Текст книги "Богачи"
Автор книги: Юна-Мари Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)
9
Морган осторожно открыла ящик туалетного столика и достала пакетик с пилюлями, запрятанный среди косметики. Она проглотила одну пилюлю и, когда Гарри вышел из ванной, с самым невинным видом лежала в постели с книгой.
Шла вторая неделя их медового месяца, который они проводили в отеле Святого Жерана на острове Маврикий. Морган убедила Гарри, что лучшего места им не сыскать, и он вынужден был с ней согласиться. Она настояла на том, чтобы взять на себя все расходы в их свадебном путешествии, за что Гарри был ей невероятно признателен, поскольку покупка дома в Найтсбридже обошлась ему в кругленькую сумму и заставила влезть в долги. Кроме того, Морган потребовала полностью сменить интерьер и ему пришлось купить новую мебель и ковры.
Гарри был на мели как никогда, однако чек, полученный им от Джо Калвина в качестве приданого Морган, оставлял надежду на урегулирование финансовых проблем и, более того, на реконструкцию шотландского замка. От этой мысли на душе у Гарри полегчало.
Он толкнул стеклянную дверь их номера и вышел на еще не остывший песчаный берег моря. Над головой у него в черном небе сияли яркие крупные звезды, похожие на бриллиантовую россыпь. Теплое море плескалось у самых ног, волны тихонько разбивались о рифы, на берегу искусственного пруда громко квакали лягушки. Здесь было чудесно, но Гарри чувствовал, что начинает скучать – его угнетало безделье. Морган, напротив, наслаждалась экзотикой и возможностью с утра до ночи валяться на пляже, не думая ни о чем, кроме своего загара. Гарри вдруг невероятно захотелось отправиться на прогулку в горы с Ангусом и Маком, ощутить под ногами хруст гравия, шелест трав, подставить лицо холодному ветру, дующему с моря.
– Чем мы займемся завтра? – спросил он, возвращаясь в спальню.
– Что ты имеешь в виду? – лениво оторвалась от книги Морган. – Ты же знаешь, мне необходимо отдохнуть, я ужасно вымоталась за последние месяцы. Чего мне стоила организация свадебных торжеств, не говоря уже о переустройстве нашего дома! Вспомни, сколько сил я положила только на то, чтобы перевезти более сотни подарков из дома Розали к нам. Я только-только вновь почувствовала себя человеком… и потом, разве тебе не нравится мой загар? – Морган задрала ноги и взглянула на Гарри с лукавой улыбкой.
– Твой загар великолепен, моя радость! – ответил он, неудержимо проникаясь нежностью.
– А грудь какая! Только посмотри! – Морган оттянула вниз вырез пеньюара и обнажила два прекрасных налитых спелостью плода золотисто-бронзового цвета.
Гарри почувствовал, как в животе у него появилась сладкая тяжесть. Господи, как она обворожительна!
– Ты права, любимая. Пока есть возможность, надо наслаждаться бездельем, – сказал он, целуя ее в бархатное плечо. – В конце концов, вряд ли мы сможем позволить себе такое путешествие за границу в ближайшее время.
Морган вопросительно и с укоризной посмотрела на Гарри.
– Я имею в виду… когда у нас появятся дети, мы будем связаны по рукам и ногам. Во всяком случае, пока они не подрастут.
Морган отвернулась и уставилась в окно, за которым была беспросветная темень. Настроение у нее безнадежно испортилось. Уже с неделю Гарри беспрестанно говорит о ребенке – сыне и наследнике – и мечтает о том, чтобы он появился как можно скорее. А теперь уже – дети! «Нет, дорогой, никаких детей у нас не будет, пока я не утвержусь в качестве маркизы Блэмор на обоих берегах Атлантики. Или пока ты не обнаружишь, что я тайно принимаю контрацептивы, – подумала Морган. – Я еще не готова к тому, чтобы посвятить свою жизнь ребенку и отказаться от ее радостей». Она справилась с собой и повернулась к Гарри с нежной улыбкой на устах.
– Разумеется, дорогой, – прошептала она ему на ухо, обняв за шею. – Когда у нас с тобой будут дети, мы не сможем уделять друг другу столько внимания, сколько хотелось бы.
