Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Владимир Мильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

Глава 17
Где Грета Верк?

Как только генерал Лютце скрылся за дверью, Брук потерял всякий интерес к оборудованию лаборатории. Подойдя к столу, он попросил Грету сесть. Девушка с легким вздохом опустилась в кресло.

– Фрейлин Шуппе! – любезно осклабился Брук, усевшись против Греты. – Мне нужна ваша помощь в одном небольшом деле. Могу ли я рассчитывать, что вы не откажете мне?

Грета молча кивнула головой.

– Прошу вас быть со мной вполне откровенной, – продолжал Брук. – Генерал Лютце уже отрекомендовал вам меня, но, чтобы у вас не осталось никаких сомнений, ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этим документом.

Брук достал из кармана лист бумаги, который предъявлял при первой встрече генералу Лютце, и протянул его Грете.

– Как видите, он подписан самим рейхсминистром господином Гиммлером, – подчеркнул эсэсовец, когда девушка возвратила ему документ. – И все же я не приказываю, а прошу помочь мне.

– Если я чем-либо могу… – начала девушка.

– Можете, можете, – перебил ее эсэсовец. – Меня прежде всего интересует такой вопрос: где находится в настоящее время ваша подруга детства Грета Верк?

Грета чуть не вскрикнула от неожиданности. «Только бы он не заметил, что я испугалась, только бы не побледнеть», – в смятении думала она.

Наружно девушка казалась совершенно спокойной, лишь острый блеск глаз да нервное движение пальцев, теребивших бахрому скатерти, выдавали ее волнение.

«Выследили, – с тревогой думала Грета, – а теперь играют, как кошка с мышью. Зельц внизу, он ничего не услышит», – почему-то пожалела она.

А Брук, старательно укладывая документ в карман, даже не глядел в лицо Греты. Это помогло ей взять себя в руки.

– Грета Верк никогда не была моей близкой подругой, – стараясь придать голосу высокомерие, ответила девушка. – В последний раз я видела ее в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Она вместе со своим отцом собиралась куда-то уезжать. Кажется, в Америку. По-моему, она туда и уехала.

– К сожалению, милейшая фрейлин Шуппе, Грета Верк в Америку уехать не захотела. Мы уже выяснили: в Америку уехал только ее отец, Эрих Верк, а Грета приняла участие в деятельности подпольных коммунистических организаций. Она даже была связана с французским и бельгийским подпольным движением.

– Скажите пожалуйста! – вежливо удивилась Грета.

– Да, да. Около девяти месяцев назад ее арестовали, и представьте себе, просто как еврейку. Тогда о ее подпольной работе еще ничего не знали. Всего месяц, как ее направили в Польшу, в один из лагерей. Но эшелон попал под бомбежку на станции Зегер, и большинство арестованных разбежались. С тех пор Грета Верк бесследно исчезла. Скажите откровенно, в течение последнего месяца вы не получали от нее каких-либо вестей? Не знаете, где она сейчас? Считайте, пожалуйста, наш разговор дружеским и совершенно конфиденциальным.

– Если бы я узнала, где она находится, я немедленно сообщила бы, куда следует, – холодно ответила Грета, никак не реагируя на последнюю фразу собеседника.

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, – поспешно согласился Брук. – Но я как раз хотел бы другого. Если вам в будущем что-либо станет известно о Грете Верк, я прошу вас сообщить об этом мне и никому больше.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Но если Грету Верк настигла бомбежка в Зегере, то она, наверное, погибла. Это был такой ужас! Я ведь в этот момент выезжала из Зегера… Мне показалось, что его стерли с лица земли.

– Сам поселок не особенно пострадал. А вот от заводов ничего не осталось.

– Бедный папа! – выдавила из себя Грета.

– Да, господину Шуппе эта бомбежка обошлась не дешево, – сочувственно покачал головой Брук. – Но скажите, уважаемая фрейлин Шуппе, Грета Верк занималась исследованиями в той же научной области, как и вы. Как, по-вашему, она была талантливым физиком?

Грета уже полностью овладела собой. Поняв, что высокопоставленный эсэсовец ничего не подозревает, она отвечала спокойно, обдумывая каждое слово.

