Текст книги "Янтарная сакма"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Караван-баши и Книжник вертели в разные стороны маску страшного Бога, что принёс в долину шебутной Проня.

– Это не дерево, – сказал наконец Книжник. – Это металл. Но такого лёгкого металла я никогда не видел.

– Да, металл. Раскрашенный, – подтвердил Караван-баши. – Но нам этот Бог неизвестен. Поэтому отвернёмся от него, Книжник, и я послушаю тебя. Скажи мне, вы станете ждать здесь весну?

По договору, путь от Атбасара до Китая они либо искали сами, либо нанимали себе другого проводника.

– Мы бы подождали, уважаемый Му Аль Кем, только великий князь Московский ждать не может. Вот так. Хана! – Книжник для подтверждения своих слов провёл рукой по горлу, показал арабское: «Глотку перережу!».

Книжник назвал Караван-баши самым большим титлованием, которого удостаивались только самые знающие проводники караванов: Му Аль Кем – «Мудрец на Пути». За это Караван-баши поклонился Книжнику и с тоской в голосе проговорил:

– Мои сыновья уже сами водят караваны, мои внуки помогают моей жене держать огонь в доме и седлают ей лошадь. Я теперь свободен от невзгод жизни и могу не ведать заботы о семье...

– Сто рублей! Я тебе уже называл сумму...

– Я просил пятьдесят, но если ты настаиваешь, Книжник, я пойду с вами и за сто рублей. Чтобы вы попали в Китай.

Караван-баши завернул полу русского азяма вокруг правой ладони и так протянул ладонь Книжнику. Тот коснулся своей правой рукой ладони Караван-баши и тут же обернул свою ладонь полой своего азяма. Так из полы в полу передавался договор.

– Бухарские воины будут моей заботой, – сказал довольный Книжник. – Я полагаю, что они снимут с нас охрану, и мы всё же уйдём отсюда. А ты думай про путь на Китай!

– Да пребудет с нами милость наших Богов! – подтвердил Караван-баши. – Я сейчас сяду у костра и стану держать мысли о пути на Китай. Мне надо побыть одному.

– А я пойду схожу под землю с Проней, а Бусыга станет охранять твой покой. – Книжник направился от костра к злым псковским купцам.

Оставленные в охрану русского каравана, восемь бухарских всадников отпустили своих коней погрызть кусты, сами уселись в кружок. Посреди них едва горел костерок.

Проня ругался с Бусыгой:

– Надо было орать и орать! Надо было дать по роже этому дарагару! Мы с тобой должны преогромные деньги московскому князю, а ты кланяешься этому эмирскому баскаку и твердишь: «Подождём весны, подождём весны!» Мы подохнем здесь до весны!.. Чего тебе, Книжник?

– Не ори, – тихо предупредил Книжник. – До весны мы здесь не подохнем. Если же подохнем весной, то уже в Индиях! Теперь вот что, купцы. Бусыга берёт двух овец и тащит их вон тем воинам. Пусть жрут! А ты, Проня, поведёшь меня в ту пещеру, куда ты вчера провалился?

– Поведу, – согласился Проня. – Только как же мы из Атбасара выберемся? Живыми?

Бусыга уже волок мимо них двух овец на обрывках верёвки. Книжник придержал Бусыгу, достал из кармана плотный кошелёк, сыпанул из него на ладонь что-то вроде жёлтой соли. Сунул ладонь под морду одной орущей овце, потом другой. Овцы покорно слизали угощение. Мига два прошло – обе овцы забились, забились, тут же опали наземь.

– Режь быстро глотки!

Проня привычным махом вспорол ножом овечьи горла.

– Эй! – заорал Книжник в сторону нукеров. – Ет бай! Берши, берши!

Услышав про жирное мясо, которое просят взять, нукеры вскинулись, пошептались.

– Волоки им овец да поклонись на всякий случай, – велел Бусыге Книжник. – Только смотри не вздумай этого мяса отведать. Отведаешь – вообще ничего не увидишь. Уже до обеденного солнца.

