Текст книги "Богачи"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)
28
Три раза за последние десять дней Аксел возвращался домой на рассвете. Прошлой ночью он пришел в четыре утра. На цыпочках проскользнул в ванную, разделся там и потихоньку лег в постель подле Тиффани. Через несколько минут он уже крепко спал. Тиффани же, разочарованная и встревоженная, глаз не могла сомкнуть. С недавних пор «Акселанс» стал отнимать у мужа уйму времени, и Тиффани возненавидела те дни, когда он оставлял ее после обеда и уходил, сославшись на дела. Ей приходилось ложиться спать в тоске и тревоге, поневоле вспоминая свой беспокойный роман с Хантом.
Тиффани так и не смогла заснуть в ту ночь и уже через час была на ногах. Она набросила халат и отправилась в студию еще раз взглянуть на свои эскизы к «Герти», завершенные накануне. Даже в пять утра после бессонной ночи они казались великолепными! В особенности удались костюмы для Паулы Грант, исполнительницы главной роли. Тиффани взяла карандаш, чтобы добавить к рисункам несколько финальных штрихов, и вскоре полностью погрузилась в работу.
В восемь утра она приняла душ, оделась и села завтракать. На пороге появился Аксел, заспанный и небритый.
– Господи, какое счастье, что завтра воскресенье! – простонал он и опустился на стул напротив Тиффани. – Я ужасно вымотался за эту неделю.
– Ты поздно пришел этой ночью, – заметила она, наливая ему кофе.
– Ты всегда можешь пойти со мной, если захочешь, – ответил он, словно защищаясь, и потянулся за свежим круассаном с заварным кремом. – Я думал, ты не любишь толкотни и громкой музыки.
– Я действительно не люблю громкой музыки, потому что она мешает разговаривать! Но еще больше я не люблю оставаться в одиночестве, когда ты пропадаешь неизвестно где! Почему ты постоянно задерживаешься в клубе так допоздна? Разве твой новый менеджер не справляется со своими обязанностями? Почему нельзя заниматься делами днем, не откладывая их на ночь?
– Осторожней, Тифф! – насмешливо отозвался Аксел. – Ты начинаешь вести себя, как настоящая жена в самом худшем понимании этого слова.
Тиффани бросила на него обиженный взгляд и с усилием ответила:
– Прости меня, дорогой. Но я действительно не понимаю, зачем это нужно.
– Что же здесь неясного, Тифф! Если я не буду постоянно приглядывать за своими подчиненными, они разорят меня в два счета. За этими мерзавцами нужен глаз да глаз! Налей мне еще кофе, пожалуйста, – он протянул ей свою чашку.
Тиффани молча исполнила его просьбу.
– Ты ведь умная женщина, Тифф. Сама все понимаешь.
– А что будет, когда мы откроем клубы в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе? Тогда вообще перестанем видеться, потому что ты вечно будешь в разъездах? – Тиффани хотела всего лишь пошутить, но Аксел, ни слова не говоря, встал из-за стола и вышел. Через минуту она услышала, как он включил в ванной душ.
Тиффани стало не по себе. Почему Аксел так странно ведет себя? Это на него не похоже. Ведь в первое время после свадьбы он буквально не отпускал ее от себя ни на шаг. Именно поэтому она стала его компаньоном – он хотел вовлечь ее в свои дела, чтобы вместе трудиться, принимать решения, планировать будущее. Теперь же она очень часто оставалась одна, особенно по ночам. Тиффани принялась за уже остывший кофе и постаралась побороть тревожное чувство, охватившее ее.
Она вдруг вспомнила о той первой ночи, когда Аксел не пришел домой. Тогда он позвонил и сказал, что находится в клубе, но в трубке не было слышно ни музыки, ни голосов. Позже Тиффани специально заехала в «Акселанс», чтобы проверить, где установлены телефонные аппараты. Один в вестибюле, другой в баре и третий в маленькой конторке за баром. Она попробовала позвонить со всех трех, и каждый раз грохот музыки оглушал ее так, что невозможно было расслышать ни слова.
Аксел вошел в комнату в полотенце, обмотанном вокруг бедер, и с мокрыми, приглаженными волосами.