– Я считаю, что Грета Верк была способным научным работником. Она, так же как и я, интересовалась физикой атомного ядра. Но исследования в этой области требуют громадных затрат. А Грета была очень ограничена в средствах. Откуда она могла их достать?

– Ну, средства на такие исследования достать нетрудно. Найдутся… – не удержался Брук. Заметив недоумевающий взгляд собеседницы, он изменил направление разговора. – Да, действительно, Грета Верк могла погибнуть при бомбежке Зегера. Это самое скверное, самое нежелательное. Но мы это установим. В Зегере обыщут все развалины.

– На что же она вам мертвая? – вырвалось у девушки.

– Мертвая она нам не нужна, конечно… Но действительно ли она погибла?..

Несколько секунд тянулось молчание. Грета сидела непринужденно, ожидая новых вопросов штандартенфюрера.

Эрнст Брук достал из бокового кармана плоский кожаный футляр и открыл его. Задумчиво повторив несколько раз: «Действительно ли она погибла?..» Брук разыскал в футляре какую-то фотокарточку.

Взглянув на снимок, он несколько секунд изумленно рассматривал Грету.

– Что за наваждение! – наконец обретши способность говорить, воскликнул Брук. – Я слыхал про сходство, но не до такой степени!

– Что такое? – встревожилась девушка.

– Слушайте, дорогая фрейлин Шуппе! А вы случайно не Грета Верк?

Грета почувствовала, что кровь отливает от ее лица.

– Вы очень неудачно шутите, господин штандартенфюрер, – возмущенно проговорила она, поднявшись с места.

– Нет, вы в самом деле Грета Верк, – с хохотом прервал ее Брук, забавляясь гневом девушки. – Я скажу генералу Лютце, что в самую секретную его лабораторию проникла еврейка, подпольщица, ха-ха-ха!

– Я Лотта Шуппе! – резко проговорила девушка. – Если у вас, господин Брук, есть какие-либо сомнения, вы можете побеседовать с рейхсминистром господином Гиммлером. Если вам и этого будет недостаточно, попытайтесь доложить обо мне нашему божественному фюреру.

Смех замер на губах Брука. «Так вот она какая, – подумал американец. – Колючая… Такая и пулю в лоб пустит, не задумается».

Штандартенфюрер примирительно заговорил:

– Зачем же так обижаться, прелестная фрейлин Шуппе. Я ведь пошутил… Садитесь, пожалуйста.

– Неуместные шутки, господин штандартенфюрер! Я знаю, что между мною и Гретой Верк существует большое сходство, но не люблю, когда об этом говорят, – сухо ответила девушка, опускаясь в кресло.

– Простите… но фотография… – Заметив недобрый огонек, снова вспыхнувший в глазах девушки, Брук заторопился: – Да вот, взгляните сами. Вы, как две капли воды, похожи на ту, которая изображена на этой фотографии, – и он протянул снимок собеседнице.

Грета взяла карточку. Видимо, это был снимок, сделанный каким-либо негласным агентом гестапо еще до ареста Греты Верк. Грета была сфотографирована сидящей на садовой скамье под кустом акации.

«В Брюсселе… Я пришла на явку, а явка оказалась проваленной, – лихорадочно думала девушка. – Но почему же они тогда меня не арестовали?..»

Она с равнодушным видом протянула карточку Бруку.

– Оставьте ее себе, – любезно улыбнулся штандартенфюрер. – У меня есть еще несколько штук. Значит, я могу рассчитывать, что, если вам станет что-либо известно о Грете Верк…

– Можете рассчитывать, – Грета улыбнулась облегченно.

– И только мне. Никому другому.

– Пожалуйста. Только вам.

– Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами?

– Безусловно, понимаю. Можете не беспокоиться.

Замолчали. Грета ожидала, что штандартенфюрер сейчас откланяется и уйдет. Ведь разговор как будто закончен. Но Брук не торопился уходить. Напротив, он поудобнее устроился на стуле и, приветливо улыбаясь, думал, поглядывая на девушку:

«До чего же она похожа на Грету Верк! А не могла ли в самом деле… Хотя нет… При направлении в Грюнманбург идет жесткая проверка. Гестаповцы – в таких делах мастера, не прохлопают. А Грета, пожалуй, и в самом деле не выскочила из Зегера. Печально, но факт. Попытаться с фрейлин Шуппе?.. С ней, пожалуй, будет легче договориться. Не испорчена красной пропагандой…»

Молчание затягивалось. Грета с удивлением взглянула на Брука. Тот перехватил взгляд девушки, в уме обругал себя растяпой, круглым идиотом и вежливо спросил Грету:

– Фрейлин Шуппе, здесь, кроме нас, никого нет?

