Текст книги "Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)"

Автор книги: Ярослав Пеликан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Образы как идолы

Наряду с крепнувшей верой в силу святых изображений росло и противостояние им, и «на всем протяжении 4–8 веков нельзя назвать столетия, когда не появлялись бы – даже в самой Церкви – свидетельства против иконопочитания» [1061]1061
  Kitzinger (1954) 133


[Закрыть]. Именно в 8–9 веках вероучительные иконоборческие соображения были высказаны полнее, чем когда-либо прежде или потом: в 8-м – императором Константином 5-м и иконоборческим собором 754-го года, в 9-м – собором 815-го года и его представителями. О трактате Константина говорится, что «в сравнении с этими сочинениями императора вряд ли найдется какой-либо другой памятник, позволяющий так глубоко проникнуть в суть иконоборческой ереси и так ясно излагающий ее философские и богословские основы» [1062]1062
  Ostrogorsky (1929) 2–3


[Закрыть]. Даже его противники, несмотря на неистовость полемики, хотя и скупо, но все же признавали силу его идей [1063]1063
  Thdr.Stud.Or.11.3.17 (PG 99:820)


[Закрыть]. Говоря о развитии иконоборческого движения, с политической и церковной точек зрения необходимо проводить различие между 8-м и 9-м веками, однако что касается наших целей, то мы можем рассматривать его вероучительные предпосылки как единое целое, даже если первое из двух основных обвинений (идолопоклонство) было более заметно в 8-м веке, «тогда как христологическая формулировка проблемы еще сильнее выдвигается на первый план» в 9-м [1064]1064
  H.G.Beck (1959) 303


[Закрыть]. Кроме того, стремясь воспроизвести аргументацию, к которой прибегали иконоборцы, мы вынуждены опираться на рассказы (причем всегда ex parte) и цитаты (нередко дословные), оставленные нам православными победителями этого противоборства.

Сдержанность, которую следует проявлять при анализе повествований, представленных сторонниками иконопочитания, уместна и в том, что касается различных версий происхождения и источников иконоборства. Согласно одной из таких историй в 8-м веке поход против иконопочитания начался с заговора одного иудея по прозванию Сорокалоктевый (Tessarakontapehys – то есть "ростом в сорок локтей"), который вместе с калифом Ясидом 2-м задумал изгнать образы из христианских церквей; таким образом, получается, что "иудейский дух", нечестиво сочетавшись с мусульманским разумением, заставил христианских императоров служить их иконоборческим замыслам [1065]1065
  Niceph.Antirr.3.84 (PG 100:528-33)


[Закрыть]. Очевидно, что Ясид повелел уничтожать христианские изображения, однако не столь очевидно, что на нем сказалось иудейское влияние; более того, воздействие мусульманских или иудейских идей на христианских иконоборцев, по-видимому, в значительной мере преувеличено как их современниками, так и сегодняшними исследователями [1066]1066
  Thdr.AbuQ.Imag.1 (Arendzen 1–2)


[Закрыть]. Сколь бы привлекательной ни была идея о том, что иконоборчество стало ответом на «эллинизацию христианства» [1067]1067
  См.т.1-й, стр.54–55 оригинала.


[Закрыть] образами и догматами, такое объяснение почти не выходит за рамки простого "параллелизма и «аналогии», направленной на ее поддержание [1068]1068
  Florovsky (1950) 82–83


[Закрыть]. С другой стороны, в самой христианской мысли содержались вполне явные основания для упрочения иконоборческой позиции. Отстаивая свою точку зрения, противники иконописания ссылались на них как на весомый авторитет, давая волю давнишнему опасению многих христиан, считавших, что Церкви не к лицу допускать и даже поощрять возврат к почитанию идолов.

Аргумент, основанный на авторитете, выражался в таком вопросе: "Откуда все это берет начало и есть ли закон, повелевающий нам поклоняться образу Христа?" [1069]1069
  ap.Niceph.Antirr.3.9 (PG 100:389)


[Закрыть]. Поклоняться образам нет никакого основания; поклонение не исходит «ни от Христова предания, ни апостольского и отеческого» [1070]1070
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:268)


[Закрыть]. Святоотеческое предание не предает забвению этот обычай, и если его читать должным образом, то можно найти много бесспорных запретов. Еще меньше иконопочитание можно оправдать преданием апостолов и пророков, к которому обращались отцы [1071]1071
  ap.Thdr.AbuQ.Imag.7 (Arendzen 11–12)


