Текст книги "Богачи"

Автор книги: Юна-Мари Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Взяв на себя роль радушной хозяйки, Тиффани обошла гостиную по кругу. Удостоверившись, что бокалы у всех полны и у каждого есть интересный собеседник, Тиффани с горечью подумала о том, что среди собравшегося здесь блистательного общества нет ни одного человека, с которым ей самой захотелось бы побеседовать. Эти люди бесконечно далеки от мира театра и шоу-бизнеса, в котором она существует, а значит, бессмысленно пытаться найти среди них единомышленника. Более того, друзья отца чаще всего относились к ее работе как к хобби богатой скучающей девицы, которая не знает, куда себя деть до тех пор, пока не выйдет замуж. Тиффани приходила в ярость всякий раз, когда сталкивалась с откровенным пренебрежением к делу, которому посвятила свою жизнь.

– Вы сегодня чудесно выглядите, моя милая.

Тиффани обернулась на голос и увидела подле себя пожилого сенатора, с которым Джо вот уже много лет мечтал свести знакомство.

– Благодарю. Как вы поживаете? – Тиффани была не прочь поговорить с сенатором, поскольку он, по ее мнению, относился к числу немногих интеллигентных людей, присутствующих здесь.

– Слава Богу, пожаловаться не на что. Приятно собираться по таким радостным поводам, не так ли? – Он обвел гостиную рассеянным взглядом.

– Да, я с вами согласна, – ответила Тиффани, кивнув Морган, которая под руку с Гарри прогуливалась среди гостей. – Я очень рада за сестру, хотя теперь мы будем реже видеться. Они ведь собираются жить в Лондоне.

– Ее жених производит приятное впечатление, – сказал сенатор и, отечески похлопав Тиффани по плечу, добавил: – Когда же вы последуете примеру своей сестры, моя милая?

На какой-то миг Тиффани стало грустно, но она быстро взяла себя в руки. Ей никогда не быть вместе с Хантом, единственным мужчиной, которого она любит. Мало того, он даже не пришел сюда, чтобы повидаться с ней.

– Полагаю, в обозримом будущем, – с беспечной улыбкой ответила она. – Сейчас я слишком занята, чтобы думать о таких вещах. Я работаю над костюмами для нового шоу. Это один из самых серьезных заказов, которые мне доводилось выполнять… – И Тиффани пустилась в долгий, обстоятельный рассказ о любимой работе. Она чувствовала себя уверенно, говоря об этом. Гораздо увереннее, чем отвечая на вопросы о своей личной жизни. Однако в глазах сенатора промелькнуло скучающее выражение, и Тиффани поняла, что ее работа интересует собеседника не больше, чем остальных знакомых отца. – Прошу меня простить. Я должна узнать, не нужна ли родителям моя помощь, – извинилась Тиффани, и не успела она сделать шаг в сторону, как сенатор переключился на беседу с одним из гостей.

Рут несколько успокоилась, хотя предчувствие незримой беды не переставало мучить ее. Последний гость давно прибыл, и теперь хозяева переместились из прихожей в гостиную и бдительно следили за тем, чтобы никто не скучал.

– По-моему, настало время провозгласить тост за их здоровье, – шепнул Джо на ухо жене. – Прикажи официантам наполнить всем бокалы.

Джо стал пробираться к Морган и Гарри. Рут кивнула старшему официанту. Скорее бы все это кончилось!

– Папа, какой сказочный вечер! – прижавшись щекой к плечу Джо, сказала Морган.

– Согласен с тобой, дочка, – ответил любящий отец и поцеловал ее в лоб. – А вам нравится, Гарри?

– Да, благодарю вас, сэр! С вашей стороны очень великодушно устроить для нас такой праздник, – с поклоном ответил Гарри, который уже успел накачаться шампанским и пребывал в прекрасном расположении духа.

Джо улыбнулся. Воспитанный юноша. Сразу видно – голубая кровь. Вот только называть будущего тестя «сэр» никуда не годится.

– Хорошо, хорошо. Не уходите никуда. Я собираюсь произнести тост.

