Текст книги "Игры в «Русский М&А»"
Автор книги: Юрий Борисов
Жанр:
Экономика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)
«Секретарь обкома выписал мать из деревни к себе на ПМЖ. Та, осмотрев его пятикомнатные хоромы и городе, мебеля, хрустали, заскучала и забилась на кухню. Он отвез ес на свою обкомовскую дачу, решив, что та привыкла к земле и в городе скучает. Но и там мамаша, осмотрев поместье, забилась в сторожку и молчит. Он ее спрашипает.
– Мама, тебе что, у меня не нравится?
– Нравится, – отвечает, – но боязно.
– А чего бояться? Власть же наша, советская.
– Ой, сынок, красные-то как придут, так все и отнимут».
Анекдот времен Брежнева
Инвестиции в экономику градуируются по степени риска возврата средств и получения прибыли. То есть, риск потерять деньги обязательно должен компенсироваться повышенным размером прибыли, иначе инвестиции утекут в менее рискованные вложения, которые, хотя дают и меньший процент прибыли на вложенный капитал, но более предсказуемы и надежны. Выход из инвестиций – экзит-план – есть неотъемлемая часть каждого приличного бизнес-плана. Это справедливо как для инвестиций внутренних, так и внешних. Для стратегических, портфельных и прочих инвесторов. Смысл инвестиций – прибыль, нажива и терять свои деньги не хочет никто.
В так называемом «цивилизованном» мире наиболее гарантированные инвестиции – в государственные обязательства. Правительство США имеет сумасшедший долг свыше $500 миллиардов. Однако его облигации пользуются повышенным спросом только потому, что правительство этой страны за 200-летнюю историю еще никого не окинуло».
Инвестиции в российскую экономику до сих пор по определению венчурные. Поэтому именно в России,
точнее еще в СССР, на «угаре перестройки» нарождающимися русскими бизнесменами была изобретена новая юридическая дефиниция – «политический форс-мажор». Это когда к классическому списку «неодолимой силы» стали добавлять «а также запретительные акты и действия государственной власти», что у западных партнеров встретило полное понимание и одобрение.
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИЮ
«Вот так, вот так…
Живет Америка с Европой
Вот так, вот так…
Ну, а у нас все через…
тернии к звездам».
Игорь Тальков
В кооперативные времена, когда бизнес действительно был творчеством масс и начал уже показывать тенденцию к развитию по классической схеме от мелкого – к крупному, чиновники в Советах, отвечающие за развитие кооперативного движения, сделали все, чтобы не остаться без взятки. Это хоть и вызвало бурное негодование новых «красных купцов», но они смирились. Бюрократия советская была страшной силой, а размеры взяток – терпимыми. Экономический либерализм КПСС воспринимался кооператорами как второй нэп, который, по словам Ленина, был введен «всерьез, надолго, но не навсегда». И они торопились делать деньги, обеспечивая себя тем, что не могли позволить себе долгие годы коммунизма: квартирами, машинами, дачами, дубленками… чтобы не остаться у разбитого корыта, когда власть решит, что она уже «расшила узкие места» экономики. Но, тем не менее, это был период, когда можно было честно заработать по советским стандартам очень приличные деньги.
Первый удар по репутации государства как финансового партнера нанес премьер Павлов с обменом сотенных и пятидесятирублевых купюр, дав всего три дня на обмен. Но работники сберкасс еще неделю меняли старые банкноты, правда, их маржа росла с каждым днем, потому что были желающие вернуть хотя бы треть «непосильно нажитого». Остальное шло в карман работникам банка. Именно этот обмен «стольников» сделал достоянием широких масс соотечественников мысль о том, что «маржа выше репутации».
Второй удар – разрешение торгово-закупочных кооперативов. Их законность мгновенно развратила директорский корпус. С 1990 г., когда директора предприятий стали независимы от единственного собственника – государства, начались перекосы в сознании всех участников хозяйственной деятельности страны. Торгово-закупочные кооперативы (впоследствии они перешли на более безопасную форму сохранения личного имущества – ООО), руководимые родственниками и знакомыми директоров, облепили предприятия, как мухи, паразитически высасывая материальные ценности по госрасценкам и обменивая их на деньги по рыночным ценам. Благо дефицит тогда был просто всеобъемлющим.
