Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

Н. Ф. Щербина

Николай Федорович Щербина родился в 1821 году в пос. Грузко-Елачинский Миусского округа Таганрогской губ., умер в 1869 году в Петербурге. Учился он в таганрогской гимназии, с 1841 года – на юридическом факультете Харьковского университета. В 1849–1850 гг. Щербина жил в Одессе, затем переехал в Москву, где работал в «Московских губернских ведомостях». С 1855 года он служит в Петербурге, при министерстве народного просвещения и министерстве внутренних дел, в главном управлении по делам печати. Щербина сотрудничал в «Москвитянине», «Отечественных записках», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Сыне отечества», «Иллюстрации». Особенно много его стихотворений появилось в альманахе «Молодик» (1843–1844). Прижизненные издания: «Греческие стихотворения Н. Щербины», Одесса, 1850; «Стихотворения Николая Щербины», в двух томах, СПб., 1857. Лишь немногие произведения Щербины написаны в жанре «русской песни» («Не шуми, не гуди…», «Спи, мое дитятко…»). На стихи Щербины писали романсы А. Гречанинов («Epicedium», текст сокращен), С. Танеев («Notturno»), П. Чайковский («Примирение»), В. Соколов («Безмолвие»), А. Дерфельдт («Звездное небо в окошко мне видно…») и др. Внимание многих композиторов привлекла «Южная ночь» (см, примеч.). К текстам поэта обращались также другие, малоизвестные композиторы (Э. Соломирский, Е. Тарновская, Г. Кузьминский, Н. Леонтьев, Н. Казанли, С. Паниев и др.). В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречается «Безмолвие» («Я помню час восторженных речей…»).

442. Моряк ^*

 
Не слышно на палубе песен,
Эгейские волны шумят…
Нам берег и душен, и тесен;
Суровые стражи не спят.
 

 
Раскинулось небо широко,
Теряются волны вдали…
Отсюда уйдем мы далеко,
Подальше от грешной земли!
 

 
Не правда ль, ты много страдала?
Минуту свиданья лови…
Ты долго меня ожидала,
Приплыл я на голос любви.
 

 
Спалив бригантину султана,
Я в море врагов утопил
И к милой с турецкою раной,
Как с лучшим подарком, приплыл.
 

1843

443. Южная ночь ^*

 
На раздольи небес ярко светит луна,
  И листки серебрятся олив;
    Дикой воли полна,
    Заходила волна,
  Жемчугом убирая залив.
 

 
Эта чудная ночь и темна, и светла
  И огонь разливает в крови;
    Я мастику зажгла,
    Я цветов нарвала,
  Поспешай на свиданье любви!..
 

 
Эта ночь пролетит, и замолкнет волна
  При сияньи бесстрастного дня,
    И, заботы полна,
    Буду я холодна,
  Ты тогда не узнаешь меня!
 

1843

А. А. Григорьев

Аполлон Александрович Григорьев родился в 1822 году в Москве, умер в 1864 году в Петербурге. По окончании Московского университета (1842) он служил там же библиотекарем и секретарем совета. С 1844 года по 1847 год Григорьев живет в Петербурге, непродолжительное время служит в Сенате и в управе благочиния, а затем всецело отдается литературной деятельности. Его первые стихотворные опыты относятся ко второй половине 1830-х годов, первое печатное стихотворение – «Доброй ночи» («Москвитянин», 1843, № 7). Единственный прижизненный сборник поэта – «Стихотворения Аполлона Григорьева» (СПб., 1846). Григорьев приобрел известность в качестве литературного критика – идеолога славянофильства («молодой редакции» «Москвитянина»). Как поэт Григорьев следовал романтическим традициям русской поэзии. Некоторые его стихотворения выразили гражданские настроения современников. Увлечение Григорьева русской народной песней, особенно городским романсом, отразилось в ряде его стихотворений, которые он сам пел под гитару. [121]121
  Аполлон Григорьев, Воспоминания, М. – Л., 1930, с. 237, 423–424; А. Милюков, Литературные встречи и знакомства, СПб., 1890, с. 252–253.


