Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

И. И. Козлов

Иван Иванович Козлов родился в 1779 году в Москве, умер в 1840 году. С 1798 года он служил в канцелярии московского генерал-прокурора, во время Отечественной войны 1812 года участвовал в организации обороны Москвы, с 1813 года жил в Петербурге, находясь на службе в департаменте государственных имуществ. В 1821 году Козлов ослеп. Тогда же началась его литературная деятельность. Славу Козлову принесла его поэма «Чернец» (1825). а также переводы из Байрона, Томаса Мура и других английских поэтов; многие из этих переводов стали популярными русскими песнями. Среди близких поэту людей был молодой А. Даргомыжский, написавший романс на текст «Португальской песни». Музыку на слова стихотворений Козлова писали также М. Глинка («Венецианская ночь»), Балакирев (то же), А. Алябьев, А. Гурилев («Воспоминание»), А. Гречанинов, С. Монюшко, В. Золотарев, В. Ребиков и другие композиторы. В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречаются: «Сон невесты», «Сельская идиллия», «Заря погасла; ветерки…», «Когда над сонною рекой…», «Безумная», «Ирландская мелодия» («На брань летит младой певец…»), «Жалоба», «К радости», «Обманутое сердце» и другие.

237. Добрая ночь ^*

 
«Прости, прости, мой край родной!
  Уж скрылся ты в волнах;
Касатка вьется, ветр ночной
  Играет в парусах.
Уж тонут огненны лучи
  В бездонной синеве…
Мой край родной, прости, прости!
  Ночь добрая тебе!
 

 
Проснется день; его краса
  Утешит божий свет;
Увижу море, небеса,—
  А родины уж нет!
Отцовский дом покинул я;
  Травой он зарастет;
Собака верная моя
  Выть станет у ворот.
 

 
Ко мне, ко мне, мой паж младой!
  Но ты дрожишь, как лист?
Иль страшен рев волны морской?
  Иль ветра буйный свист?
Не плачь: корабль мой нов; плыву
  Уж я не в первый раз;
И быстрый сокол на лету
  Не перегонит нас».
 

 
– «Не буйный ветр страшит меня,
  Не шум угрюмых волн;
Но не дивись, сир Чальд, что я
  Тоски сердечной полн!
Прощаться грустно было мне
  С родимою, с отцом;
Теперь надежда вся в тебе
  И в друге… неземном.
 

 
Не скрыл отец тоски своей,
  Как стал благословлять;
Но доля матери моей —
  День плакать, ночь не спать».
– «Ты прав, ты прав, мой паж младой!
  Как сметь винить тебя?
С твоей невинной простотой,
  Ах, плакал бы и я!
 

 
Но вот и кормщик мой сидит,
  Весь полон черных дум.
Иль буйный ветр тебя страшит?
  Иль моря грозный шум?»
– «Сир Чальд, не робок я душой,
  Не умереть боюсь;
Но я с детьми, но я с женой
  Впервые расстаюсь!
 

 
Проснутся завтра на заре
  И дети и жена;
Малютки спросят обо мне,
  И всплачется она!»
– «Ты прав, ты прав! И как пенять,
  Мой добрый удалец!
Тебе нельзя не горевать:
  И муж ты и отец!
 

 
Но я… Ах, трудно верить мне
  Слезам прелестных глаз!
Любовью новою оне
  Осушатся без нас.
Лишь тем одним терзаюсь я,
  Не в силах то забыть,
Что нет на свете у меня.
  О ком бы потужить!
 

 
И вот на темных я волнах
  Один, один с тоской!
И кто же, кто по мне в слезах
  Теперь в стране родной?
Что ж рваться мне, жалеть кого?
  Я сердцем опустел,
И без надежд и без всего,
  Что помнить я хотел.
 

 
О мой корабль! с тобой я рад
  Носиться по волнам;
Лишь не плыви со мной назад
  К родимым берегам!
Далеко на скалах, в степи
  Приют сыщу себе;
А ты, о родина, прости!
  Ночь добрая тебе!»
 

<1824>

238. Ирландская мелодия ^*

 
Луч ясный играет на светлых водах,
Но тьма под сияньем и холод в волнах;
Младые ланиты румянцем горят,
Но черные думы дух юный мрачат.
 

