Текст книги "Любовь — последний мост"

Автор книги: Йоханнес Марио Зиммель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)

10

«Он больше не Коломбо, – с чувством признания и понимания подумал Филипп. – Психолог, настойчивый и последовательный юрист, знаток человеческой природы – вот кто этот Хольгер Ниманд, человек с множеством лиц. Он хочет найти виновных. Каждое преступление, за которым не последовало наказание, разрушает и губит порядок в мире, считает он. Так он и выражается, этот человек-хамелеон, обуреваемый страстью к справедливости. Но я не виноват. В преступлении в Берлине – ни в малейшей мере. Так что…»

Так что он совершенно спокойно проговорил:

– Однако вы с таким же успехом можете предположить, что действия вычислительного центра никакого отношения к происшедшей в Берлине катастрофе не имеют?

Бледнолицый прокурор ответил ему на сей раз весьма сухо:

– Но ведь вы сами допускаете, что причина всего – в некоем вирусе?

– Это возможно. И поэтому здесь круглосуточно ведутся поиски этого вируса в самой системе.

– Ну и?.. Напали на какой-нибудь след?..

– Пока ничего похожего.

– Однако это не значит, что катастрофа вызвана не вирусом?

– Нет, – Филипп снова вспомнил разгневанного шута и отчаявшееся дитя, – этого утверждать нельзя.

11

Доктора Хольгера Ниманда бил озноб. Губы его посинели. Он скрестил руки на груди и сказал:

– Если бы это был вирус – как бы, к примеру, внедрили его вы, господин Сорель?

«Да этот прокурор еще опаснее, чем я предполагал», – подумал Филипп.

– Это стало бы делом очень и очень непростым, доктор Ниманд. Я должен был бы оказаться гениальным преступником. Потому что в этом вычислительном центре – равно как и в других больших и малых установках, работа которых зависит от надежности их компьютеров, – встроены программы обеспечения безопасности.

– И эти программы противодействуют проникновению вирусов?

– Да. Без такой системы обеспечения безопасности вычислительный центр, подобный этому, никогда не подключили бы к производственному процессу. Программы гарантируют защиту в первую очередь от вирусов уже известных и даже неизвестных, к сожалению не во всех случаях. Совершенной защитной программы не существует… пока не существует. Во всем мире специалисты работают над этим, и «Дельфи» тут не исключение. Однако эта задача из числа почти неразрешимых… Мы, разумеется, в конце концов решим ее, мы обязаны ее решить…

– Да, но когда? – Ниманд понимающе кивнул.

– Некоторые защитные программы, особенно те, что предотвращают проникновение вируса через интернет, вы можете хоть сегодня приобрести в любом специализированном магазине. Тех, что применяются в случаях, подобных нашему, там, естественно, нет и быть не может. И вот что страшнее всего: специалисты, способные совершать преступные действия такого масштаба с вирусами, знакомы и со всеми типами защитных программ, в том числе и с той, что применили в данном случае мы. Они должны разбираться в них детально. Им должно быть известно местонахождение каждого барьера, каждого «огненного вала» и каждого «сторожевого пса». И поскольку, как я уже упоминал, все эти защитные системы несовершенны – увы! – высокоодаренные преступники всегда изыскивают пути, чтобы провести вирусы мимо препятствий – так, скорее всего, произошло и в данном случае.

– Понимаю, господин Сорель… Предположим, что этим гениальным преступником были вы, вы все знали как о самой защитной программе, так и о том, как обойти ловушки. Как бы вы действовали?

– В принципе, доктор Ниманд, вирусы можно ввести в любой компьютер, который находится в сетевой связи с другими. Легче всего мне было бы – я, заметьте, говорю о себе, – ввести его в программу через интернет.

– Через интернет?

– Большинство вирусов так в программы компьютеров и попадают. В этом есть и преимущества, что никто[67]67
  Здесь игра слов. Ниманд – по-немецки означает «никто». – Прим. пер.


[Закрыть], – «Никто! Нравится тебе эта игра в слова, Коломбо?» – никогда не сможет доказательно утверждать, откуда этот вирус взялся – из Южной Африки, из Австралии, Японии или из Карлсруэ.

– А что собой представляет этот вирус?

– Маленькая программа. Цифровая, конечно.

– Можно попроще?