– Прости меня, дорогая, – сказал он, наклоняясь и целуя ее в щеку.
Тиффани поймала его сильную руку, еще сохранившую свежий приятный запах мыла, и прижалась к ней щекой.
– Я вовсе не хотела обидеть тебя, милый, – сказала она тихо. – Просто я очень люблю тебя и скучаю, когда тебя нет рядом.
– Давай забудем об этом, дорогая. Все дело в том, что я еще не привык к семейной жизни. Я долго жил один и стал эгоистом. Мне трудно перестроиться и все время помнить о том, что теперь есть человек, которого я должен беречь и окружать заботой. Согласись, это так не похоже на отношения с женщиной, с которой у тебя временная связь. Я виноват перед тобой, Тифф, но постараюсь исправиться, – закончил он с шутливым пафосом.
Тиффани поднялась и обняла его.
– Мне тоже надо еще многому научиться, милый. Я жила одна с восемнадцати лет, и, вероятно, поэтому так дорожу теперь тем, что ты рядом.
– Тифф, я клянусь, что больше ты не будешь оставаться одна по ночам. Либо я так организую свой день, что смогу заканчивать дела рано, либо куплю тебе наушники и буду повсюду брать с собой. Можно заказать огромные наушники, украшенные бриллиантами и павлиньими перьями. Ты станешь законодательницей новой моды!
Он снова стал прежним, шутил и смеялся, и Тиффани развеселилась вместе с ним, забыв о тревогах.
Раздался телефонный звонок. Аксел взял трубку, и Тиффани любовалась им, пока он говорил.
– Да, она дома. А кто ее спрашивает? Подождите минуту. – Аксел зажал трубку ладонью и сказал, обернувшись к Тиффани: – Это тебя. Какой-то Джеф Маккей из Лондона. Говорит, что он из «Дейли скетч». Будешь разговаривать?
– Да, – ответила она медленно, раздумывая, что может быть нужно этому человеку. И тут ее осенило. – Это, наверное, связано с «Герти». Ведь Гертруда Лоуренс английская актриса!
Аксел передал ей трубку и ушел одеваться. Тиффани постаралась максимально сосредоточиться на деловом разговоре и бодро ответила:
– Алло, Тиффани Калвин-Крашнер слушает.
Жаркий субботний полдень в Лондоне. В редакции идет подготовка завтрашнего номера газеты. Джеф Маккей сидит за рабочим столом, заваленным бумагами, в рубашке с засученными рукавами. В его распоряжении осталось два с половиной часа, чтобы «подчистить» статью и сдать ее в набор. Он рассеянно потянулся за чашкой чая и сделал большой глоток. Чай давно остыл. Джеф поморщился от отвращения и, отставив чашку в сторону, закурил. Едкий дым наполнил его легкие, и на лице появилась блаженная улыбка.
Джеф снова принялся перебирать бумаги и магнитофонные кассеты. За утро он сделал сорок три телефонных звонка и в сотый раз перепроверил все факты от начала до конца. Не так уж плохо! Слава Богу, что у него есть надежные связи в Штатах! После того как он добрался наконец до сестры графини Ломонд, Тиффани, все встало на свои места и связалось в единое целое. Осталось позвонить только в одно место… Джеф взял телефонный справочник и набрал номер шотландского замка Ломондов.
Через шесть часов он вышел из редакции на Флит-стрит и направился в «Эль вино», чтобы с сознанием выполненного долга хорошенько напиться.
Заголовок на первой полосе газеты гласил: «Граф зачал наследника с сестрой своей жены». Бросались в глаза набранные жирным шрифтом подзаголовки: «Скандал в высшем обществе», «Жена обвела графа вокруг пальца», «Сестры поменялись местами». Не оставалось сомнений, что читатели славно взбудоражат себе нервы за завтраком!