[Закрыть]. Библейские отрывки, которые иконоборцы приводили в противовес иконопочитанию, составляли значительную долю всей их аргументации, – весьма немалую, чтобы привлечь особое внимание своих православных оппонентов. Последние, вынужденные признать, что между иконоборчеством и ветхозаветными пророками, порицавшими в израильском народе тяготение к идолопоклонству, существует определенное родство, презрительно именовали иконоборцев «новомудрыми» (neosofoi), в угоду своим замыслам исказившими «прекрасные речения пророков» [1072]1072
  Joh.H.Icon.2 (PG 96:1349)


[Закрыть]. Иными словами, с христианскими изображениями и их почитанием в церквах иконоборцы связывали те библейские отрывки, которые были написаны против языческого идолопоклонства; однако иконопочитатели считали, что если греки и злоупотребляли изображениями, это не значит, что «наш обычай, исшедший из (должного) благочестия», надо упразднить [1073]1073
  Joh.D.Imag.1.24 (PG 94:1256-57)


[Закрыть]. В то же время нельзя было так просто отбросить библейские тексты, приводимые иконоборцами.

Из того, чем мы располагаем, можно сделать вывод, что, по-видимому, самым серьезным оружием в этом библейском арсенале был запрет на изображения, содержащийся в Книге Исхода (Исх.20:4). Во всех пяти основных православных источниках 8–9 веков (сочинения Иоанна Дамаскина, Иоанна Иерусалимского, акты Второго Никейского Вселенского Собора, творения Феодора Студита и Никифора) не было почтено за труд рассмотреть и опровергнуть иконоборческое толкование этого непростого отрывка [1074]1074
  Joh.D.Imag.2.7 (PG 94:1288); Joh.H.Const.7 (PG 95:324);
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:284); Thdr.Stud.Antirr.3.40 (PG 100:445)


[Закрыть]. Против иконопочитания можно было обратить часть самого Десятисловия, так как в восточном христианстве (и позднее в кальвинизме) этот запрет был воспринят как вторая из десяти заповедей, а в западном (и затем в лютеранстве) рассматривался лишь как приложение к первой [1075]1075
  Gr.Pal.i. (PG 150:1092-93); Conf.Petr.Mog.3.53 (Karmirs
  760); Aug.Quaest.Ex.71.1–2 (CCSL 33:102-3)


[Закрыть]. Содержащийся в нем запрет на изображение не только Бога, но даже Его тварей некоторые христианские отцы восприняли как основание для различия между языческим богослужением и христианским. Что касается иконоборцев, то они, несомненно, усматривали в нем основную возможность отстоять свою позицию. Он был возвещен

"Моисеем-законодателем" [1076]1076
  ap.Joh.D.Imag.2.7 (PG 94:1288)


[Закрыть] и, следовательно, занимал особое положение и в христианском законе. Годились и другие отрывки, осуждавшие идолопоклонство, например, проклятие псалмопевца, заявившего: «Да постыдятся все, служащие истуканам, хвалящиеся идолами»" [1077]1077
  Пс.96:7; ap.Joh.D.Imag.2.7 (PG 94:1288)


[Закрыть]. Кроме того, особенно уместными казались слова, сказанные Богом через пророка: «Я Господь, это – Мое имя, и не дам славы Моей иному и хвалы Моей истуканам» [1078]1078
  Ис.42:8


[Закрыть]. Казалось бы, все это подтверждает, что поклонение, подобающее Богу, нельзя переносить на изображения, даже если они созданы из желания оказать благочестие так называемым образам Христа и святых [1079]1079
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.3.14 (PG 99:425)


[Закрыть]. Основываясь на ветхозаветном отвращении к идолопоклонству, иконоборцы относили к иконопочитателям и такие отрывки, как, например, 1-я глава Книги пророка Малахии [1080]1080
  Мал.1:12


[Закрыть], в которой говорится об осквернении Господней трапезы: с точки зрения первых именно так и поступили почитатели изображений, воздавая идолам то поклонение, которое подобает одному лишь Господу [1081]1081
  ap.Niceph.Imag.27 (PG 100:604)


[Закрыть].

Однако мы ошиблись бы, если бы, учитывая, что иконоборцы опираются на Ветхий Завет, решили (как, собственно, и делают некоторые комментаторы), что культ изображений представлял собой интенсивную эллинизацию христианского богослужения и возрождение языческих обычаев, тогда как иконоборцы, бросая ему вызов, стремились отстоять семитские элементы христианского наследия. Дело не только в том, что иконоборцы нисколько не уступали своим противникам в силе осуждения иудаизма, но и в том, что некоторые самые сильные доводы они основывали на тех библейских отрывках, которые были решительно "греческими", "несемитскими". В качестве примера можно привести два отрывка из Евангелия от Иоанна. "Царство Мое не от мира сего", – говорит Иисус в одном из них (Ин.18:36) [1082]1082
  ap.Niceph.Antirr.3.13 (PG 100:396)


