Текст книги "Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)"
Автор книги: Ярослав Пеликан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
Несмотря на различия между этими двумя способами описания, иконы и евангельские повествования говорят об одном и том же и в них должно усматривать "одну и ту же историю" [1320]1320
Niceph.Antirr.1.23 (PG 100:256)
[Закрыть]. Как в Евангелиях, так и на иконах можно увидеть «достохвальные поступки благочестивых и низкие нечестивцев» [1321]1321
Joh.H.Const.8 (PG 95:324-25)
[Закрыть]. Отрицая возможность их сосуществования, иконоборцы требовали выбрать что-то одно, однако если Евангелия и крест действительно заслуживали почитания, то этого заслуживали и иконы: «Если одно достойно почитания, то достойно и другое» [1322]1322
Niceph.Imag.61 (PG 100:748)
[Закрыть]. Так как Писания и иконы говорят об одном и том же, то «почему вы поклоняетесь книге и плюете на картину?» [1323]1323
Joh.H.Const.3 (PG 95:316)
[Закрыть]. Доведенная до логического конца, неприязнь к изображениям приводила к вражде против Евангелий. «Принимайте сии <иконы> или отвергайте оные <Евангелия>», – требовал Никифор [1324]1324
Niceph.Antirr.1.37 (PG 100:292)
[Закрыть]. Приводя такие доводы, богословы иконопочитания стремились доказать, что обращение к иконам не только не противоречит православному учению церкви о Троице и Христе, но и представляет собой обычай, предполагаемый в описании личности Христа и переданный Новым Заветом.
С точки зрения иконопочитателей в этом споре решался вопрос не только о том, как понимать лицо Христа, но и как расценивать то, что Он сделал. Стремясь выразить эту мысль, Феодор Студит упоминает о традиционном различии между "богословием" и "домостроительством" [1325]1325
Thdr.Stud.Antirr.3.3.15 (PG 99:428)
[Закрыть]. Он прямо заявляет, что, если упразднить «поклонение иконе Христа», то в таком случае надо упразднить и «Христово домостроительство» [1326]1326
Thdr.Stud.Ep.imag. (PG 99:505)
[Закрыть]. По-видимому, здесь он хочет сказать, что богословские предпосылки, лежащие в основе иконоборчества, давали основание считать, что спасение через Христа невозможно, поскольку Христос, понятый таким образом, не мог бы воспринять и преобразить человеческую природу. Если, как говорят иконоборцы, Христос пришел в теле, которое невозможно изобразить, то в таком случае спасение, которого мы от Него ожидаем, не имеет силы. Только восприняв истинную человеческую природу, Он может спасать, и только она поддается изображению [1327]1327
Thdr.Stud.Ref.3–4 (PG 99:444-45)
[Закрыть]. В отличие от «домостроительства» в «богословии» речь не идет о каком-либо подобии или изображении, а именно к нему и относится запрет, переданный Моисеем [1328]1328
Исх.20:4
[Закрыть]. Что же касается «домостроительства», то здесь разговор о подобии вполне уместен [1329]1329
Thdr.Stud.Antirr.2.4 (PG 99:353)
[Закрыть]. В этом смысле учение об иконах и учение о спасении поддерживают друг друга благодаря учению о воплощении. Рассуждая примерно таким же образом, Никифор обвиняет иконоборцев в том, что они, по сути дела, учат о том, что Христос или не знал, как спасти человечество, или не хотел это делать, или же просто не мог [1330]1330
Niceph.Imag.75 (PG 100:793)
[Закрыть]. Нисколько не представляя собой возврата к идолопоклонству и не являясь искажением православной христологии, иконопочитание явилось единственно возможным выводом из единой святой и кафолической веры. В начале своего полемического трактата против иконоборцев Феодор утверждает, что «среди нас, христиан, – одна вера, одно поклонение и одно почитание Отца, и Сына, и Святого Духа», и эта единая вера и почитание не только дозволяют, но и требуют чтить иконы [1331]1331
Thdr.Stud.Antirr.1.1 (PG 99:329)
[Закрыть].
Глупо, конечно, думать, что смысловые оттенки христологической апологии иконописания были понятны простому верующему, от имени которого обе стороны пытались говорить, и тем не менее, в конечном счете, в этих спорах решалась судьба именно его веры. Ясно, что простые верующие любили и чтили иконы, которые были для них ценным источником духовного наставления, "книгами для неученых" [1332]1332
Joh.D.Imag.1 (PG 94:1268)
[Закрыть]. В то же время вновь появившиеся протесты против использования икон в христианском богослужении убедительно свидетельствуют о том, что, несмотря на обращение к ним, многие христиане по-прежнему с тревогой думали, уместны ли они в свете строгого библейского запрета на почитание изображений. Опровержение обвинений в идолопоклонстве отчасти уменьшило эти опасения, однако они не могли исчезнуть до тех пор, пока богословы не показали, что, подобно тому как поклонение Иисусу Христу (второму Лицу Троицы) не противоборствует вере в единого Бога, так и поклонение Его образу, а также изображениям Его матери и святых тоже ей не противоречит. В этом смысле то, во что народ верил, просто почитая иконы, богословами излагалось в их тонком соотнесении христологии с иконописанием, и, в конце концов, было исповедано седьмым вселенским собором, вновь утвердившим иконопочитание и анафематствовавшим гонителей икон.
