Текст книги "Противник (СИ)"

Автор книги: Вольфганг Хольбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

  «Вы уверены, что вашему другу не нужен врач?» – спросила она.

  "Конечно. Пару часов сна и он в порядке. Иностранец покачал головой и откровенно посмотрел на нее, а его спутник быстро посмотрел вниз. Очевидно, он не хотел, чтобы его узнавали. Но Шарлотта никоим образом не избежала его нервозности. Вдалеке она услышала еще одну полицейскую сирену. Ей было интересно, имеет ли это какое-то отношение к этому появление этих трех странных парней. Если так, то это не ее проблема. Пожав плечами, она отошла в сторону, открывая вход, и в то же время указала за собой.

  "Первый этаж. Вы можете выбрать комнату. Двери открыты ".

  Если иностранцу это показалось странным – а это было в конце концов, – по крайней мере, он этого не показал. Он просто кивнул и прошел мимо нее так быстро, что его спутник не успел за ним поспеть и почти отпустил неподвижного парня между ними. Только сейчас Шарлотта заметила, что на иностранце была куртка, которая была для него как минимум на два размера меньше. И парень без сознания тоже выглядел так, будто вышел из шкафа с одеждой Армии Спасения. Она на это смотрела.

  «Нет завтрака», – крикнула она вслед троим. «Но в комнате есть кофеварка. А следующий день начинается в одиннадцать. Если вы все еще там, вам придется заплатить больше ".

  "Это в порядке. Мы определенно не останемся так долго ".

  Шарлотта наблюдала за ними троими, пока они не достигли лестницы и не скрылись из виду. Она была совершенно сбита с толку – и она была напугана и даже не знала, что именно. Не совсем перед этими тремя мужчинами; хотя иностранец в своем слишком маленьком костюме и со своей странной манерой говорить был уже довольно жутко. Но это было не так. Шарлотта имела опыт общения с жуткими гостями. Эти трое были странными, но они не были самыми странными птицами, которых она когда-либо видела, и уж точно не самыми опасными. Но в них было что-то другое. В отличие от кого бы то ни было, она когда-либо соглашалась.

  Она закрыла дверь, но оставила окно «Колибри» открытым и в лунном свете, заливавшем его, посмотрела на три банкноты, которые все еще держала в правой руке. Триста – хорошая цена за ночь; особенно если он длился всего два-три часа. Слишком много даже для гей-трио, ищущего тайное пристанище. Но Шарлотта больше не думала, что они трое были за это. Скорее, она задавалась вопросом, не захочет ли тот, кто заплатил столько денег только за то, чтобы его впустили и не отвечали на глупые вопросы, заплатить намного больше.

  Может быть. Или, может быть, он был готов заняться другими делами, чтобы сохранить свое инкогнито в живых. Она быстро отказалась от идеи следовать за троими и просить еще, и поспешно спрятала деньги в карман халата. Она узнала, что ее гости принимают, даже ожидают, некоторую долю жадности, но заходить слишком далеко – нехорошо. Фактически, выход за пределы этого уровня может быть совершенно нездоровым.

  Кроме того, она чертовски умела распоряжаться деньгами. Эти три сотни снимут ее финансовые заботы на оставшуюся часть недели, а это было больше, чем она могла требовать в течение большей части недель. Она закрыла оконную створку и осторожно заперла дверь на засов. Не имело значения, что эти трое там делали и кто они такие. Это должно было быть равным ей.

  Но в глубине души она знала, что это неправда. Это никогда не было правдой. Только для нее это никогда не было так ясно, как сегодня.

  Она нехотя покачала головой, заставила мрачно улыбнуться на губах и попыталась отогнать эту мысль, как она уже много раз делала раньше. Это не работает. Вместо того, чтобы вернуться в тюрьму, в которой она заперла его и других, подобных ему десять или, может быть, двадцать лет назад и стены которой с тех пор она продолжала замуровать, он, наоборот, окреп, а затем все внезапно, это была она, как если бы пелена сползла с ее глаз, и впервые за… за многие годы? на десять лет? вообще? – долго-долго она видела свое окружение таким, каким оно было на самом деле: отель давно перестал быть отелем, а превратился в обшарпанную помойку, куда гости платили в нерабочее время, и она уже даже не показывала свой блеклый блеск, а просто была все еще обшарпанный.

