Текст книги "Сказка для взрослых (СИ)"

Автор книги: Владимир Лисуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

Глава 42

Стольный Град.

* * *

Сонный январь незаметно перетёк в февральское предчувствие весны. Народ засуетился, готовясь к весенней распутице и не такому уж и далёкому севу.

Семена расхватали, как и не было. И почти весь фураж ушел, будто в стране бескормица. Ясное дело – кругом стройка.

Вовремя вложился в железнодорожную компанию, хотя и не понимал толком, что это такое. Если самые крупные торговые дома бросились скупать паи предприятия, значит отставать нет смысла.

Уже скоро начнут тянуть первую ветку в сторону Гомья. А сейчас катают всех желающих на железной телеге, которую двигает упряжка лошадей. По слухам, на заводе компании строится какая-то железная лошадь, способная тащить десяток таких телег. Поживём – увидим. Во всяком случае за мой пай уже предлагают вдесятеро против начальной цены. Значит не стоит суетиться.

Кузьма говорит, что такие же компании созданы в Польше, Неметчине и Франции. Даже на Британских островах. А он по заграницам больше времени проводит, чем в Стольном Граде. Предлагал лесопилку под Смоленском поставить и заводик по выделке каких-то «шпал» для этой самой железной дороги. Но где ж столько денег взять? Все в обороте. Да и торговля зерном – дело привычное и надёжное. Друг тартарский – Шамиль гостил, уговаривал помочь новым земледельцам, что поселились возле Града. А что меня уговаривать? Конечно помогу. Там такие чернозёмы! Только бы цены не обвалить.

Как замучила эта хворь! Мочи нет торчать у окошка. Вон как народ суетится. А ты тут лежи колодой.

– Что Маня?

– Капли и порошок.

– Не буду! Лучше стопарик налей. Вмиг всё пройдёт.

– Вот придёт Николай Степанович – всё ему расскажу, как ты его назначения выполняешь.

– Ладно. Давай. Только принеси чего запить. А то так горько – аж нутро выворачивает.

Хорошая у меня жена, только больно командовать любит. Но оно может и к лучшему. За порядком в доме следить не надо.

Придёт – как цапну за какую аппетитность, враз всё на пол высыплет. И буду я не виноват.

Ух, как по стеночке крадётся, хитрюга. Почувствовала недоброе! Видно придётся глотать эту гадость.

* * *

– Когда собираемся?

– Только не сегодня. В «вышаке» платные темы распределяют, а у матери с деньгами туго.

– Ты что с ума сошел? У нас бунт на носу, а он за своим шкурным интересом погнался.

– Да пошел ты!

– Гнида продажная!

– В жопу.

* * *

– Ваше величество, позвольте представить вам учредителей Коммерческого Института.

– Я лично знаком со всеми. И читал устав вашего учебного заведения. Ничего не могу сказать кроме того, что готов всячески поддержать это начинание. Возможно имеются какие-то проблемы?

– В Стольном Граде проблем нет. Помещения выделены и ремонтируются. Через два месяца начнём приём учащихся. А вот в Полоцке и Владимире самым безобразным образом всё тормозиться местными городскими властями. В Смоленске получше, но тоже не мешало бы ускорить.

– Я подписал указ о государственной поддержке начинания. Если кто-то будет упорствовать в противодействии – выгоним со службы.

– Спасибо, ваше величество. Мы надеемся, что до такого не дойдёт.

* * *

– Семён, зараза! Рябит! Натягивай сильнее!

– Да трещит уже.

– Ты что гнилое полотно выбрал?!

– Да это оно после отбеливания потрескивает. Так лучше?

– Вроде ровно. Тащи машинку.

– Стоит уже. Я за картинками.

– Дашуха! Туши свечи.

– Господи! Иван Евсеевич! Какая красота! А царь с царицей прямо как живые. А это что?

– Африка. Жирафы.

– У-у какое страхолюдие? Как у них шея не обломится?!

