Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

А. A. Шaховской

Александр Александрович Шаховской родился в 1777 году в с. Беззаботное Ельнинского уезда Смоленской губ. Умер он в 1844 году. По окончании Благородного пансиона при Московском университете он служил в гвардии (до 1802 г.). Выйдя в отставку, Шаховской посвятил себя литературе и театру, служил в репертуарном комитете.

Славу Шаховскому принесли его многочисленные комедии, оперы и водевили 1810-х – начала 1830-х годов. Многие песни из них были в свое время популярны, а некоторые вошли в устный репертуар. Кроме публикуемого текста известна «Сандрильона» («Я скромна, тиха, уединенна…») из комической оперы «Любовная почта» (с муз. Кавоса, 1806), а также песни «Знают турки нас и шведы…» (из оперы «Казак-стихотворец», с муз. Кавоса, 1812), «Не сокол в небесах…» (из оперы-водевиля «Крестьяне», муз. С. Титова, 1815), «Не шумите, ветры буйные…» (из драмы «Рославлев», муз. Варламова, 1832). В «Двумужнице», кроме публикуемой, имеется еще несколько песен: «Под кустиком, под ракитовым…», «Не знавал я рода-племени…» и др. (музыка Ю. Арнольда, А. Варламова).

378. <Из драмы «Двумужница»> ^*

 
Вверх по Волге с Нижня города
Снаряжен стружок что стрела летит,
А на том стружке на снаряженном
Удалых гребцов сорок два сидит.
Да один из них призадумался,
Призадумался, пригорюнился.
Отчего же ты, добрый молодец,
Призадумался, пригорюнился?
«Я задумался о бело́м лице,
Загорюнился о ясны́х очей:
Всё на ум идет красна девица,
Всё мерещится ненаглядная!
Аль за тем она на свет родилася
Лучше, краше солнца ясного,
Ненагляднее неба чистого,
Чтоб лишить меня света белого,
Положить во гроб прежде времени?
Я хотел бы позабыть о ней,
Рад-радехонек не любить ее —
Да нельзя мне позабыть о ней,
Невозможно не любить ее!
Если ж девица да не сжалится
Надо мною, горемыкою,
Так зачем же и на свете жить
Мне безродному, бесприютному!
Уж хоть вы, братцы-товарищи,
Докажите мне дружбу братскую:
Бросьте вы меня в Волгу-матушку,
Утопите грусть, печаль мою».
 

<1832>

В. И. Соколовский

Владимир Игнатьевич Соколовский (1808–1839), будучи студентом Московского университета, сблизился с Герценом и Огаревым. Одно время он был дружен и с А. Полежаевым. В июле 1834 года за сочинение публикуемой ниже песни Соколовский был арестован, заключен в Шлиссельбургскую крепость, откуда сослан в Вологду. Первое его печатное стихотворение – «Прощание» («Галатея», 1830, кн. 17). Известность он приобрел как автор поэмы «Мирозданье» (М., 1832). Стихотворения Соколовского печатались в «Современнике» (1837), «Библиотеке для чтения», «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду"», «Утренней заре», но отдельным изданием не выходили. Перу Соколовского принадлежат также поэмы «Хеверь» (1837), «Разрушение Вавилона» (1839) и «Альма» (не издана). В своем творчестве Соколовский разрабатывал философские проблемы (часто в религиозном духе), писал вольнолюбивые песни, Герцен характеризует его как человека, имевшего «от природы большой поэтический талант», как автора «довольно хороших стихотворений». [116]116
  А. И. Герцен, «Былое и думы». – Полное собрание сочинений, т. 8, М., 1956, с. 210.


[Закрыть]

379 ^*

 
Русский император
В вечность отошел:
Ему оператор
Брюхо распорол.
Плачет государство,
Плачет весь народ:
Едет к нам на царство
Константин-урод.
Но царю вселенной,
Богу высших сил,
Царь благословенный
Грамотку вручил.
Манифест читая,
Сжалился творец:
Дал нам Николая,
С<укин> <сын!> Подлец!
 