Проня с большим интересом смотрел на маленький кожаный кошелёк в руке Книжника. Потом глянул на его лицо. Обычно простое и благостное, лицо Книжника просело так, что кости черепа могли изнутри продавить кожу. В глазах его бесилась тьма. Книжник наклонился над бурдюком с чачей и лил драгоценный напиток на руки, тёр их с песком, снова лил, снова тёр руки. Проня сглотнул слюну, поёжился.

– Пошли, – тихо позвал Книжника Проня, – покажу пещеру, которая, наверное, здешняя Торойя, тюрьма для рабов.

– Да нет, Проня. – Книжник отвёл чёрные глаза в сторону, потом снова глянул на Проню. В глаза его вернулась тёмная синь. – Это, Проня, не Торойя, это будет много хуже.

* * *

Заготовленные в Челябе, в Проходе мудрецов, смоляные сосновые факелы горели тихо и ровно, почти не давая дыма. Книжник двигался со своим факелом повдоль высоченной стены подземного зала, велев Проне стоять недвижно, чтобы не потерять вход.

Наконец Книжник наткнулся на проход в дальней стене. По неподвижному Проне определился, что тот проход расположен как раз напротив засыпанного со стороны реки тайного хода под землю.

– Ты здесь шёл? – Голос его прозвучал странно, будто Книжник говорил через толстую перьевую подушку.

Голос Прони, наоборот, разнёсся по залу громко и остро:

– Откуда я помню, где я шёл? Страху было – выше гор!

Книжнику не понравилась разница в звуках голоса в этом подземелье. Что-то опасное таилось в нём.

– На пять шагов назад отойди и скажи мне что-нибудь! – велел Книжник.

Факел Прони закачался, потом замер.

– Говори! – крикнул Книжник.

От Прони донёсся шелест. Потом послышалась тонкая нежность, словно журчал маленький весенний ручеёк. Книжник быстро зашагал вдоль стены назад. Шёл и в голос звал:

– Проня, Проня, Проня...

Проня наконец откликнулся:

– ... не пойдём, что ли?

– Проня! – заорал Книжник. – Слышишь меня?

– Да всё время слышу! Спрашиваю тебя, дальше не пойдём, что ли?

– Поворачивай, быстро иди к выходу. Быстро!

Сам Книжник почти бегом продвигался вдоль стены и уже почти приблизился к факелу Прони, когда услышал, что под ногами хлюпает вода. Вскоре она стала заливаться ему в сапоги, поднялась до колен. Книжник заторопился, но тут же столкнулся с Проней. Оба стояли у входа в этот огромный подземный зал. Книжник толкнул Проню и они побежали дальше, на воздух, а через короткое время уже тяжко протискивались в глинистом скользком проходе на свет дня.

Когда высунулись из земляной ямы, Книжник сразу глянул на речку. Она заметно обмелела. Вот оно! Река, судя по её берегам, в далёкой древности была много полноводнее. И будь она такой полноводной сейчас, они бы так и остались в большом зале и в воде. Навсегда. Книжник тотчас вспомнил лицо Бога на неизвестном лёгком металле.

– Му Сар Оаннес! – громко сказал он и засмеялся.

– Кто? – отдышавшись, спросил Проня.

– Да тот Бог, лицо которого ты притащил вчера на стоянку.

Проня с сомнением оглядел перемазанного глиной Книжника, свою одежду, с которой придётся возиться целый день, чтобы привести её в божеский вид и сумеречно выругался.

– Не лайся, – построжел Книжник, – а молись, что тебя не забрал к себе под воду этот древний Бог!

– Водяной царь, что ли?

– Водяной, водяной... Экая я дубина! Не мог верно перевести понятие «Атбасар»! Сразу бы перевёл – тогда бы бухарского дарагара махом поставил на колени. Впрочем, ещё успею! Пошли стирать одежду!

А от их стоянки уже кричали то «Проня», то «Китабара». Звали их. Потому что стоянку русских купцов опять окружили свирепые бухарские нукеры.

* * *

С великой ненавистью в глазах, но с подлым трепыханием в горле бухарский дарагар верещал:

– Почему они спят? Ты отравил их? – Он тыкал пальцем то в лицо Проне, то в сторону валявшихся среди кусков недожаренной баранины бухарских воинов.