 
Есть думы о прежнем, их яд роковой
Всю жизнь отравляет мертвящей тоской;
Ничто не утешит, ничто не страшит,
Не радует радость, печаль не крушит.
 

 
На срубленной ветке так вянет листок,
Напрасно в дубраве шумит ветерок
И красное солнце льет радостный свет, —
Листок зеленеет, а жизни в нем нет!..
 

<1824>

239. На погребение английского генерала сира Джона Мура ^*

 
Не бил барабан перед смутным полком,
  Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
  Мы в недра земли опустили.
 

 
И бедная почесть в ночи́ отдана;
  Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
  И факелы дымно сверкали.
 

 
На нем не усопших покров гробовой,
  Лежит не в дощатой неволе:
Обернут в широкий свой плащ боевой,
  Уснул он, как ратники в поле.
 

 
Не долго, но жарко молилась творцу
  Дружина его удалая
И молча смотрела в лицо мертвецу,
  О завтрашнем дне помышляя.
 

 
Быть может, наутро внезапно явясь,
  Враг дерзкий, надменности полный,
Тебя не уважит, товарищ, а нас
  Умчат невозвратные волны.
 

 
О нет, не коснется в таинственном сне
  До храброго дума печали!
Твой одр одинокий в чужой стороне
  Родимые руки постлали.
 

 
Еще не свершен был обряд роковой,
  И час наступил разлученья;
И с валу ударил перун вестовой,
  И нам он не вестник сраженья.
 

 
Прости же, товарищ! Здесь нет ничего
  На память могилы кровавой;
И мы оставляем тебя одного
  С твоею бессмертною славой.
 

<1825>

240. <Из «Невесты Абидосской»> ^*

 
Любовник розы – соловей
Прислал тебе цветок сей милый,
Он станет песнею своей
Всю ночь пленять твой дух унылый.
 

 
Он любит петь во тьме ночей,
И песнь его дыши́т тоскою;
Но с обнадеженной мечтою
Споет он песню веселей.
 

 
И с думой тайною моей
Тебя коснется пенья сладость,
И напоет на сердце радость
Любовник розы – соловей.
 

<1826>

241. Вечерний звон ^*

Т. С. Вдмрв—ой

 
Вечерний звон, вечерний звон!
  Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
  Где я любил, где отчий дом.
И как я, с ним навек простясь,
  Там слушал звон в последний раз!
 

 
Уже не зреть мне светлых дней
  Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
  Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
  Не слышен им вечерний звон.
 

 
Лежать и мне в земле сырой!
  Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет;
  Другой певец по ней пройдет.
И уж не я, а будет он
  В раздумьи петь вечерний звон!
 

<1827>

242. Ирландская мелодия ^*

 
Когда пробьет печальный час
  Полночной тишины,
И звезды трепетно горят,
  Туман кругом луны, —
 

 
Тогда, задумчив и один,
  Спешу я к роще той,
Где, милый друг, бывало, мы
  Бродили в тьме ночной.
 

 
О, если в тайной доле их
  Возможность есть душам
Слетать из-за далеких звезд
  К тоскующим друзьям —
 

 
К знакомой роще ты слетишь
  В полночной тишине,
И дашь мне весть, что в небесах
  Ты помнишь обо мне!
 

 
И, думой сердца увлечен,
  Ту песню я пою,
Которой, друг, пленяла ты
  Мечтательность мою.
 

 
Унылый голос ветерок
  Разносит в чуткой тьме,
В поляне веет и назад
  Несет его ко мне.
 

 
А я… я верю… томный звук
  От родины святой —
На песнь любимую ответ
  Души твоей младой.
 

<1828>

243. Тревожное раздумье ^*

 
Море синее, море бурное,
Ветер воющий, необузданный,
Ты, звезда моя полуночная, —
Ах, отдайте мне друга милого!
 

 
  Где он? где? скажи мне, море;
  Чем в далекой стороне
  Он свое лелеет горе?
  Всё ли помнит обо мне?
  Днем меня ли ищут очи,
  Я ль одна в его мечтах,
  И меня ль во мраке ночи
  Видит он в тревожных снах?
 