Мелодия богословия
Учение, восторжествовавшее над иконоборчеством, не просто оправдывало присутствие икон в христианской литургии и благочестии. Это было учение о литургии или, по словам одного из самых ярких его представителей, «мелодия» богословия".
Говоря о роли икон в богослужении, Никифор утверждал, что они наделяют "богословским познанием" той божественной реальности, которая превосходит все сущее. "Они, – продолжает он, – суть выразители Божьего безмолвия, являющие несказанную тайну, превосходящую бытие. Непрестанно и немолчно славословят они Божию благость в сей чтимой и трижды светозарной мелодии богословия" [1333]1333
Niceph.Imag.70 (PG 100:773)
[Закрыть].
Литургический аргумент в поддержку икон выглядел по-разному. Возражая против обвинения в том, что образы – это идолы и что иконопочитатели своим богослужением вновь ввели в Церковь практику идолопоклонства, Никифор ссылается на Литургию Василия Великого, к которой обращались как защитники икон, так и иконоборцы. После Трисвятого иерей молтивенно славит Христа за то, что Он "отставив нас прелести идольския, приведе в познание Тебе истиннаго Бога и Отца" [1334]1334
Lit.Bas. (Brightman 326)
[Закрыть]. Никифор дважды подчеркивает, что, если иконопочитатели во время упомянутой литургии читают эту молитву, их нельзя обвинять в том, что, почитая иконы, они впадают в идолопоклонство [1335]1335
Niceph.Imag.26; 27 (PG 100:601; 604)
[Закрыть]. В той же литургии иерей совершает жертву Христова тела и крови [1336]1336
Lit.Bas. (Brightman 329)]
[Закрыть], и на этом основании Никифор приходит к выводу, что для того, чтобы быть принесенным в жертву, тело Христа должно быть реальным и осязаемым. Толкование евхаристии как жертвы давно имело тесную связь с учением о реальном евхаристийном присутствии [1337]1337
См. т,1-й, стр.167–169
[Закрыть], и Никифор тоже связывает между собой две эти идеи. Кроме того, размышляя о евхаристии, он добавляет, что Христово тело, достаточно реальное и осязаемое для того, чтобы стать жертвой, в силу этого должно быть таким, чтобы его можно было подобающе запечатлеть в образе [1338]1338
Niceph.Antirr.2.19 (PG 100:373)
[Закрыть]. «Как можно принести в жертву неописуемое?» – спрашивает он в заключении. Учение о реальном евхаристийном присутствии стало для иконопочитателей одним из самых действенных доводов, позволяющим разрешить иконоборческую дилемму «описуемости» того тела, которым обладал Богочеловек. Описуемость, представленная на иконе, стала еще одним примером описуемости, реальность которой как в воплотившемся Христе, так и в Христе евхаристийном должны были признавать все православные богословы.
В другом месте Никифор напрямую говорит об этом расширении. Описывая литургическое действо, совершаемое "нашими иереями", он утверждает, что "они выражают те устроения бытия, которые превосходят сей мир". Они делают это "как в божественных литургиях, так и в иных видах богослужения, ими совершаемых" [1339]1339
Niceph.Antirr.3.59 (PG 100:484)
[Закрыть]. Среди таковых можно назвать и иконы, так как стоит нам допустить, что реальное божественное присутствие в евхаристической литургии может быть расширено, святые образы становятся наиболее наглядным примером тех «иных видов богослужения», которые совершаются в церквах. В сходном отрывке Феодор Студит спрашивает своих противников: «Как именуете вы иереем на богослужении произносимое и в песнопениях воспеваемое?» [1340]1340
Thdr.Stud.Antirr.1.10 (PG 99:340)
[Закрыть] Далее он перечисляет различные моменты литургии, в которых изображается тайна спасения, совершаемого Христом. Та же самая тайна изображена и на иконах. Как литургия, так и обычай иконопочитания были обязательны для Церкви благодаря авторитету предания. В другом месте Феодор говорит, что «преисполнен святости закон, то есть те древние обычаи, которые повелевает нам блюсти великий Василий. Он утвержден преданием Церкви, ибо она своими делами, в святых храмах совершаемыми, и приношениями возвещает под небом, что от начала, от первой вести божественной поставлялись святые изображения, которые вы ныне осуждаете. Итак, взгляните же на законодательство Церкви по вопросу сему!» [1341]1341
Thdr.Stud.Ref.29 (PG 99:469)
[Закрыть]. Исходя из обычая и предания, литургический закон распространяется не только на совершение евхаристии, но и на иконописание. Благодаря таким доводам «при Ирине и Феодоре торжеством иконопочитателей было восстановлено единство литургии и искусства» [1342]1342
Dalton (1911) 648
[Закрыть], а также единство литургии и вероучения в официальном византийском богословии, которое вновь (как до начала иконоборческого движения) стало богословием литургическим.
