Текст книги "Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)"

Автор книги: Ярослав Пеликан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Для развития христианского учения на Востоке, взятого в его отличии от развития отношений между Церковью и империей, это означало, что Церковь почувствовала необходимость так определить свое православие, чтобы оградить себя от возможного вмешательства. Ни воля большинства, ни указ императора, ни проницательность людей ученых, – ничто не может определить, что значит быть православным. Церковь православна, когда она, в согласии с апостольским Писанием и апостольским преданием правильно молится и учит. Правильно же она молится тогда, когда просит Бога помянуть "всякое епископство православных, право правящих слово Твоея истины" [1441]1441
  Lit.Chrys. (Brightman 332)


[Закрыть]. Иконы – это «символ православия» [1442]1442
  Thdr.Stud.Can.imag.1 (PG 99:1769)


[Закрыть], так как в них соединились правильное учение и правильное поклонение. Признание такой их роли выразилось в том, что годовщина восстановления иконопочитания, праздновавшаяся в первое воскресенье Великого Поста 11-го марта 843-го года, стала именоваться «торжеством православия». В связи с этим был обнародован документ, именуемый Синодиком; с тех пор с различными редакторскими добавлениями он читается в это время как часть литургии. В нем православная Церковь празднует свое восстановление к «новому утверждению истинного благочестия, нерушимости иконопоклонения и торжеству, которое приносит нам все спасаемое» [1443]1443
  Meth.CP.Syn. (Gouillard 47)


[Закрыть]. Подытоживая одержанную иконами победу, Синодик возвещает: «Как пророки видели, как апостолы учили, как Церковь приняла, как богословы наставляли, как вся вселенная соединилась единомыслием… так мы веруем, так говорим, так возвещаем, почитая Христа, истинного Бога нашего, и Его святых, в словесах, писаниях, помышлениях, храмах и образах наших». «Се, – заключает Синодик. – есть вера отеческая, вера православная, вера, вселенную предержащая» [1444]1444
  Meth.CP.Syn. (Gouillard 51)


[Закрыть].

Глава IV Вызов латинской церкви

До сих пор, излагая историю вероучительного развития восточного христианства, можно было почти не упоминать о Западе, – почти, но не совсем, ибо, по сути дела, западная Церковь, так или иначе, участвовала во всех вероучительных спорах, которые мы рассматривали. Но начиная с 9-го и по 11-й века раскол между Востоком и Западом в единой православной и кафолической Церкви сам стал основной проблемой вероучительных споров и вероучительного развития.

Конечно, расколы были и прежде. Гностики и монтанисты, о которых говорили, что они остались "вне основного течения", ариане, осужденные в Никее как еретики, несториане и монофизиты, обособившиеся после христологических споров 5– го века и доселе существующие самостоятельно, иконоборцы и иконопочитатели, – все эти и другие направления на протяжении многих веков христианской истории были втянуты в раскол и разделение. В каком-то смысле самым серьезным расколом, чреватым далеко идущими последствиями, стал ранний разрыв между христианством и его предтечей иудаизмом, – раскол, последствия которого постоянно давали о себе знать в христианской мысли. Хотя эти события и давали возможность утверждать, что до столкновения Рима с Византией Церковь оставалась "хитоном нешвенным" [1445]1445
  Ин.19:23–24; Cypr.Unit.eccl.7 (CSEL 3:215)


[Закрыть], по сути дела, «раскол между восточными и западными христианами представляет собой одно из величайших бедствий в истории Церкви», так как «с одной стороны, он серьезно подорвал возможность христианского Востока сопротивляться надвигающемуся исламу», а с другой, – ускорил централизацию западного христианского мира, «приведшую ко многим злоупотреблениям и породившую широкую волну недовольства», в результате чего «сама Реформация, расколовшая Запад на два враждебных лагеря, стала одним из его последствий» [1446]1446
  Zernov (1942) 6


[Закрыть].

Мы не можем (да здесь нам это и не нужно) точно определить время раскола. Принято считать, что отлучение константинопольского патриарха Михаила Керулария легатами римского папы, совершившееся в 1054-м году, стало тем "громовым ударом (который) дает возможность определить время окончательного раскола" [1447]1447
  Gibbon (1896) 6:370


[Закрыть]. Хотя в строго формальном смысле это отлучение не привело к организационному расколу между двумя Церквами, именно «в 1054-м году впервые все признаки разобщения, заявлявшие о себе на протяжении веков, сфокусировались в одном событии» [1448]1448
  Southern (1970) 67–68


[Закрыть]. Формально разрыв евхаристического общения совершился позднее, однако утрата единства произошла раньше. Думается, что во многих отношениях было бы правильно искать религиозные и вероучительные причины раскола в четвертом, пятом и шестом веках [1449]1449
  См.т.1-й, стр.340 оригинала.