 
  Ты, всегда везде летая,
  Ветер, ветер, знаешь всё:
  Заставал ты, как, вздыхая,
  Шепчет имя он мое?
  Как, в раздумье и печальный,
  Жадный взор стремит к волнам
  И мой локон, дар прощальный,
  Жмет к пылающим устам?
 

 
  Светлый друг тоски мятежной,
  Полуночная звезда!
  Будь вожатою надежной,
  Нашей радостью всегда;
  Ты пред ним святой красою
  Знаком будь любви моей…
  Если ж он пленен другою,
  О звезда! затмись скорей!
 

 
  Скоро год уже промчится,
  Как со мной расстался он,
  А в разлуке часто снится
  Поневоле страшный сон.
  Дух сомненье сокрушило:
  Мне ль измену пережить? —
  Лучше то, что сердцу мило,
  Потерять, а не делить.
 

 
  Но я верю, я мечтаю,
  Что я с ним соединюсь,
  Я волненье дум стесняю —
  Я измены не боюсь;
  Чуть коснется страх случайный —
  Я маню надежду вновь…
  Есть у сердца вестник тайный:
  Не обманет он любовь!
 

 
Море синее, море бурное,
Ветер воющий, необузданный,
Ты, звезда моя полуночная,—
Ах, отдайте мне друга милого!
 

<1835>

Е. В. Аладьин

Егор Васильевич Аладьин (1796–1860) участвовал в Отечественной войне 1812 года, был чиновником в военном ведомстве, служил в курской казенной палате и в различных столичных ведомствах. Одновременно он занимался литературной деятельностью: издавал «Невский альманах» (1825–1833), «Подснежник» (1830) и другие альманахи, с 1831 года – «Санктпетербургский вестник». При жизни Аладьина вышли: сборник стихов «Мои досуги» (1824), «Сочинения и переводы в прозе» (1832–1833), «Повести» (1833). Как поэт Аладьин – малопримечательная фигура, но публикуемое стихотворение приобрело некоторую известность в качестве песни.

244 ^*

 
Солнце скрылось за горами,
Вечер мрачный настает;
Над сребристыми водами
Ветерок прохладу льет.
 

 
Дремлет бор; лишь там над лугом,
Где ручей катит волну,
Соловей с любезным другом
Нарушают тишину.
 

 
Месяц полный, величавый,
Луч прорезав в облаках,
Среди темныя дубравы
Отразился на водах.
 

 
Погруженный в мрачну думу,
Там, где крадется струя,
Там, древес внимая шуму,
Там мечтал безмолвно я.
 

 
Ты по-прежнему катишься,
Ручеек, между кустов;
Ах! почто не удалишься
Ты от этих берегов?
 

 
Быстро время то промчалось,
Как с Лилетой я гулял!
Сердце счастьем наслаждалось,
И я – всё позабывал.
 

 
Ручеек! ты был свидетель
Дней отрады и утех.
Время, грозный разрушитель,
Ты умчало игры, смех!
 

 
Что ж осталось? – Вспоминанья
Счастья, радости моей;
Мой удел – одни страданья,
Цепь печальных жизни дней.
 

<1824>

М. А. Дмитриев

Михаил Александрович Дмитриев (1796–1866) сотрудничал в журналах «Атеней» и «Галатея», «Вестник Европы» и «Московский вестник», в альманахах «Урания» и «Памятник отечественных муз»; в 1840–1850-е годы – в «Москвитянине». Крупный чиновник, Дмитриев в литературно-общественной жизни занимал консервативные позиции. Известен он, главным образом, как автор мемуаров «Мелочи из запаса моей памяти». Как поэт он фигура малопримечательная. Из его стихотворений (изданы отдельной книгой – М., 1831; изд. 2-е – М., 1865) лишь публикуемое приобрело популярность в качестве песни.

245 ^*

 
Сын бедный природы
Так песню певал:
«В давнишние годы
Я счастие знал!
 

 
В давнишние годы
Был мир веселей
И солнце и воды
Блистали светлей!
 

 
В то время и младость
Резвее была,
И долее радость
Нам кудри вила,
 

 
И лес был тенистей
Стыдливой чете,
И розы душистей,
И люди не те!
 

 
Тогда к хороводу
Сбирались смелей
И пели природу
Средь диких полей.
 

 
В то время с весною
Любовь нас ждала…
В то время со мною
Подруга жила!»
 