Напряженная и кропотливая работа, которую провел Джеф, получила блистательное завершение. Его журналистское расследование украшали фотографии Морган с ребенком на руках, Тиффани на премьере «Глитца» и Гарри с ружьем на охоте. Джеф назвал подлинные имена и опирался только на факты. Мисс Филипс он процитировал буквально: «Маркиза была просто потрясена, когда доктор Теннант сказал, что у нее никогда не будет детей! Она так надеялась произвести на свет наследника. Какой жестокий удар судьбы!» Врач в Вайнленде, который принимал роды у Тиффани, опознал Морган по фотографии и вспомнил, что «эта женщина, назвавшаяся сестрой роженицы, просидела возле двери ее палаты неотступно всю ночь». Портье из «Алгонкина» подтвердил, что графиня Ломонд, остановившаяся в люксе и памятная ему многочисленными поручениями, вовсе не походила на беременную женщину накануне родов. Дворецкий Ломондов Перкинс отказался дать какие-либо комментарии, а экономка миссис Монро, напротив, была счастлива публично обвинить Морган в разврате.
Джеф включил в статью некоторые факты, которые не имели прямого отношения к делу, но создавали, по его мнению, пикантный фон для повествования.
Тиффани, захваченная врасплох его звонком, сникла под напором неопровержимых фактов и с трудом сказала блеклым от страха голосом: «Каким образом вам стало это известно?» Предательская фраза вырвалась у потрясенной женщины невольно, но было слишком поздно. Случайно оброненная фраза полностью подтвердила смелую догадку Джефа.
Морган в разговоре с ним держалась умнее. Вначале она решительно все отрицала. Когда он заявил, что Тиффани во всем призналась, Морган обрушила на него поток грязных ругательств, от которых даже бывалому репортеру, многое повидавшему за свою жизнь, стало не по себе.
– Где вы раскопали эти грязные сплетни? – воскликнула она.
Когда Джеф отказался назвать источник, Морган пригрозила подать в суд на газету, ее редактора и на него лично. Джеф, предвидя такой поворот дела, сказал, что статья уже прошла юридическую экспертизу, и он специально откладывал этот звонок до последней минуты.
Ошарашенная Морган поняла, что время упущено и она никак не сможет воспрепятствовать появлению статьи в газете.
– Как ты могла так поступить, мерзкая дрянь! – кричала в телефонную трубку Морган уже через несколько минут после звонка Джефа.
– Я ни в чем не виновата! – отвечала Тиффани. – Для меня звонок журналиста стал такой же неожиданностью, как и для тебя. Я не обмолвилась о нашей тайне ни одной живой душе!
– Ты понимаешь, что загубила мою жизнь? Как только выйдет статья, мне конец! Зачем, черт тебя дери, ты все подтвердила?
– Послушай, Морган! Он сам выложил мне все факты, все детали. Я не сказала ему ни слова. Он уже все знал!
– А ты как последняя дура все подтвердила, да? Как ты не понимаешь, что он взял тебя на понт? У газетчиков это принято. Господи, как можно быть такой идиоткой!
– Если бы я отпиралась до конца, он все равно опубликовал бы статью. Ведь она прошла юридическую экспертизу!
– В том-то и беда, что прошла.
– Значит, мы ничего не можем с этим поделать.
– Что же теперь будет, Тифф? Что будет? – голос Морган дрожал. – Я только что звонила своему адвокату, но он сказал, что уже слишком поздно принимать какие-то меры. Мы опоздали. Что я скажу Гарри?
– Разве он еще не знает?
– Нет. Его нет дома. Господи, я боюсь! Как это ужасно! Как этот чертов репортер все пронюхал?
– Видимо, кто-то что-то заподозрил и намекнул ему, а он раскрутил все до конца. Кто может иметь на тебя зуб?
– Здесь в Лондоне никто не мог узнать про это. Корни надо искать в Нью-Йорке. Я всегда говорила с тобой по телефону по частной линии. Это ты, наверное, проболталась кому-нибудь. Тебя вечно окружают такие странные люди. Они могли узнать, кто я, и за хорошие деньги продали информацию газете.
– Моим друзьям нет до тебя никакого дела, – сухо ответила Тиффани. – Тем более что проболтаться я не могла. Об этом не знали ни Глория, ни моя соседка в Вайнленде – никто! Если помнишь, я с самого начала сказала тебе, что данная затея добром не кончится.