Достаточно вспомнить первых отечественных миллионеров: Германа Стерлигова с его биржей стройматериалов «Алиса» или Артема Тарасова, которые моментально исчезли из отечественного бизнеса, как только исчез дефицит. Стерлигов разорился, а Тарасов вполне уютно чувствует себя в Лондоне. Может он и корит себя за поспешно осуществленный экзит-план из российского бизнеса, но видно не было у. него, как сейчас говорят, серьезного «административного ресурса» для выживания в новых условиях.
Видоизменяясь, бизнес «красных директоров» образно прозванный «дербанкой» просуществовал до 1996–1998 гг., когда в результате «передела собственности» на промышленных предприятиях появились хозяева, реально контролирующие собственность, которым эти паразиты стали мешать выводить деньги из страны через новые офшорные схемы. Да и делиться с родственниками бывших директоров никто уже не хотел. Но суть осталась прежней. Деньги как вывозили, так и вывозят, только вместо ста отечественных посредников у шахты появился один «иностранный» трейдер.
Повальным явлением догайдаровского бизнеса было существование «правой» и «левой» цены на один и тот же товар. Причем не только на покупку товара с госпредприятия, но и на продажу товара госпредприятию. «Правая» была государственная, безналичная, в кассу предприятия, а «левая» – наличная, в карман торгующего госчиновника и многочисленных посредников. В случае продажи госчи-новник был готов заплатить любую цену при определенном «откате» с нее наличными ему в карман. Правда, записывались они наоборот, но у нас до сих пор правое с левым путают, даже в политике.
Этот период экономической жизни нашего общества можно выразить одной фразой: все захотели стать миллионерами и, по возможности, вчера.
Гайдаризация экономики только микшировала эти процессы, но не ликвидировала их. Егор Гайдар, несмотря на:
– продажу населению подаренного стране сорокалетнего оборонного продовольственного запаса Западного Берлина;
– похудение при его правлении золотого запаса страны почти на 400 тонн;
– искусственно устроенную (совместно с главой Центробанка Матюхиным) революцию цен;
– экспроприацию сбережений населения;
– многочисленные кредиты МВФ и т. п, организаций;
– введенный им запрет поставок неоплаченного товара;
– ввод запретительных налогов для промышленности,
уже в июле 1992 г. сдался на милость победителя – «красного директора». Но за полгода, для создания себе социальной базы, успел легализовать «цеховиков», которые на своем хвосте привели в большую экономику рэкетирующих их бандитов.
Как поделился с автором своими мыслями один такой бывший рэкетир, они думали, что им страну дали на «разграб» года на два-три. Потом власть зажмет. Но власть не зажала, а сама стала активно использовать «бригады» в переделе собственности.
1992–1993 гг. ознаменовались массовым уходом из бизнеса тех, кто мог себя прокормить другим ремеслом и не хотел ничего общего иметь с бандитами. Криминализация экономики резко выросла. А население окончательно перестало доверять государству, которое отняло все их накопления в Сбербанке.
Кроме того, до «кровавого понедельника» 4 октября 1993 г. многие предприниматели очень боялись «болезни «красных глаз». Зависти и ненависти основного населения, которого реформы пауперизировали. И возврата коммунизма, который новые пауперы, забывшие советские очереди, активно поддержат. Звезда Ампилова слепила глаза.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КОНСПИРОЛОГИЯ
«Миром правят короли. Королями правят банкиры. Но настоящую власть имеют летописцы, потому что они правят историю».
Князь Отто фон Бисмарк
Это – видимая история. Невидимая заключается в том, что «младореформаторы из ЦК КПСС» тяготились властью старшего поколения, которое считало, что с народом надо делиться. Хоть как-то. Все экономические реформы горбачевского времени проводились партийной номенклатурой в пользу партийной номенклатуры, которая с Хрущева осознала себя как правящий класс общества, а при Брежневе сформировала классовое сознание, основой которого была мысль о том, что «одним можно», а «другим нельзя». Им надоело сторожить «народную» собственность. Они захотели ей владеть, И коммунистическая идеология перестала удовлетворять нужды правящего класса. Ее слом стал неизбежным. Но для этого население страны необходимо было деморализовать. И в ход пошло все, вплоть до национального предательства в «холодной войне», в которой СССР гонку вооружений у США уже выиграл.