– В этом помещении мы одни, но если вам надо вызвать…

– Нет, нет, – прервал девушку Брук. – Вызывать никого не надо. Как раз наоборот. Скажите, вас устраивают условия работы в Грюнманбурге?

– Что может желать лучшего физик, работающий над проблемой атомного ядра? – удивилась Грета. – У меня целая лаборатория, неограниченные возможности.

– Неограниченные возможности делать все самой, – иронически подхватил Брук. – И даже несколько раз в день заниматься акробатикой, спускаясь в шахту и поднимаясь из шахты по пожарной лестнице.

Девушка, не отвечая, пожала плечами.

– Вам даже не смогли прилично оборудовать лабораторию. Что это? – Брук презрительно повел рукой вокруг. – Скаредность? Глупость? Почему лестницу в шахту не заменить лифтом? Почему вы не возглавляете самостоятельное исследовательское учреждение, а подчинены генералу Лютце, ничего не понимающему не только в физике атомного ядра, но и вообще в физике? И почему, наконец, у вас нет ассистентов?

– Мне странно слышать такие слова от штандартенфюрера СС, – удивленно протянула девушка. – Идет война… Государство не имеет возможности… И все же в ближайшее время люди будут. Как только лаборатория начнет исследования, мне дадут достаточное количество научных работников.

– Фрейлин Шуппе, – понизив голос, заговорил Брук. – Вы умная девушка. Подумайте над моими словами. Ваши исследования требуют огромных средств и могут быть успешными только при грандиозном развороте работ. Есть государство, где изыскания в области атомной физики поставлены не так, как здесь, а широко, по-американски. Но деловые люди в Америке понимают, что силами только своих ученых мы не скоро достигнем цели. Мы собираем талантливых ученых со всего мира. Мы даем им хорошие лаборатории, даем богатство, даем почет, а взамен требуем только одного – работайте. Создавайте для Соединенных Штатов, и создавайте, как можно скорее, атомное оружие. За это мы заплатим так щедро, как не сможет заплатить ни одна страна в мире. Фрейлин Шуппе, переезжайте в Америку.

Грета широко открытыми от изумления глазами смотрела на Брука, а тот, дружелюбно осклабившись, повторил:

– Переезжайте к нам, в Америку. Настоящей ученый может работать только в Америке.

– Господин штандартенфюрер, – медленно проговорила девушка, – а господин рейхсминистр знает о ваших планах?

– Господин рейхсминистр знает то, что ему положено знать, а мы с вами говорим конфиденциально. Так сказать, с глазу на глаз.

– Скажите, господин штандартенфюрер, – спросила Грета, глядя в упор на американца. – По чьему поручению вы меня провоцируете? Неужели…

– Дорогая фрейлин Шуппе, – вкрадчиво, но с оттенком угрозы перебил девушку Брук. – Мы здесь одни. Вы, конечно, понимаете, что последует, если хотя бы одно слово из нашего разговора станет известно кому-нибудь.

Брук поднял руку и ребром ладони, как топором, ударил по столу.

Но на Грету этот угрожающий жест не произвел впечатления – она досадливо повела плечом и отвернулась.

– Впрочем, нет, – забеспокоился американец, видя, что ему не удалось испугать девушку. – Я немного пересолил. Если вы проболтаетесь, мы упрячем вас в сумасшедший дом. А оттуда я вас все же увезу в Америку, будь я проклят.

Презрительная улыбка мелькнула на губах Греты.

– Но вы забываете, что я немка! Я не изменю Германии, немецкому народу… Своему обожаемому фюреру.

