Текст книги "Янтарная сакма"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Когда поднялись на поперечную гряду из остатков совсем старых гор, Проня ахнул:

– Ну прямо родные места!

Перед ними, и правда, был чуть ли не русский рай. Далеко, до горизонта, виднелись густые сосновые рощи, а тут, почти у края котловины огромных размеров, раскинулась светлая река, да к ней притекали речки поменьше. Вдали блестело озеро, с голубой водой и везде зеленели трава и кусты.

В верстах двух от того пути, по которому они пришли к Атбасару, виднелись во множестве загоны для верблюдов, лошадей и овец. Стояли между загонами или шатры, или юрты, отовсюду поднимались дымки костров, там лаяли собаки и весело кричали люди.

– Эх! – крикнул Проня и огрел свою лошадь плёткой. – А понеслись в рай!

Караван-баши успел перехватить за узду Пронину лошадь: – Стой где стоишь!

Снизу, из зелёной котловины к ним поднимался отряд конников, сабель в сорок. Кони у них были хорошие, высокие, крепкие, никак не степные. Всадники все матёрые, равнодушные, видать, очень опытные; На всадниках персидские медные шлемы с шишаками да железные кольчуги. А на переднем – шлем позолочен, сияет: бекмырза, сотник.

Из-за спины военного предводителя в позолоченном шлеме выдвинулся на низком коне человек с быстрыми глазами. Конники, намеренно и разом вынули сабли и взяли в круг московский караван. Первым заговорил человек с быстрыми глазами.

Караван-баши отвечал ему медленно, с достоинством военного предводителя большого войска. По левую руку Караван-баши занял место Книжник, накинувший на голову чёрный монашеский клобук. Поверх рясы Книжника значительно сверкал на солнце серебряный литой православный крест.

Караван-баши достал из-за пазухи длинный и узкий кожаный кошель, поцеловал серебряную печать на шнурке и сорвал её. Достал грамоту казанского хана и протянул её дарагару бухарского эмира, тому, с быстрыми глазами.

Сборщик пошлины развернул грамоту, быстро проглядел её, небрежно закрутил, сунул себе в кожаный кошель. Крякнул:

– Запасливые!

Караван-баши вынул список товара, который вёз караван и тоже передал дарагару. Список содержал письмена на русском, уйгурском и китайском языках. Две печати, восковая – московская и серебряная – казанская, подтверждали тот список. Список тоже скрылся в сумке дарагара.

Потом тот показал рукой в сторону зелёной низины. Там, куда дарагар повелел встать московскому каравану, желтел ровный, безлесый круг, огромная поляна, почти без травы, несуразная среди зелени. На той поляне валялось множество крупных камней, вроде как от разрушенной ограды или крепости.

– Пошли, погнали! – рявкнул по-русски Караван-баши.

Книжник вперил глаза в лицо дарагара. Тот даже волоском на бороде не дрогнул. Восточный человек. Много видел, много знает. Может, и русский язык знает...

Книжник чутка подзадел Проню концом камчи[74]74
  Камча – плётка.


[Закрыть] по спине, шепнул, поворачивая коня на косую дорогу вниз, к развалинам:

– Молчи...

Караван-баши крикнул Бусыге, чтобы он вёл караван вниз, ехал теперь передовым. А сам, как положено, смотрел сверху на спуск. Книжник поспешил в хвост каравана, стал подгонять совершенно отощавших овец, которых не насчитать и десятка – всё, что осталось после Челябы. Повозки, уже малость расшатанные, вёл Проня. Молодые кобылы пошли за повозками, их гнать не приходилось, они чуяли хорошую пресную воду там, внизу.

Вооружённые всадники встали так, чтобы получился коридор, по которому проходил караван.

– Э! Эй, эй! – заорал вдруг бекмырза в позолоченных доспехах, показывая саблей на повозку, где лежала мёртвая лошадь.

Караван-баши подъехал к бекмырзе, коротко пояснил:

– Жертва Богу.

Бекмырза начал вдруг яриться и тыкать саблей в брюхо мёртвой лошади, крепко зашитое тонкой верёвкой. Книжник проворчал Караван-баши два слова на древнем языке. Дарагар насторожился, подъехал прямо к повозке. Они тут же заспорили с Караван-баши.

