Текст книги "Сказка для взрослых (СИ)"
Автор книги: Владимир Лисуков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Глава 23
Королевство Польское. Варшава, а потом замок князя Якова Вишневицкого.
Царевич Святослав, царевич Савватий, Здислав Вишневицкий (князь), Магда (графиня, сотрудник службы темных дел Якова Вишневицкого), Марыся (дочь Якова Вишневицкого).
Повествование от лица Святослава.
* * *
Выкрасть Магду из госпиталя оказалось просто. Дождались мессы, когда все святые отцы отсутствовали, и, завернув графиню в одеяло, отнесли её во двор больницы, где нас ждала пара иноходцев с носилками, закреплёнными между ними. Там дополнительно закутали Магду в несколько шкур и большой кусок шерстяной ткани, чтобы вся эта конструкция не развалилась по дороге.
На выезде из города нас перехватила сотня стрельцов, вырядившихся в купеческую форму. Сотник Семён Рыбницкий, с которым мы не раз хаживали в степь, отрапортовал, что прибыл для охраны нас с братом.
Ну, прибыл, так прибыл. Приказал им обеспечить головное и боковое охранение. Оставшимся замыкать колонну.
* * *
Дорогу к замку князя Якова Вишневицкого Магда перенесла на удивление легко. Даже создалось впечатление, что ей становилось лучше по мере того, как мы удалялись от Варшавы.
За пару километров до цели нашей поездки мы были обнаружены дружинниками князя, так что нас ожидали распахнутые ворота и местный лекарь, сопроводивший Магду, когда графиню переносили в её покои. Следом за ними увязался и Здислав. А я был обездвижен и исцелован повисшей у меня на шее Марысей. Почему-то, первый раз в жизни, стало неудобно, что с кем-то целуюсь в присутствии посторонних.
Аккуратно отделил от себя этого задохлика и, зачем-то, погладил Чудо, как ребёнка по голове, от чего оно начало реветь в три ручья и нести какую-то непереводимую тарабарщину по-польски.
В общем простояли на крыльце минут десять, пока не сообразил, что девушка дрожит от холода и не занёс её в огромную прихожую княжеского замка. Тут Марыся, не успев толком встать на ноги, вцепилась мне в руку и потащила в свои покои обедать.
* * *
Марысина гостиная удивила какой-то изысканной простотой и изяществом. Никаких модных букетиков в вазочках или пёстрых рисунков на стенах. Но при этом всё было как-то к месту. Сама Марыся старательно изображала светскую даму, отдавая распоряжения служанке. И, надо сказать, у неё это получалось неплохо.
Я, конечно, предпочитаю более основательное питание, но всё было вкусно.
Наконец хозяйка пригласила меня посидеть с бокалом вина у камина.
– У меня к тебе серьёзный разговор, – сходу заявила она, – Ты только не смейся. Мы ещё даже не поженились, а я уже боюсь, что ты меня бросишь или нам будет плохо вместе.
– Это почему?
– Потому что ты уже взрослый, у тебя много интересов и ты много чего умеешь, а я ничего толком не знаю и не умею. Разве что понимаю, как не опозорить тебя в обществе.
– Для начала очень даже не плохо.
– Наверно. Но я хотела бы сделать так, чтобы тебе хотелось возвращаться домой, чтобы дома тебе становилось легче, какие бы заботы тебя не мучили.
Интересно, а Марысе точно семнадцать? Больно мудрёные речи для вчерашнего подростка.
– Ты это сама придумала или вычитала где?
– Сама. Когда речь идёт о тебе, я никого не слушаю, потому что все врут.
– А ты не боишься, что это я тебе надоем? Мне кажется, что ты меня идеализируешь.
– Я давно наблюдаю за тобой. Ты – добрый, как твой папа, хотя и прикидываешься беспощадной машиной для убийства.
– Я – эта машина и есть. Иначе убьют меня.
– Это там, где очень страшно. А когда вокруг те, кого ты любишь, ты совсем другой.