– Сёма! Покажи моё любимое – бегемотов и хватит. Скоро народ начнёт собираться, а у нас ничего не готово. И ты, как лахудра. Брысь переодеваться. Сядешь билеты выдавать.

– Какие мордастенькие! Какие пузатенькие!

– Дашуха! Я что сказал?! Сёма, где профессор?

– В буфете. Чай пьёт.

– Точно чай?

– Точно. С ним Матильда Францевна.

– Ладно. Я переодеваться. Смотри тут, чтобы не как в прошлый раз.

* * *

Группа мужчин в купеческих кафтанах с лёгкостью повязала стражу и нахально вломилась в зал, где проходило тайное собрание, основу участников которого составляли студенты и преподаватели Высшей Школы, но там сям виднелись рясы и чалмы священнослужителей.

Высоченный, бритый на лысо купчина с аккуратной русой бородкой и выразительным взглядом больших синих глаз вскочил на сцену и мрачно уставился на присутствующих.

– Вы что творите, сволочи?!! – рявкнул он зычным голосом, забирая у председателя собрания колокольчик, – В бирюльки решили поиграть?! Кровушки народной испить захотелось?!

– Что вы собственно… – попытался вмешаться председатель, но ему никто не собирался давать слово.

– Мы – свободные стрельцы России – матушки. Наша цель не пустая болтовня, а свержение прогнившего самодержавия. Мы – сила, перед которой не устоит никто и ни что. Но мы не хотим напрасного кровопролития. Особенно среди обывателей. Революция не должна запятнать себя бессмысленной кровью. Умирать – это наша профессия и долг перед народами нашей державы.

Так что у меня просьба к вам, господа ученые и те, кто ещё только учится. И к вам, святые отцы! Нам на подготовку нужно два года. Если какая гнида вылезет раньше и подставит народ под меч сатрапа, задушу собственными руками. Я понятно излагаю?

Для успеха восстания нужны свои люди в структуре управления, детально проработанная программа альтернативного устройства общества – и экономическая и политическая.

Пустых горлопанов гнать к чертовой матери, а кто будет сопротивляться – душить, как вшей. Если у самих не получится – мы поможем.

Через два месяца, господа ученые и студенты, жду конкретных предложений. Вас, святые отцы, это тоже касается.

И извольте поторопиться. Два года только кажутся большим сроком. Предстоит очень многое совершить, чтобы прогнившая твердыня самодержавия рухнула к ногам народа.

У меня всё. Сами решайте кто что будет делать. Именно от ваших светлых голов будет зависеть то, как мы заживем после свержения самодержавия. Наша задача – защитить вас сегодня, а, когда придёт час испытаний, своими жизнями заплатить за светлое будущее россиян. Так что церемониться не будем. Кто не с нами, тот против нас.

Оратор повернулся к председательствующему и протянул ему кусок картона.

– Тут нас найдёте, если кая сволочь будет мешать вам думать о светлом будущем.

Переодетые стрельцы, во главе с оратором, стремительно покинули помещение, по дороге развязав офигевшую охрану.

В зале надолго повисла тишина, после чего председатель собрания – профессор кафедры истории Иваницкий Егор Поликарпович, прокашлялся и внезапно осипшим голосом произнёс:

– Господа. Как видите мы не одиноки в борьбе с самодержавием. Объявляю перерыв для формирования рабочих групп. Потом соберёмся вместе и всё обсудим.

* * *

– … Вы уверены, молодой человек, что ваша конструкция сможет сама себя поднять в воздух?

– Почему только себя? И меня. И ещё груз.

– Действующая модель и реальное устройство – это не одно и тоже.

– Мы ведь предоставили расчёты?

– Сколько вас в группе разработчиков?

– Двенадцать. И ещё десять мастеров и рабочих.

– Мы утверждаем ваш проект. По вопросам заключения договора и финансирования следующий кабинет по левую сторону коридора.

Когда возбуждённо переговаривающаяся группа молодых людей вышла из помещения, председатель комиссии удивлённо поинтересовался у профессора Немчинова:

– Вы не очень на них давили, Поликарп Павлович? Наша задача – максимальный охват студенчества творческими проектами.