Гарри растворился в жаркой неге, благодаря Бога за ниспосланную ему любовь.
Граф Ломонд с наслаждением погрузился в мягкое кресло и выпустил вверх колечко сизого сигарного дыма. Морган только что провела его по комнатам заново отделанного дома на площади Монпелье, и теперь его больная поясница мучительно ныла.
Они расположились в уютной гостиной, которую Морган предпочла видеть в светло-зеленых тонах. Гардины, обивка, ковры и мягкая мебель были подобраны в тон друг другу. Интерьер дополняли круглые зеркала в стиле рококо, мраморные чайные столики и каминная полка, заставленная мейсенскими фарфоровыми статуэтками, и напольные вазы с букетами свежих лилий.
– Вы на совесть потрудились, моя дорогая, – сказал граф, принимая из рук невестки бокал с виски. – И как кстати оказались свадебные подарки! Вам не придется тратить деньги на фарфор и столовое серебро на протяжении нескольких лет.
Морган взяла пуфик и села поблизости от графа.
– У нас оказалось двадцать семь графинов и одиннадцать жаровень! – со смехом воскликнула Морган.
– Так поменяйте их на что-нибудь более полезное! – посоветовал граф. – Мы с Лавинией в свое время поступили точно так же. Собрали все ненужное в один узел и отнесли на Бонд-стрит в магазин Эспри. Помнится, там были вазы… нам надарили их штук сорок, не меньше, и еще шесть больших плетеных корзин с крышками для пикников. Всегда терпеть не мог пикники. По-моему, довольно варварский способ обедать.
– Мы с Гарри любим пикники. Прошлым летом в Шотландии мы прекрасно проводили время на природе.
– Это любовь, моя милая, – понимающе улыбнулся граф. – Как это говорится:
Стихи безвестного поэта,
Кувшин вина, осколок лета – и ты,
Спешащая воспеть Природу и Любовь.
В тот Рай земной я возвращаюсь вновь!
По-моему, все это вздор. Кстати, а когда вернется Гарри?
– Ему уже пора бы прийти. Обычно галерею закрывают в шесть, если, конечно, их не задержит какой-нибудь важный покупатель. Пока Гарри нет, я хотела бы кое о чем поговорить с вами… – Морган смутилась и беспокойно взглянула на графа.
– В чем же дело, моя дорогая? Не стоит бояться меня, старика. Выкладывайте все начистоту.
– Дело в том… я хотела сказать вам только то, что я действительно люблю вашего сына и вышла за него замуж вовсе не из-за титула или чего-нибудь в этом роде.
– Я так никогда и не думал, – искренне удивился такому признанию граф. – Напротив… простите мою стариковскую откровенность, но мне кажется, что если говорить о браке по расчету, то именно для Гарри он выгоден, а не для вас. Ваш отец не поскупился на приданое, а в голом титуле да полуразвалившемся фамильном замке мало проку.
– Да, но ваша жена… – Сразу после свадьбы Морган без труда стала называть графа по имени, но допустить такую вольность по отношению к графине она была не в силах. – Она ненавидит меня! С первого дня нашего знакомства она прониклась ко мне недоверием и презрением. Если честно, я была поражена, когда вы сказали, что она собирается приехать к нам на ужин.
– Не стоит принимать ее близко к сердцу, Морган. У графини есть свои странности, но в общем она чудесная, добрая женщина. Вы, должно быть, заметили, что характер у нее несгибаемый. Сказать по чести, мне всегда нравились такие женщины, есть в них что-то… – Граф сощурился и глотнул виски. – Открою вам секрет: немного найдется людей в Лондоне, к которым она питает дружеские чувства. Даже с Гарри у нее сложные отношения, поэтому я искренне рад, что у него хватило ума жениться на вас и таким образом освободиться от ее гнета. Если разобраться, Гарри с детства был обделен тем, что называется материнской любовью. Лавиния всегда больше жаловала моего племянника Эндрю – Эндрю Фландерса. Он на три года старше Гарри, но росли они вместе. Сызмальства они очень дружили, жаль что теперь как-то разошлись. Эндрю часто гостит у нас в Шотландии во время каникул.
