Текст книги "Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)"
Автор книги: Ярослав Пеликан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Таким образом, если казалось, что два речения, принадлежащие двум различным отцам, предполагают нечто различное, их не надо было истолковывать как противоречащие. Одно и то же слово могло использоваться в различных значениях, и надо было это учитывать. Надо было показать, что Отцы "не расходились друг с другом, ни с истиной", но пребывали в согласии с "вселенской и апостольской Божией церковью" и с "правильной верой". Искавшие у Отцов противоречий или ошибок были "как воры" [188]188
Max.Opusc.7 (PG 91:88)
[Закрыть]. «Именно consensus patrum /согласие Отцов/ обладал авторитетом и властью, а не их личные мнения и взгляды, хотя даже те нельзя было опрометчиво отбрасывать. Этот consensus представлял собой нечто гораздо большее, нежели эмпирическое соглашение отдельных людей. В истинном и достоверном consensus'е отражался разум Кафолической Вселенской Церкви – to ekklesiastikon fronema» [189]189
Florovsky (1972) 1:103
[Закрыть]. Подытоживая это представление об отчем согласии, патриарх иерусалимский Софроний, современник Максима, писал так: "Апостольское древнее предание главенствует в святых церквах по всему миру, и посему введенные в чиноначалие во всем, что они думают и во что верят, честно ссылаются на тех, кто предержал его до них. Ибо… все их поприще было бы всуе, если бы вера в чем-то претерпела поношение [190]190
Soph.Ep.syn. (PG 87:3149-52)
[Закрыть]. Формула Софрония («апостольское древнее предание») не означала, что все «древнее» непременно является «апостольским». Любой православный богослов знал, что иногда «древность равнозначна безрассудству» [191]191
Max.Schol.D.n.6.2 (PG 4:337)
[Закрыть]. Даже Ириней заблуждался, уча о тысячелетнем царстве [192]192
Max.Schol.E.h.7.1 (PG 4:176)
[Закрыть]. Однако если все древнее не было апостольским и православным, все православное должно было быть апостольским и посему древним. По словам Феодора Студита истинное учение – это «превосходство апостолов, основание отцов, ключи догматов, мерило православия», и поэтому всякий, кто противоречит ему – будь то сам ангел [193]193
Гал.1:18
[Закрыть] – должнен быть отлучен и анафематствован [194]194
Thdr.Stud.Ref.28 (PG 99:469)
[Закрыть]. Однако и тот, кого Феодор считал вестником антихриста, – император
Константин 5-й [195]195
Thdr.Stud.Ep.2.15 (PG 99:1161)
[Закрыть] – внешне не противоречил ему, когда говорил, что держится «апостольских и отчих поучений» и следует «святым Соборам, бывшим до него» [196]196
ap.Thdr.Stud.Ref.18 (PG 99:465)
[Закрыть]. Другой противник иконоборства утверждал, говоря: «Я могу рассказать вам и о другом, чего Христос не говорил. Но что с того? Как мы восприняли от святых Отцов, так и верим, ибо они научились тому от Бога») [197]197
Joh.H.Const.5 (PG 95:320)
[Закрыть]. То была непреложная истина, преподанная в Писании, исповеданная отцами, сформулированная в православных вероопределениях, "апостольское и отчее учение… устав церкви, шесть святых и вселенских соборов… и изложенные ими православные догматы.” [198]198
Thdr.Stud.Ref.17; 35 (PG 99:465; 473-76)
[Закрыть]
Соборы и их достижения
«Кто просветил вас верою в святую, единосущную и поклоняемую Троицу? И кто поведал вам о воплощенном домостроительстве одного из ее Лиц?» [199]199
Max.Carit.4.77 (PG 90:1068)
[Закрыть]. Хотя Максим тотчас отвечает, что этот свет и знание были даны по «благодати пребывающего в вас Христа, ручательством Святого Духа», он знает и в другом месте уверенно заявляет, что историческим посредником, через которого был обретен свет вероучения, являлся вселенский собор. В противоположность еретикам он утверждает авторитет «Собора, Отцов и Писания» [200]200
Max.Opusc.15 (PG 91:180)
[Закрыть], ибо подобно тому как авторитет последнего был конкретно определен в единомыслии отцов относительно библейского учения, это единомыслие, в свою очередь, нашло свое выражение в вероопределениях и доктринальных постановлениях соборов; несогласные должны «следовать тому, что было с почтением определено святыми Отцами кафолической Церкви и пятью святыми вселенскими Соборами» [201]201
Max.Opusc.9 (PG 91:128)
[Закрыть]. Апостольское собрание, описанное в Книге Деяний [202]202
Деян.15:6-29
