Текст книги "Нечто (СИ)"

Автор книги: Юрий Муравьёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Начальство посоветовало им отдохнуть и подлечиться в санатории. Удивительно, что Алексеев не чувствовал никакого недомогания и был, как всегда, в хорошем настроении.

Через двадцать дней учёные вернулись из ведомственного санатория отдохнувшие и посвежевшие, без прежних симптомов болезни. Им не терпелось посмотреть на своего питомца после долгого отсутствия. Вечером после приезда они вместе с Алексеевым зашли в бассейн.

Утром я, как обычно, пришла на планёрку. Прошёл час, учёные не появлялись. Раньше они никогда не опаздывали, даже после бессонных ночей, которые они нередко проводили в лаборатории. Эти учёные были трудоголиками. По служебной инструкции мне разрешалось звонить к ним домой только в исключительных случаях, и содержание разговора не должно было касаться рабочей темы.

Прошёл ещё час, и я не выдержала – позвонила домой Иванову. Трубку не взяли.

Надо сказать, что все трое были холостяками и проживали непосредственно на Острове, в том числе и я. Выезжать в город разрешалось раз в неделю, и то под присмотром незримого охранника. Оставалось последнее – зайти в бассейн. Но решиться войти туда ещё не значит суметь это сделать. Ключей у меня не было, а поднимать тревогу и привлекать сотрудников тем более нежелательно. Я подошла к входной двери и взялась за ручку. Повернув её, надавила на дверь. Дверь с трудом подалась, и я протиснулась в помещение. Перед дверью лежал Иванов без признаков жизни. Ключ торчал в замочной скважине. Очевидно, Иванов нашёл в себе силы повернуть ключ, а затем потерял сознание. Я прислонила палец к его виску и почувствовала слабое биение пульса. Затем я вошла непосредственно в помещение бассейна и у бортика увидела лежащего Архипова, который был тоже без сознания. Алексеева я не обнаружила. Нижняя часть стеклянной крыши, ближе к стенке помещения бассейна, была разбита. Но ограждение снаружи из двухметровых столбов с натянутой на них колючей проволокой было не тронуто.

Я вернулась в лабораторию и позвонила нашему "куратору". Началось следствие, которое тянулось почти год. Меня периодически вызывали на допрос. Так и осталось загадкой, куда исчез Алексеев и как это существо сумело выбраться

наружу, а затем преодолеть проволочное заграждение. Оно привыкло к тепличным условиям в бассейне и на воле наверняка погибло в первую же зиму. Его "родители" не успели дать ему научное имя, а мне так и не удалось его увидеть. Технологию пересадки гена я не знаю. К этой тогда великой тайне троица учёных никого не допустила. Иванов и Архипов несколько дней пролежали в госпитале, находясь в состоянии комы. Об их дальнейшей судьбе я ничего не знаю.

Эту научную тему закрыли, сотрудников разбросали по другим объектам. Бассейн засыпали, от прежних сооружений не осталось и следа. Ещё какое-то время я работала там, а затем в связи с сокращением перевелась в гражданский научно-исследовательский институт, откуда и вышла на пенсию. Близких родственников у меня нет, и я доживаю свою жизнь в одиночестве".

Диктофон замолчал.

– Ей стало плохо, и на этом наша беседа закончилась. Я вызвал "скорую помощь". От госпитализации она отказалась. Я оставил ей свой телефон. Она обещала мне позвонить, как только ей станет лучше. Мы собираемся ещё раз встретиться.

– Значит, она владеет ещё какой-то информацией?

– Несомненно. Совсем забыл сказать, что зовут её Варвара Ивановна и проживает она в однокомнатной квартирке на восточной окраине города.

– А как ты нашёл эту женщину?

– Я нашёл её по прежней фамилии-легенде, которая была в её личном деле, в архивах спецслужб.

– А какова дальнейшая судьба Иванова, Архипова и Ганса? – поинтересовался Николай Петрович.