– Попроще: все, что можно написать с помощью цифр и букв, что можно увидеть и услышать, выражается в виде бесконечных цифровых цепочек, состоящих из одних нолей и единиц. То же самое имеет место при передаче на расстоянии кадров по телевидению, при записи текстов, документов и музыкальных произведений на диски. На этом основаны все компьютерные программы. Программы для Берлина были здесь переведены, например, во многие миллиарды строк, состоящих из нолей и единиц, которые в таком виде передавались по проводам Ай-эс-ди-эн. Конечно, ни один человек не способен создать эти бесконечные цифровые цепи, это входит в задачу компьютера – причем со скоростью, которой обладает этот огромный электронный мозг с его изумительным водопадом водяного охлаждения. Как я вам уже говорил, это делается со скоростью пять миллиардов счетных операций в секунду. Для наглядности: если бы человек был в состоянии перемножить за секунду два четырнадцатизначных числа, то ему потребовалось бы почти пятьдесят пять лет на то, что за секунду производит один процессор, а три наших процессора – всего за треть секунды. Вот и выходит, что имея первоклассных программистов мы можем в короткое время «поставить на ноги» самый сложный производственный процесс.

– Понимаю. Если вы хотите создать вирус, который проникнет в программу компьютера через интернет, вам, если я вас правильно понял, большая машина не потребуется. Вот эта самая штуковина вам совсем ни к чему, да?

– Не нужна! – подтвердил Филипп. – С этим справится мой персональный компьютер. Если я – я сам! – точно сформулирую задачу вируса. Ну, если очень упрощенно: через интернет введу в вычислительный центр вирус, который привнесет в нейронную сеть новую информацию, новые обучающие данные… Эти сети, как нам известно, учатся на примерах; одна из сетей в процессе обучения усвоила, что она несет ответственность за одну из величайшего множества задач, а именно за то, чтобы держать под контролем уровень давления в котле с хлористым газом, и чтобы это давление никогда не превышало определенный уровень.

– И вирус, который вы введете, обучит эту сеть, – очень упрощенно! – он ее обучит тому, что для нее, изначально отвечавшую за определенный уровень давления в котле, должно быть совершенно безразлично, повышается давление или нет: «Не беспокойся больше об этом! Забудь о давлении! Оно вообще никакой роли не играет!»

– Великолепно! Я просто в восторге от того, как глубоко вы проникли в материал, доктор Ниманд! Именно так все и произошло бы. Вирус постоянно вдалбливал бы сети одну и ту же мысль: «Не обращай внимания на давление! Пусть оно падает или подскакивает! Это несущественно! От этого ничего не зависит!» И если вирус будет постоянно повторять это…

Они говорили друг с другом так быстро, будто их кто-то подгонял.

– …тогда, находясь в процессе постоянного обучения, сеть усвоит послание вируса. Для нее станет непреложной истиной, что давление в котле никакой роли не играет. Это и будет тем новым, чему она научится!

– Браво!

– Все это чистая фантастика и вместе с тем абсолютно логично. Люди тысячи раз повторяли компьютеру, что он должен постоянно следить за уровнем давления в котле. А от вируса он «услышит» нечто абсолютно противоположное. Сделать выбор между примерами, которые приводит вирус, и тем, которые приводил ему человек, компьютер не может. Он просто усвоит очередной урок.

– Да, он усвоит очередной урок. Да, доктор Ниманд, и он не будет больше беспокоиться о давлении. Пока оно не повысится до такого уровня, что произойдет взрыв. Пока это не приведет к катастрофе…

Прокурор надолго замолчал. А потом сказал:

– Это не фантастика. И логики здесь хоть отбавляй. До чего же это все страшно.

– Да, – сказал Филипп. – Страшно, безысходно страшно.

Шут и дитя.

12

Доктор Хольгер Ниманд встал, потирая озябшие руки, и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате.

– Это потому, что мне холодно, – сказал он. – Сейчас будет лучше. О’кей, о’кей, о’кей. Давление чрезмерно повысилось. Произошла катастрофа. Как идет ваше собственное изучение ее причин?

Напряженный диалог вошел в новую фазу.

– Тяжело.

– Почему?

– Собрались специалисты. Наши и из спецгруппы. Затребовали и получили все самые современные программы поиска вирусов. Ввели их во все компьютеры. Эти программы проверили все компьютеры на присутствие в них всех известных вирусов. Они занимаются этим и сейчас.

