Текст книги "Янтарная сакма"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Это... это... что? – спросил совершенно потрясённый Проня у Тихона-мергена.

Тот имел спокойное лицо, будто видал такую страшную картину каждую ночь.

– Мы же идём к ущелью Тысячи Злых духов, – ответил мерген. – Вот духи и смотрят, кто идёт да зачем. – Тихон поднялся от костра, пошёл к своим воинам – делить их на стражи. Кому караулить сейчас, а кому до утра.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ущелье Тысячи Злых духов действительно могло нагнать страху на обычных людей. Горы, между которых проходила древняя дорога, как бы разошлись в стороны, чтобы освободить место огромным глыбам камней, наваленных беспорядочным образом. Каждый такой камень был величиной с башню кремля и имел неповторимый вид, будто его отдельно тесали и пилили, как бог на душу положит, сотни каменотёсов. Таких огромных каменных изваяний по всему ущелью было расставлено не меньше тысячи.

Русский купеческий караван шёл, извиваясь между этих мрачных камней, в полной тишине. Только гулко ботал колокол переднего верблюда, да Проня иногда ширкал кремнём, зажигая фитиль своей огромной пищали. Фитиль всё время гас, непонятно от чего.

Заблудиться среди этих чёртовых камней было невозможно. Из-за них хорошо виднелись горы высотой с версту. Две горные гряды как шли параллельно друг другу, создавая ложбину, так и шли. Но вот эти ужасные камни просто мутили головы и людям, и животным.

Где-то далеко впереди зародилось непонятное шуршание или шипение. Мергены из охранного отряда тут же соскочили с коней. Один пробежал с длинной верёвкой вокруг изрезанного камня, торчащего косым столбом, и через эту верёвку воины мигом пропустили узды коней и крепко привязали их к камню. Верблюды, заслышав шипенье, тотчас легли. Тихон-мерген тоже ухватил верёвки, стал бегать от верблюда к верблюду, привязывать верёвку к тюкам, соединяя животных таким образом.

– Чего сидишь? – крикнул Тихон Бусыге. – Хватай верёвку, вяжи верблюдов!

А Проня уже носился между лежащими дромадерами с длинной вязкой из старых ремённых вожжей. Обкрутил вожжи вокруг другого камня, крепко привязал. Упал рядом с Мергеном и Бусыгой.

Остальные охотники тоже попрятались. Шипение нарастало.

– Так змея шипит, когда на тебя ползёт, – успел ещё сказать Проня.

И тут их внезапный стан обнесло холодным воздухом, наполненным песком. Вздохнуть нечем!

Проня рывком стянул с себя матерчатый пояс, стал дышать через него. Не дышалось! Вот она, смерть! Тихон-мерген носком сапога выбил из песка большой камень, ткнул лицо Прони в углубление от камня. Пошёл первый вздох!

Бусыга тоже лежал лицом в маленькой ямке. Хитрые степные кони уткнулись мордами в промежности друг друга, а верблюды, видать, привыкшие к пустынным налётам ветра, только загнули свои длинные шеи к телу.

Ветер начал утихомириваться, песок уже не так больно лупил по телу сквозь одежду. Бусыга приподнял голову, осмотрелся. Слева от него, в сотне саженей, на горном склоне, качался от бешеного ветра огромный плоский камень. Покачался, покачался и встал на место. Ветер внезапно стих.

Что-то вспомнилась Бусыге в тот момент, когда он увидел качающийся камень, детская сказка. Как разбойники прятали в пещере награбленное добро, а саму пещеру закрывали тяжеленным камнем.

– Арабская сказка, – сказал Бусыга, поднялся и начал отряхиваться. – Тихон! Ты мне две длинные верёвки оставь! – и Бусыга толкнул Проню, поволок за собой.

* * *

Огромный плоский камень вблизи точно оказался дверью. Он прижимался к наклонной горе своим весом, и тяжесть его не могла бы подчиниться и сотне людей, если бы они стали оттаскивать камень голыми руками. Вверху камень суживался и вроде как отходил от скалы.

Бусыга подал Проне ремённые вожжи:

– Встань на меня и попробуй закинуть вожжи вон в ту расщелину поверху камня.

Проня сообразил. Быстро залез на плечи Бусыге и запросто накинул вожжи. Внизу собрались все охотники. Тихон-мерген крикнул:

– Чего там?