Находясь еще в лоне советской системы, номенклатура, еще робко, опробовала свой будущий режим целой чередой «монодефицитов» и выяснила, что разъяренный русский народ выходит на улицу только при отсутствии табака. Все остальное терпит.
Создание дефицитов, то на мыло, то на мясо, то на масло, то на колготки позволяло активизировать торговлю им «из-под полы» и перераспределить часть обращающихся финансов в свою пользу. Апофеозом этой политики был «полусухой» закон, введение которого сопровождалось беспрецедентной пиар-кампанией академика Углова в государственных средствах массовой информации о том, что «пить вредно». «Младореформаторы» просчитали, что сухой закон, введенный в США в 1930-е годы как «моральная и религиозная норма», создал баснословные состояния на бутлегерстве. Для облегчения задачи решено было вводить не полностью сухой закон (к которому стараниями академика Углова и Егора Лигачева народ уже был готов), а такие ограничения, которые делали бы неизбежной управляемую спекуляцию алкоголем. Средства, аккумулированные на спекуляции водкой «не в тех руках», ликвидировали как конкурентные, отменой хождения 100– и 50-рублевых купюр.
Власть считала, что за годы коммунизма в СССР советский народ, истребленный репрессиями, войной, замордованный десятилетиями голода и постоянной нуждой, забитый и бесправный уже опущен ею на положение быдла, готового работать только за колбасу из туалетной бумаги. Но народ, неожиданно для нее, поверил в перестройку и «ломанул» в кооператоры. Кстати, кроме барахла, многие кооперативы производили нужные и дельные вещи Крупный концерн «Панинтер» Паникина, к примеру, вырос из кооператива
Власть была удивлена и… возмущена. Если Горбачев на партийном съезде успокаивал партайгеноссе тем, что первый фермер в Эстонии, им свой, бывший колхозный парторг, то массовость кооператоров, на которых налог всего составлял 2 %, их коробила. Поэтому налоги на кооперативы через два года стали запретительными, а номенклатура получила новую прибыльную игрушку – совместные предприятия (СП), на которые налогов практически не было, как и не было таможенных пошлин.
Но и тут власть просчиталась. Я знаю ребят, которые от своего кооператива создали СП с американской корпорацией, которую сами же инициировали в Нью-Йорке, поставив президентом ее (зицем, естественно, с окладом в $500) давнего иммигранта из СССР, абсолютно неспособного ни к какому бизнесу шлемазла, а сами же выступали как его вице-президенты. Это ноу-хау называлось у них «советско-советское СП» Прибыль шла в два кармана, который был фактически одним, но 80 % прибыли шло на американскую корпорацию. Эти ребята давно живут и успешно работают в Огайо. Пишут, правда, что жить скучно. Я тогда на это внимания не обратил, они всегда были диссиденствующие, влюбленные в «американский образ жизни» типы, но жен-евреек, которые в СССР были «не роскошь, а средство передвижения на Запад», не имели.
Поняв, что СП не панацея, что эту схему, рано или поздно, но народ так же приберет к рукам, как и кооперативы, в 1991 г. власть разрешила создавать коммерческие АО и ООО всем, кому не лень, отвлекая народ от готовящейся приватизации национальной промышленности в пользу партийной номенклатуры.
Отвлекая широкие массы фирмостроительством, партийная номенклатура тихо и незаметно для общественности приватизировала все финансы страны. Законом о двухуровневом банкинге были разрешены коммерческие банки, многие из которых первоначально имели даже кооперативную форму собственности. И никаких ваучеров не понадобилось. Народ «младореформаторы» водили «выпускать пар» на митинги, и за политической трескотней эту основную приватизацию национальных финансов никто не заметил.
Ваучерная приватизация явилась такой же насмешкой над народом, как за полтора века до того освобождение крестьян. Россия была единственной европейской страной, где крестьян освободили, наделив землей. Но наделом в два-три раза меньшим, чем они владели «при барах», и которого явно не хватало на прокорм семьи. Где-то около 8-10 гектаров. Советский колхозник получил при разделе колхоза земельный пай в размере всего 3 гектаров. Щедрая «реформаторская власть» ваучер номинировала на 10 тысяч рублей, после деноминации – червонец. Два доллара. Но ваучер оказался мощным средством перераспределения собственности в стране, так как основную их массу у нищего, насильственно лишенного сбережений, населения моментально скупили «ловкие ребята» (к примеру, Анатолий Быков основные свои акции Красноярского алюминиевого завода приобрел на ваучеры, которые скупил в красноярской глубинке), остальные ваучеры аккумулировались в расплодившихся чековых фондах, которые тоже ничего народу не дали, так как никто в них пайщикам дивидендов не платил и платить не собирался.