[Закрыть], показывает, что, когда среди апостолов возникали разногласия, спорящие обращались не к Павлу и даже не к Иакову, но к Собору, и так было принято не только в их эпоху, ибо "кафолическая церковь не может быть лишь [203]203
Thdr.AbuQ.Mim.1.22 (Graf 111)
[Закрыть] апостольсокой", но должна соединиться в «тысячеязыкое собрание» [204]204
Joh.H.Icon.11 (PG 96:1357)
[Закрыть] в единой истинной вере; одним из мест, где это происходит, и является вселенский собор. Отцы церкви – по определению – это «те, кто через Предание донес до нас учение» [205]205
Max.Schol.C.h.1.2 (PG 4:32)
[Закрыть], тогда как Cоборы – это основное русло, через которое это Предание передается. В любом случае, когда речь заходила о полном перечне всех звеньев, необходимых для обретения христианского учения, надо было назвать Писания Ветхого и Нового Заветов, учителей Церкви и Соборы [206]206
Max.Rel.mot.9 (PG 90:124)
[Закрыть].
Однако авторитет соборов, равно как учителей и самих Писаний, – это авторитет единой и неизменной истины. При необходимости можно было перечислить основания, делающие тот или иной Cобор недействительным, поскольку он не был "созван в согласии с соборными законами и канонами, а также с правилами Церкви" [207]207
Max.Pyrr. (PG 91:352)
[Закрыть]. Сюда входило требование, согласно которому в окружном послании патриархов возвещалось о созыве собора, определялось его время и место и предполагалось, что у посланцев будут соответствующие верительные грамоты от высших иерархов. По сути дела «никакой Собор не считался действительным заранее» [208]208
Florovsky (1972) 1:96
[Закрыть]. Первые соборы созывались по повелению императора, а не епископов. Право епископов (и особенно римского) созывать и утверждать вселенский собор вызывало споры между Востоком и Западом [209]209
См. ниже.
[Закрыть]. Даже на Востоке были люди, противившиеся влиянию императора на соборы, и в 8-м веке это переросло в серьезную проблему [210]210
См. ниже.
[Закрыть]. Некоторые собрания, должным образом созванные византийским императором, в конце концов были объявлены незаконными и особенно примечателен в этом отношении Эфесский собор 449 года, созванный Феодосием II и впоследствии названный «разбойничим» [211]211
См.т.1-й, стр.262–263
[Закрыть]. Он не был признан, потому что было отвергнуто его учение. Отсюда явствует, что учение не становилось православным, если таковым его назвал собор, но сам собор был православным – и, следовательно, авторитетным – если православным было учение, которое он исповедовал. Согласно каноническому церковному праву признавались только те соборы, которые были известны своим правильным учением [212]212
Max.Disp.Byz.12 (PG 90:148)
[Закрыть].
Таким образом, в каком-то конкретном случае можно было вспомнить о принципе соборности, настаивая на том, что "церковное право с самого начала" определило, что споры должны "разрешаться вселенскими Соборами", однако всегда следовало оговориться, что это должно быть сделано в "единомыслии и определении епископов, украшающих апостольские престолы" [213]213
Niceph.Imag.25 (PG 100:597)
[Закрыть] и, в свою очередь, единодушно утвержденных отцами. Так как «Святой Дух непротиворечив», подлинные соборы тоже не должны противоречить друг другу [214]214
Thdr.AbuQ.Mim.1.33 (Graf 122)
[Закрыть]. Истина не только непреложна, но и единообразна. Теперь мы видим, что в текстах вероучительных постановлений, принадлежавших разным соборам, содержалось множество разночтений и добавлений, однако если приходилось перечислять эти постановления и приводить различные тексты, непременно надо было сказать, что все они суть различные свидетельства одной и той же истины. «Следуя пяти святым и благословенным соборам, я признаю одно единое мерило веры, одно учение и один символ», определенные тремястами восемнадцатью отцами Никейского Собора в 325 году [215]215
Soph.Ep.syn. (PG 87:3188)
[Закрыть] Несмотря на то, что соборов (как вселенских, так и поместных) было немало, все они (если они действительно были истинно православными) единодушно принимали божественный авторитет и исповедовали истину божественного разума [216]216
Thdr.Stud.Ref.30 (PG 99:472); CCP (754) Decr.ap.CNic. (787) (Mansi 13:217)
[Закрыть]. Тем не менее в действительности исповедание единого и неизменного учения проходило в превратностях различных споров, изложение которых было излюбленным приемом в деле утверждения собственного православия.