– Требует разрезать брюхо лошади и показать, что там спрятано... – пояснил Книжник озабоченному Бусыге. – Я велел сказать, что эту лошадь по русскому обычаю мы должны потопить в реке... Её нельзя разрезать, там, по русскому обычаю, зашит живой человек, сказал я... Жертва, значит...

Дарагар вдруг забесился, у него в словах проскочило русское слово «вор».

– Эк его, заразу, зацепило! Мерекает русскую речь, заррраза! – Книжник поднялся в стременах и проорал: – Проня!

А Проня Смолянов уже поднимался к ним, имея на голове шапку с бычьими рогами, а в правой руке – толстую, горящую свечу. Нукеры[75]75
  Нукер – телохранитель, личная охрана правителя.


[Закрыть] бухарского эмира, конечно, повидали всякого, но бычьи рога на голове человека видели впервые.

– Жрец! – кивнул на Проню Караван-баши. – Пусть возле жертвенной лошади останется один ваш человек и даст клятву жрецу, что никому не расскажет о том, что видел. Чужую веру на Атбасаре уважают?

Дарагар кивнул остаться у повозки бекмырзе, а сам с нукерами отъехал на сотню конских шагов.

Бекмырза с сомнением посмотрел на подошедшего к нему Проню, крепко сжал рукоять сабли. Облизнулся. Видать, глотка пересохла от неведомого.

– Свечу задуй! – заорал вдруг Проня, сунув горящую свечу прямо под нос бекмырзе.

Караван-баши испуганно перевёл, что делать. Бекмырза дунул, да слабо. Огонь колыхнулся, но не погас.

Проня попятился на три шага, потом опять подсунулся со свечой к ошалелому воинскому предводителю:

– Дуй сильно, скотина!

Тот наконец дунул, загасил свечу. Проня тут же всучил ему в левую руку ту свечу:

– Теперь храни, пока не умрёшь! Зарок такой ты нам дал: хранить тайну!

Караван-баши перевёл слова Прони мелким, дрожащим от страха голосом. И подмигнул Книжнику. Книжник отвернул лицо от бекмырзы.

Проня ловко, засапожным ножом, взрезал три стежка на грудине лошади. Из разреза немедленно высунулась человеческая рука, сжатая в кулак.

– Орус шайтана! – заорал в голос бекмырза. – Бас кеттык, кель, кель! – Он повернул своего коня и погнал вниз, в зелёную долину, но свечу не выбросил.

За ним ринулся весь его отряд.

– Ты русский шайтан, – перевёл Караван-баши истошный вой командира охранной сотни. – Он обещал тебе, Проня, голову отрубить. А пока можно идти вниз.

– Моя голова, она ещё посидит на месте. А руку этого вора куда бы выбросить?

Чтобы надёжно спрятать пищали и порох да не попасться при возможном обыске, Проня придумал отсечь руку мёртвого барымтачи, которого вчера пришиб Бусыга, да тоже сунуть в брюхо лошади. Вот рука и пригодилась.

– Пока никуда не надо выбрасывать ту руку, – задумчиво проговорил Караван-баши. – Что-то в порядках Атбасара изменилось или наш караван уже ждали... Всеблагий Боже, Ахурамазда[76]76
  Ахурамазда – верховное божество в зороастризме.


[Закрыть], дай нам выйти из этого зелёного круга – этого ада!

* * *

Пока топтались среди камней, пока расшпиливали караванных верблюдов да водили их поить, да потом гоняли пить лошадей и баранов, подошёл вечер. Сели наконец поесть. А со всех четырёх сторон за русскими купцами глядели постоянно меняющиеся нукеры. К вечеру вышла на небо полная луна и тоже зло глядела на людей, чужих в этой стороне Земли.

– Лошадь наша, жертвенная, начинает уже попахивать, – сообщил Бусыга. – Надо бы ночью утопить бедную животинушку.

Караван-баши встал от костра, вскинулся на неосёдланного коня и подъехал к ближнему караульному нукеру. Они обменялись словами. Караван-баши вернулся к огню и сообщил:

– Не разрешено ни топить, ни хоронить. Такой здесь закон!

– Пищали я уже спрятал, зарыл под камни. Порох тоже. Руку того, ночного ворюги, тоже зарыл под большим камнем. – Проня подумал и добавил: – А можно лошадь сжечь? Ведь поймите, братцы, они к завтрашнему дню от испуга отойдут, сами вскроют брюхо этой лошади, а там человека-то и нет! Тогда и нас вскроют! По нашим брюхам!

