. Не верите? Настоящий птичий король. И птицы его узнавали. Прыгают перед ним в клетках, как детишки. Резвятся, купаются, порхают, перекликаются. Красота! А часы на стене – тик-так, тик-так. Заведут концерт – прямо райский хор…

Свирид Гаврилович(недоверчиво и с любопытством.) Может, сверчки какие-нибудь?

Максим. Возьмем по порядку. Малиновочка молоденькая. На голове черная шапочка. Начинает тихо, нежно, чистое серебро. А потом – как флейта: громко, ясно. Да еще и соловьиное коленце в песне заведет… Это вам – сверчок? (Загибает палец.)

Свирид Гаврилович (смягчился). Ну, раз.

Максим. А варакушка – синяя грудка, рыженький галстук – сверчок? (Загибает палец.)

Свирид Гаврилович. Ну, пускай будет два.

Максим. Еще малюсенькая, крохотная, нежная пеночка. Пинь-пинь-пинь! Нежнейшее существо. А поет!.. Словно серебряную ниточку ведет прямо к вашему сердцу. Ну кто может слушать пеночку без радостных слез?

Свирид Гаврилович. Знает, на какой крючок брать! (Смеется,) А Надюша как? Давно вы знакомы? Вот молодежь пошла – от родного отца прячутся. Ну, скажите, не стыдно, а?

Максим. А чего тут стыдиться, Свирид Гаврилович?

Свирид Гаврилович(снова сердито). Что вы мне голову морочите? И вообще я мог бы еще поспать, кабы не этот проклятый кондуктор – разбудил за час до дома!

Максим. А дочку готовы за любого спихнуть. Что она вам, хату просидела?

Свирид Гаврилович. Молодой человек… Привяжите язык…

Максим. Или она хлеб даром ест? Или успела уже надоесть? Или такая противная, что никто и не смотрит?

Свирид Гаврилович. Отказываюсь с вами разговаривать! Не приставайте ко мне!

Максим. Я просто обиделся за несчастную девушку, которую тиран отец хочет выпихнуть из дома… За первого встречного…

Свирид Гаврилович. Выпихнуть? Послушайте… Я сейчас же перейду в другое купе… Надо уважать седину, молодой человек, да! Довольно… Не перебивайте! Надюша моя давно обручена. С детства обручена. И ее нареченный – достойный человек, сын рабочей династии, хороший инженер, не то, что некоторые… Да! Потрудитесь не перебивать. Имейте в виду, что мы, старые доменщики, не отдаем дочерей куда-то в другую веру. Еще детьми их обручили – мою Надю и Максюшку… Максюшка – молодец… Сын лучшего друга, пусть легко ему на том свете икнется – старому казаку-доменщику Ивану! Боже мой, как годы бегут! Не зря поется: «Ой, вернитесь, годы мои, загляните хоть в гости…» Хватит. Молчу. Прошу ко мне не обращаться. Да!

Максим (после паузы). А едете вы, наверное, от Хомы Мартыновича, правда?

Свирид Гаврилович. Не разговаривайте со мной! (Не выдерживает.) Откуда вы знаете?

Максим (серьезно). По радио передавали. Сейчас же за последними известиями. «Внимание, внимание! Свирид Гаврилович ездил в гости к Хоме Мартыновичу. Старые друзья выпили по рюмочке, попели украинских песен и послушали знаменитого соловья…»

Свирид Гаврилович(надевает очки). Постойте! А ну, не двигайтесь. Голову вот так. Чуть сюда. (Долго всматривается.) Максюшка, сучий ты сын!.. (Кинулся обнимать, целуются накрест.) Да как же это я тебя не сразу признал? У тебя ж характер отцовский. Вылитый казак Иван, чтоб тебе пусто было! Ну-ну! К нам?

Максим. К вам.

Свирид Гаврилович. Вот Надюше будет сюрприз. Только предупреждаю, пальца в рот не клади. Откусит. И сказала – ни за что за тебя не пойдет… Да! (Обнимает снова.) Ну и Максюшка, чертов жук! Почему не признавался?

Максим. А как здоровье Хомы Мартыновича?

