Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Владимир Мильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

Глава 29
Поединок

Все сложилось не так, как рассчитывала Грета. Утром, после ночного разговора с капитаном Бунке, она позвонила фон Лютце и попросила принять ее. Но у генерала было почему-то плохое настроение, и он, нелюбезно ответив девушке, что весь день будет занят, повесил трубку. Грета позвонила еще раз и сухо напомнила генералу, что согласно инструкции всякие исправления записей хода опытов должны переноситься из рабочего экземпляра в контрольный немедленно, в течение двадцати-двадцати пяти минут.

– Ничего, – буркнул генерал. – Я разрешаю перенести ваши замечания позднее.

– Слушаюсь, – официальным тоном ответила Грета. – Но в таком случае я должна буду донести о вводимом вами изменении инструкции господину министру.

– Что! – взвизгнул генерал. – Вы думаете о том, что говорите?

– Я действую согласно указаниям, полученным мною лично от обожаемого фюрера и господина рейхсминистра, – холодно ответила Грета.

– Сколько времени вам нужно, чтоб внести изменения? – снизил тон фон Лютце.

– Немало, господин генерал. Часов двенадцать поработать придется.

– Забирайте ваши рабочие записи, приезжайте сюда и переносите здесь, – приказал фон Лютце.

– Слушаюсь, господин генерал. Но я должна буду на этот срок выключить аппаратуру. Сейчас ответственный момент испытаний, и аппаратура не может работать без моего наблюдения.

– Капризы! – пискнул генерал. – Когда вы закончите испытания?

– Послезавтра, – обнадежила Грета. – В субботу, в двенадцать часов дня я доложу вам о готовности лаборатории.

– Хорошо, – уже более милостиво заговорил генерал. – Приезжайте в семнадцать ноль-ноль и заберите контрольные записи. Через двадцать четыре часа вы мне их возвратите.

– Слушаюсь. – Грета положила трубку и, улыбаясь, взглянула на нахмурившегося Зельца.

– Чем вы недовольны, Карл?

– Послезавтра вы докладываете о готовности лаборатории?

– Придется. Дело и так затянулось. Слишком затянулось. Пора его кончить…

– Что вы задумали, фрейлин Грета? – сурово спросил Зельц девушку. – Хотите, чтобы эта чертова мельница заработала на полный ход?

– Нет, не хочу.

– Так говорите, что вы задумали.

– Дорогой Карл, – мягко заговорила Грета, – я, к сожалению, не имею права говорить вам всего. Но вчера произошло замечательное событие.

– Знаю, Фриц Гольд сыграл в ящик.

– Не только это. Я очень благодарна вам и вашим друзьям, дорогой Карл, за то, что вчера вы спасли меня, – тихо продолжала Грета. – Но главное все-таки не это. Я должна кое о чем предупредить вас и поручить одно важное дело. Но я хочу, чтобы вы сначала дали мне слово не задавать ни одного вопроса, не пытаться узнать больше, чем я вам скажу.

– Но, фрейлин Грета… – запротестовал Зельц, удивленно глядя на девушку.

– Я требую от вас этого слова, товарищ Зельц, – перебила его Грета. – И даже больше. Я требую, чтобы вы, не спрашивая ни о чем, помогли мне. Я верю вам, как самой себе, я просила разрешить рассказать вам все. Но мне это категорически запретили.

– Кто?

– Друзья Макса Бехера. Они называют его честным немцем и стойким коммунистом.

– Хорошо, – недовольным тоном сказал Зельц. – Даю вам честное слово, хотя, откровенно говоря, не понимаю…

– Сейчас поймете, мой хороший, мой настоящий товарищ, – ласково заговорила Грета, положив ладонь на плечо Зельца. – Очень скоро я исчезну из Грюнманбурга. Со мною исчезнут все записи. Они попадут в руки наших друзей. Это все, что я могу вам сказать.

Зельц встал со стула и заходил по комнате. Грета настороженно, испытующим взглядом следила за ним. Несколько минут протекло в полном молчании.

– Ясно, – глухо проговорил Зельц, останавливаясь перед Гретой. – Раз вы говорите, что все попадет нашим друзьям… я вам должен верить. А что обязан сделать я?