[Закрыть], даже если там явное признание ширящейся пропасти встречается лишь случайно [1450]1450
  Там же, стр.354


[Закрыть]. Примером может служить «Фотиев раскол» 9-го века, когда вероучительные различия, начиная от триадологических споров и кончая вопросом о природе Церкви, вылились в открытое противоборство. Как и в христологических спорах [1451]1451
  См. выше


[Закрыть], организационный и вероучительный раскол хронологически в нем не совпадают, но воздействуют друг на друга как причина и следствие. «Церковь Божия разделилась, – сетует патриарх Фотий. – И причина разделения – страх Божий и человеческий» [1452]1452
  Phot.Ep.2.90 (PG 102:900)


[Закрыть]. Остро ощущаются взаимообразные злоба и заносчивость, выражающиеся, например, в словах Керулария и других греков о том, что живущие на закате пребывают во тьме [1453]1453
  Cerul.Sem. (Will 157); Aen.Par.Graec.pr. (PL 121:686)


[Закрыть], а также в напоминании Лиутпранда, согласно которому еще Вергилий [1454]1454
  Verg.Aen.2.65


[Закрыть] предостерегал латинян от «козней греков» [1455]1455
  Liut.Leg.30 (MGH Scrip. 3:353)


[Закрыть]. Помимо своей культурологической значимости, которая в данном случае не составляет для нас непосредственного интереса, такие слова указывают и на богословскую разрыв между Востоком и Западом, требующий нашего внимания. И тем не менее не стоит забывать, что как на Востоке, так и на Западе «с 11-го по 15-й века единение было „основным устремлением“ пап и патриархов» [1456]1456
  Brйhier (1936) 594


[Закрыть].

За тех и других хорошо сказал император Мануил Комнин: "Жажду мира и призываю к единению всех, кто призван Христом" [1457]1457
  Лопарев 344


[Закрыть]. Эта жажда, однако, осталась неутоленной по многим причинам: некоторые из них не имели никакого отношения к христианскому учению или касались его лишь слегка, тогда как другие обладали принципиально вероучительным характером. К ним мы и обратимся.

Православие старого Рима

Противоборство между Востоком и Западом по вопросу о власти, а также в области богословия умерялось тем широко признанным фактом, что Рим хранил православное вероучение незапятнанным (или почти таковым). Посреди множества превратностей, которые один век нес на смену другому, и когда, как писал византийский император Константин 4-й папе Льву 2-му, «иерархи стали ересиархами», римский иерарх оставался неколебимым, и посему «согласные в духе и букве с богословием вселенского архипастыря» [1458]1458
  Const.Pogon.Sacr.2 (Mansi 11:721-22)


[Закрыть] были спасены от заблуждения. Папы тоже подчеркивали эту мысль. Приводя обетования и повеления, которые Христос дал Петру (Мф.16:18–19; Ин.21:15–17), папа Агафон возвестил (по-видимому, на греческом): «Прибегая к его <Петра> заступничеству, сия апостольская Церковь никогда не отступала от истинного пути и не уклонялась ни в какое заблуждение. Единая кафолическая Христова Церковь и вселенские соборы всегда принимали его власть как князя всех апостолов» [1459]1459
  Agath.Ep.1 (PG 87:1169-70)


[Закрыть]. Употребление столь весомых слов, как «никогда» и «всегда», означало, конечно, что, если бы нашелся хоть один документально засвидетельствованный пример отхода от православия, он был бы достаточным, чтобы опровергнуть это утверждение.

Тем не менее положительные свидетельства истории были неоспоримы. Самым впечатляющим примером православного исповедания Рима в исторический период, пришедшийся на 1-й том нашей работы, было влияние папы Льва 1-го на Халкидонский Собор, о котором потом снова и снова упоминали в ходе столкновений между Востоком и Западом. Восток был вынужден признать, что в Халкидоне Льва провозгласили "столпом православия" [1460]1460
  Лопарев 357


[Закрыть] и с тех пор так о нем и вспоминали. Христология предсуществования, кенозиса и прославления, изложенная в томосе Льва архиепископу Флавиану, стремилась вобрать положительные моменты, присущие обеим крайностям, достичь той евангельской умеренности, на основании которой могло объединиться большинство христиан и, в конце концов, именно она одержала победу. «Петр говорит устами Льва!» – восклицали отцы, сошедшиеся на собор [1461]1461
  Soph.Ep.syn. (PG 87:3188)