– О Гансе ничего не удалось выяснить, сейчас ему было бы под сотню лет. Вряд ли он сейчас здравствует. Но, как известно из сообщений печати, все группы немецких специалистов, так или иначе причастных к некоторым секретным проектам сороковых и пятидесятых годов, были репатриированы на родину. Рядом с ними работали советские учёные, конструкторы, которые оказались более талантливые. Так что необходимость в работе немецких специалистов отпала за ненадобностью. А носителями секретов они уже не были. Советская наука сделала в пятидесятых годах резкий рывок по всем направлениям, за исключением генетики. Здесь у нас случился полный провал. О причинах можно долго говорить, но они известны широкому кругу людей, интересующихся этой проблемой.

– Может быть, потеря этих учёных тоже в какой-то степени сказалась на состоянии этой отрасли науки?

– Не исключено, – сказал генерал, прикуривая очередную сигарету. – А что касается Иванова и Архипова, то после госпиталя их поместили в психиатрическую больницу. И как отмечено в журнале лечащего врача, у них наблюдалась потеря памяти и неадекватное поведение.

– Это была настоящая трагедия для учёных, – сказал Николай Петрович с сожалением. – Может быть, их просто упрятали?

– Возможно, но я не буду утверждать, – неуверенно сказал генерал. – Архипов вскоре умер, а Иванов после нескольких лет пребывания в больнице сбежал. И о дальнейшей его судьбе ничего не известно.

– А что с Алексеевым, какая-нибудь зацепка есть?

– К сожалению, мне ничего не удалось узнать о нём. В архивах не сохранилось никаких сведений, кроме данных из его краткой биографии, что подтверждается рассказом лаборантки, и блестящей характеристики как учёного. Он словно привидение исчез.

– Удивительно, что такое всемогущее ведомство, как ваше, потеряло людей, и не рядовых граждан, а больших учёных, и это при существовании в то время тотального контроля, – произнёс полковник с горечью.

– Ничего удивительного, такие учёные, как Алексеев, занимались научными исследованиями, далёкими от практического применения. Так называемая телепортация и сейчас звучит фантастически и вызывает у многих учёных усмешку. А тем более в то время, в послевоенную разруху, когда страна изнемогала от недостатка продуктов питания и средств жизнеобеспечения. Любое топтание на месте, бесплодность в научных исследованиях вызывали негативную реакцию у власти. С учёных требовали результатов сейчас. Государство не располагало достаточными денежными ресурсами и техническими средствами, чтобы вести исследования по всем направлениям науки и техники на перспективу. Но это не значит, что они совсем не велись. Выбирались приоритетные направления – это авиация, ракетная техника, атомные и космические исследования, которые определяли существование страны как самостоятельного государства. Страна экономила на всём и находилась в состоянии всеобщей мобилизации. Контроль был жесточайшим. Требовали составления графика работ на месяц, год и на пятилетку. А в теоретических исследованиях график не составишь. Нет сегодня вдохновения у учёного-теоретика и завтра и послезавтра нет. А через год пришло озарение, и он вывел формулу.

"А когда ваше открытие можно внедрить в производство?" – спрашивали его.

"Это можно сделать только в отдалённой перспективе, даже не при жизни нашего поколения", – отвечал гениальный учёный.

Да, эта троица учёных совершила величайшее открытие, можно сказать, что они опередили время. Но ведь задачу, стоящую перед ними, они не решили, а сколько ресурсов и средств было затрачено в то время, как государство вынуждено было экономить каждый рубль. Ни одно государство в мире, даже экономически самое мощное, не может вести научные исследования по всем направлениям.

– Я с тобой не во всём соглашусь. Научные исследования надо было продолжать даже при самом микроскопическом финансировании. Нельзя было разбрасываться такими талантами. Некоторые из них рождаются раз в столетие. А тем более что они работали в основном за идею. Это был смысл их жизни.

