Текст книги "100 рассказов о стыковке. Часть 2"

Автор книги: Владимир Сыромятников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

3.27   «Советская космонавтика до и после путча»

В октябре 1991 года под таким заголовком в журнале AIAA была опубликована моя статья. Я решил привести ее в книге под первоначальным названием, так как она была написана без каких?либо сокращений и изменений. Думаю, она стоит этого.

От автора

На вопрос, когда я начал работать в космической технике, мой любимый ответ: тогда, когда ее еще не было вообще (с 1956 г). С того далекого времени мне пришлось пройти длинный путь, участвовать во многих отечественных и международных программах, пережить все этапы советской космонавтики: от зарождения и расцвета, через застой и начало перестройки. Сейчас, 35 лет спустя, по–прежнему находясь на активной позиции, в гуще космических проектов со своими товарищами и коллегами я стою на распутье глубокой перестройки.

Представленное ниже, написано сразу после путча, это раздумья о пройденном, переживание о настоящем и волнение за будущее. Советская космонавтика и перестройка. Август 91–го

За короткий период своей истории космонавтика успела пережить несколько периодов. Сегодня она стоит перед новыми рубежами с неясным будущим. В этой связи представляет интерес оглянуться на прошлое, осознать настоящее и заглянуть в будущее.

1. Взлет

Советская ракетно–космическая техника (РКТ) является одним из реальных достижений старой административно–командной системы. Несмотря на гипертрофированные формы и организационные недостатки, эта отрасль науки и техники достигла самых высоких рубежей, ряд из которых до сих пор не превзойден ни в Америке, ни в Европе. Это, например, ракета–носитель «Энергия», это постоянно действующий орбитальный комплекс «Мир», с системой его снабжения, с кораблями «Союз» и «Прогресс», с автоматическим сближением и стыковкой. Можно назвать несколько причин такого взлета. Основными из них являются следующие:

· После окончания Второй мировой войны политическое и военное руководство страны приняло решение создать ракетное оружие на основе собственных разработок и немецкой ракетной техники, опираясь на свои силы.

· В стране нашлась сильная группа специалистов, которую возглавили пионеры ракет и космических полетов, воспитанных на трудах Циолковского, Цандера и других корифеев теоретической космонавтики. Всех их объединил и повел вперед Сергей Павлович Королев, роль которого исключительна.

· В КБ Королева и его соратников в 50–е, а позднее в 60–е годы постоянно вливалась деятельная, способная и честолюбивая молодежь, которая образовала костяк специалистов, продолжающий действовать до настоящего времени.

· В РКТ направлялись значительные материальные ресурсы, наиболее качественные материалы, лучшая общетехническая аппаратура и т. п.

· После запуска 1–го ИСЗ 4 октября 1957 года Никита Хрущев стал оказывать исключительное внимание РКТ, официально объявив ее «стартовой площадкой социализма». Вслед за ним и другие лидеры страны, в первую очередь Брежнев, активно поддерживали космонавтику.

Многие помнят выдающиеся свершения советской космонавтики конца 50–х и начала 60–х годов, достигнутые под руководством и благодаря исключительно энергичной деятельности С. П. Королева. Это и первые полеты к Луне, первый полет вокруг Земли Юрия Гагарина, первый выход человека в открытый космос и многое другое. Но главным было то, что в стране создали РК–индустрию, воспитали дивизионы профессионалов, способных решать новые большие задачи и повести за собой другие отрасли промышленности.

2. Застой(причины и следствия)

Благодаря отмеченным условиям, привилегированная РК–отрасль оказалась более устойчивой, менее подверженной деградации и упадку. Тем не менее ее также коснулись загнивание и расстройство. Ряд особенностей внутренней политики и экономики способствовали этому процессу; к ним относятся следующие факторы:

· Общая атмосфера разочарования и застоя, падение морали, начиная с высших эшелонов власти, действовали прямо и косвенно на руководителей и специалистов РК–отрасли.

· Смерть Королева, дальнейшая смена лидеров и пагубная партийно–бюрократическая кадровая политика существенно ослабляли организационное и техническое руководство на всех уровнях.

· Уравниловка, слабая заинтересованность в результатах труда.

· Ослабевающее внимание воспитанию профессионалов, все большая активность партийных и административных функционеров.