[Закрыть]. В период, рассматриваемый нами в этом томе, Восток и Запад сошлись на том, что в Халкидоне устами Льва действительно говорили Петр и Святой Дух. Согласно Софронию «богоданное и богодухновенное послание великого, светозарного и богомысленного Льва от пресвятой Римской Церкви» было священным и достойным почитания как «совершитель православия» [1462]1462
  Soph.Ep.syn. (PG 87:3188)


[Закрыть]. Константинопольский Собор 681-го года возвестил, что «послание Льва <томос, адресованный Флавиану> подобно мощному (romaleon) реву Льва, издавшемуся из Рима» [1463]1463
  CCP(681) Or.imp. (Mansi 11:661)


[Закрыть], устрашил охотников. Собор не только вновь утвердил христологию Льва и Халкидона, но и переосмыслил ее, сблизив с христологией Кирилла Александрийского; кроме того, смысл некоторых формул Льва имел значение и во время споров [1464]1464
  См. выше


[Закрыть]. В то же время все, утверждавшие халкидонское православие, тем самым отвергали Эфесский собор 449-го года [1465]1465
  См.т.1-й, стр.262–263


[Закрыть], который Лев назвал «разбойничьим», и примыкали к восхвалению папы, прозвучавшему в Халкидоне.

Ко времени, которое мы здесь рассматриваем, эта прерогатива папы простиралась на три собора назад и на все последующие [1466]1466
  Ans.Hav.Dial.3.12 (PL 188:1226-28)


[Закрыть], ибо, как писал в 862-м году Николай 1-й, папа Старого Рима, патриарху Нового Рима Фотию, без Рима все соборы были бы «разбойничьими», если бы "Лев Великий не уподобился льву, о коем написано: «вот, лев от колена Иудина победил» [1467]1467
  Откр.5:5


[Закрыть], и если бы он, призванный Богом, не отверз уст своих и не поразил ужасом сердца всего мира и даже императоров" [1468]1468
  Nicol.I.Ep.88 (MGH Ep. 6:473)


[Закрыть]. По словам одного западного богослова того же века Халкидон показал, что «первосвященник римского престола» выше Константинополя и, следовательно, имеет власть над соборами [1469]1469
  Ratr.Graec.4.8 (PL 121:341)


[Закрыть]. По сути дела, этот богослов утверждал, что «на любом соборе, будь то на Востоке или в Африке, всегда присутствовали уполномоченные римским первосвященником, и постановления соборные всегда утверждались его авторитетными посланиями… Соборы, им утвержденные, сохраняли силу, осужденные же почитались не имеющими таковой и не могущими притязать на какую бы то ни было власть» [1470]1470
  Ratr.Graec.4.8 (PL 121:337)


[Закрыть]. Посему даже Феодор Абукирский, живший в том же 9-м веке, но писавший, в основном, на арабском или сирийском, утверждал, «что нам надобно созидать на основании Мар Петра, водительствовавшего шестью вселенскими соборами, которые собрались по повелению епископа Рима, столицы мира» [1471]1471
  Thdr.AbuQ.Mim.8.32 (Graf 222)


[Закрыть]. С другой стороны, патриарх Фотий оспаривал историческую и богословскую обоснованность «канона, который гласит, что епископ Рима первенствует на каждом соборе» [1472]1472
  Phot.Syn.1 (PG 104:1220)


[Закрыть]. Однако патриарх Епифаний, один из его предшественников на константинопольском престоле (6-й век), заявил, что «молится о соединении с тобою <то есть папой> и принятии божественных догматов, которые в предании унаследовал твой святой престол от благословенных и святых учеников и апостолов Божиих, особенно же от князя апостолов Петра» [1473]1473
  ap.Avell.195.3 (CSEL 35-II:652-53)


[Закрыть].

Таким образом, большинство тех, кто говорил от имени Запада и даже некоторые из выражавших интересы Востока стали расценивать авторитет отцов и свершения соборов как следствие православной чистоты Рима: Рим занял позицию, которая позволяла ему выходить победителем из очередной схватки и, в конце концов, стало ясно, что она и впредь будет таковой. В решении двух догматических проблем, рассмотренных нами доселе (учение о Христе и вопрос о правомочности церковных изображений) [1474]1474
  Butler (1962) 370


[Закрыть], православие Рима играло немалую роль, а в первом случае, быть может, даже решающую, так что, когда взаимоотношения Востока и Запада сами стали предметом споров, «латиняне» могли искать поддержки в свидетельствах не только первых веков, но и недавнего прошлого. Нельзя сказать, что у тех, кто был против, не было материалов, дающих основание утверждать, что Рим не всегда был абсолютно прав, однако свидетельства, накопленные престолом св. Петра, порой почти подавляли.