  Шарлотта моргнула. Она чувствовала себя ... чужой и жутко, почти невозможно описать словами. Она жила в этом доме почти сорок лет, но никогда раньше не видела его с такой ясностью, как сейчас: слепая женщина, которой внезапно вернули зрение, так что она больше не могла ориентироваться в окружении, которое было раньше. считается знакомым на всю жизнь. Здесь все было ужасно. Это было дешево, и главное – ложь.

  Так было не всегда, но она просто не могла вспомнить, когда этот дом перестал быть домом и стал могилой ее мечты и темницей ее совести. Десять лет назад? Двадцать? Или даже тогда, когда она заняла этот дом, сама почти ребенок, получивший подарок на могиле своих родителей, не осознавая, что он делал с ним и его душой?

  Шарлотта сделала шаг, снова остановилась и огляделась широко раскрытыми глазами, выражение которых, если бы она могла видеть его, испугало бы ее больше всего на свете. По крайней мере, здесь и в трех маленьких комнатах, в которых она жила, все сияло чистотой, но это не изменило того факта, что она внезапно почувствовала, что задыхается в грязи. Когда это началось? Когда, ради бога, она перестала беспокоиться о вещах, которые ее не касались, и когда она на самом деле начала верить во всю ложь, которой она жила с тех пор?

  Она не знала, и, может быть, это было хуже всего. Она даже не могла сказать, когда предала себя. она

  Занавеска была задернута так же резко, как и поднялась, и через секунду ее мысли показались такими же причудливыми и глупыми, как ее напугал вид собственного дома.

  Что за чушь!

  Она покачала головой с преувеличенной энергией, нервно улыбнулась и еще раз взглянула в том направлении, где исчезла странная троица. Что с ней не так? Она дряхла или трое просто застали ее в неподходящий момент? Мало того, что ей было все равно, что те трое там делали, ей было все равно, черт возьми, даже насрать. Это не их дело. Каждый имел право жить своей жизнью и делать все, что хотел. Если бы она не пустила их в комнату, они бы делали это на заднем сиденье машины или в каком-нибудь парке. Это ничего не изменило. И это не их дело.

  Шарлотта расправила худые плечи, окончательно развернулась и пошла обратно на кухню. Там были ошибки, от которых ей действительно нужно было избавиться.

  Несмотря ни на что, он снова заснул в машине. Возможно, это была не что иное, как запоздалая реакция на какой-либо из наркотиков, которыми он все еще был набит, или, возможно, естественная защитная реакция его тела в ответ на стресс и тревогу; может быть, это просто его способ потерять сознание, как истеричная горничная – так или иначе, когда Бреннер проснулся, он не мог вспомнить, где он был и как он сюда попал. Он снова лежал на кровати, у него снова заболела голова, и он снова проснулся с мучительными воспоминаниями о совершенно запутанном кошмаре.

  Но с этим всякое сходство с прошлыми тремя днями внезапно прекратилось.

  Одеяло над его головой было не белого цвета, а, скорее, неопределенного неряшливого цвета с неравномерным рисунком водяных пятен. Когда-то казалось, что у него был оштукатуренный край, который теперь откололся почти до неузнаваемости. В воздухе стоял легкий, но очень неприятный запах: смесь холодного сигаретного дыма, простыни, которые не меняли слишком долго, различные пищевые пары. А кровать, на которой он лежал, была жесткой. Он болезненно ощущал пружины провисшего матраса на своей спине. К тому же было холодно.

  И он был не один. Вместо тихого гудения своих электронных сторожевых псов он слышал голоса, которые были едва ли громче – и, кстати, едва ли лучше понятны – но это были человеческие голоса, и, несмотря ни на что, он, должно быть, хотя бы бессознательно идентифицировал некоторые из них. слова ... по крайней мере, он понял, что этот разговор был о нем.