По византийскому определению литургическое богословие – такое богословие, в котором восхваление и поклонение Церкви, выраженное в ее литургии, одновременно определяют ее вероисповедание и определяются им. Если, восхваляя Бога, литургия говорит о Нем "немолчными славословеньми" [1343]1343
Lit.Bas. (Brightman 323)
[Закрыть], то, таким образом, богословие определяется как славословие. Трисвятое, берущее начало в Книге пророка Исайи (Ис.6:3), можно назвать «богословием», а «золото» [1344]1344
Max.Schol.E.h.4.5 (PG 4:156)
[Закрыть], о котором говорится в Первом Послании к Коринфянам (1 Кор.3:13), представляет собой «богословское тайноводство» [1345]1345
Max.Qu.dub.73 (PG 90:845)
[Закрыть]. Евангельская история об Иисусе, пришедшем во храм, становится источником «богословия» [1346]1346
Лк.2:41–52
[Закрыть]. Ясно, что это слово соотносится не только с теми размышлениями и систематизацией, которую совершает человек ученый, но и с вероучением, излагаемым в поклонении и наставлении [1347]1347
Thdr.Stud.Or.3.5 (PG 99:704)
[Закрыть]. В таком «богословии» у поклонения особое предназначение, так как оно помогает постичь непостижимое. На вопрос: «Кто может понять воплощение?» – Максим отвечает: «Сие может постичь только вера, в молчании почитающая Слово» [1348]1348
Max.Ambig.5 (PG 91:1057)
[Закрыть]. Веру можно определить как «согласие, лишенное умствования и недолжного любопытства»; с помощью такой веры обретается благодать, Святым Духом наделяющая человека особым ведением, благодаря которому он принимает «то, что преданием дано кафолической Церкви» [1349]1349
Niceph.Antirr.3.2 (PG 100:377)
[Закрыть]. Не требуя логических доказательств и не вдаваясь в словопрения, вера просто и без принуждения соглашается с явленной истиной, принимаемой «только верою» [1350]1350
Niceph.Imag.82 (PG 100:813)
[Закрыть].
Можно было дать развернутое определение веры в соотнесении с учением и литургической практикой. Когда иконоборцы просили показать, где именно христианам заповедано почитать иконы, Никифор указывал на "веру, а также на внутренний добровольный порыв верующих к божественным предметам". К этому присовокуплялся и "обычай, унаследованный Церковью через предание, подтвержденный многим временем и доселе преобладающий". Все это согласуется как с "естественным законом внутри нас", так и с "законом, начертанным буквами" [1351]1351
Niceph.Antirr.3.10 (PG 100:392)
[Закрыть]. Традиционная литургическая практика получала право на существование в рамках такого авторитета (где она согласовывалась с православным исповеданием церкви). Литургия Василия говорит о том, что Господу «подобает… всякая слава, честь и поклонение» и что «достойно… Тебе хвалити, Тебе пети, Тебе благословити, Тебе кланятися» [1352]1352
Lit.Bas. (Brightman 313; 322)
[Закрыть].
Учение основывалось на этом славословии, которое, в свою очередь, согласовывалось с этим истинным учением, ибо "как слово Евангелия" распространилось по всей земле, так распространилось и "должное славословие и поклонение" [1353]1353
Niceph.Imag.36 (PG 100:632)
[Закрыть]. Церковь является святой, апостольской и православной, если она «в послушании приемлет все божественные предметы и с верою и несомненно пред ними благоговеет, их чтит и им поклоняется» [1354]1354
Joh.H.Icon.8 (PG 96:1356)
[Закрыть]. Связь между «восхвалением и исповеданием» Феодор Студит усматривает в почитании святого креста, который является смысловым средоточием того и другого [1355]1355
Thdr.Stud.Or.2.1 (PG 99:692)
[Закрыть]. Памятование о Христе, совершаемое «в каждом обряде» богослужения, просвещало ум, так как, участвуя в ангельском песнопении при рождестве Христа [1356]1356
Лк.2:14
[Закрыть], Церковь получает возможность «созерцать невыразимое» и постигать непостижимое [1357]1357
Thdr.Stud.Or.3.3 (PG 99:701)
[Закрыть]. То, что в евхаристии совершается Церковью «в воспоминание» о Христе [1358]1358
1Кор.11:24–25
[Закрыть], одновременно представляет собой «в полноте явленное знание», «участие в божественных тайнах» и послушание «заповеданному божественным преданием» [1359]1359
Thdr.Stud.Ref.6 (PG 99:448)
[Закрыть].
