Текст книги "100 рассказов о стыковке. Часть 2"

Автор книги: Владимир Сыромятников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

ПРИЛОЖЕНИЯ

Разрабатывая наследие Королёва

© B. C. Сыромятников 2006

Эту статью Владимир Сергеевич планировал написать к 100–летию со дня рождения С. П. Королёва (12 января 2007г.), но она осталась незавершенной. Текст статьи взят из книги 2–й «100 рассказов о стыковке» (Москва, 2008 г. под редакцией Е. В. Сыромятниковой). Мелким шрифтом выделены примерные планы ненаписанных фрагментов статьи, курсивом даны примечания публикатора.

Аннотация

Эта аналитическая статья в основном посвящена 100–летию Сергея Павловича Королёва, первого Главного конструктора ракетно–космической техники (РКТ), основателя, идеолога и организатора практической космонавтики. Статья была задумана на январских чтениях 2006 года, которые мы по–прежнему называем Королёвскими. Позднее мне также представилось уместным включить ее в качестве пролога ко второй части своих «100 рассказов о Стыковке», которые планируются к публикации в этом юбилейном году, по всему похоже, – пора! В 1–й части «Рассказов», вышедших на русском языке в 2003 году, информация о Королёве рассыпана по половине страниц книги, надо было представить ее более концентрировано: ведь то, что мы делали в последующие годы в космонавтике, как в отечественной, так и международной, в большой степени базировалось на том, что было заложено под руководством основоположника нашего дела, и все это надо было еще раз переосмыслить. Дополнительно надо было хотя бы коротко поведать о том, что почти не было затронуто в 1–й части, прежде всего, о важнейшем периоде становления ракетной техники (РТ) до 1956 года, года моего прихода в ОКБ-1 к Королёву, рассказать о том, что я мог знать тогда только понаслышке, урывками, но что счел очень важным изучить более детально, пользуясь опубликованной и неопубликованной информацией, отечественной и зарубежной.

В целом данный пролог, как я надеюсь, должен послужить хорошим введением и для тех, кто не читал 1–ю часть «Рассказов», а тем, кому это сделать привелось, коротко напомнить о многом, написанном фактически еще в XX веке.

К тому же мы, дети Войны, Королёвская гвардия, тоже уходим со сцены, «театр одного поколения» заканчивается, его первым режиссером был сам Королёв, а после его безвременного ухода 40 с лишним лет назад его труппа играла под куполом мироздания ведущие роли на протяжении многих десятилетий. Нам привелось сделать действительно очень много, но далеко не все, что было задумано, о чем мечтали и на что рассчитывал сам Королёв. Много событий произошло также после выхода 1–й части (и продолжает меняться почти каждый день). Об этом надо обязательно рассказать, в том числе и о тех, кто продолжал достойно работать в новых условиях, и о тех, кто предавал и общее дело, и страну в целом. Об этом – в заключительной части «Рассказов». К сожалению, всего не напишешь, даже из того, что известно.

Уходит не только поколение победителей и детей войны, создавших советскую ракетно–космическую технику. Заканчивается целая эпоха нашей страны, Королёв осветил ее неповторимой звездой на небосклоне вселенной, ярчайшей кометой, недаром XX век назвали космическим. С тех пор российская космонавтика, так же как американская астронавтика, менялась постепенно. На рубеже веков эти изменения усилились, так же как и все космическое сообщество. Да и весь остальной мир за эти годы стал совсем иным, он продолжает меняться буквально на наших глазах, особенно в последние годы, с приходом XXI века. Очень многое, о чем мечтал наш Главный и его соратники, не сбылось, но ведь то же самое можно сказать о многих великих мечтателях прошлого: «…жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе!»

Историю не переделаешь. Самое большое, что из нее еще можно извлечь, так это чему?то научиться. Есть чему – особенно в XX веке, а Королёв – феномен этого космического периода человеческой эпохи, его удивительная концентрированная история.

Однако, как хорошо известно, учиться (особенно на чужом опыте) – это очень трудная задача!..

