Текст книги "Богачи"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)
20
Воскресное утро выдалось дождливым и хмурым. Гарри с трудом разлепил тяжелые веки, сел на кровати и обхватил голову руками. Она раскалывалась. Гарри усилием воли поднялся и поплелся в ванную. Через минуту он уже лежал в горячей воде, сжимая в руке стакан холодной шипучей сельтерской.
Нет, пора бросать пить! Он вспомнил, как оказался в постели с Элизабет, и краска стыда залила его щеки. Господи, и что это на него нашло вчера! А вдруг она сделала неправильные выводы из его действий? Гарри по шею погрузился в спасительный жар воды и в ужасе зажмурился. Элизабет из тех женщин, которые готовы посчитать одну-единственную случайную близость проявлением бессмертной любви. Кроме того, под влиянием винных паров он, кажется, признался ей в любви. Какой идиот! Гарри вылез из ванны, завернулся в махровое полотенце и позвонил, чтобы подали крепкий черный кофе.
Закери тоже проснулся рано. Во-первых, ему была необходима доза наркотика, а во-вторых, он все же не оставлял надежды увидеть Морган. От отцовских денег мало что осталось, и Закери собирался попросить у сестры взаймы. Услышав, что Перкинс понес в комнату Гарри кофе, он быстро натянул джинсы и вышел в холл.
– Чем могу быть полезен… сэр? – недружелюбно осведомился Перкинс.
– Принесите мне кока-колу, – небрежно бросил Закери и направился в комнату хозяина.
Гарри почти закончил утренний туалет.
– Доброе утро, Зак. Хочешь позавтракать? – застегивая золотые запонки на манжетах белоснежной сорочки, спросил он.
– Нет, спасибо, я не голоден, – щурясь на граненые капли хрустальной люстры, искрящиеся от света множества лампочек, ответил Закери.
– Когда ты ел в последний раз?
Закери нахмурился, честно пытаясь вспомнить, но тут же тряхнул головой, отказываясь от непомерных усилий.
– Не помню… еще в Париже. В общем, вчера. А неплохой у вас домик!
– Мм… да. Я смотрю, ты очень похудел, – участливо заметил Гарри.
Зак более всего напоминал живой труп, джинсы висели на нем, как на вешалке, грудная клетка выпирала так, что можно было без труда пересчитать ребра, скулы обтягивала желтоватая кожа, которая просвечивала насквозь.
– Так, значит, вы с Морган недавно виделись? – небрежно поинтересовался Гарри. – Она прекрасно выглядит, несмотря на беременность, не так ли?
Закери часто заморгал и уставился на Гарри, как на слабоумного.
– Да не видел я Морган! Ты же уже спрашивал об этом ночью!
Гарри ласково улыбнулся и сказал с мягкой настойчивостью, с которой обычно говорят с детьми:
– Ты видел ее, Зак, вспомни. Подумай как следует. Вы вместе целую неделю жили в Нью-Йорке в отеле «Алгонкин».
Закери опустился в шезлонг у окна и сжал голову руками. Наступило долгое молчание. У гостя было такое лицо, словно его просили вспомнить сон, приснившийся ему неделю назад.
– Нет, Гарри, – сказал он наконец. – Я не был в Штатах около года. Я не видел Морган.
Гарри знал, что Зак говорит правду. Он рывком схватил телефон с ночного столика и стал яростно набирать номер «Алгонкина».
Воскресное утро в Вайнленде выдалось жарким и душным. Морган так и не отошла ни на шаг от своего поста в больничном холле. Она чувствовала себя разбитой и опустошенной, под глазами у нее залегли темные круги. Казалось, о ней все забыли – ни один человек не обратил на нее внимания с тех пор, как она поговорила с доктором. В какой-то момент ей послышался вдалеке долгожданный детский плач, но здравый смысл подсказывал, что это мог быть крик роженицы или звон медицинского инструмента, упавшего на кафельный пол.