Особенно пагубной оказалась кадровая политика, в соответствии с которой правилом становилось назначение на ключевые посты через парткомы. На начальном этапе становления РК–индустрии действовал институт главных конструкторов, который зародился и сложился вначале в авиационной промышленности. В период Второй мировой войны главными конструкторами боевых самолетов и других ключевых видов вооружения присваивались звания генералов. Главные ракетчики не стали генералами, но были наделены очень большими полномочиями: Королев, Янгель, Исаев, Пилюгин продолжали выполнять эту трудную роль и открывали длинный список тех, кто стоял у руля ведущих предприятий новой отрасли. После первых выдающихся свершений (создания МБР, достижения планет, полета Ю. Гагарина) началось почкование КБ Королева, подключение серийных заводов. Здесь наметилась первая отрицательная тенденция. Новые главные конструкторы порой не были конструкторами в прямом смысле, это были технические координаторы, основная задача которых заключалась в увязке всех разделов работ. Их пример вдохновил вереницу менее способных последователей, которые стремились к генеральским постам. Еще позднее, в 70–е и в начале 80–х, нередко назначали главными конструкторами партийных секретарей.

Настоящего главного конструктора можно узнать по почерку, его отличает, прежде всего, оригинальность проектов. Первые корабли «Восток» и «Союз» были не похожими на «Меркурий» и «Джемени». «Энергия» – «Буран» – не копия Спейс Шаттла, но каждому сегодня ясно, что, проектируя «Буран», стремились превзойти Орбитер. Насколько это удалось или не удалось – отдельная тема.

В целом руководители РК–отрасли становились все более активными и влиятельными. Каждый новый полет героев–космонавтов, каждое достижение Луны, Марса или Венеры, прибавляли им известность и авторитет в высшем руководстве. Постепенно они оттеснили на второй план руководителей других отраслей, в том числе кумиров 30 – 40–х годов – лидеров авиационной промышленности.

3. Космонавтика в начале перестройки

Программа «Энергия» – «Буран» началась в разгар эпохи застоя, первые запуски «Энергии» и полет «Бурана» пришлись на начало перестройки. По мере экономических преобразований, когда впервые в советской РК–индустрии по–настоящему стали считать расходы и думать о доходах, по–новому посмотрели на задачу новой РК–транспортной системы. Система Спейс Шаттл не так дешева, как это представлялось 20 лет назад на начальной стадии проектирования. С ее помощью выводятся на орбиту различные полезные грузы (ПГ). Система «Энергия» – «Буран» сама по себе стала большим научно–техническим достижением. В период застоя основную задачу можно было бы считать выполненной, первый полет уже прославил социалистическую систему. В условиях перестройки требовалось ответить на вопрос: где ПГ для этой РК–системы? По сравнению со Спейс Шаттлом РН «Энергия» имеет одно несомненное преимущество: эта ракета может использоваться отдельно, без «Бурана». Для решения многих задач такая схема гораздо эффективнее.

Так где же ПГ для «Энергии» и «Бурана»? Традиционно заказчиками для РН и КА были Министерство обороны и Академия наук. Постепенно оба ведомства утратили ведущую роль. Принятие решений все больше смещалось к самим разработчикам РКТ. Для РН «Энергия» срочно стали создавать достойный ПГ, так называемую универсальную космическую платформу (УКП) космической связи. Решили форсировать работы, создать и ввести в действие УКП уже в ближайшие годы, на существующей технической и технологической базе. Попытки привлечь Запад или Японию к этому проекту не увенчались успехом. Целый ряд фирм присылали своих специалистов и целые делегации. Им многое рассказывали и показывали, они смотрели, слушали и уезжали без ответа.

Гласность – главное достижение первых лет перестройки – также пришла в советскую космонавтику. То, что еще вчера было секретом, сегодня открыто почти для всех, и, что парадоксально, в первую очередь для иностранцев. Открылись многие туманные страницы истории советской космонавтики. Из наших отечественных публикаций читатели узнали гораздо больше секретных подробностей, чем из книги Дж. Оберга «Red Star in Orbit» («Красная звезда на орбите») и других сенсационных западных изданий.