– Но папа! Неужели ты… – воскликнула Морган и тут же осеклась. Последняя речь Джо на Дне Благодарения была невероятно затянутой и скучной. Неужели он собирается испытывать терпение гостей и сегодня? С другой стороны, запретить отцу сказать несколько слов в честь обручения дочери – бесчеловечно. – Хорошо, папа, – ласково улыбнулась Морган. – А что требуется от нас с Гарри?

– Ровным счетом ничего. Просто стойте у камина и никуда не уходите. Куда же запропастилась твоя мать? Ума не приложу, что с ней сегодня. – Джо нахмурился и отправился на поиски Рут. Возле дверей он увидел Тиффани, которая бросилась на шею только что вошедшему элегантному мужчине. Джо поджал губы. Разве Хант Келлерман был в числе приглашенных? Когда только Тиффани найдет себе подходящую партию?

Рут и Джо стояли с бокалами шампанского под струящейся с потолка гирляндой цветов. Морган и Гарри немного поодаль тихонько посмеивались, обнявшись.

– Друзья мои… – начал Джо. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. – Друзья мои… – крикнул он тогда во всю мощь своих легких.

Фотографы сгрудились у камина, и разговоры в гостиной понемногу затихли. Джо от нетерпения приподнялся на носках и стал похож на воробья, расправляющего крылья, чтобы взлететь. Дождавшись полной тишины, он продолжил:

– Мы собрались сегодня, чтобы выпить за здоровье моей прекрасной дочери и ее жениха маркиза Блэмора. Мы с Рут счастливы принять в свою семью этого выдающегося молодого человека, ибо искренне верим, что он станет надежной опорой для нашей дочери. Когда они отправятся в Англию, чтобы сочетаться браком с традиционной британской помпезностью и войти в высший свет, мы с женой будем рады, если вы присоединитесь к нам и станете свидетелями триумфа этой блистательной пары…

– Черт побери! – шепнула Тиффани сквозь стиснутые зубы. – Какой позор! Как же заставить его замолчать?

Хант понимающе усмехнулся.

– …итак, друзья мои, я предлагаю поднять бокалы за счастье, здоровье, благополучие и процветание этих…

В это мгновение в гостиную ворвался человек, и у Рут упало сердце. Расталкивая гостей локтями, растрепанный и небритый, с воспаленными глазами, в которых застыла ненависть, он бросился прямо к Джо.

– Заткнись, старый вонючий ублюдок! Ты просто кусок дерьма, и больше ничего!..

Со всех сторон защелкали фотоаппараты, в гостиной стало светло от вспышек.

Закери вцепился в горло отцу.

6

Лицо доктора Гервица напоминало каменную маску, когда он притворил за собой дверь в комнату Закери.

– Могу я поговорить с вами и с остальными членами вашей семьи, мистер Калвин? – Он оглядел гостиную, в которой намеренно задержалось несколько гостей, тихонько переговаривающихся и допивающих шампанское в надежде разузнать пикантные подробности, чтобы блеснуть в светских салонах. – Не могли бы мы перейти в другую комнату?

– Да, пожалуйста, сюда. – Джо повел доктора в кабинет. За ними последовали Тиффани с Хантом и Морган, которую осторожно поддерживал под руку Гарри. – Моя жена ушла к себе. Она слишком потрясена происшедшим…

– Я понимаю. Вот порошки, они помогут ей успокоиться и прийти в себя. – Доктор был само сострадание и учтивость.

– Ну-с? – выжидающе воззрился на доктора Джо. Более всего ему хотелось сейчас своими руками растерзать паршивого сопляка, этого сукиного сына, который осмелился испортить такой праздник!

Морган нахмурилась и закурила, озабоченно поглядывая на Гарри. Хорошего же мнения он будет о ее семейке! Тиффани сразу же опустилась в кресло, чувствуя слабость в ногах и догадываясь, что именно скажет доктор.

– Мне очень жаль, мистер Калвин, но должен сообщить вам, если, конечно, вы еще не в курсе… Дело в том, что ваш сын – наркоман.

– Наркоман?! – воскликнул Джо и бросился закрывать дверь, чтобы эта новость не просочилась за стены кабинета и не стала достоянием сгорающих от любопытства сплетников, собравшихся в гостиной.