– Не ори! – грубо рыкнул на дарагара Книжник. – Здесь страшное место. Почему ты поставил нас стоять здесь? Ты хотел убить нас! А воинов твоих мы не трогали. Они сами похватали наших баранов, сами их зарезали и стали есть...

– Мои воины не воруют скот на чужих стоянках! – тоже в голос заорал Бекмырза.

– А вот сегодня – своровали! – упрямо повторил Книжник.

Бусыга молча кивал головой, а Караван-баши стоял ровно, со скучным лицом. Он уже почуял, что не зря связался с этими русскими. На их стороне появилась негаданная сила.

Конники расположились обычным полукругом возле стоянки русских купцов, но сабли пока не вынимали.

– Ты отправил гонцов с нашими грамотами к бухарскому эмиру? – Книжник заговорил другим голосом, по-русски. – Нет? Это хорошо. Мы сегодня напишем эмиру Великой Бухары, что он совершил ошибку, повелев над древним храмом устроить стоянку каравана с животными! Ты отвезёшь ему наше письмо!

Дарагар на эти слова вдруг выдохнул и успокоился. Тоже сменил голос и язык. Заговорил, курдючник[79]79
  Курдюк – толстый мешок с салом под хвостом у барана-производителя. Такой баран очень ценится – и право резать его имеют только богатые люди. На курдючном сале они жарят шарики из теста – баурсаки. Примеч. автора.


[Закрыть], на русском языке:

– Раб! Только моей властью ты живой! Я шевельну пальцем, и вы все здесь умрёте! А потому не смей командовать и болтать про ошибки моего божественного Повелителя!

– Садись лучше на коня и поезжай сам на берег реки! Вон туда. – Книжник подхватил за узду коня дарагара и услужливо придержал стремя.

Дарагар услышал насмешку в голосе Книжника, но забрался в седло. Книжник повёл коня за узду в ту сторону, откуда они с Проней недавно вышли. Бекмырза вынул саблю и тронулся следом. Книжник не протестовал против сабли, он подвёл коня дарагара к стене кустов, прикрывавших берег реки, и спросил:

– Видишь ли воду, бегущую с тихим журчанием?

Бекмырза встал рядом с дарагаром и тут же сдавленно хрипнул:

– Шайтана шаракшас![80]80
  Чёрт меня побери! (араб.).


[Закрыть]

Река исчезла.

* * *

Все четверо сидели у костра, под полуденным солнцем, уже мало гревшим землю, ибо осень пришла и легла на Великую степь.

– Это плохо, что они снова уехали совещаться, – устало сказал Книжник. – Думаю, что или сегодня к вечеру или завтра утром они порешат нас резать. Мы больно на них надавили. Моя ошибка.

– Отобьёмся! – сказал Проня и опять начал жевать кусок сала с сухарём. Он один ел сейчас, другим не хотелось. – Я пищали зарядил. Спрячемся вон там, за камнями, отобьёмся. Конникам не пробиться сквозь те камни и пищали. Верно говорю!

– Они и не станут пробиваться к нам. Угонят наших верблюдов, лошадей и весь товар заберут. А мы без воды и куска хлеба так и помрём за теми камнями.

Караван-баши кивнул Книжнику, мол, правильно говоришь, долго смотрел, как Проня жуёт, потом повернулся к Бусыге:

– Они, говоришь, забрали тела своих нукеров и все куски баранины?

– Да, – Бусыга смотрел мимо Караван-баши на Книжника, лежавшего лицом к небу и что-то шепчущему туда, ввысь. – Нукеры уже были мёртвыми. Но зачем они забрали баранье мясо?

Книжник поднялся с земли, сел тем же образом, как и Караван-баши, скрестив ноги.

– Сожрут они мясо. Кочевники всегда голодают, – сказал Книжник. – А нам наплевать!.. Ты знаешь местные сказки, Караван-баши? Там, в тех сказках, есть упоминание о Су Лу?

– Э! – оживился Караван-баши. – Слышал. Водные рабы! Су Лу! Говорят о них здешние сказки!