Упрек в том, что иногда Рим заблуждался, равно как и обратное утверждение можно было обосновать, обратившись к полемике о двух волях и действиях во Христе. Даже на Первом Ватиканском Соборе 1870-го года язык, использованный папой Гонорием 1-м в этом споре, был расценен как "сильнейшее церковно-историческое препятствие в деле определения папской непогрешимости" [1475]1475
  Butler (1962) 370


[Закрыть]. Тысячу лет назад в полемике между Востоком и Западом, которую мы здесь рассматриваем, Фотий расценивал случай с Гонорием как доказательство того, что папы не только не являются авторитетом для церковных соборов, но и погрешают в вопросах вероучения, так как упомянутый Гонорий, по сути дела, принял ересь монофелитства [1476]1476
  Phot.Syn.1 (PG 104:1220-21)


[Закрыть]. Представители этой ереси тоже ссылались на Гонория, причем не в смысле противоборства авторитету папы, но ради укрепления своего учения, которое якобы исповедовали все учители истинной веры, включая Сергия, епископа Нового Рима, и Гонория, епископа Рима Старого [1477]1477
  Paul.II.CP.Ep.Thdr. (PL 87:98)


[Закрыть]. Несмотря на то что этот довод, с которым преемник Сергия Павел 2-й обратился к преемнику Гонория Феодору, не находил широкого признания, он заставляет задуматься, сколь значимой оказалась поддержка Гонорием (пусть не намеренная, но тем не менее реальная) той богословской позиции, которую называют не иначе как «монофелитской».

В свете различия между моноэнергизмом (учением об одном действовании (energeia) во Христе) и монофелитством (согласно которому во Христе наличествует одна воля (thelema) Гонория надо причислить к последнему, хотя многие (и, быть может, даже большинство) из тех, кто отстаивал одно, принимали и второе. Касаясь вопроса об одном или двух действованиях, он подчеркивал, что есть единый действующий, Господь Иисус Христос, через человечество, соединенное со Словом, совершающий как божественные, так и человеческие действия [1478]1478
  Hon.I.Ep.4 (PL 80:471)


[Закрыть]. Поэтому на основании догматического авторитета было заявлено, что вопрос об одном (двух) действованиях неразрешим и исключается из рассмотрения [1479]1479
  Hon.I.Ep.4 (PL 80:473)


[Закрыть]. Надлежало избегать «соблазна недавно явленного новшества» и подлинно христологической формулой признавать ту, в которой говорится не об «одном действовании», но о «едином действователе» [1480]1480
  Hon.I.Ep.5 (PL 80:475)


[Закрыть]. Однако стремясь избежать моноэнергизма, Гонорий недвусмысленно признавал монофелитство. «Исповедуем, – писал он, – единую волю Господа нашего Иисуса Христа, ибо естество наше истинно было воспринято Божеством» [1481]1481
  Hon.I.Ep.4 (PL 80:472)


[Закрыть]. Очевидно (и на это обратил внимание Максим, оправдывая Гонория), что его противостояние идее «двух воль» основывалось на их осмыслении как «двух противоборствующих воль» [1482]1482
  Max.Opusc.20 (PG 91:244)


[Закрыть]. Он не имел в виду, что Христос представляет собой несовершенное человеческое существо, лишенное человеческой воли: речь идет о том, что, будучи человеком, Христос не имел в Своем теле никакого действования и в душе – никакой воли, которые могли бы противоборствовать действованию и воле Бога, то есть действованию и воле Его божественного естества [1483]1483
  Max.Opusc.20 (PG 91:241)


[Закрыть]. «Благодаря этому можно объяснить, почему Гонорий был монофелитом, не отрицая, что он действительно был таковым» [1484]1484
  Elert (1957) 239


[Закрыть]. Константинопольский Собор 681-го года осудил послание Гонория вместе с посланиями Сергия, назвав их «совершенно чуждыми апостольским учениям, определениям святых соборов и всем признанным отцам». Перечислив тех лжеучителей, которых за их монофелитство надлежало посмертно отлучить, соборное постановление возвещает: «И мы определяем, что вместе с сими должно извергнуть из Церкви Божией и предать анафеме Гонория, бывшего некогда папою Старого Рима, за писанное им Сергию, где во всем следует его воззрению и подтверждает его неблагочестивое учение» [1485]1485
  CCP(681)Act.13 (Mansi 11:554-56)


[Закрыть]. В своем попутном указе император анафематствовал Гонория как «всецелого тем мужам сотоварища в ереси, сопутника (syndromos) и утвердителя ереси их» [1486]1486
  Const.Pogon.Edict. (Mansi 11:709)