– Фрейлин Шуппе! Вы ученый, талантливый молодой ученый, но не политик. Родина, фюрер – все это хорошо, но даже на эти вещи надо смотреть трезво. Я тоже немец… по рождению. Но я отчетливо вижу, что всей этой карусели хватит еще на год, ну, от силы, на полтора. Русские нас разобьют, вернее, уже разбили. Окончательный крах – вопрос времени, но он неминуем. Причем, учтите, второго фронта еще нет. Значит, русские разбили нас один на один. Вот где основная опасность – русские. Борьба с ними не под силу одной стране. Борьба с ними не под силу и одной Европе. Только объединив силы всей Европы и Америки, можно справиться с русскими, можно хотя бы загнать их обратно в берлогу, в их коммунистические полярные снега и азиатские пустыни. Мы, деловые люди Америки, – горделиво выпятил Брук грудь, – первыми увидели эту опасность и сейчас собираем воедино все научные силы, чтобы скорее изобрести самое действенное, самое грозное оружие против русских. Это понимает и большинство нынешних государственных деятелей Германии. Ваш отъезд в Америку никто не назовет изменой. Работая в Америке, вы будете продолжать служение дорогому фатерлянду, нашей Германии. Только не той Германии, которую помогут слепить немецким коммунистам русские большевики, если мы не отбросим русских назад.

«Что же мне ему ответить? – с тревогой думала Грета, слушая американца. – В Америке гестапо меня не тронет. Это все-таки выход. А дальше что? Помогать американским фашистам готовить новую войну?.. – Грету при одной мысли об этом передернуло. – Отказаться?.. Этот мерзавец не отвяжется так просто. Надо тянуть… Ни да, ни нет. Пока что надо тянуть…»

– Вы будете бороться за настоящую Германию, за нашего фюрера, – патетически продолжал Брук, ободренный молчанием девушки. – Его гениальные замыслы разбились о тупое упорство русских, об их варварское нежелание признать за нами, немцами, право на всемирно-историческую роль. Германию можно спасти только с помощью Америки. Вы меня поняли, фрейлин Шуппе?

– Ваши доводы очень убедительны, господин штандартенфюрер, – после небольшой паузы заговорила Грета. – Но сейчас я ничего не смогу ответить вам.

– А я и не тороплю вас с ответом, – живо возразил Брук. – Сегодня восемнадцатое. Вы дадите окончательный ответ, скажем, двадцать девятого, ну, тридцатого.

«До тридцатого двенадцать дней, – с облегчением подумала девушка. – За двенадцать дней я сумею найти друзей, или, в крайнем случае, скроюсь».

– Тридцатого мы еще поговорим об этом, – вслух сказала Грета.

– Я понимаю. Вы не знаете, как отнесется к моему предложению ваш жених, господин Отто фон Бломберг, – заговорил Брук, разочарованный неопределенным ответом Греты. – На этот счет вы можете не сомневаться. Мне известен образ мыслей господина фон Бломберга. На днях он прибудет сюда, чтобы стать во главе всего Грюнманбурга. Но для этого пустячка хватит и генерала Лютце. Господина фон Бломберга в Америке ожидают более значительные дела.

Кровь бросилась в лицо Греты. О своем предстоящем браке она до этой минуты не подозревала.

– Согласие Отто будет, разумеется, и моим согласием, – не глядя на собеседника, ответила Грета. – Надеюсь, вы разрешите мне передать ему наш разговор?

– Конечно, конечно, – ухмыльнулся Брук. – Только вряд ли это будет нужно. Господин Бломберг сможет сообщить вам больше, чем вы ему.

Грета сделала удивленные глаза, а сама подумала: «Видимо, с фон Бломбергом будет договариваться прохвост покрупнее тебя».

Брук, взглянув на Грету, игриво рассмеялся:

– Господин Бломберг даже не подозревает о той опасности, которая угрожает ему в Америке.

– Опасность? – удивилась Грета. – Какая опасность?

– Опасность потерять свою очаровательную невесту…

– Фи! Какие пустяки вы говорите, – заставила себя кокетливо улыбнуться Грета. – У Отто не будет никаких оснований для беспокойства.

– Ну, не скажите, – не сдавался американец. – В Америке может случиться, что к вашим ножкам положат миллиардное состояние. Великие люди Америки умеют ценить женскую красоту.

– Если придется выбирать между Отто и миллионом, то я, конечно, выберу…

– Миллион! – подсказал Брук.