[Закрыть]. Обращение к этому отрывку может показаться странным, если вспомнить о том, какую роль иконоборцы отводили авторитету царя или императора, однако они, вероятно, использовали его для того, чтобы подчеркнуть, что Христос превыше этого физического, вещественного мира, в котором находятся образы. Еще лучше об этом говорило речение Иисуса, сказавшего, что «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24). Это место приводилось как «первозначный отрывок» и как «речение, избранное Господом» [1083]1083
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:280)


[Закрыть]. Из контекста ясно, что эти слова, направленные против иудеев и самарян, были призваны подчеркнуть, что с пришествием Христа поклонение Богу должно стать более духовным и поэтому не так тесно (как это было в иудаизме) связанным с какими-то определенными местами или предметами. Отсюда следовало, что христиане должны были идти даже дальше того неприятия изображений, которое содержалось в Ветхом Завете.

К авторитету Писания и отцов иконоборцы присовокупляли и авторитет византийского императора. Нет сомнения, что на протяжении почти всей истории Византии все партии ценили его высоко. Издавна об императоре повелось говорить с большим почтением [1084]1084
  См.т.1-й, стр.431 оригинала.


[Закрыть], однако ясно, что иконоборцы вознесли его авторитет еще выше. Это видно хотя бы из тех выпадов, которые делали православные, заявляя, что «у императора нет власти законодательствовать Церкви». Согласно Новому Завету Бог для управления Церковью утвердил апостолов, пророков, пастырей и учителей, но не императоров. «Дело императоров есть управление государством; церковное же водительство подобает пастырям и учителям» [1085]1085
  Joh.D.Imag.2.12 (PG 94:1296)


[Закрыть]. Тот факт, что иконоборчество действительно предполагало превозношение императорской власти, явствует и из постановлений иконоборческого собора 754-го года, возвестившего, что, подобно тому как Христос сначала послал апостолов, «так ныне Он воздвиг Своих рабов, апостолам соравных, наших верных императоров», дабы изгнать дьявольский соблазн иконописания [1086]1086
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:225)


[Закрыть]. Можно сказать довольно много о том, что основополагающим религиозным вопросом в иконоборчестве был вопрос об авторитете императора, однако вряд ли можно сомневаться, что он не был лишь политическим, но предполагал проблему самой структуры религиозного авторитета как его понимали иконоборцы.

На основании этих авторитетов, а также их истолкования иконоборцы формулировали некоторые предпосылки, определяющие их отношение к образам. Решающим было понимание природы изображения, и даже если оно не всегда выражалось строго логически, тем не менее формировало учение иконоборцев. Православные в своем определении основывались на соотношении оригинала или первообраза (prototypos) и того отображения, которое от него исходило (paragonon) [1087]1087
  Joh.D.F.o.89 (Kotter 2:206)


[Закрыть]; иконоборцы тоже учили, что «о всяком образе известно, что он есть отображение некоего оригинала» [1088]1088
  ap.Niceph.Antirr.1.13 (PG 100:224)


[Закрыть]. Однако Константин 5-й развил это определение, заявив, что подлинный образ «единосущен тому, что он изображает» [1089]1089
  ap.Niceph.Antirr.1.15 (PG 100:225)


[Закрыть]. Использованный здесь термин («omoousios» – «единосущный») берет начало в православной триадологии, где к нему обращались для того, чтобы определить Божество Сына в отношении к Божеству Отца; именно в этом смысле Сын – «образ Отца» [1090]1090
  См.т.1-й, стр.200–210 оригинала.


[Закрыть]. Согласно такому определению связи между образом и тем предметом или лицом, которое он изображает (что, «вне всякого сомнения, было характерно не только для Константина, но и для всех водительствующих умов иконоборчества») [1091]1091
  Ostrogorsky (1929) 41


[Закрыть], образ Христа, используемый для поклонения, по сути дела, был «лжеименным образом» [1092]1092
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:257)


[Закрыть], так как не был «единосущен» Самому Иисусу Христу, чего, кстати, не утверждали даже самые ревностные защитники иконопочитания. Для иконоборцев само определение истинного образа с необходимостью означало, что никакое изображение или изваяние никогда не сможет стать образом Христа.

Что же касается евхаристии, то она могла стать таким образом и действительно была таковым, поскольку лишь она была единосущна Христу. Несмотря на заверения, что в вопросе о таинстве причащения все якобы были единомысленны [1093]1093
  См. выше.