Свирид Гаврилович. Живет. Один как перст. У меня хоть Надюша есть. А он теперь один. Вот везу его соловья к себе на курорт. Хома Мартынович двигается на один курорт, а его соловей – на другой, ко мне. Ты чуешь: впервые в жизни на семидесятом году сдурел старый Хома – на курорт едет! Соловья не на кого оставить. Его приемыш – Дуся – у нас на вокзале в буфете работает.

Максим. Значит, на Советскую власть жалоб нет!

Свирид Гаврилович. А что ж ты думаешь! Хому – на курорт, Свирид соловья к себе везет, чтоб не заскучал без компании. Максюшка в гости едет, домны юшку варят, солнце светит, люди веселые – разве ж это порядок! Разбаловались! Как послушаешь радио, что за границей творится – не дай тебе сусе-боже! А у нас что? Порядок. Тишина.

Максим. Ничего, Свирид Гаврилович. Понадобится – все припомните. Да как возьмете тогда что-нибудь этакое железное в руки – ого-го, еще как!

Свирид Гаврилович. Нет, негодящий я. Не гожусь никуда. Где уж мне железное в руки! Это не то, что бывало. Я и винтовку-то не подниму, И бок у меня простужен. И глаза к черту годятся. Да, Максюшка! Укатали сивку крутые горки…

Максим. А возле домны-то катаетесь?

Свирид Гаврилович. А что ж там хитрого? Навалил угля да мусору, рудой присыпал, – сиди и дуй. Потом затычку ототкнул – бежит чугунная юшка. Большого ума не надо. В печенках сидит эта чертова стряпня! Да!

Максим (смеется). Ничего. На пенсию вам переведем…

Свирид Гаврилович. Ты что это, Максюшка! Я тебе задам пенсию!..

Максим. Может, и вправду лучше на пенсию?

Свирид Гаврилович. Что ты смыслишь? Ты хоть возле домны-то стоял? Только не бреши, говори правду…

Максим. Стоял.

Свирид Гаврилович. Не люблю домну. Грязно, мастерства никакого. Лучше уж в конторе на машинке печатать, ей-богу. Сам решил перейти на пишущую машинку. Да! Как думаешь?

Максим. Из вас выйдет машинистка, Свирид Гаврилович. А мне домна еще не надоела.

Свирид Гаврилович. Много ты понимаешь. Что такое домна, а ну, скажи?

Максим. Домна, уважаемый Свирид Гаврилович, – искусство!

Свирид Гаврилович. Вот и брешешь. Домна – это самовар из кирпича, повыше церкви. Заместо воды – чугун… Многому ли в этих институтах научишься! Практика, Максюша, практика…

Максим. Я немного и работал.

Свирид Гаврилович. Где работал? На шихтовом дворе? Метлой?

Максим. Что же в этом плохого, что метлой? Я работой не брезгаю. Мне пришлось даже быть начальником доменного цеха.

Свирид Гаврилович(так и подскочил). Цеха? Доменного цеха?! Такой молокосос! Ну и брешет будущий зятек! Максюшка, а?.. Врешь?

Максим (серьезно). Нет, правду говорю.

Свирид Гаврилович(с увлечением). Максюшка! Вот так интеллигент! Эх, кабы жив был Иван… Боже мой, и это тот самый хлопец! А ты говоришь – нет ли жалоб на Советскую власть! А ну тебя, Максим, – ты мне сердце растревожил… Шутка сказать – начальник доменного цеха!..

Максим. Я слышал, у вас директор на заводе новый.

Свирид Гаврилович. Новый? Старый-престарый, да еще исполняющий обязанности. Три квартала в году хворает. Целая коллекция хвороб, сроду я о таких не слыхивал… Временный он у нас.

Максим. И как – ничего себе человек?

Свирид Гаврилович. Что тут говорить! Разве директор такой должен быть? Наоборот! Строгий. Веселый. Справедливый. В галстуке. Сказал слово – отрубил. Прошел по заводу – муху слышно, молоко киснет. Вот как, Максим. (Выглянул в окно.) О, уже домна засветилась! Выпускают юшку. Молодцы мои хлопцы, не задержали. Скоро мы и дома. Надюша будет встречать. Правда, красивая картина, вон погляди, Максим? Что может быть краше вот такой домны, – прямо сердце радуется.

Максим. Не доходит до меня, Свирид Гаврилович, какой должен быть директор? Чтобы его все боялись или чтоб любили?