– Как ты можешь так говорить! Ведь ты тоже принимала в этом участие! – воскликнула Морган, в порыве ярости забыв, что именно она вынудила пожертвовать собой несчастную сестру. – Тебе-то что! Ты ничего не теряешь! Я же теряю все – семью, будущее! Что скажут люди? Я сотру в порошок гнусного писаку! Я засажу его в тюрьму на долгие годы и заставлю пожалеть, что он вообще родился на свет! Какого черта я должна погибать из-за его желания прославиться!
Тиффани молча слушала.
– Тифф? Ты здесь?… Почему не отвечаешь? Скажи, что мне теперь делать?
– Тебе придется сделать то же, что я сделала, – с тихой болью в голосе ответила Тиффани. – Рассказать обо всем мужу и надеяться, что он тебя после этого не оставит.
– Ты с ума сошла? Твой муж никто, пустое место, никому не известный диск-жокей. Какая ему разница! А Гарри – граф, будущий пэр Англии, у него есть положение в свете, которым он дорожит… О Боже, я лишь теперь поняла одну ужасную вещь!
– Какую?
– Дэвид утратил право быть его наследником! Ведь все узнают, что он незаконнорожденный!
Морган разрыдалась и в порыве бессильной ярости принялась кулаком бить по столу. В трубке раздался щелчок. Тревожный голос Тиффани сменился короткими гудками.
– Чертова сука! – воскликнула Морган и швырнула аппарат на пол.
Тиффани положила трубку и бросилась в объятия Аксела.
– Это ужасно! – всхлипнула она. – Морган не волнует ничего, кроме ее самой и того… что Дэвида объявят незаконнорожденным.
Аксел крепче прижал ее к груди и ласково погладил по волосам.
– Что же теперь будет, Тифф?
Она утерла слезы тыльной стороной ладони и виновато взглянула на него.
– Одному Богу известно! Она еще не говорила с Гарри и собирается судиться с газетой. А действительно, откуда журналист все выведал? Морган говорит, что статья выйдет завтра. Представляю, какой будет скандал! Только бы он не просочился сюда! Это убьет отца. Только вообрази, что он скажет!
– Боюсь, что огласки не избежать. Вы с отцом слишком известные люди, а что касается Морган, я не припомню ни одного британского журнала за последнее время, который вышел бы без ее фотографии или интервью.
– Я жалею, что не рассказала тебе обо всем до свадьбы. Главное, о том, что отцом моего ребенка является Гарри, – опустив глаза, сказала Тиффани. – Тогда я не чувствовала бы себя сейчас так ужасно.
– Не кори себя, дорогая. Вероятно, у тебя были веские основания для того, чтобы помочь сестре. Я понимаю, как ты огорчена, что твой сын… что ее сын… – Аксел сконфуженно замолчал.
– Дэвид, – задумчиво произнесла Тиффани запретное доселе имя. – Я не хотела, чтобы он со временем узнал, кто его настоящая мать. Это травмировало бы его. И потом, как он станет относиться к Морган, которая на самом деле приходится ему теткой!
Чем дольше Тиффани размышляла о случившемся, тем все более впадала в отчаяние и безрадостнее представляла будущее.
– Как я смогу теперь увидеться с ним и с Гарри? Знаешь, Аксел, всего два года назад у нас была крепкая, достаточно дружная семья – сейчас в это трудно поверить! Закери считался первым учеником в школе, и его ждала блестящая карьера. Мы думали, что когда-нибудь он станет директором «Квадранта». А теперь он заперт в клинике для наркоманов, из которой, вероятно, никогда уже не выйдет. Морган тогда была помолвлена с Грегом и с нетерпением ждала свадьбы – пока не отправилась в эту злосчастную поездку в Лондон. Там она волею случая окунулась в высшее общество и совсем потеряла голову! Родители тоже жили тихо и по-своему счастливо. И чем это все закончилось! – Она тяжело вздохнула и стерла со щеки одинокую слезинку.