– Мы сейчас сидим на том месте, где шайтан знает, как давно стоял огромный дворец того Бога, чей лик приволок сюда Проня. Ешь, Проня, ешь больше! Ты заслужил, купец...

– Э! – Караван-баши рассмеялся. – Тут всегда была степь. Зачем быть дворцу посреди степи?

– Здесь не всегда была степь, уважаемый Му Аль Кем. Здесь было море.

– Дворец посреди моря? – удивился Бусыга. – Давай сказывай сказки!

– Ты, когда палец порежешь, кровь из раны на вкус пробовал? – спросил тогда Книжник.

– Было дело, – согласился Бусыга, и в горле у него пискнуло. Он побелел лицом.

– А воду морскую пробовал? Солёную, как наша кровь?

Бусыга закрыл лицо руками. Проня перестал жевать и сидел с открытым ртом.

_:– Понял теперь, чей это Бог, маску которого ты нашёл под землёй? Наш это Бог, человеческий. Правда, только половины человечества.

Проня спросил сквозь набитый рот:

– А что, есть и другая половина?

– Есть.

– И что, поди, у тех человеков кровь сладкая?

– Не знаю. Не пробовал.

Проня живо перекрестился, кивнул и стал обрабатывать зубами баранье ребро. Бусыга уставился в огонь костра и замер в полной неподвижности. Караван-баши тихо спросил:

– Ты, Китабар, узнал, как точно называется это место? Не Атбасар?

– Да. Это не Атбасар. Правильно читать и говорить – Ата Ба Сар. «Отец Божьих Царей». Отцом всех Божьих царей на этой половине Земли был действительно Водяной царь, Му Сар Оаннес. «Мудрый царь, тот, который первым правил людьми и созданными сущностями». Правда, латины, кои нашли древние документы, упоминавшие об этом Боге, как всегда всё переврали. Они замазали другими буквами слово «Первый». Чтобы вытащить своего Зевса. Или Юпитера. Этим паразитам деньги нужны, латинам подлым... – Книжник что-то добавил зло, арабским языком. Про козлов, оплодотворяющих мышь.

Проня услышал, понял и захохотал. Спросил:

– А теперь он где? Водяной царь?

Книжник не ответил. Гладил бороду. За него ответил Бусыга:

– А может быть, сидит там, внизу и слушает, что мы здесь болтаем!

Проня глянул на серьёзное лицо Книжника, не выдержал, сложил ладони рупором, наклонился к земле и прокричал:

– Водяной! Эй, Водяной царь! Выходи, мясом угощу! – И тут же получил увесистую затрещину от Книжника.

Караван-баши хэкнул. Все вскочили на ноги. До них донёсся резкий непрерывный вой бухарских воинов. Потом они увидели, как конная ала из двух десятков воинов несётся в их сторону, сотрясая землю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На Бекмырзу было страшно смотреть. Его узкие глаза будто кто обрызгал соком макового зерна, они округлились. В правой руке сотника качалась сабля, в левой руке тряслась большая свеча, подаренная Проней. Два десятка нукеров теперь не кичились мужеством и силой, они пыхали страхом.

Бусыга уже сидел за камнями, там, где из расщелин торчали стволы пищалей. Караван-баши встал первым перед фыркающим конём сотника. По левую руку от него, чуть сзади расположился Книжник. Совсем позади пристроился Проня, его тело до шеи, будто щитом, прикрывала круглая маска древнего Бога.

Бекмырза орал на тангутском языке:

– Дарагар умер! Тридцать моих воинов тоже покинули этот мир! Вина за это лежит на вас, урус шайтан! Хэй!

Несколько нукеров вынули сабли, неуверенно подопнули своих коней. Остальные стояли, оглядываясь, ждали...

Позади русских, из камней, донёсся разливистый свист. Бусыга предупреждал своих. Караван-баши и Книжник тут же упали на землю. Проня отскочил вбок, пищали устанавливал он сам и знал, куда полетит огненное зелье. Из-за камней в сторону нукеров вылетел яркий язык пламени, потом сухо треснуло. Трое нукеров вылетели из седел, пять коней заржали, закрутились, понеслись в сторону от пугающего грохота, брызгая кровью.