– Ну, не знаю. Ничего такого за собой не замечал.
– А если войны не будет, что ты будешь делать?
– За порядком следить. Бандиты и прочие уроды будут всегда.
– А я хочу научиться делать так, чтобы у людей на душе становилось легче, не смотря на всякие беды и сложности, и они не болели из-за этого.
– Не слыхал про такую профессию. Может ты хочешь быть лекарем?
– Я не могу. Мне сил не хватает терпеть такую боль. Может потом когда-нибудь и сумею. Я Магду пережила с трудом, но ты так хотел, чтобы она поскорее выздоровела…
– Ты то откуда узнала, чего я хочу? И что значит «Магду пережила с трудом»?
– Оно как-то само получается. Знаю и всё. А если чувствую чужую боль, могу её притянуть к себе и человеку становится легче. Особенно больному или раненому.
Но иногда люди бывают очень недовольны, что их лишили их боли. Например, несчастные влюблённые. Просто с ума сходят. Так что я пока боюсь что-то делать сама. Только если попросят.
– А что-то простое тебе нравится? Ну, там, вышивать, рисовать, книги читать.
– Книги – это не занятие. Это чтобы хоть что-то понять в жизни. Я ещё люблю делать работу художника по интерьерам, но у меня слишком просто получается. Многим не нравится. Хотя папа попросил меня обставить ему кабинет и спальню. Он тоже любит, когда то место, где он один, не мешает ему быть самим собой.
– В Стольном Граде к тебе выстроится очередь. Мы с братьями запишемся первыми.
– У Саввы и Ивана жены есть.
– Оно конечно, но подкинуть братьям идей для спора с их женами всегда полезно. На счет кабинетов – точно.
– Что-то я устала быть умной. Давай будем целоваться, – заявила Марыся, забираясь ко мне на колени.
– Исключено, – солидно изрёк я, ссаживая удивлённое Чудо на пол.
– Но ты же тоже хочешь?
– На этот раз, княжна, чувства вас обманули. Больше всего я хочу, чтобы мы спокойно дожили до свадьбы.
– И как этому могут помешать наши поцелуи?
– Почему-то я не уверен, что смогу сдержать себя в руках. Очень не хотелось бы, после нашего расставания, чувствовать себя скотиной.
– Глупый. Мы же скоро поженимся.
– Знаешь, Чудо, я столько раз был в чем-то уверен, а потом жизнь от этой уверенности не оставляла камня на камне. Я верю тебе. Раз говоришь, что мы поженимся, значит так и будет. Но когда это случится не знает никто. Я не хочу рисковать тобой.
– Ничего не поняла. Но пусть всё будет, как ты хочешь. Хоть поцелуй меня на прощанье.
Я много раз в жизни целовался с целой толпой женщин, но никогда ещё меня так не била дрожь от лёгкого прикосновения женских губ. Взяв себя, мысленно, за глотку, схватил Марысю в охапку и прижал к себе от чего она даже негромко охнула. Потом поставил Чудо на пол и, как можно быстрее, постарался покинуть эту гостиную, замок и Польшу в целом.
Немного пришел в себя только на пол пути к Варшаве, где нас ожидали ещё две стрелецкие сотни.
Глава 24
Стольный Град. Кабинет директора столичного оперного театра.
Аристарх Сигизмундович Жарков (глава ложи меломанов Стольного Града), Вольвган Карлович Бенц (финансовых дел мастер), Марфа Савельевна Стрешнева (княгиня, меценат, ну, и первый зам мастера тёмных дел России), Лавр Игнатьевич Селиванов (мастертёмных дел России).
* * *
Глава ложи меломанов Стольного Града, а по совместительству директор Столичной Оперы, Аристарх Сигизмундович Жарков, был крайне недоволен. Заполнив всей наличной дородностью директорское кресло, он свирепо топорщил усы и пытался испепелить взглядом казначея ложи и своего зама по финансовым делам прочих структур, обеспечивающих музыкальным сопровождением цивилизованный быт столицы.