Караван-баши с сомнением покачал головой:

– Нельзя. Нам ничего нельзя, пока завтра не придут сверять список товаров и не получат от нас деньги – дарагу. И не дадут нам эмирский фирман[77]77
  Фирман – указ правителей в восточных странах.


[Закрыть] на продолжение пути. Нельзя здесь рубить деревья, встречаться с другими купцами, вообще ничего нельзя! Пока не получим фирман, ничего нельзя!

– Чужая земля, – пояснил Книжник. – Тут свои обычаи. За нарушение – смерть.

– Земля чужая, но люди, что сюда собрались, здесь не рождены! – возразил Проня. – Мало ли кому эти люди молятся да что у них за обычаи?

– Нет, – возразил Книжник. – Здесь обычай один – Атбасар. Так, Караван-баши?

– Так. Если кто из купцов помрёт, то хоронить его здесь нельзя. Увози подальше в степь, за один дневной переход и там хорони. Не оставляя знака на лице степи, где могила.

– Ну, так повезли это жертвенную лошадку в степь!

– Нельзя. Пока нам не дадут фирман эмира! – пробурчал Книжник.

– Тогда нас завтра всех зарежут, – обиделся Проня.

– Пока ещё завтра не пришло, – Книжник прилёг на кошму, – давайте думать как быть.

– У меня думалки нет, – зло проговорил Проня. – Я купец. Стану думать – проторгуюсь.

– Мало тебя в детстве отец учил, купец! Ремнём с пряжкой! – хохотнул Книжник. – Давай посиди тихо, не мешай!

Проня молча поднялся и ушёл от костра в темноту, к тюкам караванного добра. Немного погодя крикнул Бусыгу. Потом обиженно проблеяла овца, и ещё через какое-то время Бусыга громко позвал Книжника.

Книжник прихватил с собой горящую головню, прошагал к повозкам. Увидел, на что тыкает пальцем Бусыга, громко выругался московским лающим слогом. И проорал на всю долину:

– Караван-баши!

Караван-баши, когда увидел дергающийся живот мёртвой лошади да дикое мычание в брюхе, да торчащие из брюха два человеческих пальца, всё сразу понял.

– Овце крепко перемотали морду? – спросил Караван-баши. – Не заорёт овечьим голосом?

– Даже прошили морду! – гордо ответил Проня.

Караван-баши повернулся, побежал к рассёдланным коням.

И снова, теперь уже зло, потребовал у караульного позвать бекмырзу.

А Бекмырза как раз поблизости и пребывал. Никак не мог избавиться от русской обрядовой свечи. Даже не спал.

Когда бухарский сотник увидел в полутьме, как дёргается вспухший живот мёртвой лошади, как дрожат пальцы человека, торчащие из брюха, он закричал визгливым голосом, стеганул коня плёткой и умчался.

– Запрягай повозку, гони в степь, – сказал Караван-баши. Снял с головы русскую шапку московского кроя, утёр мокрый лоб. – Разрешил бекмырза избавиться от жертвы. Сам нарушил закон Атбасара! Невиданное дело! Когда рушатся законы – падает государство. Нет, не поеду больше караваны сюда водить!

– А русские караваны? Поедешь сюда с русскими караванами? – спросил Книжник.

– А сто рублей дашь?

– Дам.

Караван-баши поглядел вслед повозке, на которой явственно дёргалась мёртвая лошадь, на смеющихся русских купцов, Бусыгу и Проню, безбоязненно выезжающих в ночную степь, повернулся ко Книжнику и твёрдо ответил:

– Ладно. Мне и пятидесяти рублей хватит...

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Ты, сволочь! – ругался на охранного нукера Проня Смолянов ранним утром. – Мне надо в кусты! Посидеть там с голым задом!

Нукер копьём преградил дорогу Проне, возжелавшему в тихом месте справить нужду.

Караван-баши и Книжник стояли на другом конце засыпанной камнями большой поляны. Ждали дарагара бухарского эмира. Тот, отчётливо было видно, то садился на коня, то покидал седло и снова отходил с бекмырзой в сторону от нукеров – ругались.