Свирид Гаврилович. Ну это, брат, целая наука. Да! Ты не скоро поймешь. Разве ко всем рабочим подойдешь с одной меркой! Бессовестные люди – пускай директора боятся, а совестливые – чтоб любили. Надо всех знать, от сторожа до главного инженера. Как живут, что едят, где жмет…

Максим. Небольшой опыт у меня есть.

Свирид Гаврилович. Куда твой опыт годится! Начальник цеха – это еще не директор завода. Тут надо такую тонкость подпустить, чтоб сразу людей увидеть. Чтоб от тебя ничто не укрылось. За путным директором весь завод пойдет, как войско за генералом. Слава богу, есть о чем порассказать, штук двадцать директоров пережил! (Посмотрел в окно, усмехнулся про себя.) Ну вот, первое дело, как новый директор появляется на заводе, а?

Максим. Наверное, поездом, а потом машиной?

Свирид Гаврилович. Угадал, поездом. Дней за пяток поперед него летит длиннущая телеграмма – еду, встречайте, международный вагон… А того и не знает, сучий кот, что с самого началу дал маху! Да!

Максим. Как маху дал? Что телеграмму послал?

Свирид Гаврилович. Что в международном вагоне едет. Понял? Ты возьми да в жестком плацкартном прикати. Да сойди с поезда потихоньку. Да переночуй где придется, да зайди на завод не директором, а хоть бы чернорабочим! Да, да – чернорабочим! И послушай, что люди говорят, чем болеют, на кого жалуются.

Поезд останавливается, слышно, как на "перроне изо всей силы грянул духовой оркестр.

Вот так заговорились! Давай скорей выходить. Ого, кого-то встречают… (Выглянул в окно.) Наш заводской оркестр… Павло Павлович из конторы, Надюша. Может, артисты приехали?

Максим. Свирид Гаврилович! Как бы мне отсюда потихоньку выйти! Чтоб никто не увидал…

Свирид Гаврилович. Что ж так? Разве кто встречает?

Максим. Видать, встречают. Я дал телеграмму, что еду.

Свирид Гаврилович. Кому дал телеграмму?

Максим. На завод. Я назначен директором нашего завода.

Свирид Гаврилович(даже сел). Максюшка!.. Максим!.. Максим Иванович! В жестком плацкартном! Ах ты, чертов жук!.. Дай я тебя расцелую!..

Занавес

Картина 2

Буфет на станции. К столику подходят и садятся Свирид Гаврилович и Максим. Слышно, как на перроне еще играет духовой оркестр.

Свирид Гаврилович(прислушивается). Ты смотри, Максим Иванович, как тебя горячо встречают. Все одно, как заслуженного артиста республики. Оркестр. Да! Утираем нос столицам…

Максим. Может, это совсем не меня.

Подходит Дуся, буфетчица, юная девушка.

Дуся. С приездом, Свирид Гаврилович. Подать горячего чаю?

Свирид Гаврилович. Здравствуйте, Дуся. Как видишь, недолго ездил. Поклон тебе от Хомы Мартыновича. Знакомьтесь, это наш новый…

Максим (перебивает). Максим. (Протягивает руку.)

Дуся (здоровается). Я вам тоже подам горячего чаю.

Свирид Гаврилович. Ох, Дуся, кабы ты знала, как скучает по тебе Хома Мартынович… Через это и на курорт едет…

Дуся. Пусть бы не запирал меня в клетке! Я свободный и независимый человек! (Наклоняется к клетке, откидывает краешек материи.) Здравствуй, соловушка мой. Сонный-пресонный, глазки слипаются… Спит…

Свирид Гаврилович. Какие новости в нашей губернии на сей день, Дуся?

Дуся. Вы не видали, что на перроне делается? Среди ночи собрали оркестр. Встречают нового директора. От конторы Павло Павлович вышел. Духовой оркестр выпил у меня двадцать семь бутылок ситра. (Идет к самовару.)

Входит Надюша.

Надюша. Здравствуй, папа. Ты с этим самым поездом приехал?

Свирид Гаврилович. Здравствуй, Надюшка. А я сюрприз привез.

Надюша (перебивает). Этим же поездом должен был приехать наш новый директор. И, представь себе, – не приехал! Прислал телеграмму, указал помер поезда – и не приехал… Сразу видно – несерьезный человек!