– Ошибаетесь, – блеснула улыбкой Грета. – Я выберу Отто.

– Возможно, – согласился Брук. – Но ведь я говорю о миллиардах, а это большая разница. Миллиард! – с невольным почтением в голосе произнес он. – О, миллиард – это сила! Она все сломит!

– Посмотрим! – входя в роль, задорно ответила Грета.

– Ну, вот. Это уже лучше, – расхохотался Брук. – А теперь, очаровательная фрейлин Шуппе, проводите меня из своей норы. Я не имею такого замечательного ключа к вашему убежищу, каким владеет мой друг генерал Лютце. – Поднявшись с места и откланявшись, Брук направился к двери.

– Это подземелье может стать ловушкой, настоящим гробом, если русские высадят здесь десант, – стращал девушку Брук, шагая рядом с нею по спирали коридора.

– Фи! Господин штандартенфюрер! – кокетничала Грета, окончательно войдя в роль и стремясь усыпить подозрения эсэсовца. – Вы такой видный мужчина, настоящий военный и так боитесь этих противных русских. Куда же, в таком случае, мне от них прятаться?

– За океан, только за океан, – убежденно ответил Брук, целуя руку Греты у выхода из подземелья. Слова о боязни русских он пропустил мимо ушей.

Когда Грета, проводив эсэсовца, вернулась к себе, на железобетонном кольце шахты сидел Карл Зельц. В руках у него был фотоснимок, принесенный эсэсовцем и оставленный Гретой на круглом столе.

– Ну, что там внизу, господин Зельц? – дружески спросила Грета своего помощника.

– Правый аппарат перестал работать, – пристально глядя на девушку, ответил Зельц. – Я решил проверить проводку в стволе шахты. Проверял долго и тщательно, но никакого повреждения не обнаружил. Значит, где-то здесь.

Теперь Грета внимательно взглянула на Зельца. Тон, каким он сказал слова «долго и тщательно», насторожил ее.

В первые дни совместной работы Карл держался с новым начальником лаборатории отчужденно и подчеркнуто по-служебному. Он знал, что Лотта Шуппе – дочь крупного фашистского деятеля, имеющего огромные связи среди заправил третьей империи, ярая нацистка, награжденная за какие-то заслуги лично Гитлером. Ничего хорошего для себя от такого начальника Зельц не ждал.

Грета тоже настороженно относилась к своему помощнику, как и ко всем, кто окружал ее в подземном городе. Среди работников подземного города могли найтись люди, видевшие Лотту совсем недавно. Зельц также мог видеть ее, и, конечно, ему первому кинулась бы в глаза разница между той Лоттой и его сегодняшним начальником.

Все дни с начала своей работы в Грюнманбурге Грета мучительно искала выхода. «Что мне делать? – десятки раз задавала она себе вопрос. – Бежать? Куда? Ни одной явки… Все связи с подпольем утеряны. Да и есть ли здесь подполье? Здесь, в Грюнманбурге?!»

Грета прекрасно понимала, что скрыться ей сейчас невозможно. Исчезновение начальника секретнейшей лаборатории вызовет переполох, будет пущена в ход вся государственная сыскная машина и беглянку схватят в течение полусуток. Без помощи извне, без надежных друзей бегство невозможно, оно равносильно самоубийству. Но и оставаться в Грюнманбурге, зная, что каждый случайный встречный может разоблачить тебя, с покорностью обреченного на убой теленка ждать неизбежного и бесполезного конца… Нет! С этим Грета не могла согласиться.

Узнав историю гибели исследователей, работавших до нее в лаборатории «А», Грета подумала: «А что, если этот взрыв повторить?!» Размышляя над этим, девушка пришла к выводу, что взрыв лаборатории, – пожалуй, единственный выход. «Во-первых, я помешаю нацистам в ближайшее время закончить исследования, – рассуждала девушка. – Во-вторых, можно рискнуть на побег. Взрыв собьет гестапо со следа, все подумают, что я погибла. А если гестаповцы догадаются, кто я, то лучше взорваться, чем попадать к ним в лапы!»