Морган вспомнила, что видела его на свадьбе. Эндрю ей понравился, но они едва успели перекинуться парой слов.
– Эндрю – сын вашего младшего брата? – спросила она.
– Да. Энгус погиб в авиакатастрофе, когда Эндрю не было и пяти. Такая трагедия… Хотя, откровенно говоря, мы почти не общались. Его вечно носило по свету, а я предпочитал тихо и мирно жить на берегу озера Лох-Несс. Меня, знаете ли, достаточно пошвыряло по миру во время войны.
– А его жена? Она жива?
Граф задумчиво посмотрел на кончик тлеющей сигары, потом пощипал длинный седой ус и сказал:
– Он никогда не был женат. Эндрю рожден вне брака. Никто точно не знает, кто его мать, но скорее всего это какая-нибудь танцовщица из варьете.
Морган онемела от изумления. Разумеется, у каждой семьи есть свои маленькие тайны, но услышать такое от представителя знатного британского рода она никак не ожидала.
– Значит, ваш брат воспитал сына один?
– Он взял его в дом, окружил нянюшками и гувернерами. Потом Эндрю вырос и отправился в Итон, а на каникулы стал ездить к нам или к своему опекуну. В общем, судьба обошлась с ним круто. Слава Богу, хоть сейчас дела у него идут на лад.
– Наверное, графиня просто жалела его.
– Да, вероятно. Но нельзя же было по этой причине постоянно помыкать Гарри и ставить ему в пример кузена. Как бы то ни было, выкиньте все это из головы, Морган. Гарри счастлив с вами. Клянусь, я никогда не видел его таким счастливым. И я очень рад, что вы стали членом нашей семьи.
Морган не удержалась, вскочила и поцеловала старого графа в обветренную щеку.
– Как вы добры ко мне! Я уверена, что мы с Гарри будем счастливы до конца дней. Теперь, когда дом готов, я собираюсь устраивать большие приемы и сделать его открытым для друзей. К тому же это пойдет на пользу делу. Мы ведь сможем приглашать богатых дельцов и завязывать нужные связи. Я не сомневаюсь, что в скором времени у нас с Гарри будет самый модный салон в Лондоне. – Морган поднялась, чтобы наполнить бокалы, а затем спросила: – А как продвигаются дела с замком?
– Прекрасно, моя милая! – Граф от радости даже хлопнул себя по колену. – Со дня на день рабочие приступят к возведению лесов. Почему бы вам с Гарри как-нибудь не приехать и самим не взглянуть на ход работ? Посмотреть, как преобразится эта старая развалина, а?
– Боюсь, что нам трудно будет выбраться в ближайшее время. Мы ведь только что вернулись из путешествия, и Гарри говорит, что у него много работы. Там, на севере, должно быть, холодно?
– Холодно? Да что вы! Бодрящая прохлада, вот как я это называю. А, Гарри, мальчик мой! – Граф кряхтя поднялся и неверным шагом направился к вошедшему в гостиную сыну.
– Привет, папа. Как поживаешь? Выглядишь прекрасно. – Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Скриплю помаленьку, Гарри. Но что поделаешь – старость! Однако на жизнь не жалуюсь – неблагодарное это занятие. А ты, я смотрю, загорел, поправился. – Он хлопнул Гарри по плечу.
– Еще бы не загореть, если там на солнце пятьдесят градусов по Цельсию! Впору не загореть, а изжариться! Морган, налей мне что-нибудь выпить, пожалуйста.
Они мирно беседовали о реконструкции замка, когда дворецкий Перкинс ввел в гостиную графиню. Морган вскочила и бросилась ей навстречу с распростертыми объятиями.
– Добрый вечер, я так рада видеть вас. Эдгар приехал чуть раньше, и я уже успела показать ему дом. Надеюсь, вы не откажетесь совершить по нему небольшую экскурсию, как только выпьете чего-нибудь?
Холодный, равнодушный взгляд графини оценивающе скользнул по коричневому бархатному костюму невестки, туфлям на высоком каблуке и золотым серьгам в ушах. Чуть склонив голову набок и не произнеся ни слова, графиня подошла к Гарри и подставила ему щеку для поцелуя.