  Он медленно повернул голову, вид темного потолка над ним постепенно уступал место плохо сохранившейся стене с дешевыми обоями и небрежно оформленной картиной универмага, пока он не увидел двух мужчин на другом конце комнаты у одного из них. маленький столик и тихо, но все равно очень бурно обсуждали друг с другом. Ее слова все еще не имели смысла, но жесты, которые их сопровождали, были. Он стал свидетелем того, что могло и не быть спором, но вскоре им довелось стать.

  Только тогда он понял, насколько необычным было это наблюдение. Не то, что он видел, а то, что он это видел. Перед его глазами больше не было серого тумана. Он заметил еще несколько мутных пятен, но они постепенно исчезли и, возможно, были лишь остатками усталости, которую он еще не полностью избавился, но он мог видеть. Почти стопроцентно.

  Двое мужчин за столом не ускользнули от его движения. Они прервали разговор и повернулись в его сторону, и когда Бреннер посмотрел им в глаза, он вспомнил сначала их имена, а затем, внезапно, все остальное.

  Не то чтобы он особенно любил эту память ...

  «Ты проснулся, – сказал Салид. „Это хорошо“, – добавил Йоханнес: „Как ты себя чувствуешь?“

  «Гм», – ответил Бреннер, который, по его мнению, был вполне адекватным ответом на оба вопроса. Он не был уверен, действительно ли хорошо просыпаться. И как он себя чувствовал.

  «Что случилось?» – спросил он. «Где мы?»

  «В безопасности», – сказал Салид. «Но, боюсь, ненадолго».

  Не говоря ни слова, Йоханнес встал и, пройдя несколько шагов через маленькую комнату, подошел к умывальнику у двери. Бреннер слышал, как он льет воду из стакана, и от этого звука у него возникала жажда. По крайней мере, он знал, где они сейчас: дешевая кровать, такой же простой шкаф, обои, которые не красили десять лет, и обязательный умывальник на стене рядом с дверью: Бреннер достаточно хорошо знал такие комнаты. Последние несколько лет ему удавалось избегать проживания в отелях этой категории, но он знал их.

  «Как вы думаете, это разумно?» – спросил он, осторожно садясь и ожидая обычного приступа головокружения. Он не пришел.

  «Что?» – спросил Салид.

  «Это отель, не так ли?» Бреннер махнул рукой и продолжил, не дожидаясь ответа Салида. «Здесь они, вероятно, будут искать нас в первую очередь. «В то же время он задавался вопросом, зачем он это говорит. Единственное, что его должно интересовать, это то, что они нашли ее – кем бы она ни была.

  Йоханнес вернулся и протянул ему стакан воды одной рукой и две маленькие таблички с отметками в середине другой. Бреннер с благодарностью потянулся за стаканом, но заметно не решился взять таблетки.

  «Что это?»

  Йоханнес улыбнулся. «Аспирин», – ответил он. «Честное слово, больше ничего. Я думал, ты можешь им воспользоваться ".

  Он был прав только в этом. У Бреннера болела голова;

  не только сейчас, а с тех пор, как он проснулся, но по какой-то причине еще не заметил этого. Слова Йоханнеса внезапно изменились. Он не только почувствовал гулкий стук за лбом, он внезапно вспомнил, что он был там все время. Дрожащими пальцами он достал две таблетки, положил их на язык и запил большим глотком воды. Таблетки были безвкусными, но вода имела ужасный вкус: слишком теплая и напоминала старые свинцовые трубы, по которым она протекала.

  «Как дела?» – снова спросил Йоханнес после того, как Бреннер вернул ему стакан и небрежно поставил его на пол рядом с собой. «Что делают твои глаза?»

  Прямо сейчас они кричали, чтобы упасть. Он все еще был усталым, но в то же время в таком напряженном состоянии, что теперь ему было гарантировано не заснуть; даже если бы у него была возможность и время для этого.