Божественное предание нашло свое самобытное выражение в творениях Иоанна Дамаскина. В его "Источнике знания" собраны философские предпосылки, изложено полемическое историческое развитие и дано православное выражение самобытных восточных религиозных догматов. "Подобно пчеле, – пишет он, – я должен собрать все сообразующееся с истиною, отыскивая помощь даже в сочинениях наших врагов… Я предлагаю вам не мои заключения, но трудолюбиво добытые известнейшими богословами, тогда как я лишь собрал их и, насколько это возможно, свел в одну книгу" [1360]1360
Joh.D.Dialect.pr. (Kotter 1:52–53)
[Закрыть]. Прибегая к помощи философии и основываясь на предании, он сводит воедино результаты христологических споров, восточный взгляд на ангелов, святых и иконы, а также решение этических и практических проблем. Его труды стали классическим изложением восточной догматики, и вплоть до Реформации их влияние сказывалось на почти всех известных богословах Востока и Запада, хотя, правда, отмечалось, что «на Западе влияние Дамаскина, вероятно, было больше, чем на Востоке, в силу одного обстоятельства, которое, конечно, в каком-то смысле было случайным, и которой заключалось в том, что его „Изложение“, переведенное сравнительно рано, стало одним из тех немногих мостов, благодаря которым схоластика получила доступ к литературному наследию греческих отцов» [1361]1361
Hoeck (1951) 59
[Закрыть]. Особое значение имело то, каким образом это изложение (вместе с другими, которые за ним последовали) соотносило икону и воплощение, поклонение и догмат, благочестие и богословие.
Основываясь на предании, литругическое богословие находится в неразрывной связи с вероучительными положениями и обычаями православного прошлого. Обычай коленопреклонения утверждается, например, потому, что он унаследован "от отцов" [1362]1362
Thdr.Stud.Or.11.3.16 (PG 99:817)
[Закрыть]. Верность отцам и их преданию предполагала проведение различия между тем, что имело «подтверждение в догматической формуле», и тем, что представляло собой лишь «воззрение, пусть даже изложенное святым», хотя и оно, конечно, имело некоторую силу, так как было унаследовано из того же предания [1363]1363
Thdr.Stud.Antirr.2.18–19 (PG 99:365)
[Закрыть]. Кроме того, было важно отличать формулы, изложенные специальным языком богословия, от верований простых людей, хотя это различие касалось не столько содержания, сколько формы [1364]1364
Thdr.Stud.Or.11.4.24 (PG 99:828)
[Закрыть]. Писание, служившее оружием против еретиков, было основой народного благочестия, что видно на примере матери Феодора, которая, выполняя дела по хозяйству, заучивала наизусть и читала псалмы «божественного Давида» [1365]1365
Thdr.Stud.Or.13.3 (PG 99:885)
[Закрыть]. Место, где воедино сходились научная экзегеза Писания и его благочестивое чтение, специальный догматический словарь человека сведущего и безыскусное утверждение простеца, представляло собой литургийную «мелодию богословия». Любое вероучительное положение православного символа веры являлось литургическим, так как символ читался на литургии. Тем не менее некоторые из них были литургическими в особом смысле этого слова, потому что в богослужении они выражались полнее, чем в догмате. Даже после того как какие-то из них соборное определение, в конечном счете, признавало православными, они как тогда, так и в каком-то смысле в дальнейшем, в принципе, всегда принадлежали не столько сфере догматической, сколько литургической.
Среди них прежде всего надо назвать учение об искуплении [1366]1366
См.т.1-й, стр.141–152
[Закрыть]. Говоря об «исцелении от всех сих зол», «кратчайшем пути ко спасению, истинной любви к Богу, согласной с Его познанием», Максим, однако, продолжает: «Ибо это есть истинное поклонение, подлинно угодное Богу, строгое укрощение души добродетелями» [1367]1367
Max.Qu.Thal.pr. (PG 90:260)
[Закрыть]. Именно в нравственном смирении и литургическом поклонении возвещается смысл спасения. В самом начале Литургии Василия в молитвенном обращении иерея ко Христу звучат такие слова: «Господи Боже наш, егоже держава несказанна и слава непостижима, егоже милость безмерна и человеколюбие неизреченно» [1368]1368
Lit.Bas. (Brightman 309)
[Закрыть]. Смысл сказанного, а также характер совершенного спасения уточняются в литургических апострофах ко святому кресту. Христос «даде Себе измену смерти» и «сошед крестом во ад, да исполнит собою вся, разреши болезни смертныя: и воскрес в третий день, и путь сотворив всякой плоти в воскресение из мертвых» [1369]1369
Lit.Bas. (Brightman 327)
[Закрыть]. Первозначность Христова воскресения по отношению к совершившемуся искуплению еще более подчеркивается за счет расширения сказанного следующими словами: «Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, Мою смерть возвещаете, Мое воскресение исповедаете» [1370]1370
Lit.Bas. (Brightman 328)
[Закрыть]. Здесь не только слова апостола Павла (1 Кор.11:26) вкладываются в уста Иисуса, но и к ним самим добавляется: «Мое воскресение исповедаете». Воскресение представляет собой не просто возвещение о том, что искупление, достигнутое крестной смертью, угодно Богу, но неотъемлемо и бесспорно принадлежит искуплению, состоящему в победе Христа над силами смерти и ада через распятие и воскресение.