Свирид Гаврилович(подмигивая Максиму). Я тоже скажу – несерьезный, Надюша…

Надюша. Оставь, пожалуйста, шутки. Мне досадно, что это не кто-нибудь, а твой любимец Максюшка, о котором ты мне столько наговорил…

Свирид Гаврилович(перебивает). Максим Иванович, Надюша…

Надюша (подчеркнуто). Максюшка назначен к нам директором завода. Заранее могу сказать, пустой, безответственный и несимпатичный… И выскочка… И не спорь со мной, пожалуйста. Я тебя уверяю. – совсем некультурный…

Максим. Позвольте мне вступиться за Свирида Гавриловича.

Надюша. Мой папа настоящий романтик. Не видел этого парня с детства и выдумывает про него небылицы. Вот вы, культурный человек, скажите мне, как назвать того, кто присылает телеграмму и не приезжает? Он не легкомысленный?

Максим. Я с вами согласен.

Свирид Гаврилович. Просто тебе хотелось поскорей увидеть нареченного… Да!

Надюша. Папа! Я совсем не собираюсь выходить за кого попало. Запомни это. И не будем возвращаться к этой теме.

Свирид Гаврилович(торжественно). Надюша, познакомься, пожалуйста, с моим сюрпризом. Перед тобой Максим Иванович, директор завода…

Максим (протягивая руку). Максюшка. Прислал телеграмму и приехал.

Надюша (закрывает лицо руками). Ах, как некрасиво! Максим Иванович… Разве так можно? (Поспешно уходит.)

Свирид Гаврилович(вдогонку). Надюша! Надюша! Погоди! Ушла… Ну, готовься, Свирид, получишь изрядную головомойку… Да!

Дуся (подает чай). Директора встречают на перроне с музыкой, а он тишком чай пьет…

Максим. Догоните ее, Свирид Гаврилович. Она рассердилась. Разве можно так вдруг?

Свирид Гаврилович(берет клетку). И чай в глотку не идет. Ты, Максим Иванович, прямо к нам?. Переночуешь, мы тебя в столовой положим.

Дуся. Я слыхала, что суженому нельзя спать под одной крышей с девушкой, к которой он сватается…

Максим. Правильно, Дуся. Это мне еще бабушка говорила. Скорее идите, Свирид Гаврилович, обо мне не беспокойтесь, завтра встретимся…

Свирид Гаврилович. Только ты, Максим Иванович, с утра прямо к нам… Прямо к нам, ладно? (Уходит.)

Дуся. Правда, товарищ директор, какая она симпатичная? И на инженера учится…

Максим. Да ну?

Дуся. А как же! На инженера, самого настоящего! Вот я тоже ушла от Хомы Мартыновича. Он мне неродной – я сирота. Ушла и все тут. Он зовет домой, а я хочу стать машинистом на паровозе. Вы думаете, я не попаду на паровоз? Я упорная, чего захочу – добьюсь. Максим (пьет чай). Садитесь, Дуся, пейте чай.

Дуся. Спасибо, товарищ директор. Можно вас спросить? Вы вправду обручены с Надюшей или это шутка?

Максим. А что, разве кто возражает?

Входит Павло Павлович, коренастый, с пышными усами, старомодная цепочка от часов висит через всю жилетку.

Павло Павлович. Ну, Дуся, я свое отбыл! Не приехал, так пусть пеняет на себя. Весь международный вагон обошли. Что ты скажешь!

Дуся. Ничего не скажу.

Павло Павлович. Ну хорошо, не говори, – это тебя не касается. А что ты скажешь насчет того, что мой Колька зачастил сюда в буфет?

Дуся. Не знаю.

Павло Павлович. Скажи, долго еще Колька будет сюда ходить?

Дуся. Павло Павлович! Я на работе, а вы приходите оскорблять меня…

Павло Павлович. Ладно… Будьте здоровы. (Уходит.)

Дуся. Разве я виновата, что парни ходят? Вдруг придут гуртом, все булочки раскупят и съедят. А бывает – пиво и ситро выпьют. Шампанского тут было десять бутылок – и те раскупили. Ой, батюшки, сейчас будет рабочий поезд! А я тут заговорилась… Вон-вон, слышите, гудит? Надо хоть самовар долить…

Максим. Дуся, как мне пройти в гостиницу?