– Скоро увидим! Готовь верблюдов и лошадей! – крикнул в ответ Бусыга, и они с Проней стали спускаться, тщательно расправляя длинную вязку вожжей.

Тихон подогнал верблюдов и лошадей прямо к самой подошве горы. С сотней коротких верёвок, привязанных к животным, возились часа два.

– Пошёл, понукай! – крикнул наконец Бусыга.

Камень вдруг качнулся, отошёл от скалы и начал медленно заваливаться вниз. Бусыга тотчас перерезал одну вожжу, дико крича:

– Гони скот отсюда. Гони!

Огромный камень кувыркнулся всего один раз, а потом просто съехал по склону в долину, ударился о стоящий кривой столб. Столб скрипнул, но удар выдержал. Там, где стоял тот камень, людям открылась пещера.

– Пошли, – сказал Бусыга. – Пошли все! Я думаю, там и лежат сокровища Чингисхана!

* * *

По всей пещере валялась посуда из золота и серебра, деньги и много человеческих костей. Пещера от самого входа расширялась и уходила во тьму горы. Туда же вела дорога из костей животных.

У края пещеры собрались все воины Тихона-мергена. Они молчали. Бусыга поднял серый от пыли человеческий череп, протянул Тихону:

– Они здесь сначала ели сырое мясо своих коней. Потом стали резать друг друга. Просто так, оттого, что выхода не было...

– Ты это богатство заберёшь себе? – спросил Тихон-мерген.

– Нет, Тихон, мы это сокровище себе брать не станем. Оно твоё. Эта земля не наша и мы сюда не за этим золотом шли. Нас ждёт другое золото, то, за которое мы заплатим честно.

– Эта земля тоже не наша, – Тихон говорил осторожно, выбирая слова. Его люди стояли толпой, сжато, напрягшись. – Это китайская земля. Мы не можем забрать эти сокровища себе.

– Можете, – уверенно сказал Бусыга. Нас и наши семьи так долго мучили китайцы... Сколько ваших людей погибло? Сколько слёз пролили ваши матери, жёны и сёстры от подлых китайцев? Сколько стоят эти слёзы?

– Дорого стоят, – сказал из толпы воинов молодой парень.

– Не можем! – упрямо стоял на своём Тихон. – Если мы заберём эти сокровища, то как же мы будем охранять вас по пути до Алтая? Мы дали слово!

– А сделаем так, – Бусыга оглядел края входа в пещеру. Они от времени потрескались, трещины змеились, уходя под потолок пещеры, вглубь, в темноту. – Плиту, которую мы уронили, нам назад не поднять. Но Проня понимает толк в порохе. Он и закроет эту пещеру. А когда вы станете возвращаться назад, вы заберёте эти сокровища и увезёте к себе, на свои земли. Годится?

– Ладно, годится, – ответил Тихон. – Может, заберём, а может, и нет.

Пока Проня набивал порохом два огромных рога, отломанных от черепа быка, валявшегося в этом урочище с неизвестных времён, Тихон-мерген отсчитывал каждому воину по десять серебряных монет и по десять золотых. В дороге деньги всегда пригодятся. Русские купцы тоже набрали по паре горстей монет, рассовали их за подклады халатов.

Проня вбил один рог быка, полный пороха, в трещину возле входа, а второй – вверху, там, где трещина была за долгое время размыта дождями либо прорезана ветром. Из острого конца каждого рога торчало по ружейному фитилю. Проня ширкнул кремнём, запалил фитили, и все, не сговариваясь, кинулись от пещеры вниз, по крутому склону. Только укрылись, как наверху грохнуло.

Когда пыль рассеялась, куски камней ещё катились вниз, а Проня уже довольно сказал Тихону:

– Засыпана ваша казна так крепко, что целой китайской армии не раскопать!

Хохотали громко и долго. Потом решили сварить монгольский чай. Надо было бы уходить сразу, да вот устали все, намаялись. Время шло к вечеру.

В слабых сумерках стан купцов, вдруг будто крышкой от кастрюли, накрыло что-то круглое серое. Пару раз оно качнулось и опять мигом ушло в облака.

– Ай! – заорал Проня и откинул полу халата. На землю у костра высыпались уже не круглые золотые деньги, а куски раскалённого золота.