Кусты же, куда нацелился спрятаться Проня Смолянов, стояли в трёх шагах от края каменной площади. Густые кусты, вполне годные для утренних раздумий... За кустами журчала река.

Бусыга тоже хотел в кусты, но терпел. Он подманивал к себе единственного в караване коня, ведь, по расчётам, коню пора уже было обиходить четырёх кобылиц, чтобы на границе с Индией те разродились маленькими кобылёночками. Малышей потом Бусыга славно разрисует золотыми полосами, и станут они... кем они станут? Забыл уже...

Конь ну совершенно отказывался исполнять обязанность самца. Он вдруг ловко мотнул головой, да так, что Бусыга улетел в сторону нукеров. Те со смешками наблюдали, как русский конь брезгует русскими кобылами.

Книжник повернулся, убедился, что Бусыга с делом не справляется, крикнул издали Проне:

– Купец! Сядь за камень и делай своё дело! Не для тебя те кусты!

Проня погрозился кулаком нукеру, пошёл к повозкам и взял оттуда крепкую кирку, какой махают, когда рушат стены каменных городов. Походил под прицелом узких глаз эмирского воина, зашёл за большой камень и начал возле камня долбить себе ямку. Нукер хмыкнул, убрал копьё и отъехал от кустов, перестав их защищать.

Проня раз пять ударил по мелким камням, что валялись возле камня. Солнце било косыми, утренними лучами и в тех лучах Проне показалось, что на камне есть надпись. Или рисунок.

Проня воткнул длинную рукоятку в расщелину между камнями. Тяжёлый железный инструмент стоял прочно. Купец снял с себя длинный азям, повесил на кирку, снял шапку и пристроил её сверху. Вроде получилось, что сидит себе человек возле камня и думает думу...

Протерев ладошкой место, где показался рисунок, Проня и впрямь тот рисунок увидал. Умело выбили на камне неизвестные и древние люди вход в пещеру или врата. По краям той пещеры стояли два великана. А из пещеры выходили люди, связанные одной верёвкой.

– Рабы выходят из подземелья, – сообщил сам себе Проня. – Наверное, здесь тоже была Торойя...

После тех слов он пригнулся, и за спиной зевавшего во весь рот нукера тихо и ловко нырнул в кусты. Даже веточка не шевельнулась. А вот в кустах Проня не удержался, поскользнулся, и его с шумом потащило вниз, к реке. Он ухватился за корень куста, но куст вдруг весь вышел из земли, земля зашуршала, открылась яма, и Проня полетел в ту ямину...

Нукер быстро обернулся на шум, подопнул коня. Мельком глянул на фигуру сидящего человека, накрывшегося возле камня одеждой, плюнул в его сторону и выглянул за кусты. Ему с высоты седла хорошо виднелась и река, и крутой Спуск к ней, густо заросший. Через реку косо и быстро плыла нутрия, крупная речная крыса. Значит, она и шумела.

Нукер опять зевнул, вынул лук, накинул стрелу на тетиву, но крыса уже переплыла реку и скрылась под тем берегом. Он повернул коня от кустов, перемахнулся рукой с другими сторожами. Мол, всё тихо.

* * *

– Проня исчез, – шепнул Книжнику Бусыга. Он опять ходил за конём с мыслью его поймать, конь такую подлую мысль понимал и резво отбегал от Бусыги.

– Обалдуй этот, Проня, ох обалдуй. Но живучий. – Книжник поглядел на непослушного жеребца, погрозил ему кулаком и тихо посоветовал Бусыге: – Ты сухарь посоли и мне подай. Я его подманю и...

– Ну бы его к лешему! – разозлился Бусыга. – Этот скот меня пытается лягнуть, и всё в промежность! Как будто знает куда нельзя! Но он хочет туда бить! Не пойду к нему!

– Ты мне сухарь давай.

Бусыга подал Книжнику сухарь, хорошо натёртый солью. Книжник вынул из бокового кармана своего азяма каменный пузырёк с притёртой пробкой. Вывернул пробку, из пузырька пахнуло чем-то сильно похожим на запах моря в штормовую погоду и сильно прокисшим мёдом, если его полить солёной водой. Книжник капнул из каменного бутылька пять капель этой дряни на сухарь, пробку опять притёр, бутылёк спрятал.