Начало 1830-х годов

А. В. Тимофеев

Алексей Васильевич Тимофеев родился в 1812 году в с. Курмыш Симбирской губ., умер в 1883 году в своем имении в Саратовской губ. После окончания Казанского университета он был чиновником – сначала в Петербурге (до 1841 года, с перерывом на некоторое время, когда он находился в заграничном путешествии), затем в Одессе, Воронеже, Уфе, Москве. Первое его печатное произведение – драма «Разочарованный» (СПб., 1832). Сотрудничал он в «Сыне отечества» (1833–1835) и в «Библиотеке для чтения» (1835–1839). В 1830-е годы вышли в свет два сборника его стихотворений: «XII песен» (СПб., 1833) и «Песни» (СПб., 1835). Тогда же было издано и собрание сочинений Тимофеева в трех томах («Опыты», СПб., 1837). Литературная деятельность Тимофеева окончилась, в сущности, в 1843 году опубликованием нескольких стихотворений в «Маяке». Немногие его произведения появились лишь в 1874 году (в «Складчине») и в 1876-м (весьма неудачная поэма «Микула Селянинович, представитель земли», в 2-х томах). Лучшие стихотворения Тимофеева 1830-х годов, написанные в жанре «русской песни» и положенные на музыку А. Алябьевым, А. Варламовым и А. Даргомыжским, стали популярными песнями в демократических кругах русского общества. Кроме публикуемых текстов известны романсы А. Даргомыжского «Каюсь, дядя, черт попутал…», «Баба старая» и «Старина».

380. Тоска по отчизне ^*

 
Ах вы, ветры, ветры буйные,
Ветры буйные, залетные,
Принесите вы мне весточку
От родной моей сторонушки!
Там так ярко солнце красное,
Так свежи луга зеленые,
Там родная Волга-матушка,
Там звучна так песнь разгульная!..
 

 
Скучно, душно, ветры буйные,
Жить в темнице разукрашенной,
Видеть небо всё туманное,
Слышать песни всё зловещие.
Всюду светит солнце красное,
Есть повсюду люди добрые;
Но нигде нет другой родины,
Нет нигде ее радушия.
 

 
Разнесите, ветры буйные,
Грусть-тоску мою, кручинушку,
Успокойте сердце бедное,
Всё изныло в злой неволюшке,
Так и рвется горемычное!
Скучно, горько на чужбине жить!
Посмотрел бы хоть на родину;
Хошь взглянул бы на родимый кров.
 

<1833>

381. Предчувствие ^*

 
Не судите, люди, люди добрые,
Бесталанную головушку;
Не браните меня, молодца,
За тоску мою, кручинушку.
 

 
Не понять вам, люди добрые,
Злой тоски моей, кручинушки;
Не любовь сгубила молодца,
Не разлука, не навет людской.
 

 
Сердце ноет, ноет день и ночь,
Ищет, ждет, чего не ведая;
Так бы всё в слезах и таяло,
Так бы всё в слезах и вылилось.
 

 
Где вы, где вы, дни разгульные,
Дни былые – весна красная?..
Не видать вас больше молодцу,
Не нажить ему прошедшего!
 

 
Расступись же ты, сыра земля,
Растворяйся, мой досчатый гроб!
Приюти меня в ненастный день,
Успокой мой утомленный дух!
 

<1833>

382. Свадьба ^*

 
Нас венчали не в церкви,
Не в венцах, не с свечами;
Нам не пели ни гимнов,
Ни обрядов венчальных!
  Венчала нас полночь
  Средь мрачного бора;
  Свидетелем были
  Туманное небо
  Да тусклые звезды;
  Венчальные песни
  Пропел буйный ветер
  Да ворон зловещий;
  На страже стояли
  Утесы да бездны,
  Постель постилали
  Любовь да свобода!..
 