На базе гласности советские космические фирмы стали рекламировать свои достижения. Катастрофически нараставшая диспропорция между рублем и СКВ, всеобщий дефицит технологий и товаров массового потребления стал основным движущим стимулом. Многие запреты были сняты. Наоборот, коммерция стала поощряться руководителями всех уровней. Вспомнили лозунг, выдвинутый Лениным в начале НЭПа: «Коммунисты, учитесь торговать». За прошедшие 70 лет они не только не научились этому древнему ремеслу, они начисто отвыкли от торговли.

Сегодня реклама космических товаров идет бойко, но чаще всего неумело и беспорядочно. В самой торговле дела обстоят плохо. В стране почти полная лицензионная безграмотность, «игноренс» (невежество) в элементарных вещах. Как Запад, так и Восток очень осторожно, с большой предвзятостью входят в действительные сделки. Интеграция с зарубежными космическими агентствами и промышленностью пока серьезно не обсуждается. По–прежнему действуют и существенно сдерживают развитие кооперации государственные запреты западных стран, эмбарго и другие законы времен холодной войны.

Одним из направлений перестройки оборонных отраслей, включая РК–индустрию, стала конверсия. За последние годы было сделано много хорошего, полезного. РК–отрасль частично вернула свои долги афганцам и другим инвалидам, покалеченным в прошлые годы: конструкторы–ракетчики разработали, а на заводах изготовили высококачественные протезы и инвалидные коляски на уровне Отто Бока, Блетчера и других всемирно известных фирм. С другой стороны, в этой полезной и нужной и все еще административно–командной, бюрократической программе конверсии много бестолкового, бесхозяйственного. В стране не хватает пассажирских самолетов, авиационных двигателей, а высококлассных специалистов, уникальные производства «перековывают» на производство примитивных «орал».

4. Август 91–го. Начало трудного времени

Августовские события перевернули многое в Советском Союзе. Произошла настоящая революция в общественном и государственном устройстве страны, которая фактически распалась на ряд политически называемых республик. Космонавтика родилась и развивалась как всесоюзная отрасль, хотя Россия всегда играла в ней ведущую роль. Отрасль финансировалась, координировалась и опекалась союзным правительством. Наряду с Россией вносили свой вклад Украина, с ее огромным промышленным и ресурсным потенциалом, Казахстан, на территории которого построен космодром Байконур и куда падают первые ступени РН, а далее в убывающей последовательности – Узбекистан, Белоруссия и практически все остальные республики. После путча все сегодняшние беды космонавтики резко обострились. Вместо постепенного сокращения бюджета грозит полное прекращение централизованного финансирования ряда крупных программ и резкое уменьшение других; вместо неустойчивых связей с предприятиями других республик – угроза их полного обрыва, вместо централизованного руководства и координации – опасность анархии. Некоторые факторы выглядят особенно угрожающими. Закрытие атомного полигона под Семипалатинском создало прецедент и мрачную перспективу по поводу Байконура. Надежда здесь на разум и взвешенность президента H. Назарбаева. Полет казахского космонавта, намеченный на начало октября, – это и плата долгов земле его предков и символ космического будущего независимой республики, теперь свободной в выборе своих орбит.

Несмотря на всю глубину потрясений и серьезность упомянутых трудностей, это лишь часть проблем, которые стоят перед руководителями РК–индустрии. Кто и где эти руководители, тоже немаловажный вопрос сегодняшнего дня. Секретарь ЦК КПСС О. Бакланов (до 1988 года РК–министр) – один из руководителей «хунты» (большинство из нас, знавших его лично, удивляется, как он, человек сдержанный, осторожный и разумный, попал в эту компанию), В. Догужиев (сменивший О. Бакланова на посту министра), О. Шишкин, нынешний министр РК–отрасли, ушел в отставку в составе всего кабинета В. Павлова. Академия наук, Комитет по науке и технике – их голоса сегодня не очень слышны.

5. Будущее?

Центр тяжести принятия решений перемещается на руководство ведущих концернов РК–индустрии, таких как НПО «Энергия» – генеральный конструктор Ю. Семенов, НПО Точной механики (спутники связи) – М. Решетнев. Способны ли и смогут ли эти руководители правильно сориентироваться, по–настоящему перестроиться, повести свои огромные коллективы в правильном направлении, покажет ближайшее будущее.