<1824>

Д. В. Веневитинов

Дмитрий Владимирович Веневитинов родился в 1805 году в Москве, умер в 1827 году в Петербурге. Он получил разностороннее домашнее образование, был вольнослушателем в Московском университете, по окончании которого (1824) служил в московском архиве, а затем (с 1826 г.) в Петербурге в азиатском департаменте министерства иностранных дел. Веневитинов был одним из активных участников философского кружка «любомудров» и вошел в историю русской поэзии как автор философской и вольнолюбивой лирики и талантливый переводчик Гете. Стихотворения Веневитинова были изданы лишь посмертно (М., 1829). На тексты поэта создано несколько романсов Н. Бахметьевым («Три розы»), А. Дерфельдтом, Т. Жучковским («К друзьям на Новый год», «Домовой»), С. Юферовым («И луга, и дива…») и другими малоизвестными композиторами. В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречаются: «В бесценный час уединенья…», «В глухую степь земной дороги…», «Волшебница, как сладко пела ты…», «Что ты, Параша, так бледна?..».

246. Песнь грека ^*

 
Под небом Аттики богатой
Цвела счастливая семья.
Как мой отец, простой оратай,
За плугом пел свободу я.
Но турков злые ополченья
На наши хлынули владенья…
Погибла мать, отец убит,
Со мной спаслась сестра младая,
Я с нею скрылся, повторяя:
«За всё мой меч вам отомстит!»
 

 
Не лил я слез в жестоком горе,
Но грудь стеснило и свело;
Наш легкий челн помчал нас в море,
Пылало бедное село,
И дым столбом чернел над валом.
Сестра рыдала – покрывалом
Печальный взор полузакрыт;
Но, слыша тихое моленье,
Я припевал ей в утешенье:
«За всё мой меч им отомстит!»
 

 
Плывем – и при луне сребристой
Мы видим крепость над скалой.
Вверху, как тень, на башне мшистой
Шагал турецкий часовой;
Чалма склонилася к пищали,
Внезапно волны засверкали,
И вот – в руках моих лежит
Без жизни дева молодая.
Я обнял тело, повторяя:
«За всё мой меч вам отомстит!»
 

 
Восток румянился зарею,
Пристала к берегу ладья,
И над шумящею волною
Сестре могилу вырыл я.
Не мрамор с надписью унылой
Скрывает тело девы милой —
Нет, под скалою труп зарыт;
Но на скале сей неизменной
Я начертал обет священный:
«За всё вам меч мой отомстит!»
 

 
С тех пор меня магометане
Узнали в стычке боевой,
С тех пор как часто в шуме браней
Обет я повторяю свой!
Отчизны гибель, смерть прекрасной,
Всё, всё припомню в час ужасный;
И всякий раз, как меч блестит
И падает глава с чалмою,
Я говорю с улыбкой злою:
«За всё мой меч вам отомстит!»
 

1825

247. Песнь Клары ^*

 
Стучат барабаны,
Свисток заиграл;
С дружиною бранной
Мой друг поскакал!
Он скачет, качает
Большое копье…
С ним сердце мое!..
Ах, что́ я не воин!
Что нет у меня
Копья и коня!
За ним бы помчалась
В далеки края
И с ним бы сражалась
Без трепета я!
Враги пошатнулись —
За ними вослед…
Пощады им нет!..
О смелый мужчина!
Кто равен тебе
В счастливой судьбе!
 

Середина 1826

248. Песнь Маргариты ^*

 
Прости, мой покой!
Как камень, в груди
Печаль залегла.
Покой мой, прости!
 

 
Где нет его,
Там всё мертво!
Мне день не мил
И мир постыл.
 

 
О бедная де́вица!
Что сбылось с тобой?
О бедная де́вица!
Где рассудок твой?
 

 
Прости, мой покой!
Как камень, в груди
Печаль залегла.
Покой мой, прости!
 

 
В окно ли гляжу я —
Его я ищу.
Из дома ль иду я —
За ним я иду.
 

 
Высок он и ловок;
Величествен взгляд;
Какая улыбка!
Как очи горят!
 

 
И речь, как звон
Волшебных струй!
И жар руки!
И что за поцелуй!
 

 
Прости, мой покой!
Как камень, в груди
Печаль залегла.
Покой мой, прости!
 