 
Мы не звали на праздник
Ни друзей, ни знакомых;
Посетили нас гости
По своей доброй воле!
  Всю ночь бушевали
  Гроза и ненастье;
  Всю ночь пировали
  Земля с небесами.
  Гостей угощали
  Багровые тучи.
  Леса и дубравы
  Напились допьяна,
  Столетние дубы
  С похмелья свалились;
  Гроза веселилась
  До позднего утра.
 

 
Разбудил нас не свекор,
Не свекровь, не невестка,
Не неволюшка злая,—
Разбудило нас утро!
  Восток заалелся
  Стыдливым румянцем;
  Земля отдыхала
  От буйного пира;
  Веселое солнце
  Играло с росою;
  Поля разрядились
  В воскресное платье;
  Леса зашумели
  Заздравною речью;
  Природа в восторге,
  Вздохнув, улыбнулась…
 

<1835>

383. Соловей ^*

 
«Соловей ты наш, соловушко,
Пташка вешняя, залетная!
Что повесил ты головушку,
Что сидишь ты всё нахохлившись?
Уж у нас ли ты соскучился!
Уж у нас ли не житье тебе!..»
 

 
– «Ах вы, пташки мои, пташечки,
Конопляночки, касаточки,
Всем житье у вас привольное,
Всем раздолье поднебесное…
Только слишком, слишком холодно,
Слишком много черных коршунов!
Ветер дышит белым инеем;
Небо вечно словно в трауре;
Утро бледно, словно мертвое;
Вечер пасмурен, как ненависть;
Майский полдень смотрит полночью,
Лето красное – злой осенью;
Солнце светит всё по-зимнему —
Ярко, чисто, словно золото,
И как золото ж и холодно!..
День и ночь сиди насто́роже:
То и жди, что ястреб с коршуном
Налетят на беззащитного;
То и жди, что солнце красное
Заморозит бесприютного…»
 

 
– «Соловей ты наш, соловушко;
Пташка вешняя, залетная!
Солнце светит не у нас одних,
Свету божью и пределов нет;
Поищи ж страны без коршунов,
Без морозов и без осени!»
 

<1835>

384. Разлука ^*

 
Река шумит, река ревет,
Мой челн о брег кремнистый бьет.
Сердит и страшен говор волн…
Прости, мой друг! – Лети, мой челн!
 

 
Лети, лети, несись, гуляй!..
Мой друг, утешься, не рыдай!
Не изменю в стране чужой;
И здесь, и там, – везде я твой!
 

 
Река шумит, река ревет,
Меня манит, меня зовет…
Прости! увидимся ль опять?..
К разлуке нам не привыкать!
 

 
Прости, мой друг!.. и челн летит,
Подруга с берега глядит,
Страшней, страшней валы в реке, —
И… челн исчезнул вдалеке.
 

<1835>

385. Пираты ^*

 
Мы живем среди морей
  В кораблях летучих,
Лес наш – тучи, соловей —
  Плеск валов гремучих.
 

 
Не посеявши, мы жнем;
  Не прося, имеем;
День проходит полуднем;
  Будни – юбилеем.
 

 
Если ж праздник задаем
  Перед общей сменой —
Облака горят огнем,
  Море брызжет пеной.
 

 
Нам не нужны ни друзья,
  Ни отцы, ни сваты;
Не роднясь, мы все родня;
  Не женясь, женаты.
 

 
Корабли и острова
  Дань несут без платы…
В небе царствуют грома,
  На море – пираты!
 

17 февраля 1835

Венеция

386. Выбор жены ^*

 
Не женись на умнице,
  На лихой беде!
Не женись на вдовушке,
  На чужой жене!
 

 
Женишься на вдовушке —
  Старый муж придет;
Женишься на умнице —
  Голову свернет.
 

 
Не женись на золоте,
  Тестевом добре!
Не женись на почестях,
  Жениной родне!
 

 
Женишься на золоте —
  Сам продашь себя;
Женишься на почестях —
  Пропадай жена!
 

