Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

Ф. Б. Миллер

Федор Богданович Миллер родился в 1818 году в Москве, умер в 1881 году там же. Воспитывался Миллер в Московском немецком училище, по окончании которого служил фармацевтом в аптеке при Московском университете, одновременно слушая лекции по литературе. С 1840 по 1869 год он преподавал немецкий и русский языки и словесность в I Московском кадетском корпусе, издавал и редактировал журнал «Развлечение» (с 1859 г.). Первый литературный опыт Миллера – роман «Цыганка» (М., 1837). Первое его стихотворное произведение – перевод двухактной драмы Кастелли «День Карла Пятого» («Москвитянин», 1841, № 8). Миллер сотрудничал в «Москвитянине», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике», «Русском вестнике», «Русском слове» и «Отечественных записках». Известность он приобрел как переводчик Шиллера, Гете, Шекспира, Мицкевича и других писателей. При жизни Миллера его «Стихотворения» издавались трижды (М., 1849; 1860; 1872). У Миллера есть стихи в жанре «русской песни» (1879), которые, однако, успеха не имели. Кроме публикуемых текстов в песенниках и лубках встречается «Ударил час возмездья рокового…». На тексты Миллера романсы писали А. Даргомыжский, В. Соколов («Черные очи»), К. Сидорович («Голубые очи») и другие композиторы.

481. Погребение разбойника ^*

 
В носилках похоронных
Лежит боец лесов,
И шесть вооруженных
Суровых удальцов
Среди лесов дремучих
Безмолвные идут
И на руках могучих
Товарища несут.
 

 
Носилки их простые
Из ружей сложены,
И поперек стальные
Мечи положены.
На них лежит сраженный
Разбойник молодой,
Назад окровавленной
Повиснув головой.
 

 
В минуту жаркой битвы
Сразил его свинец, —
И кончил дни ловитвы
Бестрепетный боец!
Сочится кровь из раны
По лбу и по вискам
И вниз струей багряной
Бежит по волосам.
 

 
Он грозно сдвинул брови,
Храня надменный вид,
Но взор под слоем крови
Врагам уж не грозит.
Он правою рукою
Сдавил свой острый меч
И с ним, уставший с бою,
В могилу хочет лечь.
 

 
Меч этот быстро, метко
Удары наносил,
И сбиров он нередко
Как молния разил;
Теперь, звуча, влачится
Он вслед за мертвецом:
Как слезы, кровь струится
Холодная по нем.
 

 
И в миг борьбы жестокой
Со смертью роковой
Он пояс свой широкий
Схватил другой рукой;
Ремни его колета
Разрублены висят,
Два длинных пистолета
За поясом блестят.
 

 
Так спит он, охладелый,
Лесов угрюмый сын,
В кругу ватаги смелой,
Средь темных Апеннин!
Так с ним они печально
Идут в глуши лесной
Для чести погребальной.
Но вот кричат им: «Стой!»
 

 
И наземь опустили
Носилки с мертвецом,
И дружно приступили
Рыть яму вшестером.
В воинственном уборе,
Как был он завсегда,
Без гроба, на просторе
Кладут его туда.
 

 
Засыпали землею…
«Прости, лихой собрат!» —
И медленной стопою
Идут они назад.
Но чу! – сторожевого
Свисток раздался вдруг…
Ватага в лес – и снова
Безмолвно всё вокруг.
 

1846

482. Мне всё равно ^*

 
Мне всё равно, страдать иль наслаждаться,
К страданьям я привыкла уж давно.
  Готова плакать и смеяться,
      Мне всё равно!
 

 
Мне всё равно, враги ли мне найдутся,
Я к клеветам привыкла уж давно.
  Пускай бранят, пускай смеются,
      Мне всё равно!
 

 
Мне всё равно, сердечная ль награда,
Любовь забыта мной давно,
  Меня не любят? И не надо!
      Мне всё равно!
 