Как говорит английская пословица, необходимость – мать изобретательства. Сейчас нужно, чтобы эта необходимость стала массовым явлением. Космические корпорации, государственные агентства слишком велики, слишком медлительны, инерционны. Имеет место это даже в такой передовой стране, как США: НАСА с годами теряло свою мобильность и прогресс. Нужно дать глоток настоящей свободы всем, кто способен к инициативе. Только массовая инициатива, основанная на способности делать дело, на заинтересованности в результатах труда, могут по–настоящему спасти РК–технику от упадка. Задача, стоящая перед руководителями экономики страны, действительно сложная, непривычная и в каком?то смысле беспрецедентная. Переход от капитализма к социализму страна уже пережила, хотя и с огромными жертвами и потерями. Как пережить переход от социализма к капитализму или к какой?то новой третьей форме, которую еще предстоит открыть? Только бы не к феодальной. Космонавтика несовместима с первобытными стадиями развития человечества. Для полета в космос необходима самая передовая техника, научная (как ее называли в эпоху застоя) организация труда, огромные средства и многое другое, самое–самое. Космическая техника всегда и во всех странах, где овладели этими передовыми технологиями, являлась показателем общего технического потенциала страны и проводником прогресса в другие отрасли промышленности. Если сумеет Россия при поддержке других суверенных республик сохранить передовой космический потенциал, он может действительно стать стартовой площадкой для возрождения страны как передовой индустриальной державы. Это зависит как от высшего политического руководства Союза и республик, так и от руководителей экономики.

Что касается РК–отрасли в целом, многое будет зависеть от позиции Бориса Ельцина и Ивана Силаева. Известно прохладное отношение первого из них к космонавтике. И. Силаев прекрасно знает эту отрасль, он был министром авиационной промышленности как раз в то время, когда вместе с О. Баклановым они руководили работами по созданию «Бурана». В августе 91–го они оказались по разные стороны баррикад. Сегодня у И. Силаева слишком много забот, и сверхсложный «Буран», наверное, вспоминается ему, как детская игрушка. Еще один вопрос, что делать теперь с этой много миллиардной игрушкой.

Летающий орбитальный комплекс «Мир» является наиболее видной программой страны, она привлекает наибольшее внимание за рубежом. Последние годы стремятся сделать программу коммерческой, она действительно начала приносить доходы в СКВ. С ОК «Мир» связаны многие отечественные и международные планы: научные, технические, коммерческие. Однако и здесь много технических и экономических проблем.

Огромный потенциал распадающейся космической державы находится на пороге вступления в стихию рынка и непредсказуемости».

Так было написано сразу после так называемого путча. На этом можно поставить точку в этой главе, которая была посвящена эпохе, названной периодом застоя. Страна стояла на пороге поразительных перемен, масштабы которых, наверное, никто не мог тогда предвидеть. Многое изменилось в нашей жизни, неизменным оставалось, пожалуй, одно: мы продолжали служить своему делу.

Так получилось, что я тоже оказался на пороге больших событий и проектов. Об одном из них, забежав вперед, уже было рассказано под заголовком «500 лет спустя», о еще более значимых событиях, затронувших как космонавтику, так и астронавтику, будет написано в следующей главе. Мне опять привелось быть между ними, сначала инициировать проект, а затем оказаться по–настоящему связующим их звеном.

Стыковка – это всегда сотрудничество!

И не только это.

Глава 4

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ:

«МИР» – «ШАТТЛ»

4.1   ВВЕДЕНИЕ.

Шаг вперед, два шага назад и новое мышление

Мы не можем избавиться от прошлого, от нашей истории. Это – наши узы человеческие. Всю жизнь мы, советские люди, изучали главы коммунистической библии, ветхие и новые заветы, основополагающие труды Владимира Ленина, которого теперь стали называть сатаной XX века. По–своему, они – выдающиеся, наверное. Один из них – «Шаг вперед, два шага назад». Такое часто случается в политике, в жизни, даже в технике. С 1975 года как пилотируемая космонавтика, так и астронавтика, будучи изолированными друг от друга, существенно продвинулись вперед: космонавтика – в области длительных полетов на борту орбитальных станций, астронавтика – в части создания и освоения многоразового космического корабля самолетного типа, названного Спейс Шаттлом – космическим челноком. Эти свершения стали действительно большим шагом вперед.