Однако Зельц мог стать помехой в выполнении задуманного Гретой плана. От помощника не скроешь подготовку взрыва. Конечно, можно было бы дождаться, когда лаборатория начнет работу, и тогда, под видом исследований… Но для этого нужно время, а его-то как раз может не хватить».

Начальница лаборатории начала присматриваться к своему помощнику. Первое, что бросилось Грете в глаза, это необычайная разносторонность знаний Карла Зельца. Он был прирожденный, талантливый конструктор-самородок. Среди аппаратов и механизмов лаборатории он чувствовал себя, как рыба в воде, любил их, улучшал и совершенствовал с каким-то упоением. Это был в полном смысле слова творец и хозяин машин.

Грета, по-женски чуткая и наблюдательная, скоро заметила ту страсть, с какой Карл Зельц отдавался работе. Но в то же время она видела, что в работе Зельца существует какая-то раздвоенность, что особенно по утрам он работает без того артистического, творческого вдохновения, которое свойственно его натуре. Лишь постепенно работа захватывала, окрыляла этого малоразговорчивого, всегда немного хмурого человека. Несколько дней тому назад, восхищенная золотыми руками Зельца, Грета воскликнула:

– Ну, и работаете же вы, господин Зельц! Как в сказке. Если и дальше так пойдет, мы все задания будем выполнять раньше срока.

Карл Зельц, словно путник, наткнувшийся на придорожный камень, вздрогнул и остановился. Грета заметила, что ее помощник сразу потускнел. Работал он и дальше добросовестно, но уже без всякого вдохновения. А на слова Греты ответил совсем неожиданной для девушки фразой:

– Да, вот поработаем еще немного и сделаем подарочек немецкому народу…

Что-то в его голосе прозвучало такое необычное и недоговоренное, что Грета удивленно взглянула на своего помощника. Не раз потом, вспоминая эту фразу и тон, каким она была произнесена, девушка думала: «Зельц совсем не такой, каким он кажется генералу Лютце. Что ж, посмотрим!»

Со своей стороны и Зельц, проводя целые дни в лаборатории, вынужден был признаться, что новая начальница совсем не такая, какую он ожидал. Вместо крикливой нацистки, которой доверие и награда фюрера вскружили голову, он увидел сдержанную красивую девушку, за все время работы не обмолвившуюся ни о своей принадлежности к нацизму, ни о пресловутой награде. Осторожно наблюдая за ней, Зельц уже через несколько дней сделал вывод: «А ведь новая начальница чего-то боится. Она что-то скрывает». От глаз Зельца не укрылись постоянная настороженность Греты, ее замкнутость и нежелание искать себе друзей среди нацистов, служивших в подземном городе. Зельц заметил, что с начала своей работы в лаборатории начальница ни разу не была в Борнбурге, хотя могла бы выезжать туда ежевечерне. Да и не только в Борнбург. Ведь за каждым начальником сектора или лаборатории в Грюнманбурге была закреплена персональная машина. «Почему фрейлин Шуппе никуда не выезжает? Кого она боится встретить?» – задавал себе вопросы Зельц. Постепенно у него появилось что-то вроде симпатии к женщине, возглавившей работу лаборатории. На одной из встреч в комнатушке за пивным залом «Золотого быка» Карл Зельц сообщил своим друзьям:

– Новая начальница лаборатории – любопытный тип. Вовсе не такая, какую мы ждали.

– А что, она не совсем густопсовая? – заинтересовался Ганс.

– Кажется, не густопсовая. А вообще, присмотреться надо.

– Вот если бы удалось обработать! Это бы да! – загорелся дядюшка Клотце.

– Ну, об этом еще и мечтать рано, – охладил его Ганс. – Но ты, Карл, не упускай возможности. Приглядись к ней…

И Карл Зельц приглядывался. Сейчас, сообщая начальнице лаборатории о проверке проводов, Зельц думал: «Сказать ли ей, что он слышал все, о чем говорил штандартенфюрер?». Но девушка сама сделала первый шаг. Подойдя к пульту и встав к Зельцу спиной, она спросила:

– Господин Зельц, вы слышали наш разговор?

– Слышал, – после некоторого колебания ответил Зельц.

Девушка круто повернулась и взглянула в упор на Зельца:

– Что вы об этом думаете?