  «Это работает», – ответил он. «Я снова вижу почти нормально. По случаю – почему ты в красном парике? "

  Йоханнес на секунду смущенно посмотрел на него, и он действительно начал прикладывать руку к голове, а затем рассмеялся. Однако это звучало скорее послушно, чем убедительно. «На самом деле он был прав, – подумал Бреннер, – сейчас не самое подходящее время для шуток».

  «Он почти вернулся в норму», – сказал он еще через секунду. «Все, что мне дали, больше не работает».

  Он ожидал какого-то ответа – тем более, что Иоганнес задал соответствующий вопрос, но ни священник, ни Салид ничего не сказали. Когда Бреннер поднял глаза, он увидел, что они обменялись быстрыми взглядами; очень особенный взгляд, который ему не нравился.

  «Хорошо, – сказал он. „Я думаю, что один из вас двоих должен мне объяснить“.

  Он перевел взгляд с Салида на Иоганнеса и обратно, и снова он обнаружил что-то общее в их взглядах, что не только удивило его, но и заставило его немного больше обеспокоиться, чем он был раньше. Независимо от того, что он только что сказал сам, он, конечно, был совсем не в порядке. Напротив, он чувствовал, что ставит себя осторожно – хреново. Практически все, что принадлежало его телу, тем или иным образом болело, и все еще казалось, что пеленой бесцветной ваты над его разумом, не позволяющей ему думать более чем о двух связанных мыслях. Но он не был настолько ошеломлен, чтобы не чувствовать, что между ними двумя что-то происходит. Он должен был быть слепым, чтобы пропустить это.

  «Боюсь, что в данный момент ...» – начал Йоханнес, но Салид прервал его.

  "У нас достаточно времени. Может быть, на время в последний раз. «

  Йоханнес нахмурился, но спорить не стал. Он больше ничего не сказал, но отступил на шаг и скрестил руки на груди, что, несмотря на его размер и на самом деле величавую внешность, делало его больше всего на вызывающего ребенка. Бреннер впервые заметил, насколько молод священник; что, возможно, было просто из-за банальной причины, по которой он действительно видел его впервые, а не просто как тень с расплывчатым пятном там, где должно быть его лицо. Он немного скорректировал свою предыдущую оценку. Джону было не больше тридцати.

  «Ты в порядке?» – внезапно спросил Салид.

  Бреннер тупо посмотрел на него, но Салид снова повторил свой вопрос и подчеркнул его подходящим жестом. "Важно. Я имею в виду, вы понимаете, о чем я говорю. Ты не ... под наркотиками или что-то в этом роде? "

  «Я понимаю, что встречаюсь с двумя сумасшедшими», – сердито ответил Бреннер. «И еще я понимаю, что меня похитили – и что меня, наверное, разыскивает целая сотня полицейских. Однако я многого не понимаю. Должен ли я?"

  Его собственный агрессивный тон удивил его, а также немного напугал, потому что Бреннер внезапно вспомнил, с кем он разговаривал. Но Салид отреагировал совсем иначе, чем он ожидал. Он не злился, не смеялся и не ставил его на место каким-либо иным образом, а просто измерял его долгим оценивающим взглядом. Затем он сделал то, чего Бреннер не мог понять: полез в карман, вытащил пистолет, который забрал у полицейского, и отпустил предохранитель. Преувеличенным движением он положил его на стол перед собой.

  «Что ... это должно?» – спросил Бреннер. Его сердце колотилось.

  «Я хочу, чтобы вы увидели, что я с вами честен», – сказал Салид. «Я сделал то же предложение отцу Иоганнесу здесь – спросите его, хотите ли вы. «

  «Какое предложение?» – подозрительно спросил Бреннер.

  «Можете идти, – сказал Салид. На этот раз он намеренно пропустил секунду, прежде чем продолжил: «Я серьезно. Вы можете встать и уйти, если хотите. Я тебя не остановлю. Все, что я прошу от вас, – это выслушайте меня. И если после того, что я должен тебе сказать, ты все еще думаешь, что не хочешь оставаться, ты свободен. Бери пистолет, если не веришь мне. "

  Бреннер и пальцем не пошевелил, чтобы достать пистолет. Во-первых, предложение Салида было не только театральным, но и совершенно лишним – разве он не настоял несколько минут назад, чтобы наконец выяснить, что происходит? – а с другой стороны, наверное, не имело большого значения, кто из них держал пистолет или нет. Если Салид хотел помешать ему покинуть эту комнату, он так или иначе сделал бы это.