1. Введение: Значение Королёва для российской РКТ, мировой науки и техники. Королёвоведение

Все мы, все космическое сообщество, и, как говорили раньше, – все прогрессивное человечество, готовимся отметить 100–летие СП. Королёва. Значение Королёва для РКТ, которая создавалась у нас в стране (а не только на нашем предприятии – ОКБ-1, которым он по–настоящему командовал) под его руководством или под его сильнейшим влиянием, – огромно. Оно оказалось столь мощным не только для нашей страны, но и для всего мира нового космического времени, в первую очередь для США. То, что земляне (хотя и не наши соотечественники) уже к концу 60–х годов побывали на Луне, стало результатом прорыва в космос, осуществленного благодаря Главному конструктору ОКБ-1.

Однако дело не только в достигнутых результатах, в тех переменах, которые произошли и изменили жизнь людей на Земле. Деятельность Королёва – это уникальное явление во многих аспектах. Поэтому история его жизни и деятельности, методы его работы и руководства огромными коллективами людей сравнимы с крупнейшими политическими и военными кампаниями, завоеваниями огромных жизненных пространств, которые свершались в истории человечества под руководством великих людей прошлого. Они сравнимы и несравнимы, потому что и Александр Македонский, и Цезарь, и Наполеон совершали свои завоевания, обладая, по существу, неограниченной властью. Завоевание космоса происходило совсем в других условиях. Одно это заслуживает отдельного, дополнительного анализа. Однако, в целом, область исследования Королёвского наследия гораздо шире: это и создание новых уникальных технических систем, и сами методы новых разработок, это и прорыв в неизведанное космическое пространство, это и беспрецедентно короткие сроки осуществления проектов, это и преодоление непонимания и косности руководства, разлада среди соратников и зависти соперников, и еще многое другое. Все это позволяет говорить о том, что требуется комплексное исследование наследия Королёва, необходимо Королёвоведение.

Еще раз надо подчеркнуть, что деятельность Королёва – это уникальное явление во многих аспектах: это и беспрецедентный масштаб технических и организационных свершений, это широчайший диапазон действий одного человека, который многие начинания инициировал сам (не забывая инициативу других, – наоборот, поощряя деятельных и активных соратников) и продолжал участвовать во всех важнейших этапах сборки и испытаний своих изделий, доводя их до конечного этапа. Он сам принимал участие в подготовке к полету и запуску в космос и встречая космонавтов на Земле. Такой стиль нашего Главного конструктора выработался, конечно, не сразу, этому надо было научиться, его требовалось осознать и освоить. Стиль работы, руководства, его становление – это тоже важный предмет для анализа и изучения.

В целом, вся эта деятельность ОКБ-1 как головной организации, подчиненной непосредственно Королёву, и его многочисленных смежников фактически привела к открытию новой космической эры в мировой истории человечества.

Хотя в течение 10 лет работы в ОКБ-1, руководимом Королёвым, мне не привелось взаимодействовать с Главным часто и много, он не только оставил в моей памяти и сознании неизгладимый след, но и оказал наибольшее влияние на всю последующую деятельность.

При том что я – непрофессиональный историк и никогда не имел склонности «рыться в архивах», прошлое всегда привлекало меня. И это относилось как к истории цивилизации в целом, так и к прошлому нашего ракетно–космического дела. Работа над книгой «100 рассказов о стыковке» подогрела этот интерес и прибавила мастерства. Кстати, в этой книге Королёв занимает особое место, его имя появляется на 150–ти страницах, но важно не только это количество: мне кажется, что там удалось отразить и ту роль, которую сыграл наш Главный конструктор в становлении РКТ в целом, и как он это делал. Тем не менее вся собранная, осмысленная и записанная информация рассыпана по разным рассказам, и ее не так просто собрать воедино.

Здесь, в этой статье, в тех местах, где это показалось мне убедительным и уместным, использовались целые цитаты из «100 рассказов».

Несмотря на то, что инженерия по–прежнему занимает основное время, за последние годы я также научился совмещать свои профессии. Так вот, получив на последних Королёвских чтениях (почему?то переименованных в Академические) очередной заряд вдохновения, я решил внести свой вклад в предстоящий юбилей. Должен сказать, что ни в коем случае не претендую на полноту своего исследования и на последнее слово в этой неисчерпаемой теме. Это лишь большая статья под названием «Разрабатывая наследие Королёва».