– Садитесь, Карл, – мягко пригласила Грета. – То, о чем мы сейчас с вами договоримся, нам никто не поручал. Я думаю, что и эта лаборатория «А» должна взлететь на воздух.

– Должна, – без колебаний согласился Зельц. – Но как?

– Нужно повторить эксперимент наших предшественников, только значительно усиленный.

– Я готов, – твердо сказал Зельц. – Но сумею ли я?

– Это сделают без нас аппараты. Но они рассчитаны на незначительное количество вещества, а сейчас его будет в несколько раз больше. Было бы хорошо, если бы они сработали в заранее назначенный час.

Карл задумался, соображая, какие изменения надо сделать в структуре аппаратов, чтобы вышло так, как наметила Грета.

– А может быть, вы расскажете мне, что и как, и я сам проделаю эту штуку? Так все-таки надежнее…

– Нет, Карл, – решительно отвергла предложение Зельца девушка, – на этот раз попробуем без жертв. В крайнем случае, обойдемся тем же количеством, какое взорвалось в тот раз. Конечно, эффект будет меньше, но все же…

– Когда должен произойти взрыв? – спросил Карл.

– Хорошо бы послезавтра, часа в четыре утра.

Снова установилась длинная пауза. Карл задумчиво чертил что-то на клочке бумаги, девушка выжидательно смотрела на него.

– Сделаем! – проведя на наброске последнюю линию, воскликнул Карл. – Вот смотрите…

– Я была уверена, что вы что-нибудь придумаете, – улыбнулась Грета и закрыла ладонью набросок. – Сейчас мы спустимся и все подготовим. Но у меня есть еще одно дело…

– Слушаю.

– Нужно сделать так, чтобы вас не заподозрили.

– Вряд ли из этого что-нибудь выйдет. Мне, видимо, придется сменить не только объект работы, но заодно и фамилию. Лучше всего, если в гестапо подумают, что я погиб при взрыве.

– А если я попрошу, чтобы вас, как и меня…

– Нет, фрейлин Грета, этого не нужно, – решительно отказался Зельц. – Вы – это одно, я – совсем другое. Вы больше пользы принесете там, а я здесь. Я здесь, а вы там, мы будем делать одно дело – бороться за то, чтобы Германия перестала быть фашистской, чтобы во всем мире матери перестали пугать детей словом «немец».

– Тогда завтра перед вечером я пошлю вас в Борнбург. Об этом будет знать генерал Лютце. Будет, так сказать, убедительное алиби, – пошутила девушка. – А в десять тридцать вечера вы меня встретите… скажем… на выезде из Борнбурга в Грюнманбург. Договорились?

– Хорошо, – согласился Зельц.

– Теперь еще одно, – Грета открыла ящик стола и достала фотографию, переданную ей Бруком. Ножичком для очинки карандашей она вырезала верхнюю часть снимка – голову и плечи девушки, задумавшейся на садовой скамейке.

– Сожгите, – подала она Зельцу ненужную часть фотокарточки. – Зельц немедленно выполнил просьбу девушки.

Тем же ножом Грета разрезала по диагонали волнистой линией оставшуюся часть фотографии. Одну половину она спрятала в карман, другую подала Зельцу.

– Если к вам придет человек с той половинкой снимка, что я оставила себе, знайте, что он пришел от меня или от наших друзей. Значит, ему надо верить и помогать.

– Понятно, – оживился Зельц – Только прошу запомнить, что меня здесь может не быть. Пусть этот человек придет в пивную «Золотой бык» и покажет кусок фотографии хозяину пивной – дядюшке Клотце.

– Пивная «Золотой бык», дядюшка Клотце, Клотце! Хорошо, запомнила. Вы сами подготовьте этого Клотце. Он надежный человек?

– Очень надежный. Ручаюсь, как за себя.

– Хорошо, – одобрила Грета. – Пойдемте вниз и будем готовить аппаратуру.

– Фейерверк устроим, что надо, – широко улыбнулся Зельц, открывая горловину шахты. Он уселся верхом на бетонное кольцо и, нащупав ногою ступеньку железной лестницы, шутливо пригласил Грету.

– Прошу вас, фрейлин. Небольшая гимнастика очень укрепляет и дух и тело. А нам и то, и другое нужно иметь покрепче стали герра Золингена.