Если что-нибудь случится с ребенком… Нет, об этом лучше не думать, последствия будут слишком ужасными. Ей придется сказать Гарри, что произошел выкидыш, он рассвирепеет, потому что она не послушалась его и не поехала рожать в Шотландию, но главное – у него никогда не будет наследника. Судьба Морган всецело зависела от того, что происходило в эту минуту в палате «Е05». Она должна немедленно узнать, что с ребенком, иначе ее рассудок не выдержит более такого напряжения.
– С вами все в порядке? – обратилась к ней проходившая мимо медсестра. Она выглядела свежей и совсем не уставшей, вероятно, только заступила на дежурство. – Что я могу для вас сделать?
– Не могли бы вы узнать, что с моей сестрой? – взмолилась Морган. – Она в палате «Е05»… ее фамилия Киддер. Она рожает и…
– Я попробую. А пока не хотите ли чашечку кофе?
– Спасибо.
Морган в отчаянии смотрела вслед удалявшейся медсестре. Сердце подсказывало ей, что ждать осталось недолго. В эту минуту дверь палаты Тиффани распахнулась настежь, и из нее вышел уже знакомый доктор. Он медленно двинулся по коридору прямо к ней. Взгляд его покрасневших от усталости глаз был туманным, а губы плотно сжаты.
Морган поднялась и сделала несколько шагов ему навстречу, шатаясь от изнеможения и чувствуя, что колени у нее подгибаются от страха.
– Миссис Ломонд, счастлив сообщить вам, что жизнь вашей сестры вне опасности. Обошлось без кесарева сечения. Нам удалось развернуть плод.
– А ребенок? Что с ребенком? – не помня себя закричала Морган.
Доктор странно посмотрел на нее и удивленно приподнял бровь. После паузы он сдержанно ответил:
– Ребенок в порядке.
– Слава Богу! – Морган с облегчением вздохнула. – Мальчик?
– А разве это так важно? Самое главное, что они оба в безопасности. Но роды были очень трудными, поэтому им нужен отдых. Никаких посетителей, – с этими словами он развернулся и пошел прочь.
Морган хотела было догнать его, расспросить про ребенка, но что-то удержало ее. Уже в конце коридора доктор вдруг остановился и, поразмыслив немного, обернулся к ней.
– Мальчик, – сказал он тихо и почти с нежностью.
Тиффани захотела повернуться на бок, но не смогла. У нее было такое ощущение, словно по ней проехал асфальтовый каток и расплющил ее кости и мышцы, превратив их в кашу.
– У вас родился настоящий богатырь, – попыталась приободрить ее медсестра. – Хотите посмотреть?
– Нет. – Тиффани отвернулась и закрыла глаза.
– Может быть, после того, как отдохнете немного…
– Нет.
– Но скоро вам придется начать его кормить…
– Нет! Унесите его прочь!
Почему эта чертова сиделка лезет не в свое дело! Где Морган? Пусть забирает своего ублюдка и сама выкармливает его из бутылки! Тиффани незаметно сжала зубами уголок подушки, чтобы никто не услышал ее рыданий.
В полдень Морган вернулась в гостиницу и бросилась в постель. Доктор разрешил ей увидеть сестру и ребенка только во второй половине дня, поэтому она вернулась в свой номер уставшая и разбитая, словно сама только что родила, с единственным желанием выспаться.
Через пару часов Морган проснулась посвежевшей и как будто обновленной. Она быстро поднялась, приняла душ и переоделась. Без кофе можно обойтись, тем более что за предыдущую ночь она выпила норму нескольких дней.
На улице посвежело, утренняя прохлада сменилась ледяным колючим ветром. Морган взяла такси и уже через десять минут была в больнице.
Двери лифта открылись на пятом этаже, и Морган подивилось тому, как преобразился унылый больничный коридор с белыми стенами, который нагнетал на нее ночью тоску и страх – яркое солнце пробивалось сквозь тонкие шторы на окнах и ложилось на пол желтыми подвижными квадратами, фикусы в кадках радовали свежей зеленью, а акварели на стенах, которые Морган даже не заметила прежде, создавали ощущение уюта и покоя. Медсестра везла по коридору каталку, на которой лежала счастливая мать, прижимая к груди запеленутого младенца. Из какой-то палаты доносился веселый женский смех.