Так, например, Константинопольский собор 680–681 годов заново изложил учение о Христе, резюмировав догматы, провозглашенные предшествующими соборами [217]217
CCP (681) Act.18 (Mansi 11:632-33)
[Закрыть], а иконоборческий собор 754 года, осудив изображения, предварил свое осуждение перечнем христологических постановлений шести вселенских соборов [218]218
CCP (754) ap.CNic. (787) (Mansi 13:232-37)
[Закрыть]. Патриарх Никифор, стоявший во главе противников этого собора, возвестил: «Я чту семь святых вселенских соборов» вместе с «божественными, превознесенными и спасительными догматами», которые они провозгласили; далее он перечисляет семь соборов один за другим, называя сформулированные ими догматы, а также еретиков, которых они осудили [219]219
Niceph.Ep.Leo III (PG 100:192-93)
[Закрыть]. Его современник Феодор Студит утверждал, что, принимая авторитет первого вселенского собора, мы тем самым принимаем и все остальные, и далее, приводя христологический отрывок из никейского символа, он соотносит его с решениями каждого из последующих соборов [220]220
Thdr.Stud.Ref.30 (PG 99:472-73)
[Закрыть]. Следуя за Никифором, Фотий использует тот же прием, одно за другим перечисляя свершения семи вселенских соборов [221]221
Phot.Ep.1.8.6-18 (PG 102:632-52)
[Закрыть]. Однако надо сказать, что так поступали и раньше, и в 7-м веке Софроний уже знал, как описывать то, что было достигнуто на вселенских соборах (которых к этому времени насчитывалось только пять) [222]222
Soph.Ep.syn. (PG 87:3184-87)
[Закрыть]. Этот прием был столь убедительным, а его использование столь пространным, что если бы символы и доктринальные постановления оказались вдруг утерянными, все, что они говорили в принципе можно было бы восстановить из творений Софрония, Максима и их последователей. Правда, нельзя было бы восстановить точные тексты, так как богословы, сообразуя тот или иной символ с современным им богословским спором, имели обыкновение, прибегая к плеоназму, придавать ему другой вид, а также в силу того, что история некоторых соборов и их вероучительных определений (например, символ, предположительно принятый в Константинополе в 381 году) очень рано утратили свою однозначность.
Первым вселенским собором – не только по времени, но и по значимости и важности для всех остальных – стал Никейский Собор 325 года. "О сих <соборах>, – писал Софроний, – мы говорим, что первым является собрание трехсот восемнадцати богодухновенных отцов в Никее"; его итогом он считает то, что оно "по божественному настоянию смыло безумные пятна Ария" [223]223
Soph.Ep.syn. (PG 87:3184)
[Закрыть]. Отвергая учение Ария, никейцы изложили догмат о Троице, ставший мерилом православия для всего христианского мира во все последующие века. Поэтому «весть о единой поклоняемой Троице в трех нераздельных и неразлучных ипостасях» стала средоточием богословствования для таких богословов, как Максим [224]224
Max.Schol.D.n.7.1 (PG 4:344); Max.Or.dom. (PG 90:876)
[Закрыть]. Использовав слово «цельное бытие», Псевдо-Дионисий [225]225
Dion.Ar.D.n.2.1 (PG 3:636)
[Закрыть] дал Максиму повод подытожить содержание никейского вероисповедания. Упомянутое сочетание относится к «Божеству святой и единой поклоняемой Троицы, познаваемой в трех испостасях». Речь идет не об обособленной божественной сущности, так как «цельным божественным бытием» было принято называть Троицу, явленную в различии лиц как «Отец, Сын и Святой Дух, ибо сии три – одна цельная и единая Божественность» [226]226
Max.Schol.D.n.2.1 (PG 4:209-12)
[Закрыть]. Кроме того, возможность сделать этот вывод, равно как и другие (по мере их появления) он использовал для того, чтобы – поименно или по существу – осудить Ария, Евномия [227]227
Max.Schol.D.n.2.6 (PG 4:224)
[Закрыть] и других еретиков, анафематствованных в Никее, несмотря на то что в некоторых случаях (например, в случае с несторианами) под осуждение подпадали те группировки, формальная преданность которых Никейскому собору была так же неколебима, как и его собственная.