– Привет, мама. Хочешь шерри? – Гарри помнил, что это ее любимый аперитив.
– Спасибо, Гарри. – Она присела на софу с таким неприступным видом, что никто из присутствующих не рискнул бы занять место подле нее. – Ты хорошо выглядишь.
– Хорошо – не то слово! Просто великолепно! Ты только посмотри на Морган, у нее замечательный загар!
– Я слышала, что загар очень вреден для кожи, – заметила графиня, принимая из рук сына бокал с шерри.
– Тебе налить что-нибудь, дорогая? – спросил он у Морган, не обращая внимания на замечание матери.
– Спасибо, у меня еще есть, – улыбнулась Морган. – Я пробую приучить Гарри к сухому мартини.
– Вы там у себя в Америке только это и пьете, – шутливо проворчал Гарри. – А по мне нет ничего лучше джина с тоником или виски с содовой.
– Верно, мой мальчик! – хмыкнул граф. – Кстати, у меня в бокале слишком много содовой, долей-ка его до верху виски. – Он явно повеселел. – А ты как думаешь, Лавиния? Посмотри, как здорово они отделали дом! Теперь здесь тепло и очень уютно, а?
– Я еще не успела этого заметить, – надменно заявила графиня. – Меня больше интересует то, что происходит с замком. – Ее взгляд обратился к Морган. – Я искренне надеюсь, что ваши рабочие не станут своевольничать. Нам бы хотелось, чтобы замок после ремонта не стал выглядеть чересчур помпезно.
Морган выдержала тяжелый взгляд графини и спокойно ответила:
– Вряд ли можно считать помпезностью новую крышу или центральное отопление. Или, например, несколько новых ванных комнат.
Графиня опустила глаза.
– Действительно, мама! – воскликнул Гарри. – Неужели ты думаешь, что мы собираемся установить бар с зеркалами в гостиной или устраивать бальный зал в кабинете?
Граф окончательно развеселился после третьего виски и громогласно расхохотался в ответ на шутку сына.
– Я хочу одного: чтобы замок сохранил свое лицо, – упрямо повторила графиня. – Не забывай, что он все еще принадлежит твоему отцу и мне.
– Не беспокойся, – с тяжелым вздохом сказал Гарри. – Это ведь всего лишь реставрация. Если мы захотим что-нибудь изменить там…
– Уж будьте уверены, так оно и будет, – пробубнила себе под нос Морган.
– …мы пригласим Дэвида Хикса, – продолжал Гарри. – Он специализируется именно на таких больших старинных замках.
– Хм… – вымолвила Лавиния. – То, что происходит сейчас, нас вполне устраивает. Мы в общем-то и собирались ограничиться ремонтом.
Морган не сомневалась, что расчет графини строился на приданом леди Элизабет Гринли. Старая карга уж постаралась бы пустить ее денежки в ход! Потому-то ей и хотелось иметь невестку, которая плясала бы под ее дудку. Ну уж нет, этому не бывать! Она, дочь композитора и хозяйка собственного оркестра, не собирается плясать под дудку бездарной музыкантши!
– Давайте я покажу вам дом, и вы посмотрите, как мы его обустроили. Самые лучшие идеи исходили от Гарри. Я и не подозревала, что у него такой тонкий художественный вкус, – с обворожительной улыбкой сказала Морган.
– Да, вкус у него есть. Но он, к сожалению, не совпадает с моим, – ответила графиня.
Морган вынудила свекровь обойти весь дом и заглянуть в каждую комнату, включая спальни наверху, которые, по мнению Гарри, легко переоборудовать в детские, и апартаменты Перкинса и его жены возле кухни.
– Здесь слева великолепный палисадник, – сказала Морган, открывая окно гостиной, выходящее на террасу. – На первое время мы ограничились цветочными клумбами, но потом я хотела бы разбить настоящий сад с прудом и небольшим фонтаном. А в беседке можно поставить стол, чтобы обедать на улице, когда жарко, – Морган с воодушевлением говорила о своих планах.
Графиня словно язык проглотила. Морган лишь усмехнулась. Что ж, если она до сих пор не верит в то, что она привыкла осуществлять задуманное, у нее будет прекрасная возможность убедиться в этом на примере шотландского замка.