– Прошу не записывать меня в ретрограды. Мы все умные – опосля. В то время так не рассуждали. Это было жестокое время. Быть или не быть. Надо было за фантастически короткое время преодолеть послевоенную разруху. И давай прекратим дискуссию на эту тему, эти бесконечные доводы "за" и "против", – сказал раздражённо генерал.

– И всё-таки не могу согласиться с тобой. Если бы хотели, то нашли бы. Значит, не хотели. Рассуждали по принципу – нет человека, нет проблем, – сказал Николай Петрович.

– Может быть, ты и прав, – уже вяло, без напора сказал генерал.

– А когда ты пришёл работать в почтовый ящик? – спросил Николай Петрович, снова переходя на товарищеский тон.

– Я закончил факультет электроники с красным дипломом, и сразу после защиты мне предложили работать в знаменитой "конторе". И я без колебаний согласился. Ты ведь знаешь, в то время она была покрыта ореолом таинственности. Многие молодые люди, и я в том числе, мечтали о профессии разведчика. Но всё оказалось гораздо прозаичнее. Сначала я работал в отделе экономической контрразведки, а затем был командирован сюда. И постепенно шаг за шагом поднимался по служебной и научной лестнице. Здесь я защитил докторскую диссертацию и дослужился до генеральского звания. Вот краткие сведения из моей биографии, – сказал Владимир Андреевич, улыбаясь.

– У меня почти такой же путь, я закончил...

– Можешь не продолжать, – прервал его генерал, – я давно знаком с твоей биографией.

И оба засмеялись.

– Мне пора на Холм. Хочу прихватить вечернюю рыбалку, – сказал Николай Петрович, подавая руку генералу.

– Погода жутко испортилась, непрерывный дождь, – сказал генерал, пожимая руку.

– Для рыбаков самая хорошая погода, наконец щука станет брать.

– Катер у причала, сейчас дам команду.

– До встречи, – сказал Николай Петрович и вышел.

Через час он был на Холме в своём коттедже.

Разговор с генералом произвёл на него сильнейшее впечатление.

"Почти всё сходится. Некое животное, обитающее в водах Озера, которого никто не знает, как оно выглядит, и "головастик" из лаборатории, очевидно, одно и то же существо. Оно не погибло, а здравствует и поныне. Но где инструментарий, приборы и микроскоп которые использовались при проведении этого уникального опыта, где журналы и документация? Надо отдать должное той системе секретности. Ничего не утекало наружу. Всё было закрыто, запаяно наглухо. Но, с другой стороны, такая секретность наносила урон отечественной науке. Учёные варились в собственном соку. Контакты с зарубежными учёными не только не поощрялись, но решительно пресекались. И если печатались научные статьи, то они предназначались для внутреннего пользования. И в результате по некоторым фундаментальным направлениям в науке мы отстали. А догонять ох как непросто. Этапы в исследованиях невозможно перепрыгнуть, их надо пройти", – думал он.

Николай Петрович понимал, что в его рассуждениях много противоречивых аргументов, и это его раздражало. Но тезисы для будущей статьи уже созрели в его голове.

– Пожалуй, прямо сейчас надо сесть за ноутбук и, пока свежо в голове, напечатать. Рыбалку придётся отложить", – твёрдо решил он.

Писательский зуд в последнее время стал брать верх над рыбалкой.

"Наверное, старею", – подумал он с грустью.

Дождь за окном усилился.

"Ну какая рыбалка в такой сильный дождь", – успокоил он себя.

К глубокой ночи статья была готова. Он перекачал статью с ноутбука на флешку и, измученный творческим процессом, быстро уснул.

Утром он решил не откладывая ехать домой и попытаться поместить свою статью в газету или уже знакомый ему журнал, что в последнее время стало сложно делать.

Сборы были недолги, и в семь часов утра Николай Петрович выехал.