У Тихона-мергена оказался прожжённым кожаный кошель. Серебро так и осталось в кружочках, а золото превратилось в круглые окатыши.

– Хорошо, что мало взяли. Он нас не убил, а пока только предупредил, – сказал Тихон в наступившей тишине.

– Кто?! – ошалело спросил Проня.

– Злой дух этого ущелья. Так что, Проня, мы сюда больше не вернёмся.

* * *

Через пять дней пути вышли туда, где обе горные гряды вдруг расходились в стороны и каждая шла по своему направлению. В той долине на малой высоте стоял город... Хоть стены вокруг него были очень толстые и даже ворота виднелись, только таких городов ни Проня, ни Бусыга никогда раньше не видели. И мергены не видели. Из-за стены выглядывали не крыши домов, не острые шпили, не ступенчатые или округлые храмы. Там, за стенами, стояли пять высоких башен, и каждая кончалась поверху глиняным или каменным колоколом.

– От же! А?! – выкрикнул Проня. – Колокола! В половине года пути от матушки Руси и на тебе – колокола!

Лошади почуяли воду и понеслись к маленькой речушке, что текла в полуверсте от города. Верблюды тронулись за лошадьми.

Я не знаю, зачем Бео Гург, царство ему небесное, – тихо проговорил Тихон-мерген, – велел вам идти сюда, в Хара-Хото. Здесь жизни нет. Это брошенный город...

В воротах города со скрипом открылась калитка.

– Есть здесь жизнь! – бодро сказал Проня. – Видишь, приглашают нас зайти в гости! – и зашагал к калитке.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Мы здесь давно обретаемся, – монах говорил на странной смеси языков. – Есть у этого монастыря закон, чтобы в нём всегда жили люди. Не меньше чем три человека.

Переводил слова монаха Тихон-мерген и часто пожимал плечами, сомневаясь, что переводит правильно.

– Вы зачем сюда пришли? – спросил самый молодой монах. По виду ему можно было дать лет восемьдесят.

– Переведи, – тронул Тихона Бусыга. – Мы пришли с миром.

– С вами сорок воинов. Воины не ходят с миром, – вступил в разговор третий монах. У него лицо не загорело под пустынным солнцем или от рождения имело такой белый цвет. – И потом в этом краю Земли все знают, что дорога, по которой вы пришли... по ней давно не ходят. А вы пришли. Чего вам надо?

Бусыга посмотрел на Тихона. С какой стати покойный Бео Гург направил их сюда?! Тут было два выхода: вырезать монахов или связать и запереть их в каком-нибудь подвале. Потом, найдя золото, монахов выпустить. Только вот беда – золото здесь можно искать сто лет. Пять дней назад, в ущелье Злых духов, та круглая летающая тварь легко это доказала, мигом расплавив всё золото в карманах людей. Конечно, можно честно сказать монахам, что они пришли за золотом. Но тут снова возникнут вопросы: «А это ваше золото? А кто велел вам его забрать? А что нам будет за это?»

Бусыга вздохнул. Во всяком случае, пока дёргаться не надо. Ждать надо. Ждать. И говорить.

– Мы хотели краем вашей земли...– начал пояснять Бусыга.

Но старый монах внезапно оборвал его, заговорил зло и напористо.

– «Край нашей земли не здесь», – перевёл Тихон и умолк. Он снял свою шапку и начал вытирать вспотевшую вдруг голову обрывком ткани. – Говорит он полную несуразицу... Говорит, что край их земли там, где заходит солнце. Там большой океан... Так он говорит, я не знаю, верно ли я перевожу...

– От ты! – разозлился тут и Проня. – Он говорит об океане, который Атлантический...

Монах заулыбался, услыхав последнее слово:

– Атлантик, Атлантик!

– Там край их земли, – договорил Тихон-мерген. – Давай помолчим, а? До меня пока эта мысль дойдёт... Давай сварим чай, их тоже покормим, а, Бусыга?

– Ну, скажи ему, – обрадовался Бусыга знаниям монахов. – Коротко так скажи, что, мол, мы хотели пройти в Индию, торговать, да нас чуть не убили на перевале. И мы пошли назад. А потом скажи, что мол, указали нам, наверное, неправильную дорогу. Нам надо попасть на Алтай... А уж оттуда мы попадём домой.