С того края каменного круга засвистели, нукер шлёпнул коня луком по крупу и поскакал на свист. К русским купцам, верстах в двух, уже двигался дарагар с воинским отрядом.

– Отойди от меня, он твой запах не полюбил, – коротко сообщил Бусыге Книжник и начал медленно подходить к непослушному коню, держа на вытянутой реке сухарь с колдовским зельем.

Караван-баши сообразил, что за обряд начинается, и быстро ухватил двух кобылиц за уздечки.

– Лови остальных! – крикнул он Бусыге. – Привязывай покрепче! – А сам уже прочно вогнал в узкую каменную расщелину уздечки двух кобыл.

Бусыга ещё возился с остальными ремнями, когда услышал сзади:

– Берегись!

Он отскочил и пригнулся за камнем.

Жеребец, с налитыми похотью глазами, вскинулся как раз на первую из непривязанных Бусыгой кобылиц. Та пыталась отбрыкнуться крупом, подкинула задние ноги, но жеребец в бешенстве укусил её за загривок. Кобылица, дрожа всем телом, теперь покорно приняла нетерпеливое ухаживание жеребца.

– От же а? – Бусыга вывернулся из-за камня, осторожно пробежал к стоящим в отдалении Книжнику и Караван-баши.

Нукеры, что ехали впереди дарагара, заорали, засвистели. Жеребец, оприходовавший третью кобылу, на тот ор оглянулся. Из глаз коня будто посыпались искры. Он вдруг сорвался и понёсся в сторону десятка чужих всадников. Те ополоумели, закрутились на своих махоньких лошадёнках. Русский жеребец, нагло оторванный от своего личного дела, сшиб сразу троих узкоглазых всадников, коней их подлягнул и встал, дико поводя глазами и вовсю полосуя свои бока хвостом.

Караван-баши заорал в сторону дарагара, что «у русского коня пошла охота, лучше не подходить»!

– Гон! Гон! – орал Караван-баши.

А нукеры уже наладили луки, скоты. Бусыга, отругавшись как следует, перерезал узду у последней лошади и поволок её к бешеному коню. Конь, увидев лошадь своей стати, издал торжествующий ржач и встал свечкой. И так, на двух задних ногах, прошёл шагов пять навстречу русской красавице.

Дарагар велел своему воинству остановиться и не стал мешать последней любовной затее русского коня.

* * *

Караван-баши с дарагаром ходили и считали животных. Потом стали осматривать тюки. Дарагар с прищуром глаз проверял даже тюки с провизией, запасной одеждой, со всем дорожным хозяйством. Книжник просто резал завязки, для скорости. Ему тоже не нравилось, что Проня исчез.

Свара началась при показе товара. Воска оказалось на два круга меньше, чем указывалось в описи.

– Где ещё два круга воска?

Книжник глянул на Караван-баши. Тот отрицательно покачал головой. Рассказывать о красных вшах в Атбасаре не следовало. Книжник тогда огладил серебряный православный крест, начал тихо и чётко говорить на тангутском наречии, сдабривая его тенгрианскими божественными словесами.

– Ты говоришь, как мы? – поразился стоявший рядом с дарагаром бекмырза.

– Я но жизни сидел у костров двадцати народов, – отозвался Книжник и тут же перешёл на суровый воинский язык персиан.

Дарагар оттолкнул бекмырзу, повернул разговор на тангутский лад:

– Где два круга воска?

– Наш жрец, вон он там, далеко, молится у камня, – показал Книжник на одежду Прони, висящую пугалом. – Он за время пути много молился. Ему при молитве нужен свет от свечи... Он использовал тот воск, лепил свечи. Купец... – Книжник толкнул Бусыгу. – Купец ему разрешил.

– Тот жрец – непростой жрец, – сказал на русском Бусыга. – Он всегда приносит мне удачу в делах.

– Дарагар просит оплатить пеню, – подсказал Бусыге Караван-баши. – Одну десятую цены товара, который пропал из списка.

– Хорошо, – кивнул Бусыга. – Занеси в расчёт.

Дарагар пометил у себя на кожаном свитке арабские цифры.

– Теперь эти товары. Здесь что? – дарагар подопнул мешки с янтарём.

Был ли янтарь известен людям бухарского эмира или нет, в Москве так и не выяснили. Бухара входила в рыхлый и вечно воюющий Тюркский каганат. Туда, за Каспий, русские купцы и не ездили почти две сотни лет, ибо ограбят махом.