Но мы сделали два шага назад, а может быть, даже больше.

К сожалению, в течение пяти лет перестройки в стране правильные перестроечные лозунги на высшем уровне не продвинулись дальше словесного мышления. Настоящее новое мышление входило в нас постепенно и привело к действенным результатам. Так получилось, что астронавтике тоже потребовалась перестройка.

Перефразируя первые слова, произнесенные человеком на Луне, хочется сказать: может быть, нам удастся сделать гигантский скачок вперед, вместе?

К началу 90–х годов советская космонавтика широким фронтом продвинулась вперед, достигнув выдающихся успехов во многих направлениях пилотируемых и непилотируемых полетов. Станция «Мир» успешно летала и достраивалась на орбите. Космонавты доставлялись на станцию на кораблях «Союз». Грузовые корабли «Прогресс» безотказно снабжали станцию всем необходимым, регулярно заправляли ее топливом. Модификация и совершенствование расширяли возможности и повышали надежность этих кораблей. Спутники связи «Молния» и «Альтаир» обеспечивали нашему «Миру» почти глобальную связь. Ракеты–носители «Союз» и «Протон» выносили на орбиту корабли, модули и спутники связи.

Многоразовая РК–система «Энергия» – «Буран» успешно слетала в космос. В принципе, она могла стать весомым добавлением к уже освоенным и отлаженным транспортным системам. В этой ветви космонавтика почти догнала астронавтику. РН «Зенит», как побочный продукт создания РН «Энергия», также расширяла возможности вывода на орбиту.

Все эти космические и транспортные средства, как на фундаменте, держались на наземном сегменте. Они опирались на космическую индустрию (НИИ, КБ и заводы), на комплекс космодрома Байконур, на разбросанные по всей стране и плавающие за ее пределами пункты слежения и управления во главе с ЦУПом. И, конечно, действующим ядром являлись высококвалифицированные кадры, преданные делу. Они управлялись и подпирались институтами и университетами, отлаженной административной системой. И, наконец, проекты и программы поддерживались Академией наук со всеми ее многочисленными НИИ и бесчисленными лабораториями.

Орбитальный комплекс «Мир» еще находился на начальном этапе сборки в космосе, а мы уже приступили к проекту новой станции «Мир-2». При разработке использовался весь наш опыт. Технически это был вполне реальный проект, который строился на базе освоенной техники и технологии. То, что вносилось вновь, тоже было реальным и расширяло возможности будущей станции. Использовалась также информация из?за океана о том, что делалось там по проекту станции «Фридом». Конечно, они тоже оглядывались на нас. Неудивительно, что внешний облик обеих станций имел немало общего.

Все это – положительные стороны советской космонавтики, так сказать, ее дебет. Разумеется, были у нее и отрицательные стороны, но сейчас речь не об этом. Здесь требовалось подчеркнуть то, какой огромный потенциал был накоплен, какими возможностями обладала советская космонавтика.

С другой стороны, страна в целом, ее народное хозяйство оказались деформированными. Колосс ВПК, включая РКТ, оказался на глиняных ногах. Начавшаяся перестройка вначале внушила нам надежду. К сожалению, плановая экономика планово перестроиться не сумела. Новое мышление использовалось для пропаганды, а ведь при разумном руководстве перестройкой все можно было бы сделать по–другому, по–человечески. Нам требовалась не болтовня и восхищение «новым мышлением», а действие, настоящая плановая перестройка. К сожалению, до этого дело не дошло. Рухнувшая старая система, новое руководство, современные оборотни выпустили нового джинна из бутылки, дали волю темным, аморальным и преступным силам, допустили их к управлению страной, вернее, к ее дезинтеграции и разрушению. Результаты этих действий и бездействий проявились удивительно быстро, как обвал в горах. Начавшийся в 1992 году экономический разгром поставил всю страну, а вместе с ней и космонавтику, в критическое положение. Каждый был вынужден выживать в одиночку. Как ни странно, у космонавтики оказалось больше сил и организованности. Важнейшим фактором стало то, что, оторвавшись в космосе далеко вперед, мы оказались нужны остальному миру.

Когда уже в середине 90–х у нас находились китайские специалисты по пилотируемой космонавтике, я спросил, в каком году полетит их корабль. Ответ удивил меня: «Только через 7–8 лет, мы посмотрели, как у вас очень быстро все получилось, и решили не спешить».