– Алтай, Алтай! – возрадовались вдруг монахи и приняли приглашение поесть.

* * *

Монахам заварили монгольский чай в их казане. Казан оказался очень старым. Проня пощёлкал по нему пальцем, зашептал:

– Бусыга! А казан-то у них стальной. И сталь получше, чем на моём ружьё!

– Чепуху не городи, – ответил уставший, полусонный от чая Бусыга. – Ещё вдруг встанет между нами с монахами вражда – сначала насчёт казана, а потом и насчёт того, чтобы загнать в город сотню лошадей и пятьдесят верблюдов.

Монахи согласились укрыть в городе животных и всех людей, но отказались их кормить.

– Короом дене бес, – сказал Тихону самый старый монах.

А тот, что был бел лицом, добавил:

– Тулу бечи ериер иик. Бес! – и показал для убедительности пять пальцев.

Бусыга всё понял и безо всякого перевода: еду монахам приносят люди, живущие в земле. Они принесут им баранину только через пять дней.

* * *

У костра сидели три монаха и Бусыга с Тихоном.

Когда-то бабка Бусыги пришла во псковские земли из Литвинской земли, выйдя замуж за деда. Она знала много разных сказок, где героями были то Дракон, то Бык. Уже пожив на свете до времени, когда сам Бусыга стал искать себе невесту, бабка та призналась ему, что слушал он и не сказки вовсе, а историю вражды двух верований на Земле. Воевали Дракон и Бык, но Бык победил. «Это было давно... А потом пришли католики и за знание таких сказок про Быка и Дракона отправляли людей на костёр, ибо каждая новая вера хочет изничтожить старую».

Наказала бабка помнить те сказки про Быка и Дракона и ушла на Небеса, ибо была святой женщиной. И вот же как бывает! Пригодились её сказки!

– Они спрашивают, – перевёл Тихон, – в кого ты веришь?

– Я верю в Быка! – ответил Бусыга. – Его теперь власть над этой половиной Земли. Как не верить? Только я верю тайно. У нас сейчас все верят в человека, рождённого от Духа Святого.

Монахи переглянулись. Самый старый сказал:

– А мы верим в Дракона. Но те, кто приносит нам пищу раз в месяц, они тоже верят в Дракона тайно. А так, для других, они тоже верят в человека. Человека, который родился от луча, в цветке лотоса.

– Поэтому к вам в монастырь не приходят люди? – спросил Бусыга. – Из-за веры в Дракона?

– Нет. Про старую веру люди уже забыли. Да и те, кто помнил, они ушли. Пришли новые люди. Чингисхан перемешал всех людей на этой половине Земли. Говорят, он сам сюда приезжал, в город Хара-Хото. Хотел узнать тайну бессмертия. Но те монахи, что здесь служили, отказались открыть ему тайну... Вечной жизни для человека нет, есть жизнь долгая... Тогда Чингисхан приказал своим воинам стереть город Хара-Хото с лица Земли.

– А почему воины не выполнили приказ Чингисхана? – Бусыга понимал, что только вмешательство свирепой, нечеловеческой силы могло остановить разрушение города. Интересно, кто же встал на защиту города: Бык или Дракон?

– Рассказывают, что когда три тысячи воинов Чингисхана подошли к городу, – пояснил старец, – город накрыла небесная сила.

– В виде оловянной тарелки, круглая такая? – уточнил Бусыга.

– Да. И все воины были сожжены так быстро, как быстро человек может моргнуть.

Значит, город защитил Бык. Эль Энки, Му Сар Иоаннес... У него много имён. Сколько народов – столько и имён... Бык сжёг захватчиков. Дракон не играет с огнём, он просто превращает людей в глину, в землю или в камень.

Бусыга наклонился к костру, стал ворочать раскалённые шары кизяка. Зачем же всё-таки послал их в этот город Бео Гург – человек, знающий, где спрятано древнее золото?

А монахи и Тихон-мерген что-то обсуждали между собой, простое и мирное. Монахи кивали, Тихон повернулся к Бусыге:

– Монахи уже старые. А по обычаю – нельзя оставлять город без монахов. Спрашивают, не дам ли я им пять человек из своих воинов, чтобы те стали сначала учениками, а потом и монахами. Им откроются тайны верований и все людские тайны.