 
Всё тянет меня.
Всё тянет к нему.
И душно, и грустно.
Ах, что́ не могу
 

 
Обнять его, держать его,
Лобзать его, лобзать
И, умирая, с уст его
Еще лобзанья рвать!
 

1826 или январь 1827

С. П. Шевырев

Степан Петрович Шевырев родился в 1806 году в Саратове, умер в 1864 году в Париже. Воспитывался и обучался Шевырев в благородном пансионе при Московском университете (1818–1822), служил в московском архиве коллегии иностранных дел, с 1834 по 1857 год читал лекции по истории и теории литературы в Московском университете. Шевырев состоял в кружке «любомудров»; в 1840–1850-е годы являлся одним из виднейших представителей теории «официальной народности», занимал крайне реакционные позиции в литературно-общественной борьбе. Литературная деятельность Шевырева началась в 1820-е годы. Известность ему как поэту принесли его стихотворения «Я есмь» (1825) и «Мысль» (1826), вызвавшие сочувственные отклики Пушкина, Баратынского, Вяземского. Поэзию Шевырева высоко ценил Гоголь. Некоторые его стихотворения, написанные во второй половине 1820-х годов, приобрели популярность в качестве «цыганских песен». Кроме публикуемых в песенниках встречаются «Как ты, египтянка, прекрасна…» и «Участь моя горькая…».

249. Мой идеал ^*

 
Люблю не огнь твоих очей,
Не розы свежее дыханье,
Не звуки сладостных речей,
Не юных персей волнованье.
 

 
Люблю я то в твоих очах,
Что в них огнем любви пылает;
Люблю я то в твоих речах,
Что их живит, одушевляет.
 

 
«Люблю», – ты молвишь, чуть дыша,
Любовь горит в твоем дыханьи,
Трепещет вся твоя душа
При томном персей трепетаньи.
 

 
Душа в улыбке неземной,
Душа в движеньях, в разговоре,
Душа в понятном светлом взоре:
Ты любишь, ты живешь душой!
 

 
Тебя одну я понимаю,
Ты душу поняла мою:
В тебе не прелесть обожаю,
Нет! душу я люблю твою.
 

<1825>

250. Супруги ^*

(Военная песня)

 
Не невеста с женихом
  Браком сочеталась —
То рука с лихим мечом
  Смелая спозналась.
Их отчизнушка свела,
  Слава обручила,
Вера в церковь привела
  И благословила.
Уж как свадьбу разыграть
  Вышли в чисто поле,
Уж как стали пировать
  По любезной воле!
А гостей-то целый мир
  К празднику созвали:
То-то был веселый пир!
  То-то пировали!
Не было там музыки,
  Песенок не пели;
Вместо их все пушечки
  Весело гудели.
На пиру они зажгли
  Не из воску свечи:
Всё горели фитили,
  Бомбы да картечи.
Их не хмелем, не сребром
  Сверху осыпали —
Жаркой медью да свинцом
  В молодых кидали.
Не вино, а кровь врагов
  Молодые пили;
Сотней вражеских голов
  Друг друга дарили.
Угостили целый мир,
  Всех повеселили:
Славно начат брачный пир,
  Плохо завершили.
Лютый недруг набежал,
  Руку оторвали;
Сирый меч на землю пал,
  Застонал с печали.
Не любовник слезы льет
  О подруге нежной —
Злая смерть его грызет
  В грусти безнадежной.
Нет! то вдовый меч грустит
  О подруге боя.
Злая ржа на нем лежит
  И грызет героя.
 

<1827>

251. Цыганская песня ^*

 
Добры люди, вам спою я,
Как цыганы жизнь ведут;
Всем чужие, век кочуя,
Бедно бедные живут.
 

 
Но мы песнями богаты,
Песня – друг и счастье нам:
С нею радости, утраты
Дружно делим пополам.
 

 
Песня всё нам заменяет,
Песнями вся жизнь красна,
И при песнях пролетает
Вольной песенкой она.
 

<1828>

252. Цыганская пляска ^*

 
Видал ли ты, как пляшет египтянка?
Как вихрь, она столбом взвивает прах,
Бежит, поет, как дикая вакханка,
Ее власы, как змеи, на плечах…
 

 
Как песня вольности, она прекрасна,
Как песнь любви, она души полна,
Как поцелуй горячий, сладострастна,
Как буйный хмель, неистова она.
 