– Если так пойдёт дальше, мы будем выступать сами перед собой! – рявкнул он, отчего эхо заполнило все углы не маленького кабинета.
– Ну, что вы такое говорите, Аристарх Сигизмундович? – лебезил перед начальством зам и доверенное лицо директора, старательно скрывая под ослепительной улыбкой ужас очевидной перспективы разом лишиться всех своих должностей у подножья музыкального олимпа, – Постоянные члены общества всегда присутствуют на наших концертах. А случайные зрители – пыль, не достойная внимания адептов высокого искусства.
– Вы отчасти правы, Вольфганг Карлович. Но эта «пыль» платит деньги, на которые мы устраиваем эти концерты.
– Может обратимся к меценатам? Марфа Савельевна никогда не отказывала в помощи, да и многие из бояр тоже.
– Неудобно. Они все члены ложи и платят большой годовой взнос. Кто же ожидал, что приедет столько зарубежных знаменитостей с такими претензиями на гонорар. Надо было договариваться на процент со сборов. Особенно в последнее время.
– На таких условиях никто и не приедет, – вздохнул всем своим воздушным естеством денежных дел мастер.
– Ну, и, извините за выражение, хрен с ними. Кого захотим видеть, того пригласим на гонорар, а кого не захотим – на процент от сборов.
– Что мы не додумались до этого месяц назад? – ещё глубже и печальнее втянул в себя воздух, стоящий на вытяжку перед начальством, можно сказать, что и собеседник.
– Век живи, век учись. А, кстати, вы не в курсе, Вольфганг Карлович, куда публика подевалась?
– Большинство на новомодном развлечении. Называется «джиз или джез».
– Это когда три ноты сто раз крутят на разные лады и называют импровизацией? – презрительно скорчил физиономию Аристарх Сигизмундович, слегка промочив горло из высокого бокала с ароматно пахнущей розовой жидкостью.
– Оно самое, – сглотнул слюну зависти и облегчения, бухгалтер всех подвластных начальству заведений. Похоже гроза миновала и разговор приобретает конструктивный характер. – Примечательно, что все исполнители играют примерно одно и тоже, но каждый считает себя индивидуальностью. Встречаются, конечно, уникумы, умудряющиеся при этом не отрываться от мелодии, но это большая редкость.
– Зато публике не требуется ни образования, ни слуха. Оно ревёт, а ты в восторге. Громко и весело – теперь уже вздохнул глава ложи меломанов.
– Надо бы и нам что-то такое у себя завести, – просветлел лицом Вольфганг Карлович, – уверен, что не все от этой какофонии в восторге. У них там есть такая интересная штука, когда два музыканта как бы соревнуются в исполнении одной и той же мелодии. Очень занятно получается. Правда, редко.
– А если стравить Степана Вержнева с Карлосом Торнвилем. Они и так не очень то друг к другу. Конкуренты. А тут объявим дуэль гигантов. В зале стены лопнут.
– А ежели не захотят?
– Лишим содержания. Пусть у себя под Смоленском и Сарагосой доказывают, что гении.
– А не слишком будет так обойтись с кумирами публики?
– Вы сами, Вольфганг Карлович, докладываете, что у нас проблемы с деньгами. Не будет денег – не будет кумиров. Сегодня же и приступайте к разработке проекта. Ну, а «меньшинство» наших зрителей куда подевалось?
– Не сказал бы, что такое уж и меньшинство. Каждый третий, из покинувших нас господ, или где-то в тайных кружках заседает, или у куплетистов, что тоже яйцо, только вид сбоку, обретается. Этих назад не вернуть. Не можем же мы под покровительством царской власти против этой власти митинги организовывать?
– Это конечно. Но подумать стоит. Например, в качестве шутки, провести концерт музыки иноземных смутьянов. Как вы думаете? Клюнут?
– Думаю, что клюнут. Вот только чтобы нас, Аристарх Сигизмундович, после этого жареный петух куда не клюнул.