[Закрыть], спор об отношении к образам все-таки породил некоторые расхождения. Для иконоборцев евхаристия была единственным подлинным образом. "Нам заповедано, – говорили они, – что Христа должно писать в образе, но только согласно тому, как святое учение по божественному преданию гласит: «Сие творите в Мое воспоминание» [1094]1094
  1Кор.11:24–25


[Закрыть]. Посему ясно, что не передано нам писать Его в образе или памятовать о Нем иначе, ибо это изображение <евхаристия> есть истинное и оно священно" [1095]1095
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.10 (PG 99:340)


[Закрыть]. Говоря, что «хлеб, который мы берем, есть образ Его <Христа> тела, приемлющего вид Его плоти и соделывающегося изображением Его тела» [1096]1096
  Const.V.ap.Niceph.Antirr.2.3 (PG 100:337)


[Закрыть], Константин 5-й имел в виду не просто «какой-то образ», а именно «этот образ». Под «образом» и «изображением» он понимал не пустой знак, а то, что «точно и истинно» было Христовым телом [1097]1097
  Const.V.ap.Niceph.Antirr.2.2 (PG 100:333)


[Закрыть]. Кроме того, он говорил не только от себя. На соборе 754-го года вместе с единоверцами он заявил, что кроме евхаристии нет «ни единого вида или образа, могущего изобразить Его воплощение». Только евхаристия представляет собой «образ Его животворящего тела», и нет ничего другого, что могло бы изъяснить человеку тайну спасения, совершенного по Божьему произволению [1098]1098
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:261)


[Закрыть]. Это таинство сошло с небес и благодаря ему можно постичь благодать Божьего произволения, исполненного Христовым уничижением [1099]1099
  ap.Niceph.Imag.9 (PG 100:553)


[Закрыть]. Разве есть что-нибудь, заслуживающее большего почитания и благоговения, чем само тело Господне? [1100]1100
  ap.Niceph.Antirr.3.28 (PG 100:420)


[Закрыть]. Освященные евхаристийные хлеб и вино, как Христово тело и кровь, надо именовать «святыми» и признавать достойными поклонения [1101]1101
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.31–33 (PG 99:373-76)


[Закрыть]. По той же причине священные изображения не могут притязать на такое поклонение.

Однако, по крайней мере, одно исключение из всех образов и символов иконоборцы, по-видимому, все-таки делали. Речь идет о святом кресте [1102]1102
  Leo III.Ep. (Jeffery 322)


[Закрыть]. Цитируя слова апостола Павла о том, что он готов прославлять один лишь крест [1103]1103
  Гал.6:14; 1Кор.1:18


[Закрыть], иконоборцы спрашивали: «Разве что-нибудь написано об образе, что можно было бы сравнить с написанным здесь о кресте?» [1104]1104
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.8; 1.15 (PG 99:337; 345)


[Закрыть]. Когда их упрекали в непоследовательности, порицая за то, что они готовы поклоняться символу креста, но не хотят почитать Христовы изображения, они отвечали, что «мы поклоняемся изображению (tupos) креста ради того, кто был к нему пригвожден» [1105]1105
  ap.Niceph.Antirr.3.34 (PG 100:425)


[Закрыть]. Несмотря на то что их обвиняли не только в непоследовательности, но и в якобы притворном почитании креста [1106]1106
  Niceph.Imag.61 (PG 100:748)


[Закрыть], совершенно ясно, что это почитание было искренним как в их учении, так и в жизни. В одном иконоборческом песнопении, написанном в форме акростиха, крест восхваляется как «опора верных и поклонение Божие <которым Слово> наделило нас нашего ради спасения, образ животворящий» Христовых страданий в противоположность «нечестиво начертанному изображению и прельщению», вступившему в Церковь [1107]1107
  ap.Thdr.Stud.Ref. (PG 99:437)


[Закрыть]. По крайней мере, отчасти обвинение в непоследовательности можно, наверное, объяснить широко распространившимся обычаем поклоняться символу Христова креста (например, среди несториан) [1108]1108
  Bab.Un.5.18 (CSCO 80:146[79:180])


[Закрыть], а также повсеместным совершением крестного знамения, бытовавшим на всем протяжении истории Церкви. Как признавали сторонники иконопочитания, обычай поклонения кресту представлял собой неписаное, но тем не менее апостольское предание [1109]1109
  Joh.D.Imag.2.16 (PG 94:1301)


[Закрыть]. В отличие от других неписаных преданий об этом можно было сказать, что оно находит единодушную поддержку у святых отцов.