"Не прошло и суток, как я снова в дороге, вместо отдыха устроил автомобильные пробеги".

Дождь прекратился, было прохладно. Установилась самая комфортная погода для поездки на автомашине. При подъезде к городу и в городе он благополучно избежал пробок. Оставив машину у подъезда, он поднялся в квартиру, быстро переоделся и, съев бутерброд, спустился вниз.

Поскольку издательство журнала находилось в центре города и был будний день, то существовал определённый риск попасть на машине в пробку, поэтому Николай Петрович решил ехать на метро, тем более что по пути в издательство он хотел зайти в книжный магазин.

Выйдя из метро и пройдя всю улицу пешком, он зашёл в магазин "Глобус", но там нужной книги по генетике не удалось найти. Девушка продавец-консультант сказала, что последний экземпляр такой книги был продан буквально час назад. Эти книги пользуются спросом и хорошо раскупаются. Эта тема у всех на слуху – много пишут в прессе и обсуждают на телевидение.

"Сегодня первая неудача", – отметил он про себя.

Выйдя из книжного магазина и обогнув здание музея, он направился в сторону Политехнического, рассчитывая этой короткой дорогой выйти прямо к зданию редакции научного журнала.

"Всё-таки надо позвонить главному редактору и уведомить о своём приходе. В прошлый раз он сказал, что мой очерк вызвал большой резонанс у читателей. Такая оценка окрылила меня и придала мне уверенности в моих пробных опытах в писательском ремесле". Он набрал номер главного редактора.

"Неужели повезло?" – номер был не занят.

Николай Петрович ждал около минуты. Наконец, трубку взяли, и девичий голос сухо и кратко ответил: – Главред занят, перезвоните в пять.

Николай Петрович взглянул на часы – было ровно три.

"Идти сейчас в здание редакции и торчать в коридоре почти два часа – это расточительная трата времени. Лучше зайду в Политехнический".

Подойдя к главному входу в музей, он взглянул на афишу, которая извещала о том, что сегодня в актовом зале состоится лекция на тему "История развития учения о генах. Что такое генная инженерия?"

"Как нельзя кстати, словно по заказу. Вполне возможно, что лекция заменит книгу", – обрадовался Николай Петрович.

До начала лекции оставалось полчаса, и он решительно вошёл в здание. Купив билет, он поднялся на второй этаж и вошёл в актовый зал. Зал был ему знаком.

В студенческие годы он неоднократно бывал здесь, чтобы послушать выступления популярных в то время поэтов или посмотреть технические выставки.

Он осмотрел зал, слушателей не набиралось и десятка.

"Ещё есть время, подойдут, но много любопытных не будет. Время отпусков и каникул неподходящее время для чтения лекций по такой тематике", – подумал он.

Ожидая начала лекции, Николай Петрович вынул из сумки ноутбук, включил его и ещё раз критическим взглядом просмотрел статью. К своему удивлению, он не сделал ни одной пометки. Статья ему понравилась. Но это вовсе не значит, что она понравится главному редактору.

А вот появился и лектор. Это был мужчина почти пенсионного возраста с длинными крашеными волосами. Лектор поднялся на кафедру, положил листы с текстом, надел очки, откашлялся и сделал глоток воды из стакана, который только что принесла женщина из персонала музея. Этот ритуал он совершал каждый раз в любом зале и аудитории непосредственно перед чтением лекции и довёл его до автоматизма.

Лектор осмотрел зал и недовольным тоном сказал: – Негусто, так и хочется сказать – все ушли на отдых.

Он, довольный тем, что так удачно переиначил старое выражение, которое стало банальным, засмеялся. Никто из слушателей в зале, которых набралось не более сорока человек, его не поддержал, но лектора это не смутило.

– Ну что же, начнём. Не будем ждать остальных, как говорится, – семеро одного не ждут.

Эта пословица оказалась к месту, но лектор на этот раз даже не улыбнулся.