<1859>

И. И. Панаев

Иван Иванович Панаев родился в 1812 году в Петербурге, умер в 1862 году там же. Учился он в Благородном пансионе при Петербургском университете, по окончании которого (1830) служил в министерстве финансов и в департаменте народного просвещения, состоя в редакции «Журнала министерства народного просвещения» (1834–1845). Первые литературные опыты Панаева относятся ко второй половине 1820-х годов; его стихотворение «Кокетка» появилось в «Северной пчеле» (1828, № 61). Об этом сам писатель в своих «Литературных воспоминаниях» умалчивает, относя свои первые «литературные упражнения» и попытки печататься к началу 1830-х годов. [123]123
  И. И. Панаев, «Литературные воспоминания», М., 1950, с. 30–32.


[Закрыть]Он сотрудничал в «Библиотеке для чтения», «Сыне отечества», «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду"», «Московском наблюдателе», «Отечественных записках», «Русской беседе». Известность приобрел как беллетрист, соредактор «Современника» и особенно как автор стихотворных пародий и фельетонов (под псевдонимом – Новый поэт). Среди пародируемых Панаевым поэтов немало авторов популярных в середине XIX века романсов (Кукольник, Ростопчина, Щербина, Языков). В творчестве Панаева-пародиста особое место занимают пародии на многочисленные подражания Гейне, модные в русской поэзии 40–50-х годов; эта псевдогейневская лирика была «убита» Панаевым. [124]124
  «Современник», 1851, № 1, с. 31.


[Закрыть]Тем более курьезно, что одна из «гейневских» пародий – публикуемое стихотворение – сама стала популярным романсом.

483. Будто из Гейне ^*

 
Густолиственных кленов аллея,
Для меня ты значенья полна:
Хороша и бледна, как лилея,
В той аллее стояла она.
 

 
И, головку склонивши уныло
И глотая слезу за слезой,
«Позабудь, если можно, что было», —
Прошептала, махнувши рукой.
 

 
На нее, как безумный, смотрел я,
И луна освещала ее;
Расставаяся с нею, терял я
Всё блаженство, всё счастье мое!
 

 
Густолиственных кленов аллея,
Для меня ты значенья полна:
Хороша и бледна, как лилея,
В той аллее стояла она.
 

<1847>

Г. Малышев

Григорий Малышев родился около 1812 года в Петербурге. Дата его смерти неизвестна. Участник русско-турецкой войны 1828–1829 годов и польской кампании 1830–1831 годов, Малышев пробовал свои силы в стихотворстве еще в армии, сочиняя, главным образом, верноподданнические куплеты и песни. Служа в Петербурге в придворной певческой капелле помощником учителя пения, а затем и старшим регентом, Малышев старался внедрить в репертуар хора свои песни. Кроме публикуемого текста известностью в солдатской среде пользовалась «Песня в память Турецкой войны», которую автор вступительной заметки к сборнику «Стихотворения Григория Малышева» (СПб., 1848) относит «к числу образцовых военных песен».

484. Свидание через пятнадцать лет ^*

 
Звенит звонок, и тройка мчится.
Несется пыль по столбовой;
На крыльях радости стремится
В дом кровных воин молодой.
 

 
Он с ними юношей расстался,
Пятнадцать лет в разлуке жил;
В чужих землях с врагами дрался,
Царю, отечеству служил.
 

 
И вот в глазах село родное,
На храме божьем крест горит!
Забилось сильно ретивое,
Слеза невольная блестит.
 

 
«Звени! звени, звонок, громчее!
Лихая тройка, вихрем мчись,
Ямщик, пой песни веселее!
Вот отчий дом!.. остановись!»
 

 
Звонок замолк, и пар клубится
С коней ретивых, удалых;
Нежданный гость под кров стучится,
Внезапно входит в круг родных.
 

 
Его родные не узнали,
Переменились в нем черты;
И все невольно вопрошали:
«Скажи, служивый, кто же ты?»
 