– Он пристрастился главным образом к героину. Насколько я могу судить, мальчик в таком состоянии, что говорить с ним бесполезно – он употребляет наркотики, судя по всему, в течение полугода. Помимо героина, у него, по всей видимости, есть привязанность к кокаину и амфетамину. Скажите, а вы не замечали, что в последнее время его поведение изменилось?

– Что вы имеете в виду? – Лицо Джо угрожающе вспыхнуло. – Вы полагаете, что я позволил бы своему сыну втянуться в такое, если бы имел хоть малейшие подозрения?

– Черт побери, откуда только он их брал? – злобно набросилась на доктора Морган, словно Гервиц и был виноват в несчастье, постигшем ее брата.

– К сожалению, достать в нашем городе наркотики гораздо легче, чем хотелось бы, – невозмутимо ответил доктор.

– О Господи! – Из груди Тиффани вырвались рыдания, и Хант ласково обнял ее за плечи.

– И что же теперь делать? – раздраженно спросил Джо. – Я не могу допустить, чтобы сцена, подобная сегодняшней, повторилась еще раз.

– Я вас понимаю, – ответил доктор, и его голос стал скрипучим, как новенькая долларовая банкнота. – Я постараюсь устроить его в клинику Мойе. Это в Пикскиле, долина Хадсон, недалеко отсюда. Если не оказать Закери немедленной медицинской помощи, он погибнет, причем довольно скоро… года через два. – Доктор взял свой черный саквояж и направился к двери. – Я позвоню вам позже, и мы обсудим детали. Будет лучше, если кто-нибудь из вас сам отвезет его туда, хотя… – Доктор печально оглядел присутствующих.

– Я отвезу его, – сказала Тиффани.

В кабинете повисло молчание. Семья ничего не имела против того, чтобы она взяла на себя эту обязанность.

Тиффани часто моргала, стараясь сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз. Она откинулась на спинку сиденья такси, которое вызвал отец, чтобы не везти Закери в клинику в собственном лимузине и не давать, таким образом, своему шоферу повода для сплетен. Тиффани не припоминала в своей жизни дня более ужасного, чем этот. Кошмар начался с самого утра, когда она приехала к родителям, чтобы забрать бедного брата после завтрака. Навстречу ей выбежала растрепанная и разъяренная Морган.

– Ради Бога, увези его поскорее! – с таким криком она схватила Тиффани за руку и потащила к комнате Закери. – Мы всю ночь глаз не могли сомкнуть! Ты только послушай… – Из-за двери доносились звуки, похожие на стоны раненого зверя, которые перемежались с глухими ударами. – Он кричит так с вечера, а на рассвете начал биться головой об пол. Мои нервы этого больше выдержать не могут.

– Бедный Зак… у него, наверное, началась ломка… – Тиффани ворвалась в комнату и склонилась перед братом, который валялся по полу, держась обеими руками за живот.

– Помоги мне… – прошептал Закери, и гримаса боли исказила его лицо.

Тиффани опустилась на колени и постаралась приподнять его голову, но в этот момент по всему телу Закери прошла страшная судорога. Он изогнулся и стал цепляться дрожащими пальцами за ковер, а лоб его покрылся испариной.

– Не трогай, ты убьешь меня… Не убивай меня!

– Морган, – тихо позвала через плечо Тиффани.

– Может быть, стоит вызвать доктора? – раздался у нее над ухом приятный низкий голос.

Тиффани оглянулась. Рядом с ней стоял Гарри в домашнем халате и туфлях. На его лице была написана искренняя озабоченность и желание оказаться полезным.

– Да. И попросите прислать машину. Такси может поехать следом и привезти меня обратно, но до клиники мне его одной в таком состоянии не довезти.

По-настоящему Тиффани испугалась, когда в машине «скорой помощи» Закери стало рвать. Спокойная и терпеливая медсестра сделала ему укол, но даже это помогло ненадолго.

– Все будет хорошо, мой милый, – повторяла Тиффани, поглаживая бледную, со вздувшимися жилами руку брата, сжимающую край койки. Но он словно не слышал ее и продолжал надрываться от крика.