– Пусть ответят сначала, зачем им последователи, если никто не ходит в этот город, не посещает их моления? Нет верующих, значит, нет и веры! И спроси про золото, которое они охраняют. Это золото Дракона или Быка?

Тихон-мерген спросил, стараясь не смотреть в лицо Бусыге:

– А откуда ты знаешь, что монахи стерегут здесь золото?

– Помнишь, в момент смерти Бео Гург кинул тебе камень с нацарапанными знаками и ты принёс тот камень мне?

– Конечно.

– На камне было написано: «Хара-Хото. Золото». Мы ведь и в Индию шли за золотом. Нам, собственно, всё равно, где его взять.

– Но почему же ты не взял золото в пещере ущелья Тысячи Злых духов?

– А ты видел, как его стерегут?

* * *

Монахи оставили купцам такой ответ, что пока не будет решён первый вопрос, то и на второй ответа не будет. Только никто из охотников не согласился. Кому охота всю жизнь голодать в пустыне? Без вина, женщин и внуков?

Проня, когда ему рассказали, что монахам нужны пять добровольцев для продолжения их дела, спросил:

– Бусыга, а что они нам дадут за набор учеников?

Бусыга без смеха ответил:

– Золото!

Проня кивнул, взял два кожаных ведра для воды и пошёл к реке. Натаскал воды в три казана, развёл огонь, но малый. Потом в один казан с водой поставил свою оловянную миску, донышком кверху, на неё водрузил второй казан, поменьше и пустой – так, чтобы их стенки не касались друг друга. Он надёргал из своей старой рубахи множество льняных нитей и всё это хозяйство разложил на огромном плоском камне чёрного цвета, лежащем рядом с башнями.

Пока грелась вода, Проня начал тереть янтарь на камне до состояния мелкого порошка. Вокруг него собрались все – и монахи, и воины, и Тихон с Бусыгой. Бусыга догадался, что затевает Проня, но зачем ему в свечи янтарь?

Расколов огромный круг воска на куски, Проня поставил их топиться на «водяную баню». Смешав растопленный воск с тонким порошком янтаря, он намочил льняные фитили в чаче и присыпал их порохом. Тщательно промял лён, чтобы тот впитал в себя горючую смесь, и стал быстро катать свечи, толщиной не более младенческого мизинца.

Накатав таким образом двадцать свечей, Проня расставил их по кругу в центре чёрного камня, нашёл лучинку и от пламени костра поджёг ею фитили всех свечей. Свечи сначала горели неровно, некоторые гасли. Потом они вдруг стали разгораться, во все стороны полетели мелкие искры, запахло необыкновенным ароматом воска, моря, неведомой смолы.

Бусыга сообразил про задумку Прони и уже командовал:

– Тихон! Десять человек твоих воинов пусть толкут янтарь в мельчайший порошок! Проня делает фитили изо льна! А мы все станем плавить воск и катать свечи.

– Народу много, всем работы не достанется! – Тихон был доволен и хотел, чтоб каждый поучаствовал в общем деле.

– Отправляй сейчас же три десятка воинов на охоту. Я по мясу соскучился! – решил Бусыга и пошёл к монахам, стоящим у свечей с недоумёнными лицами, чтобы их обрадовать. – Тем людям, которые принесут вам завтра пищу, вы покажете, как зажигать свечи и научите их своей молитве. Потом к вам начнут приходить люди через день, всё больше и больше, потом...

– Потом у нас не останется воска и вот этого жёлтого божественного камня, – прервал Бусыгу старый монах.

– Мы к вам вернёмся через год и опять принесём и воск, и божественный камень янтарь. А вам пока этого хватит! Учитесь катать тонкие свечи! Очень тонкие. Тогда надолго хватит! Ну, а из местных людей вы всегда спокойно, с расчётом, выберете себе учеников. Так?

– Хорошая у тебя задумка, русский человек, – ответил самый старый монах. – Ты спрашивал нас про золото. Мы скажем ответ тебе завтра, когда увидим, поможет ли людям огонь твоих свечей.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Назавтра со стороны большой равнины, что раскинулась в Китае между предгорьями Тянь-Шаня и рекой Янцзы, в город Хара-Хото пришли люди. Восемь человек. Четыре женщины, два ребёнка и двое мужчин. На мужчин страшно было смотреть – согнутые спины и огромные, раскоряченные руки, а сами маленькие, дохленькие.