 
– «Я вам принес письмо от сына,
Здоров он, шлет со мной поклон;
Такого ж вида, роста, чина,
И я точь-в-точь, две капли – он!..»
 

 
– «Наш сын! наш брат!» – тогда вскричали
Родные, кровные его;
В слезах, в восторге обнимали
Родного гостя своего.
 

<1848>

И. Ваненко

Иван Ваненко – псевдоним Ивана Ивановича Башмакова. Сведения о нем очень скудны. Он жил в Москве, был, очевидно, учителем, умер в 1865 году. Иван Ваненко приобрел известность в качестве издателя русских сказок и автора «народных книжек». Первое его печатное произведение – роман «Чудак, или Человек, каких мало», в 3-х частях (М., 1835). Он писал также басни и стихотворения. В первый сборник Ивана Ваненко «Песни русские» (М., 1841) вошло 22 песни. Кроме публикуемого текста в песенниках середины XIX века встречаются: «Не кукушечка во темном бору…», «По морю, по морю…», «Скучно мне, подруженьки…», «Ты тоска моя…».

485 ^*

 
Ах, мороз, морозец,
Молодец ты русский,
Ходишь в рукавицах
Да в овчинной шапке.
Ах, мороз, морозец,
Аленькие щечки;
Тело познобишь ты,
А душе тепленько.
При тебе, мой милый,
Вспомнишь про старинку,
Как, бывало, с нею,
Помнишь ли, морозец,
На летучих санках
Мы стрелою мчимся
В сумрак одинокий!..
И она, красотка,
Шепчет мне тихонько:
«Ты озяб, мой милый!
Положи головку,
Я тебя прикрою!..»
Распахнет, бывало,
Теплую шубейку,—
И у белой груди
Мне тепло, привольно!..
Погляжу ей в глазки —
Глазки искры сыплют,
Погляжу на щечки —
Огонек пылает!
Так вот ретивое
Полымем обхватит!
Ах, мороз, морозец,
Молодец ты русский,
Ты мне был, голубчик,
Точно брат родимый.
 

<1848>

Л. А. Мей

Лев Александрович Мей родился в 1822 году в Москве, умер в 1862 году в Петербурге. Учился он в Московском дворянском институте и в Царскосельском лицее (1835–1841), по окончании которого служил в канцелярии московского военного генерал-губернатора (по 1849), затем инспектором одной из московских гимназий. С 1853 года Мей живет в Петербурге и занимается литературной деятельностью, сотрудничает в «Москвитянине», «Отечественных записках», «Библиотеке для чтения», «Сыне отечества», «Пантеоне», «Русском слове», «Искре» и многих других журналах и газетах. На сюжеты его драм «Царская невеста» и «Псковитянка» были написаны оперы Н. Римским-Корсаковым (либретто композитора с использованием текста Мея). Известность приобрели переводы и переложения Мея, вошедшие в устный репертуар. Его интерес к песенному фольклору отразился в программном стихотворении «Запевка». К текстам Мея обращались выдающиеся русские композиторы (положено на музыку свыше 30 произведений поэта): П. Чайковский (среди его романсов особенно популярны переводы из Гейне «Отчего» и «Хотел бы в единое слово…», перевод из Гете «Нет, только тот, кто знал…», а также романс «Зачем?»), Н. Римский-Корсаков («Встань, сойди! Давно денница…», «Сплю, но сердце мое чуткое не спит…» – измененные и сокращенные композитором отрывки из «Еврейских песен»; «Колыбельная песенка», «Снаряжай скорее, матушка родимая…» – песня Любаши из I акта оперы «Царская невеста»), А. Бородин (перевод из Гейне «Отравой полны мои песни…»), М. Балакирев («Запевка», «Как наладили: „Дурак…"»), М. Мусоргский («По грибы», «Я цветок полевой, я – лилея долин…» – сокращенный и измененный композитором текст из «Еврейских песен»), А. Гречанинов («За реченькой яр-хмель…»). Переводы Мея из Вл. Сырокомли, Мицкевича, Гейне, Гете, Шевченко, Гюго, Байрона и других поэтов положены на музыку также М. Глинкой, Э. Направником, Ц. Кюи, С. Рахманиновым. На оригинальные и переводные тексты Мея кроме названных композиторов писали музыку П. Веймарн, К. Вильбоа, В. Золотарев, П. Бларамберг, С. Блуменфельд и др. Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются «Хозяин» и «Русалка».