При виде его мучений Тиффани охватило чувство собственной беспомощности и бесполезности. Неужели перед ней ее брат, тот самый мальчик, который с детства отличался веселым нравом и, казалось, был создан для долгой счастливой жизни? Нет, на его месте чужой человек, дьявольский фантом, принявший облик Закери. И у нее нет власти развеять эти страшные чары.

– Закери, – шептала она. – Держись, малыш. Все будет в порядке.

Машина пересекла черту пригорода Нью-Йорка. Вскоре мост Квинсборо остался позади, и перед Тиффани открылась панорама Манхэттена.

Она уныло смотрела вдаль, туда, где на горизонте высились громады небоскребов, но перед глазами стояла сцена прощания с братом в клинике. Нет, никогда не суждено ей забыть тот взгляд, которого удостоил ее Закери: в нем были злоба и осуждение, страх и боль.

Из радиоприемника доносился голос диктора, читающего сводку новостей: «Сенат отклонил проект демократической партии о сокращении численности вооруженных сил США в Европе на треть и рассмотрел поправку…»

– Нельзя ли выключить радио? – попросила Тиффани.

– Да, разумеется, – водитель повернул рычажок, и они погрузились в тишину.

Вглядываясь в знакомый ландшафт, узнавая высотные здания Международного торгового центра, компании «Пан-Американ» и Эмпайр стейт билдинг, сверкающие в лучах заходящего солнца, Тиффани не могла избавиться от ощущения, что отсутствовала в городе очень долго и теперь возвращается из какого-то длительного путешествия. Неужели только сегодня утром, раздвинув шторы в своей спальне, она беспечно любовалась зеленью Центрального парка? Она вдруг почувствовала своего рода ностальгию по тому городу, который знала много лет, поскольку сегодня Нью-Йорк неожиданно переменился, стал для нее другим. И вряд ли ей когда-нибудь снова удастся взглянуть на него глазами молодой, уверенной в себе, счастливой женщины. Наверное, именно так человек взрослеет – он ни с того, ни с сего начинает видеть знакомые вещи совершенно иными.

Тиффани решила сразу же по приезде домой забраться в горячую ванну и не вылезать оттуда до тех пор, пока Глория не подаст ужин. Потом она ляжет на диван и будет смотреть телевизор. Хант этим утром вылетел в Лос-Анджелес на переговоры, связанные с новым фильмом. И это очень кстати – после такой эмоциональной встряски ничего лучше, чем спокойный вечер дома в полном одиночестве, не придумаешь.

Морган взяла утреннюю газету и налила себе кофе. После того как Закери благополучно препроводили в машину «скорой помощи», Морган расслабилась и решила спокойно позавтракать.

– Черт побери! – Из ее груди вырвался возглас раздражения, когда она обнаружила фотографию Закери во всю газетную полосу с подробным описанием его бесчинств. И лишь в самом конце статьи содержалось краткое упоминание о том, что прием состоялся в честь ее с Гарри помолвки.

– Ты только взгляни на это! – Морган сунула газету в руки недоумевающего Гарри.

В этот момент к завтраку вышел отец и, заглянув в газету через плечо Гарри, разразился настоящей бурей. Он кричал, что потратил двадцать тысяч долларов на этот прием и в результате стал посмешищем для всего Нью-Йорка. Он проклинал тот день, когда Закери появился на свет, и призывал на его голову все мыслимые небесные кары.

– Чем дольше его продержат под замком в клинике, тем лучше! – заключил Джо и тяжело опустился на стул.

– Но ведь мальчик очень болен, сэр, – вмешался Гарри. – Доктор сказал, что он нуждается в серьезном лечении, иначе ему угрожает смерть. Наркотики – невероятно опасная вещь…

– Я не хуже вас знаю, что такое наркотики, – вспылил Джо. – Если бы у сопляка была голова на плечах и сила воли, как у меня, он никогда бы не встал на этот скользкий путь!

– Вся беда в том, что в это легко втянуться. Я знал неплохих ребят, которые сперва попробовали наркотики из любопытства, а когда решили от них отказаться, поняли, что попались на крючок. У меня в колледже был приятель, которого отчислили из-за того, что он принимал героин. Кстати, он плохо кончил – наркотики его погубили, – сказал Гарри.