– В самый раз. У этих глаза горят. Их ничем не проймёшь. А вот если попадётся кто-то не уверенный в себе, то будем проявлять деликатность.

– Пожалуй я с вами соглашусь. Ниночка, пригласите следующих претендентов.

* * *

Огромный лысый мужчина навис над оркестровой ямой, а казалось над всем зрительным залом.

– Господа певцы и музыканты. Осенью проводим фестиваль «Стрельцы за мир во всём мире». Нужен гимн стрелецкой вольницы и прочие песни о свободе и братстве трудящихся. Штук десять. А зимой у нас большое крестьянское собрание. Тоже нужен концерт народной песни и гимн крестьянства.

Следующей весной у нас народное шествие, а осенью начинаем восстание, которое зимой закончится полной победой трудящихся масс. И пусть только какая-нибудь сволочь начнёт заниматься отсебятиной. Лично я за себя не ручаюсь…

* * *

– Ты уверен?

– Точно тебе говорю. Приходишь и докладываешь: вот там то притаились враги народа и бомбу мастерят. Сразу десять монет, пока не убедятся, что не соврал. Когда убедятся – сотню. А во второй раз сразу целых двадцать и две сотни после проверки.

– Знаю я тут одно местечко. Студенты живут. Что ни вечер, то пьянка у них. А сами трезвые ходят. И какие-то ящики туда-сюда таскают.

– Гриня что-то похожее нашел. Ему сотню отвалили.

– Так куда идти …

* * *

Мужики! И бабы. Светлое будущее не за горами. Главное сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации врагов народа, которые маскируются под революционеров.

Если будут какие проблемы с посевной и уборочной – поможем. Если припрутся вражеские агитаторы, призывающие к преждевременному бунту, поможем придушить. Им надо чтобы народ умылся кровью и всё осталось по-старому. Ничего у них не выйдет, потому что крестьяне и свободные стрельцы едины …

Эпилог

Где-то в российской глубинке.

Степанида (древняя), Степан (муж Степаниды, древний).

Повествование от лица Степаниды.

Как всё-таки трудно оставаться человеком, когда Силы немерено. Но у Чистой Силы нет сознания. И провалиться в неё из-за гордыни и злобы – пара пустяков. Оглянуться не успеешь, как нет тебя. Только свет один бежит куда-то в бесконечность.

Вот и держишься за жизнь сколько разума и терпения хватит. И чем меньше в этом Силы да соблазна её применить, тем лучше.

С утра выгоняла соседскую свинью с огорода и чуть сдержалась, чтобы не закинуть эту лопоухую заразу им на крышу сарая. Потом подметала за Степаном. Когда мастерит что – хуже той хавроньи.

А тут Манька пришла ругаться за межу на покосе. Хоть немного отвела душу.

Степан дрыхнет. Вчера с Митяем чинили сани и упились в зюзю. Как это у Степы так складно получается быть своим в доску со всеми мужиками в округе? У меня одна подруга – Пелагея и к той её стрелец со службы погостить приехал. Войне конец. Вот и отпустили. Неделю из избы не выходят. Понятно. Дело молодое. Только надо и меру знать. Одной прясть так скучно.

Осталась последняя радость в жизни – подслушивать что говорят вокруг. Чуток силы и пожалуйста.

Вон к Максиму внучек Васька чё то пристал. Ну ка, ну ка.

– Дедушка, а почему Кощей плохой?

– Так он же колун у меня на той неделе взял и до сих пор не вернул.

– Какой же это Кощей? Это дедушка Степан, с которым ты дружишь.

– Дружбе правда не помеха. Кощеи они все такие: захапают, а потом отдавать не хотят…

Враки. Колун я сама отнесла и Нинке отдала. А та дурища небось куда-то сунула. Тебя ребёнок просит сказку рассказать, а ты на Стёпу моего наговариваешь. Мало ли что его люди за худобу Кощеем прозвали. Не чахоточная худоба. Просто порода у него такая. И силища в ней немереная. Никакой Силы не требуется. И так подковы гнёт.