Акции, которые попали в руки трудовых коллективов, позже были либо скуплены во время организованной кампании по задержкам зарплат, либо менеджмент заставил рабочих их отдать им в траст. Таким образом, приватизация стала мощнейшей за всю историю человечества аферой по перераспределению собственности в стране, которую цековская номенклатура провела в свою пользу. Но для того, чтобы она успешно состоялась, необходимы были: революция цен, кризис неплатежей, экономический кризис и как результат – поголовно пауперизированное население. Оглядываясь назад, видно, что так оно и случилось. И тут не надо искать организованного заговора. Достаточно было реабилитировать Бухарина с его знаменитым лозунгом «Обогащайтесь!». Что-что, а читать между строк за годы советской власти научились отлично.
Не зря политологи «цековской» волны до сих пор предпочитают революцию 1991 г. называть реформами. С точки зрения марксизма – они правы, потому что Маркс основополагающей характеристикой революции видел смену правящего класса. А этого в России не произошло до сих пор.
МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
«Парятся олигархи в бане. Березовский к ним заходит. Тут Ходорковский ему говорит.
– Борис Абрамович, ты что-либо одно: или трусы одень, или крест с шеи сними».
Анекдот середины 90-х гг. XX века
Многие из тех, кто остался в бизнесе после 1993 г., стали мечтать о том, как, накопив определенный капитал, они «свалят из этой страны» и займутся чем-нибудь спокойным в спокойном правовом государстве. Начался массированный вывоз капитала из страны, и скупка на него недвижимости и бизнеса в Европе и Америке. Масса предпринимателей стала работать не на развитие бизнеса в России, а на реализацию экзит-плана из него. Вплоть до того, что вывозили семьи за кордон, оставались тут одни, имея в запасе липовые заграничные паспорта на другие фамилии и держа постоянную бронь в аэропортах. И это уже не были в массе своей люди, которые активно стремились уехать из России, наоборот, многие были ее патриотами и хотели жить и работать тут. Но жизнь заставляла стелить солому на месте предполагаемого падения.
Тем более, что до 1996 г. сохранялась гипотетическая возможность возврата к масти той части коммунистов-реваншистов, которой не досталось ничего от щедрот Чубайса.
Передел собственности принял для многих летальные формы существования. Отстрел бизнесменами друг друга у правоохранительных органов ничего, кроме злорадства, не вызывал. Большинство дел не раскрыто до сих пор. Оно Понятно: убивали «новых русских», буржуев, а милиция у нас классовая, «народная», нищая. На нормальную полицию власть денег жадовала, да и бизнесмены тоже неуплатой налогов против нее голосовала. С нищим и договариваться дешевле и проще. Так и происходило сращивание бизнеса, власти и криминала.
Ввиду того, что финансы были захвачены еще до большой приватизации, экономическая власть в стране стала принадлежать финансовой олигархии, которой достался самый большой ломоть от пирога государственной собственности, потому что только у нее были большие свободные средства. Но акции предприятий для банкира всего лишь цепные бумаги, объект для спекуляции. На само производство банкирам наплевать. И это нормально и справедливо для любой страны в любой период се истории.
Очень рано началось сращивание бюрократии и финансистов. Апофеоз этой любви – залоговые аукционы и власть «семибанкирщины» во второй срок правления Ельцина. Итог – создание «Семьи». Залоговые аукционы позволили присвоить оставшуюся собственность, хоть и за деньги, но практически даром. Контрольный пакет акций «Норильского никеля» ушел за $173 млн, то есть за «полкопейки» его даже не действительной, а недооцененной рыночной стоимости. К примеру. Тоже по «Юкосу» и другим компаниям. Идя на поводу у спонсоров своей избирательной кампании, Ельцин оставил бюджет страны без доходов, учитывая то, что бизнес налоги не платил и платить не собирался.