Морган остановилась перед дверью с надписью «Е05» и тихонько постучала, затаив дыхание от нетерпения.
– Войдите.
Тиффани сидела в постели, опираясь на гору подушек. Ее лицо походило на трагическую театральную маску – углы губ опущены, в глазах залегла глубокая печаль, кожа отливала болезненной желтизной.
– Привет, Тифф! Как ты себя чувствуешь? – Морган положила у изножия кровати букет алых роз и огляделась в поисках ребенка.
– Хуже некуда.
– Дорогая, мне так жаль… Ну и заставила же ты меня хорошенько перетрусить! Доктор сказал, что дела твои были плохи. Что случилось?
– Не знаю. Давай не будем об этом говорить.
– Хорошо. А где ребенок?
– Наверное, в детской палате вместе с остальными.
– Я не могу удержаться. Очень хочется скорее посмотреть на него. Он красивый?
– Я… я видела его только мельком, – ответила Тиффани и разрыдалась.
Морган бросилась к сестре и обняла ее за шею.
– Тихо, не плачь. Ведь все позади. Ты сможешь теперь вернуться домой и забыть об этом, как о страшном сне. Я так тебе благодарна, Тифф, ты даже не представляешь! Могу вообразить, как ты вымоталась! Не надо, Тифф, не плачь, успокойся.
– Я не могу, – сквозь слезы прошептала Тиффани и закрыла лицо руками.
Морган в замешательстве стояла возле больничной койки. Она ожидала любой реакции от сестры, но только не слез. Теперь Тиффани может вернуться в Нью-Йорк к работе, друзьям, ко всему, что ей дорого, и от чего ей так надолго пришлось отказаться. Так из-за чего тут плакать?
– Почему ты не попросишь, чтобы ребенка принесли сюда? Мы могли бы вдвоем посмотреть на него, – растерянно вымолвила Морган.
– Потому что я не желаю его видеть! – вытирая слезы, ответила Тиффани. – Никогда, слышишь! Он твой, можешь забирать… Я уже сказала доктору, что отдаю его тебе на воспитание, и чем скорее ты уберешься с ним отсюда, тем лучше!
– Но почему?
– Ты что, совсем идиотка? Ничего не понимаешь? Да потому что я люблю его! Он ведь мой… а я должна его отдать! – Новый поток слез хлынул из глаз Тиффани.
Морган не верила своим ушам. Оказывается, Тиффани, которая не собиралась иметь своего ребенка и клялась, что афера сестры ей глубоко противна, жестоко страдает от необходимости расстаться с существом, ею выношенным и пробудившим в ее сердце материнские чувства. Морган понимала, что ничем не может утешить Тиффани, поэтому потихоньку вышла из палаты, осторожно притворив за собой дверь.
В детской Морган встретила няня, на попечении которой находилось семь младенцев, мирно спящих в колыбельках, и, с подозрением оглядев ее с головы до пят, спросила:
– Что вам угодно?
– Я хотела бы взглянуть на… ребенка своей сестры. Она родила сегодня утром.
– Подождите минуту. – Няня вывела Морган в коридор и через минуту вынесла ей аккуратно завернутый кулек.
Из кулька высовывалось сморщенное розовое личико. Головку ребенка покрывал густой темный пух, крохотные ручки с растопыренными толстенькими пальчиками производили бессмысленные движения.
– Господи, какой красавец! – задыхаясь от восторга, прошептала Морган. – А сколько он весит?
– Всего пять фунтов, но очень крепенький.
– Неужели этого мало? А сколько они обычно весят?
– По-разному.
– Спасибо, что дали мне на него взглянуть.
– У вашей сестры чудесный мальчуган.
– Да… да, спасибо. – Морган проводила взглядом няню, которая унесла малыша в детскую. «Это мой сын!» – с гордостью подумала она. Маркиз Блэмор, будущий граф Ломонд! Как жаль, что нельзя сказать об этом няне!