– Однако ничего не находят, – подсказал Ниманд.

– Пока нет.

– А если им так и не удастся что-либо найти?

– Тогда есть два варианта. Либо вирус в этом вообще не повинен, либо это какой-то новый, до сих пор не известный нам вирус. А если так, то его не знают и программы поиска.

– Ну, и тогда что?

– Тогда у нас проблемы более чем серьезные. Я уже говорил вам, что с нейронными сетями мы работаем не по системе «если – то», а при помощи примеров. Если учесть, что в нормальных условиях вирус размножается…

– Что это значит? Дети у него рождаются, что ли?

– Можно выразиться и так. У него это происходит, как у болезнетворного вируса. Тот проникает в клетку, разрушает ее и рассылает своих «детей». Итак, мы проверяем, какие возможности для воспроизведения вируса есть в компьютере. Но и тут мы ничего не найдем, потому что вирус, повторяющий системе: «Пусть тебя давление в котле не занимает!», размножаться не будет. У него был один приказ: заставить компьютер усвоить эту мысль – этим его задача и исчерпывалась.

– После чего он саморазрушился.

– Нет, разрушить себя окончательно он не мог, зато он мог спрятаться – где-то в этом лабиринте. Там он притаился, и привычными методами его не достанешь и не обнаружишь. Такой вирус, который – предположим – стал причиной катастрофы в Берлине, вирус, который не размножается, который, сделав свое злое дело, спрятался, мы называем Троянским конем. Обнаружить Троянского коня чрезвычайно сложно. Однако и неизвестные нам вирусы, и Троянские кони почти всегда обладают составными частями – цифровыми участками, – которые хотя бы раз себя обнаруживали и поэтому используются программистами вновь и вновь… Вспомните о вирусе СПИДа, доктор Ниманд! Он постоянно меняет внешний вид, так сказать, но ядро содержит субстанции постоянные, не меняющиеся. Вот такие субстанции нам и необходимо обнаружить… Или вот вам другой пример, из области генной инженерии: так называемые «кирпичики жизни» – это бесконечные цепочки базисных пар, не правда ли, пусть и в иной последовательности, в новых сочетаниях…

– Я видел фильм об этом. Вы привели очень удачный пример. В фильме генетики-исследователи рассматривали цепочки базисных пар, это были тысячи миллиардов пар, ответственных за все, что имеет отношение к жизни и здоровью, болезням и росту, то есть за все возможные взаимосвязи. Если будет найден ключ ко всему этому, если мы получим геном, мы получим возможность влиять на рост растений, мы сумеем не только распознавать, но и предотвращать человеческие болезни, подавляя их, что называется, в зародыше… В фильме исследователи занимаются тем, что анализируют отдельные участки этих бесконечных цепей в надежде обнаружить такие отклонения от нормы, которые могли бы вызвать болезни. И вы, господин Сорель, вместе с вашими сотрудниками…

– Мы занимаемся тем же, верно! У нас есть только один шанс. Мы выбираем все новые участки огромного программного кода и пытаемся обнаружить в нем такие «куски», которые отлично проявили себя в прошлом и поэтому были использованы преступником, который запустил вирус, приведший к катастрофе. Вирус в целом нам не знаком, но эти маленькие составляющие мы знаем, мы с ними уже сталкивались. Вот их-то мы и ищем в огромных программах, и если мы обнаружим их в одном из компьютеров – если! – то мы будем знать, что в этом компьютере есть вирус. Тогда мы сможем окружить, подвергнуть блокаде то место, где обнаружены эти «старые знакомые». Это становится возможно только с помощью специальных аналитических программ и трудов стоит невероятных. Окружение происходит на винчестере компьютера, разделенном на секторы, так что каждый сектор можно подвергнуть самому пристальному рассмотрению…

– Рассмотрению? В каком смысле?

– У нас есть аналитические программы, с помощью которых мы можем делать программы зримыми, то есть мы видим их экранные отображения… и когда-нибудь, когда-нибудь мы, возможно, обнаружим какой-то ряд или сегмент на экране нашего монитора, который к рассматриваемой программе не относится.

– Из чего вы сделаете заключение: здесь побывал вирус. Вот здесь он работал, внушая мысль, что от давления ничего не зависит. А выполнив свою миссию, он спрятался. Но вот тут, на этом самом месте он когда-то сидел в засаде.