2. Начало пути

Королёв был сыном своего времени. Рано став самостоятельным в первые годы советской власти, в то переломное время, он, как и многие его сверстники, тянулся к технике, в первую очередь их манило неизведанное, романтическое – полет! Как многие молодые и честолюбивые юноши 1920–х годов, ориентированные на технику, он начал с авиации. Первые наблюдения, опыты, и вот он уже студент МВТУ им. Баумана и дипломник Туполева, а затем – первые построенные и облетанные им планеры и самолеты.

Практика, настоящее конструирование летающих машин, пусть вначале довольно простых, но законченных и опробованных им самим, – все это, думаю, сыграло огромную роль во всей дальнейшей деятельность Королёва.

Поворотным в его судьбе стало увлечение реактивным движением, ракетами. Ракетный научно–исследовательский институт (РНИИ) в 1933 году, стал его первым судьбоносным испытанием.

3. Становление личности. Его университеты

Каждый человек созревает постепенно, у одних это получается быстрее, у других – медленнее, одни идут к своей цели прямым путем, другим приходиться плутать. Что касается Королёва, то его путь в ракетную технику мог стать почти прямым, но судьба распорядилась иначе и приготовила ему на этом пути тяжелейшее испытание.

Жизнь Королёва оказалась очень извилистой, почти как у многих россиян XX века, и все же не совсем такой. В 20–30–е годы, по современным меркам и масштабам, первые ракеты были почти любительскими, с них начинали все группы энтузиастов тех лет: и немцы, и американцы, и россияне. Во второй половине 30–х годов, в силу ряда обстоятельств, лишь немцам удалось пойти дальше и продолжить путь, который, в конце концов, привел их к созданию первой полномасштабной профессиональной баллистической ракеты Фау-2, ставшей классической.

Теперь, много лет спустя, можно сказать, что у наших первых ракетчиков – если бы даже не произошло того разгрома руководства первого РНИИ в 1937–38–х годах – практически не было шансов создать то, что удалось немцам в 30–е и 40–е годы. Объективно, в 30–е годы у наших оружейников было слишком много других более актуальных задач: требовалось создавать и совершенствовать более понятное, а главное, необходимое вооружение, и, конечно, самолеты. Кроме того, наша промышленность была тогда не готова поддержать создание высокой ракетной технологии. К этому надо добавить, что на развитие немецкой военной техники сильное влияние оказали Версальские ограничения в части производства вооружений в Германии после ее поражения в Первой мировой войне, которые не распространялись на ракеты.

Так судьба приготовила Королёву предельно тяжелое испытание: руководство не оценило перспективу жидкостных ракет – ее действительно тогда было трудно разглядеть, к тому же, это время совпало с разгаром большой сталинской чистки. Практика того времени была простой: независимо мыслящих и неугодных объявляли вредителями и врагами народа. В отличие от Глушко, который был арестован ранее, но вскоре после ареста сразу попал в шарашку, Королёву привелось пройти по самому длинному и опасному пути. По–видимому, он оказался менее сговорчивым при проведении следствия, во втором заходе к нему, похоже, применялись жестокие методы. Невозможно без содрогания смотреть на его фотографии, на глаза человека, как будто только что вытащенного из застенка.

В результате многократных заявлений, а также обращений его матери, поддержанных знаменитыми летчиками того времени М. Громовым и В. Гризодубовой, избранными в Верховный Совет СССР, в 1939 году образовался благоприятный шанс по пересмотру дела. Когда Берия, слывший одним из самых жестоких руководителей НКВД, сменил Ежова, он и его подчиненные несколько изменили свое отношение к арестованным, и прежде всего к специалистам и интеллигентам. Так или иначе, к июню Королёв оказался кандидатом на пересмотр приговора. К несчастью, он был уже в пути на Колыму, и быстро его отыскать не удалось. Тем не менее, несмотря на дополнительные тяжелейшие испытания, именно этот шанс спас его от неминуемой гибели той зимой, уже стоявшей на пороге.

В течение двух лет после ареста судьба водила молодого ракетчика по самому краю пропасти, не раз подводя его к критической черте на пути в Магадан, по дороге туда и особенно обратно в Москву: в пересылочных тюрьмах, в поездах и на пароходах и, конечно, в зоне на золотых приисках. Осенью 1939 года, незадолго до того, как его отозвали в Москву, уже полного доходягу буквально спас от неминуемой гибели М. А. Усачев, бывший директор авиационного завода, физически очень сильный человек, которого арестовали в связи с гибелью Чкалова.