Литургийные темы развивались богословами-литургистами, которые говорили о распятии как жертве и одновременно изображали Христа и как иерея, который ее приносит, и как саму эту жертву [1371]1371
Niceph.Imag.52; 68 (PG 100:724; 764)
[Закрыть]. Когда же они начинали более обстоятельно говорить о кресте, им, по-видимому, лучше всего служили образы сражения и победы. В том же трактате, в котором появляется идея жертвы, эти образы развиваются довольно подробно и, кроме того, проводится мысль о том, что «Господь и Бог наш Иисус Христос» «победил смерть», воскреснув на третий день [1372]1372
Niceph.Imag.27; 36 (PG 100:608; 628)
[Закрыть]. В апострофе кресту славится «сие древо, на коем Господь, подобно князю-воителю, был ранен в сражении… нечестивым драконом» [1373]1373
Thdr.Stud.Or.2.1 (PG 99:693)
[Закрыть]. Смерть часто изображалась в образе этого ненасытного дракона, пожравшего всех людей и теперь стремящегося на кресте пожрать Христа [1374]1374
Niceph.Imag.50 (PG 100:705)
[Закрыть]. Однако если все остальные были бессильны перед ним, то Христос одолел его Своею смертью и воскресением. «Христос воскрес из мертвых, и вся вселенная может возрадоваться. Своею животворящею смертью Он умертвил смерть и освободил всех, на ком были узы ада» [1375]1375
Thdr.Stud.Or.4.1 (PG 99:709)
[Закрыть]. Цитируя Новый Завет, богословы говорили, что Кровь Христа – «искупление» за грех, однако далее, вновь обращаясь к Новому Завету, подчеркивали, что «взойдя на высоту, Он повел и сонм плененных» [1376]1376
Еф.4:8
[Закрыть], то есть после Своей победы возглавил триумфальную процессию [1377]1377
Niceph.Imag.44 (PG 100:680)
[Закрыть]. Более того, победа над сатаной была одержана не обманом, но честно, «в суде и правде» [1378]1378
Max.Schol.E.h.3.11 (PG 4:149)
[Закрыть]. Они были совершенно далеки от того, чтобы как-то разъединять распятие и воскресение, служившие орудием искупления, однако в языке литургии темы сражения и победы становились естественным способом описания совершившегося спасения.
Более того, славословие животворящему кресту было самостоятельной темой литургии и иконописания. Как в Литургии Василия, так и в Литургии Златоуста содержалось молитвенное призыв к тому, чтобы Царь и Господь, Бог сил, спас Свой народ и силою Святого Духа даровал ему мир образом (tupos) честного креста Своего Единородного Сына, благословенного во веки веков [1379]1379
Lit.Bas.; Lit.Chrys. (Brightman 314)
[Закрыть]. В иерейской молитве обеих литургий церковь поминает «спасительная Его страдания, животворящий крест, тридневное погребение, еже из мертвых воскресение, еже на небеса возшествие, еже одесную Тебе Бога и Отца сидение, и славное и страшное Его второе пришествие» [1380]1380
Lit.Bas.; Lit.Chrys. (Brightman 328-29)
[Закрыть]. Не только на Пасху, но даже на четвертое воскресенье Великого Поста, «на сей день воздается поклонение пресвятому кресту и возвещается Христово воскресение. В день сей животворное древо поклоняемо, и вся вселенная вновь пробуждается для хвалы» [1381]1381
Thdr.Stud.Or.2.3 (PG 99:693)
[Закрыть]. Крест предвосхищался в Ветхом Завете, однако ныне находит свое исполнение в победах над варварами, в изгнаниях бесов и чудесных исцелениях [1382]1382
Thdr.Stud.Or.2.4–5 (PG 99:696-97)
[Закрыть]. Отдавая предпочтение кресту, а не иконам, ему поклонялись иконоборцы, усматривавшие в нем силу, которую иконопочитатели усматривали в образах. Теперь же, связывая крест с иконами, в которых он играл важную роль, последние с его помощью излагали свое толкование учения об искуплении.
Другим учением, имевшим принципиальную связь с литургией, было учение о Деве Марии. Догмат, конечно, тоже говорил о ней, именуя Богородицей ("Феотокос") [1383]1383
См. т,1-й, стр.261 оригинала.