  Поскольку он не ответил, Салид, казалось, интерпретировал его молчание как одобрение – и, кстати, он, вероятно, также угадал мысли Бреннера или прочитал их в его глазах, потому что он снова потянулся к оружию, закрепил его и сунул в карман пиджака. . При этом он небрежно спросил: «Вы верите в своего Бога?»

  Как бы Бреннер ни задавал этот вопрос, этот вопрос его в тот момент поразил, но он заметил необычную формулировку. Он не вдавался в подробности, но все же был уверен, что это не потому, что Салид не говорил на своем родном языке. «Как придешь?»

  «Ответьте на мой вопрос, – сказал Салид. „Честно“. Это была проблема. Бреннер не мог этого сделать. «Нет, – сказал он. Затем он пожал плечами, посмотрел на Йоханнеса почти ищущим взглядом – который, однако, проигнорировал – и сам релятивировал свой ответ: «Может быть. Я ... я не знаю ".

  Что, черт возьми, это должно было быть? Какого черта имеет значение, верующий он или нет? «Вы никогда не задумывались об этом, не так ли?» – предположил Салид.

  «А что если?» – спросил Бреннер. «Какая роль…?» «Каждый», – прервал его Салид. «Единственный когда-либо. А может и нет – не знаю. Думаю, так будет легче. По крайней мере для меня. "

  «Ага, – сказал Бреннер. Что примерно выражало то, что он чувствовал в данный момент. Разговор становился не только причудливым, но и сюрреалистичным. Он не мог сказать, чего ожидал

  – Наверное, ничего, потому что с тех пор, как Салид появился в его больничной палате, все стало настолько сумасшедшим, что у него почти не было возможности подумать – но определенно нет. Он мало что знал о Салиде, но достаточно, чтобы он, вероятно, был ответственен за гибель невинных людей, что он был одним из самых разыскиваемых террористов в мире, и что еще более вероятно, что он был совершенно сумасшедшим. Чего он не ожидал, так это встречи с религиозным фанатиком – и идея была очевидна. Особенно с таким человеком, как Салид.

  Салид болезненно улыбнулся. «Я понимаю, что теперь ты думаешь, что я сумасшедший», – сказал он. «Мне почти жаль, что я не был. Но боюсь, это не так просто. Несколько дней назад… – Он на мгновение потерял контроль над своим взглядом. Он бродил туда и сюда, скатываясь вниз по лицу Бреннера в поисках помощи, – редкое животное, которое избегало дневного света и отчаянно искало укрытие.

  Произошло что-то странное. Бреннер должен испытывать к этому человеку самые разные чувства – отвращение, ненависть, страх, отвращение – но все, что он чувствовал на мгновение, было жалость. Убийца или нет, но перед ним сидел человек, находившийся в агонии. «К чему вы?» – спросил он.

  «Если бы я только знал», – пробормотал Салид. «Вдруг все стало таким… другим. Я мог бы ответить вам на этот вопрос несколько дней назад, но теперь ... "

  «Вы имеете в виду, что не знаете, почему вы меня похитили?» – спросил Бреннер, немного поколебавшись, и добавил, кивнув Йоханнесу: «А он?» Для его колебаний была причина. Между тем он уже не был уверен, действительно ли Салид похитил Йоханнеса.

  «Знаешь?» Салид снова улыбнулся этой странно болезненной улыбкой, которая теперь явно пугала Бреннера. Возможно, это была даже улыбка сумасшедшего. «Что значит знать? Большинство людей путают знание с верой, вы действительно понимаете это? – Он указал на Иоганнеса, затем на себя. «Посмотри на него и меня. Несколько дней назад я бы подумал, что этот человек – мой заклятый враг. Воплощение всего, что я ненавижу и ненавижу. Христианин ".