Будучи исповеданием единой и непреложной христианской веры, никейский символ все-таки позволил себе некоторые неологизмы, и в этом отношении особенно примечательно слово "омоусиос" [228]228
См.т.1-й, стр.200–210
[Закрыть]. По многим причинам (включая его еретическое происхождение) этот термин, казалось, опровергал ту мысль, что православие всегда неизменно, и, отвечая на это, Максим подчеркивал, что наряду с «тремя ипостасями» он был принят «некоторыми недавними отцами». Однако благодаря им утверждалось «вселенское божественное просветленное ведение и православие» божественной природы, которая, однако, троична и каждая ипостась которой обладает неповторимо самобытными качествами – отцовством, сыновством и освящающей силой Святого Духа [229]229
Max.Schol.Myst.3 (PG 4:424)
[Закрыть]. Термин «омоусиос» был не чем иным, как средством изложения того, что предполагалось в таких, например, метафорах, как «источник жизни» (в отношении к Отцу) [230]230
Пс.35:9
[Закрыть], показывающих, что божественная монада предстает как Троица [231]231
Max.Schol.Ep.Dion.Ar.9.1 (PG 4:557)
[Закрыть]. Содержание термина всегда было предметом веры и наставления, однако теперь настало время его исповедать. Подобно тому как Никейский Собор мыслился лишь как явное изложение того, что предполагалось в исповедании неизменной веры, последующие соборы также сохраняли преемство как с ним самим, так и с православием. «Все отцы, избранные Богом после Никейского Собора, и каждый православный собор и святые мужи не вводили иного вероопределения присовокуплением своих слов… но торжественно подтверждали единое непреложное определение как первое и единственное, узаконенное тремя стами восемнадцатью отцами». Они лишь «истолковали его и изложили его смысл в связи с теми, кто толковал превратно и искажал его догматы» [232]232
Max.Opusc.22 (PG 91:260)
[Закрыть]. Когда спор о двух волях во Христе начал угрожать единству православных, благодаря этой экзегезе и выявленному значению вероопределения единую веру никейцев можно было соотнести с новыми вопросами. «Будем же беречь великое и первозначное лекарство нашего спасения, – призывает Максим, – прекрасное наследие веры, душою и устами твердо исповедуя то, чему учили нас отцы» [233]233
Max.Ep.12 (PG 91:465)
[Закрыть]. Затем следует пространный пересказ никейского символа, сообразованного с христологическими спорами того времени. Когда же разговор зашел не о волях, а об изображениях Христа, уже Никифор, прибегнув к такому же пересказу, не только подтверждает свою преданность неизменной вере, изложенной тремястами восемнадцатью отцами Никейского Собора, но и определяет православную позицию по отношению к иконоборцам [234]234
Niceph.Imag.18 (PG 100:580-81)
[Закрыть].
"После него <Никейского Собора> – не по славе или благодати, но только по времени – свершился второй собор, созванный в императорском граде" Константинополе в 381 году. Причиной его созыва послужили различные ереси, включая лжеучения Македония и Аполлинария [235]235
Soph.Ep.syn. (PG 87:3184-85)
[Закрыть]: первый не признавал в Святом Духе полноту божества (вопрос, который «еще не возник» в Никее и потому требовал дальнейших разъяснений) [236]236
Max.Opusc.22 (PG 91:260)
[Закрыть], тогда как второй, развивая свое воззрение на ипостасное единство во Христе и по-своему истолковывая формулу «Слово и плоть» (в соотнесении с воплощением), по-видимому, отрицал в Христе наличие человеческой души [237]237
См.т.1-й, стр.248 оригинала.