10
– В следующий раз, когда ты соберешься к Закери, я поеду с тобой, – заверил Грег Тиффани, когда они вдвоем ужинали у Джо Аллена как-то вечером. – Поездки в клинику действуют на тебя угнетающе.
– Да, это верно. Закери стал очень замкнутым, слова из него не вытянешь. А я не могу избавиться от чувства вины… Сам посуди, как я могу жить в свое удовольствие, когда он заперт в четырех стенах в этой чертовой клинике?
– Как по-твоему, идет ему на пользу лечение?
– Трудно сказать, Грег. Он очень изменился. Такое ощущение, словно что-то в нем сломалось. Боюсь, что о скором выздоровлении не может быть и речи.
Тиффани и Грег теперь часто обедали вместе. Грег импонировал ей в качестве друга. Его присутствие успокаивало, с ним было легко. Если ей что-то не нравилось, она могла прямо, без обиняков сказать ему об этом. Тиффани стала склоняться к мысли, что мужчина-друг гораздо лучше, чем любовник. Не нужно было терзаться мыслями, с кем он проводит ночь, ждать вечерами его прихода – и большей частью напрасно. Их не интересовала личная жизнь друг друга, а поэтому можно было просто болтать о том, что приходило в голову, и не мучить себя неразрешимыми проблемами.
Тиффани редко выходила из дома в последнее время. Она полностью ушла в работу, и критики признавали ее эскизы этого периода блистательными. Отклики прессы на «Глитц» оставили в тени многочисленные хвалебные рецензии на «Ночную прохладу», говорилось, что «высокохудожественная и утонченная работа модельера Тиффани Калвин приблизила звездный час Тони».
Как жаль, что Хант не может разделить с ней успех! Тиффани чувствовала себя одинокой и покинутой, как никогда, несмотря на признание ее таланта и на дружескую поддержку Грега. Ее сердце сжималось от боли, и чтобы наказать саму себя за слабоволие, Тиффани скупала газеты и журналы с любым упоминанием о Ханте. Когда однажды она натолкнулась в журнале на статью о премьере его фильма и фотографию Ханта с Джони, слезы невольно выступили у нее на глазах. Он выглядел триумфатором и безгранично счастливым семьянином. А вскоре после того как фильм появился на экранах кинотеатров, Тиффани случайно услышала в баре на киностудии, что Хант Келлерман уехал с семьей в Монтего-Бей на каникулы.
Пару раз она не выдерживала и набирала его номер. Но стоило услышать знакомый голос, как она опускала трубку на рычаг. Тиффани ощущала себя глубоко несчастной и пугалась того, что ее тоска со временем не идет на убыль, а становится все более невыносимой.
– …может быть, в субботу, Тифф?
Тиффани вздрогнула, словно очнулась ото сна, и поняла, что Грег все это время говорил, обращаясь к ней.
– Прости, я задумалась о своем, – с извиняющейся улыбкой сказала она. – Что ты говорил о субботе?
– Я предлагаю съездить к Закери в субботу вдвоем, – усмехнулся Грег. – Мы могли бы выехать с самого утра, позавтракать по дороге и быть у него к полудню.
– Ну что ж, прекрасно.
Они переглянулись и улыбнулись друг другу, как люди, оказавшиеся волей судьбы в одной лодке, но по разному умеющие обращаться с веслами.
Они приехали в клинику Мойе в три часа дня. Закери сидел в гостиной и читал. Когда они окликнули его, он оторвался от книги, но, увидев, с кем приехала Тиффани, разочарованно отвернулся.
– Привет, Зак. – Она поцеловала брата и присела на соседний стул.
– Привет, – безрадостно отозвался Закери.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал Грег. – Я смотрю, даже поправился. Наверное, здесь неплохо кормят, а?
– Да уж не как в «Плазе», – с недовольной гримасой ответил Закери. – И процедурами замучили.
– Ну и как идут дела? – поинтересовалась Тиффани.
– Все они – скопище шарлатанов!
Тиффани беспокойно взглянула на Грега. Она предполагала, что брат хоть сделает вид, что рад их приходу.
– У тебя здесь появились друзья? – спросил Грег.