  «Мы оба молимся одному и тому же Богу», – сказал Йоханнес.

  «И я бы, наверное, убил тебя только за это замечание», – добавил Салид.

  «Вы много говорите об убийстве», – сказал Йоханнес. Он попытался казаться спокойным, но ему это не удалось. «Это все, что я могу», – тихо ответил Салид. «Причина, по которой мы здесь. «

  Бреннер слегка поморщился и краем глаза заметил, что проявленное самообладание Йоханнеса еще больше ослабевает. Какое бы предложение ни утверждал Салид Йоханнес, они явно не говорили обо всем. И так же очевидно, что теперь наступила неприятная часть. Его руки намокли.

  Прошло две или три секунды, затем с Салидом произошла еще одна явная перемена, но на этот раз в противоположном направлении. Бреннер буквально видел, как палестинец восстанавливает контроль над своими эмоциями. Пугающая сила, которая исчезла из его взгляда на несколько секунд, вернулась, и он напрягся физически. С выражением явного удивления он посмотрел на Иоганнеса и на него, как будто только тогда он понял, как его слова должны повлиять на них обоих.

  «О нет, – сказал он, – вы ошибаетесь. Я здесь не для того, чтобы убивать тебя. Напротив."

  Он сел еще дальше и полез в карман пиджака – по твердому убеждению Бреннера не иначе как для того, чтобы вытащить пистолет и, наконец, положить конец этому фарсу. Вместо этого он просто вытащил пачку сигарет и зажег спичку. Его руки все еще слегка дрожали.

  Бреннер и Йоханнес быстро переглянулись. Возможно, Бреннер все-таки ошибался насчет священника, по крайней мере, в том, что касалось его отношений с Салидом. Он не видел и следа понимания в его глазах; только замешательство и глубоко укоренившийся, пронзительный страх, который, казалось, имел совершенно иную причину, чем то, что чувствовал сам Бреннер.

  «Почему бы тебе просто не рассказать нам, почему мы здесь?» – спросил Йоханнес.

  Салид выпустил облако дыма через нос, помахал ладонью перед лицом и сказал: «Потому что мне нужна твоя помощь».

  Вероятно, единственная причина, по которой Бреннер не был удивлен этим признанием, заключалась в том, что ничто больше не могло его удивить, то, что сказал или сделал Салид. По крайней мере, так он говорил себе. «Посредством чего?»

  «Единственное, что я могу сделать, – сказал Салид. „Я должен кого-то убить“.

  «И вам нужна наша помощь с этим?» Бреннер недоверчиво открыл глаза. «Как вы пришли к выводу, что мы можем это сделать? Или даже хотел? «

  «Это связано с монастырем», – сказал Салид. «С тем, что я нашел в нем. Я объясню, но сначала я хочу, чтобы вы ответили на несколько вопросов. Что ты там хотел? Почему ты и девушка были там? "

  «Откуда вы знаете о девушке?» – резко спросил Бреннер. Он не мог сказать почему, но ему было неудобно, что Салид говорил об Астрид. Он коснулся воспоминания, которое предпочел бы забыть.

  «Я знаю, – сказал Салид. «Неважно где. Почему ты был там? "

  «Если вы так хорошо информированы, вы тоже должны знать», – враждебно ответил Бреннер. «Не было причин. Это было совпадение ".

  «Я перестал верить в совпадения много лет назад».

  «Но это было так», – защищался Бреннер. «Мы даже не знали, что это место существует. Я остановился рядом с машиной, и мы убежали куда-то позвонить. Это все."

  «А ты?» Салид рывком повернулся к Йоханнесу, который инстинктивно занял слегка напряженную оборонительную позицию. Что-то в их разговоре изменилось внезапно и настолько настойчиво, что ни Йоханнес, ни он не успели отреагировать. Объяснение Салида внезапно превратилось в допрос, на котором они отвечали вместо того, чтобы получать ответы.

  «Я знаю намного меньше», – сказал он. «Я узнал о его существовании только из новостей» «Я верю тебе», – сказал Салид. «Но я не верю, что вы знаете меньше, чем Бреннер. Тот другой мужчина, с которым вы говорили ... "

  «Александр?» – спросил Йоханнес. «Тот, кого ты убил?»