486 ^*

 
У соседки сын-молодчик —
  Хата с хатой рядом;
У соседа дочь-красотка —
  Сад сошелся с садом.
 

 
Веет ветер с полуночи —
  Старики за сказки;
Веет ветер со полудня —
  Молодежь за ласки.
 

 
«Милый по саду гуляет,
  Смотрит к нам в окошки:
Я, девица, вышла в сени,
  Стала на порожке.
 

 
С милым другом перемолвить
  Слово я хотела,
Да отец в саду работал,
  Я и не посмела».
 

 
Сизый голубь по застрехе
  Ходит да воркует;
Сизу голубю Анюта,
  Смеючись, толкует:
 

 
«Ох, голубчик сизокрылый,
  Ворковать умеешь,
А небось к нам под окошко
  Прилететь не смеешь?
 

 
Для тебя ли, голубочка,
  Для воркуньи-птички,
На окошке я рассыплю
  Проса и пшенички:
 

 
Ты не бойся, мой голубчик,
  А – как сядет солнце —
Прилетай ко мне, девице,
  Прямо под оконце!»
 

 
Голубочку на застрехе
  И отцу седому
Невдомек девичьи речи,
  Да вдомек милому:
 

 
Не слетел клевать пшеничку
  Голубь сизокрылый,
А пришел со мной, девицей,
  Целоваться милый.
 

1849

487 ^*

 
У молодки Наны
Муж, как лунь, седой…
Старый муж не верит
Женке молодой;
 

 
Разом домекнулся,
Что не будет прок,—
Глаз с нее не спустит,
Двери на замок.
 

 
«Отвори каморку —
Я чуть-чуть жива:
Что-то разболелась
Сильно голова —
 

 
Сильно разболелась,
Словно жар горит…
На дворе погодно:
Может, освежит».
 

 
– «Что ж? открой окошко,
Прохладись, мой свет!
Хороша прохлада,
Коли друга нет!»
 

 
Нана замолчала,
А в глухой ночи
Унесла у мужа
Старого ключи.
 

 
«Спи, голубчик, с богом,
Спи да почивай!»
И ушла тихонько
В дровяной сарай.
 

 
«Ты куда ходила,
Нана, со двора?
Волосы – хоть выжми,
Шубка вся мокра…»
 

 
– «А телята наши
Со двора ушли,
Да куда ж? – к соседке
В просо забрели.
 

 
Загнала насилу:
Разбежались все…
Я и перемокла,
Ходя по росе!»
 

 
Видно – лучше с милым
Хоть дрова щепать,
Чем со старым мужем
Золото считать.
 

 
Видно – лучше с милым
Голая доска,
Чем со старым мужем
Два пуховика…
 

<1850>

488 ^*

 
«Тятенька-голубчик, где моя родная?»
– «Померла, мой светик, дочка дорогая!»
 

 
Дочка побежала прямо на могилу.
Рухнулася наземь, молвит через силу:
 

 
«Матушка родная, вымолви словечко!»
– «Не могу: землею давит мне сердечко…»
 

 
– «Я разрою землю, отвалю каменье…
Вымолви словечко, дай благословенье!»
 

 
– «У тебя есть дома матушка другая».
– «Ох, она не мать мне – мачеха лихая!
 

 
Только зубы точит на чужую дочку:
Щиплет, коли станет надевать сорочку;
 

 
Чешет – так под гребнем кровь ручьем сочится;
Режет ломоть хлеба – ножиком грозится!»
 