– Графиня Ломонд должна быть у себя! Я звоню уже второй день. Если бы она куда-нибудь уехала, то непременно поставила бы меня в известность. Попробуйте еще раз дозвониться до ее номера, – потребовал Гарри.
– Извините, сэр, номер не отвечает, – после недолгой паузы ответил портье. – Не желаете оставить сообщение?
– Желаю. Передайте ей, что ее муж ждет звонка.
– Хорошо, сэр. Всего доброго.
Гарри не находил себе места от беспокойства. Мало ли что может случиться в Нью-Йорке с одинокой женщиной! Его воображению представлялись жуткие сцены ограблений и изнасилований… А вдруг Морган стало плохо на улице, и ее отвезли в какой-нибудь захудалый госпиталь, где никто не знает, кто она такая? Он обратился к Закери, который смотрел телевизор, вальяжно раскинувшись на софе:
– Зак, а ты не знаешь, где она может быть? Твои родители не смогли мне сказать по этому поводу ничего вразумительного. Есть ли в Нью-Йорке человек, который может знать, где ее искать? – с отчаянием в голосе спросил он.
– Нет. Слушай, а чего ты так волнуешься? Морган прекрасно может о себе позаботиться. Ничего с ней не сделается!
– Ты уверен? Что же все-таки, черт возьми, происходит! – Гарри без сил опустился в кресло.
Закери сочувственно взглянул на него и сказал:
– Мне пора уколоться. Ты не хочешь? Может быть, травки… или кокаина?
Гарри посмотрел на него так, будто Закери вдруг заговорил на неизвестном ему иностранном языке.
– Прости?
– Ты что, не понимаешь? – пришла очередь удивляться Закери. – Ну ладно, как хочешь. Прикажи, чтобы меня не беспокоили, – с этими словами он вышел из комнаты.
Вдруг раздался телефонный звонок, Гарри схватил трубку и с чувством величайшего облегчения услышал знакомые щелчки трансатлантической линии.
– Алло! – закричал он что было сил.
– Здравствуй, дорогой!
Огромная радость охватила его, когда он узнал голос Морган. Но в то же время голос его дрожал от злости.
– Где ты находишься? Я чуть с ума не сошел от беспокойства! Почему ты не звонила так долго?
– Прости меня, любимый, но… я была ужасно занята.
Гарри уловил насмешку в ее тоне и разозлился еще сильнее.
– Интересно, чем же?
– Я рожала тебе сына. У нас прекрасный мальчуган, Гарри.
– Что? Но… как же это? Ты родила? – У него потемнело в глазах и подкосились ноги. – Морган… я ничего не понимаю. Ведь до срока еще пять недель! Что случилось? С тобой все в порядке? – Мысли путались у него в голове, но одна из них отодвигала на задний план все остальные: у него есть сын!
– Я чудесно себя чувствую. Роды были вчера. Малыш похож на тебя как две капли воды и весит пять фунтов. Врачи от него в восторге.
– Господи! В это невозможно поверить! Ты действительно в порядке? Наверное, это было ужасно больно?
– Хуже, чем я ожидала, честно говоря. Но теперь все позади, слава Богу. Я проведу у родителей несколько дней, приду в себя, найму няню для малыша и вернусь домой на следующей неделе. Ты счастлив, милый?
– Да, – медленно ответил Гарри.
Он понемногу оправлялся от шока и мысленно возвращался к тем вопросам, которые собирался задать Морган.
– А где ты рожала?
– Я узнала, что Тиффани в Нью-Джерси и отправилась навестить ее. Стоило мне приехать, как начались схватки. Я очень рада, что в эту минуту Тиффани оказалась рядом…
– Я же просил тебя не ездить в Штаты, а остаться здесь, – грубо перебил ее Гарри.
– Доктор сказал, что путешествие не может повредить ни мне, ни ребенку.
– Тебе следовало рожать в Шотландии.
– Но все ведь обошлось!