– Солнечный камень, – сказал Бусыга и сам раскрыл мешок, вытащил из него осколки янтаря.

Дарагар оглянулся на бекмырзу. Тот смотрел на янтарь, как корова смотрит на быка. Со страхом и вожделением.

– Как вы им торгуете? – быстро спросил дарагар. – На вес? На объём?

Сколько этот камень стоит в ваших пределах?

– Торгуем на вес, – так же быстро ответил Бусыга. – У нас он стоит рубль за пуд. Здесь ровно сто пудов.

– Пропустить этот товар дальше Атбасара я не могу, – тут же сообщил дарагар. – В списках товаров, разрешённых к торговле великим эмиром Бухары и Коканда, а также шахиншахом наших земель от Индии до турецких владений султаном Махмудом Белобородым, такого товара нет.

Караван-баши очень сухо проговорил:

– Великий хан Казанский и Астраханский взял с этого купца шерть, торговый налог. А чтобы не говорили, будто казанский хан вор и берёт деньги просто так, а не за охрану купцов, у великого хана в стороне челябинского прохода стоит конная ала[78]78
  Ала (истор.; ох лат. ala – «крыло, боковая пристройка».) – в Древнем Риме – воинское подразделение, представлявшее собой сперва конный отряд флангового прикрытия.


[Закрыть] в пять тысяч сабель. Они могут и сюда прийти – на защиту купца.

Дарагар покачал головой:

– Какого товара в списке великого эмира нет, тот не выходит из этого места. Здесь Атбасар!

Книжник выступил впереди Бусыги, показав ему сзади рукой «не трясись!»:

– Великий князь Московский, государь и Ак Сар всех земель, в том числе земли Югорской, куда идут вон те ваши караваны, он дал этому купцу право торговать любым товаром, кроме того, что несёт смерть.

Дарагар внимательно слушал каждое медленное слово Книжника. У него первый раз дёрнулось веко, когда Книжник сказал «Белый царь» – это очень древнее понятие знакомо всем, кто жил на землях от Океана до Океана. Второй раз дарагар передёрнул щекой, когда услышал про Югорские земли. Их держал под собой Тюркский каганат. Какой такой московский князь на Югре?

– Твой господин и великий князь Московии врёт, – зло ответил дарагар. – Он не Белый царь, а земли Югры – наши земли.

– Когда ваши караваны придут назад, если придут, – Книжник снова показал на длинные караваны, уходящие из Атбасара на север, – караванщики тебе скажут, кто их там встретил: московские воины. На реке Бай Кем. Там, где в неё впадает Ишим.

У дарагара посерели щёки, а нос стал острым. Монах с ненавистным всем тангутам крестом о восьми концах, знал то, чего знать никто не мог. Дарагар рассмеялся:

– Ты есть монах и ты много читаешь. Ты прочитал в арабских китабах о тех древних землях названием Сибирь. Но в Сибири Большую реку уже не называют Бай Кем, «Божий Путь», её зовут просто – Обь.

– Конечно, наши братья-арабы писали о земле Югория в своих китабах – книгах. – Книжник вдруг так остро глянул на дарагара, что бекмырза ухватился за саблю. – Но даже арабы не ведают того, что ещё до патриарха именем Нух, ещё до Великого и Страшного Потопа, эту нашу реку мы называли «Ас» – Боготворённая. Об этом говорил высокочтимому пророку Мухаммеду Аллах – Бог всемилостливый и милосердный... Ты это знаешь, дарагар? И мы нынче пришли туда, как на старые, нами обжитые земли. Там сейчас встал полк московского государя. У полка пушки и ручные орудия огненного боя названием «пищаль». И там не наёмный сброд, дарагар. Там встали казаки. Ты их силу боя и силу крови знаешь. Или о том наслышан. Твои купцы, конечно, там расторгуются, если дойдут. Но платить торговую пошлину станут московскому Белому царю. Возьми здесь дарагу за наш янтарь, и мы спокойно пойдём своим путём. Если товар здесь новый и его нет в списках великого эмира Бухары, то по правилам торга всех купцов всех народов ты можешь взять двойную дорожную пошлину. – Книжник нарочно принародно и громогласно предложил дарагару крупную взятку.