[Закрыть]Несколько его произведений получили известность в качестве «цыганских песен». Кроме публикуемых текстов в песенниках встречается «Нет, за тебя молиться я не мог…» (музыка А. Дюбюка). К поэзии Григорьева обращались немногие композиторы (А. Варламов, Ф. Бюхнер, В. Соколов; последний написал романс «Твои движенья гибкие…»).

444. К*** ^*

 
Мой друг, в тебе пойму я много,
Чего другие не поймут,
За что тебя так судит строго
Неугомонный мира суд…
Передо мною, из-за дали
Минувших лет, черты твои
В часы суда, в часы печали
Встают в сиянии любви,
И так небрежно, так случайно
Спадают локоны с чела
На грудь, трепещущую тайно
Предчувствием добра и зла…
И в робкой деве влагой томной
Мечта жены блестит в очах,
И о любви вопрос нескромный
Стыдливо стынет на устах…
 

1843

445 ^*

 
Тихо спи, измученный борьбою,
И проснися в лучшем и ином!
Буди мир и радость над тобою
И покой над гробовым холмом!
 

 
Отстрадал ты – вынес испытанье,
И борьбой до цели ты достиг,
И тебе готова за страданье
Степень света ангелов святых.
 

 
Он уж там, в той дали светозарной,
Там, где странника бессмертье ждет,
В той стране надзвездной, лучезарной,
В звуках сфер чистейших он живет.
 

 
До свиданья, брат, о, до свиданья!
Да, за гробом, за минутой тьмы,
Нам с тобой наступит час свиданья,
И тебя в сияньи узрим мы!
 

1845

446 ^*

 
С тайною тоскою,
Смертною тоской,
Я перед тобою,
Светлый ангел мой.
 

 
Пусть сияет счастье
Мне в очах твоих,
Полных сладострастья,
Темно-голубых.
 

 
Пусть душой тону я
В этой влаге глаз,
Всё же я тоскую
За обоих нас,
 

 
Пусть журчит струею
Детский лепет твой,
В грудь мою тоскою
Льется он одной.
 

 
Не тоской стремленья,
Не святой слезой,
Не слезой моленья —
Грешною хулой.
 

 
Тщетно на распятье
Обращен мой взор —
На устах проклятье,
На душе укор.
 

1846(?)

447 ^*

 
О, говори хоть ты со мной,
  Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
  А ночь такая лунная!
 

 
Вон там звезда одна горит
  Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
  Дразня его язвительно.
 

 
Чего от сердца нужно ей?
  Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
  Вся жизнь моя прикована…
 

 
И сердце ведает мое,
  Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
  Дыханье ядовитое…
 

 
Я от зари и до зари
  Тоскую, мучусь, сетую…
Допой же мне – договори
  Ты песню недопетую.
 

 
Договори сестры твоей
  Все недомолвки странные…
Смотри: звезда горит ярчей…
  О, пой, моя желанная!
 

 
И до зари готов с тобой
  Вести беседу эту я…
Договори лишь мне, допой
  Ты песню недопетую!
 

<1857>

448. <Из стихотворения «Цыганская венгерка»> ^*

 
  Две гитары, зазвенев,
    Жалобно заныли…
  С детства памятный напев,
    Старый друг мой, ты ли?
 

 
  Как тебя мне не узнать?
  На тебе лежит печать
    Буйного похмелья,
    Горького веселья!
 

 
  Это ты, загул лихой,
  Ты – слиянье грусти злой
  С сладострастьем баядерки —
    Ты, мотив венгерки!
 

 
  Квинты резко дребезжат,
    Сыплют дробью звуки…
  Звуки ноют и визжат,
    Словно стоны муки.
 

 
  Что за горе? Плюнь да пей!
  Ты завей его, завей
    Веревочкой горе!
    Топи тоску в море!
 

 
  Вот проходка по баскам
    С удалью небрежной,
  А за нею – звон и гам
    Буйный и мятежный.
 

 
  Перебор… и квинта вновь
    Ноет-завывает;
  Приливает к сердцу кровь,
    Голова пылает.
 