– Это не важно! Если бы ты послушалась меня, то отдыхала бы теперь в замке, и я был бы рядом…
– Гарри, не сердись! – взмолилась Морган. – Я ужасно скучаю без тебя и не могу дождаться дня, когда сяду в самолет, чтобы лететь домой. Имей терпение и не волнуйся за меня.
– Черт побери! Как я хотел бы прилететь к тебе! Но Джон уехал на аукцион, и теперь я привязан к галерее до конца недели. Ну почему это должно было случиться именно сейчас! – Он снова говорил, как капризный ребенок.
– Не расстраивайся, счастье мое. Скоро мы вернемся и сможем отпраздновать день рождения сына.
– Черт побери, Морган! Я закрою галерею на неделю и прилечу к тебе. Ужасно глупо, что ты там, а я здесь, – он услышал в трубке ее тяжелый вздох. – В чем дело?
– Не надо, Гарри, не приезжай. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Я ужасно выгляжу!
– Не говори ерунды! Не важно, как ты выглядишь. Я вылетаю утренним рейсом. Где ты сейчас?
– Пожалуйста, дорогой. Подожди, пока мы сами к тебе приедем. Я располнела и подурнела. Говорят, что мужья часто испытывают отвращения к женам, если видят их сразу после родов. Я этого не переживу! Дай мне прийти в себя и вернуться к тебе красивой. – Гарри услышал в трубке слабое всхлипывание.
Он до сих пор окончательно не избавился от головной боли, вдобавок мутило с похмелья, так что особенных сил спорить у него не было. Вспомнив о ночи, проведенной с Элизабет, он невольно покраснел. Теперь очевидно, что как раз в тот момент жена в муках рожала ему сына.
– Хорошо. Только не задерживайся надолго. Я очень соскучился и хочу скорее увидеть малыша.
– Ты и заметить не успеешь, как пролетит эта неделя. Я буду звонить тебе каждый день.
И вдруг Гарри словно током поразило. Он вспомнил про Закери.
– Морган, я хочу задать тебе один очень важный вопрос.
– Да?
– Почему ты сказала мне, что общалась с Заком?
– А что? – с едва уловимой тревогой отозвалась она.
– Он здесь.
Как раз в этот момент Закери вошел в комнату с каким-то пластиковым пакетом.
– Закери в Англии?! – воскликнула Морган. – Я ничего не понимаю!
– Я тоже. Он говорит, что не виделся с тобой уже год и все это время ездил по Европе.
– Гарри, не верь ни единому его слову! Этот подонок наверняка снова накачался наркотиками и не может отличить собственную задницу от головы! Дай-ка мне с ним поговорить.
– Пожалуйста. – Гарри обернулся к Заку, который выворачивал на пол содержимое пакета, и сказал: – Эта твоя сестра. Она звонит из Нью-Джерси и хочет поговорить с тобой.
– Ладно. – Зак взял трубку. – Привет, сестренка! Как дела?
Гарри не прислушивался к их разговору. На полу среди шприцов, ампул, жестяных коробочек и прочей дряни он увидел паспорт Зака. Незаметно подобрав его, он отошел к окну и быстро перелистал. Рим, апрель; Германия, июль; Голландия, ноябрь; Франция, январь; Англия, вчерашнее число. Все сходится. Гарри получил полное доказательство тому, что Закери говорит правду. Но зачем понадобилось врать Морган?
21
Гарри ожидал Морган в аэропорту Хитроу уже полчаса – рейс задерживался. Наконец она появилась в стеклянных дверях с ребенком на руках. Рядом семенила няня, которая несла дорожную сумку. Вокруг Морган суетилась толпа служащих аэропорта, оказывая ей знаки внимания, достойные королевской особы. Два носильщика с огромными тележками катили багаж графини – гору чемоданов великолепной крокодиловой кожи.
Стоило ей миновать барьер таможни, как откуда ни возьмись слетелась стая журналистов и фотокорреспондентов. Глава британского представительства корпорации «Квадрант» лично прибыл в аэропорт, чтобы преподнести ей корзину цветов. Гарри попытался пробиться к жене, но его быстро затерли. Морган вернулась в Лондон, и соскучившаяся без своей любимицы пресса буквально встала на голову.