Несмотря на все испытания, судьба действительно хранила Королёва, а в 1940 году привела его в шарашку (к Туполеву, руководившему его дипломным проектом в МВТУ), которую эвакуировали вскоре после начала войны в Омск. Сам Туполев проявил о вновь прибывшем, который все еще находился в плохом состоянии, особую заботу. По воспоминаниям одного из очевидцев, уже тогда он разглядел в Королёве качества, очевидные в те годы немногим: трудолюбие, ответственность и интерес к творческим решениям. Еще через два года его, по личной просьбе, перевели в другую шарашку, на этот раз – к ракетчикам, которые работали в Казани под руководством другого ракетного зэка – Глушко. Стремление Королёва туда, где снова начали работать ракетчики, очень показательно: надо было действительно иметь очень сильное стремление заниматься делом всей жизни, чтобы уйти от своего маститого учителя, да еще в такое лихолетье. К тому же на новом месте, по сравнению с РНИИ, относительная позиция этих двух очень честолюбивых людей поменялась, позднее Глушко очень гордился тем, что Королёв работал тогда в его подчинении.

В Казани эту группу ракетчиков освободили уже в августе 1944 года за успех по разработке ракетного двигателя и его установке на пикирующий бомбардировщик Пе-2Р. Не исключено также, что органы к этому времени начали присматриваться к кадрам новых разделов техники, которой все больше появлялось в качестве трофеев, отбитых у немцев, включая реактивную технику. Вскоре появились также первые практические сведения о немецких ракетах, когда наступающие войска захватили пусковую площадку Фау-2 в Польше, о которой Черчилль сообщил Сталину в июле 1944 года (у англичан, как теперь хорошо известно, были очень веские причины проявлять к ним повышенный интерес).

Королёв провел в заключении целых шесть лет (с 1938 по 1944 год), и все?таки по большому счету это были не совсем потерянные годы, хотя, на первый взгляд, это звучит парадоксально. Однако нередко тяжелые испытания делали из сильных людей – очень сильных, и не только это. Можно привести ряд примеров того, как сильные целеустремленные люди порой становились гигантами. Так нередко формировались личности.

Шарашка тоже была уникальной школой, она учила работать и мечтать, объединяя людей, близких по духу и по общему делу. В этих КБ и НИИ за колючей проволокой, которые базировались на интеллектуальном, хотя и рабском труде, и аналогов которым нет в истории современной цивилизации, можно было научиться многому, в том числе различать, кто есть кто в этой необычной арестантской жизни. Для многих шарашки становились еще одними ни с чем не сравнимыми университетами, а освобождение усиливало жажду жизни и творчества. Такие люди начинали заново осознавать цену жизни и свою цену.

4. Освобождение

Как уже упоминалось, в Казани группу ракетчиков во главе с Глушко освободили уже в августе 1944 года, и они продолжили работать уже как вольнонаемные специалисты.

В 1944 году, по освобождению, Королёву было только 38 лет. Это был еще молодой человек, но совсем не такой, каким его застал арест шесть лет назад: потрепанный физически, но не сломленный жизнью, еще выносливый и стойкий, а главное – опытный и сильный, даже окрепший духом, с жаждой жизни и творчества в том большом деле, о котором он мечтал и которое начало возрождаться буквально на глазах с феерической быстротой. С этого освобождения для него начиналась по–настоящему новая жизнь. К тому же, досрочно освобожденным ракетчикам уже привелось снова прикоснуться к обожаемой ими технике, им сопутствовал успех, который стал их вкладом в общую большую Победу, которая была уже совсем не за горами.

Все это заново разбудило в Королёве жажду жить и творить. Позднее, когда в конце 40–х и в 50–е годы он снова был часто оторван от дома, он писал в своих письмах, что жажда жизни пришла к нему очень поздно. В те годы судьба в очередной раз начала испытывать его самого и его ракеты, и об этом речь впереди. Большой талант всегда одинок, а чтобы высказаться, ему требовалась отдушина. В 50–60–е годы такой отдушиной для Королёва стала его вторая жена Нина Ивановна.