Дуся. В гостинице у нас местные живут. Приезжие ночуют в общежитии. Обождите, кто пойдет, я попрошу проводить…

Проходят, не останавливаясь, несколько рабочих, женщин. Входит Хома Мартынович, старый, белый.

Так и знала. Не успел Свирид Гаврилович от вас уехать, как вы – следом! А как же с курортом, Хома Мартынович?

Хома Мартынович(Максиму). Можно около вас?

Максим. Пожалуйста, садитесь.

Хома Мартынович(садится). Буфетчица, стакан чаю!

Дуся (наливает). Не могли дома напиться? (Ставит на стол.)

Хома Мартынович. Что вы даете мне холодный чай?

Дуся. Дома можете привередничать. Дома пьете какой дадут, а тут – холодный!

Хома Мартынович(Максиму). Мне сдается, что я не в санаторий еду, а бог знает куда… По ночам самолеты летают, как журавли, целые тучи самолетов…

Максим. Вам, Хома Мартынович, нужно идти, не теряя времени, к Свириду Гавриловичу, пока там не улеглись спать.

Хома Мартынович. Спасибо, молодой человек.

Дуся. Максим Иванович назначен директором нашего завода…

Входит Коля с гитарой. Это молодой человек лет двадцати.

Коля. Дуся! Я запрещаю вам разговаривать с посторонними!

Дуся. Коля, вы, должно быть, выпили? Это совсем на вас непохоже…

Коля. Умоляю и прошу, выйдите на балкон, мы споем вам серенаду!

Дуся. Честное слово, Коля, я не желаю слушать пьяных.

Коля. Кто пьяный, Дуся? Вы знаете, что я пью только ситро. Я пьян от своей решимости: сегодня я окончательно и навсегда порвал с отцом. И перебрался в общежитие. Я решительный. Я ему сказал: «Вы, Павло Павлович, не признаете Дусю, а я не признаю вас!» По случаю такой торжественной минуты мы с хлопцами пришли спеть вам серенаду… Здравствуйте, Хома Мартынович.

Дуся. Проводите товарища в общежитие.

Коля. Это приказ?

Дуся. Просьба.

Коля. Серенада откладывается! Прошу за мной…

Занавес

Картина 3

Общежитие молодых рабочих. Утро. Пыль столбом. Работают Сеня, Григор, Котька, Яша входит, лузгая семечки.

Яша (удивленно). Ну и ну, браточки, чтоб я сдох!

Григор. Не сори, пожалуйста!

Яша. Ты раздражаешь Яшу и тому подобное!

Котька. Мне сдается, словно я – не я…

Сеня. Не копайтесь, хлопцы, побыстрей шевели руками. Они вот-вот вернутся, а у нас что?

Яша. Внеочередной вопрос: что это вам в голову стукнуло? Какой гений чистой красоты? Разве у нас уборщицы нет? (Закуривает.)

Григор. Надоело в пыли жить.

Сеня. Ты, Яша, тоже ручками пошевели. Сорить мастер! Уборщица сегодня выходная.

Яша. Клянусь богом! Я могу подождать уборщицу! С какого это дня слесарь моего разряда, можно сказать аристократ души, должен брать в руки грязную тряпку? Я перестану себя уважать и тому подобное.

Сеня. Не хочешь, Яша?

Яша. Точнее говоря, не чувствую желания! Котька. В таком случае мы попросим вас освободить наше чистое помещение. Забирайте ваше барахло – и ко всем тринадцати богам!

Яша. К чему так много богов?

Сеня. Ребята, бедный Яша утомился. Пускай отдохнет. Отдохни, Яша. Ляг с сапогами на кровать и отдохни. Мы на тебя посмотрим, когда вернутся Дуся и Коля… А потом навестит Максим Иванович…

Яша (другим тоном). Ребята! Вопрос государственный. Это новый директор затеял? Серьезно?

Григор. Я удивляюсь, как ты можешь спрашивать?

Яша (гасит папиросу о стену). Клянусь богом! Где мой веник? (Выхватывает веник у Григора.) Не могут сразу сказать! (Метет.) Волынят, волынят – нервы не выдерживают! (Метет.) Агитацию разводят, чтоб я сдох! (Метет.) А куда наши пошли?