<1850>

489. Колыбельная песня ^*

 
Баю-баюшки-баю,
Баю Оленьку мою!
 

 
Что на зорьке на заре,
О весенней о поре,
Пташки божии поют,
В темном лесе гнезда вьют.
 

 
Соловейка-соловей,
Ты гнезда себе не вей:
Прилетай ты в наш садок,
Под высокий теремок.
 

 
Под кусточком попорхать,
Спелых ягод поклевать,
Солнцем крылышки пригреть,
Оле песенку пропеть.
 

 
Баю-баюшки-баю,
Баю Оленьку мою!
 

<1850>

490 ^*

 
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
 

 
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно к тебе в сердце лилось!
 

 
И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!
 

1859

491. Песня ^*

 
Как наладили: «Дурак,
Брось ходить в царев кабак!»
Так и ладят все одно:
«Пей ты воду, не вино —
Вон хошь речке поклонись,
Хошь у быстрой поучись».
 

 
Уж я к реченьке пойду,
С речкой речи поведу:
«Говорят мне: ты умна,
Поклонюсь тебе до дна:
Научи ты, как мне быть,
Пьянством люда не срамить?
 

 
Как в тебя, мою реку,
Утопить змею-тоску?
А научишь – век тогда
Исполать тебе, вода,
Что отбила дурака
От царева кабака!»
 

<1860>

492. Зачем? ^*

 
Зачем ты мне приснилася,
Красавица далекая,
И вспыхнула, что в полыме,
Подушка одинокая?
 

 
Ох, сгинь ты, полуночница!
Глаза твои ленивые,
И пепел кос рассыпчатый,
И губы горделивые —
 

 
Всё наяву мне снилося,
И всё, что греза вешняя,
Умчалося, – и на сердце
Легла потьма кромешная…
 

 
Зачем же ты приснилася,
Красавица далекая,
Коль стынет вместе с грезою
Подушка одинокая?..
 

<1862>

А. Е. Разоренов

Алексей Ермилович Разоренов родился в 1819 году в с. Малое Уварово Коломенского уезда Московской губернии, умер в 1891 году в Москве. Сын крестьянина, Разоренов с детства бродяжничал, был статистом в труппе казанского театра, лакеем, разносчиком, приказчиком, последние 25 лет жизни держал в Москве овощную лавку, которая была своеобразным литературным клубом, где собирались в основном поэты-самоучки. По воспоминаниям И. А. Белоусова, Разоренов в 1840-е годы «писал… песни в народном духе, которые нравились его сослуживцам». [125]125
  Иван Белоусов, Литературная Москва, М., [1829], с. 21–22.


[Закрыть]Стихи Разоренова печатались в «Грамоте», «Иллюстрированной неделе», «Воскресном досуге», «Радуге», «Московском листке», «Новостях дня», «Русском курьере» и в других изданиях, в сб. «Рассвет» И. Сурикова (1872), в сб. «Родные звуки» И. Белоусова (1881), в сб. «Грезы» (1896, там же опубликована его «Автобиография»). Отдельным изданием стихотворения Разоренова не выходили. Кроме публикуемой песни в лубках встречаются «Вот и масленица мигом…», «За грибами в лес девицы…».

493. Песня ^*

 
Не брани меня, родная,
Что я так люблю его.
Скучно, скучно, дорогая,
Жить одной мне без него.
 

 
Я не знаю, что такое
Вдруг случилося со мной,
Что так бьется ретивое
И терзается тоской.
 

 
Всё оно во мне изныло,
Вся горю я как огнем,
Всё немило мне, постыло,
Всё страдаю я по нем.
 

 
Мне не надобны наряды
И богатства всей земли…
Кудри молодца и взгляды
Сердце бедное зажгли…
 

 
Сжалься, сжалься же, родная,
Перестань меня бранить.
Знать, судьба моя такая —
Я должна его любить!
 