Он привык к полупустым залам на своих лекциях. И сегодняшний случай был типичным. Тема лекции явно не вызывала интереса у обывателя.

– Господа и товарищи, – лектор при этом вытер лоб носовым платком, скорее по привычке, потому что в зале было прохладно, – надеюсь, что вы пришли сюда вовсе не из праздного любопытства, а пополнить свой запас знаний в этой области науки, а может быть, и использовать в своей работе.

С последними словами он явно переборщил, потому что специалист, работающий в этой отрасли науки, не посещает такие лекции. У него достаточно знаний, чтобы самому прочитать подобные лекции.

– Начнём с истоков возникновения и развития этой отрасли науки, называемой генетикой. Отцом генетики считается Мендель, который родился в 1822 году в Силезии.

С этих слов Николай Петрович начал конспектировать лекцию, стуча по клавиатуре ноутбука.

– Мендель интересовался математикой и ботаникой. Он провёл множество опытов по скрещиванию разных сортов гороха и пришёл к выводу, что полученные результаты можно объяснить существованием неких внутренних элементов, которые независимо друг от друга передаются следующему поколению. В 1909 году датский биолог Вильгельм Иохансон назвал эту наследственную информацию внутри организма геном. Менделем двадцатого столетия считается американский биолог Томас Хант Морган (1866 – 1945). Морган был первым учёным, который соотнёс гены с хромосомами. После того, как было доказано, что гены находятся в хромосомах, учёные захотели узнать, из чего они состоят. В 1869 году врач Фридрих Митер выделил из ядра клетки субстанцию, которую назвал "нуклеиновая кислота". Когда учёным удалось к середине двадцатого века воссоздать структуру ДНК, больше уже никто не сомневался, что ДНК – та самая молекула жизни, которую они так долго искали.

Николай Петрович оторвался от конспектирования и посмотрел на часы.

"Ещё полчаса и пора уходить".

Лектор продолжал читать свою лекцию: – Благодаря расшифровке строения ДНК учёные смогли сформулировать, что такое ген, – это определённый отрезок ДНК. В 1961 году генетический код взломал американский биолог Маршалл Ниренберг. Он расшифровал кодовое слово генетического письма, состоящее из трёх оснований ДНК и означающее определённую аминокислоту. Сегодня из всех аминокислот, существующих в природе, известны соответствующие кодовые слова.

Аминокислоты – это составная часть белка (протеина), без которого в организме не может произойти ни один процесс. Теперь понятно, что гены содержат инструкции для образования протеина из аминокислот. Ген точно устанавливает, какой белок нужно синтезировать и какие задачи он будет выполнять.

Здесь лектор замолчал, взял стакан воды и сделал два глотка, затем вытер носовым платком лоб и виски. В зале становилось душновато. Николай Петрович был рад этой паузе. Руки у него затекли, и он несколько раз встряхнул ими.

Лектор продолжил: – Сколько генов у человека? Общее число генов точно неизвестно. Учёные считают, что оно составляет от двадцати до двадцати пяти тысяч. Гены отвечают за синтез в организме порядка миллиона белков.

Кто контролирует гены? В начале каждого гена расположен отрезок ДНК, содержащий контролирующие элементы именно этого гена. А теперь перейдём ко второй части нашей лекции.– Лектор снова отпил воды.– Что такое генная инженерия?

При этих словах Николай Петрович вспомнил выступление Иванова на собрании в узком кругу учёных, где он впервые в мире назвал новое направление в генетике генной инженерией. Далее он законспектировал: – С помощью инструментов и методов молекулярные биологи вырезают гены, копируют их и встраивают в чужую клетку. К важнейшим инструментам генных инженеров относятся "ножницы", "клей" и "копировальный аппарат".