Джо исподлобья посмотрел на будущего зятя. Единственное, чего ему сейчас недоставало, – воспоминаний этого молокососа о школьных годах!

– Тогда, наверное… – начала было Морган, но осеклась и испуганно взглянула на отца.

– Что «наверное»?

Она пожала плечами и решила, что будет нелишним рассказать отцу о встрече с Закери на квартире у Тиффани пару недель назад.

– И ты позволила ей отвалить Закери такую сумму? Почему по крайней мере вы не потребовали у него объяснений, более того, не сказали об этом мне? – Джо побледнел и так сильно поджал губы, что их почти не стало видно.

– Я подумала… мы подумали… – начала оправдываться Морган, – …что ему нужны деньги на аборт для какой-нибудь девчонки… ну или что-то в этом роде. – Она застенчиво опустила глаза, чувствуя, что Гарри смотрит на нее с недоумением, но тут же горделиво выпрямилась. Все же он не лишен британского резонерства и чопорности. Может быть, под ее влиянием он станет терпимее и проще относиться к жизни? В конце концов, что страшного в этих наркотиках? Разве допустимо, чтобы взрослого мужчину шокировало то, что женщины иногда делают аборты?

Джо подавил в себе раздражение и погрузился в чтение своей любимой «Уолл-стрит джорнэл».

– А где мама? – поинтересовалась Морган, желая сменить тему разговора.

– Она плохо себя чувствует, что неудивительно. Я убедил ее остаться в постели и позавтракать у себя. Боже, какой скандал! Сегодня она приглашена на ленч к Лили Монталбан, жене президента «Прайм глобал комодитиз». Как она пойдет туда теперь? Не представляю! – с этими словами Джо поднялся и направился к двери, но задержался на мгновение возле Гарри. – Я хотел бы извиниться перед вами. Вчерашний вечер оказался безнадежно испорченным благодаря вызывающему поведению моего сына. Надеюсь, слухи об этом неприятном инциденте минуют ваших родителей.

– Не стоит извиняться, сэр, – ответил Гарри, вставая из-за стола. – Я искренне сочувствую Закери, сэр.

Джо молча кивнул и вышел из столовой. В его сердце не было места состраданию к сыну, который, по его мнению, заслуживал лишь презрения.

«Сын миллионера Джо Калвина устроил дебош на приеме в честь помолвки своей сестры» – кричали газетные заголовки. Смоки опустила монету в автомат и вытащила из щели газету. За столиком в соседнем кафе она внимательно прочла сообщение о светской вечеринке, которая так печально завершилась благодаря выходке ее приятеля. Список гостей привел Смоки в восторг, тем более что репортеры не скупились на эпитеты описывая туалеты присутствовавших дам: миссис Вингард Шустер блистала красотой и бриллиантовым колье стоимостью в полмиллиона долларов; леди Стэнхоуп, богатая англичанка, поразила американцев роскошными фамильными драгоценностями; в глазах рябило от громких имен конгрессменов, президентов нефтяных и банковских корпораций. Да и жених у его сестрички тоже не абы кто, а английский аристократ, будущий граф Ломонд. Сообщалось, что Джо Калвин потратил на этот прием пятьдесят тысяч долларов и там подавали лучшее французское шампанское и деликатесы со всех концов света. О поведении сына господин Калвин высказался более чем сдержанно: «Ничего страшного. Мальчик расстроился из-за того, что его сестра выходит замуж и уезжает в Англию. Немного разнервничался…»

И больше ничего. О наркотиках ни слова. Но фотография Закери, бьющегося в руках двух мужчин, оттаскивающих его от отца, не оставляла сомнений в причине его «расстройства»: волосы всклокочены, рубашка порвана, взгляд безумный, рот искажен криком.

Смоки улыбнулась. Закери не врал, когда говорил, что его отец – богатый человек. Она допила кофе и еще раз просмотрела статью. «Джо Калвин, президент «Квадрант финанс инкорпорейтед»… Вот это удача!