Теперь надо взглянуть через океан.

Последний полет астронавтов на Луну состоялся в декабре 1972 года, когда работа над нашим ЭПАСом была в разгаре. Вместе со «Скайлэбом» эти проекты стали последними, в которых использовались КК «Аполлон» и РН «Сатурн». После их завершения всю эту уникальную технику, включая несколько готовых летных комплектов, безжалостно сдали в архив. Когда мы снова стали работать в США, мы увидели ее в виде музейных экспонатов, разбросанных по нескольким космическим центрам страны.

Таким решительным образом НАСА расчищало дорогу новому средству для полета в космос. Еще в 60–е годы американцы планомерно работали над созданием самолетов, летавших в стратосфере. Эти эксперименты подвели их к разработке многоразовой транспортной системы самолетного типа для полетов в космос. Рассмотрение целого ряда вариантов, подготовленных ведущими аэрокосмическими фирмами, закончилась выбором концепции Спейс Шаттла. Этот урезанный вариант приняли под давлением финансовых и политических кругов, как компромисс с целью сокращения общих затрат. Привело ли это к удешевлению программы в целом, большой и хороший вопрос.

В 70–е годы мы еще успели застать важный этап работ над проектом Спейс Шаттла. В то время вовсю разрабатывалась инженерная документация, и началось изготовление. В январе 1975 года на фирме «Роквелле» нам показали первый макетный вариант Орбитера. Однако потребовалось еще пять с лишним лет, чтобы Спейс Шаттл полетел в космос.

Работы по Спейс Шаттлу вступили в решающую фазу уже без нас. В те годы большинство американских специалистов НАСА смотрели на свою будущую РК–систему с оптимизмом, в том числе, в части ее стоимости и эффективности. Система многоразового использования почти самолетного типа сулила большие выгоды, а одноразовые РН, казалось, отживали свой век. Эти прогнозы, похоже, сыграли злую шутку с рядом направлений американской космической техники. Однако еще до начала летных испытаний кое–кому в Америке картина представлялась не такой уж радужной.

В конце 1995 года мне попалась любопытная, примечательная статья под названием: «Вызволи нас из этого смертельного капкана, Скотти» [«Beam us out of that dead trap, Scotty» – название, которое составлено на основе терминов популярной в те годы в США научно–фантастической ТВ–передачи о полетах в другие миры; Scotty – главный герой и творец научно–технических чудес]. Статью опубликовал «Ежемесячник–Вашингтон» более 15 лет назад, когда в космос не поднимался еще ни один Спейс Шаттл. Автор статьи, издатель ежемесячника Г. Истербрук (G. Easterbrook), весьма прозорливо и критически проанализировал разные аспекты тогда принципиально новой космической программы США. Статья оказалась интересной с разных точек зрения: технической, экономической, даже философско–политической. Ведь этот журналист даже предсказал и расписал сценарий катастрофы за 6 лет до трагедии с «Челенджером». Однако наибольший интерес, пожалуй, представлял анализ стоимости Спейс Шаттлов.

Когда в начале 70–х закладывали первые Спейс Шаттлы, оценивалось, что стоимость одного запуска будет составлять $22,4 М (миллионов американских долларов), при условии 50–ти полетов в год. Такая цифра позволяла считать, что стоимость вывода спутников на орбиту будет в 3 раза дешевле, чем при помощи одноразовых носителей. Далее автор статьи пытался доказать, что стоимость может возрасти до $105 М, а эта стоимость уже почти в 2 раза превышала соответствующие затраты на одноразовые ракеты. То, что произошло на самом деле, во много раз превысило самые мрачные прогнозы. В середине 90–х годов стоимость полета одного Спейс Шаттла составляла почти $500 М (по некоторым оценкам, еще больше), то есть превысила первоначальную стоимость не менее чем в 20 раз.

Интересно, что в этих экономических оценках активное участие принимал австрийский экономист К. Хайс, который затем перебрался в США и с которым позднее мне привелось познакомиться и взаимодействовать в связи с проектом солнечного паруса.