Когда мы говорим о "ножницах" в генной инженерии, то имеем в виду ферменты, то есть белковое вещество. Задача этих "ножниц" – отделить ДНК. Эту способность генные инженеры используют для того, чтобы вырезать один ген, то есть отдельный отрезок ДНК, из целой молекулы. Сегодня в распоряжении генетиков более трёхсот различных генов "ножниц", которыми они могут целенаправленно вырезать отрезки ДНК. Наравне с "ножницами" важен ген "клей". В этом случае также речь идёт о ферментах. С их помощью генные инженеры в лаборатории могут склеивать отрезки ДНК разного происхождения – как фрагменты текста из разных газет для получения нового текста. В 1973 году американским учёным с помощью гена "ножниц" и гена "клея" впервые удалось перенести наследственный материал из одного организма в другой. Для этого они в определённом месте вырезали отрезок хромосомы бактерии в форме кольца, так называемый плазмид, после чего в вырезанное место при помощи гена "клея" встроили ген другого организма. В результате появилась заново скомбинированная ДНК, содержащая ген, которого раньше не было. А теперь перейдём к трансгенным животным, – сказал лектор, вытирая носовым платком лоб и шею.

– Оказывается, как непросто быть лектором", – улыбаясь, подумал Николай Петрович, мельком взглянув на него.

– А что такое трансгенное животное? – громко сказал лектор, окинув взглядом зал, но слушатели не прореагировали на это пока непонятное для них слово.

Многие из них дремали, а остальные уже ничему не удивлялись. Столько научной информации они сегодня получили, что сразу и не разберёшься.

– Это животное, которому введён инородный ген посредством шприца – тончайшей полой иглы под микроскопом, например, в яйцеклетку мыши. Этот способ переноса генов называется микроинъекцией. Когда такой ген наследуется потомством, получается трансгенное животное. В клетку трансгенной мыши был встроен гормон роста крысы, и поэтому она достигла довольно внушительных размеров. На самом деле производимый таким образом перенос генов не настолько прост, как может показаться. При этом существует риск нарушить работу других генов. Какое действие может оказать чужеродный ген на живое существо, заранее предсказать невозможно. Учёным известно несколько генов, определяющих рост человека. В зависимости от комбинаций этого гена размер тела может колебаться между очень маленьким и очень большим.

Николай Петрович посмотрел на часы, было без десяти пять.

"Пора идти в издательство. То, что я законспектировал, достаточно, чтобы иметь чёткое представление о генетике и генной инженерии", – решил он и, выключив ноутбук, положил его в сумку. Он вышел из зала незаметно для лектора и слушателей, благо дверь была рядом.

Через десять минут он входил в здание издательства "Жизнь и наука".

Николай Петрович поднялся на лифте на пятый этаж, прошёл в конец длинного коридора и сел на свободный стул рядом с дверью, на которой висела табличка с надписью "Главный редактор". В коридоре было довольно много посетителей, во всяком случае все стулья были заняты, и наблюдалось постоянное движение. Посетители и сотрудники многочисленных фирм и издательств, арендующих помещения в этом огромном здании, сновали туда и сюда. Двери непрерывно открывались и закрывались, люди заходили и выходили. Это был большой человеческий муравейник. Было душно – кондиционеры не работали.

Напротив него сидели два молодых человека, и шустро стучали по клавишам своих ноутбуков, лежащих у них на коленях.

"Наверное, дописывают последние страницы романов в жанре фэнтези, – подумал Николай Петрович. – Сейчас наблюдается писательский бум. Но в этом бумажном вале преобладают в основном детективы, любовные романы и мемуары бывших известных и неизвестных граждан самых разных профессий, занимавших в своё время малые, средние и высокие посты и должности в советский и перестроечный периоды жизни нашей многострадальной страны.

Но большинство "новорождённых писателей", как сказал главный редактор при первой встрече, были откровенными графоманами", – грустно рассуждал Николай Петрович.

Себя он тоже не считал профессиональным писателем, скорее, это занятие являлось для него чем-то вроде хобби.