Конец 1840-х или начало 1850-х годов

И. Макаров

И. Макаров – малоизвестный поэт 1840-х – начала 1850-х годов. Даты его рождения и смерти не установлены. Он печатался в «Рауте». На стихи Макарова писал романсы А. Гурилев. Кроме публикуемого текста это – «Падучая звезда» («Смотрю я в глубь лазури ясной…») и «В морозную ночь я смотрела…».

494 ^*

 
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка,
И уныло по ровному полю
Разливается песнь ямщика.
Столько грусти в той песне унылой,
Столько грусти в напеве родном,
Что в душе моей хладной, остылой
Разгорелося сердце огнем.
И припомнил я ночи иные
И родные поля и леса,
И на очи, давно уж сухие,
Набежала, как искра, слеза.
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка.
И замолк мой ямщик, а дорога
Предо мной далека, далека…
 

Конец 1840-х или начало 1850-х годов

И. Е. Молчанов

Иван Евстратович Молчанов родился в 1809 году в Ярославской губернии, умер в 1881 году. С конца 1820-х годов он пел в разных хорах, известность приобрел в качестве дирижера основанного им хора русских народных песен. Кроме публикуемого текста в песенниках встречается песня «Петербургские команды».

495 ^*

 
Было дело под Полтавой,
Дело славное, друзья!
Мы дрались тогда со шведом
Под знаменами Петра.
Наш могучий император —
Память вечная ему! —
Сам, родимый, пред полками,
Словно сокол, он летал,
Сам ружьем солдатским правил,
Сам и пушки заряжал.
Бой кипел. Герой Полтавы,
Наш державный великан,
Уж не раз грозою грянул
На могучий вражий стан.
Пули облаком носились,
Кровь горячая лилась,
Вдруг одна злодейка-пуля
В шляпу царскую впилась…
Видно, шведы промахнулись, —
Император усидел,
Шляпу снял, перекрестился,
Снова в битву полетел.
Много шведов, много русских
Пред Полтавою легло…
Вдруг еще впилася пуля
В его царское седло.
Не смутился император,
Взор как молния сверкал,
Конь не дрогнул от удара,
Но быстрее поскакал.
Но как раз и третья пуля
Повстречалася с Петром,
Прямо в грудь она летела
И ударила как гром.
Диво дивное свершилось:
В этот миг царь усидел.
На груди царя высокой
Чудотворный крест висел;
С визгом пуля отскочила
От широкого креста,
И спасенный победитель
Славил господа Христа.
Было дело под Полтавой;
Сотни лет еще пройдут, —
Эти царские три пули
В сердце русском не умрут!
 