[Закрыть]. Запад понял решение собора. Пересказывая его постановление, папа Лев 2-й перечисляет основателей монофелитства и затем добавляет: «И вместе с сими Гонорий Римский, позволивший запятнать непорочное правило апостольского предания, принятого от своих предшественников (qui immaculatam apoctolicae traditionis regulam, quam a praedecessoribus suis accepit, maculari consentit)» [1487]1487
  Leo II.Ep.7 (PL 96:419)


[Закрыть]. В другом послании он даже обвиняет Гонория в том, что тот «своим явным вероломством попытался ниспровергнуть непорочную веру» вместо того чтобы «учением апостольского предания принести славу сей апостольской Церкви» [1488]1488
  Leo II.Ep.3 (PL 96:408)


[Закрыть]; такова, по меньшей мере, латинская редакция послания. В греческом варианте обвинение смягчено до выражения «уступил» [1489]1489
  Leo II.Ep.3 (PL 96:410)


[Закрыть], что согласуется с его характером в другом латинском послании, где Гонорий обвиняется в том, что «сразу не угасил пламень еретического учения, как то подобало апостольской власти, но содействовал ему своим небрежением» [1490]1490
  Leo II.Ep.4 (PL 96:414)


[Закрыть]. Равным образом в «Дневнике римских понтификов» (точное время написания которого не известно) признается, что папа Гонорий «споспешествовал разжиганию ложных утверждений» монофелитства [1491]1491
  Lib.diurn. (Foerster 155)


[Закрыть]. Даже в рассматриваемый нами период, в 9-м и 11-м веках, апологеты Запада причисляли Гонория к тем, кто был осужден за монофелитство [1492]1492
  Hinc.R.Opusc.20 (PL 126:359); Humb.Resp.Nicet.17 (Will 142)


[Закрыть].

Чтобы избавить Старый Рим от смущения по поводу того, что некогда восседавший на его престоле был осужден как еретик, в средние века заговорили о некоем мифическом "монахе Гонории", которого якобы осудили в Константинополе. Однако, по-видимому, проще было убрать это имя из списка еретиков, анафематствованных как монофелитов [1493]1493
  Ans.Hav.Dial.3.12 (PL 188:122)


[Закрыть]. Это началось с папы Мартина 1-го, который в своей энциклике о монофелитстве осудил Феодора Фарранского, Пирра Константинопольского и прочих еретиков, однако даже не упомянул Гонория [1494]1494
  Mart.I.Ep.1; Ep.3; Ep.5 (PL 87:121; 142; 159)


[Закрыть]. В списке еретиков, посланном на Константинопольский Собор Агафоном, преемником Мартина и Гонория, вместо имени последнего просто говорится «и согласные с ними» [1495]1495
  Agath.Ep.3 (PL 87:1224)


[Закрыть]. Что касается Фотия, то в свой список монофелитов он, конечно, включил и Гонория, и Сергия, патриарха Нового Рима, однако не упомянул его преемника Пирра [1496]1496
  Phot.Ep.1.1 (PG 102:593)


[Закрыть]. В 11-м веке миролюбиво настроенный антиохийский патриарх Петр 3-й поступал двояко: в послании по поводу своего патриаршего поставления, отправленном иерусалимскому патриарху, он осудил «Сергия, Пирра, Павла и Гонория староримского» за их «твердоумие» [1497]1497
  Petr.Ant.Ep.H.8.2 (Michel 2:444)


[Закрыть], тогда как в таком же послании папе упомянул только трех первых [1498]1498
  Petr.Ant.Ep.Leo IX.8.2 (Michel 2:456)


[Закрыть]. Упоминание имени Гонория или его умолчание было, очевидно, обусловлено не самим человеком, но его принадлежностью к престолу. Притязания Старого Рима на православную непогрешимость надо было согласовать с историческими фактами, раз уж было признано, что Гонорий – еретик [1499]1499
  Nil.Cab.Prim. (PG 149:705; 708-9)


[Закрыть]. Поэтому Мартин счел возможным осудить «всех без изъятия, тщетно утверждающих одно естество, волю или действование Христовых Божества и человечества или не исповедающих ни одного» как «врагов и противников кафолической и апостольской Божией Церкви» [1500]1500
  Mart.I.Ep.12 (PL 87:192)


[Закрыть]; в то же время, однако, не причислив Гонория к тем, кто поступал таким образом (хотя, вне сомнения, он именно так и поступал), Мартин мог заявить, что «мы, архиереи сего апостольского престола, не дозволили им множить это (заблуждение) и расхищать сокровище веры» [1501]1501
  Mart.I.Ep.11 (PL 87:176)


[Закрыть].