Бекмырза уздой передёрнул своего коня поближе к Проне – заслонился от свинца. Опять заорал своим воинам.

Второй раз ударил выстрел, ещё два нукера навсегда покинули сёдла коней. Караван-баши отбивался от вялых нукеров трофеем, взятым при налёте барымтачей. Книжник орудовал длинным русским копьём.

– А-а-а! – заорал бекмырза и махнул саблей над головой Прони.

Проня подставил вместо щита тонкую маску Водяного Бога. Удар сотника, сильный и резкий, лишь погнул маску и скользнул вбок. Сотник не рассчитал, что «щит» Прони окажется таким крепким, и вылетел из седла вслед за скользнувшей саблей. Нукеры, те, кто не полез в сшибку, при виде упавшего сотника мигом завернули коней и помчались прочь от места рубки.

Караван-баши вытер свою мокрую саблю о полу халата лежащего на земле бекмырзы, пинком откинул саблю сотника подальше. Сотник лежал на правом боку, а в левой руке крепко держал Пронину свечу.

– Вот же язычник хренов! – перекрестился Проня. – Поверил ведь, а? Поверил в мою сказку!

Подошёл к лежащему сотнику Книжник, ниже правого локтя его тускло струилась кровь.

– Вам, урус шайтан, отсюда не уйти! – прохрипел Книжнику бекмырза. – Из Атбасара выходит три пути. Их скоро перекроют воины великого эмира. Молитесь своему Богу!

Караван-баши показал чистой саблей на южную стену атбасарской котловины. Там, через узкий пролом спешно убегали в степь оставшиеся в живых нукеры.

– Мы-то помолимся, – морщась, ответил Книжник. – Помолимся и уйдём отсюда. Аты не уйдёшь, бекмырза. Тебя свеча здесь держать будет! Ведь ты уже три ночи не спал. И больше никогда не уснёшь. Только умрёшь! Ты воин и понимаешь разницу между сном и смертью.

Подоспевший Бусыга помог Книжнику снять азям и заголить раненую руку. Сабельный удар задел кость. Плохо. Бусыга у самого плеча крепко перетянул руку Книжника куском кожаного ремня. Кровь замерла в ране.

– Принеси мою сумку, – велел Книжник Бусыге. – Там лекарство.

Караван-баши подошёл к Книжнику, так, чтобы лежащий бекмырза оказался между ними.

– Мы на неделю опаздываем выйти на Путь, Аль Китабар, – поклонился он Книжнику, говорил по-тангутски, чтобы сотник его понял. – Можно было бы идти сейчас прямо на восток, вдоль большой реки Иртыш, но нас настигнет снег и верблюды откажутся перемогать Путь. Потом сдохнут. Пропадём и мы. Надо идти на юг. На старую дорогу к озеру Баал Хаш. Но там мало колодцев или их уже засыпало время...

– Засыпало ли время колодцы на старом Пути? – Книжник подтолкнул ногой Бекмырзу. – Отвечай правду, или я кликну нашего великого жреца! Ты держишь его свечу, он свечу отберёт, и дух твой померкнет.

– Есть колодцы на пути...– Бекмырза поднялся с земли, потоптался, отряхивая пыль. – Но их стерегут нукеры бухарского эмира или сарбазы[81]81
  Сарбаз – персидский, а также бухарский пехотинец регулярных войск.


[Закрыть] великого хана Великого Тюркского каганата. Умру я, и вы тогда все умрёте... – Сотник побрёл к своему коню, в левой руке всё ещё держа свечу. Он стукнул по левой бабке коня, тот подогнул ногу, показал подкову. Стукнул по правой бабке. Подкова на правой ноге коня сидела косо, сбилась... потому сотник и не усидел в седле при рубке.

Караван-баши поднял с земли саблю сотника, поднёс её, с поклоном ему отдал. Сабля скользнула в ножны. Караван-баши быстро заговорил с сотником на восточном наречии, повторяя «туркмен, туркмен». Бекмырза нахмурился, потом ответил: «Кын бала, Кын бала».

– Проня! – заорал русскими словами Караван-баши. – Шапкой с рогами голову накрой! Потом иди к нам.