[Закрыть]. Противостоя всем этим течениям, собор подтвердил никейское учение о Троице, более подробно разъяснив, какое место в ней занимает Святой Дух, каково соотношение между Первым и Третьим Лицами, а также осудив «аполлинариан» и «тех, кто враждебен Духу». Несмотря на то что речь шла о Святом Духе и Троице, не были обойдены и христологические вопросы, поднятые Аполлинарием. Они вновь заявили о себе на «третьем соборе – третьим лишь по времени – который стал первым, по воле Божией проводившим свои собрания в Эфесе» в 431 году. Если в Константинополе были осуждены «те, кто враждебен Духу», то в Эфесе был анафематствован «человекопочитатель Несторий со всем его нечестием, враждебным Христу» [238]238
Soph.Ep.syn. (PG 87:3185)
[Закрыть]. Стало обыкновением упоминать несториан и аполлинариан как две крайности, отвергнутые православием [239]239
Max.Schol.D.n.2.3 (PG 4:216)
[Закрыть]. Софроний обращает на это внимание, чтобы провести различие между Эфесским Собором 431 года и так называемым «разбойничим» собором, состоявшимся в Эфесе в 449 году, который, однако, не был созван «по воле Божией» и на котором учение о Христе было изложено в противоречии с истиной неизменной православной веры.
Окончательное изложение этого учения стало заслугой "собрания, исполненного мудрости Божией и вобравшего шестьсот тридцать славных отцов и светильников веры, собрание по произволению Божию, достигшее своего божественного соглашения в Халкидоне" в 451 году [240]240
Soph.Ep.syn. (PG 87:3185)
[Закрыть]. Здесь было определено, что Иисус Христос, Богочеловек, предстал «в двух естествах» нераздельно и неслиянно. В никейском вероопределении такой терминологии еще не было. Было ли это чем-то новым? Ни в коей мере, ибо в Никее этот спор еще не возник и, следовательно, уточнения терминов не требовалось [241]241
Max.Opusc.22 (PG 91:257)
[Закрыть]; тем не менее вера никейцев было верою тех, кто собрался в Халкидоне. В силу споров, которые в 7-м веке разгорелись вокруг христологической проблемы, а также ввиду того, что к христологии обращались как к мерилу решения тех проблем, которые были связаны с иконоборством, Халкидонский Собор по значимости стал равен Никейскому как второй водораздел в становлении православного вероучения. «Всемогущий и всесвятой Лев, экзарх великой Римской церкви» одержал в Халкидоне победу [242]242
Max.Opusc.15 (PG 91:168)
[Закрыть] благодаря своим формулам, на основании которых и с присовокуплением некоторых добавлений участники собора смогли обрести единомыслие. Когда Евтихий и Диоскор изложили свою христологию, «церковь, не приняв ни сих двоих, ни противоборствовавших им, по обыкновению отослала их ко святому собору» в Халкидоне [243]243
Thdr.AbuQ.Mim.1.27 (Graf 115)
[Закрыть]. Здесь «истинное исповедание Христа» было принято как «определение божественного собора святых отцов в Халкидоне» [244]244
Thdr.AbuQ.Opusc.4 (PG 97:1508)
[Закрыть], и, когда присутствие икон в церкви стали оправдывать христологическими доводами, противников иконопочитания можно было обвинить в том, что они стремятся упразднить догматические решения Халкидона, который столь ясно и точно выразил тайну божественного домостроительства во Христе [245]245
Niceph.Antirr.1.40 (PG 100:300)
[Закрыть]. Когда в 7-м веке столпам восточного христианства – и особенно самому Максиму Исповеднику – пришлось пережить некоторые огорчения, исповедание преданности Халкидонскому Собору оказалось недостаточным, чтобы помешать ожесточенному спору о природе Христа, однако надо сказать, что все проблемы, которые были с этим связаны, а также условия их разрешения обсуждались в контексте, намеченном этим собором.
Эти четыре собора занимают особое место в структуре вероучительного авторитета, соответствуя четырем Евангелиям [246]246
Soph.Ep.syn. (PG 87:3184)
[Закрыть] (параллель, использованная папой Григорием 1-м) [247]247
См.т.1-й, стр.335 оригинала.