 
Она летит, как полный звук цевницы,
Она дрожит, как звонкая струна.
И пышет взор, как жаркий луч денницы,
И дышит грудь, как бурная волна.
 

<1828>

Н. М. Коншин

Николай Михайлович Коншин родился в 1793 году, умер в 1859 году в Твери. С 1805 года по 1824 год он находился на военной службе, затем был чиновником, занимался педагогической деятельностью в Костроме, Царском Селе, Твери, Москве, Ярославле, в Западной Сибири. Его первое печатное стихотворение – «Баратынскому» («Благонамеренный», 1820, № 17). Сотрудничал он в «Соревнователе просвещения и благотворения». Перу Коншина принадлежат: роман «Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году», ряд повестей, переводов и исторических сочинений, «Воспоминания о 1812 годе» и другие произведения. Посвящение стихотворения Баратынскому не случайно: Коншин был не только в приятельских отношениях с Баратынским, но и являлся его последователем в поэзии. В творчестве Коншина отразилось то направление русского романтизма, которое эволюционировало в сторону славянофильства. Большинство элегий поэта носят подражательный характер. Значительно интереснее его мелкие шутливые стихотворения и в особенности публикуемая песня, приобретшая большую популярность.

253. Песня ^*

 
Век юный, прелестный,
  Друзья, улетит;
Нам всё в поднебесной
Изменой грозит;
  Летит стрелой
  Наш век младой;
  Как сладкий сон,
  Минует он.
  Лови, лови
  Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
 

 
Затмится тоскою
Наш младости пир;
Обманет мечтою
Украшенный мир;
  Бледнеет свет;
  Что день, то нет
  Мечты златой,
  Мечты живой.
  Лови, лови
  Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
 

 
Как май ароматный —
Веселье весны;
Как гость благодатный
С родной стороны —
  Так юность дней,
  Вся радость в ней;
  Друзья, скорей
  Всё в жертву ей.
  Лови, лови
  Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
 

<1826>

А. И. Полежаев

Александр Иванович Полежаев родился в 1805 году в с. Рузаевка Инсаровского уезда Пензенской губ., умер в 1838 году в Москве. По окончании словесного отделения Московского университета (1826) за поэму «Сашка» был по распоряжению царя определен на военную службу; в 1829–1833 годах он принимал участие в войне на Кавказе, где общался с разжалованными декабристами. Несмотря на многократные ходатайства о присвоении ему офицерского звания, Полежаев, как автор «дерзких» вольных сочинений, находился в опале и был произведен в чин прапорщика только за несколько недель до смерти, прикованный неизлечимой болезнью к госпитальной койке. Литературная деятельность Полежаева началась в студенческие годы. При жизни поэта его сочинения издавались трижды: «Стихотворения А. Полежаева», М., 1832; «Эрпели и Чир-Юрт. Две поэмы А. Полежаева», М., 1832; «Кальян. Стихотворения А. Полежаева», М., 1833. Многие его стихотворения стали песнями, а «Сарафанчик» приобрел необыкновенную популярность. Кроме публикуемых стихотворений в песенниках встречаются «Как смешон…», «Табак», «Напрасное подозрение», «Непостоянство», «Любовь». На стихи Полежаева несколько романсов создал П. П. Сокальский; музыку писали и другие, преимущественно малоизвестные, композиторы: В. Бакалейников, А. Виллуан, В. Главач, В. Соколов, М. Офросимов, И. Рачинский, А. Размадзе, А. Шефер, В. Шпачек и др.

254. Песнь пленного ирокезца ^*

 
Я умру! На позор палачам
Беззащитное тело отдам!
  Равнодушно они
  Для забавы детей
  Отдирать от костей
  Будут жилы мои!
  Обругают, убьют
  И мой труп разорвут!
 

 
Но стерплю! не скажу ничего,
Не наморщу чела моего!
  И, как дуб вековой,
  Неподвижный от стрел,
  Неподвижен и смел
  Встречу миг роковой
  И, как воин и муж,
  Перейду в страну душ.
 