– Гарри! – крикнула Морган и стала проталкиваться к нему. Она бросилась в его объятия и подставила губы для поцелуя, позируя перед камерами. – Какое счастье, что я наконец дома! А это наш сын и наследник, – она протянула Гарри ребенка, который тут же проснулся у него на руках.
Гарри вглядывался в маленькое личико, и сердце его наполнялось гордостью.
– Какой красавец!
– Еще бы! Я так рада, что он тебе нравится! – Морган улыбалась, как девочка, которая хвастается своей новой куклой. – Он прекрасно себя вел в самолете. Все время спал.
– Давай-ка поскорее отвезем его домой. О Господи! – Гарри в ужасе обвел взглядом ее багаж. – Да ведь и половина этих чемоданов не влезет в машину! Зачем ты столько всего набрала?
– Лучше прикажи отослать их домой, – небрежно ответила Морган. – Поедем скорее, я устала и хочу отдохнуть.
По живому коридору, состоящему из представителей прессы и случайных зевак, они направились к ожидавшему их «роллс-ройсу».
По дороге в Лондон Морган не замолкала ни на секунду. Уже через десять минут у Гарри начала раскалываться голова от ее восторженной болтовни. Морган рассказывала о родах, о том, как добры и предупредительны были к ней врачи и медсестры. О родителях и своем пребывании у них. Об их общих друзьях и приятелях, с которыми виделась, о новых фильмах и спектаклях, о новинках моды. Тиффани в ее рассказах не была упомянута ни разу.
Няня сидела на переднем сиденье вместе с Дунканом и молча прислушивалась к тому, что происходило сзади, стараясь не проронить ни слова.
Когда Морган переступила порог дома, ее энергия удвоилась и приняла устрашающие масштабы. Прежде всего она занялась устройством малыша на детской половине, которая состояла из комнаты для дневных игр, спальни, ванной, комнаты няни и маленькой кухни. Затем она проинструктировала няню относительно ее обязанностей до прибытия на следующей неделе традиционной британской кумушки, выписанной Гарри из шотландского поместья.
У себя в апартаментах Морган приказала горничной распаковать багаж, пересмотрела содержимое своего гардероба, убрала в сейф шкатулку с драгоценностями и позвонила в косметический салон, чтобы вызвать на завтра маникюршу, визажиста и парикмахера. Наконец она приняла душ и переоделась в изумительное новое платье, купленное в Нью-Йорке за бешеные деньги. Прежде чем спуститься вниз, она велела Перкинсу сменить цветы в вазах, потому что терпеть не могла тюльпанов.
– Ну что, все в порядке? – вопросом встретил ее Гарри, когда она вошла к нему в кабинет.
– Да, все чудесно! Малыша как раз сейчас кормят… Боже, сколько почты! – Она села за стол и придвинула к себе кипу, состоящую из писем, приглашений, проспектов благотворительных обществ и счетов.
– Разве ты не сама кормишь ребенка? – спросил Гарри разочарованно.
– К сожалению, нет, – печально ответила Морган. – У меня очень мало молока, а он все время кричит и требует есть. Доктор сказал, что в таком случае лучше вообще не приучать его к груди. И вообще, ребенка прекрасно можно выкормить из бутылки.
– Очень жаль, – тихо заметил Гарри. – Ты уже виделась с Закери?
– А разве он все еще здесь? – Морган напряженно застыла с надорванным конвертом в руке.
Гарри кивнул.
– Он меня очень беспокоит. Я попытался вызвать ему врача, даже разузнал кое-что о местных клиниках, но Зак и слушать не желает о лечении. На все мои доводы о том, что он губит себя, твой брат лишь смеется и говорит, что не откажется от наркотиков, ибо не видит им никакой замены.
– Они все так говорят, – равнодушно отозвалась Морган. – Я сама побеседую с ним. Где он?