Сеня. Привезут из колонии разных цветов в вазонах.

Котька. Мне сдается, что я – не я…

Яша (оторопев от удивления). Цветы?! Разве мы девчата? Не хватает, чтобы мы еще наши окна затянули занавесками! Стыд и срам! (Метет.) Это Максим Иванович придумал? Одну ночь переночевал у вас…

Григор. Эге. Посоветовал Коля. Собственно, не посоветовал, а сказал, что зайдет…

Яша. Полный порядок и тому подобное! Я удивляюсь, какого беса вы тут отвиливаете?! (Сердито метет.) Можно подумать, что я вас, как детей, буду перевоспитывать. Что вы сами не понимаете?!

Котька. Скинь парадную робу, Яша!

Яша. Я для идеи работаю! (Метет.) Никого на свете не послушался бы, хотя бы сто директоров на голову село… А для Максима Ивановича – полная дисциплина. Что угодно. Добровольно – в обязательном порядке! Ну чем он только берет? Переночевал – и взял!

Сеня. Силой берет. Как глянет в глаза!

Яша. Материалист. Стань хоть на минутку идеалистом. (Метет.) Моя душа прилепилась к нему… Максим Иванович теперь – мой идеал. (Поднимает веник.) Клянусь, пойлу за ним, куда ни прикажет!

Сеня (схватив Яшу, валит его на кровать.) Отдай веник!

Яша. Сдаюсь! Пусти!..

Сеня (командует). Кровать поставить так, – создать все условия для красивого спа. Берись, Яша! Григор, Котика!

Яша. Поэт! Чтоб я сдох, – поэт! (Отодвигает кровать из угла, там полно бутылок.) Боже мой, а посуда так и стоит! Да Максим Иванович подумает, що мы просто алкоголики…

Котька. Это мы ситро у Дуси покупали…

Григор. Складывай все в наволочку. (Помогает укладывать бутылки.) Надо вынести, чтобы никто не заметил…

Сеня (заглядывает под кровать). А у тебя, Яша, тоже бутылки… Бедная Дуся!

Яша. Не прицепляйся! (Натыкается на свой же окурок.) А кто это папиросы о стену гасит? Голову оторву, как поймаю! Дикари! (Берет графин.) В графине мухи плавают с прошлого лета! Неужели никто воды не пил?

Григор. Мы же пили только ситро у Дуси в буфете…

Яша (берет на плечо наволочку с бутылками). Ну, господи благослови…

Григор. Одна нога здесь, другая там…

Яша. А ты вымой пол, пока я хожу…

Входят Коля, Дуся, несут вазы с цветами.

Коля. Куда ты, Яша?

Яша. В библиотеку… (Парни прыснули со смеху.) Книжки и другие материалы. Котька, на… (Насильно перекладывает поклажу на плечи Котьки и толкает его к двери.) Иди, иди, а то библиотеку закроют…

Дуся. Сама расставлю цветы. Это еще не все, мы привезли много. Яша, пойдите, тащите сюда остальные.

Яша. Полный порядок, Дуся. Пошли, Коля. (Выходит с Колей.)

Дуся. Максим Иванович обязательно зайдет, Григор!

Яша (вносит цветы). Чувствую себя, как в канун Первого мая.

Коля (вносит цветы). Куда ставить?

Дуся. Я сама. А окна вымыли?

Яша. Клянусь богом, не комната будет, а парк культуры. Люблю жить на уровне требований современного искусства! А как я танцую, Дуся, – тур вальса среди пашей невыразимо уютной комнаты…

Коля (угрожающе). Яша! Потом потанцуешь со мной!

Дуся (заметив отрывной календарь). Коля, кто это у вас календарем заведует?

Котька. Сам опадает, Дуся.

Дуся. На календаре всего еще только восьмое марта!

Яша. Сто бутылок ситра тогда выпили, Дуся.

Дуся. Сегодня уже лето. (Отрывает листки.) Март. Апрель. Май пролетел как один день. (Отрывает.)

Яша. Ох…

Дуся (отрывает). Перед нами уже месяц нюнь… Какое сегодня июня?

Яша. Я предлагаю вызвать кинохронику. «Дуся в общежитии молодых стахановцев». Дуся, ангажирую вас на один вальс! Коля, вот тебе музыка… (Подает Коле гитару.) Выскреби из нее какую-нибудь мелодию!