Однако несмотря на свою приверженность святоотеческому единомыслию, иконоборцы – или, по крайней мере, некоторые из них – расходились с православными в своем отношении к святым, что естественным образом сказывалось и на их отношении к образам этих святых. В своих обвинениях защитники иконописания заходили так далеко, что начинали обвинять иконоборческое движение просто в непочтительном к ним отношении: без колебаний посягнув на историю Евангелий, изложенную в образах Христа, иконоборцы умалили и историю святых, рассказанную в других священных книгах и запечатленную в других образах [1110]1110
  Niceph.Imag.38 (PG 100:645)


[Закрыть]. Однако по отношению ко многим сторонникам движения столь безоговорочное обвинение, по-видимому, несправедливым. По крайней мере, есть некоторые указания на то, что среди иконоборцев были люди, не признававшие изображений святых, но готовые признать образы Христа и Марии. Следовательно, такая позиция была направлена не против изображений, а против святых, и именно в этой связи православные на нее и отвечали [1111]1111
  Joh.D.Imag.1.19 (PG 94:1249)


[Закрыть].

Более того, складывается впечатление, что некоторые сторонники этого движения, и особенно император Константин 5-й, в своем неприятии образов святых в какой-то мере основывались на неправославном восприятии этих святых и самой Девы Марии. Согласно Никофору Константин "дерзает покончить со словом "Богородица" и совсем убрать его из христианского речения". Его обвиняли в том, что он убрал упоминания о Марии из литаний и песнопений, использовавшихся в богослужении [1112]1112
  Niceph.Antirr.2.4 (PG 100:341)


[Закрыть]. Он даже говорил, что Мария не может вступиться за Церковь и тем более не имеют силы заступнические молитвы других святых [1113]1113
  Niceph.Antirr.1.9 (PG 100:216)


[Закрыть]. По сути дела, запрету подлежало не только именование Богородицы, но даже наименование «святой». Несмотря на то что в какой-то мере все это было частным мнением Константина, находились люди, присоединявшиеся к нему в своем противостоянии тем благочестивым крайностям, которые были связаны с поклонением Богородице и святым. Как и для православных, для большинства иконоборцев Мария была «пренепорочной, преславной, истинной Богородицей», однако в то же время она была всего лишь человеком, как пророки, апостолы и мученики. Во всех своих славословиях, обращенных к ней и святым, иконоборцы давали понять, что из этого не следует, будто их надо «изображать греческим (языческим) художеством» [1114]1114
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:272; 277)


[Закрыть]. Одно дело – должным образом чествовать (time) святых, другое – поклоняться им (proskynesis) и третье – делать их изображения для поклонения [1115]1115
  ap.Thdr.Stud.Antirr.2.26 (PG 99:369)


[Закрыть].

Если, основываясь на всем этом, надо отвергнуть изображения Христа, Марии и святых, то изображения ангелов тем более подозрительны. Ведь первые, по крайней мере, были людьми и когда-то жили на земле, имели определенные черты, которые современный художник может приблизительно описать. "Ангела же никто никогда не видел. Как же можно его изображать?" И, в конце концов, по какому праву "они ваяют и описывают ангелов, как если бы те имели человеческий облик и два крыла?" [1116]1116
  ap.Joh.H.Const.11.12 (PG 95:328)


[Закрыть]. Ведь ангелы – это неосязаемые духи и, следовательно, их нельзя описать, ибо они бестелесны [1117]1117
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.1.47 (PG 99:412)


[Закрыть]. Монофизит Филоксен (Ксенайя) возражал против антропоморфного изображения ангелов [1118]1118
  ap.CNic.(787) (Mansi 13:180-81)


[Закрыть], и даже православные считали, что некоторые художники заходят слишком далеко, изображая их распятыми. Ведь даже если некогда словом «ангел» именовалось Божество Христа (и для православного употребления это было приемлемо) [1119]1119
  См.т.1-й, стр.182–184 оригинала.


[Закрыть], писать ангельские образы значило опасно нарушать различие между духом и материей, и, следовательно, такой обычай осуждался [1120]1120
  Thdr.Stud.Ep.1.15 (PG 99:957)


[Закрыть]. Похоже, что это различие для иконоборцев значило даже больше, чем для православных, которые бросали им обвинение в том, что они «хулили вещество и бесчестили его» [1121]1121
  Joh.D.Imag.2.13 (PG 94:1297)


[Закрыть]. «Описывать Христа вещественными образами есть уничижение и умаление», – говорили иконоборцы. – Ибо надобно довольствоваться (Его) умозрением… чрез освящение и праведность" [1122]1122
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.7 (PG 99:336)


[Закрыть]. Образы сделаны из «бесславного и безжизненного вещества» [1123]1123
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:277; 261)


[Закрыть]. Согласно таким, например, высказывания, как «Бог есть дух» поклоняться Богу надо «в духе и истине» [1124]1124
  Ин.4:24


[Закрыть], то есть «лишь умозрением» (noeros monon)" [1125]1125
  ap.Joh.D.Imag.1 (PG 94:1264)


[Закрыть]. Если языческие капища притязали на святость в силу находившихся в них деревянных, металлических или каменных изображений, то христианские церкви святы в силу той молитвы, благодарения и жертвы, которые в них возносятся [1126]1126
  ap.Niceph.Antirr.3.54 (PG 100:477)


[Закрыть]. Духовность такого богослужения нарушается, когда в них начинают вкрадываться языческие материальные изображения.