До самого выезда Греты в центральный подземный городок они проработали в нижнем помещении лаборатории, подготавливая ее к взрыву. Лишь перед концом рабочего дня Грета вошла в кабинет фон Лютце. Передавая ей драгоценные записи, генерал хмуро сказал:

– По существу, я не должен разрешать вам брать эти документы к себе, но, что поделаешь! Инструкция не может охватить все стороны жизни, и доносить об этом министру я не буду, – карлик покосился на Грету. – В субботу вы закончите оборудование лаборатории, а в понедельник у вас будет достаточно ассистентов и лаборантов, чтобы, по мере надобности, эти записи исправлялись здесь. Люди в ваше распоряжение уже выехали.

Запирая привезенные от Лютце записи в сейф, Грета подумала: «Генерал приказал вернуть их через двадцать четыре часа. Он рассчитывал, что я буду работать до полуночи… Ничего, скажу, – голова разболелась… После контузии в Зегере…» – усмехнулась Грета.

Перенесением исправлений Грета начала заниматься утром следующего дня. Карла еще не было в лаборатории, за весь период совместной работы это был первый случай, что Зельц опоздал. Да и у Греты работа не спорилась. Она просидела не менее двух часов, а на контрольном экземпляре краснело не более десяти пометок.

Карл явился только к полудню. Глаза Зельца сияли. Поздоровавшись с Гретой, он сел рядом с нею на стул и, понизив голос, сказал:

– Хотя я честно выполнил слово, данное вам, фрейлин Грета, и не пытался узнавать что-нибудь, но русские такой народ, что о них сразу узнают.

– Как вы узнали? – встревожилась Грета.

– По почерку, – улыбнулся Зельц.

– По какому почерку?

– По русскому почерку, – весело засмеялся хмурый помощник Греты. – У них ведь во всем особый почерк.

Видя, что девушка встревожена, Зельц заговорил серьезно:

– Ничего особенного, фрейлин Грета. Просто русские сегодня ночью заманили наших головорезов из СС и гестапо на холм около развалин пивного завода и устроили им коллективную панихиду.

– Как устроили? Какую панихиду?

– Взорвали. Более тридцати человек отправили на тот свет, около ста тяжело ранили.

– А русские? – бледнея, спросила Грета.

– Не нашли. Когда наши штурмовали вершину холма, русских там и след простыл. Они оставили гестаповцам посылку «до востребования», а сами отошли подальше. Разделывайтесь, мол, как умеете, мы свое сделали… Молодцы!

– Вы твердо уверены, что ни один русский не погиб или не захвачен гестапо? – недоверчиво допытывалась Грета.

– Твердо, – заверил Карл.

После такого сообщения о работе не могло быть и речи. Записи были отложены в сторону.

Зная, что через несколько часов предстоит разлука и, может быть, навсегда, Карл начал подробно рассказывать Грете все, что ему было известно о настроении трудового народа Германии, о тяжелой, неравной, но не прекращавшейся ни на минуту борьбе, которую вели немецкие коммунисты в фашистском подполье. Карл передал Грете несколько десятков листовок, выпущенных подпольщиками Германии.

– Покажите их нашим товарищам – русским коммунистам. Они должны быть уверены в том, что не весь немецкий народ склонился под ярмом фашизма.

– Обязательно передам, – обещала Грета, пряча драгоценные листки. – Обязательно передам и все расскажу.

– Передайте русскому народу, что мы здесь не только листовки печатаем. Начинаются и более серьезные дела. Завтра утром, например, Грюнманбург останется без электроэнергии. Теплоцентраль взлетит на воздух.

– Постойте, – забеспокоилась Грета. – А наш взрыв? Ведь без электричества аппараты не сработают.

– Теплоэлектроцентраль взлетит вслед за лабораторией. Наш взрыв послужит знаком для ребят на теплоцентрали. Хотя… Рисковать нельзя. Обойдемся без теплоцентрали. Мы подключим аппаратуру к аварийным аккумуляторам. Сработают, как часы.

Рассказывая о том, что было проделано известными ему группами сопротивления, Карл снова назвал имена Макса Бехера и его русского дружка, радиста со странным именем Тогда сын Ухапов.