У себя в комнате, которая при дневном свете казалась еще более грязной и запущенной, чем ночью, Смоки переоделась, тщательно продумывая каждую деталь туалета. Она остановила свой выбор на короткой обтягивающей кожаной юбке, шелковой блузке с глубоким вырезом и белых туфлях на высоком каблуке. Накрасив губы алой помадой и всунув в уши дужки золотых сережек, Смоки вышла из дома и направилась пешком к 14-й улице, где без труда можно было поймать такси, чтобы добраться туда, куда ее неудержимо манил запах больших денег.

Тиффани швырнула сумочку на столик в прихожей и сняла туфли. В квартире было тихо, вероятно, Ширли и Мария уже закончили работу и разошлись по домам. Какое счастье оказаться наконец дома!

– Глория, я вернулась, – крикнула Тиффани. – Есть что-нибудь срочное для меня?

На столике была разложена почта, среди писем она заметила записку от Ширли, но с этим она разберется потом.

– Есть, – раздался в ответ незнакомый женский голос.

Тиффани вздрогнула от неожиданности и обернулась. В проеме двери, ведущей в гостиную, маячила фигура в розовом платье, туго обтягивающем бедра и грудь. Розовая лента поддерживала забранные в хвост белокурые кудряшки, а выражение маленьких глаз на одутловатом лице было откровенно враждебным. В одной руке женщина держала бокал с виски, в другой – дымящуюся сигарету. Она сделала шаг вперед, пошатываясь на высоких каблуках, и, борясь с икотой, повторила:

– Есть.

Это была жена Ханта.

– Что вам нужно?

– Я ищу своего мужа.

– У вас к нему какое-то дело? – Тиффани снова влезла в туфли и теперь смотрела на Джони свысока.

– Я тебя в первый и последний раз предупреждаю!.. – взорвалась Джони. – Оставь его в покое! Ты его очередное мимолетное увлечение, не более того! – Она развернулась и направилась в гостиную. Тиффани ничего не оставалось, как последовать за ней. – И не думай, что ты какая-нибудь особенная. Он любит меня и детей и никогда не бросит нас, понятно? Можешь сколько угодно вешаться ему на шею, это не поможет. Ему плевать на твои деньги и связи. Его не купишь. А именно это ты и пытаешься сделать. – У нее потекла тушь и размазалась губная помада, след от которой алел на стенке хрустального бокала. В колючих глазах сверкала ненависть. С трудом удерживая равновесие Джони подошла к бару, плеснула еще виски и залпом выпила.

– Я хочу внести некоторую ясность, – сказала Тиффани, присаживаясь на подлокотник кресла. – У нас с Хантом действительно роман. Это получилось как-то само собой, мы познакомились на киностудии, я работала под его началом…

– Чушь собачья! – Джони опрокинула в себя новую порцию виски. – Ты липнешь к нему, потому что надеешься с его помощью сделать карьеру.

– Неправда! – вспыхнула Тиффани. – Я всего добилась своими силами. Когда мы встретились с Хантом, моя карьера вполне состоялась. А теперь прошу вас покинуть мой дом.

– И не подумаю. – Джони скрестила руки на груди и вызывающе уставилась на свою соперницу. – Я останусь здесь столько, сколько пожелаю. И что ты о себе возомнила? Подумаешь, какая-то портниха! Хант считает, что никакого таланта у тебя нет. Он сам мне это говорил. А я актриса…

– Ничего не скажешь, ваша сегодняшняя роль достойна Оскара, – парировала Тиффани.

– Ах ты, сука паршивая! – воскликнула Джони и выплеснула в лицо Тиффани остатки спиртного из своего бокала. – Я покажу тебе, как отбивать чужих мужей! Если не оставишь Ханта в покое, я убью тебя, дрянь!

Ослепленная едкой жидкостью, Тиффани попыталась встать, но зашаталась и упала в кресло.

– Ты слышишь, что я говорю? – крикнула Джони и взяла со столика тяжелую бронзовую статуэтку.

Через миг в комнату ворвалась Глория, и крик ужаса замер у нее на губах. Искаженное злобой лицо Джони и матовое сияние бронзы в ее занесенной руке – последнее, что осталось в памяти Тиффани.