– Бог его знает. Когда я уезжал в аэропорт, его не было дома. Наверное, ушел пополнять запасы этой гадости. Знаешь, за последние несколько дней я узнал о наркотиках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сейчас ему только девятнадцать, но он зашел уже слишком далеко. Если так и дальше будет продолжаться, то через полгода он погибнет. Надо что-то предпринять, чтобы спасти его.
– А что мы можем сделать?
– Ты его сестра. Поговори с ним, объясни ему, что нужно лечиться.
– По-моему, Заку лучше вернуться в Штаты, – твердо заявила Морган.
– А что это изменит? Он уже раз сбежал из клиники Мойе, сбежит и из другой. Извини, но твои родители не в состоянии повлиять на него. Я не знаю, откуда у него деньги, но он тратит по нескольку сот фунтов в неделю. Где он их берет?
Морган глубоко задумалась.
– Я выясню это, когда он вернется.
– Раз уж мы заговорили о Закери… Скажи, Морган, зачем ты солгала мне? – Морган бросила на Гарри испуганный взгляд, пораженная внезапной холодностью, прозвучавшей в его вопросе.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – вспыхнула она.
– О том, что ты якобы виделась с Закери в Штатах. Ведь это ложь!
– Я же говорила тебе не раз о том, что у него бывают галлюцинации. В такие минуты он ничего не соображает. Разумеется, мы с ним виделись в Нью-Йорке, просто он об этом забыл.
– Его не было в Штатах целый год, – угрожающе тихо произнес Гарри.
Морган вскочила из-за стола и, не владея собой, закричала:
– Чушь! Он был в Штатах… просто несколько раз выезжал в Европу.
– Я видел его паспорт. Он болтается по Европе уже год. Почему ты солгала мне, Морган? – непреклонно повторил он свой вопрос.
– Гарри!
Высокий чистый лоб Морган прорезала глубокая морщина. Сердце в ее груди колотилось от страха. Она чувствовала, что в ее отсутствие что-то стряслось, и дело здесь не только в Закери. Гарри вдруг показался ей каким-то чужим, напряженным, враждебно настроенным и готовым подвергнуть сомнению любое ее слово. На миг в ее голове промелькнула мысль о том, что Гарри ей изменил, но она тут же отмела ее. Гарри с ума сходит по ней. И не позднее чем сегодня ночью она намерена доказать ему в постели, что лучшего любовника, чем он, нет на свете.
– Любимый, почему мы ссоримся? Я так долго отсутствовала… теперь вернулась домой с нашим малышом. Я думала, ты будешь счастлив… а ты подвергаешь меня какому-то допросу.
– Вовсе нет. Я просто хочу знать правду. Нет ничего хуже недомолвок и лжи между супругами.
Морган медленно поднялась и отошла к окну. Внизу расстилалась аккуратно подстриженная зеленая лужайка. Когда она обернулась к Гарри, в глазах у нее стояли слезы.
– Ты прав, дорогой. Я была не до конца откровенной с тобой и использовала Закери в качестве предлога. Прости, но я не могла поступить иначе, потому что эта тайна касается не меня. Я и теперь не имею права говорить, но я верю тебе. Понимаешь, я должна была помочь одному человеку… Я дала слово молчать, но теперь вижу, как обидела этим тебя. Прости, я не думала, что так получится… – Морган разрыдалась.
Гарри бросился утешать ее. Он ненавидел сцены и женские слезы, и с радостью прекратил бы этот разговор, если бы не тяготился подозрениями и не стремился всей душой от них избавиться. Ради своего душевного спокойствия он решил вынудить Морган сказать правду.
– Так что же случилось? – спросил он наконец.