Однако, дело не только в экономике «любой ценой», как характеризовал эту сторону программы Г. Истербрук. Его критика распространялась также на другие стороны многоразовой РК–системы: малую продолжительность полета и другие ограниченные возможности в космосе. Возвращать спутники с орбиты, особенно без дополнительного космического буксира на орбите, создание которого в НАСА вскоре прекратили совсем, выглядело малореальным и неэффективным. Автор указывал также на большую опасность каждого полета на Спейс Шаттле, на всех участках, от самого старта до посадки на взлетно–посадочную полосу (ВПП) уникальной длины, ширины и прочности.

Природа недостатков первой многоразовой РК–системы разнообразна. Причина кроется как в специфике космического полета, так и в ограничениях сегодняшних технологий. Все проблемы сразу решить было трудно, для этого необходима эволюция, а может быть, новые технологические прорывы. Другая часть причин связана с более утилитарными, можно сказать, земными проблемами. Это, прежде всего, недостаточно эффективная организация работ по межполетному обслуживанию Орбитеров, то, что американцы называют словом «проусессинг» (processing). Этот термин можно определить как процесс всего того, что необходимо выполнить между двумя полетами, после очередного приземления корабля для подготовки следующего старта. В 90–е годы мне самому пришлось участвовать в подготовке Орбитеров к полету и к стыковке. Прикоснувшись к этой процедуре, очень непростой и длительной, я отчасти понял, откуда «набегали» эти сотни миллионов долларов за один цикл, за перемещение космического челнока «туда и обратно». Мы увидели тысячи специалистов, занятых в сложном «проусессинге» этого обслуживания, а их поддерживали многочисленные центры и фирмы, разбросанные по стране и за ее пределами. Далее мне предстоит рассказать более детально о том, что пришлось увидеть самому и услышать от сотрудников НАСА и промышленных фирм.

Таким образом, не одна, не единственная причина сделала Спейс Шаттл очень дорогим. Дело не только в неважной организации работ. За этой технологией лежат более глубокие, можно сказать, фундаментальные причины, специфика полета в космос.

Если взглянуть поглубже, то можно разглядеть некоторые технологические корни многоразового зла. Для упрощения я сравнил бы космическую ракету, выполнившую свою задачу, со старым, изношенным автомобилем. Хотя это сравнение является не очень удачным, даже не совсем корректным, зато оно подчеркивает существенные свойства ракетно–космической техники и технологические особенности в целом. Во–первых, чтобы летать в космос, чтобы разгоняться до орбитальных скоростей, в 27 раз превышающих скорость звука, а затем гасить эту скорость для возвращения на Землю, требуется до предела облегчить конструкцию, форсировать все ракетно–космические агрегаты, начиная с самого ракетного двигателя. Хороший, легкий и эффективный ракетный двигатель работает на пределе своих возможностей и не удивительно, что он расходует свой ресурс, изнашиваясь очень быстро. Недаром именно маршевые двигатели Спейс Шаттла доставляли и продолжают доставлять наибольшие хлопоты при межполетном обслуживании. Это же можно сказать и о некоторых других компонентах космического челнока, которые пришлось форсировать до предела. К ним относятся, прежде всего, теплозащита, состоящая из нескольких тысяч специальных керамических плиток. Несмотря на суперзащиту, Орбитер нагревается при спуске так, что даже после посадки он некоторое время сильно «газит», а некоторые компоненты, например колеса шасси, приходится заменять после каждого полета. В результате этих условий и такого форсирования космический автомобиль изнашивается намного быстрее земного.

С другой стороны, многие знают, что такое чинить старую автомашину. С этим «удовольствием» сталкивались многие российские автомобилисты. С экономической точки зрения – это технологическое варварство. Только в деформированной экономике нашего недавнего прошлого, с ее всеобщим дефицитом, мы могли позволить себе «роскошь» ремонтировать старые автомобили, как правило, делая это кустарно, вручную. В стране даже создавались государственные ремонтные заводы для восстановления полностью изношенных машин.

Нет, все?таки сравнение получилось чересчур жестким: как?то даже неудобно, не с руки, сравнивать передовую космическую технику с издержками неправильно организованной экономики. Моя цель была другой: мне хотелось показать, выделить важную особенность космической техники, то, с чем столкнулись при первой попытке создать многоразовую ракетно–космическую систему. Конечно, заранее было трудно представить все трудности на длинном и сложном пути к созданию беспрецедентной системы.