– Это да. Очень даже может быть. Лавр Игнатьевич или кто-то из его сотрудников, очень аккуратно посещают наши мероприятия. Значит второй пункт оставим в зоне размышлений, а про дуэль великих виолончелистов начинаем строить планы немедленно.
* * *
После того, как за подчинённым закрылась дверь, Аристарх Сигизмундович осушил остатки вина в бокале. Кисловатое. Бургундия. Испанские вина как-то мягче и букет …
Мда. Сколько ни косись на большой синий конверт, притаившийся змеюкой на краю стола, сколько ни отвлекай себя мыслями о приятном, а вскрывать придётся. Доставили утром из приказа тёмных дел. Слава богу послание не срочное и можно было отвлечься и подготовиться к неизбежному. А тут ещё этот недоумок раскритиковал идею про песни смутьянов. Как есть сдаст. Слуги золотого тельца все продажные твари. Даже такие приятные и образованные, как Вольвган.
Пальцы, независимо от воли их обладателя, привычно вскрыли конверт, содержащий послание самого мастера тёмных дел. Прочитав его в первый раз, хозяин кабинета не поверил своим глазам.
Лишь несколько раз повторив эту процедуру и осушив бокал вина, Аристарх Сигизмундович смирился с мыслью, что его не разыгрывают.
Короткий текст гласил, что, в интересах государства, в следующем году требуется организовать юмористический фестиваль песен смутьянов всех стран и народов. Репертуар на усмотрение главы ложи меломанов.
Поручение носит строго конфиденциальный характер, а разглашение его содержания и источника поручения – тяжкую уголовную ответственность вплоть до смертной казни.
Шок от прочитанного был столь велик, что заканчивающие послание угрозы не произвели никакого впечатления.
Аристарх Сигизмундович ещё удобнее развалился в кресле, раскурил сигару, чего не делал много лет, и потянулся за бутылкой. Предстоящие размышления о парадоксах действительности и планах на будущее требовали полной расслабленности души и тела.
Глава 25
Стольный Град.
Василиса (древняя Вэсса), Гарри (начальник охраны Сэмюэля Виллентага).
Повествование от лица Василисы.
* * *
В тумане зал.
Твой шарф струится с плеч.
Я всё сказал,
хоть мысли встали дыбом.
А ты молчишь.
Пытаешься сберечь
последний миг
пока ещё могли бы
остановить
бессмысленный финал
пустых надежд
и пламени впустую?
Но ты молчишь.
И проступает зал,
где я зачем-то
вдруг тебя целую.
Мне всё равно.
Ладошка на щеке.
Твои глаза так близко.
Невозможно.
И я тону в блаженстве и тоске,
касаясь губ легко и осторожно.
Гарри подпёр мордуленцию кулаками и тяжело вздохнул.
– Сам сочинил?
– Нет. У одного малоизвестного автора вычитал.
Господи! Горе моё. Опять за своё! Так хорошо сидим. Наклонилась, взяла в ладони милую физиономию и чмокнула в губы. И зачем столешницу ломать?! Ну и силища!
– Гарричек! Лапочка! Отпусти стол. Не расплатимся.
– Я не человек.
– Ну, конечно. Среди людей таких лапупсичков просто не бывает.
– Я серьёзно.
– Стол всё равно отпусти.
– Во мне есть геном. Даже не знаю чей. Но это оболочка, хотя и отделить её невозможно.
– Ну и слава богу. Ещё не хватало, чтобы ты тут начал сдирать с себя кожу. Только про то, что говорил, я ничего не поняла. Переведи.
– Тебе это всё равно ничего не скажет.
– Ну, и пусть не скажет. С девушками на свидании говорить про всякие ужасы неприлично. Знаешь, как меня сейчас муштруют: так не стань, эдак не посмотри, эти слова фи-и какие вульгарные. Во у меня где вся эта наука! А тут ты ещё. Мог бы и что-то приятное мне рассказать.
– А про что?
– Про себя, хотя бы. Только без сдирания кожи.
– До встречи с тобой и рассказывать нечего. Пустота и одиночество. А после – сама знаешь. Кроме тебя мне ничего не нужно.