Именно в этом иконоборцы и обвиняли церкви. Они обвиняли в том, что "род сей" обожествил образы [1127]1127
  ap.Joh.H.Const.13 (PG 95:329)


[Закрыть]. Под это обвинение они подводили и себя, признавая, что и они преклонились перед лжебогами и совершили идолопоклонство [1128]1128
  ap.Niceph.Imag.65 (PG 100:756)


[Закрыть]. Их исповедание и обвинение гласило, что «мы, христиане, поклонялись идолам и делали это до времени царствования Константина (5-го)» [1129]1129
  ap.Niceph.Imag.17 (PG 100:577)


[Закрыть]. Исходя из этого иконопочитателей они называли «идолопоклонниками» [1130]1130
  ap.Joh.H.Const.3 (PG 95:313)


[Закрыть]. Это идолопоклонство распространилось столь широко, что «если бы Константин не спас нас от нашего безумия идольского, Христос ничего бы не смог для нас сделать» [1131]1131
  ap.Niceph.Imag.27 (PG 100:601)


[Закрыть]. Это обвинение основывалось на объяснении того, каким образом почитание образов утвердилось в церкви. Цитируя стих из Евангелия от Иоанна (Ин.4:23), они говорили, что Христос освободил людей от «тлетворного демонского учения и идольского прельщения», заменив его «поклонением в духе и истине» [1132]1132
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:216)


[Закрыть]. Однако дьявол, решивший содействовать поклонению не Творца, но твари [1133]1133
  Рим.1:25


[Закрыть], не захотел признать, что Христос его одолел и «под внешним обликом христианства тайно вновь ввел идолопоклонство» [1134]1134
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:212; 221)


[Закрыть]. Все это считалось выражением христианского благочестия и совершалось при попустительстве христианских богословов, монахов и архиереев.

Ныне поклонение в духе, достигнутое благодаря пришествию Христа, уступило обожествлению вещества, и поклонение в истине вытеснено ложью и идольским прельщением, так как Христовы изображения, которым поклоняются в церквах, не истинны. Подлинное изображение "единосущно" изображаемому [1135]1135
  ap.Niceph.Antirr.1.15 (PG 100:225)


[Закрыть], и только евхаристия полностью соответствует такому определению. Все прочие образы Христа «лжеименны», так как они – слабое и неверное подражание [1136]1136
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:257)


[Закрыть]. Формулируя свое обвинение в идолопоклонстве, иконоборцы оживляли старые доводы против иконописания как определенной формы соблазна, критикуя «прельщение подобием, творимое живописцами, низводящими сие подобие от поклонения, возвышенного и угодного Богу, до приниженного поклонения тварям, совершаемого ныне» [1137]1137
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:229)


[Закрыть]. Поклонение Богу в духе и истине чтило Его в Его подлинном естестве, тогда как образы были рукотворными и посему лживыми.

Одним словом, "они созерцали образы, влекущие дух человеческий от возвышенного поклонения Богу к низкому и вещественному поклонению твари" [1138]1138
  Martin (1930) 115


[Закрыть], в чем и состояло идолопоклонство, осужденное второй заповедью [1139]1139
  Исх.20:4


[Закрыть].

С точки зрения иконоборцев каждому ясно, что "описание Христа в образе есть измышление идольского умонастроения" [1140]1140
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.1.55 (PG 99:413)


[Закрыть]. Если греки-язычники посредством своих изображений прославляли и поклонялись тому, что было их верой, то христианам такое не дозволительно [1141]1141
  ap.Niceph.Antirr.3.28 (PG 100:420)


[Закрыть]. Когда православные начинали говорить, что между почитанием изображений, характерным для греков-язычников, и почитанием образов греками-христианами существует принципиальная разница, их довод отметался как софистика [1142]1142
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.16 (PG 99:345)


[Закрыть], ибо считалось, что, по сути дела, никакой разницы между этими поклонениями нет. Святые отцы отстаивали учение о Троице, утверждая, что речь идет не о каких-то трех видах поклонения, но о едином поклонении триединому Богу [1143]1143
  См.т.1-й, стр. 223, 239 оригинала.