[Закрыть]. Даже после того как последующие соборы Восток и Запад тоже признал вселенскими и авторитетными, над Никеей, Константинополем, Эфесом и Халкидоном продолжал витать особый ореол. Посему и Софроний в своем труде, относящемся приблизительно к 633 году, особо выделив первые четыре собора, продолжал: «Сверх и помимо сих четырех великих и вселенских, преблагочестивых и пресвятых собраний святых и благословенных отцов, я приемлю в добавление к ним другой святой и вселенский собор, пятый, совершившийся в царском граде в то время, когда Юстиниан правил Римской империей» (553-й год). Его итогом стало «подтверждение славного Халкидонского Собора» [248]248
Soph.Ep.syn. (PG 87:3185)
[Закрыть], а также осуждение «сего безумного Оригена» и «трех глав» [249]249
Cerul.Ep.Petr.Ant.1.9 (Will 178-79)
[Закрыть], на которых ссылались несториане. Быть может, потому, что все это было столь недавно, или же потому, что в некоторых вопросах Максим был близок тем, кто претерпел осуждение, в его творениях этот собор и разгоревшиеся на нем споры занимают весьма заметное место. Было очевидно, что он мог осудить взгляды Феодора Мопсуэстского относительно правильного толкования Песни Песней [250]250
Max.Schol.Ep.Dion.Ar.9.1 (PG 4:561)
[Закрыть], однако равным образом ему надо было осудить и оригенизм. Поэтому он отверг идею предсуществования разумных существ [251]251
Max.Qu.Thal.60 (PG 90:625)
[Закрыть], а вместе с тем и идею премирного падения, которая не находит поддержки ни в Писаниях, ни у отцов [252]252
Max.Schol.E.h.6.6 (PG 4:172)
[Закрыть]. Не признавая теорию Оригена о предсуществовании души, а также отвергая воззрения, допускавшие предсуществование тела, отцы следовали царским путем – via media [253]253
См. т,1-й, стр.350 оригинала.
[Закрыть] – уча, что душа и тело начинают существовать одновременно [254]254
Max.Ambig.42 (PG 91:1325)
[Закрыть]. О том, «чему учат и во что верят оригенисты» [255]255
Max.Schol.Ep.Dion.Ar.8.1 (PG 4:545)
[Закрыть], Максим говорит в настоящем времени. Век спустя Феодор счел возможным сказать: «Что до пятого собора, то нет ни единого, кто защищал бы осужденные им ереси» (по-видимому, имея в виду и явный оригенизм) [256]256
Thdr.AbuQ.Mim.1.28 (Graf 117)
[Закрыть].
Софроний насчитывает только пять соборов, о которых мы говорили в 1-м томе нашей работы; что же касается шестого и седьмого (о которых мы поговорим в этой книге), то, став частью православного вероучения, они вошли в перечень, составленный последователями Софрония. Так, например, патриарх Никифор в уже упомянутом нами перечне переходит от пятого собора к шестому и седьмому [257]257
Niceph.Ep.Leo III (PG 100:192)
[Закрыть], и, защищая последний (участником которого он был), называет его «примечательным» и «вселенским» [258]258
Niceph.Imag.25 (PG 100:597)
[Закрыть]. Однако увеличение их числа (хотя, это, разумеется, не значило, что на них были изложены какие-то новые учения) заставило думать о соотношении вероучения и собора. Надо было признать, что в догматических соборных постановлениях учение церкви было выражено не целиком [259]259
Max.Opusc.28 (PG 91:300)
[Закрыть]. Максим, например, задался вопросом (оставив ответ «ученым мужам»), почему, «сие учение <о спасении как обожении> – если оно принадлежит к таинству веры церкви – не было вместе с другими <догматами> включено в символ, толкующий пречистую веру христианскую, изложенную нашими святыми и благословенными отцами» (по-видимому, речь идет о трехстах восемнадцати отцах Никейского Собора) [260]260
Max.Ambig.42 (PG 91:1336)
[Закрыть]. Учение действительно представляло собой непреложную истину спасения, однако оно не исчерпывалось соборами и их решениями. Богопознание превышало даже то, что можно было узнать из них.