Ниманд улыбнулся, как ребенок, гордый тем, что решил самую трудную из задач, заданных на дом.

– Ведь это так, господин Сорель, правда?

– Именно так, – с благожелательной улыбкой ответил ему Филипп, с некоторым беспокойством отметивший про себя, что испытывает симпатию к этому человеку со множеством лиц. «Не доверяй ему!» – напоминал он себе. – Отбрось эти симпатии!» – И тогда у нас в руках было бы несомненное доказательство того, что имело место компьютерное преступление!

К ним подошла молодая женщина в белом халате.

– Вас просят к телефону, господин Сорель… это срочно. Телефонистка переключила аппарат вон на ту кабину.

– Спасибо, госпожа Клаузен. – Сорель, извинившись перед Нимандом, направился к телефону.

– Наконец-то, – услышал он в трубке знакомый голос. – Это Раймонд Марро говорит, ваш адвокат из Женевы. Слава богу, вы перед отлетом оставили мне номер телефона отеля, в котором остановились. Моя секретарша позвонила, и ей объяснили, что вы уехали на фирму и дали другой номер телефона.

«Раймонд Марро, – подумал Филипп, – этот толстяк весом не менее чем в сто килограммов, которого я попросил заняться делами моего проклятого сына. Этот колосс, который требует авансы в пятьдесят тысяч франков и раз в неделю играет с джазменами-профессионалами на кларнете…»

– Что случилось, мэтр?

– Вам необходимо вернуться в Женеву. Немедленно! В шестнадцать часов есть самолет «Свисейр». Точнее, в шестнадцать сорок. Я жду вас в девятнадцать часов у себя в кабинете.

– Ким?

– Да.

– Что с ним?

– Не по телефону.

– И все-таки! У меня здесь очень важная работа… Я не могу просто так взять и прилететь в Женеву.

– Вы должны. Или будет скандал. Страшный. Хотите?

– Из-за Кима?

– В том числе.

– Что значит «в том числе»? Из-за чего еще?

Толстяк-адвокат тяжело вздохнул.

– А еще из-за изнасилования.

– Что?

– То, что слышали.

– И кто же кого изнасиловал?

– Вы. Жену вашего сына, – сказал Раймонд Марро.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

– Уехать? Ты рехнулся? Ты не можешь уехать! Ты построил эту штуковину! И сейчас здесь нет человека, важнее тебя!

– Это совсем ненадолго, Дональд!

– Что-нибудь с Кимом?

– Да… нет… да. Не знаю. Мне позвонил адвокат.

– А в чем дело?

– Он мне не сказал. Может быть, я вернусь уже завтра.

– Как фамилия твоего адвоката?

– Зачем тебе?

– Я обязан это знать, друг мой! Фамилию, адрес, номер телефона. Я должен, по крайней мере, проинформировать Паркера об этом… Что опять заставит его подумать, будто Ким все-таки…

– Почему я тебе и звоню. И даже прошу тебя позвонить Паркеру. Я не желаю ничего от него скрывать. Мне надо в Женеву, скорее всего, это связано с Кимом. Скажи ему об этом! И тем самым я как бы отпрашиваюсь у тебя. Вот фамилия моего адвоката и его адрес…

– Приятное, приятное дело, ничего не скажешь, честное слово!

– А каково, по-твоему, у меня на душе?

– Я вовсе не о тебе подумал. Приятно же все это для «Дельфи»! Они надеялись, что расставшись с тобой, они раз и навсегда избавились от проблем с Кимом, но нет, все наоборот…

– Дональд, прошу тебя! Нет ведь ни малейшего доказательства того, что к катастрофе причастен какой-либо вирус.

– А что Ниманд, этот прокурор?

– С ним я очень подробно беседовал. Он во всем разобрался. И довольно быстро.

– Ладно, под твою ответственность – я позвоню Паркеру.

– Спасибо. Мне просто необходимо слетать в Женеву.

– Ладно, Филипп, ладно. Я на твоей стороне, это честно. Бедняга ты…

2

– Филипп, друг мой! Где вы? В Эттлингене?

– Да, но мне нужно срочно улетать. Клод наверняка позвонит вам еще в течение дня…

– Да… она звонит мне ежедневно… как и вам.

– Вот именно. Но сегодня вечером она ко мне в Эттлинген не дозвонится.

– Прочему? Где вы будете?