 
Много певчих пташечек
  В божиих лесах;
Много красных девушек
  В царских городах.
 

 
Загоняй соловушку
  В клеточку твою;
Выбирай из девушек
  Пташечку-жену.
 

<1837>

387. Тоска ^*

 
«Оседлаю коня, коня быстрого;
Полечу, понесусь легким соколом
От тоски, от змеи, в поле чистое;
Размечу по плечам кудри черные,
Разожгу, распалю очи ясные —
Ворочусь, пронесусь вихрем, вьюгою;
Не узнает меня баба старая!
 

 
Заломлю набекрень шапку бархатну;
Загужу, забренчу в гусли звонкие;
Побегу, полечу к красным девушкам —
Прогуляю с утра до ночной звезды,
Пропирую с зари до полуночи,
Прибегу, прилечу с песней, с посвистом;
Не узнает меня баба старая!»
 

 
– «Полно, полно тебе похваляться, князь!
Мудрена я, тоска, – не схоронишься:
В темный лес оберну красных девушек,
В гробовую доску – гусли звонкие,
Изорву, иссушу сердце буйное,
Прежде смерти сгоню с света божьего;
Изведу я тебя, баба старая!»
 

 
Не постель постлана́ в светлом тереме —
Черный гроб там стоит с добрым молодцем;
В изголовье сидит красна девица,
Горько плачет она, что ручей шумит,
Горько плачет она, приговаривает:
«Погубила тоска друга милого!
Извела ты его, баба старая!»
 

<1838>

388. Борода ^*

 
Борода ль моя, бородушка!
Борода ль моя бобровая!
Поседела ты, бородушка,
До поры своей, до времени!
Поведешь, бывало, гаркнувши,
Усом черным, молодецкиим —
Красна девица огнем горит,
Дочь боярска тает в полыми;
Прикушу тебя, косматую,—
Басурманин злой с коня летит,
Дряблый немец в нору прячется.
Занесло тебя, родимую,
Да не снегом, да не инеем —
Сединой лихой, кручиною;
Растрепал тебя, кудрявую,
Да не ветер, да не лютый враг —
Растрепал тебя нежданный гость,
Что нежданный гость – змея-тоска,
Борода ль моя, бородушка!
Борода ль моя бобровая!
 

<1863>

А. П. Серебрянский

Андрей Порфирьевич Серебрянский (Сребрянский) родился в 1810 году в с. Козловка Бобровского уезда Воронежской губ., умер в 1838 году. По окончании Воронежской семинарии он учился сначала в Московском университете (на медицинском факультете), а затем в Петербургской медико-хирургической Академии, которую не закончил вследствие тяжелой болезни (туберкулез). Во время учения в семинарии Серебрянский объединил вокруг себя молодежь; в его литературно-философский кружок входил и юный Кольцов. Серебрянский и его товарищи увлекались музыкой и пением. Сам Серебрянский отличался широтой интересов; в частности, ему принадлежит статья «Мысли о музыке». Написанные во время пребывания в семинарии и университете стихотворения Серебрянского не оригинальны: в них ощущается влияние Державина, а также Карамзина и других писателей-сентименталистов начала XIX века. Бо́льшая часть его стихотворений – элегии, но есть у него и опыты в жанре «русской песни», близкие к ранним стихам Кольцова. Из всех произведений Серебрянского только его «Вино» стало песней и вошло в устный репертуар задолго до опубликования. Стихотворения Серебрянского собраны А. Путинцевым в «Памятной книжке Воронежской губернии на 1906 год», в приложении к статье «Андрей Порфирьевич Серебрянский».

389. Вино ^*

 
Быстры, как волны, дни нашей жизни,
Что час, то короче к могиле наш путь.
 

 
Напеним янтарной струею бокалы!
И краток и дорог веселый наш миг.
 

 
Будущность тёмна, как осени ночи,
Прошедшее гибнет для нас навсегда;
 

 
Ловите ж минуты текущего быстро,
Как знать, что осталось для нас впереди?
 