Независимо от дела Гонория отстаивание папой Мартином непогрешимости Старого Рима поддерживалось летописью. Во время христологического спора, пришедшегося на 7-й век (как, впрочем, и на 5-й), его считали "столпом православия", причем такое определение исходило не от латинян [1502]1502
  Лопарев 357


[Закрыть]. В то же время даже равеннский архиепископ Мавр, притязавший на независимость своего престола от Рима, заявил, что «по ныне обсуждаемым вопросам, противополагаемым постановлениям православных отцов, я верую так, как учит ваше святое апостольское учение и православная Церковь (Рима)» вопреки учению «защищаемому Пирром, епископом Константинопольским» [1503]1503
  Maur.Rav.Ep. (PL 87:104-5)


[Закрыть]. Греческие игумены и иереи, в борьбе с монофелитством сохранившие верность православному учению, обращались к Риму как к «апостольскому первопрестолу» [1504]1504
  ap.CLater.(649)Act.2 (Mansi 10:905)


[Закрыть]. Согласно Софронию Иерусалимскому можно было «пройти от края земли до ее внешних пределов, доколе не достигнешь апостольского престола, где утверждены основания православных догматов» [1505]1505
  ap.Steph.Dor.Ep. (Mansi 10:896)


[Закрыть]. После Третьего Константинопольского Собора византийский император Константин Погонат выразил свое восхищение «Петром, водителем апостольского хора, седателем первопрестола, который разумеющими очами наставляет богословию тайны спасения» [1506]1506
  Const.Pogon.Sarc.2 (Mansi 11:716)


[Закрыть]. Сам собор в официальном послании к Агафону признал его верховенство и особенно его водительство, назвав «мудрым… врачевателем», который своими «православными снадобьями» [1507]1507
  CCP(681) Act.18 (Mansi 11:684)


[Закрыть] исцеляет недуг Церкви. То же самое о Старом Риме собор засвидетельствовал и в своем послании императору Нового Рима [1508]1508
  CCP(681) Or.imp. (Mansi 11:665)


[Закрыть]. Свидетельство подтверждалось другими восточными иерархами и богословами [1509]1509
  Serg.Cyp.Ep.Thdr. (Mansi 10:913-16); Col.Afr.Ep.Thdr. (PL 87:82–86)


[Закрыть]. Те решения против монофелитской ереси, которые Рим принял в 649-м и затем в 680-м годах, православная, кафолическая и вселенская Церковь подтвердила на соборе 681– го года. Таким образом, Петр еще говорил устами папы [1510]1510
  Symb.CP(681) (Mansi 11:636)


[Закрыть].

Обращение к Старому Риму сыграло свою роль и в иконоборческом споре. У всех основных защитников иконопочитания можно найти речения, в которых они утверждали верховенство и православие Рима, – например, у Никифора, который, отстаивая иконы, утверждает, что догмат "не может получить одобрения, ни обычай обрести признания" без Рима [1511]1511
  Niceph.Imag.25 (PG 100:597)


[Закрыть]. Наиболее ясную форму такие утверждения принимают у Феодора Студита (причем это в равной мере связано как с его богословием, так и биографией), однако надо помнить, что, хотя «в сознании Феодора Римский престол обладал первозначностью среди патриархатов», «в этом отношении он и его партия не представляют для Восточной Церкви ничего нового и необычного» [1512]1512
  Доброклонский (1913) 1:824-25


[Закрыть]. Несмотря на то что порой Феодор умаляет вселенский авторитет Рима [1513]1513
  Thdr.Stud.Ep.1.28; 1.38 (PG 99:1001; 1041-44)


[Закрыть] [особенно до иконоборческого спора], – разразившись, этот спор дает ему возможность обратиться как к авторитетному источнику к писаному и неписаному преданию Церкви, которое, по его словам, заверено "тем престолом, о котором Христос сказал: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» [1514]1514
  Мф.16:18; Thdr.Stud.Ep.2.1 (PG 99:1117)


[Закрыть]. Обращаясь прямо к папе, он призывает, говоря: «Христос, Бог наш, сказал тебе: „И ты некогда, обратившись <“conversus» на латыни> утверди братьев твоих" [1515]1515
  Лк.22:32


[Закрыть]. И вот ныне сему время и место… Будучи по достоинству первым среди всех, ты наделен силою Богом, введшим тебя в достоинство сие" [1516]1516
  Thdr.Stud.Ep.2.12 (PG 99:1153)


[Закрыть]. Позднее он писал папе, что римский престол «от начала и доныне самим промыслом Божиим <является> одной и единственной помощью в непрестанных нестроениях… чистым и подлинным источником православия… уединенным тихим пристанищем для всей Церкви от всякой еретической бури» [1517]1517
  Thdr.Stud.Ep.2.13 (PG 99:1156)


[Закрыть].