Кстати, доступ к этим письмам по–прежнему закрыт в соответствии с завещанием жены, и это, пожалуй, плохо с позиций Королёвоведения: через несколько лет эта уникальная информация может оказаться по–настоящему невостребованной.

В августе 1945 года вслед за другими советскими ракетчиками с оптимистическим и активным настроем Королёв попал в поверженную Германию, в руинах которой они увидели то, что им не привелось создать самим за эти потерянные годы, наверное, они открыли там для себя и для своего будущего дела намного больше того, что можно было ожидать. Больше, потому что во время войны немецким ракетчикам способствовала редкая удача: возможность продвинуть свое дело с полукустарного уровня на профессиональный. Как и какой ценой, об этом тоже речь впереди.

5. Новое начало: германская школа

Известны слова Королёва об основной заслуге немцев, которая заключалась в том, что они заставили нас собрать советских ракетчиков вместе. И это правда, но не вся, просто наш первый Главный без особой нужды не любил признавать чужого первенства и превосходства. По правде говоря, надо признать, что современные баллистические ракеты имеют начало в Германии, а первой такой профессиональной ракетой стала Фау-2. История ее создания в целом удивительна и даже парадоксальна. Поэтому надо еще раз рассказать о немцах и об истории создания ракет. Но сначала о том, как об этом стало известно союзникам, а это фактически произошло только тогда, когда немцы приступили к их боевому использованию в 1943 году, и о том, какими разными путями детальная информация об этих ракетах, одном из самых ценных трофеев Второй мировой войны, досталась победителям – СССР и США. Интересно отметить, что супероружие, создание которого продолжалось более 10 лет огромным научно–техническим комплексом целой страны, долгое время оставалось почти незамеченным для всех видов разведок противников Германии: и самой Англии, и США, и СССР.

Надо рассказать также о том, как собрали наших ракетчиков вместе в Германии и как они этим сумели воспользоваться, хотя им в отличие от американцев, будущих соперников по ракетно–ядерной и космической гонке, было очень непросто. Однако в успехе на этом этапе, который растянулся на целых два года, заслуга не только инженеров и ученых. Руководители всей кампании на самых разных уровнях, в том числе на самом высоком, оказались на высоте, и это тоже примечательная история.

Как стало известно намного позднее, Сталин получил первую официальную информацию о немецком ракетном оружии из тогда секретного письма Черчилля летом 1944 года, в нем излагалась просьба помочь в сборе сведений о пусковых установках, расположенных в районах Польши, к которым приближались части Красной Армии. Это письмо фактически инициировало целую кампанию по сбору информации, которая стала развертываться с нарастающей интенсивностью, растянулась на много месяцев. В последние годы войны англичанам пришлось принимать не только разведывательные меры, требовалось что?то предпринимать превентивно, ведь когда такая ракета улетала с пускового стола, защититься от нее было уже невозможно.

В августе 1943 года союзники, наконец, совершили мощный ночной рейд на основной ракетный центр немцев в Пенемюнде. Дальше первая ракетная и антиракетная война шла с нарастающей силой, с успехами и поражениями с обеих сторон.

Первые фрагменты Фау-2 были доставлены из Польши в Москву, в НИИ-1 (бывший РНИИ) уже в августе 1944 года. Они были тут же засекречены, и с трудностями разного характера работа по воссозданию образа немецкой ракеты началась. На этом этапе наших ракетных экспертов можно было сравнить с археологами: шаг за шагом по отдельным фрагментам они делали неожиданные для себя открытия. Когда A. M. Исаев, замечательный ракетный двигателист, будущий руководитель ОКБ-2, внесший выдающийся вклад в советскую РКТ, еще в Москве получил возможность детально разглядеть двигатель немецкой ракеты, развивавший тягу в 25 тонн, он воскликнул: «Этого не может быть!» Действительно, нашим ракетчикам тогда под силу было создавать двигатели с тягой лишь раз в 10 меньше.