– Да, есть кое-кто… У них дела получше. По крайней мере к ним часто приезжают родственники, – с горечью ответил Закери.
– Но ведь я бываю у тебя каждую неделю! – возмутилась Тиффани.
– Ты – да. А когда в последний раз ко мне приезжали родители? Хоть бы позвонили или письмо прислали… – Закери стиснул зубы и опустил голову. Тиффани увидела, как посинели его пальцы, сжавшиеся в кулак.
– Ты же знаешь, что отец вечно занят… – начала было Тиффани, но усмешка Закери заставила ее замолчать.
– Он занят только тем, что делает деньги и видит в них защиту от реального мира, – воскликнул Закери. А ему бы следовало хоть изредка спускаться с небес на землю, чтобы посмотреть, какой он из себя, этот реальные мир. Другое дело, что он не сможет прожить в нем ни дня… – Он снова понурился.
– Да, Зак, ты прав. Проблема в том, что родители живут замкнуто в своем собственном мире.
– Вероятно, если бы мать не так часто покупала себе норковые манто… – с безнадежностью в голосе сказал Закери, – а отец перестал бы протирать штаны на Уоллстрит и занялся настоящим делом, у них появилось бы время навестить сына.
Тиффани молчала. Ей нечего возразить – Закери говорил эмоционально, но по существу.
– А Морган? Ты думаешь, она хоть раз написала мне? Черта с два! – Закери, казалось, собрался излить всю горечь отчаяния, ненависти и боли, накопившуюся за долгие годы, которую он испытывал по отношению к своей семье. – Она слишком озабочена тем, чтобы стать настоящей леди. Где уж ей помнить о нашем существовании!
– Это несправедливо, Зак, – вмешался Грег, который внимательно следил за ходом разговора. – Морган только что вышла замуж. Я слышал, что она очень занята сейчас. Ей нужно отделывать дом и ремонтировать замок…
– Вот я и говорю, ей слишком не терпится стать настоящей графиней, – усмехнулся Зак. – Ладно, навестили и спасибо. Мне пора на укол.
– В субботу? – изумилась Тиффани. – У тебя раньше не было процедур в выходные.
– Разве? – Закери напряженно смотрел на дверь и отвечал рассеянно. – Должен тебе заметить, сестренка, что тут не бывает выходных, как у обычных людей. Или ты еще не поняла, что здесь все совсем иначе, чем на свободе?
Тиффани поднялась и взяла со столика сумочку.
– Я приеду на следующей неделе, как обычно. Только пораньше.
– Как хочешь. А теперь идите, мне нельзя опаздывать. – Закери проводил их до двери, и был при этом до крайности возбужден.
– До свидания, дорогой, – сказала Тиффани, стараясь скрыть досаду. – Береги себя.
Они с Грегом вышли за дверь и двинулись по коридору. Обернувшись, Тиффани увидела, что Закери по-прежнему стоит в дверях гостиной, словно поджидая кого-то.
В это время навстречу им прошла девушка в короткой юбке и туфлях на высоком каблуке, распространяя запах дешевых духов. Ярко накрашенные губы красотки изображали лучезарную улыбку.
Морган снова почувствовала острую боль в желудке. Поутру у нее уже был приступ, но не такой сильный, поэтому Морган не обратила на него внимания. Теперь же ее буквально скрутило от боли.
– Что с тобой? – испуганно спросил Гарри. Он небрежно опустил чашку на блюдце, так что она задребезжала, и, обойдя стол вокруг, подошел к жене. – Дать тебе что-нибудь?
– Нет, спасибо, сейчас все пройдет, – выдавила из себя Морган и, схватившись за живот, согнулась пополам. На лбу и над верхней губой у нее выступили капельки пота, а щеки болезненно побледнели.
– Хочешь, я вызову доктора? Сейчас, правда, все поразъехались, но я мог бы…
– Нет, не стоит, мне уже лучше. – Морган закрыла глаза и взмолилась, чтобы боль прекратилась. Сегодня ей никак нельзя расклеиться – они дают первый большой обед, и никто, кроме нее, не сможет проследить, чтобы все было в порядке. И вдруг боль исчезла так же внезапно, как и появилась.