Если сравнивать методы приобретения крупной собственности в России во время правления Ельцина с правилами так называемого «цивилизованного мира», то эти методы в любой стране этого мира будут признаны криминальными. Но даже по куцему, ущербному законодательству пореформенной России, каждый предприниматель, если хотел, чтобы его бизнес был успешен, обязан был нарушать массу законов. Этим были повязаны все, даже те, кто не участвовал в присвоении государственной собственности, а растили бизнес сами, с нуля. Создан был мощнейший инструмент давления на недовольных и строптивых. И этим инструментом правительство реформаторов успешно пользовалось.
Достаточно сказать, что в 1994 г., если платились бы все налоги, то из 1 рубля прибыли – 100 копеек – на налоги уходило бы 134 копейки. А еще чиновнику взятку дай, тому, другому, третьему… А еще бандитам отстегни за «крышу», А те чиновники, которым взятки обычным путем не доставались, любили «внеплановые» проверки устраивать. И это еще без таможни. Ведь все это было, да и сейчас есть. Каждый чиновник на каждом уровне знает «цену вопроса» и через кого его можно быстро решить. Лоббирование в России превратилось в банальный подкуп. Таким образом, власть, делая вид, что она живет на зарплату продавца супермаркета, участвует в перераспределении доходов от бизнеса без дележки с народом и государством (бюджетом).
Естественно, что в этот период все озаботились сохранением «непосильно нажитого» и стали искать места, где спокойно и безопасно можно обеспечить жизнь правнукам.
В первую очередь – офшоры. Офшорными стали не только подставные «поплавки-однодневки», но даже банки и страховые компании, через которые вымывались из страны деньги.
Офшорными стали даже фирмы, на которые паркуются акции российских предприятий, то есть их реальные собственники.
Много пелось дифирамбов крупнейшей инвестиции в Россию при слиянии ТНК и ВР, но инвестиций в Россию как раз и не было. Просто одна британская компания British Petroleum заплатила другой британской компании (с офшорного острова) – TNK International рекордную сумму за российские активы. Таким образом, ТНК-ВР есть «британско-британское СП» в России. И деньги Вексельберга и Фридмана на туманном Альбионе чистые-чистые, как слеза младенца. Финансовая база под экзит-план подведена блестяще. Потомки могут жить столетиями на проценты на широкую ногу, не трогая основной капитал.
Дефолт 1998 г. положил конец власти финансовой олигархии, лишив ее той части денег, которые остались в стране. Но тот же банк СБС-Агро (владельцы Смоленский и Березовский), перестав существовать в России, процветает в Македонии и еще ряде мелких стран под тем же названием, но эти банки, хоть и пиарились в свое время как филиалы российского банка, юридически являются для этих стран банками национальными, к России никакого отношения не имеющими. Это тоже часть экзит-плана, который уже осуществился. По крайней мере, для банкира Смоленского.
Но еще до дефолта 1998 г. власть (бюрократия + финансисты) провела мощнейший лохотрон под названием «ГКО». И не только играла в него сама, но и заставляла играть в него те отечественные банки, которые к руководству этим лохотроном допущены не были. Таким образом, было проведено массированное перераспределение денежной массы (рублевой) в стране за счет государственных средств (дикие проценты) и «лохов», которые не знали, когда надо соскочить с этой пирамиды Все крики «лохов» впоследствии, что украли стабилизационный кредит МВФ, не соответствуют действительности. Кредит, все $4 млрд, честно обменяли на рубли за неделю на открытом рынке. Зачем им рубль, который уже было решено «опустить».
Кроме того, для удобства бюрократии, которой вроде бы, по закону, заниматься бизнесом возбраняется, да и, если смотреть на ее официальные зарплаты, «не на что», были разрешено размещение анонимных депозитарных расписок на акции российских предприятий в западных банках. Акции-то в России по закону только именные. Это тоже часть экзит-плана, только уже российской власти. Действительно, похоже, что правительство страны второго президентского срока Ельцина было по сути оккупационное. Доходы извлекало в России, но аккумулировала их на Западе.