– Вы там постарайтесь разузнать, жив ли этот Тогда. Действительно ли его поймали гестаповские ищейки или это брехня. Он был радист с бомбардировщика.

– Я расскажу все подробно и о Максе Бехере и об этом русском товарище со странной фамилией, – торжественно обещала Грета.

Дружескую беседу прервал звонок. Грета сняла трубку.

– Вы еще у себя, фрейлин Лотта? – услышала она голос Брука.

– Да, я в лаборатории, – несколько растерянно ответила Грета.

– Очень хорошо. Сейчас я к вам приеду. Прощу вас, встретить меня у входа.

Повесив трубку, Грета взглянула на часы и удивленно воскликнула:

– Как быстро идет время! Уже девятый час.

– Девятый? – удивился Зельц. – Пора заряжать аппараты. Через три часа вы исчезнете из Борнбурга.

Направляясь к горловине шахты, Зельц спросил:

– Кто это звонил?

– Брук. Он сейчас приедет сюда.

– Какого черта ему понадобилось? – встревожился Зельц.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Вы спускайтесь, Карл, и заряжайте аппараты. Не забудьте подключить их к аккумуляторам. Только будьте осторожны. А я пойду встречать господина штандартенфюрера.

– Он нам может здорово помешать, – проворчал Зельц, исчезая в отверстии шахты.

Грета поднялась на поверхность как раз в тот момент, когда машина Брука затормозила перед кустами, маскирующими вход в лабораторию.

Штандартенфюрер выглядел так, как будто только что выскочил из рукопашной схватки. Его правая рука была на перевязи, на лбу багровел огромный синяк, подбородок и левая скула сильно поцарапаны, словно кто-то основательно потер их наждачной бумагой.

– Бог мой! – воскликнула Грета. – Что это с вами, господин штандартенфюрер? Кто вас так?

– Пустяки, – недовольно проворчал штандартенфюрер. – Была небольшая авария.

Грета не сочла удобным расспрашивать эсэсовца о месте и причинах аварии, хотя и догадывалась, что штандартенфюрер оказался одним из тех счастливцев, которым удалось уцелеть при взрыве на холме. Она молчаливым жестом пригласила Брука следовать за собой.

Всю дорогу штандартенфюрер не проронил ни слова и, лишь войдя в верхнее помещение лаборатории, спросил:

– Фрейлин Шуппе, мы здесь одни?

– Здесь мы одни. В нижнем помещении работает мой помощник, но он скоро закончит.

– Нельзя ли его поторопить, фрейлин Шуппе?

– Торопить бесполезно, – хладнокровно ответила Грета. – Он не может ни ускорить, ни прервать процесс. Думаю, что минут через десять господин Зельц освободится.

– Вы каждый раз так поздно задерживаетесь?

– Время не ждет, – усмехнулась девушка. – Я обещала завтра доложить генералу о готовности лаборатории.

На столике перед пультом загорелась лампочка. Грета сняла трубку внутреннего телефона.

– Как дела, господин Зельц? Закончили? Хорошо. Закрывайте нижний люк и поднимайтесь…

Брук насторожился:

– Фрейлин, вы еще намерены работать?

– Да, я сказала Зельцу, что задержу его часов до одиннадцати. А что?

– Мне нужно с вами побеседовать. Зельц будет мешать, – торопливо заговорил штандартенфюрер. – Но просто отпустить его тоже нельзя. Он не должен догадываться, что я нарочно отсылаю его. Знаете что, фрейлин Лотта? Разрешите, я его попрошу съездить в Борнбург с моей запиской к майору Попелю.

В глазах Греты сверкнули веселые огоньки. Лучшего алиби Зельцу и не придумать. Штандартенфюрер своей запиской свидетельствует гестапо о непричастности Зельца ко всему, что произойдет в лаборатории «А» после его отъезда.

– Господин Зельц, – обратился к Карлу штандартенфюрер, едва лишь тот вылез из шахты и закрыл за собою люк, – вам придется съездить в Борнбург, в гестапо. Отвезете мое письмо.

Зельц удивленно взглянул на Грету, но девушка, кивнув головой, дополнила слова Брука:

– Обратно можете не возвращаться. А в остальном поступайте, как договорились.