Пришедшие, не обращая внимания на стадо верблюдов и сотню лошадей, пасущихся на реке у города, тихо вошли в калитку, прошли мимо чужих им людей, как мимо статуй, и приблизились к алтарному камню, на котором накануне все катали свечи.

Алтарный камень был продолговатым, очень прочным, чёрного цвета, с белёсыми и красноватыми прожилками. Проня вчера бил по нему молотком, под вздохи монахов, но не смог отбить ни кусочка.

Тихон-мерген доложил Бусыге, что пропитание монахам эти «земляные люди» доставили. Но в город не внесли. Видать, так положено. Там две овцы, китайский горох в двух корзинах, а в одной корзине – зерно, именуемое «рис». Всё на месяц жизни.

– Спасибо твоим охотникам, – так же тихо ответил Бусыга. – Я видел, они добыли пять косуль. А тебе отдельное спасибо, что ты догадался тогда у паломников купить соли. Не помрём.

Монахи вышли к своим прихожанам из передней башни, наверху которой древние строители посадили огромный колокол, правда, видать, без языка. Дела у монахов нынче складывались плохо. Они, трое, стояли по другую сторону чёрного алтаря, прятали свечи от прихожан и выслушивали их горестные просьбы.

Тихон-мерген переводил:

– Крестьянин просит, чтобы поле давало больше риса... Женщина просит, чтобы больше ей не рожать – детей кормить нечем... Монахи заволновались. Погляди-ка на ребёнка!

Бусыга внимательно посмотрел на мальчонку годиков двух, прячущего голову в юбке матери. По велению монахов он вытянул голову наружу, и Бусыга охнул: половина головы у ребёнка была затянута пузырём. И ясно было видать, что под этим пузырём катается гной.

Монахи могли помолиться и пообещать крестьянину, что рис у него на поле станет гуще, а женщине, наоборот, могли обещать, что её родительское поле ничего больше не родит. Но вот как избавить мальца от гнойного пузыря на голове?

Проня возился в стороне, у сложенных тюков, он той беды не видел.

– Проня! – позвал Бусыга. – Иди сюда, глянь!

Проня отмахнулся, он что-то тяжёлое ворочал там, в тюках. Бусыга скорым шагом сам подошёл к Проне. Увидел, что Проня куском замши начищает до блеска здоровенное, больше локтя, позолоченное изображение Будды.

– Где взял? – громко и зло поинтересовался Бусыга.

На голос повернулись все охотники, а Тихон-мерген встал сзади Бусыги.

– Украл! – ответил Проня и тут же спрятал Будду в мешок.

– Ври больше! – не согласился Тихон. – Таких Богов украсть нельзя. Они тогда тебе зло принесут. Ты его тайком выкупил у паломников, на угольной стоянке. Много отдал?

– Десять рублей серебром! – загорячился Проня. – А что? Придём в Москву пустые, как там докажем, что до Индии мы всё же дошли?

– Всё золото, что у меня расплавилось в ущелье Злых духов, отдаю тебе за этого Будду! – предложил Бусыга.

– Нет! – упёрся Проня. – Ни за какие деньги не отдам. Это моя жизнь в Москве! И твоя!

– И моё золото возьми, только продай Будду Бусыге! – мягко попросил Тихон. Он уже сообразил, зачем Бусыге Будда. – Дальше, по дороге на Кош-Агач, на Алтай, я тебе куплю пять таких божков. Клянусь Небом!

– А этот из бронзы сделан! Он очень старый и позолоченный! – не сдавался Проня.

– Какого захочешь, такого и получишь. – Тихон-мерген сделал суровое лицо. – Богом Тенгри тебе клянусь!

Что-то Проне не понравилось, как за его Будду тут уцепились. Наверное, сильно надо, раз Бусыга кидается платить огромные деньги, а Тихон клянётся своим Богом. Но если Тихон обещал пять таких божков, то согласиться, конечно, можно.

– Договорились, забирайте! – Проня сунул мешок с Буддой в руки Бусыги.

В это время от алтаря донёсся к ним отчаянный рёв ребёнка.

– Это чего? – удивился Проня. – Режут ребёнка в жертву?

– Пошли, сам увидишь.