– Все дело в Тиффани. Ты знаешь, что она уехала путешествовать по стране. – Гарри кивнул. – Она оставила работу, так как неожиданно почувствовала, что серьезно больна. Помнишь, папа писал, что она плохо выглядит и объясняет это переутомлением? – Гарри снова кивнул. – Тиффани подозревала, что у нее рак. Она боялась обратиться к врачу, поэтому просто сбежала, не сказав никому ни слова. Она часто звонила мне, но упорно скрывала от меня правду. И вот недавно ей стало хуже. У нее открылось кровотечение, и ей стало по-настоящему страшно. Она позвонила мне и сказала, что ложится в больницу. Сам понимаешь, что я не могла сказать тебе об этом. Она умоляла меня приехать и побыть с ней. Бедняжка Тиффани, она столько выстрадала!
Рассказывая Гарри о тяжелой участи сестры, Морган дивилась той легкости, с какой она столь искусно лжет. Если так и дальше будет продолжаться, она в конце концов сама поверит и в собственные роды, и в тяжелую болезнь сестры. В общем-то в этом нет ничего сложного. Тем более что она сама позволила затянуть себя трясине лжи, обмана и интриг. Естественно, что в таких условиях о спокойной жизни ей мечтать не пристало. Всегда есть риск, что возникнет ситуация, которая потребует от нее нового вранья.
– Боже мой! Ну и как она сейчас? В порядке? – сочувственно покачал головой Гарри.
Морган улыбнулась, хотя глаза ее по-прежнему были влажны.
– Слава Богу, рака нет и в помине. Просто небольшие проблемы по части гинекологии. Ей сделали операцию, и она быстро пошла на поправку. Когда Тифф выписали из больницы, у меня начались схватки. Тогда пришло время ей помогать мне. Теперь ты знаешь, почему вокруг моей поездки в Штаты было столько таинственности. Мне искренне жаль, что поневоле пришлось обманывать тебя. Всему причиной Тифф.
Гарри не сводил с нее пытливого взгляда и молчал. Морган раздражала непроницаемость его лица. О чем он думает? Она лишь мысленно взмолилась, чтобы он не вынуждал ее больше лгать – по крайней мере не сейчас. Для одного раза вполне достаточно!
– Теперь я вернулась, и всем тайнам конец! Я так ждала этой минуты, любимый… а ты заставляешь меня оправдываться, оскорбляешь своим недоверием… – Она сделала вид, что снова готова расплакаться.
– Да нет же! Радость моя… – Гарри обнял ее и крепко прижал к груди. – Не сердись на меня, просто я ужасно волновался… Ты сломя голову бросилась в Нью-Йорк, потом пропала из отеля… Я так соскучился без тебя, любимая!
– Я тоже! – Морган страстно поцеловала его. – Я люблю тебя безумно и ни за что на свете больше не оставлю.
Они стояли обнявшись, и, по обыкновению, каждый думал о своем.
Гарри успокоился и наслаждался своим счастьем. Морган вернулась, его сын-первенец спит в детской. Одиночеству и неуверенности, которые извели его за последние несколько недель, пришел конец. Они с Морган снова будут идеальной семьей – если, конечно, не выплывет на поверхность тот факт, что он изменил ей с Элизабет.
Морган не могла избавиться от беспокойства. Одно ее утешало – победителей не судят! Что сделано, то сделано. Она добилась того, что у Гарри есть наследник. Теперь надо выбросить из головы грехи прошлого и жить будущим.
– А ты уже выбрал имена для малыша? – спросила она вдруг. – Мне надо было вписать сына в паспорт, и я решила остановиться на Дэвиде.
– Вторым должно быть имя Генри – так окрещены все мужчины в нашем роду. И еще я хотел бы назвать его в честь отца – Эдгар.
– Дэвид Генри Эдгар, маркиз Блэмор. По-моему, звучит великолепно! Налей шампанского, Гарри, давай выпьем за нашего наследника, за мое возвращение домой… и еще за одну вещь.
– За какую? – спросил Гарри и поцеловал ее в шею.
Морган погладила его по щеке и призывно посмотрела ему в глаза.
– За возврат к полноценной супружеской жизни.
Морган почувствовала, как откликнулась на эти слова его плоть. Теперь у нее исчезли последние сомнения в том, что все будет хорошо. Но неприятный осадок тягостным грузом остался у нее на сердце.