 
Перед сонмом теней воспою
Я бесстрашную гибель мою.
  И рассказ мой пленит
  Их внимательный слух,
  И воинственный дух
  Стариков оживит;
  И пройдет по устам
  Слава громким делам.
 

 
И рекут они в голос один:
«Ты достойный прапрадедов сын!
  Совокупной толпой
  Мы на землю сойдем
  И в родных разольем
  Пыл вражды боевой;
  Победим, поразим
  И врагам отомстим!»
 

 
Я умру! На позор палачам
Беззащитное тело отдам!
  Но, как дуб вековой,
  Неподвижный от стрел,
  Я недвижим и смел
  Встречу миг роковой!
 

Между 1826 и 1828

255 ^*

 
Зачем задумчивых очей
С меня, красавица, не сводишь?
Зачем огнем твоих речей
Тоску на душу мне наводишь?
Не припадай ко мне на грудь
В порывах милого забвенья —
Ты ничего в меня вдохнуть
Не можешь, кроме сожаленья!
Меня не в силах воспалить
Твои горячие лобзанья,
Я не могу тебя любить —
Не для меня очарованья!
Я был любим, и сам любил —
Увял на лоне сладострастья,
И в хладном сердце схоронил
Минуты горестного счастья;
Я рано со́рвал жизни цвет,
Всё потерял, всё отдал Хлое, —
И прежних чувств, и прежних лет
Не возвратит ничто земное!
Еще мне милы красота
И девы пламенные взоры,
Но сердце мучит пустота,
А совесть – мрачные укоры!
Люби другого: быть твоим
Я не могу, о друг мой милый!..
Ах, как ужасно быть живым,
Полуразрушась над могилой!
 

<1828>

256. Черная коса ^*

 
Там, где свистящие картечи
Метала бранная гроза,
Лежит в пыли, на поле сечи,
В три грани черная коса.
Она в крови и без ответа,
Но тайный голос произнес:
«Булат, противник Магомета,
Меня с главы девичьей снес!
Гордясь красой неприхотливой,
В родной свободной стороне
Чело невинности стыдливой
Владело мною в тишине.
Еще за час до грозной битвы
С врагом отечественных гор
Пылал в жару святой молитвы
Звезды Чир-Юрта ясный взор.
Надежда храбрых на Пророка
Отваги буйной не спасла,
И я во прах веленьем рока
Скатилась с юного чела!
Оставь меня!.. Кого лелеет
Украдкой нежная краса,
Тому на сердце грусть навеет
В три грани черная коса…»
 

1831

257 ^*

 
У меня ль, молодца́,
Ровно в двадцать лет
Со бела со лица
Спал румяный цвет,
 

 
Черный волос кольцом
Не бежит с плеча,
На ремне золотом
Нет грозы-меча;
 

 
За железным щитом
Нет копья-огня,
Под черкесским седлом
Нет стрелы-коня;
 

 
Нет перстней дорогих
Подарить мило́й!
Без невесты жених,
Без попа налой…
 

 
Расступись, расступись,
Мать сыра земля!
Прекратись, прекратись,
Жизнь-тоска моя!
 

 
Лишь по ней, по мило́й,
Красен белый свет;
Без мило́й, дорогой
Счастья в мире нет!
 

<1832>

258 ^*

 
Там на небе высоко́
Светит солнце без лучей, —
Так от друга далеко
Гаснет свет моих очей!..
У косящата окна
Раскрасавица сидит,
Призадумавшись, она
Буйну ветру говорит:
«Не шуми ты, не шуми,
Буйный ветер, под окном;
Не буди ты, не буди
Грусти в сердце ретивом;
Не тверди мне, не тверди
Об изменнике моем!
Изменил мне, изменил
Мой губитель роковой;
Насмеялся, пошутил
Над моею простотой,
Над моею простотой,
Над девичьей красотой!
Я погибла бы, душа
Красна девка, от ножа,
Я погибла б от руки,
А не с горя и тоски.
Ты убей меня, убей,
Ненавистный мой злодей!
Я сказала бы ему,
Милу другу своему:
«Не жалею я себя,
Ненавижу я тебя!
Лей и пей ты мою кровь,
Утуши мою любовь!»
Не шуми ж ты, не шуми,
Буйный ветер, надо мной;
Полети ты, полети
Вдоль дороги столбовой!
По дороге столбовой
Скачет воин молодой;
Налети ты на него,
На тирана моего;
Просвищи, как жалкий стон,
Прошепчи ему поклон
От высоких от грудей,
От заплаканных очей, —
Чтоб он помнил обо мне
В чужедальней стороне;
Чтобы с лютою тоской,
Вспоминая, воздохнул
И с горючею слезой
На кольцо мое взглянул;
Чтоб глядел он на кольцо,
Как на друга прежних дней,
Как на белое лицо
Бедной девицы своей!..»
 