Дверь приёмной главного редактора открылась, и миловидная девушка, вышедшая в коридор, спросила удивительно строгим голосом, никак не гармонирующим с её кукольным личиком: – Кто на приём к главному редактору?

Молодые люди, работающие на ноутбуках, даже не подняли головы.

Очевидно, голос девушки застал их в тот момент, когда развернулись главные действия их героев в битве на далёкой планете в галактике икс.

– Полагаю, что я один такой, – сказал Николай Петрович, приподнимаясь со стула.

– Заходите, – сказала девушка, при этом, закрыв дверь перед самым его носом.

"Как невежливо с её стороны, и какое высокомерие она демонстрирует перед посетителями! А всего-то обычная секретарша при не очень высоком начальнике", – подумал он, входя в приёмную.

Девушка уже сидела за столом, держа в руках тонкую книжку в мягком переплёте из серии любовных романов, которые издаются большими тиражами и продаются на каждом перекрёстке. Не поднимая головы, она показала рукой направо, на дверь, на которой висела табличка с инициалами заместителя главного редактора.

– Я хотел бы встретиться с главным редактором, – сказал Николай Петрович.

– Все хотят, но вам не повезло, он уехал два часа назад, – сказала девушка, по-прежнему не отрываясь от книги. Очевидно, возник кульминационный момент и главный герой-любовник приступил к решительным действиям.

Николай Петрович усмехнулся и открыл дверь в кабинет. В дальнем торце длинного стола, покрытого зелёным сукном, с двумя рядами стульев по обе стороны сидел в кресле грузный человек, на первый взгляд пенсионного возраста. В кабинете было довольно прохладно по сравнению с атмосферой в коридоре – здесь работал кондиционер. На столе, перед хозяином кабинета находился раскрытый ноутбук, а чуть поодаль возвышались несколько стоп листов с текстом. Посетитель поздоровался и на секунду остановился. Заместитель главного редактора вяло показал рукой на стул, расположенный ближе к нему.

Посетитель сел на стул и, пожимая протянутую руку заместителя, сказал: – Николай Петрович.

– Очень приятно. Не хотите водички?

– Нет, спасибо.

– А я выпью, – сказал заместитель и налил в стакан воды из уже початой бутылки с этикеткой "Ессентуки", стоявшей на столе, слева от него.

Сделав несколько глотков, он поставил стакан на стол, вытер носовым платком струйки пота на висках и сказал извиняющимся тоном: – Врачи рекомендуют только минералку. Диабет, гастрит – сижу на диете. Но минералку нельзя пить постоянно, будет отложение солей. Как говорится – одно лечишь, другое калечишь.

– Я на основании своего опыта тоже считаю, что лучшее лекарство от гастрита – это минеральная вода и диета. Съездишь в санаторий, и два-три года твой желудочно-кишечный тракт работает как часы. Конечно, если при этом не злоупотреблять по части выпивки и переедания, – сказал Николай Петрович, радуясь тому, что так непринуждённо началась беседа.

– Вы на какие курорты ездите? – сразу оживился заместитель.

Он так и не представился, очевидно, считая, что посетители обязательно увидят и запомнят его имя и отчество на входной двери.

– Раньше, в советские времена, я предпочитал ездить на Кавказские Минеральные Воды. Там у нас был ведомственный санаторий, а в последние годы езжу в Старую Руссу.

– В те давние времена я тоже ездил на Кавказ, а сейчас летаю в Карловы Вары. И как вы оцениваете эти курорты?

– Если сравнивать по природно-климатическим условиям, то Кавминводы стоят особняком. Я отдыхал в Кисловодске и в Пятигорске бывал. В ясную погоду поднимался по канатной дороге на гору Машук и любовался величественной панорамой Кавказского хребта. Непревзойдённая по красоте картина, дух захватывало. А в Кисловодске любил совершать пешие прогулки на Малое и Большое "седло". Оттуда хорошо был виден двуглавый Эльбрус.