Поначалу информация о немецких ракетах собиралась фрагментарно и довольно сумбурно. В этой работе приняли участие две группы экспертов: гражданские из НИИ-1 и военные из ГАУ (Главного артиллерийского управления). Надо отметить, что с этого начального этапа артиллеристы, создавшие гвардейские минометные части, знаменитые «катюши», оказались очень активными, и им было суждено сыграть историческую роль как в те первые месяцы, так и в последующие годы.

В конце 1944 года военные, а среди них подполковник Г. Тюлин, будущий директор НИИ-88 и замминистра MOM, подготовили деловые рекомендации генерал–лейтенанту Л. Гайдукову, тогда консультанту по вопросам артиллерии в ЦК, по продолжению разведывательной кампании. Этому человеку привелось сыграть историческую роль в организации всего ракетного дела в стране на начальном этапе его становления.

В то же время руководство авиапрома, которому подчинялось НИИ-1, не проявило особого интереса к ракетам этого типа, что затрудняло нашим специалистам участие в этой деятельности. Только в апреле 1945 года первая небольшая группа советских специалистов, отобранных почти наугад, была отправлена в Германию. Среди них оказался и Б. Е. Черток, будущий заместитель. Королёва и всех его преемников по вопросам управления ракет и космических аппаратов (КА). 50 лет спустя он хорошо описал начавшуюся тогда кампанию в первой части своего четырехтомника «Ракеты и люди».

Итак, весна 1945 года! Патриотизм, гордость и энтузиазм победителей, сумевших одолеть Гитлера и всю эту уникальную немецкую военную машину, охватили повально всех. С другой стороны, многих из тех, кто впервые оказался в Германии, поразила западная цивилизация, и не только это. Победители оценили силу поверженных, в том числе их технические достижения, и это относилось не только к основному предмету интереса наших ракетчиков – ракетам. Фактически, уровень технического оснащения промышленности Германии оказалась намного выше нашего, и это относилась буквально ко всему спектру оборудования заводов и лабораторий, начиная от простых обрабатывающих станков. Например, прибористов буквально поразило качество и количество измерительной техники в немецких лабораториях. Даже кабельные разъемы, без которых не обходится сегодня ни один аппарат, имеющий электрические цепи, оказались для послевоенных россиян в новинку. Там, в Германии, было очень много такого, что поражало всех, от простых солдат до инженеров, впервые попавших в техническую цивилизацию. Недаром инструктаж, который проводили наши спецслужбы, обычно начинался со слов: «Никаких удивлений и восторгов…»

Этот разрыв в технологиях, во всем его диапазоне предстояло ликвидировать в послевоенные годы, чтобы создать в стране фундамент для новых отраслей промышленности, и не только для ракетной техники. А пока в Россию отправлялось все, что могло пригодиться на начальном этапе и на что тогда положили глаз наши спецы. Они сами паковали понравившееся им оборудование вместе с техдокументацией и направляли его по своим адресам.

Нам, послевоенным мальчишкам, тоже привелось прикоснуться к этим трофеям на другом конце их длинного пути из Германии в Россию. На окраине Подлипок, на огромном поле полузаброшенного аэродрома, куда мы ходили играть в футбол, образовалась большая свалка, нам было интересно полазать там и даже открутить какую?нибудь загадочную деталь из сваленных и уже частично разобранных немецких самолетов и еще какого?то брошенного военного скарба.

Станочное оборудование представляло для россиян особый и всеобщий интерес. Из Германии оно вывозилось в огромном количестве. Уже в студенческие годы на производственных практиках и позднее на нашем и других заводах мы видели, как в течение многих лет эксплуатировались станки с названиями известных немецких фирм.

Огромный разрыв обнаружился и в электронике. Фактически у нас в стране вообще не было тогда радиолокационной техники, и ее тоже пришлось создавать с нуля. Не было еще многого из того, что тогда имели немцы. Зато у нас оказалось много такого, чего не смогла сконструировать и построить Европа, у них не было наших танков Т-34 и штурмовиков ИЛ-2, не было наших «катюш», и когда самоотверженный, героический тыл наладил их производство в больших количествах, а генералы и солдаты научились воевать, Красная Армия оказалась сильнее непобедимого, как поначалу казалось, вермахта. Нашего оружия, талантливо сконструированного и самоотверженно изготовленного в невероятно тяжелых условиях и по более простым технологиям, хватило для победы над, казалось бы, более продвинутым противником, и этот совсем не простой парадокс, многоплановый по своей сути, достоин более глубокого изучения и детального исследования.