Они втроём подошли сбоку алтаря. Ребёнок орал от боли, наверное. Его голову осматривали монахи, сохранявшие каменные лица. Китайцы, люди из земли, теперь оглянулись на чужестранцев. Лица их не изменились.

Бусыга, читая ритмичную и вдавливающую молитву «Отче наш! Иже еси на небеси!», поставил Будду в центр алтаря. Поводил над ним руками. Самый молодой из монахов быстрым шагом ушёл внутрь храма и вернулся оттуда с пучком свечей. Монахи стали расставлять свечи вокруг Будды.

– Фитиль подожги и в рукаве спрячь! – посоветовал Проне Бусыга. – Потом, будто от твоей руки, и снизойдёт на свечи огонь.

Проня сбегал к своим тюкам и тут же возвратился. Из его левого рукава тянулся тонкий дымок.

– Быстрее, а то сам зажгусь!– прошипел Проня.

– Ом Мани Пад Де Хум! Ом Мани Пад Де Хум! – запел буддистскую молитву Тихон-мерген, его тут же слитным хором поддержали воины.

У Бусыги даже выступил пот на лице. Получилось гладко, ровно, как будто так и заведено здесь было тысячу лет назад. Проня подходил к свечам, поджёг три. Монахи тут же брали зажжённые свечи и размножали огонь вокруг Будды. Ребёнок с ужасной головой перестал хныкать.

– Это у него не болезнь, – быстро сказал Проня. – Это его матери надо надавать ремнём пониже спины. Такое бывает у коней или у бычков, если их сильно бить по голове. Берём ребёнка и идём в сторонку! Я только сейчас тут... возьму и вас догоню...

Китайцы со страхом смотрели, как здоровые, высокие люди (только Тихон-мерген был на вершок[125]125
  Вершок – старорусская единица измерения, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца, примерно 4,4 см.


[Закрыть] ниже) взяли под мышки маленького ребёнка и понесли в дверь, ведущую в первую башню с колоколом.

Проня вошёл в абсолютно пустую и круглую изнутри башню, где на равных расстояниях были прорезаны узкие оконца наружу. Ребёнок дико кричал в чужих руках. Слышно было, как на улице воины сдерживают тоже заоравшую мать.

Бусыга держал ребёнка, Тихон наливал в чашку чачу. Проня достал короткий нож, обмакнул его в чачу и тут же полоснул по оплывшему пузырю на голове ребёнка. Ребёнок внезапно перестал кричать. И на улице смолкли женские крики. У ребёнка показался наружу абсолютно здоровый и целый глаз. Бусыга тут же своей ладонью крепко надавил ему на веки, а Проня смыл чачей гной с настоящей кожи на голове. Потом достал из кармана кожаный мешочек, туманно сообщил:

– Бео Гург, покойный, этим порошком место отреза своей руки пересыпал...

Он посыпал серым порошком проплешину на голове мальчонки, и его понесли на улицу. Мать с воплем радости схватила своего сына.

– Поясни ей, – велел Проня Тихону, – пусть этим порошком каждый день посыпает голову ребёнку и даёт пить чай. Насыпь-ка ей чаю, Тихон, пару горстей...

Проня ушёл за гору тюков и там прилёг. Ну, на такое дело купцу решиться – ребёнка резать! Лучше уж схлестнуться в поножовщине с турками или персами на ихнем базаре!

Бусыга ещё посмотрел, как монахи раздают каждому паломнику по две свечи, поясняя, как их разжигать. Огарки свечей вокруг Будды монахи осторожно собрали в глубокую тарелку из неизвестного металла, унесли куда-то... Бусыга оглянулся, поискал, где побольше солнца. Передвинулся на два шага и сел, прислонившись к тёплой стене башни. Вот ведь страна! Вроде лето, июль, должно быть тепло. Тепло есть, конечно, но только вдруг как поднимется от земли нечто вроде незримого льда – и сразу тебя бьёт озноб, будто стоишь ты зимой на Руси-матушке в голом виде да в чистом поле...

В большом закуте, который монахи отвели для караванного скота, между башней и высоченной толстой саманной стеной, мергены освежевали пять степных косуль, джейранов, и теперь спорили, как же приспособиться их пожарить. Из другой башни неожиданно вышли монахи, двое несли решётку в аршин шириной и почти в сажень длиной. Что-то там с ними, с монахами, заспорил Тихон-мерген. Бусыга встал, пошёл к спорщикам.