– Всё это, о чём вы сказали, мне знакомо. Я тоже восторгался красотой тех мест.

– Тогда мы были молоды и поэтому так остро воспринимали красоту, которая нас окружала.

– Но мы и сейчас не так стары, чтобы долго предаваться воспоминаниям, – сказал заместитель, глядя на часы.

Он допил минералку, оставшуюся в стакане, и, откинувшись на спинку кресла, сказал: – Ну а теперь показывайте, что вы принесли.

Николай Петрович вынул из кармана флешку и подал ему.

Заместитель перекачал содержание в ноутбук. Пробежав глазами первые две страницы, спросил: – Вы у нас печатались?

– Да, совсем недавно. Главному понравился мой очерк, и он предложил сотрудничество.

– Вам повезло. Главный и я принимаем посетителей один раз в месяц. Сегодня как раз мой день. Но вы должны были заранее записаться на приём. А вы разве не знали?

– Знал, но шёл, рассчитывая на авось. – Николай Петрович виновато улыбнулся.

– В жизни часто рассчитываете на это? – ухмыльнулся заместитель.

– Только когда спешу.

– Когда вы назвали своё имя, я краем глаза просмотрел список посетителей и не увидел вас в нём. Я сделал для вас редкое исключение. Обычно таких посетителей я сразу разворачиваю без лишних слов. Должен сказать, что вы хороший психолог.

– Не замечал такой черты в себе, – Николай Петрович скромно склонил голову.

– А как вы проводите свободное время?

– Я заядлый рыбак, почти фанат, и все отпуска летом провожу на рыбалке. Но в последнее время выходные дни часто провожу за компьютером. Появилась тяга к писательскому ремеслу.

– Сейчас этой болезнью заболели многие. Просто какая-то эпидемия. Ну да ладно.

А какие водоёмы вы предпочитаете?

– Мой постоянный и единственный водоём – это Озеро. Так сложилось в моей жизни. Прикипел я к нему.

– Слышал о красотах этого озёрного края, но, к сожалению, не бывал там. Кстати, меня зовут Александр Иванович, – вдруг "вспомнил" заместитель.

И было трудно понять – то ли он действительно забыл представиться, то ли это замечание посетителю за его невнимательность и неуважение к начальству.

Николай Петрович, конечно, посетовал на свою невнимательность.

"А он не так прост, как мне показалось вначале, а умён и проницателен, но тем интереснее разговаривать с такими людьми", – подумал Николай Петрович.

– А эта статья является продолжением вашей первой?

– Да, Александр Иванович, но отдалённо. К моменту написания первой статьи у меня не было достаточно материала. А сейчас созрела дерзкая мысль написать роман на эту тему.

– Ну что же, дерзайте, желаю вам больших успехов в этом ремесле. Но как часто бывает, планов громадьё, а результат почти нулевой. У меня перебывало много писателей, результаты тяжкого труда которых оказывались в основном в корзине. Но я искренне надеюсь, что вы не умножите их число, – сказал Александр Иванович, вставая с кресла и протягивая руку.

В его словах Николай Петрович уловил лёгкую иронию в свой адрес.

– Благодарю, приятно поговорить с умными людьми, – и Николай Петрович пожал ему руку.

– Комплименты вредны даже умным людям, – сказал Александр Иванович, улыбаясь.

Они вышли из кабинета вместе. Девушка-секретарь по-прежнему читала, и отвлекли её от этого занятия только слова начальника: – Приём окончен.

Она радостно оживилась, закрыла книгу и сказала: – А теперь, Александр Иванович, я могу идти домой?

– Конечно, моя милая, собирайся и не опоздай на свидание.

К удивлению Николая Петровича, на лице девушки появился румянец от смущения.

– До свидания, сказал он и направился к выходу.

Александр Иванович задержался у стола, листая журнал посетителей.