Обращение Феодора за помощью к Риму не лишено некоторых интересных моментов, так как позиция латинской Церкви в вопросе об иконопочитании ни в коей мере не согласовывалась с той ситуацией, которая сложилась в Византийской империи. Например, Григорий 1-й, высказываясь по этому поводу, хотя и утверждал, что иконам подобает находиться в церквах, тем не менее удовольствовался лишь упоминанием их дидактической ценности [1518]1518
  Gr.M.Ep.9.208; 11.10 (MGH Ep.2:195; 270-71)


[Закрыть]. На протяжении веков его высказывания воспринимались на Западе как норма [1519]1519
  Lib.Car.2.23 (M GH Conc.Sup.2.82)


[Закрыть]. Опираясь на авторитет Григория и других, наследник Петрова престола во время иконоборческого спора отвергал обвинение в том, что поклонение иконам является идолопоклонством; «в Византии, однако, дело дошло до того, что как иконоборцы, так и иконопочитатели основывали свои воззрения на христологии» [1520]1520
  Haendler 1958) 26


[Закрыть]. Различие между Востоком и Западом было столь разительным, что греческий переводчик папского послания взял на себя смелость присовокупить к нему следующие слова: «И чрез <образы> они <то есть те, кто на эти образы взирает> возносятся к вере и памятованию домостроительства Господа нашего Иисуса Христа» [1521]1521
  CNic.(787) Act.2 (Mansi 12:1059)


[Закрыть]. В отличие от случая с Гонорием на этот раз богословские расхождения не привели к вероучительным высказываниям, в которых наивность стала источником лжеучения. Однако из послания папы Адриана Карлу Великому [1522]1522
  Hadr.Ep.2 (MGH Ep.5:5-57)


[Закрыть], в котором папа касается икон, явствует, что мы впали бы в немалое историческое преувеличение, если бы стали утверждать, что во время иконоборческого спора и особенно в его христологический период римская Церковь явила форму вероучительного водительства, которое – с точки зрения Феодора и ее собственной – было основополагающим. Реакция каролингских богословов (к которым мы вернемся в следующем томе) на почитание икон свидетельствует о глубоком духовном несходстве греческого Востока и латинского Запада. «Превосходно!» [1523]1523
  ap.Freeman (1971) 610


[Закрыть] – воскликнул Карл Великий, имея в виду содержащееся в Каролинских Книгах высказывание, в котором говорилось, что «мы отвергаем… не изображения, но… суеверное им поклонение» [1524]1524
  Lib.Car.2.9 (MGH Conc.Sup. 2:70)


[Закрыть].

Ко времени назревания конфликта между Старым и Новым Римом в последней трети 9-го века сложилась определенная форма почтительного отношения Востока к Риму (ставшая еще более выразительной благодаря придворному языку византийцев). Условия, в которых находились Восток и Запад, способствовали дальнейшему развитию западных притязаний, однако они же вдохновляли Восток на сопротивление. Резкое различие между свидетельствами двух престолов относительно православной догматики превратилось в догматическую проблему. В одном из бесчисленных западных трактатов "против заблуждений греков" собрание святоотеческих цитат (которое, по мнению одного автора, выглядит "весьма невыразительно" [1525]1525
  Dvornik (1970) 280


[Закрыть] предваряется замечанием, согласно которому именно в областях, подчиненных византийскому господству, «но не в тех, кои пребывают в ведении Рима, обрящем появление ехидниных порождений, то есть обилие творящих превратные учения» [1526]1526
  Мф.23:33; Aen.Par.Greac.pr. (PL 121:686)


[Закрыть]. Прискорбно, пишет автор, что Константинополь, будучи тем самым престолом, который ныне силится утвердить свое превосходство над другими, некогда был седалищем еретиков; в то же время «благодаря водительству Божию никогда римский престол не постигало такое посрамление, чтобы на нем председательствовал какой-нибудь ересирах» [1527]1527
  Aen.Par.Greac.pr. (PL 121:687)


[Закрыть].