В результате десятилетия реформ страна получила очень специфическое общество, где элиты не могли обходиться друг без друга, хотя и боялись друг друга до умопомрачения. Каждый следил за всеми, копил компромат и старался спрятать «непосильно нажитое» не только от врагов и конкурентов, но и от друзей и союзников. После дефолта, в силу недостатка финансов, в какой-то момент элиты заигрались и стали действительно, а не понарошку, «мочить» друг другу репутацию. 1999 г. стал годом войны компроматов, основными знаменами которой были Березовский и Гусинский, которые поделили между собой почти все СМИ в стране. Война эта настолько вышла за рамки приличия, что вызвала на Западе ряд финансовых скандалов a la BONY, которые поставили под сомнение надежность подготовленных российской элитой экзит-планов.
Но положительные последствия дефолта сказались не только в том, что после девальвации рубля произошло массовое импортозамещение и рост отечественной экономики. В 1998 г. реальная власть в экономике без кровопролития перешла от финансовой олигархии к крупной промышленной буржуазии, которая осознала свои классовые интересы, как отличные от финансистов. В той же Франции этот процесс растянулся на сто лет (1792–1871) при пяти кровавых революциях.
Институционально это выразилось в реанимации Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), где под «крылом» лоббиста Аркадия Вольского (старого цековского волка) объединился весь цвет крупных отечественных промышленников.
Реальность же в том, что акции, принадлежащие обанкротившимся банкам, поменяли своих хозяев. Ими, в большинстве своем, стали новые члены РСПП, которые активно начали холдинговое строительство своих промышленных империй.
Для нормального существования промышленности «управляемый кризис» вреден. Промышленникам, в отличие от финансовых спекулянтов, нужны нормальные и стабильные правила игры. Ведь, при необходимости включения экзит-плана по-русски, завод с собой за океан не увезешь. И если бы вместо Путина в 2000 г. пришел к власти в России другой человек, он проводил бы ту же политику.
У КРЫНКИ СО СНЯТЫМИ СЛИВКАМИ
«Один офицер жалуется другу;
– Я туг, понимаешь» зарплату с заначкой попутал, так у жены глаза на лоб полезли; откуда столько денег?»
Анекдот 60-х гг. XX века
Всесильная «Семья» была озабочена такой резкой сменой общественного отношения Запада к российскому бизнесу в 1999 г. Вдруг стало ясно, что все заначки, которые «заныканы» по офшорам, могут в одночасье превратиться в ничто. Запад резко дал понять, что русские авуары могут быть не только арестованы, но и конфискованы. Именно в это время Татьяна Дьяченко, помощник президента по имиджу, заказывает сценарий кинофильма «Проект «Борис», основной задачей которого было внедрение в сознание западных целевых групп:
а) законность и честность избрания Ельцина на второй срок,
б) образа самой Т. Дьяченко, как «белой и пушистой»;
в) выборы выиграли американские политтехнологи, какие претензии к нам?
г) альтернативой Ельцину была только гражданская война.
Характерно, что в данной ленте вообще отсутствуют в российской политике такие фигуры, как Чубайс (кстати, руководитель предвыборного штаба Ельцина), Немцов, Беезовский, Ходорковский… Фильм на большой экран вышел в 2002 г. Но простой расчет сроков кинопроизводства показывает, что сценарий был заказан как раз в разгар скандалов по Bank of New York, когда многим казалось, что тщательно выверенные и законспирированные экзит-планы дали трещину в самом, казалось бы, защищенном месте. Вспомнили, что западные демократии, при всем их либерализме всегда действуют очень жестко, когда решение уже принято. А Запад всерьез озаботился проблемой отмывания «грязных» денег, которые уже грозили подорвать его экономику.
BONY-скандал органически связан с приходом к власти Путина и его команды чекистов, что стало спасением для «Семьи», так как КГБ это только для Запада жупел, а для отечественной цековской номенклатуры – неотъемлемая часть советского правящего класса, «которому можно». Запад же отреагировал на «настоящего полковника» нервно, в соответствии с мифами «холодной войны». Но вскоре стало понятно, что с «курса реформ» Путин не свернет, и финансовые скандалы с «русскими» деньгами, после избрания его президентом страны, сами собой стихли.
«Проект Путин» для «семейных» стал спасением от неминуемой потери «кормящего ландшафта», потому как команда семейных реформаторов уже довела страну на грань развала. То, что при наведении элементарного порядка придется кем-то пожертвовать, кого-то «выдать головой» или «на растерзание народу», понимали все. Иначе – русский бунт, «бессмысленный и беспощадный». Вопрос был только за тем: кто будет этим «козлом отпущения»?