  Салид уставился на него. Он молчал целую секунду, затем продолжил начатую фразу тем же тоном: «– кто это был? Это было частью монастыря, не так ли? "

  «Нет», – ответил Иоганнес. «Оттуда никто не выжил. «

  «Расскажи мне об этом, Александр. Кто он был? Что он был? "

  Йоханнес молчал, но выражение его лица снова изменилось, и Бреннер понял, что он был не единственным в комнате, у кого были воспоминания, доставлявшие ему дискомфорт.

  «Я облегчу тебе задачу», – продолжил Салид. «Я просто скажу тебе то, что знаю, а ты ответишь да или нет, хорошо?» Он в последний раз затянулся сигаретой, тщетно искал пепельницу и, наконец, тушил ее на столе. Судя по количеству ожогов, это сделал не он первым.

  «Я полагаю, что в вашей церкви есть какое-то… тайное общество. Он, конечно, не называет себя так, но все сводится к этому. Небольшая группа седых стариков, хранящих невероятную тайну и обладающих удивительными способностями. Верно?"

  «Откуда вы это знаете?» – удивился Иоганнес.

  Салид улыбнулся. «Потому что это повсюду, в каждой религии», – ответил он. «Также с нами. Вы знаете о них, вы говорите о них за закрытыми дверями и стараетесь не подходить слишком близко, но в основном вы не относитесь к ним очень серьезно. Сколько таких организаций в вашей христианской церкви? Двадцать? Пятьдесят?»

  «Возможно, больше», – ответил Иоганнес. «Но люди Александра ...»

  «– разные», – перебил Салид. «Что-то их отличает от других. Они менее заметны. Вы не похожи на весь остальной мир, который раскрывает свой секрет ровно настолько, чтобы все знали, что у вас есть секрет. И он существует уже очень давно. На протяжении веков. – Откуда вы это знаете? – снова спросил Йоханнес. Бреннер видел, как кровь стекает с его лица. Он действительно не понимал ужаса. То, что сказал Салид, было не совсем сенсационным.

  «Потому что я знаю ее секрет, – сказал Салид. «И я думаю, ты тоже это знаешь. Они оба."

  Йоханнес упорно молчал, но Бреннер сказал с искренней убежденностью: «Я понятия не имею, о чем вы говорите. Что ... в чем вообще смысл всей этой ерунды? Вы действительно похитили нас обоих, чтобы рассказать нам ... что-то о тайных обществах? "

  «Я говорю об этом монастыре, Бреннер», – серьезно ответил Салид. «И что было в ловушке. Очень-очень долгое время ".

  «В ловушке?» – попытался рассмеяться Бреннер. Это не удалось. «Не было ничего ... в ловушке».

  «Он был в ловушке, и теперь он свободен», – спокойно сказал Салид. «Я видел это», – ответил он в обе стороны, но пристально посмотрел на Йоханнеса. Бреннер проследил за его взглядом, и когда он посмотрел в глаза Йоханнесу, по его спине пробежала ледяная дрожь.

  Священник не выглядел удивленным, смущенным или даже недоверчивым. Все, что Бреннер читал в его взгляде, было настолько глубоким ужасом, что слов было недостаточно, чтобы его описать. Бреннеру потребовались бесконечные усилия, чтобы оторваться от этого охваченного ужасом лица и снова повернуться к Салиду. Он почувствовал, как все его тело начало дрожать.

  «О чем ... ты говоришь?» – неуверенно спросил он.

  "Будь спокоен! – прохрипел Иоганнес. «Не говори больше! Это ... это кощунство! «

  Салид посмотрел на него почти печально, и на его лице появилось что-то новое. Отчасти это был страх, столь же глубокий и неописуемый, как тот, который он читал в глазах Иоганнеса, но к этому ужасу было еще кое-что: решимость и сила, по крайней мере столь же великие; и это напугало Бреннера чуть ли не больше, чем ужас, отразившийся во взгляде Йоханнеса.