– Не поддавайся унынию, моя радость. Случается, что семьи переживают и более серьезные трагедии, и становятся только крепче и дружнее. Закери находится под надзором врачей и встал на путь выздоровления – сейчас для него это самое главное. Морган и Гарри как-нибудь разберутся между собой – это их дела, Тифф, и мы ничем не можем им помочь. Ты сделала то, что, по мнению Морган, должно было укрепить их брак. Ее идея изначально безумна, но ты в этом не виновата, поскольку честно выполнила взятые на себя обязательства. Конечно, твоей сестре придется несладко, поскольку скандал разразится в Лондоне, и она окажется в его эпицентре. Но нам надо жить своей жизнью. Скажи, ты знаешь пару более счастливую, чем мы с тобой, а? – он ласково улыбнулся.
Однако ее сердце точил червь сомнений. Тяготила мысль, что она не раскрыла мужу свою тайну до конца. Тиффани не смогла признаться в том, что сестра шантажировала ее и грозила разоблачить финансовые махинации отца в «Квадранте». Она разрывалась между желанием разом покончить со всеми недомолвками и страхом за отца. Может ли она в полной мере довериться Акселу? Стоит ли колебаться, ведь он ее муж! Но тревожный сигнал, не смолкая ни на мгновение, звучал в ее сердце. С кем он общается, когда задерживается допоздна в клубе? Кто его друзья?
– Более счастливой пары, чем мы, не существует во всем мире, – прижавшись щекой к его груди, ответила она, сознавая, что выдает желаемое за действительное.
Морган шагала по библиотеке из угла в угол и пыталась собраться с мыслями. Внутреннее чутье, которое всегда служило ей хорошим советчиком, теперь не подсказывало ничего. Еще несколько дней они пробудут в Шотландии. Маленькое утешение – в замок никогда не приносят воскресный выпуск «Дейли скетч». Может, за это время те люди, которые проводили юридическую экспертизу, изменят свое решение и сочтут публикацию подобных сведений неэтичным?
Морган провела рукой по распущенным, спутанным волосам и подколола их в пучок на затылке. Ей до конца не верилось в то, что как раз теперь, когда все трудности позади, может разразиться катастрофа. Где же она ошиблась, в каком месте произошла утечка информации?
И вдруг ее как громом поразило воспоминание о разговоре с няней. Миссис Монро! Морган сдавленно вскрикнула и зажала себе рот рукой. Разве няня не говорила, что старая экономка болтала на каждом углу о Тиффани, которая выходила из спальни графа! И кстати, на половину прислуги всегда доставляют «Дэйли скетч»!
Морган почувствовала, как на нее стали накатывать холодные волны ужаса, вселяя трепет в каждую клетку ее тела. Она достала из бара бутылку и налила себе большой бокал виски. Напиток оказался очень крепким и отвратительным на вкус, но ей требовалось предпринять что-то кардинальное, дабы привести себя в чувство до возвращения Гарри с рыбалки.
Она жадно глотала воздух и пыталась сморгнуть выступившие на глаза слезы. Ничего не помогало. В голове по-прежнему царила неразбериха, а поджилки тряслись как заячий хвост.
Как ей поступить с миссис Монро? Страх сковал ее мозг, вызвал слабость в ногах и головокружение. Она ни на что не могла решиться.
Через час Гарри как ураган ворвался в спальню, раскрасневшийся и счастливый.
– Морган, а вот и я! – воскликнул он так неожиданно громко, что она резко вскочила с постели, на которой растянулась прямо поверх покрывала. – Пойду приму душ, переоденусь и загляну к Дэвиду, пока он не лег спать. Ты не хочешь составить мне компанию?
Морган отрицательно покачала головой, избегая встречаться с ним взглядом.
– Нет, у меня болит голова. Скорее всего я не пойду обедать и лягу пораньше спать. Я очень устала.
– Почему? – удивленно спросил Гарри. – Ты же сегодня ничего не делала!
– Я устала потому, что принимать множество людей в большом доме не просто и требует бесконечных забот. От этого напряжения у меня частенько голова идет кругом.
– Но ведь ты сама назвала гостей в дом. Ну ладно, я пошел к сыну. Он хорошо себя вел сегодня?
– Да, вполне.