Дуся. Коля, можно?..

Коля (играет). Пожалуйста. Если вам хочется с ним танцевать. А с тобой, Яша, мы потом поговорим…

Яша (танцует с Дусей). Кинохроника! Клянусь богом.

Котька (схватив Григора). А ну, Григор, по-нашему!

Входит Надюша, стоит неподвижно.

Коля (играет тише). Милости просим на танцы.

Надюша (тихо). Зачем стоят цветы? Все несут букеты. Везде цветы.

Дуся. Надюша! С цветами жить веселей!

Надюша. Разве вы не знаете, что уже война?.. Гитлер напал на нас. По радио объявили…

Все замерли. Входит Максим.

Максим. Товарищи! Все на митинг! Коротенький, на десять минут. Кончилась наша мирная жизнь… Гитлер напал на СССР…

Надюша. Что же будет?

Яша. Подумаешь, война! Мы их аж в Берлин загоним!

Григор. Интересно, будут ли принимать добровольцев? На финскую войну меня не взяли…

Котька. Я тоже хотел спросить!

Яша. К чему мы это все прибрали перед войной?

Дуся. Я первая записываюсь!

Коля. И я, Дуся.

Максим. Садитесь, товарищи. Присядьте на минуту. Помолчим. Война переступила сегодня порог нашего дома…

Долгое молчание.

Занавес

Картина 4

Комната в квартире Свирида Гавриловича. Клетки с птицами. Свирид Гаврилович поливает цветы, возится, заглядывает и клетки, Хома Мартынович пьет чай.

Свирид Гаврилович. Война, Хома Мартынович. Как себе хотите – война. Да.

Хома Мартынович. Вы лучше послушайте, как ваши птахи с моим соловушкой знакомятся. Черноголовка передразнивает, кокетничает… Мой соловей клювик чистит – компания для него, только подумайте! Из одной признательности начнет петь… Наладится концерт…

Свирид Гаврилович. Была у нас финская война. Да разве такая! Одно утешение – недолго. Нынешняя техника, говорят, ускорит войну. До осени и кончим, как вы думаете?

Хома Мартынович. Черт-те что вы говорите, Свирид Гаврилович. Где война, а где наш Донбасс? Чего она вам голову сушит! А мне даже кстати – на курорт не надо ехать! Война!

Свирид Гаврилович. Детей жалко. Помните прошлую? Сколько детей осталось без отцов и матерей!

Хома Мартынович. Я не собираюсь воевать.

Свирид Гаврилович. Какие из нас вояки, боже ты мой! А Максим вон на митинге в вояки записал нас. Значит, верит, да…

Хома Мартынович. Боюсь и повстречаться с моей Дусей. Она сегодня же на войну запишется!

Свирид Гаврилович. Пропал наш покой.

Хома Мартынович. Я эту ночь не спал, Свирид Гаврилович…

Свирид Гаврилович. Эх! Ну, ясное дело, не спал… А помните Царицын, нынешний Сталинград? И мы там были, не без того. Э-кх! (Подкручивая усы.) Раз мне пришлось даже стоять на посту у поезда. Как же, стоял. Прикурить мне давал… Да.

Хома Мартынович. Кто, Свирид Гаврилович?

Свирид Гаврилович. Он. Только я не взял. Говорю спокойно: «Я на посту, товарищ Сталин…»

Хома Мартынович(с ударением). Что это вам, Свирид Гаврилович, все прикурить дают? И Ворошилов давал, и Буденный давал, и Орджоникидзе давал…

Свирид Гаврилович. Курящий народ, Хома Мартынович…

Входит Павло Павлович.

Павло Павлович. Доброго здоровья. Двери везде пооткрывали – заходи и выноси, что хочешь. Слыхали – война? Только что митинг провели, Максим Иванович – красивый оратор… Какой только из него директор выйдет?

Свирид Гаврилович. Прошу – чаю. Надюша куда-то побежала, угощайтесь сами.

Хома Мартынович. Я вам налью, Павло Павлович.

Павло Павлович. Все равно не усладить моей горечи, Хома Мартынович. Вскружила голову моему парню ваша Дуся, ох вскружила!

Свирид Гаврилович. А вы не вмешивались бы в их дела – им жить, а не вам.