[Закрыть], однако даже эта догматическая формула брала свое начало в практическом благочестии и литургии, которая по-прежнему оставалась источником различных идей и именований [1384]1384
Rom.Mel.Hymn.1.24 (SC 99:92)
[Закрыть], поскольку «одним из основных стремлений византийский литургистов было стремление привнести имя Марии и обращенные к ней славословия почти во все древнее литургическое сокровище» [1385]1385
Fedotov (1966) 1:54
[Закрыть]. Литургия Василия Великого говорит о «заступничестве пресвятой Богородицы» [1386]1386
Lit.Bas. (Brightman 314)
[Закрыть], и та же фраза содержится и в Литургии Златоуста [1387]1387
Lit.Chrys. (Brightman 314)
[Закрыть]. Далее она именуется как «пресвятая, пречистая, преблагословенная славная владычица наша Богородица и приснодева Мария» [1388]1388
Lit.Bas.; Lit.Chrys. (Brightman 330; 331)
[Закрыть]. Дальнейшее развитие славословия Марии получило у византийских гимнописателей, причем особенно примечательно это выразилось в акафисте, который нередко приписывается Роману Сладкопевцу и в котором она именуется «невестой неневестною», а в других редакциях – «необоримой воительницей» [1389]1389
Rom.Mel.Akath.Oik.46 (Eustratiades 55)
[Закрыть], своим чудесным вмешательством освободившей Константинополь от захватчиков [1390]1390
Rom.Mel.Akath.Kont.1 (Eustratiades 52)
[Закрыть]. Кроме того, Марию величают «хранительницей пути и… крепостию… от вражиих сил» [1391]1391
Psell.Salut.5 (PO 16:522)
[Закрыть], а также «храмом, престолом и ковчегом Бога, Царя всех» [1392]1392
Psell.Comm.Sim.Met.5 (PG 114:204)
[Закрыть]. В восточном благочестии Мария звалась и «нерушимой стеной» [1393]1393
Лазарев (1960) 27–30
[Закрыть], и ее мозаичное изображение представлено в Киевском Соборе Святой Софии. Иконам Богородицы приписывались многочисленные чудеса [1394]1394
Leont.N.Serm.3 (PG 93:1601)
[Закрыть], и жития византийских святых исполнены рассказами о том, как благодаря ей совершались обращения и исцеления [1395]1395
Germ.I.Dorm.2 (PG 98:356-57)
[Закрыть] (согласно общепринятым меркам все это рассматривалось как возможные свидетельства в пользу иконопочитания) [1396]1396
Thdr.AbuQ.Mim.1.2 (Graf 90); CCP(681)Act.15 (Mansi 11:608-9)
[Закрыть].
Литургические мотивы, а также мотивы практического благочестия византийские богословы подхватили в своих вероучительных толкованиях [1397]1397
Theoph.Nic.Theot.7.15 (Jugie 82–84)
[Закрыть]. Большинство из них было, конечно, написано прозой, однако Феодор Студит, например, прославляя Богородицу и опровергая иконоборцев, написал поэму в форме акростиха [1398]1398
Thdr.Stud.Ref. (PG 99:437-40)
[Закрыть]. В другом месте он говорит, что Богородица была единственной, кто, оставаясь причастной ангельской природе, превосходящей природу человеческую, тем не менее решила иметь семью и разделить обычную человеческую жизнь [1399]1399
Thdr.Stud.Or.6.9 (PG 99:741)
[Закрыть]. Иконоборцы глубоко заблуждались, когда посягали на святых и особенно на первенствующую среди них, превосходную из всех тварей, «нашу пресвятую Царицу и Матерь Божию» [1400]1400
Niceph.Antirr.2.4 (PG 100:341)
[Закрыть]. Она предстает как «Царица и Владычица всей вселенной… (как) престол милосердия для смертных во всей вселенной» [1401]1401
Thdr.Stud.Or.5.1; 5.4 (PG 99:720; 725)
[Закрыть]. В «успении» (излюбленная тема живописцев) [1402]1402
Joh.Maur.Carm.27 (Lagarde 12–13)
[Закрыть] ее окружают апостолы, мученики, святые, а также Енох [1403]1403
Germ.I.Dorm.3 (PG 98:468-69)
[Закрыть] и Илия [1404]1404
Thdr.Stud.Or.5.3 (PG 99:724)
[Закрыть] (которые, как известно, к концу их земной жизни были восхищены на небо) [1405]1405
Быт.5:24; 4Цар.2:11
[Закрыть]. «Исповедуем и возвещаем, – писал Никифор, – что она определена как (наш) ходатай и надежный заступник пред Ним (ее Сыном) по дерзновению, коим она наделена, будучи матерью Его» [1406]1406
Niceph.Antirr.2.4 (PG 100:341)
[Закрыть]. Как ходатай и заступница, она особым образом заботится о благоденствии и чистоте Церкви [1407]1407
Theoph.Nic.Theot.14.33 (Jugie 196)
[Закрыть], «даруя Церкви мир, упрочивая православие, защищая империю, изгоняя варварские племена, поддерживая весь христианский народ» [1408]1408
Thdr.Stud.Or.5.6 (PG 99:729)
[Закрыть].