 
Умрешь – похоронят, как не был на свете;
Сгниешь – не восстанешь к беседе друзей.
 

 
Полнее ж, полнее забвения чашу!
И краток и дорог веселый наш миг.
 

Начало 1830-х годов

В. И. Туманский

Василий Иванович Туманский родился в 1802 году в с. Черториги Глуховского уезда Черниговской губ., умер в 1860 году в с. Апанасовка Гадячского уезда Полтавской губ. Учился Туманский в харьковской гимназии, затем в Петропавловском училище в Петербурге и в «Collиge de France» (Париж), служил в канцелярии М. С. Воронцова в Одессе, был на дипломатической службе (до 1840 г.), затем помощником статс-секретаря Государственного совета (по 1850 г.). Состоял в «Вольном обществе любителей российской словесности», был близок к декабристским кругам. Он сотрудничал во многих периодических изданиях 1820–1840-х годов, как поэт принадлежал к романтическому направлению в русской поэзии. Первое его печатное стихотворение – «Поле Бородинского сражения» («Сын отечества», 1817, № 50). Кроме публикуемых стихотворений в песенниках встречаются: «Зачем в душе моей волненье…», «Когда всё пирует и плещет вокруг…». На слова стихотворения Туманского «Звено» («Былых страстей, былых желаний…») романс написал Балакирев.

390. Песня ^*

(Посвящена А. О. Смирновой)

 
Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в черные,
Те были нежные такие,
А эти непокорные.
 

 
Глядеть, бывало, не устанут
Те долго, выразительно,
А эти не глядят, а взглянут
Так – словно царь властительный.
 

 
На тех порой сверкали слезы,
Любви немые жалобы,
А тут не слезы, а угрозы,
А то и слез не стало бы.
 

 
Те укрощали жизни волны,
Светили мирным счастием,
А эти бурных молний полны
И дышат самовластием.
 

 
Но увлекательно, как младость,
Их юное могущество,
О! я б за них дал славу, радость
И всё души имущество.
 

 
Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в черные,
Хоть эти сердцу не родные,
Хоть эти непокорные.
 

Начало 1830-х годов

391. Дева ^*

 
Как мила ее головка
В белом облаке чалмы!
Как пристало ей раздумье
В томный час вечерней тьмы!
 

 
Как роскошно алой тканью
Обрисован гибкий стан!
Скажешь: розами одета,
Скажешь: гость волшебных стран.
 

 
А глаза – живые звезды —
Что за нега и краса:
В них сквозь влагу брызжут искры,
Сквозь огонь блестит роса.
 

 
Это гурия пророка,
Предвещающая рай;
О гяур! Гляди на деву
И желанием сгорай!
 

1836

И. П. Мятлев

Иван Петрович Мятлев (1796–1844) происходил из аристократического рода, получил домашнее образование. Он участвовал в заграничном походе 1813–1814 года, служил чиновником в министерстве финансов, был камергером. Первые стихотворные опыты Мятлева относятся к 1820-м годам. В 1830-е годы он издал два сборника (оба под названием «Собрание стихотворений», СПб., 1834 и СПб., 1835). Позже отдельные его произведения печатались в «Современнике», «Маяке», «Библиотеке для чтения» и в других изданиях. Известность ему принесли «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан л’этранже» в трех частях (1840–1844). Некоторые стихотворения Мятлева положены на музыку: «Бывало» (М. Виельгорский, А. Варламов), «Молодая пташечка» (А. Варламов), «Тарантелла» (М. Глинка, хор), «Сон» (И. Бородин, В. Золотарев). Кроме публикуемых текстов в песенниках встречается «Рыбак».

392. Плавающая ветка ^*

 
Что ты, ветка бедная,
Ты куда плывешь?
Берегись – сердитое
Море, пропадешь!
 

 
Уж тебе не справиться
С бурною волной,
Как сиротке горькому
С хитростью людской.
 