– В Женеве. Опять в отеле «Бо Риваж».

– Возвращаетесь в Женеву? Когда? Я встречу вас в аэропорту.

– Нет, спасибо, это очень любезно с вашей стороны, но не беспокойтесь, я возьму такси. Я только попрошу вас передать Клод, что вечером она может застать меня в моем номере.

– Передам. Это из-за Кима?

– Из-за Кима?

– Ну, наверное вам нужно к его адвокату. Мне вся эта тягостная история известна.

– Откуда?

– От Клод, конечно. Она мне обо всем рассказала.

– Клод рассказала вам о Киме?

– Клод рассказывает мне обо всем. Вам ведь тоже. Вы ведь уже знаете от нее, что я не могу иметь ничего с женщинами и по какой причине. Правда?

– Это… это… ну, я вам скажу…

– Так знаете вы об этом или нет?

– Знаю.

– Вот видите. Клод из тех женщин, что и сама не лжет, и ложных отношений не признает. Ни в чем. А вы должны знать, что у меня и как. Только тогда вы поймете мою любовь к Клод и любовь Клод ко мне. И только так я понимаю любовь Клод к вам и ваши чувства к Клод. Мы трое должны знать все друг о друге. А любовь… Разрешите, я расскажу вам одну историю о любви? У вас есть несколько свободных минут?

– Конечно…

– Это реальный случай. Его приводит в своей книге Мартин Бубер. Его герой записывает в своем дневнике: «Тому, как надо любить людей, я научился у одного крестьянина. Сидел он как-то с другим крестьянином в трактире и выпивал. Они долго пили молча, а потом, когда вино смягчило его сердце, он спросил своего приятеля: «Скажи, ты меня любишь или нет?» Тот ему ответил: «Я тебя очень люблю». Первый крестьянин говорит ему на это: «Ты говоришь, что любишь меня, а на самом деле не знаешь, чего мне не хватает. Если бы ты меня действительно любил, ты бы это знал». Тот ему ничего не ответил, и крестьянин решил, что ему тоже лучше будет помолчать… И я, – пишет рассказчик, – понял: так вот в чем заключается истинная любовь к человеку: в потребности почувствовать тяготы и беды другого и испытать при этом желание их разделить, нести совместно». Мы трое, Филипп, должны относиться к любви так же, как и он. У каждого из нас позади искалеченная жизнь, и любовь для нас – последний мост.

3

Тяжелую дверь в кабинет адвоката Марро ему открыла худенькая бледная девушка.

– Добрый вечер, мадемуазель. Я – Филипп Сорель. Мэтр Марро мне назначил…

– Мэтр Марро ждет вас. Следуйте за мной, месье… – Она шла впереди него по узкому коридору, пока не остановилась перед кабинетом адвоката. Там, как и во время первого визита Филиппа, были задернуты портьеры на окнах, горел верхний свет и жужжал кондиционер.

– Прошу вас, садитесь! Мэтр скоро подойдет.

Он действительно появился очень быстро. На этот раз он был в светлом костюме, опять от первоклассного портного. На своих маленьких ножках он едва не парил по комнате, распространяя тонкий запах туалетной воды, – эдакий слоноподобный эльф. Филипп при его появлении встал.

– Ради бога, сидите, сидите, месье Сорель! Как удачно, что вы смогли прилететь!

Колосс с розовым лицом ребенка, с маленьким округлым ртом, проницательными серыми глазами и гривой черных волос уютно устроился в кресле за черным письменным столом. Он принялся торопливо перебирать своими маленькими руками лежавшие на столе бумаги. Найдя, что искал, он откинулся на спинку кресла и, держа несколько листков перед огромных размеров животом, начал читать один из документов вслух низким, но звучащим на удивление мягко, едва ли не вкрадчиво, голосом.

– Только без паники, месье! Ничто не бывает так плохо и страшно, как кажется на первый взгляд… хотя… Ну, как я уже вам говорил, речь пойдет об изнасиловании… Об изнасиловании жены вашего сына. Некрасивая это история, да, приходится признать, очень даже некрасивая.

– Я… Симону… – «Черт побрал!» – выругался Филипп, мысленно проклиная себя. – Я не насиловал жену моего сына, уважаемый мэтр Марро!