<1832>

259. Грусть ^*

 
На пиру у жизни шумной,
В царстве юной красоты
Рвал я с жадностью безумной
Благовонные цветы.
Много чувства, много жизни
Я роскошно потерял
И душевной укоризны,
Может быть, не избежал.
Отчего ж не с сожаленьем,
Отчего – скажите мне, —
Но с невольным восхищеньем
Вспомнил я о старине?
Отчего же локон черный,
Этот локон смоляной,
День и ночь, как дух упорный,
Всё мелькает предо мной?
Отчего, как в полдень ясный
Голубые небеса,
Мне таинственно прекрасны
Эти черные глаза?
Почему же голос сладкой,
Этот голос неземной,
Льется в душу мне украдкой
Гармонической волной?
Что тревожит дух унылый,
Манит к счастию меня?
Ах, не вспыхнет над могилой
Искра прежнего огня!
Отлетели заблуждений
Невозвратные рои —
И я мертв для наслаждений,
И угас я для любви!
Сердце ищет, сердце просит
После бури уголка;
Но мольбы его разносит
Безотрадная тоска!
 

1834

260. Сарафанчик ^*

 
Мне наскучило, девице,
Одинешенькой в светлице
  Шить узоры серебром!
И без матушки родимой
Сарафанчик мой любимый
  Я надела вечерком —
    Сарафанчик,
    Расстеганчик!
 

 
В разноцветном хороводе
Я играла на свободе
  И смеялась, как дитя!
И в светлицу до рассвета
Воротилась; только где-то
  Разорвала я, шутя,
    Сарафанчик,
    Расстеганчик!
 

 
Долго мать меня журила
И до свадьбы запретила
  Выходить за ворота;
Но за сладкие мгновенья
Я тебя без сожаленья
  Оставляю навсегда,
    Сарафанчик,
    Расстеганчик!
 

1834

261. Русская песня ^*

 
Разлюби меня, покинь меня,
Доля, долюшка железная!
Опротивела мне жизнь моя,
Молодая, бесполезная!
 

 
Не припомню я счастливых дней —
Не знавал я их с младенчества!
Для измученной души моей
Нет в подсолнечной отечества!
 

 
Слышал я, что будто божий свет
Я увидел с тихим ропотом,
И потом житейских бурь и бед
Не избегнул горьким опытом.
 

 
Рано-рано ознакомился
Я на море с непогодою;
Поздно-поздно приготовился
В бой отчаянный с невзгодою!
 

 
Закатилася звезда моя,
Та ль звезда моя туманная,
Что следила завсегда меня,
Как невеста нежеланная!
 

 
Не ласкала, не лелеяла,
Как любовница заветная,
Только холодом обвеяла,
Как изменница всесветная!
 

<1836>

262. Отчаяние ^*

Он ничего не потерял, кроме надежды.

А. Пушкин

 
О, дайте мне кинжал и яд,
Мои друзья, мои злодеи!
Я понял, понял жизни ад,
Мне сердце высосали змеи!..
Смотрю на жизнь как на позор,—
Пора расстаться с своенравной
И произнесть ей приговор
Последний, страшный и бесславный!
Что в ней? Зачем я на земле
Влачу убийственное бремя?..
Скорей во прах!.. В холодной мгле
Покойно спит земное племя:
Ничто печальной тишины
Костей иссохших не тревожит,
И череп мертвой головы
Один лишь червь могильный гложет.
Безумство, страсти и тоска,
Любовь, отчаянье, надежды
И всё, чем славились века,
Чем жили гении, невежды, —
Всё праху, всё заплатит дань,
До той поры, пока природа
В слух уничтоженного рода
Речет торжественно: «Восстань!»
 

<1836>