 
Одолеет лютая,
Как ты ни трудись,
Далеко умчит тебя,
Ветка, берегись!
 

 
«Для чего беречься мне? —
Ветки был ответ, —
Я уже иссохшая,
Во мне жизни нет.
 

 
От родного дерева
Ветер оторвал;
Пусть теперь несет меня,
Куда хочет, вал.
 

 
Я и не противлюся:
Мне чего искать?
Уж с родным мне деревом
Не срастись опять!»
 

<1834>

393. Фонарики ^*

 
Фонарики, сударики,
Скажите-ка вы мне,
Что видели, что слышали
В ночной вы тишине?
Так чинно вы расставлены
По улицам у нас;
Ночные караульщики,
Ваш, верно, зорок глаз?
 

 
Вы видели ль, приметили ль,
Как девушка одна,
На цыпочках, тихохонько
И робости полна,
Близ стенки пробирается,
Чтоб друга увидать
И шепотом, украдкою
«Люблю» ему сказать?
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Вы видели ль, как юноша
Нетерпеливо ждет,
Как сердцем, взором, мыслию
Красавицу зовет?..
И вот они встречаются —
И радость и любовь;
И вот они назначили
Свиданье завтра вновь.
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Вы видели ль несчастную,
Убитую тоской,
Как будто тень бродящую,
Как призрак гробовой,
Ту женщину безумную…
Заплаканы глаза,
Ее все жизни радости
Похитила гроза!
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Вы видели ль преступника,
Как, в горести немой,
От совести убежища
Он ищет в час ночной?
Вы видели ль веселого
Гуляку, в сюртуке
Оборванном, запачканном,
С бутылкою в руке?
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Вы видели ль сироточку,
Прижавшись в уголок,
Как просит у прохожего,
Чтоб бедной ей помог;
Как горемычной холодно,
Как страшно в темноте!
Ужель никто не сжалится,
И гибнуть сироте?
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Вы видели ль мечтателя,
Поэта, в час ночной?
За рифмой своенравною
Гоняясь как шальной,
Он хочет муку тайную
И неба благодать
Толпе, ему внимающей,
Звучнее передать.
 

 
  Фонарики, сударики,
  Горят себе, горят,
  А видели ль, не видели ль,
  Того не говорят.
 

 
Быть может, не приметили?..
Да им и дела нет;
Гореть им только велено,
Покуда будет свет.
Окутанный рогожею,
Фонарщик их зажег;
Но чувства прозорливости
Им передать не мог.
 

 
  Фонарики, сударики,
  Народ всё деловой!
  Чиновники, сановники —
  Все люди с головой!
 

 
Они на то поставлены,
Чтоб видел их народ,
Чтоб величались, славились,
Но только без хлопот.
Им даже не приказано
Вокруг себя смотреть;
Одна у них обязанность:
Стоять тут и гореть!..
Да и гореть, покудова
Кто не задует их!..
Так что ж им и тревожиться
О горестях людских!
 

 
  Фонарики, сударики,
  Народ всё деловой!
  Чиновники, сановники —
  Все люди с головой!
 

Начало 1840-х годов

394. Звезда ^*

 
Звезда, прости! – пора мне спать,
Но жаль расстаться мне с тобою,
С тобою я привык мечтать,
А я теперь живу мечтою.
 

 
И даст ли мне тревожный сон
Отраду ложного виденья?
Нет, чаще повторяет он
Дневные сердцу впечатленья.
 

 
А ты, волшебная звезда,
Неизменимая сияешь,
Ты сердцу грустному всегда
О лучших днях напоминаешь.
 

 
И к небу там, где светишь ты,
Мои стремятся все желанья…
Мои там сбудутся мечты.
Звезда, прости же! до свиданья!
 