– Совсем-совсем?
– Ты даже не представляешь до какой степени.
– Если стол ломать не будешь, то, может быть я тебя ещё раз поцелую.
– Правда?
Господи! Что со мной делает этот дуремурик?! Хороший. И целуется так нежно. Не то что эти … Аж голова кружится и хочется, чтобы блаженство продолжалось вечно.
Наглый корчмарь чуть не поплатился жизнью! Это же надо додуматься проорать над ухом, что «заведение закрывается»! Еле вырвала его из лап Гарри.
Потом мы гуляли ко мне домой. По пути какие-то типы попытались преградить нам дорогу, но, после того, как головы двоих наглецов звонко лязгнули она о другую, незнакомцы решили, что гулять мы будем каждые сами по себе.
Гарричек ещё читал стихи о любви и рассказывал про какую-то вселенную, которая «бесконечна в своём разнообразии».
Ничего, кроме последней фразы, не запомнила, потому что не могла решить приглашать мне лапупсичка домой или ну его. С одной стороны – интересно, как оно. А с другой – чего такого я об этом не знаю. Все серьёзные ритуалы на этом замешаны. А если это не одно и то же?
Так ничего и не решив, дотопала до своей гостиницы. На крыльце Гарри опять полез целоваться. Было так хорошо, что решила попробовать.
В прихожей дежурили мамины стражи порядка, так что Гарри пришлось забираться через окно.
Во время ритуала всё просто. У обоих задача удержать потоки энергии там, где им положено быть и, при этом, не разлететься лучами света. Не до общения или каких-то нежностей. А тут не понятно, что делать? Сразу раздеваться или постепенно? Или это проблемы Гарри?
Оказалось, что Гарри. Оказалось, целоваться – это так, пол беды. Потому что, когда целуют тебя всю – с мозгами делается что-то непонятное. Туман – не туман. Грёзы – не грёзы. А когда всё началось всерьёз, полностью потеряла контроль над собой, включая и контроль над рабочей формой. Так что проснулась утром в объятиях Гарри в своём истинном облике. А Этот смотрит и улыбается.
Зря улыбаешься, Гарричек. Убивать я тебя, конечно, не буду, но мозги прочищу основательно. Мне бы кто прочистил, чтобы больше не занималась подобными глупостями.
– Ты мне так больше нравишься.
– Что?!! Ни кожи, ни рожи.
– Ты так похожа на саму себя.
– А понятнее объяснить можешь?
– Ты вся как луч света …
– Упаси господи!
– Я в том смысле, что, как утро, самое раннее. Тебе хочется улыбнуться. И тебя хочется защищать от всего на свете. Я всегда тобой любовался. Особенно когда ты спишь.
Это что, у меня с контролем полный ноль?! Не может этого быть.
– Врёшь ты всё. Где ты мог меня такую видеть?
– Я другую не вижу. Вы с царицей очень похожи.
– Ну да, похожи.
– У неё волос на лбу не хватает. Как-будто вырвал кто.
– Ты что меня с первого дня такой видишь?
– С первого.
– И ничего мне не сказал, гад?!
– А я… Я не знал … А что-то надо было сказать?
Господи! До чего же смешная мордуленция. Испуганная. Ладно. Поцелую в последний раз и за дело. И ещё разик. Ох, Гарричек!..
* * *
Так. О чем это мы говорили час назад? О том, что Гарри видит мой истинный облик. Ну, и пусть видит. Только держит язык за зубами.
– Если кто-нибудь узнает, как я выгляжу на самом деле, мы с тобой расстанемся навсегда.
– Я знаю, что это какая-то тайна. И что ты какая-то тайна. Только об этом никто от меня ничего не узнает. Я могу себя выключить и сжечь.
– Я – тоже. Велика премудрость. Но хотелось бы, чтобы нам не пришлось это умение применять на практике. Никогда. А теперь иди. Ко мне скоро учителя благородных манер пожалуют. Надо привести себя в порядок.