– Это железо! – утверждал Тихон. – На бронзе можно жарить мясо, на дереве можно, но на железе нельзя! Оно дорогое!

Старый монах улыбнулся и положил железо на четыре камня, вовремя подсунутых другими монахами. Что-то сказал специально для подошедшего Бусыги.

– Говорит, у них такого железа много. Разного. Если надо, так бери. – Тихон-мерген перевёл слова монаха и с беспокойным лицом кивнул своим воинам укладывать куски мяса на решётку из ценнейшего на земле металла...

Скоро от мяса пошёл сытный дух. А Бусыга снова поёжился. Вот будто у огня сидишь, а всё равно холод достаёт. Что там, под землёй, никак лёд лежит? Этот вопрос про лёд он попросил перевести Тихона для монахов.

Монахи переглянулись. Самый старый сказал:

– То, во что верили твои предки, всегда живёт в твоей крови. Твои предки верили в Бога Быка, и в момент полной Луны твоя голова всё вспоминает. Это называется «память предков»...

– Да, моя бабушка мне рассказывала...– Тут Бусыга споткнулся говорить. Не то скажешь – и тогда золото, что здесь должно быть, испарится.

– Тебе говорила твоя бабушка, где живёт древний твой Бог Бык?

– Да, говорила, но мне, маленькому, было смешно. Она говорила, что он живёт в воде.

– Она правильно тебе говорила, – ответил старый монах. – Когда твой Бог победил Дракона, он стал жить в озере Баал Кар.

– Байкал, – перевёл Тихон.

– Да, так иногда говорят. Раньше это озеро называли Ла Му, «Место, где спрятался Мудрый».

– Там, где живёт великий Бог, всегда должна быть чистая вода, хорошая рыба, крепкие берега, – продолжал старый монах. – И чтобы иметь чистую воду в озере Баал Кар, твой Бог распорядился устроить так, чтобы вода собиралась в чистых горах Тань-Шаня, потом выпадала росой на пески пустыни Гоби, процеживалась через них и далее, по огромным... трубам текла в озеро Баал Кар. Я вижу, как иногда тебя знобит. Здесь всех знобит. Это там, внизу, под землёй, вода охлаждается и начинает двигаться к озеру. А через эти башни выходит в небо лишнее тепло. И тогда внезапно становится холодно...

Да, в походах наслушаешься сказок пострашнее бабушкиных...

* * *

Когда поели и все стали укладываться для отдыха, монахи поманили Тихона и Бусыгу за собой. Тихон-мерген за эти дни стал вполне свободно говорить на древнем наречии. А Бусыге тот язык так и не дался.

В третьей башне, куда они вошли, на полу был нарисован квадрат. Простой чёрный квадрат. Монахи велели встать внутрь квадрата Бусыге и Тихону и сделали то же самое. Квадрат в полу стал опускаться вниз. Послышался далёкий шум воды, потянуло сильной прохладой.

Опускались они недолго, от поверхности земли саженей на десять. Тут квадратный кусок пола остановился и перед ними открылся высокий коридор. Монахи поманили Бусыгу и Тихона за собой. Бусыга всё же оглянулся – не уехал ли вверх тот квадрат? Нет, стоял на месте.

В коридоре ничего не светилось и факела не горели, но стоял лёгкий сумрак, можно было разглядеть и шов на своём халате. Бусыга разглядел и то, что из длинного коридора в стороны ведут проёмы. Без дверей.

Подошли к первому проёму. Бусыга внутри себя помянул чёрта. Огромная комната была засыпана золотым песком! Нет, не песком, а такими крупинками вроде зёрен ячменя. Так в русских деревнях, на ригах, собирают в кучи провеянное зерно, прежде чем его засыпать в амбары.

– Тебе надо такое золото? – спросил старший монах.

Бусыга только часто-часто закивал головой.

– Ну, так готовься его грузить.

– Сколько... можно... грузить? – спросил Бусыга, не в силах оторвать взгляда от этого жёлтого металла.

– Вес на вес будем торговать, – отозвался второй монах. – Вес воска и солнечного камня – на вес этого золота. Согласен?

– Да, – прохрипел Бусыга. – Весы у нас есть...