Штандартенфюрер присел возле круглого столика и, морщась от боли в руке, начал писать записку, а Зельц обратился к Грете:

– Фрейлин Шуппе, разрешите, я позвоню дежурному адъютанту. Доложу, что выезжаю в Борнбург.

– Звоните, – кивнула Грета.

– Звонить бесполезно, – предупредил Брук. – Там сейчас не до вас.

– А что там случилось? – быстро спросила Грета.

– Чрезвычайное происшествие, – сердито фыркнул Брук. – Русские разведчики пристроились под крылышко к генералу Лютце.

– Да что вы!.. Не может быть!.. – одновременно воскликнули Грета и Зельц.

Забыв о нарушении субординации, Брук ядовито покосился на пораженных слушателей и насмешливо переспросил:

– Не может быть, говорите? А вы сообщите об этом местному гестапо. Оно чуть не в полном составе примчалось сейчас к генералу Лютце.

– Кто бы мог подумать?.. – растерянно прошептала Грета.

«Какое ужасное несчастье! За два часа до выезда, – лихорадочно соображала она. – Кто же выдал русских гестапо? Кого схватили? Во всяком случае, не капитана Бунке! Бунке не имеет никакого отношения к Грюнманбургу. Значит, это его помощники. А как он сам?»

Пока штандартенфюрер, с трудом шевеля пальцами висевшей на перевязке руки, запечатывал свое письмо, Грета торопливо взвешивала в уме, как может повлиять на ее судьбу провал русских разведчиков. После короткого, но мучительного раздумья Грета решила: «Буду поступать так, как договорились с капитаном Бунке. Здесь все равно оставаться нельзя».

Штандартенфюрер подал Зельцу запечатанное письмо.

– Поезжайте на моей машине, вручите письмо майору Попелю. Шоферу скажете, чтобы, высадив вас, ехал в гараж. Я вызову, когда будет нужно.

Провожая Зельца, Грета успела шепнуть ему:

– В десять тридцать ждите меня, как условились. Будем действовать так, как будто ничего не произошло.

– Фрейлин Шуппе, – начал Брук, едва лишь остался наедине с Гретой, – теперь у вас нет основания затягивать решение вопроса о выезде в Штаты. Я глубоко сожалею о гибели вашего жениха – господина фон Бломберга, но это событие значительно облегчает положение. Все зависит только от вас. Я бы хотел услышать ваше согласие.

– Но ведь сегодня еще не тридцатое, – удивилась Грета. Брук с минуту не отвечал, внимательно рассматривая дымок только что закуренной им сигареты. Затем поднял голову и пристально глядя в глаза Греты, спросил:

– Вы взяли у генерала фон Лютце второй экземпляр записей предыдущих опытов?

– Да, они у меня, – ответила Грета.

– И больше нигде нет ни единой строчки об опытах, которые проводились вашими предшественниками? – весь подавшись вперед и не спуская с девушки глаз, настойчиво переспросил штандартенфюрер.

– Думаю, что нигде, – нерешительно ответила Грета и затем, поправившись, категорически закончила: – Конечно, нигде.

– Так ведь это же чудесно! – заликовал Брук. – У вас на руках все козырные карты. Вы можете сделать такой бизнес, какого никто не думал от сотворения мира. Вы уезжаете в Штаты владелицей секрета мирового значения. Перед вами все будут ходить на задних лапках. У вас блестящая будущность, будущность, которой может позавидовать президент. Да что президент. Президентов избирают, а вы владелица секрета самого ужасного оружия. Это выше, чем десяток президентов.

Слушая штандартенфюрера, Грета незаметно взглянула на часы: «Бог мой! Скоро десять, а он, кажется, намерен вести долгий разговор», – с досадой подумала она. Приняв молчание девушки за колебание, американец начал убеждать ее:

– Только в Штатах вас ожидает будущность большого ученого с мировым именем. Только в Штатах вы будете обезопашены от всяких социальных потрясений, коммунистической революции и даже проникновения русских разведчиков в вашу лабораторию.

«Что ему ответить? – напряженно думала Грета, по привычке потирая левой рукой висок. – Может быть, следует согласиться для вида. Пусть отстанет и убирается отсюда. Да нет, противно, даже для вида. Откажусь».