– А когда?..
– Я сама приду.
Гарри исчез за окном, а я вдруг поняла, что никогда в жизни не ощущала себя так хорошо. Почему-то захотелось петь. Нет! Вопить во всю глотку. И ещё ЖРАТЬ!
Преподаватели благородных манер застали меня в обнимку с на половину опустевшей банкой варенья, часть которого была размазана по лицу и ночной сорочке. Их охреневшие физиономии были ещё одной искрой в ослепительном хороводе счастья, кружившем вокруг меня этим утром.
Глава 26
Стольный Град.
Игорь Евлампиевич Кандидов (боярин), Максимка (постельничий Игоря Евлампиевича), Глафира (любимая женщина Игоря Евлампиевича), Лавр Игнатьевич Селиванов (глава приказа темных дел России).
Повествование от лица боярина Кандидова.
Терем боярина Кандидова.
* * *
– … пусть ищут. У них сил невпроворот, а мы умнее.
– Так что мне передать магистру?
– Как обычно: мы в восторге от его мудрости и величия; его гениальный план успешно претворяется в жизнь, не смотря на некоторые трудности.
– Всё-таки будьте поосторожнее, милорд. В этой стране никогда не поймёшь, что является признаком силы или слабости.
– Мы не связываемся с властью и владеющими Силой. А, на защиту, наших возможностей вполне хватает.
– Храни вас бог.
Безликий гость, поклонившись, исчез за дверью. Пора было тащиться на вечернюю службу изображать почтенного прихожанина.
Максимка, дурак, приволок повседневную шубу, за что получил в харю и побежал исправлять оплошность. Не хватало ещё вырядится в церковь, как зажиточный купчина. Позору не оберёшься.
Жарко. Неудобно. А куда деваться? Вековая традиция. Коль уж повезло родиться боярином, терпи.
Храм Всех Святых.
* * *
В храме Всех Святых с трудом протиснулся в боярские передние ряды. Кругом были только свои и тихий разговор шел о нашем насущном.
– Раздеть нас, разуть и голыми по миру пустить? – шипел Савва Тёмников, тряся сивой метёлкой, которая служила ему вместо бороды, – это же надо такое удумать – самим себя свергать? Не допустим.
– Не позволим, – согласно рыкнул своими губошлёпинами Дмитрий Ладожский, – А сопротивляться будут, так и сами… Найдётся кому править.
К сожалению, этот интересный разговор был прерван появлением священника.
Старательно выслушав благие пожелания и наставления святого отца, многократно воздав хвалу господу нашему, побрели к выходу, где меня прихватил за локоть какой-то здоровенный стрелецкий сотник. Хотел огреть нахала посохом, но почему-то передумал.
– Чего надо, служивый?
– С вами, Игорь Евлампиевич, хотел бы встретиться один человек, – хриплым шепотом произнёс великан. – Этот человек уверен, что встреча будет полезна вам обоим.
Уверен он! А вдруг в самом деле что-то полезное?
– Так передай, чтобы пришел ко мне в терем. Побеседуем. Только пусть сначала запишется на приём.
– Этот человек считает, что лучше вашу встречу оставить в тайне.
– Он что смутьян какой или шпион заморский?! Таких собеседников нам не надо.
– Боже упаси! Верноподданный его величества. Если хотите, к вам на приём может записаться его доверенное лицо. Либо пришлите в корчму Тимофея Зеленщика своего человека.
– Лучше к Тимофею.
– Договорились.
Сотник исчез в толпе, а я, озадаченный этим разговором, побрёл к своим саням, сыпанув, на выходе из храма, пригоршню мелочи нищим.
Теренм Боярина кандидова.
* * *
Дома ждал ещё один сюрприз. Старшая – Ирина встретила в прихожей на коленях рука об руку с тысяцким Гаврилой Кондратьевым, подозрительно зачастившим к нам в последнее время. Что делать. Приказал принести икону и благословил. А то того и глядишь в девках засидится. Зато будет свой человек в армии. И не из последних. Теперь ещё со свадьбой морока. Так некстати. А куда деваться? Младшая уже внуком одарила, а эта в горнице своей на стену лезет.