Закери лежал на узкой больничной койке в клинике Мойе. Он находился здесь уже два дня, но, несмотря на регулярные уколы, его состояние не улучшалось, и надежды на то, что кошмарные видения, в которые он погружен, когда-нибудь прекратятся, с каждым днем становилось все меньше.

Закери шевельнулся, чтобы лечь поудобнее, и крысы, якобы устроившие гнездо у него на животе, забеспокоились и разбежались. Он так вспотел, что больничная пижама промокла насквозь, а волосы неприятно прилипли к шее. Прошлой ночью было куда страшнее. Закери не мог отделить сон от грез наяву. Ему казалось, что он лежит в большом свинцовом ящике, полном пауков. Они ползали по нему, забирались в складки одежды и наконец, сцепившись лапками, обвились вокруг его горла тугим воротником. Затем пришла сиделка и принесла гору каких-то свертков в тонком белом муслине – так обычно упаковывают французский сыр. Но это был не сыр. Закери открыл первый сверток и увидел человеческую стопу. В другом лежала лопатка с частью позвоночника. В третьем была знакомая рука – широкая ладонь и запястье. Закери не сомневался в том, что это рука отца, потому что узнал массивное золотое кольцо на пальце. Повинуясь безотчетному любопытству, он бросился открывать остальные упаковки, боясь и одновременно больше всего на свете желая обнаружить в одном из них отцовскую голову с остекленевшим взглядом холодных серых глаз.

Пришла другая сиделка и повела Закери в большую белую палату, где он увидел свой проигрыватель, а рядом с ним гору пластинок. Они были новехонькие, сверкающие. Закери сделал шаг в их направлении, и в этот миг пластинки ожили и принялись вертеться и скрежетать. Палата наполнилась какой-то дьявольской музыкой, а когда он добрался до стола, на месте пластинок лежала куча черных глянцевых осколков.

Почему с ним происходят такие странные вещи? Неужели Тиффани специально привезла его сюда, чтобы врачи издевались над ним и довели до сумасшествия? А вдруг он уже свихнулся? Закери испуганно огляделся и вдруг увидел, как из щели в белой стене выползает огромный красный удав и движется прямиком к его койке. Жалобно всхлипнув, Закери спрятал голову под подушку и крепко зажмурился.

Хант уже в третий раз набирал номер Тиффани. И безуспешно. Он посмотрел на часы и удивленно приподнял бровь. Если в Лос-Анджелесе пять утра, в Нью-Йорке восемь. Где она может быть в это время, если не дома? Где Глория? И почему вчера к телефону не подошли Ширли или Мария? Он звонил Тиффани накануне несколько раз: из аэропорта, как только прилетел, потом из отеля, днем и в девять вечера. Не исключено, что Тиффани осталась на ночь в клинике Мойе вместе с Закери. Хант закурил и еще раз посмотрел на часы. Он не мог избавиться от тревожного предчувствия. Не в обычаях Тиффани было неожиданно менять планы, не ставя его в известность. Он думал о ней всю ночь и плохо спал, проворочавшись в постели почти до рассвета. Господи, как она нужна ему!

Не находя места от беспокойства, Хант решил позвонить Калвинам. Вдруг Тиффани осталась ночевать у родителей, заехав к ним из клиники, чтобы рассказать о том, как устроили Закери, и обсудить диагноз врачей? Хант снял трубку и заказал другой номер. Возникла долгая пауза.

– Извините, мистер Келлерман, линия занята, – сказала телефонистка через пару минут. – Попробовать еще раз?

– Да, пожалуйста, – ответил Хант. – И соедините меня с рестораном.

Он заказал апельсиновый сок, кофе с тостами и задумался о том, какой трудный день впереди. Сперва его ждут на студии для переговоров со сценаристом. Потом предстоит обсудить с режиссером вопрос о распределении ролей. Работы много, так что придется полностью сосредоточиться на текущих проблемах и выкинуть на время из головы мысли о Тиффани. Пожалуй, не помешает принять холодный душ до завтрака.

Резкий и настойчивый стук в дверь раздался в тот момент, когда Хант, раздевшись донага, уже входил в ванную. Он нахмурился и набросил синий купальный халат. Проверив цепочку, Хант приоткрыл дверь и глянул в узкую щель.

– Что за черт!..