Конец 1840-х или 1850-е годы

А. К. Толстой

На тексты Алексея Константиновича Толстого (1817–1875) написано большое количество романсов (свыше 80 произведений). Некоторые стихотворения привлекали композиторов неоднократно: «Горними тихо летела душа небесами…» (А. Аренский, Ц. Кюи, М. Мусоргский, Н. Римский-Корсаков, П. Чайковский, Кёнеман и др.), «Дробится, и плещет, и брызжет волна…» (Ц. Кюи, Н. Римский-Корсаков, А. Рубинштейн и др.), «Коль любить, так без рассудку…» (см. примеч. к тексту), «На нивы желтые нисходит тишина…» (А. Аренский, Ф. Бенуа, В. Бюцов, Ф. Блуменфельд, Панченко, А. Гречанинов, Ц. Кюи, Н. Римский-Корсаков, П. Чайковский, Н. Черепнин и мн. др.), «Не верь мне, друг…» (Ф. Блуменфельд, А. Гречанинов, Ц. Кюи, Н. Римский-Корсаков, А. Танеев, П. Чайковский, С. Рахманинов и др.), «Не ветер, вея с высоты…» (Ф. Блуменфельд, С. Донауров, Г. Катуар, Н. Римский-Корсаков, А. Рубинштейн, Н. Амани, С. Танеев и др.), «О, если б ты могла…» (Бенуа, С. Блуменфельд, Ф. Блуменфельд, Римский-Корсаков, Чайковский), «Острою секирой ранена береза…» (А. Алфераки, П. Бларамберг, А. Гречанинов, М. Ипполитов-Иванов, Н. Ладухин, В. Ребиков, Стрельников), «Ходит Спесь, надуваючись…» (А. Бородин, В. Золотарев, Викт. Калинников, М. Мусоргский, Стрельников и др.). Наиболее удачное воплощение поэзия Толстого получила у Чайковского (11 романсов и два дуэта, особенно «Средь шумного бала…», «То было раннею весной…», «На нивы желтые…»), у Н. Римского-Корсакова (13 романсов, особенно «Звонче жаворонка пенье…», «Дробится, и плещет, и брызжет волна…», «О, если б ты могла…»), у С. Танеева (кантата «Иоанн Дамаскин»), у М. Мусоргского («Горними тихо летела душа небесами…», «Ходит Спесь, надуваючись…»), у Ц. Кюи («В колокол, мирно дремавший…»), у А. Рубинштейна (цикл из 12 романсов, особенно «Дробится, и плещет, и брызжет волна...», «Не ветер, вея с высоты…», «Звонче жаворонка пенье…», «Вздымаются волны как горы…»). На тексты Толстого, кроме называвшихся уже композиторов, музыку писали также Ф. Акименко, С. Василенко, Р. Глиэр, Б. Гродзкий, С. Ляпунов, Н. Соколов, Г. Катуар, И. Сац, Вас. Калинников, Н. Щербачев и др. Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются: «Благословляю вас, леса…» (отрывок – первые 17 строк – из поэмы «Иоанн Дамаскин», музыка Чайковского), «Гаснут дальней Альпухарры…» (серенада Дон-Жуана из поэмы «Дон-Жуан», музыка Чайковского, Ф. Блуменфельда), «Кабы знала я, кабы ведала…» (музыка А. Рубинштейна, Чайковского), «Милый друг, тебе не спится…», «Грешница», «Ой стоги, стоги…», «Осень. Обсыпается весь наш бедный сад…» (музыка Бюцова и Кюи), «Благоразумие», «Богатырь», «Ты помнишь ли, Мария…», «Ты не спрашивай, не распытывай…» (музыка А. Аренского, К. Давыдова, А. Лядова, В. Пасхалова), «Ходит Спесь, надуваючись…», «Слеза дрожит в твоем ревнивом взгляде…» (1-я и 5-я строфы, музыка Чайковского, Ф. Блуменфельда).

496 ^*

 
Колокольчики мои,
  Цветики степные!
Что глядите на меня,
  Темно-голубые?
И о чем звените вы
  В день веселый мая,
Средь некошеной травы
  Головой качая?
 

 
Конь несет меня стрелой
  На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
  Бьет своим копытом.
Колокольчики мои,
  Цветики степные!
Не кляните вы меня,
  Темно-голубые!
 

 
Я бы рад вас не топтать,
  Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
  Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
  Только пыль взметаю;
Конь несет меня лихой,
  А куда? не знаю!
 

 
Он ученым ездоком
  Не воспитан в холе,
Он с буранами знаком,
  Вырос в чистом поле;
И не блещет, как огонь,
  Твой чепрак узорный,
Конь мой, конь, славянский конь,
  Дикий, непокорный!
 

 
Есть нам, конь, с тобой простор!
  Мир забывши тесный,
Мы летим во весь опор
  К цели неизвестной.
Чем окончится наш бег?
  Радостью ль? кручиной?
Знать не может человек —
  Знает бог единый!..
 

 
Упаду ль на солончак
  Умирать от зною?
Или злой киргиз-кайсак,
  С бритой головою,
Молча свой натянет лук,
  Лежа под травою,
И меня догонит вдруг
  Медною стрелою?
 