Говорят, что в кремлевской администрации серьезно продумывался список «показательной порки» из одного олигарха-финансиста, одного олигарха-промышленника, одного крупного чиновника-коррупционера и одного силовика-оборотня. Сейчас мало кто помнит, что первым делом «наехали» на Потанина, подняв вопрос об особенностях приватизации «Норильского никеля». Гусинский и Березовский подставились потом. Сами. Потанин склонился перед ВЛАСТЬЮ, а Гусинский с Березовским не смогли «поступиться принципами», и были «равноудалены».
Гусинского, после того, как он стал вице-президентом Всемирного еврейского конгресса, считали неприкасаемым. И он сам так считал. Но в этом была его стратегическая ошибка. Влиятельные еврейские круги в США палец о палец не стукнули, чтобы защитить его бизнес в России. Уж больно у него были непомерные амбиции, простирающиеся далеко за пределы Святой Руси. В результате он остался только с тем, что успел вывести из России для обеспечения экзит-плана: виллами в Испании и Гибралтаре, бизнесом в Израиле и Америке. В России у него не осталось ничего. Все ушло за долги.
У Березовского другая головная боль. Его наказали только отлучением от власти, оставив все средства и бизнесы, включая медиапроекты, и даже – за приличные деньги – выкупив акции ОРТ и ТВ-6. В политику Путина «серый кардинал Кремля» не вписывался, тем более на повестке дня стояла стабилизация общества, а Березовский мог активно существовать и делать деньги только в процессе «управляемого кризиса».
Так что у Гусинского и Березовского в результате отняли главное. У первого – возможность делать деньги на шантаже, у второго – возможность манипулировать властью. Без которой никакие деньги, даже самые большие, ему не всласть.
Рассчитано было точно, потому как промышленники не стали сворачивать бизнес, а стали договариваться с властью о «равноудаленности» к «не пересмотре итогов приватизации» С банкирами па этот раз никто ни о чем не советовался, поелику часть их была уже на Западе, вкушая плоды предусмотрительности своих экзит-планов, оставшиеся были финансово обескровлены дефолтом и существенного влияния, кроме «Альфа-банка», на происходящие процессы не имели. Поэтому условия диктовал Путин. Главным было: разделение бизнеса и политики.
То, что после «цековских» к власти придут «чекисты», было ясно уже в 1993 г. На основании того, что это единственная в стране организованная сила, имеющая корпоративную спайку не слабее, чем номенклатура ЦК КПСС. И власть чекистов пришла надолго, не только на два срока президентства Путина. Так что политические амбиции Ходорковского на 2008 г. – фальстарт неопытного политика, не умеющего просчитывать инерцию тенденций, а только одурманенного властью денег. Он решил, что власть можно купить, не понимая того, что в России власть не есть выражение сумм интересов, в России власть самоценна сама по себе. А собственность – это всего лишь приз тому, кто власть смог добыть.
Но тенденция просматривается правильная. После всех волн «молодых и голодных» представителей партноменклатуры (цековских, чекистов, комсомольцев), заинтересованных во власти как средстве получить государственную собственность «даром» или «почти даром», к власти должны прийти уже «сытые», которым уже не нужно будет «мелочь по карманам тырить», потому что у них и так все есть. А нужны стабильные, предсказуемые и общие для всех правила игры. Но Ходорковский – фигура не из этой когорты. Он – номенклатурный комсомолец, с особенной для этой группы номенклатурной «халявной» психологией. Его амбиции – есть выражение крайней заинтересованности «комсомольцев» в 2008 г. подвинуть от власти «чекистов», для нового передела собственности
Про команду Путина еще в 2000 г. глухо поговаривали, что она первый президентский срок будет наводить «новые правила игры» в виде улучшения управляемости государства, зачистки бизнеса от «эксцессов», приведение к послушанию губернаторов, а второй срок она будет приватизировать то, что не осталось у государства после Чубайса: электроэнергетику, атом, железные дороги, телекоммуникации и военно-промышленный комплекс. Поэтому просматриваемый «пересмотр приватизации» и деле Платона Лебедева с натяжкой можно рассматривать как фальстарт «чекистов»… от нетерпения.