– Прекрасно. – Гарри поцеловал ее в щеку и ушел.
Морган не смогла ему открыться. Чуть живая от страха она зарылась лицом в подушку и расплакалась. Она чувствовала приближение конца и не знала, как его предотвратить.
Солнечные лучи робко пробивались сквозь узкие стрельчатые окна замка. Всю ночь шел проливной дождь и дул ураганный ветер. Гарри собирался на охоту, и у его ног прыгали собаки Ангус и Маки, поскуливая от нетерпения и радостно виляя хвостами.
– Тихо, тихо, Маки! Хороший мальчик, красавец! Сейчас идем, подождите минуту, – он наклонился и почесал пса за ухом.
В этот момент раздался телефонный звонок. Гарри взял трубку аппарата в холле, прежде чем в дверях кухни показался Мак-Гилливери. Гарри дружелюбно кивнул ему, давая понять, что ответит сам, и приложил трубку к уху.
– Алло… да. А, мама, привет! Как дела?
– Ты видел сегодняшний номер «Скетч»? – перешла прямо к цели своего звонка Лавиния Ломонд, сухо ответив на приветствие сына.
– Нет, нам его не приносят. А в чем дело?
– Будет лучше, если ты все же его раздобудешь, Гарри.
– Почему? – встревожился он, поскольку никогда прежде не слышал, чтобы голос матери так немилосердно дрожал.
Вдовствующая графиня тем временем зачитывала ему начало статьи Джефа Маккея.
– Что это значит?! – воскликнул Гарри.
Видимо, мать не оставила своих попыток дискредитировать Морган в его глазах. Но данный случай переходит все допустимые границы! Он просто обязан оградить свою жену от оскорбительной лжи!
– Мама, это вовсе не смешно, – с холодным достоинством продолжил Гарри. – Сначала ты утверждала, что у Морган есть любовник, а теперь хочешь сказать…
– Попроси газету у миссис Монро, если не веришь мне, и убедись сам, что я говорю правду! – перебила его Лавиния. – Она выписывает «Скетч». Уверяю тебя, Гарри, это вовсе не мой вымысел. Там есть ваши с Морган фотографии…
– Да я в суд на них подам! Как они посмели опубликовать такую чудовищную ложь! Если они думают, что им все с рук сойдет, то очень ошибаются! Это неслыханно!
– Гарри! – решительно прервала Лавиния поток его истерических восклицаний. В ее тоне вдруг проявилась такая твердость, что Гарри немедленно успокоился. – Выслушай меня внимательно. Возможно, у тебя поубавится желания судиться с газетой.
– Как это понимать? – насторожился он.
– Как бы то ни было, человек, который написал эту отвратительную статью, напал на ложный след. Вероятно, у него были поводы подозревать Морган, как, впрочем, и у меня. Я всегда знала, что эта женщина ни перед чем не остановится, чтобы заполучить, а потом удержать тебя. Но газетчики все же ошиблись.
– Конечно, это ошибка! И они за нее ответят! Какая гнусная фальсификация! Подумай сама, как Тиффани может быть матерью Дэвида? Как только им в голову пришла такая дичь!
– Гарри, то, что я скажу сейчас, будет для тебя неприятной неожиданностью, – ответила Лавиния, и он почувствовал, как от страха у него на лбу выступила холодная испарина.
Гарри закрыл глаза и взмолился о том, чтобы мать удержалась по крайней мере от того, чтобы назвать ему имя любовника Морган.
– Я тебя слушаю, – с обреченностью в голосе ответил он.
– То, что они говорят о Тиффани, может быть, и правда. Но это только половина дела. Всей правды они знать просто не могут. Только я ее знаю. А теперь слушай, Гарри…
Лавиния повесила трубку, но Гарри еще долго, как завороженный, слушал короткие гудки, заунывно стонущие ему в ухо. Он ощущал себя опустошенным и как будто постаревшим. На этот раз мать сказала ему правду, открыто взглянуть в лицо которой оказалось тяжелейшим испытанием для его хрупкой натуры.