– Разумеется, нет, месье, – на этот раз на Марро была сшитая на заказ темно-синяя рубашка и желтый галстук с жемчужиной в узле. – Я и не ожидал, что вы скажете мне, что сделали это, – он покачал головой, сидевшей между плечами, – шеи как будто не было и в помине. Для вида он опять принялся перебирать документы. – Однако с мадам Симоной вы знакомы, не так ли?

– Да. Она заходила ко мне в «Бо Риваж». Да я вам рассказывал об этом.

– Когда?

– В воскресенье днем… нет, это было в субботу, во второй половине дня.

– Это было двенадцатого июля, верно?

– Да, верно.

– А в воскресенье, тринадцатого июля, во второй половине дня вы были у меня, месье Сорель, и попросили меня вести дело вашего сына Кима.

– Да. Это так.

– Чем я и занимался.

«И за что ты получил аванс в пятьдесят тысяч франков».

– Тогда же, в воскресенье, вы рассказали мне, правда, без всяких подробностей, о том, что вам довелось пережить во время встречи с мадам Сорель в отеле «Бо Риваж».

– Да, некоторые детали я намеренно опустил.

– А почему, любезный месье Сорель?

– Разве я должен был выкладывать всю подноготную?

Толстяк рассмеялся.

– Что вас так развеселило, мэтр?

– Человеческая комедия, месье, великая человеческая комедия. Да, зачем вам было выкладывать всю подноготную, если вы не пытались изнасиловать мадам Сорель? А я, тем не менее, замечу – извините меня за смелость, месье Сорель, – что все-таки имело смысл рассказать мне о визите милостивой госпожи Сорель все до малейшей детали, даже если вы и не пытались… Она в высшей степени занимательное существо, это без всяких шуток и натяжек говорю!

– Вы с ней встречались?

– А то как же.

– Когда?

– Тоже в воскресенье тринадцатого. Примерно через час после того, как от меня ушли вы. Она знала, что я взялся вести дело ее мужа Кима.

– Откуда?

– Вы сами ей об этом…

– Нет!

– Постарайтесь вспомнить! Откуда же мадам Сорель в таком случае узнала обо мне?.. Вы сказали ей об этом в субботу, когда она попросила вас подыскать адвоката для своего мужа, и вы назвали ей мое имя…

– Ничего подобного!

– Ну, допустим! Тогда она пошла за вами следом, когда вы в воскресенье направились ко мне из отеля… Она хороша собой и очень неглупа, эта юная дама!.. А вы, месье, поступили не слишком умно, приняв ее в своем номере!

– Я и не думал ее принимать. Она просто ворвалась в салон, воспользовавшись тем, что я немного растерялся… А потом я ее прогнал.

– Когда, месье Сорель?

– Что?

– Когда вы прогнали мадам Сорель? Сразу после ее появления в вашем номере?

– К сожалению, не сразу. К сожалению, после того, как…

– Мадам точно так же все описывала…

– Как это «точно так же»?

– Что вы прогнали ее, грубо вышвырнули из номера – после того, как изнасиловали!

– Это мерзкая, грязная ложь! – вскричал Филипп.

– Не кричите, пожалуйста, месье! – Колосс даже прищелкнул несколько раз языком, как бы добавив «ай-ай-ай!», – кричать незачем!

– Но я не насиловал ее!

– Мадам готова в случае необходимости подтвердить это под присягой.

– А я готов поклясться на Библии, что не насиловал ее.

– Понятно, месье, конечно! Но кому поверят – вот вопрос! К сожалению, есть несколько человек, которые, если их вызовут в качестве свидетелей, дадут показания очень и очень для вас неприятные…

– Показания? Да ведь все это – ловушка, западня! Шантаж! Все было рассчитано задолго до того, как она заявилась ко мне…

– Месье Сорель!

– Да…

– Не возбуждайтесь чрезмерно, это к добру не приводит! Конечно, я отдаю себе отчет в том, что вас шантажируют… однако ситуация эта в высшей степени взрывоопасная.

– Почему же вы не позвонили мне раньше? Например, в воскресенье, сразу после визита этой юной дамы? Я ведь тогда был еще в «Бо Риваже» Почему вы позвонили только сегодня, в Эттлинген? Сколько дней прошло…

Марро вздохнул, опустил ненадолго глаза и перегнулся через стол, положив на него все свое жирное туловище. Он не мигая смотрел на Филиппа, сплетя свои короткие розовые пальчики.