– Ну вот! – победоносно улыбнулась Морган. – Я же говорила, все пройдет. Наверное, вчера я переела острого, а мне это противопоказано. Надо будет выпить «Алку-Зельтцер».
– Ты уверена, что нет ничего серьезного? – обеспокоенно склонился к ней Гарри. – Может, стоит показаться врачу? А вдруг… вдруг ты беременна?
– Нет, Гарри. Я наверняка знаю, что это не так. Не волнуйся, ничего страшного. От острого со мной такое бывает. – Морган выпрямилась и стала пить кофе, надеясь убедить Гарри в том, что поводов для беспокойства за ее здоровье нет. Ей хотелось, чтобы он как можно скорее ушел в свою галерею и дал ей возможность заняться приготовлениями к обеду.
Наконец Гарри закончил завтракать и поднялся, однако тень тревоги все еще лежала на его лице.
– Ничего не бойся, дорогая. С тобой остается Перкинс, а миссис Перкинс в крайнем случае может помочь тебе на кухне.
– Да, конечно. Я, пожалуй, прилягу отдохнуть и поручу им заняться приготовлениями самостоятельно.
Как только Гарри ушел, Морган бросилась на кухню, в порыве воодушевления забыв о недавнем приступе. Какой может быть отдых, если надо успеть сделать массаж, педикюр, маникюр, прическу и забрать из ателье Сандры Роудс новое платье!
На кухне Морган застала миссис Перкинс, хлопотавшую у плиты. Морган не один день потратила на составление меню. Семга и красная икра, задняя часть теленка, запеченная по французскому рецепту с черным перцем и сложной овощной приправой, сыры и салаты, засахаренные фрукты и мороженое – набор блюд был тщательно продуман и не один раз становился предметом горячих споров на семейном совете. Карту вин Гарри составил сам и позаботился о том, чтобы провизия и шампанское были своевременно доставлены от «Фортнума и Мэсона».
Убедившись в том, что на кухне все в порядке, Морган направилась в столовую, где Перкинс уже расставлял вокруг огромного овального стола стулья.
– Поставьте на стол сервиз «Ройал Даултон» и вотерфордский хрусталь, Перкинс, – приказала Морган.
– Слушаюсь, миледи. Столовое белье белое? – учтиво, но с чувством собственного достоинства поинтересовался Перкинс.
Морган не сомневалась в том, что, несмотря на наличие супруги, Перкинс был скрытым гомосексуалистом, однако ее жизненный опыт показывал, что из таких людей получаются самые лучшие лакеи.
– Да, конечно. Приборы и ведерки для шампанского золотые. – Морган подарила ему теплую улыбку. Со слугами следует быть милой – это невероятно подстегивает их усердие. – Вот-вот должны приехать декораторы из оранжереи Констанции Спрай, так что позаботьтесь о вазонах. Свечи подайте темно-красные в серебряных канделябрах, но не в тех, которые мы получили в подарок на свадьбу – они слишком современные и для сегодняшнего случая не подойдут, – а в старинных, георгианских. Они будут прекрасно сочетаться с букетом красных роз, который мы поставим в центр стола. Проследите, пожалуйста, чтобы не забыли украсить холл, и для гостиной я заказала две гирлянды из желтых лилий. И еще, Перкинс… когда будете раскладывать салфетки, то просуньте их в кольца. Я не выношу, когда их укладывают в виде цветочных бутонов или чего-нибудь в этом роде.
– Слушаюсь, миледи, – ответил Перкинс, стараясь скрыть обиду.
Он служил во многих аристократических домах, но никогда еще не выслушивал подобных просьб. До сих пор его никто не подозревал в том, что он способен опуститься до такой пошлости, как названные манипуляции с салфетками. Перкинс смахнул соринку со скатерти и вытянулся по стойке смирно, ожидая дальнейших распоряжений.
– Сейчас я уезжаю, Перкинс, и вернусь только к ленчу. Я полагаюсь на вас и надеюсь, вы оправдаете мое доверие.
– Разумеется, миледи.
Морган улыбнулась на прощание и выпорхнула из столовой.
Через час Морган уже не было дома, ее с головой поглотили обычные дневные заботы.