Н. Ф. Павлов

Николай Филиппович Павлов (1803–1864) происходил из крепостных крестьян. Учился он в Московском театральном училище и университете, был актером, служил в суде. Первое его опубликованное произведение – басня «Блестки» (1822). Стихи Павлов печатал в «Мнемозине», «Московском вестнике», «Галатее», «Московском телеграфе». Состоял в «Обществе любителей российской словесности». Известность Павлову принесли его «Три повести» (1835). Перу Павлова принадлежат также водевили, куплеты из которых пользовались популярностью, ряд критических статей, опубликованных в 1850-е годы в «Русском вестнике», книга «Об источниках и формах русского баснословия» (1859). В последние годы своей жизни он редактировал реакционную газету «Наше время». Отдельным изданием стихи Павлова в свет не выходили; по свидетельству Е. Ростопчиной, они часто распространялись анонимно. [117]117
  «Русская старина», 1885, № 3, с. 692.


[Закрыть]Как поэт он принадлежал к романтическому направлению; лучшие его элегические стихи привлекли внимание композиторов.

395. Романс ^*

 
Не говори ни да, ни нет,
Будь равнодушной, как бывало,
И на решительный ответ
Накинь густое покрывало.
 

 
Как знать, чтоб да и нет равно
Для сердца гибелью не стали?
От радости ль сгорит оно,
Иль разорвется от печали?
 

 
И как давно, и как люблю,
Я на душе унылой скрою;
Я об одном судьбу молю —
Чтоб только чаще быть с тобою.
 

 
Чтоб только не взошла заря,
Чтоб не рассвел тот день над нами,
Как ты с другим у алтаря
Поникнешь робкими очами!
 

 
Но, время без надежд губя
Для упоительного яда,
Зачем я не сводил с тебя
К тебе прикованного взгляда?
 

 
Увы! Зачем прикован взор,
Взор одинокий, безнадежный,
К звездам, как мрачный их узор
Рисуется в дали безбрежной?..
 

 
В толпе врагов, в толпе друзей,
Среди общественного шума,
У верной памяти моей
Везде ты, царственная дума.
 

 
Так мусульманин помнит рай
И гроб, воздвигнутый пророку;
Так, занесенный в чуждый край,
Всегда он молится востоку.
 

<1830>

396. Романс ^*

 
Она безгрешных сновидений
Тебе на ложе не пошлет,
И для небес, как добрый гений,
Твоей души не сбережет;
С ней мир другой, но мир прелестный,
С ней гаснет вера в лучший край…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 

 
Нет у нее бесплотных крылий,
Чтоб отделиться от людей;
Она – слиянье роз и лилий,
Цветущих для земных очей.
Она манит во храм чудесный,
Но этот храм – не светлый рай,
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 

 
Вглядись в пронзительные очи —
Не небом светятся они:
В них есть неправедные ночи,
В них есть мучительные дни.
Пред троном красоты телесной
Святых молитв не зажигай…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 

 
Она – не ангел-небожитель,
Но, о любви ее моля,
Как помнить горнюю обитель,
Как знать, что – небо, что земля?
С ней мир другой, но мир прелестный,
С ней гаснет вера в лучший край…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
 

Первая половина 1834

397 ^*

 
Не говори, что сердцу больно
От ран чужих;
Что слезы катятся невольно
Из глаз твоих!
 

 
Будь молчалива, как могилы,
Кто ни страдай,
И за невинных бога силы
Не призывай!
 

 
Твоей души святые звуки,
Твой детский бред —
Перетолкует всё от скуки
Безбожный свет.
 

 
Какая в том тебе утрата,
Какой подрыв,
Что люди распинают брата
Наперерыв?
 

1853

398 ^*

 
Надуты губки для угрозы,
А шепчут нежные слова.
Скажи, откуда эти слезы —
Ты так не плакала сперва.
 

 
Я помню время: блеснут, бывало,
Две-три слезы из бойких глаз,
Но горем ты тогда играла,
Тогда ты плакала, смеясь.
 

 
Я понял твой недуг опасный:
Уязвлена твоя душа.
Так плачь же, плачь, мой друг прекрасный,
В слезах ты чудно хороша.
 

<1860>