Зато после войны стало понятно, чего нам недоставало и чему надо было учиться у побежденных, что требовалось восполнить. К сожалению, всего этого оказалось слишком много, и полностью ликвидировать разрыв, особенно в электронике, Советскому Союзу так и не удалось.

Потом началась горбачевская перестройка, а еще дальше полный ельцинский беспредел и развал… Не могу не добавить еще несколько слов и об этом. Тот фундамент, на котором держится современная техническая цивилизация, то, что с таким трудом создавалось в послевоенные годы, было отдано на разорение, на разграбление варварам XXI века. Например, сохранив на фасаде старые советские ордена и прикрываясь новыми экономическими условиями, а больше якобы законами, директор–перерожденец в одностороннем порядке полностью ликвидировал ракетно–космическую тематику и превратил в свою вотчину завод «Машиноаппарат», на котором в 1946 году налаживали производство электродвигателей для рулевых приводов и другой ракетной электротехники. А сколько их, таких предателей дела своих отцов и дедов?..

Работа по освоению новых военных технологий началась сразу после войны широким фронтом и вылилась в беспрецедентную гонку вооружений, а мы, подросшие дети Войны, стали ее активными участниками. Уже в 50–е годы, во время учебы в МВТУ, несмотря на завесу секретности, мы знали о том, что в соседних группах и на факультетах готовили инженеров по многим новым оборонным специальностям.

Однако надо вернуться к главной задаче, которую поставили перед нашими ракетными экспертами, направленными в Германию, – к поиску и изучению немецких Фау.

Когда первые группы наших специалистов попали в главный ракетный центр в Пенемюнде, там осталось не так уж много ценной информации. Ракетные «сливки» сняли сами немцы задолго до того, как в начале мая 1945–го опустевший центр заняли части Красной Армии. Им, под руководством Дорнбергера и фон Брауна, удалось вывезти все, что представляло настоящий интерес и что оказалось транспортабельным. Они начали подготовку к эвакуации еще в январе и провели ее по–немецки очень организованно.

Другой важнейший ракетный объект, подземный завод в Нордхаузене, где немцы организовали серийное производство ракет Фау-2, находился западнее Берлина, в Тюрингии. Этот район был занят американскими войсками и переходил в советскую зону позднее (в обмен на Западный Берлин). Поэтому наиболее ценные ракетные трофеи опять же достались не нам. К этому времени американцы уже хорошо многое понимали и очень постарались. Они там похозяйничали не только со знанием дела сняв все немецкие ракетные «сливки», но и разрушив многое из остававшейся техники, что, естественно, вызывало бурное возмущение главных победителей фашистской Германии.

Летом 1945 года произошло событие, которое сильнейшим образом повлияло на расстановку сил в советской ракетной технике на предстоявшие годы и на судьбу многих наших ракетчиков, в первую очередь, бывших зэков. Началось с того, что консультант ЦК по вопросам артиллерии генерал–лейтенант Л. М. Гайдуков, который был в родственных отношениях с Г. Маленковым, подготовил доклад на самый верх с предложениями по расширению разведывательной кампании в Германии. В свою очередь, существенную помощь в этой подготовке ему оказал Ю. Победоносцев, соратник Королёва, который работал в РНИИ в 30–е годы, а накануне и во время войны был очень активным при создании «катюш». На состоявшейся встрече Гайдукова со Сталиным фактически через голову самого Берии решился вопрос о командировании в Германию Глушко, Королёва и других бывших зэков, все еще работавших тогда в Казани, а это значительно усилило состав советских ракетчиков в Германии.

Уместно отметить, что, планируя техническую разведку, стратеги наших спецслужб решили загримировать направляемых на Запад гражданских специалистов, включая бывших зэков, под офицеров: их всех одели в военную форму. Будущие наши главные ракетчики Глушко, Пилюгин и другие стали тогда полковниками. Несмотря на форму и высокие звания, отличить гражданских офицеров от прошедших войну, с их орденами и медалями, не составляло труда. Бывшим зэкам за все их испытания никаких знаков отличия, например, как раненым – нашивок, тоже не полагалось.