В три часа она приехала в салон красоты. Перед этим она успела выпить кофе с леди Хоблей в кондитерской «Клэриджа», забрать платье у портнихи и теперь предвкушала провести несколько часов в расслабленном безделье. Ничто так не восхищало Морган, как услужливость и предупредительность служащих в косметическом салоне, стремящихся исполнить любую ее прихоть. Морган выбрала оттенок лака для ногтей и высказала пожелания по поводу прически на сегодняшний вечер: ей хотелось сделать что-нибудь оригинальное и живое.
Как только Морган нагнулась над раковиной, чтобы помыть волосы, ее желудок снова пронзила острая боль. Морган застонала и обхватила живот руками. Что, черт побери, с ней происходит?
– Неужели вода слишком горячая? – воскликнул парикмахер, изумившись тому, как мгновенно побледнело лицо маркизы Блэмор. Морган отрицательно покачала головой, будучи не в силах произнести ни слова. Вокруг нее сразу поднялась суета, прибежал управляющий с перекошенным от страха лицом, кто-то протягивал сухое полотенце, нашатырь…
Постепенно боль утихла, и Морган, выпив стакан воды, с усилием выпрямилась. Ощущая слабость во всем теле и мелко дрожа, она настояла на том, чтобы прическу ей все же сделали. Как же некстати это странное недомогание в такой важный и ответственный день!
Первыми из гостей приехали Каролина и Невиль Ллойд, старые друзья Гарри, с которыми Морган еще не успела познакомиться. Каролина напоминала фарфоровую китайскую статуэтку – худенькая, тоненькая, с красиво очерченными губами. Она с плохо скрываемой завистью оглядела темно-красное шифоновое платье хозяйки, роскошное ожерелье из рубинов вперемешку с бриллиантами и поспешно затараторила о том, как она рада их знакомству. Невиль, бывший офицер Королевского гренадерского полка, а ныне глава зарубежного представительства крупнейшей промышленной компании, молча пожирал Морган глазами, сжимая в огромной мясистой ладони тонкостенный хрустальный бокал с шампанским. Да, у Гарри губа не дура!
– А кого вы еще ждете? – спросила Каролина, и ее проницательные глазки засверкали любопытством.
Морган небрежно пожала плечами.
– Обещали быть Саутгемптоны, Маннеринги…
– Граф и графиня Саутгемптон?! – воскликнула Каролина, причем тон ее и без того похожего на визг голоса повысился примерно на октаву.
Морган снисходительно улыбнулась и кивнула. Каролине, похоже, не чужд снобизм. Как жаль, что сама Морган не может в полной мере насладиться представительностью сегодняшнего приема из-за проклятой боли в желудке, которая то появлялась, то снова исчезала, но теперь уже не бесследно, а оставляя ноющий отголосок. Господи, ну почему эта напасть приключилась именно в тот день, когда порог ее дома впервые должны переступить столько знатных особ, в числе которых принц Люксембургский с супругой.
– Кроме того, мы ждем известного коллекционера живописи Ганса фон Грюбеля с женой, Виллеслеев…
– Вы имеете в виду Генриетту и Чарльза Виллеслей, не так ли? Мы познакомились с ними в Эскоте. – Каролина обратилась к мужу: – Ты помнишь их, Невиль? Они тоже были на матче за Золотой кубок…
– Да? Может быть… – ответил тот равнодушно.
В этот момент Перкинс ввел в гостиную супругов Виллеслей, которые без всякого интереса отреагировали на Каролину. Она тут же ретировалась и заняла место подле мужа, обиженная, но непобежденная.
– Дорогие мои, – обратилась к собравшимся графиня. – Вы не представляете, на каком скучном приеме мы только что были! Посему я едва не впала в хандру. Там совершенно нечего было делать, кроме как пить, – с этими словами она взяла с подноса бокал шампанского.
Каролина наблюдала за Виллеслеями с подозрительностью и неприязнью. Скорее всего они никогда прежде не встречались. Граф и графиня Саутгемптон приехали в приподнятом настроении и потешали почтенную компанию рассказом о каком-то обеде, на котором некая сумасшедшая дама тайком залезла под стол и, ползая там на коленях, расстегивала ширинки на брюках у мужчин.