– Я уполномочен передать вам, что в день вашего приезда в Штаты с этими самыми записями, вам будет вручен чек на миллион долларов. Причем от вас даже не потребуют этих записей. Только работайте, развивайте ваше изобретение, превращайте ваши ученые расчеты в маленькую симпатичную бомбочку, перед которой замрет в ужасе весь мир. У вас будет отлично оборудованная лаборатория с целым штатом ассистентов. Ваш заработок будет в десятки раз выше, чем сейчас. – Короче, все говорит за то, что вам надо переехать в Штаты.

– И все же я категорически отвечу нет, – все еще не отнимая руки от виска, твердо ответила Грета. – Я немка, и никуда из Германии уезжать не думаю.

Штандартенфюрер с удивлением смотрел на Грету. Девушка вспомнила предупреждение Зельца и в замешательстве отдернула руку от виска, но было уже поздно.

Не спуская с Греты круглых от удивления глаз, Брук хрипло рассмеялся.

– Вот это номер! А ведь я тогда был прав. Будь я проклят, если вы не Грета Верк. Сходство сходством, но не до такой же степени! – Брук на мгновение замолчал, словно припоминая что-то. – Теперь мне понятно, почему на теле Лотты Шуппе в Зегере нашли золотой медальон с портретом какого-то мужчины. Понятно. Настоящая Лотта Шуппе закопана в Зегере, а сюда, нацепив ее перышки, проскользнула другая птичка – Грета Верк. А эти остолопы в гестапо ломают голову, раздумывая, откуда у Греты Верк оказался золотой медальон. Ха-ха-ха!

Смех эсэсовца оборвался, когда он внимательно взглянул в лицо стоявшей против него девушки. Грета была бледна, но глаза ее горели такой ненавистью, что Брук невольно поежился.

– Ну, ну! Вы полегче, – прикрикнул он, хотя Грета Верк не сказала ни слова. – А то я сейчас позвоню… – и, опершись левой рукой о подлокотник, эсэсовец, морщась от боли в плече, начал подниматься с места.

– Сидеть, – негромко приказала Грета. – Сидеть, мерзавец!

– Что! – взревел Брук. – Я тебе сейчас покажу, лагерная девка…

Левой рукой он попытался вытащить из кобуры пистолет, но его предупредил окрик Греты.

– Руки на стол, гадина!

Черный глазок пистолета угрожающе уставился в лоб эсэсовца.

Брук понял, что это не шутка, что смерть, которой он всегда угрожал тем, кто попадал в его лапы, сейчас может свалить его. Лицо штандартенфюрера начало сереть, в угрюмом взгляде мелькнул страх.

– Ну, зачем так круто? – начал он. – Мы можем договориться.

– Нет, – звонко ответила девушка. – Мы с вами не договоримся, господин американский эсэсовец. Я немка и с предателями моей любимой Германии договариваться не буду. Да, я Грета Верк, вы угадали. Сейчас я уйду отсюда, а вы останетесь здесь навсегда. Через несколько часов все это дьявольское гнездо взлетит на воздух, и вы вместе с ним. Поняли? Не прыгайте! Вы никому не сможете сообщить об этом. Попробуйте встать, и я вас пристрелю. Вы не правы, господин американский фашист. В гестапо сидят не остолопы. Там сидят умные, опытные ищейки, преданно охраняющие фашистский строй, а заодно и вас, господин американец. Но они ничего не смогут сделать с нами, со мной и тысячами моих друзей. В конце концов победим мы, а не вы и не они. Поняли ли вы это хотя бы перед смертью?

Брук сидел, положив руки на стол, сникнувший, обмякший. Казалось, угроза смерти парализовала его. Но это только казалось. Осторожно, боясь выдать себя, он сантиметр за сантиметром вытягивал ноги, скрытые опущенной скатертью. Вот его подошвы уперлись в массивную ножку стола. Тогда, собрав все силы, Брук толкнул тяжелый стол на Грету.

Крышка тола больно ударила девушку в грудь и отбросила ее на пол. Пистолет выпал из ослабевших рук Греты. От боли перехватило дыхание. Девушка на мгновение зажмурила глаза. «Конец!» – пронеслось в ее мозгу.