Как только до его сознания в полной мере дошел смысл материнского признания, из его груди вырвался глухой болезненный стон. Гарри бросился через холл на улицу, слетел с лестницы и помчался к площадке, где была припаркована его машина.
Морган выглянула из окна спальни как раз в тот момент, когда он вскочил в машину. Через секунду взревел мотор, из-под колес веером разлетелся гравий, и Гарри стремительно уехал.
Значит, он все узнал! Морган прижалась лбом к холодному оконному стеклу, ощущая, как кровь стынет в жилах от ужаса. Ее охватила вдруг полнейшая апатия, лишившая сил двигаться и думать. Она не помнила, как долго простояла без движения, устремив взор на синеющую озерную гладь. Она постаралась собраться с силами, но их едва хватило на то, чтобы дойти до кровати и ничком рухнуть на нее.
– Вот что делают деньги с людьми неблагородного происхождения! Что еще можно было от нее ждать? Она хотела купить титул и купила. Ее отец-миллионер привык потакать капризам дочери, поэтому и дал ей денег на то, чтобы приобщиться к английской аристократии! – возмущалась Лавиния Ломонд.
– Значит, теперь их ребенка признают незаконнорожденным? – хитро прищурившись, поинтересовался Эндрю. – И он не сможет унаследовать графский титул? Представляю, как огорчится Морган!
– У нее и без того найдется теперь масса поводов для огорчения! Можешь на меня положиться, я позабочусь о том, чтобы маленький ублюдок не получил ни фунта из состояния Ломондов! Более того, я отправлю его в Штаты, чтобы он рос со своей настоящей матерью!
– Как вы собираетесь осуществить такой план, тетя Лавиния? – с явным недоверием поинтересовался Эндрю.
– Предоставь это мне, – не вдаваясь в объяснения, отозвалась она.
– И все-таки одна вещь мне не совсем понятна. Вы предполагали, что у Морган есть любовник. Теперь обнаружилось, что у нее не было ни любовника, ни ребенка. Кто бы мог подумать? Она так естественно разыграла свою роль, что всех нас оставила в дураках. Я, например, никогда бы не догадался. – Эндрю хмыкнул. – С Морган все ясно, но почему же вы продолжаете настаивать, что и Гарри не является отцом законного наследника?
Графиня как-то странно посмотрела на племянника и ответила, отведя глаза, слегка неестественным голосом:
– У меня чутье.
– Однако ваше чутье не подсказало, что она водит всех за нос со своей беременностью! Нет, это невероятно! – Эндрю разволновался и снова схватил газету. – Так поменяться с сестрой местами, что даже Гарри этого не заметил!
– Довольно! Ты пойдешь со мной в церковь? – оборвала его графиня и резко поднялась.
– Вы не очень расстроитесь, если я не составлю вам компанию? – густо покраснев и виновато опустив глаза, спросил Эндрю. – Я договорился с приятелем встретиться в клубе и сыграть партию в гольф, а потом мы собирались позавтракать.
Лавиния снисходительно усмехнулась.
– Хорошо. Тебе необходимо немного поразвлечься, а то ты засохнешь со своей работой. Но вечером мы пообедаем вместе?
– Да, конечно.
Лавиния направилась к себе в комнату, чтобы надеть шляпу. Через несколько минут Эндрю услышал, как хлопнула входная дверь – графиня ушла в церковь. Он снова погрузился в чтение статьи. Выходит, Морган не может иметь детей. И у Гарри никогда не будет законного наследника, если он не добьется развода и не женится на ком-то еще. Если ему удастся развязаться с Морган – что маловероятно, – холостым он не останется. Но скорее всего они останутся вместе, а это значит, что шотландское поместье со всеми его сокровищами рано или поздно перейдет по наследству к ближайшему родственнику, то есть к нему самому. Для Эндрю вдруг стало невероятно важным, чтобы Гарри и Морган не развелись, а ребенок был бы отослан к своей настоящей матери в Америку.