Сидя на горловине ствола и глядя на начальницу снизу вверх, Карл Зельц после короткого молчания ответил:

– Господин штандартенфюрер совершенно прав. Еще год-полтора, и русские нас расколошматят.

Грета нетерпеливо передернула плечами.

– Я не об этом вас спрашиваю, господин Зельц. Что вы думаете о переезде в Америку. Есть смысл?

– Смысл, конечно, есть, – горько усмехнулся Зельц. – В Америке, видать по всему, завелись фашисты почище наших. Дай им только наше изобретение в руки, такого наделают…

Зельц, не договорив, умолк. Молчала и Грета. Несколько минут в лаборатории стояла тишина.

– Вы знаете, господин Зельц, что, если я кому-нибудь проговорюсь о разговоре со штандартенфюрером меня расстреляют? – тихо сказала Грета.

– Вас-то, может, и не расстреляют, – невесело усмехнулся Зельц. – Вас тогда штандартенфюрер срочным порядком в Америку вывезет. А вот меня расстреляют. Это уже обязательно.

И снова в лаборатории стало тихо. Вдруг Карл Зельц поднялся с места и подошел к девушке.

– Господин штандартенфюрер прав еще в одном, – заговорил он.

– В чем, Карл?

– В том, что вы действительно не Лотта Шуппе, а Грета Верк.

Грета медленно повернула побелевшее лицо к Зельцу и тихо, почти шепотом спросила:

– И вы поверили этой сказке?

– Это не сказка, – резко ответил Зельц. – Я подозревал давно, что вы не настоящая нацистка. А в том, что вы Грета Верк, меня убедила эта фотокарточка.

– Чепуха, – нервно усмехнулась Грета. – Это фотокарточка Греты Верк, а я Лотта Шуппе. Попробуйте, докажите, что это не так.

– Доказать просто. Скажите, вы в тот момент знали, что вас фотографируют?

– Нет!.. – непроизвольно вырвалось у девушки. Поняв, что ею допущен промах, Грета густо покраснела.

– Ну, вот видите, и проговорились, – весело рассмеялся Зельц. Заметив, что девушка хочет возражать, он потушил улыбку и предупреждающе поднял руку. – Да это и не важно. По снимку видно, что вас не усаживали перед аппаратом, не просили принять интересную позу и так далее. Просто гестаповскому шпику было поручено сфотографировать вас, ну, он и стрельнул, где пришлось и как пришлось. Лишь бы лицо хорошо вышло. Это все механика известная.

– Я не понимаю… – начала Грета.

– Сейчас поймете, – перебил Зельц – Значит, вы не позировали. Вы просто задумались. А когда вы задумаетесь над чем-либо, то делаете вот так. – Зельц медленно потер кончиками пальцев левой руки свой висок. – Видите, этот жест схвачен на фотографии. Хорошо, что при штандартенфюрере вам не пришлось задумываться, а то бы и его догадка превратилась в уверенность.

– Учту ваш совет и при посторонних не буду задумываться, – взяв из рук Зельца карточку и внимательно разглядывая ее, сдержанно ответила Грета. – Но ваши домыслы не имеют никакого значения. Даже американский эсэсовец Брук, и тот не сочтет их за доказательство, не поверит вам.

Зельц одобрительно взглянул на девушку.

– Вы хорошо держитесь, фрейлин. А я никому и не намерен сообщать о том, что вы не Лотта Шуппе, а Грета Верк. Запомните, никому. Но я благодарен штандартенфюреру за его сообщение, что в момент ареста Греты Верк гестапо не знало о ее связи с французским и бельгийским сопротивлением.

– Какое это может иметь значение? – пожала плечами девушка.

– Огромное. Если бы гестапо, арестуя Грету Верк, знало о ней всю правду, мы не имели бы возможности беседовать с вами. Вас расстреляли бы в день ареста.

Грета с хорошо разыгранным удивлением взглянула на собеседника.

– Вы все еще уверены… – начала она.

– Не просто уверен, а знаю, – глядя в глаза девушки, перебил ее Зельц. – Никогда не забывайте, фрейлин, что вы немка и обязаны работать для Германии, для немецкого народа. Значит, и поступайте, как настоящая немка. Это вам совет на случай нового разговора с Эрнстом Бруком.