  «Ты что-то держал там, Бреннер», – мягко сказал он. "Я это видел. Я повернулся к нему лицом. – Он снова полез в карман пиджака и на этот раз вытащил пистолет. Но Бреннер также инстинктивно почувствовал, что в этом жесте не было угрозы. В тот момент пистолет был для него не оружием, а чем-то, за что можно было держаться, возможно, единственной знакомой вещью, которую он оставил в этом мире. «И я здесь, чтобы убить его. Мы здесь, чтобы убить его. Ты, он и я ".

  «Что?» – спросил Бреннер. «О чем ты говоришь?»

  «Нет», – прохрипел Иоганнес. "Прекрати! Не продолжай говорить. Я запрещаю! «

  «У него много имен», – сказал Салид мягко и с такой серьезностью, что Бреннер использовал любую возможность, чтобы усомниться в его словах в данный момент. «Но я думаю, что наиболее известен тот, по которому вы его знаете:

  Сатана ".

  Паук все еще сидел там, где Шарлотта его в последний раз видела, но он казался меньше и уже не таким отталкивающим, как раньше. Конечно, это была полная чушь, животное не уменьшилось в размерах за последние несколько минут и не стало хоть сколько-нибудь привлекательно – но в самый первый момент впечатление было настолько сильным, что Шарлотта в изумлении остановилась под дверью кухни и дверью. крошечное пятнышко живой грязи смотрело через карниз.

  Затем гнев одолел ее. Момент странной ясности прошел, но она помнила его очень хорошо, и на более глубоком уровне, за пределами ее сознательной досягаемости, она также поняла, что ее жуткий опыт действительно имел какое-то отношение к ее неожиданным гостям ночью, и она чувствовала себя атакованной в несправедливо, коварно.

  «Сука!» – пробормотала она, но она даже не знала, о ком идет речь. Скорее всего, не паукообразное животное размером с ноготь, которое присело в двух метрах над ней на карнизе и смотрело на нее блестящими глазами.

  Одним решительным движением она дотянулась до стремянки, которая все еще опиралась на дверной косяк, открыла ее и двумя быстрыми энергичными шагами понесла к окну, ни на секунду не сводя глаз с маленького монстра. Внезапно весь ее гнев сконцентрировался на этом крошечном существе, даже не потому, что оно было уродливым и грязным – оно было, но кого, черт возьми, она пыталась судить? – но потому что это был злоумышленник, от которого она должна была защищаться – а главное – могла.

  Застонав, она взобралась на три ступеньки стремянки, полсекунды балансировала на гофрированной металлической поверхности на ее верхнем конце, а затем протянула руку к пауку. Она проигнорировала легкое отвращение, которое охватило ее при мысли о том, чтобы схватить паука голыми пальцами и раздавить его. Обычно она использовала салфетку или другой подходящий инструмент, но на это не хватало времени. Это было с

  в свое время было чрезвычайно важно уничтожить злоумышленника. И сделай это быстро.

  Снаружи завыла полицейская сирена, так близко и без предупреждения, что Шарлотта вздрогнула и вместо паука поспешно потянулась к жалюзи, чтобы удержать равновесие. В течение единственной, но пугающей секунды она с отчаянным усилием балансировала на стремянке, а еще более короткий период времени она была совершенно убеждена, что проиграет бой и упадет на полметра; смехотворное расстояние, но, возможно, достаточно, чтобы ее дряхлые кости разлетелись, как стекло. Но она выиграла бой. Дряхлая ткань застонала от напряжения, но выдержала, и в следующий момент она, наконец, восстановила равновесие и вздохнула с облегчением.

  Вой полицейской сирены за окном стал громче, и сквозь щель, которая только что открыла занавеску, она увидела вспышку соответствующего синего света. Любопытно, что она наклонилась в сторону, чтобы посмотреть на улицу. Полицейская машина быстро подъехала и внезапно затормозила. На секунду показалось, что он собирался остановиться прямо перед домом, затем водитель внезапно ускорился, и машина умчалась, колеса закружились. Не очень далеко она услышала вой сирен.