Окончательно взмокнув и потеряв остатки терпения ввалился в свои покои и велел топить баню. Только известие о том, что уже вытоплена, спасло Максимку от мордобоя.
Остужая жар парилки, прежде всего качественно отхлестанную Кузей спину, в дубовой бочке с прохладной водой и потягивая чай с липовым мёдом, заинтересованно наблюдал, как намыливается Глафира, но недавно состоявшийся разговор не давал сосредоточиться на приятных ощущениях.
Кого послать? Максимку? Тупой, как пень. Карла Гельмгольца? Так эта немецкая рожа толком по-русски говорить так и не научился. Хотя пишет и читает лучше меня. И как это может быть? Короче, секретаря посылать опасно. Сам то всё поймёт. А вот его … Придётся этого пройдисвета – зятя. Ушлый купчина. За копейку удавиться. Дочка в меха одета и на золоте ест. За то и люблю. Скоро Саня выбьется в первые торговые дома, а там, глядишь, и титул какой прикупим.
Глянул на обливающуюся водой Глафиру и, пересилив себя, посунулся одеваться. Такое кругом зреет, что не до баб.
Велел Максимке послать кого-нибудь за Александром Семёновичем и передать, что нужен срочно.
А Васька опять в запое. Единственный сын и такой урод. Как бы не пришлось передавать титул зятю. Хотя время такое, что может скоро не до титулов будет. В живых бы остаться.
* * *
Саня явился хмурый, хотя и старался не подавать виду, что у него что-то не так.
– Случилось что?
– Прогорел на десять тысяч. Всё война эта.
– Я уж думал разорился совсем. Хочешь я тебе эти десять тысяч подарю.
– Не надо. Это дело принципа. Опоздали в первый караван товар закинуть, а потом вдруг всё закончилось и цены упали. Задорого купил – задёшево продаю.
– А попридержать?
– Оборот важнее сиюминутной выручки. Придётся избавляться от всей партии. Сам виноват. Другой раз умнее буду. Зачем вызывали, Игорь Евлампиевич?
– Дело у меня к тебе. Человек ко мне на встречу просится. Хочет так встретиться, чтобы не узнал никто. А мне даже послать договориться о встрече некого.
– У меня есть такой человек. Арсений. Больше чем жизнью мне обязан. Куда идти? О чем договариваться?
– Надо в корчму Тимофея Зеленщика твоего Арсения отправить, чтобы договорился о времени и месте встречи.
– Когда отправлять?
– Я чувствую, что чем раньше, тем лучше.
– Тогда я пошел.
После того, как Саня скрылся за дверью гостиной, заявилась Глафира с предложением причесать и вообще. Чуть не наорал на дурищу. Но сумел удержаться, так как себе же дороже – неделю будет ходить надутая. Волосы всё ж таки причесать позволил. Но потом отправил и улёгся на диван ждать вестей от зятя, где и уснул.
* * *
Поздно вечером явился Саня с вестью, что договорились встретиться завтра в шесть часов вечера в моём ресторане «Мечта василевса». В любом отдельном зале на мой выбор.
Там у меня охрана и зять будет ждать снаружи. Никаких причин отказываться от встречи.
– Нам надо подтверждать наше согласие?
– Нет. Просто прийти в назначенное время.
– Ты поставь своих людей снаружи на тот случай, если меня задумали выкрасть.
– Сделаем, батя. В лучшем виде. Сам прослежу.
– Ну тогда до завтра.
Во второй раз за сегодня попрощался с зятем и отправился искать Глафиру, которая терпеть не могла, когда за ней присылают кого-то из дворни.
Ресторан боярина Кандидова.