[Закрыть]. Однако после того как в церквах стали появляться образы, апология троичности, претерпевавшая нападки и по другим направлениям [1144]1144
  См. ниже.


[Закрыть], подверглась определенному риску, так как наличие изображений показало, что православные как будто бы поклоняются множеству различных предметов [1145]1145
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.2 (PG 99:329)


[Закрыть]. Распространение икон и поклонение им означало, что теперь можно говорить не об одном Господе, но о многих, равно как о «многих Христах» [1146]1146
  1Кор.8:5


[Закрыть], что вело к многобожию [1147]1147
  ap.Thdr.Stud.Antirr.1.9 (PG 99:337)


[Закрыть]. Ведь если долг людей и ангелов состоит в том, чтобы поклоняться единому Богу, то как же в таком случае какое-то отдельное поклонение образу можно обратить в поклонение Христу? Или, быть может, надо говорить о двух видах поклонения: Христу и образу? Если так, то это богохульство и идолопоклонство [1148]1148
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.39 (i 99:424)


[Закрыть]. Отождествляя образ с идолом, иконоборцы черпали свои доводы из трудов весьма почтенной плеяды православных богословов, стремившихся доказать, что благовестие превосходит язычество, так как теперь поклонение воздается не твари, но Творцу.

В этой группе, однако, хотя и не столь явно, просматривалась и другая линия неприятия Христовых изображений, основывавшаяся на христологическом тезисе, сформулированном в 4-м веке Евсевием и Епифанием [1149]1149
  См. выше.


[Закрыть]. После того как на Седьмом Вселенском Никейском Соборе 787-го года иконоборцы потерпели свое первое поражение, этот тезис становится все более значимым как в их полемике, так и в тех ответах, которые давали православные. В конце концов, последних он наделил самым сильным вероучительным (отличным от политического) оружием. Когда богословы обращались к соотношению человеческого и божественного во Христе как к явленной диалектике конечного и бесконечного, которая, например, просматривается в евхаристийном связи земного и небесного [1150]1150
  См.т.1-й, стр.157–160


[Закрыть], внешне это выглядело как вывод, сделанный на основе христологии. Соотнесение этой христологической аналогии с другими аспектами вероучения для восточных христиан стало еще более близким после того, как Дионисий [1151]1151
  См.т.1-й, стр.344–347


[Закрыть] истолковал связь между временем и вечностью, земной и небесной иерархиями как звено одной великой онтологической «цепи» [1152]1152
  Dion.Ar.D.n.3.1 (PG 3:680)


[Закрыть]. Для нас принципиально важное историческое значение имеет тот факт, что, говоря об этой цепи, связывающей различные уровни реальности, Дионисий и его последователи с охотой говорили об «образе» [1153]1153
  Dion.Ar.C.h.3.2 (PG 3:165); Max.Myst.24 (PG 91:705)


[Закрыть]. Следовательно, в споре об иконописании вполне естественно было обращаться к учению о Христе.

Систематизация христологических ересей, начавшаяся с 4-го века, а также широкое распространение догматической терминологии о Богочеловеке наделило иконоборцев множеством доводов, согласно которым сторонники иконопочитания в своем учении о Христе были и оставались еретиками. Все эти доводы можно было кратко сформулировать в одном альтернативном суждении: или образ Христа отражает Его божественную и человеческую природы, или ограничивается изображением одного лишь Его человечества [1154]1154
  ap.Niceph.Antirr.1.42 (PG 100:308)


[Закрыть]. Предполагая, что происходит первое, мы утверждаем, что божественная природа поддается описанию (perigraptos). Всякий, говорящий нечто подобное, безрассудно полагает, что «описав тварную плоть, он описал и Божество, которое неописуемо» [1155]1155
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:252)


[Закрыть]. Это идет вразрез с православным учением о божественной природе Христа, которая (с точки зрения иконоборцев) «неописуема, непостижима, не подлежит страданию и неуловляема» [1156]1156
  ap.Joh.H.Const.4 (PG 95:317)


[Закрыть]. Будучи цельной личностью, пребывающей в двух естествах, Христос является единственным образом Бога, и этот образ разделяет со своим первообразом свойство непостижимости [1157]1157
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.1.39 (PG 99:408)


[Закрыть]. По-видимому, были иконоборцы, учившие, что можно изображать Христа до Его страдания, смерти и воскресения, и что после воскресения даже Его тело наследовало нетленность и посему неописуемо [1158]1158
  ap.Niceph.Antirr.3.38 (PG 100:437)


[Закрыть]. Однако обычно утверждалось, что нельзя изображать даже те «спасительные чудеса и страдания Христовы», которые совершились до воскресения [1159]1159
  ap.Joh.D.Imag.2.4; 3.2 (PG 94:1285; 1320)


[Закрыть], так как и в этом был весь Богочеловек. Православные, конечно, не могли не согласиться, что «как образ Отца (Христос) Христос неописуем» [1160]1160
  Thdr.Stud.Antirr.3.1.40 (PG 99:408)


[Закрыть], однако они настаивали, что благодаря воплощению это все-таки стало возможным. Иконоборцы, однако, считали, что в таком случае неверная мысль о том, будто Божество описуемо, сменяется неоправданным разделением двух природ во Христе [1161]1161
  ap.Niceph.Antirr.1.42 (PG 100:308)


[Закрыть].