– Хант… Хант!

Он распахнул дверь, и в номер вбежала Джони. На ее помятом лице засохли потеки расплывшегося макияжа, а розовое платье было порвано в нескольких местах.

– Мне пришлось приехать… Посмотри только! Посмотри! – Джони рыдая подошла вплотную к Ханту, чтобы показать ему синяки на груди и плечах, а также глубокую ссадину на подбородке.

Хант был настолько поражен внезапным появлением жены, да еще в таком виде, что не мог произнести ни слова.

– Видишь, что сделала со мной твоя чертова сучка? – кричала Джони. – Она попыталась убить меня. Я бежала из Нью-Йорка, чтобы скрыться от нее и быть с тобой.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – холодея от ужасной догадки, сказал Хант.

– Она набросилась на меня, как дикая кошка! Эта стерва сказала, что ты принадлежишь ей, и она никогда тебя не отпустит. Она сказала… – Джони упала ему на грудь и, зарывшись лицом в халат, разрыдалась.

– Где это произошло?

– А ты как думаешь? Не на Северном же полюсе! Она попросту сумасшедшая, Хант. Буйнопомешанная! – Джони уже не плакала, а лишь тихонько всхлипывала. – Ты должен заботиться обо мне, защищать меня. А эта сука озверела вконец. Я так испугалась!

– А где Тиффани сейчас? – спросил Хант и сам удивился, насколько равнодушно прозвучал его вопрос.

– Какая, черт побери, тебе разница? – вскинулась Джони. – Дома, наверное, сидит, а может, и еще где… Откуда мне знать! А тебе-то что? – Она оправила платье на груди и, заметив, что под один из покрытых лаком ногтей забилась грязь, стала старательно вычищать ее оттуда.

– А что с детьми? – спросил Хант и направился к телефону.

– Тебя интересует кто угодно, только не я. Ты забыл, что я тебе жена? Не волнуйся, дети в порядке. А я, между прочим, имею право к тебе приехать, если хочу. И нечего кривиться…

Хант собрался уже снять трубку, но тут телефон зазвонил.

– Алло!

Джони прищурилась и сверлила спину мужа уничтожающим взглядом.

– Да, Морган, это я, – сказал в трубку Хант.

– Теперь еще какая-то Морган, – услышал он презрительный смешок и звук падающих на ковер туфель у себя за спиной. Потом заскрипели пружины матраса – Джони забралась в постель. – Очередная потаскуха? Ну и липнут же они к тебе.

Хант вслушивался в голос на том конце провода и не обращал внимания на реплики Джони. Через минуту он заговорил:

– О Господи! Как она?… Глория при этом присутствовала? Боже!.. Слушай, Морган, я немедленно вылетаю. Первым же рейсом… Все, пока. – И он бросил трубку на рычаг.

– Может быть, ты все-таки закажешь мне что-нибудь выпить? – капризно заныла Джони. – Или прикажешь мне самой это сделать?

– С этой минуты заботься о себе сама, – ответил Хант, поспешно одеваясь.

Вокруг стояла какая-то неестественная тишина. Тиффани открыла глаза и увидела незнакомый потолок. Интересно, куда это она попала?

– Тифф, как ты себя чувствуешь? – раздался тревожный голос Морган.

Тиффани захотела повернуть голову, но она мучительно болела и, казалось, вот-вот развалится на куски. Она попробовала что-то сказать, но язык с трудом ворочался во рту, воспроизводя глухие и невнятные звуки.

– Что случилось? – наконец выдавила из себя Тиффани.

– Все в порядке, моя дорогая, все будет хорошо. Ты в больнице. Тебя привезли сюда вчера вечером.

Тиффани постаралась вспомнить, как это произошло, но не смогла. В голове плыл туман, мысли путались.

– Какой-нибудь несчастный случай?

– Не совсем, – ответила Морган, склонившись над сестрой. – Некая леди – если, конечно, ее можно так назвать – узнала, что ты встречаешься с ее мужем, пришла к тебе в дом и стукнула тебя по голове тяжелой бронзовой штуковиной. Но можешь не беспокоиться, антикварная бронза не пострадала, на ней не осталось ни царапины!