Хома Мартынович(наливает). Дуся у меня самостоятельная…

Павло Павлович(берет чай). Коля из родного дома ушел в общежитие. На улице со мной не здоровается.

Свирид Гаврилович. Прочитайте пьесу Горького «Мещане»…

Павло Павлович. А что такое?

Свирид Гаврилович. Там пишут, что родители часто не понимают детей.

Павло Павлович. А-а. (Пьет чай). Митинг устроили на заводе. Будто митингом можно немца побить. Это враг сильный. Видите, как он уже в первый день все города бомбит? Не боится, сукин сын… Еще в ту войну разве их кто-нибудь бил? Нет. Они всех били…

Хома Мартынович. Чаю еще налить?

Павло Павлович. Не откажусь… Молодые могут надеяться. А нам, старикам, сразу видно, побьет немец… Всю Европу побил, и нас побьет…

Свирид Гаврилович (притворно). Неужто побьет, Павло Павлович? Как же так? Это ж нам смерть?

Павло Павлович(пьет чаи). Чего там смерть? Будем работать, как и работали.

Свирид Гаврилович. Вот и брешете, Павло Павлович! Во-первых, лучше смерть, чем работа на Гитлера. Во-вторых, немец нас не побьет! В-третьих, идите вы из моей хаты ко всем чертям, Павло Павлович! Да!

Павло Павлович(поставив блюдечко, засмеялся). Правильно, Свирид Гаврилович! Я тоже так ответил бы. Вас на агитацию не возьмешь!

Хома Мартынович. Он, хитер, как черт! Еще чаю?

Павло Павлович. Война!

Входит Коля, не замечая отца.

Коля. Здравствуйте. Простите, Дуся не была у вас?

Хома Мартынович. Садитесь, молодой человек. Дуси нет.

Павло Павлович. Дуси нет, зато я здесь, дорогой сынок. Хоть у чужих людей повидать, если родного дома чураешься… Дурень!

Коля. Не ругайся, отец. Наши отношения только официальные.

Павло Павлович. Вот побью при людях, тогда будешь знать!

Свирид Гаврилович. Вам войны мало? Пора забыть семейные свары…

Павло Павлович. Легко вам говорить – «забыть»!

Хома Мартынович. Садись, Коля. Выпей, друже, чаю. Это травка миротворная… (Наливает чаю.)

Коля. Спасибо. Я чаю не хочу. Я лучше пойду.

Павло Павлович. Почему ты от меня отрекся, сын? Я ли тебя не любил? Мать твоя с горя свету божьего не видит…

Коля. Мать тут ни при чем! Я не хочу жить в фальшивом доме.

Павло Павлович. У кого – фальшивый?!

Коля. У вас! Простите, Свирид Гаврилович, я пойду… (Направляется к двери.)

Павло Павлович. Коленька, при людях – такие слова?! Я – твой отец!

Коля. Разговаривать нам не о чем… (Уходит.)

Павло Павлович(вслед). Нет, подожди! Где моя фуражка? (Берет фуражку.) Я должен договориться… Так оскандалить меня на людях!.. (Уходит.)

Свирид Гаврилович. Ненадежный человек.

Хома Мартынович. А сын у него – ничего, Свирид Гаврилович…

Свирид Гаврилович. Такого Павла Павловича куда толкнешь, туда и клонится…

Входит Яша.

Яша. Здравствуйте. Я к Хоме Мартыновичу. Можно?

Свирид Гаврилович. Секрет, Яша?

Яша. Какой там секрет, коли война кругом! Мы зашли с Дусей в военкомат, а там такая очередь! Клянусь богом, до вечера всем не пройти. Этот чай свободный? (Садится к столу, пьет чай.) Так хочется пить, аж душа болит.

Хома Мартынович. Дуся записалась?

Яша. Погодите, Хома Мартынович… Она бы до вечера простояла, кабы не я! Нашел хлопцев, туда-сюда немного потолкались, устроили давку, а потом – хоп! – и в дверь к военкому! Вдвоем вошли…

Хома Мартынович. Я должен знать все, Яша…

Яша. Полный порядок. (Пьет чай.) Начали мы его уламывать…

Свирид Гаврилович. В какую часть вас записали?

Яша. Меня? Ни в какую…