Книжник, которому Бусыга мазал рану вязкой гущей неведомой травы, шепнул Бусыге:

– Сундук с деньгами неси сюда, тот, маленький. Видать, скоро поедем отсюда. Свой лук тоже прихвати: этот сотник может и уйти от нас. Конь у него сильный да быстрый.

– У меня стрелы побыстрее будут! – Бусыга побежал рыться в груде тюков с хозяйством Книжника.

– Как я и думал, – повернулся к Книжнику Караван-баши, – нас здесь просто хотели пограбить и, по возможности – убить. Сотник мне сообщил, за некую плату, что бухарский эмир получил весточку от Махмуда Белобородого, турецкого султана. А весточка была про наш караван с янтарём. Слышал, бекмырза всё твердил: «Кын бала, Кын бала?» «Солнечный сын, солнечный сын?» Он, сотник, из народа туркмен, это свирепый народ. Ему поручили нас ограбить и забрать янтарь. Потом наш янтарь он бы лично отвёз в Царьград, султану Махмуду Белобородому. Сотнику хватило бы награды на большой дом, на сад и на двадцать молодых наложниц.

– А какую плату просит у нас этот туркмен-аскер? – спросил Книжник. Он заведомо назвал бекмырзу солдатом, ибо дело оборачивалось совсем в плохую сторону: когда два государства обрушиваются на маленький купеческий караван, дело – дрянь.

– Он просит освободить его от свечи. От обета хранить тайну о жертвенном человеке в брюхе лошади. В залог своей просьбы возвращает нам наши грамоты.

Бекмырза полез за пазуху халата и протянул Книжнику и грамоту казанского хана, и бумагу с перечнем товаров. Книжник осмотрел печати, они оставались целыми, и согласно кивнул.

Проня Смолянов, подошёл к разговаривающим, потряхивая маской древнего Бога и имея сильное желание той маской ещё раз напугать бекмырзу. Ведь поганец не струсил ударить саблей по лицу Бога!

– Нет, – вступил в разговор Проня. – Я не могу освободить его от смертного обета. Сам напросился, сам пусть и подыхает!

Книжник повернулся левым глазом к Проне и поощрительно подмигнул. Вслух попросил:

– Надо, жрец, надо!

– Тогда пусть возьмёт у нас деньги и расскажет до конца свою тайну. Он не всё сказал! – Проня говорил зло, напористо, так что Бусыга, сидевший поодаль, на тюках, наконец-то понял, почему он никогда не мог отдубасить за прегрешения своего шурина. Рука не поднималась, хоть ты плачь! Нутром своим силён был Проня, упрямством и просто звериной хитростью.

Караван-баши быстро переводил бекмырзе то, что говорят русские.

– От денег он отказывается, – сообщил Караван-баши. – Просит только освободить от обета. Сам готов заплатить, только отпусти его, Проня!

Проня замотал головой:

– Не могу!

– Обряд передачи смертного обета ему устрой, – посоветовал Книжник, снова подмигнув. – Но сперва пусть до конца поведает нам тайну султана Махмуда Белобородого, путь борода его порыжеет!

Бекмырза даже без перевода понял, что русские начали ругаться не об его судьбе. О чём же?

– Обряд передачи свечи можно сделать, – пояснил ему Караван-баши. – А для того надобно живого человека. Мне свечу русские передать не могут, я у них в найме, значит, не человек. Купцу нельзя, он здесь главный. Попу, – он указал на Книжника, – тоже нельзя... А твои люди мёртвые, им не передашь.

– Скажи, что всю тайну султана Махмуда Белобородого я им открою, только когда передам эту клятую свечу! Хоть своему коню, но передам!

Караван-баши сделал строгое лицо и перевёл слова эмирского сотника. Все посмотрели на Проню. Тот даже не задумался:

– Коню? Коню можно. Только его придётся отпустить в степь! Насовсем! Дурак же будет тот, кто возьмёт его себе!

Бекмырза засуетился. К лицу его прибыла кровь, он погладил своего коня по холке, сунулся лицом в гриву, постоял так малость, оттолкнул животное от себя и крикнул Проне:

– Кель тугай![82]82
  Отпускай! (тюрк.).