 
Иль влетим мы в светлый град
  Со кремлем престольным?
Чудно улицы гудят
  Гулом колокольным,
И на площади народ,
  В шумном ожиданьи,
Видит: с запада идет
  Светлое посланье.
 

 
В кунтушах и в чекменях,
  С чубами, с усами,
Гости едут на конях,
  Машут булавами,
Подбочась, за строем строй
  Чинно выступает,
Рукава их за спиной
  Ветер раздувает.
 

 
И хозяин на крыльцо
  Вышел величавый;
Его светлое лицо
  Блещет новой славой;
Всех его исполнил вид
  И любви и страха,
На челе его горит
  Шапка Мономаха.
 

 
«Хлеб да соль! И в добрый час! —
  Говорит державный,—
Долго, дети, ждал я вас
  В город православный!»
И они ему в ответ:
  «Наша кровь едина,
И в тебе мы с давних лет
  Чаем господина!»
 

 
Громче звон колоколов,
  Гусли раздаются,
Гости сели вкруг столов,
  Мед и брага льются,
Шум летит на дальний юг
  К турке и к венгерцу —
И ковшей славянских звук
  Немцам не по сердцу!
 

 
Гой вы, цветики мои,
  Цветики степные!
Что глядите на меня,
  Темно-голубые?
И о чем грустите вы
  В день веселый мая,
Средь некошеной травы
  Головой качая?
 

1840-е годы

497 ^*

 
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
 

 
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
 

 
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
 

 
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь —
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
 

 
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю…
Люблю ли тебя – я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
 

1851

498 ^*

 
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
 

 
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!
 

<1854>

499 ^*

 
Ой, каб Волга-матушка да вспять побежала!
Кабы можно, братцы, начать жить сначала!
Ой, кабы зимою цветы расцветали!
Кабы мы любили да не разлюбляли!
Кабы дно морское достать да измерить!
Кабы можно, братцы, красным девкам верить!
Ой, кабы все бабы были б молодицы!
Кабы в полугаре поменьше водицы!
Кабы всегда чарка доходила до рту!
Да кабы приказных по боку да к черту!
Да кабы звенели завсегда карманы!
Да кабы нам, братцы, да свои кафтаны!
Да кабы голодный всякий день обедал!
Да батюшка б царь наш всю правду бы ведал!
 

5 декабря 1855

500 ^*

 
То было раннею весной,
  Трава едва всходила,
Ручьи текли, не парил зной,
  И зелень рощ сквозила;
 

 
Труба пастушья поутру
  Еще не пела звонко,
И в завитках еще в бору
  Был папоротник тонкий.
 

 
То было раннею весной,
  В тени берез то было,
Когда с улыбкой предо мной
  Ты очи опустила.
 

 
То на любовь мою в ответ
  Ты опустила вежды —
О жизнь! о лес! о солнца свет!
  О юность! о надежды!
 

 
И плакал я перед тобой,
  На лик твой глядя милый, —
То было раннею весной,
  В тени берез то было!
 

 
То было в утро наших лет —
  О счастие! о слезы!
О лес! о жизнь! о солнца свет!
  О свежий дух березы!
 

20 мая 1871

501. Колодники ^*

 
Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль, —
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.
 

 
Идут они с бритыми лбами,
Шагают вперед тяжело,
Угрюмые сдвинули брови,
На сердце раздумье легло.
 

 
Идут с ними длинные тени,
Две клячи телегу везут,
Лениво сгибая колени,
Конвойные с ними идут.
 

 
«Что, братцы, затянемте песню,
Забудем лихую беду!
Уж, видно, такая невзгода
Написана нам на роду!»
 

 
И вот повели, затянули,
Поют, заливаясь, они
Про Волги широкой раздолье,
Про даром минувшие дни,
 

 
Поют про свободные степи,
Про дикую волю поют,
День меркнет всё боле, – а цепи
Дорогу метут да метут…