* * *
Приятно осознавать, что в этой части города твой ресторан – лучшее место для приличной публики. Люблю тут появляться, вырядившись, как англицкий дворянин, из-за чего и угодил в ложу каменщиков, о чем, не очень то и жалею. Немного достают своими советами по разрушению русского государства, но делать для этого ничего особо и не требуется. Мы такой народ, что сами постоянно создаём себе трудности, а потом героически их преодолеваем. Остаётся только присваивать результаты чьей-то дурости, что позволяет зятю иметь некоторые торговые привилегии на их туманном острове. Сам там не бывал, но Саня рассказывает, что гиблое место. Но народу много и с провизией не очень. Далековато, зато прибыль выше, чем у поляков или немцев. И к французам дорожку протоптать помогли. Так что моё уважение к магистру искреннее и глубокое.
Сегодня что-то народу не очень. Обычно в это время пустых столиков нет. Хотя кабинеты и залы заняты все. Так что ничего страшного.
В заказанном для себя кабинете уже накрыли стол, за которым сидели, не понятно, как там оказавшиеся князь Лавр Игнатьевич Селиванов собственной персоной и мой Максимка. Последний, скотина, нагло ухмылялся.
– Я думаю, вас не надо представлять друг другу, встал, приветствуя меня, царский мастер тёмных дел.
Мы пожали друг другу руки и уселись за стол.
– Максим Еремеевич был приставлен к вам, Игорь Евлампиевич, прежде всего для охраны. Вы здорово рисковали, водя за нос довольно серьёзную международную организацию. Честно говоря, мы все с восторгом наблюдали за тем, как тонко вы это проделывали. Меня так и подмывало предложить вам сотрудничество, но я отдаю себе отчет, что для вас – наследника древнего боярского рода это было бы совершенно неприемлемо. Прежде всего мелко и где-то даже унизительно.
Вроде меня, прямо сейчас, в темницу тащить не собираются. И то слава богу. Но, Максимка! Как ловко изображал преданного идиота. Ему в театре играть. Ничего не поделаешь. Придётся соглашаться на всё, что предложат. А там видно будет. В Англии люди тоже как-то живут. Хотя и плохо.
– Я понимаю, Игорь Евлампиевич, что вы готовы сейчас согласиться на любую мою просьбу, но такой вариант совсем не устраивает меня. Масштабы задачи, которую вам предстоит решить, таковы, что они потребуют от вас не слепого повиновения моей воле, а всех ваших умственных способностей и, если хотите, вдохновения. Поэтому я не жду от вас немедленного ответа. Наша встреча предназначена для того, чтобы ознакомить вас с вопросом и предложить вам подумать над своим решением. И так …
Терем боярина Кандидова.
* * *
– Тебя тоже ко мне подослали.
– Таких старух, как я, не подсылают.
– Ты старуха?!!
– Ну, не совсем, конечно. Всю жизнь простить тебе не могла, что ты меня на Зинаиду променял.
– Кто меня спрашивал? Женили и всё. Я, когда тебя на балу увидел, решил, что померещилось. Словно столько лет не прошло. Какая была, такая и осталась.
– А я мечтала, как душу тебе выверну и мучится заставлю. А увидела и всё прошло. Не назначали меня. Сама вызвалась.
– Зачем?
– Не могла же я позволить, чтобы какая-то другая баба, под видом защиты, залезла к тебе в постель.
– Интересно, что будет, если я откажусь?
– Мозги почистят и снимут охрану. Только я тебя не брошу. На это даже не рассчитывай.
– Может посоветуешь что?
– Тебе? Кто из нас двоих умный, хитрый и проницательный, как черт?
– Я что ли?
– Ну, что не я, так это точно. Нож метнуть, яд распознать – могу. А думать, как целый приказ, это твоё.
– Не верю я, что справлюсь.
– Если бы я знала, о чем речь, может и сказала что-то.
– А ты не знаешь?
– Простой охранник? Я даже агентом никогда не работала. Только следила за тем, чтобы очередного принца не зарезали во время визита. Ты с Максимом поговори. Он очень тебя уважает. И не дурак.
– Это я уже понял.
– Пошли спать, а то сегодня был тяжелый день. Утро вечера мудренее.