– Я позвонил вам только сегодня потому, что только сегодня получил реальный шанс помочь вашему сыну – и предотвратить появление в судебных инстанциях жалобы на вас… об изнасиловании… Нет, нет, месье, давайте посторонними разговорами не заниматься! Будем говорить только о том, что прямо относится к делу… Мне сегодня предстоит разбирать еще одно в высшей степени запутанное дело. И срочное притом. Слушайте меня внимательно! Ваша невестка прислала мне записанные на магнитофонной пленке показания против вас, а также подписанный ею же машинописный текст – это равнозначно показаниям под присягой. Не надо!

– Что «не надо»?

– Не надо меня перебивать! Вы ведь только что собирались это сделать, месье! Вы хотели сказать, почему же мадам… после якобы имевшего место изнасилования сразу же не обратилась в полицию и не дала там показаний против вас? Это можно было бы понять, да, это можно было бы понять. Но для меня вполне понятно, да что там, для меня куда понятнее – во много раз, так сказать, – что она пришла ко мне. Никто из изнасилованных не бежит сломя голову в полицию. Ну, допустим, кто-то и делает это, что называется, по горячим следам. Но иногда это делают только через несколько дней, а то и несколько недель спустя – по самым разным причинам. Или вообще в полицию не заявляют. А ваша невестка сделала это заявление и оставила собственноручно подписанный ею текст у меня, а не обратилась в полицию только потому, что я ее настойчиво об этом попросил…

– Вы попросили ее об этом?

– Я умолял ее, месье. Мне нужно было еще несколько дней… Мадам поняла это и поэтому дала согласие на то, чтобы ее показания на некоторое время в известном вам уже виде остались у меня… Сегодня оговоренный срок хранения истекает. Поэтому я и попросил вас незамедлительно приехать ко мне… Часы в бомбе замедленного действия тикают, гм-гм, простите меня за это клише! Так вот! У меня, следовательно, есть подписанные ею показания. У меня есть еще ее платье, все разорванное и в пятнах крови – оно было на мадам, когда она пришла к вам в отель. У меня есть и имена трех лиц, готовых подтвердить показания мадам о том, что она была изнасилована. Вами! Не надо! Не перебивайте! – Марро взглянул на свои бумаги. – Во-первых, это коридорная Берта Донадье. В субботу вечером вы позвонили мадам Донадье и попросили ее поменять ваше постельное белье, потому что у вас якобы было сильное кровотечение из носа и вы, к сожалению, перепачкали кровью простыни, а также махровые полотенца в ванной комнате. Оставались и пятна крови на полу в ванной…

– Это все Симона! Это у нее пошла кровь из носа! Это была ее кровь…

Марро вздохнул с видом мученика.

– Месье, месье! Это очень может быть, но это только ухудшает ваше положение. Сейчас вы утверждаете, будто эти следы крови – а их было очень много – оставила мадам Сорель, будто это у нее было кровотечение. Почему же вы сказали мадам Донадье, что это у вас пошла кровь из носа? Не перебивайте! Конечно, вы скажете, что хотели любым способом избежать скандала, понимаю, понимаю. Но если сравнить вашу кровь со следами, оставшимися на платье – простыни и полотенца давно постирали, – то скорее всего выяснится, что это кровь мадам, а не ваша… Идем дальше, мне уже пора заняться делами следующего клиента! И еще мне хотелось бы сегодня вечером встретиться с друзьями в погребке на джэм-сейшн – поиграть с ними джаз. Эх, ну и жизнь, дух перевести некогда… Итак, что же мы имеем? Ну, да, мадам Донадье и двух горничных, которые помогли ей прибрать у вас в номере и ванной комнате, где черт знает что творилось… Извините за это грубое выражение.

– Откуда вам все это известно?

– Я – лучший адвокат в Женеве, месье! У меня есть друзья и связи повсюду, и отели – не исключение. Я попросил разнюхать кое-что одного из моих сотрудников. Горничные, конечно, не стали долго запираться. Одну зовут Жанин Рено, другую. – Сама Нуфкома, это молоденькая негритянка с Берега Слоновой Кости…

– Безумие какое-то, – воскликнул Филипп.

– В последний раз прошу и предупреждаю вас, месье Сорель: не кричите! Я этого вообще терпеть не могу… а учитывая, что мне пришлось сделать для вас в последние дни, эти крики абсолютно неуместны…

– Извините меня, мэтр.