Бекмырза зло смотрел на дарагара. Он бы тоже поучаствовал.

Дарагар бухарского эмира уставился в грамоту, писаную великим князем Московским. Он прочёл теперь то, что писано было по самому верху, полный титул государя, под чьим покровительством шли эти купцы – шли нагло, как тысячу лет назад ходили белые русские по нынешним землям тюркского каганата. Ведь их четверо человек всего при огромном караване! При таком караване тангуты ходят при сотне рабов и сотне воинов.

Бекмырза наклонился к уху дарагара и быстро шепнул три слова. Дарагар сунул московскую грамоту в свой кошель. Закашлял, но проговорил:

– Я пошлю гонцов с вашими грамотами к великому эмиру Бухары. Он пошлёт их далее, к великому хану Тюркского каганата. Потом сюда придёт ответ. Поэтому вам надо здесь остаться до весны, купцы князя Московии. Будете зимовать под охраной нукеров великого эмира...

Книжник заметил, как посветлел лицом бекмырза. Это просто замечательно, что бекмырза не может держать лицо воина!

Караван-баши внезапно поклонился в пояс дарагару:

– Да пребудет с нами твоя милость, дарагар, да пребудет милость к тебе великого эмира города Бухара! Это есть справедливое решение! Мы его принимаем.

Бусыга взопрел и дёрнул ртом – ставя язык на чёрную матерность. Книжник одним движением правой руки согнул спину Бусыги да ещё пристукнул. Пришлось ломать спину в поклоне. И орать:

– Я тоже кладу поклон великому эмиру и тебе дарагар. Ты мудро решил. Я честный купец и всегда стану тебя славить! Мы будем здесь в тихой благости до весны ждать решения эмира бухарского! Под назначенной тобою охраной!

Дарагар слегка склонил голову. Но Книжник заметил, что под жидкими усами эмирского баскака змейкой мелькнула усмешка. Так. Где же выиграл дарагар? И где проиграли они, русские?

Внезапно из линии нукеров донеся сдавленный вой, а потом совершенно испуганный визг. Нукеры завертелись, выстраивая морды коней в ту сторону, куда показывал испуганный воин. Некоторые подняли луки.

На гребне каменистого вала, что огораживал низину Атбасара, в проёме одной из трёх дорог, появилось ужасное создание. Огромная морда с загнутыми белыми клыками, торчащими из красного рта, имела маленькие человеческие ножки. Ножки семенили и несли лицо вниз. Создание являло собой такой вид, как если бы большой рыбе-сому смотреть прямо в морду. Только у сома нет клыков.

– Не вели нукерам стрелять, бекмырза, – поспешно произнёс Книжник. – Это идёт наш жрец.

– Да вон же он, ваш жрец! – заорал бекмырза. – Сидит у камня!

– Там лишь его одежда сидит, – невозмутимо ответил Книжник. – В той одежде он оставляет свою душу, а сам ходит.

Огромная морда вдруг и правда поднялась вверх. Это оказалась лишь маска, древняя маска древнего Бога. Проня стал спускаться в низину, подняв страшную маску над головой. Трое нукеров подшпорили коней и кинулись к Прониной одежде. Подхватили с рукояти кирки азям и шапку и кинули под ноги коня бекмырзы. Бекмырза поддёрнул узду, его конь сделал три шага назад.

Держа огромную маску чудовища над головой, Проня прошёл сквозь строй нукеров и очутился среди своих.

– Ты куда летал, Проня? – ласково спросил Книжник, уже точно зная, что проклятый дарагар понимает русскую речь.

Проня поставил маску на землю, опёрся на неё, душевно ответил:

– Опростаться летал. Здесь же Атбасар, здесь нельзя. Под Бухарой присел, посидел... Вот, видишь, бухарский Бог, древний, старый, немощный, тоже хочет посмотреть, как нас здесь принимают... Смотри, Бог, смотри... – Проня стал поворачивать маску во все стороны.

Нукеры по знаку бекмырзы кучей тронулись и понеслись прочь. Дарагар тоже развернул своего коня. За ним, оглядываясь, поехал и бекмырза.

– Где был, тебя честно спрашивают? – другим голосом заговорил Книжник.

– А под землёй был. Там, братцы, такой каменный дворец выстроен, под землёй, за год не обойти! Думал, заблужусь и сгину...