А эти чё шепчутся? Настёха баба ничего так, добрая, только шебуршная больно и болтушка, каких мало. А Эта змеища совсем другое дело. По молодости волосья из-за Стёпы моего не раз ей рвала. И Миню у меня, зараза, отбила. Ладно. Дело прошлое. Да что они аж колотятся?

– … и лица у этих мертвяков человеческие, только глаза из чистого хрусталя. По глазам их только отличить и можно.

– Божечки. Страшно то как. А к нам они не прилетят? Не порубают всех тут. Ты же говоришь ни в лесу от них не скрыться, ни в болоте схорониться.

– Сейчас не должны. Укоротили антихриста. И нечистой силе ходу нет. Таится до поры до времени.

– Это до какой такой поры?

– Пока, по дурости, её кто снова не взбаламутит…

(Что по дурости – это точно.)

– Это как?

– Кощея из оков ледяных добрый молодец вызволить должон. Будто бы он ему путь к прекрасной царевне указать может. Только обманет злодей богатыря. Самого погубит и царевну заберёт себе в жены…

Всякую напраслину про Стёпу слыхала, но чтобы так врать?! Никто эту дуру Свейлу не просил у нас прятаться, а Святогора будить не ко времени Стёпу. Тот, спросонья, не разобравшись из-за чего его убивать начали, чуть не пришиб добра молодца вместе с дружиной его богатырской.

Хорошо мы с дочкой вмешались. Так что вместо поминок вовсе даже свадебный пир вышел. И слава богу, если ему есть до этого дело. А этим клушам лишь бы языками почесать.

Больше и подметать нечего. Разве что морковку прорвать, да что-то поясницу тянет. Наверно к грозе. Ничего! Баньку вытопим и будет как новая.

Жалко, что все наши ровесники уже чуть ходят. Скоро и нам на погост. Опять привыкать к месту и людям.

Надо Пелагее оставить машинку, она шить любит. И всякий хлам кухонный. Проверить только не забыть, чтобы какой золотой кубок или ложка серебряная не завалялись. Не поймут. Байки начнут сочинять да страшилки всякие.

Степан заворочался. Проснётся скоро. Блины небось остыли. Сунуть в печь? Распарятся. Стёпа любит поджаристые. ОПЯТЬ! Чуть-чуть. Раз. Порядок. Дымятся. Рюмку зелья, холодненькую. Одну. Больше не дождётся, бражник беспутный.

– Ну, куда ты лезешь целоваться? Умойся иди. Завтрак готов.

Со старым то заботы поменьше, а как опять молодыми будем, тут уж держи ухо востро. Зато не так скучно.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля.

* * *

– И зачем нужно было всё это затевать?

– Прихоть. Любопытство. Скука.

– Удалось развлечься?

– Даже и не знаю, как это назвать.

– Глупость человеческая и хаос чувств.

– Скорее шанс на неопределённость и непредсказуемость.

– Но ничего же не вышло. Всё, как всегда.

– Во-первых, ничего ещё не закончилось. Только не говори мне, что мог бы это рассчитать.

– Для подобного расчета нужно уподобиться сумасшедшему существу, вроде тебя. И немного времени.

– Тебя ещё не тошнит от всеведения и всесилия.

– Меня тошнит от хаоса, то есть от тебя.

– Эмоции – тоже порождение хаоса.

– Все мы несовершенны в сравнении с бесконечностью.

– Так что, мне это всё стереть и начать сызнова?

– А мне потом миллион лет подтирать тебе сопли?

– У меня не бывает соплей. У меня вообще ничего не бывает, кроме власти над тем, что есть и было всегда.

– Можно перемешать твои фантазии и вывернуть наизнанку. Ты же любишь парадоксы. Вдруг дофантазируешься до того, чего нет и никогда не было. И будет тебе счастье.

– А тебе?

– Я не знаю, что это такое …

(Похоже, без моего вмешательства, у этой истории не будет финала)