Ведь если Слово восприняло человеческую природу в Свою незримую и не имеющую внешнего образа ипостась, художник, притязающий на изображение этой природы, отъединяет ее от Христова лица [1162]1162
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.1.22 (PG 99:400)


[Закрыть]. Согласно Константину 5-му «если кто-то изображает Христа… он не проникает всех глубин догмата о нераздельном единении двух Христовых естеств» [1163]1163
  ap.Niceph.Antirr.2.1 (PG 100:329)


[Закрыть]. Всякий, кто, отстаивая образы, заявляет, что «мы изображаем… только плоть» [1164]1164
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:252)


[Закрыть] Христову, впадает в несторианство. В учении о Христе, принятом на Халкидонском Соборе 451-го года, было определено, что Христос «познаваем в двух естествах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо» [1165]1165
  См.т.1-й, стр.263–266


[Закрыть]. Прибегая к этому же языку, иконоборцы могли обвинить иконопочитателей в христологической ереси. Соединение двух природ «неслитно… то есть двояко в одном лице, даже если известно, что каждый образ берет начало в некоем первообразе»; поэтому в том, что касается Христа, единственно правильное употребление термина «образ» заключается в том, чтобы описывать Его отношение к Отцу [1166]1166
  ap.Niceph.Antirr.1.9 (PG 100:216)


[Закрыть]. Невозможно изобразить это единое лицо, не смешав две природы, если, конечно, не дойти до другой крайности, нарушающей вторую часть халкидонского определения [1167]1167
  ap.Niceph.Antirr.1.19 (PG 100:232)


[Закрыть]. Если божественная природа «остается неразлучимой (с человеческой) даже в страдании» Христовом, отсюда следует, что невозможно изображать ни страдания Христа, ни что-либо другое из Его жизни, если, конечно, не изобразить при этом и Его божественную природу, что, однако, невозможно по определению [1168]1168
  CCP(754)ap.CNic.(787) (Mansi 13:257)


[Закрыть]. Изображать Христа вне Его божественной природы значит превращать Его в простую тварь, как будто человечество – единственное, что в Нем есть [1169]1169
  ap.Niceph.Antirr.1.23 (PG 100:253)


[Закрыть]. Так как две природы неразлучимы, то утверждая возможность созерцать Иисуса вне Слова, такое изображение, по сути дела, превращает Его в четвертое лицо Троицы [1170]1170
  ap.Niceph.Antirr.1.22 (PG 100:248-49); CCP(754)ap.CNic.(787)
  (Mansi 13:257)


[Закрыть]. Согласно же православной христологии нет никакого отъединенного лица Иисуса-человека, и если Его человеческая природа – это природа «всечеловека», то можно ли Его представить в осязаемом и многоцветном образе? [1171]1171
  ap.Thdr.Stud.Antirr.3.1.15 (PG 99:396)


[Закрыть]

Итак, "самым сильным оружием иконоборцев были ветхозаветные запреты, основополагающее понятие изображения и христологическая дилемма, впервые предложенная Константином 5-м" [1172]1172
  Alexander (1958) 53


[Закрыть]. Однако экстраполящия христологических принципов на новые области вероучения была, что называется, палкой о двух концах. Соглашаясь с иконоборцами в том, что проблема иконописания, по сути дела, проблема христологическая, защитники образов могли сказать, что обе спорящие стороны, по-видимому, едины в том, что касается ипостаси Христа, но, вероятно, расходятся во взглядах на Его природы и соотношение между ними; однако ко времени завершения спора иконоборцев, впервые прибегнувших к христологической аргументации, уже обвиняли в том, что и ипостась они понимают неверно [1173]1173
  Niceph.Antirr.1.20 (PG 100:237)


[Закрыть]. Они не могли противостоять требованиям народного и монашеского благочестия, особенно когда эти требования стали подкрепляться авторитетом императора, что и послужило причиной их поражения. Однако в своих самых радикальных формулах вероучительное изложение, в которое эти требования облеклись, представляло собой соотнесение православного догмата о воплощении с борьбой вокруг иконописания.