Леди Элизабет Гринли вышла из своего дома на Кливден-плейс и направилась к газетному автомату на Слоан-сквер, чтобы купить «Санди таймс», которую им по какой-то причине не доставили. Когда отец оставался в Лондоне на уик-энд, он любил проводить время за чтением газет. Элизабет извлекла из кошелька монету и уже собиралась опустить ее в щель, как вдруг заметила под стеклом соседнего автомата большую фотографию Гарри. Она подошла ближе и обнаружила снимки Морган и ее сестры, а также заголовок, набранный крупным шрифтом: «Граф зачал наследника с сестрой своей жены».
Элизабет, немного оправившись от шока, купила газету со скандальной статьей и быстро зашагала домой.
Она читала на ходу и была настолько потрясена, что не помнила, как оказалась дома. Больше всего эта история походила на жестокий розыгрыш или фантазию беллетриста. Она сама видела Морган несколько месяцев назад и готова поклясться, что та была беременна! И потом, как Гарри умудрился переспать с Тиффани и не понять, что рядом с ним не его жена? Частью своего рассудка Элизабет отвергала мысль о том, что это может быть правдой, и осуждала автора статьи за нечистоплотность и бесстыдство в погоне за дешевой сенсацией, на которые так падки любители желтой прессы, не имеющие доступа в высшие слои общества и поэтому жадно впитывающие любую скандальную информацию, порочащую аристократию. Но с другой стороны, она не могла не понимать, что подлинность имен, дат и свидетельских показаний, а также обстоятельность приведенного журналистского расследования говорят сами за себя и по крайней мере десятая доля его правдива. А если так, то что теперь будет с Гарри?
Элизабет отдала отцу «Таймс» и заперлась у себя в комнате со «Скетч». Ей многое предстояло обдумать. Она внимательно перечитала статью от начала до конца. Бедный Гарри! Любовное томление вдруг наполнило каждую клеточку ее тела, и она приложила руку к груди, чтобы умерить, неистовое биение сердца. Теперь его браку с этой вульгарной особой придет конец!
Она разгладила цветастое покрывало на кровати, и воспоминание о самой счастливой ночи в ее жизни вновь захватило все существо Элизабет! Гарри любил ее на этом ложе, здесь она отдала ему свою девственность. Как часто она обращалась мыслями к этому воспоминанию! А теперь…
Элизабет ласково провела рукой по постели и подошла к овальному викторианскому зеркалу в золоченой раме, висящему на стене. Она подколола выпавший из прически локон и оправила юбку. Завтра же она отправится к Лауре Эшли и купит несколько самых модных платьев из ее коллекции, затем зайдет в галерею и спросит у Джона, когда он ожидает возвращения Гарри. А потом немного искреннего дружеского участия, необходимого его израненной душе, потоки нежности и ласки, ограждающие от жестокого мира, – и дело сделано!
Элизабет улыбнулась своему отражению. Ее глаза возбужденно сверкали, а щеки покрывал румянец. Однажды счастье уже выскользнуло у нее из рук, больше этого не повторится. Она намертво привяжет Гарри к себе и будет терпеливо ждать, когда он решится выбрать другую, более подходящую жену.
Морган сидела возле трюмо в своей спальне и ждала возвращения Гарри. Воскресный «Скетч» лежал возле нее на пуфике. Теперь объяснения с Гарри не избежать, но что она ему скажет? Какую ложь необходимо измыслить, чтобы выпутаться из ловушки? Нет, в голову решительно ничего не приходит. Значит, придется выложить всю правду. Она скажет, что боялась потерять его, не могла допустить, чтобы их счастливый союз распался. Поэтому когда выяснилось, что она бесплодна, ей поневоле пришлось пойти на крайние меры, чтобы у него был наследник. Он не может не оценить ее жертвенности и преданности его интересам. Он поймет и простит. Пройдет время, все забудется, и они снова станут жить счастливо, как прежде. У него нет другого выхода. И потом, ей все всегда прощали. С самого детства она привыкла к безнаказанности, и такому безвольному человеку, как Гарри, не удастся ее сломать.
На тумбочке у кровати зазвонил телефон. Пусть трубку возьмет Мак-Гилливери в холле. У нее нет желания ни с кем разговаривать. Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите.
На пороге появился Мак-Гилливери. Он был заметно бледнее обычного, а глаза его беспокойно бегали.