Отождествление Константинополя с источником ересей восходит, по меньшей мере, к Григорию Великому [1528]1528
  См.т.1, стр.354


[Закрыть], однако с 9-го века в арсенале Запада оно обретает новую значимость. В 10-м веке кремонский легат Лиутпранд, защищая Запад, говорил византийскому императору, что «все ереси пришли от вас и среди вас процветали, но именно мы, западные, поглотили и умертвили их» [1529]1529
  Liut.Leg.22 (MGH Scrip.3:351); Ans.Hav.Dial.3.6 (PL 188:1215)


[Закрыть]. Гумберт тоже проводил резкое различие между Римом, который, «будучи основан первым из апостолов на самом краеугольном камне, Иисусе Христе, никогда не попустил никакой ереси», и Константинополем, «церковью, растленной Арием, опороченной Македонием, произведшей и вскормившей ехиднины порождения, именно Нестория, Евтихия, монофелитов, теопасхитов и прочих тлетворных еретиков» [1530]1530
  Humb.Resp.Nicet.33–34 (Will 149-50)


[Закрыть]. Другие престолы потерпели крушение, и «лишь ладья Петрова» этого избегла [1531]1531
  Ans.Hav.Dial.3.6 (PL 188:1216-17)


[Закрыть].

Нетрудно понять, почему Старый Рим почитался "источником православия". Причина кроется в обетовании и поручении, которые Христос дал Петру и через него – его преемникам: "И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного; а что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" [1532]1532
  Мф.16:18:19


[Закрыть]. В конечном счете, как сказал Максим, поручение и обетование означали, что престолу Петра даны «ключи православной веры и исповедание <Христа>» [1533]1533
  Max.Opusc.11 (PG 91:140)


[Закрыть]. Таким образом, будучи единым со значительной частью восточного предания, Максим «смотрит лишь на власть ключей и осмысляет ее как исповедание веры. Этой властью папа определяет православие и ересь, отворяет врата Церкви перед истинно верующими, но затворяет их перед отступниками. Именно в этом смысле он связывает и разрешает» [1534]1534
  Ludwig (1952) 103


[Закрыть]. И все же, согласно представителям латинской Церкви, такое признание римского православия, несмотря на всю его основательность, не являлось достаточным истолкованием того обетования, которое дал Христос. Оно создало определенные условия, которые станут для Церкви залогом того, что врата ада ее не одолеют: Церковь, всю Церковь надлежало созидать на камне.

ОСНОВАНИЕ АПОСТОЛЬСКОГО ПРАВЛЕНИЯ

Этим камнем был Петр. Для того, чтобы иметь этот камень в своем основании, Церковь должна показать, что она сохраняет преемство от Петра и является наследницей данных ему обетований. Более того, все были согласны, что это преемство подобает Церкви и как институту. Правая вера и правильное учение обретаются и сохраняются только в пределах правильного устроения: для того, чтобы быть апостольской в учении, Церковь должна быть таковой в своем управлении. С самого начала епископское правление, мыслимое в непрерывной связи с апостолами, считалось одним из критериев апостольского преемства [1535]1535
  См.т.1:108–120


[Закрыть], наряду с авторитетным каноном Писания и исповеданием правила веры. В административной организации Церкви сказывался, конечно, просто прагматический и даже политический момент, однако вопросы юрисдикции становились (или были) вопросами богословскими, ибо Христос создал Свою Церковь на камне-Петре и даровал защиту от адовых врат только той Церкви, которая законно могла притязать на это основание апостольского правления.

Поэтому разгоревшаяся в 9-м веке борьбе между Римом и Константинополем за право христианского просвещения Моравии и Болгарии являла собой не только вопрос юрисдикции, но и богословский вопрос. "Константинополь не мог не признать, что политический союз <болгарского царя> Бориса с <императором франков> Луи мог привести к крещению болгар римской Церковью, равно как не мог не предвидеть последствий этого события для Восточной империи и особенно для константинопольской Церкви в ее противоборстве римскому папе, который уже в своем первом послании к <византийскому императору> Михаилу 3-му заявил о своей церковной власти над всеми провинциями Балканского полуострова" [1536]1536
  Zlatarski (1935) 283


[Закрыть]. Обращаясь к Михаилу 3-му и заявляя о своей церковной власти, папа Николай 1-й начинает свое послание с утверждения о том, что в словах, сказанных Петру, Христос даровал первенство Римскому престолу [1537]1537
  Nicol.I.Ep.82 (MGH Ep.6:433)


[Закрыть]. Однако это вовсе не означало, особенно для Константинополя, что тем самым это первенство непременно предполагает юрисдикцию Рима над славянскими племенами. В итоге Моравия, обращенная миссионерами из Константинополя (Кириллом и Мефодием) подпала под римскую юрисдикцию, тогда как Болгария, несмотря на переговоры с Римом, сохранила восточную организационную структуру. Однако третейский суд, совершенный историей, ни в коей мере не способствовал разрешению вероучительного спора. Несмотря на то что притязание папы на Болгарию успехом не увенчалось, своей основой оно по-прежнему имело хартию Римского престола, – слова Христа, сказанные Петру.