[Закрыть]

Бусыга пошёл ловить сотнику другого коня – из тех, что остались целыми после побоища. Нашёл, привёл и заорал, чтобы сотник не вздумал снимать со своего старого коня богатое седло, красивый тканый чепрак да украшенную серебром уздечку.

Проня положил на землю лицом вверх маску древнего Бога, встал на колени на жуткие клыки полурыбы-получеловека, начал моление. Молился, правда, недолго. Прочёл «Отче наш», встал с колен, велел бекмырзе держать свечу в правой руке. Достал из костра тлеющую головешку, раскрутил её до появления огня и зажёг свечу. Бекмырзу замутило: не спал три ночи человек, даже от вида горящей ляг ушки начал бы сползать к земле.

Бусыга поддержал падающее тело, потом повёл сотника к его старому коню. Книжник сказал сзади жутким голосом:

– Ставь свечу на седло. Крепко ставь! – его тоже мутило от потери крови.

Сотник кое-как укрепил свечу на луке седла, Бусыга тут же плёткой стал отгонять коня на дорогу в степь. Верный конь противился, ржал, не хотел покидать хозяина.

– Весомая жертва, – сообщил людям Книжник и осел на землю.

Бусыга бросил коня и поволок Книжника к тюкам.

– Ну, говори тайну! – велел Проня.

Бекмырза, как бы очнувшийся от дурмана, вскочил на чужого коня, повернул его вслед за своим, обернулся и крикнул:

– А в стране Син, куда вы идёте, там уже знают, что у вас надо отобрать камень «Солнечного сына»!

Бусыга поднял русский боевой лук, навёл его так, что наконечник стрелы смотрел на три пальца выше головы бекмырзы. Натянул тетиву. Бекмырза оглянулся, по натягу лука понял, что стрела попадёт ему точно в шею.

– Урус шайтан! Кем кара бак![83]83
  Проклятый русский! Чтоб тебя!.. (тюрк.).


[Закрыть] У-у-у! – из руки сотника вылетел свёрток, на лету развернулся, сверкнул серебром.

– Не стреляй. – Караван-баши положил руку на плечо Бусыги. – Он печать дарагара выбросил... Считай, всё нам отдал, и даже больше...

Сотник ухватил узду своего коня и так понесся на подъём из атбасарской котловины, что в сторону русского каравана полетели камни из-под копыт.

Бусыга пошёл, подобрал брошенное. Действительно, в его руке тускло отсверкивала печать дарагара, эмира бухарского, большая, восьмигранная, расписанная вязью арабских букв. Книжник поманил к себе Бусыгу. Взял печать левой рукой, повертел, прошептал:

– При случае она нас спасёт... Пока собираемся, пока вьючимся, нарежь мне ровных кусков ткани, да мои чернила подай. Я на те куски поставлю эту печать, а вы рассовывайте их по всем тюкам. Сгодится крепко... – Он опять начал опрокидываться от боли навзничь.

– Стой! Стой! – придержал Книжника Проня. – Зовут-то для Бога тебя как?

– Хоронить... меня... надумал?

Бусыга резнул Проне по затылку. Проня даже не обернулся, продолжал трясти Книжника:

– А, это... хоронить, оно ведь быстро, а помнить надо долго!

– Верно говоришь. Молодец. В миру, в сербских горах, меня звали... Бео Гургом. Золотым... волком... – Он всхрапнул и отвалился на тюки.

– Надо уходить отсюда! – устало сказал Караван-баши. – Сейчас же соберёмся и пойдём на север, по следам караванов эмира бухарского. Этим запутаем следы. А потом, когда дойдём до реки Иртыш, повернём на восток. Возле той реки и зимой можно пройти. Будем жечь костры, пусть верблюды и лошади возле них греются. Другого пути для нас уже нет... На юге нас встретят нукеры эмира, пограбят и зарежут. Что-то сильно дорогим стал янтарь в этом мире...

– Услышал бы про наши беды великий князь Иван Васильевич, пожалел бы нас, – сказал Проня, снимая шапку с бычьими рогами. – Мы теперь для него – главная забота и надежда... Мы теперь его единственная казна!