Брук, скрипя от боли зубами и яростно ругаясь, левой рукой тащил из кобуры пистолет. Тогда Грета, вскочив, схватила с пола покрытый металлической сеткой сифон и изо всех сил ударила им эсэсовца. Тяжелый сифон угодил в больное плечо Брука. Взвыв от боли, эсэсовец рухнул на пол.

Но Брук не хотел признавать себя побежденным. Вцепившись в девушку, он повалил ее рядом с собой и старался схватить Грету за горло.

– Врешь, лагерная девка! Я и одной рукой сверну тебе шею, – брызгая слюной, рычал Брук. – Сверну шею! Не уйдешь!

Напрягая все силы, девушка пыталась вырваться, сбросить с себя тяжелую тушу фашиста. Случайно рука ее наткнулась на открытую кобуру эсэсовца. Девушка вырвала пистолет из кобуры и нажала на спусковой крючок. Выстрела не было – пистолет отказал. Грета чувствовала, что еще немного – и она потеряет сознание, но в эту минуту в голове мелькнула спасительная мысль: «Забыла предохранитель… Поэтому и не стреляет…»

Фашист, наконец, добрался до горла Греты. Огненные искры сверкнули перед глазами девушки. Почти бессознательно она отвела скобу предохранителя и нажала спусковой крючок. Ей показалось, что выстрела не было. Просто Брук сильно дернулся и откатился куда-то. Грета вскочила на ноги. Брук хрипел и ругался у ее ног.

Вытащив из угла комнаты кусок эластичного провода и заставив эсэсовца под угрозой пистолета лечь лицом вниз, Грета крепко связала ему за спиною руки. Связывая тем же проводом ноги сразу присмиревшего американца, Грета увидела, что прострелила ему правое бедро.

Обезопасив себя от Брука, Грета без сил опустилась на стул. Эсэсовец, лежа на груди, повернул голову и угрюмо смотрел на девушку. Не обращая на него внимания, Грета привела себя в порядок.

– Нам лучше всего договориться по-хорошему, – неожиданно мирным тоном заговорил Брук. – Вы можете получить большую выгоду.

Несмотря на необычность положения, Грета на смогла удержаться от едкой улыбки:

– Мы уже договорились и с большой выгодой для меня, – ответила она.

– Я говорю о долларах. Я могу дать много долларов.

Грета, не отвечая, подняла пистолет и жестом приказала эсэсовцу открыть рот. Старательно затолкав в широко открытый рот Брука его носовой платок и свой собственный, Грета принялась собираться. Отодвинув опрокинутый стол, она подобрала свой пистолет, достала из сейфа записи, уложила их в чемоданчик и вызвала машину. Мучительно болела шея, в голове стоял какой-то туман. «Ну, кажется, все, пора!» – как в полусне, подумала она и направилась к выходу. Уже у самых дверей девушка была остановлена звонком телефона. Поколебавшись, Грета вернулась, сняла трубку.

– Господин штандартенфюрер Брук у вас? – Услышала Грета чей-то почтительный голос и догадалась, что это говорит шофер Брука.

– Да, – ответила она. – Господин штандартенфюрер очень занят и к телефону не подойдет. Что ему передать?

– Доложите, пожалуйста, что его приказание выполнено. Господин Зельц доставлен мною в Борнбург. Машина находится в гараже.

– Хорошо, – с полным спокойствием ответила девушка. – Пока отдыхайте. Господин штандартенфюрер позвонит вам, когда освободится. Сейчас он очень занят.

Прежде чем повесить трубку, Грета вынула из нее мембрану. То же она проделала и с трубкой внутреннего телефона. Затем, подойдя к американцу, освободила его рот от кляпа.

– Вы хотели получить для американских фашистов секрет атомного взрыва. Он здесь, внизу, под вами. Отдаю вам его бесплатно. Подумайте на досуге, так ли уж нужна американскому народу атомная бомба?

Не дожидаясь ответа, девушка вышла из лаборатории. Вслед ей раздался вопль:

– К дьяволу атомную бомбу!.. Выпустите меня отсюда за полмиллиона долларов! Куда же вы уходите?! Я даю милли…

Грета задвинула дверь лаборатории.