Многим из этих мариологических идей суждено было гораздо полнее развиться на уровне богословских понятий и позднее – церковных догматов. Однако до того как их исповедала Церковь и даже прежде чем о них заговорили богословы, они стали предметом веры и прославления на литургии и в народном благочестии. Отстаивание мариологических идей давало поддержку культу других святых, изображавшихся на отдельных иконах. В литургиях Василия и Златоуста сразу после упоминания имени Богородицы говорится о "святем Иоанне Пророце, Предтечи и Крестители", затем поминается имя того святого, "егоже и память совершаем" и потом поминают "всех святых Твоих, ихже молитвами посети нас, Боже" [1409]1409
Lit.Bas.; Lit.Chrys. (Brightman 331-32)
[Закрыть]. Порой противоборство иконопочитанию выражалось во враждебном отношении к культу святых, и, таким образом, возрождение литургического богословия вбирало в себя и новое утверждение их прерогатив. Упоминая об Иоанне Крестителе, Феодор говорит о деяниях всех святых, которые с небес посылают награду тем, кто поет им хвалу [1410]1410
Thdr.Stud.Or.8.9 (PG 99:769)
[Закрыть]. По сути дела, «святые творили те же чудеса, которые совершали апостолы» [1411]1411
Joh.Cant.Apol.2.25 (PG 154:485)
[Закрыть]. Таким образом, в оправдании икон заново утверждалась значимость святых в Церкви (прежде всего Девы Марии, но также и всех остальных) как соучастников в жизни и служении (но особенно в литургии) благочестивой общины, полагающей свое преемство "со всеми святыми от века Тебе благоугодившими, праотцы, отцы, патриархи, пророки, апостолы, проповедники, благовестники, мученики, исповедники, учительми " [1412]1412
Lit.Bas. (Brightman 330)
[Закрыть] и всеми верными.
Несмотря на то что в постановлениях Никейского Собора [1413]1413
CNic.(787)Act.7 (Mansi 13:378)
[Закрыть] поклонение святым и ангелам, по сути дела, увязывалось между собой, в богословии и литургии учение об ангелах получило самостоятельное развитие. Одной из причин стала та их значимость, которая заявляла о себе в умозрениях Дионисия Ареопагита, считавшего их недостающим онтологическим звеном между миром видимым и невидимым [1414]1414
Dion.Ar.C.h.6.2 (PG 3:200–201)
[Закрыть]. Тем не менее из взаимодействия с этой философско-богословской ангелологией рождалось литургийное ощущение того, что, когда Церковь поклоняется Богу, она совершает это поклонение вместе с ангельским воинством [1415]1415
Rom.Mel.Hymn.24.1; 28.2 (SC 114:110; 236)
[Закрыть]. В литургиях постоянно это подчеркивалось. Так, например, на Литургии Иоанна Златоуста в расширенном парафразе Трисвятого поется: «Свят еси Бог, тысячами святых ангелов и архангелов, незримо пред Ним трепещущих, поклоняемый и прославляемый. Свят еси Бог, на многоочитых херувимов неусыпно взирающий… и на шестикрылах херувимах седающий» [1416]1416
Lit.Chrys. (Brightman 313)
[Закрыть]. Так же и на Литургии Василия призывается Бог «уставивый на небесех чины, и воинства ангел и архангел, в служение Твоея славы» [1417]1417
Lit.Bas. (Brightman 312)
[Закрыть]. Далее говорится, что «Тебе бо хвалят ангели, архангели, престоли, господствия, начала, власти, силы и многоочитии херувимы» [1418]1418
Lit.Bas. (Brightman 323)
[Закрыть]. Этому литургийному учению вторит и Феодор Студит, именуя ангелов (особенно в своем проповедовании) «предвечной вселенной, сущей до сего мира и возвестившей ему мир иной, его превосходящий, – Христа» [1419]1419
Thdr.Stud.Or.6.1 (PG 99:729)
[Закрыть]. Хваля Бога, церковная литургия совершает это вместе с ангелами, апостолами, пророками, мучениками и всеми праведниками [1420]1420
Thdr.Stud.Or.2.2 (PG 99:693)
[Закрыть]. Ангельский хор в невыразимом славословии немолчно поет Богу хвалу перед божественной скинией в церкви и на небесах [1421]1421
Thdr.Stud.Or.6.1 (PG 99:732)
[Закрыть]. Учение об ангелах – яркий пример литургического наставления, так как иконы и литургия описывали их гораздо яснее, чем когда-либо это делал церковный догмат (причем, описывали не по естеству, разумеется, а по ставшему зримым облику) [1422]1422
Joh.Maur.Carm.24.7–8 (Lagarde 12)
[Закрыть], и, разрабатывая свою ангелологию, богословы следовали не столько православию должного учения, сколько должного поклонения.
Взятые вместе, эти темы (Христос, спасающий крестом и воскресением, Матерь Божия Мария, другие святые, а также сопоклоняющиеся Господу ангелы) изображались почти на всех иконах [1423]1423
Joh.Maur.Carm.pr. (Lagarde 2)
[Закрыть]. Таким образом, вплетение их вести в «мелодию богословия» давало иконам защиту и в то же время излагало христианское учение даже там, где догматическое законодательство Церкви еще не сказало своего слова. Однако попытка упорядочить это богословие литургии с необходимостью затрагивает еще одно учение, не всегда представленное как тема иконописания, но, тем не менее, предполагаемое самим фактом существования икон, – учение о Церкви и таинствах. Некоторые его аспекты все-таки находили отражение в иконах: так, например, учение о крещении всегда давало о себе знать в тех из них, на которых изображалось крещение Христа Иоанном [1424]1424
Joh.Maur.Carm.3.33–36 (Lagarde 3–4)
[Закрыть]. В то же время учение о Церкви, включая учение о таинствах, находило свое выражение и в тех, которые не затрагивали библейских эпизодов или событий из жизнеописаний святых, где оно становилось предметом первостепенного внимания живописца.
Несмотря на то что в истории раннего христианства [1425]1425
См.т.1-й, стр.155–171
[Закрыть] учение о Церкви и таинствах время от времени вызывало споры, в течение почти всего периода вероучительного развития оно существовало в скрытой форме, становясь явным предметом дискуссии только тогда, когда этого безусловно требовали обстоятельства. Даже если в своих догматических изложениях богословы и не посвящали ему отдельных глав, оно все равно властно сказывалось на их мысли [1426]1426
Rom.Mel.Hymn.2.3 (SC 99:106)
[Закрыть]. И лучше всего мощь этой власти показывает литургия. Например, на Литургии Василия священник молит: «Нас же всех, от единого хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единаго Духа Святаго причастие… со всеми святыми от века Тебе благоугодившими» [1427]1427
Lit.Bas. (Brightman 330)
[Закрыть]. В начале богослужения говорится, что Церковь собралась «священнодействовати святое и пречистое Твое тело и честную кровь» [1428]1428
Lit.Bas. (Brightman 310)
[Закрыть], а в конце – чтобы приобщиться «божественных, святых, пречистых, бессмертных, небесных и животворящих страшных Христовых таин» [1429]1429
Lit.Bas. (Brightman 342)
[Закрыть]. В таинстве крещения верные сопричисляются «святей Твоей… Церкви» [1430]1430
Lit.Bas. (Brightman 315)
[Закрыть], сподобляясь «бани пакибытия, оставления грехов и одежди нетления» [1431]1431
Тит.3:5
[Закрыть]; они соединяются «святей Твоей, соборней и апостольстей Церкви» и сопричитаются «избранному Твоему стаду» [1432]1432
Lit.Chrys. (Brightman 315)
[Закрыть]. Особенностью молитв за Церковь является призывание Божьего благословения на «благочестивейшего и благовернейшего императора нашего, коего Ты наделил в правде власть его над земным предержати; увенчай его оружием истины, оружием Твоего благоволения, покрой главу его в день бранный… да покорятся ему племена варварския, брань замышляющие» [1433]1433
Lit.Bas. (Brightman 333)
[Закрыть].
Во время спора об иконах учение о Церкви (ее апостольский характер, богослужение, православие, таинства и отношение к империи) подверглось серьезному испытанию. Защитники икон одновременно считали себя защитниками той Церкви, которая совершала упомянутое молитвенное поклонение.
Она могла существовать ровно столько, сколько существует империя, но не наоборот, так как "даже если лишь немногие по-прежнему пребывают в православии и истинной религии, они суть Церковь, и в них обитает власть и заступничество церковных законов" [1434]1434
Niceph.Apol.8 (PG 100:844)
[Закрыть]. Обращаясь к некоторым эпизодам и символам, появлявшимся на иконах, Феодор называет Церковь новым раем, в котором древом жизни стал крест и где никакой демон уже никогда не соблазнит Еву, потому что на страже стоит ангел Господень [1435]1435
Thdr.Stud.Or.2.3 (PG 99:693)
[Закрыть]. Затем он говорит о «невыразимом таинстве» крещения, «чрез которое ты принимаешь новое рождение в Духе, а также право именоваться сыном света» [1436]1436
Thdr.Stud.Or.3.2 (PG 99:701)
[Закрыть]. Отстаивая иконы, Никифор заявляет [1437]1437
Niceph.Imag.36 (PG 100:628)
[Закрыть], что принявший крещение исповедует православное учение о Троице, становится причастником спасения, совершенного Христом, и очищается огнем Святого Духа. Литургийные молитвы за императора эхом отзываются в работах богословов-литургистов. С одной стороны, они не считают, что тот имеет права посягать на православие Церкви [1438]1438
Joh.D.Imag.2.6 (PG 94:1288)
[Закрыть], однако если он (или императрица) вмешивается в ее жизнь ради его сохранения или восстановления, то в таком случае это можно расценить как послушание божественному призванию императорского сана. В послании к императору Феодор утверждает, что Бог наделил христиан «двумя дарами, священства и царства, коими врачуются и устрояются дела земные и небесные» [1439]1439
Thdr.Stud.Ep.1.16 (PG 99:961)
[Закрыть]. Столкновения, пришедшиеся на 8–9 века, привели к более глубокому осмыслению связи между обоими, в результате чего «с концом иконоборчества цезарепапизм сменился двоевластием императора и патриарха» [1440]1440
Ladner (1940) 142
[Закрыть].