 
Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,
С голубыми ты глазами, моя душечка!
 

<1857>

III
Середина XIX– начало XX века

Я. П. Полонский

Яков Петрович Полонский родился в 1819 году в Рязани, умер в 1898 году в Петербурге. Из обширного стихотворного наследия поэта наибольшую известность приобрели произведения, ставшие романсами и песнями. К текстам Полонского часто обращались крупные русские композиторы: А. Даргомыжский («Вызов»), П. Чайковский («Ночь», «Песнь цыганки»), Ц. Кюи («Из Бурдильена», «О Некрасове», «Голод», «Вижу ль я…», «Тишь»), А. Рубинштейн («Мое сердце – родник…», «Священный благовест торжественно звучит…», «Утро» – кантата для мужского хора), С. Рахманинов («Встреча», «Диссонанс», «Музыка»), А. Гречанинов («Солнце и месяц», «Птичка»), Э. Направник («Луч надежды», «Молитва»). Особенно много удачных романсов на слова Полонского написал С. Танеев (всего более 20, среди них – «Узник», «Узница», «В годину утраты»). Музыку на тексты Полонского писали также П. Булахов («Блаженствуя, тебя любил я…»), А. Аренский («Молитва»), Ф. Блуменфельд («Зной – и всё в томительном покое…»), С. Донауров, А. Зорин, В. Соколов, В. Ребиков, В. Пасхалов, М. Анцев, П. Сокальский, П. Чесноков, Г. Кушелев-Безбородко, А. Щербачев и др. Всего на стихи Полонского создано 128 музыкальных произведений 67-ю композиторами. [122]122
  Учет произведен А. Я. Полонским и А. А. Полонским (семейный архив поэта).


[Закрыть]Кроме публикуемых наиболее популярны романсы: «Ночь» (муз. Чайковского), «Птичка» (муз. Булахова, П. Воротникова, Гречанинова, Б. Гродзкого, Направника и др.), «Встреча» (муз. С. Рахманинова), «Маска» (муз. С. Танеева, Булахова). В песенниках встречаются также «Тени» и «Ты, с которой так много страданья…».

449. Вызов ^*

 
За окном в тени мелькает
  Русая головка.
Ты не спишь, мое мученье!
  Ты не спишь, плутовка!
 

 
Выходи ж ко мне навстречу!
  С жаждой поцелуя,
К сердцу сердце молодое
  Пламенно прижму я.
 

 
Ты не бойся, если звезды
  Слишком ярко светят:
Я плащом тебя одену
  Так, что не заметят!
 

 
Если сторож нас окликнет —
  Назовись солдатом;
Если спросят, с кем была ты, —
  Отвечай, что с братом!
 

 
Под надзором богомолки
  Ведь тюрьма наскучит;
А неволя поневоле
  Хитрости научит!
 

Октябрь 1844

450. Затворница ^*

 
В одной знакомой улице
  Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
  С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
  До полночи светил
И ветер занавескою
  Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
  Затворница жила,
Какая сила тайная
  Меня туда влекла,
И что за чудо девушка
  В заветный час ночной
Меня встречала, бледная,
  С распущенной косой.
Какие речи детские
  Она твердила мне:
О жизни неизведанной,
  О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,
  Прильнув к устам моим,
Она, дрожа, шептала мне:
  «Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —
  Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,
  Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —
  И поцелуй звучал…
И ветер занавескою
  Тревожно колыхал.
 

20 июля 1846

451. Песня цыганки ^*

 
Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.
 

 
Ночь пройдет – и спозаранок
В степь, далёко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.
 

 
На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни:
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.
 

 
Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?
 

 
Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!
 

 
Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.
 

<1853>

452 ^*

 
«Подойди ко мне, старушка,
Я давно тебя ждала».
И косматая, в лохмотьях,
К ней цыганка подошла.
«Я скажу тебе всю правду;
Дай лишь на руку взглянуть:
Берегись, тебя твой милый
Замышляет обмануть…»
 

 
И она в открытом поле
Сорвала себе цветок,
И лепечет, обрывая
Каждый белый лепесток:
«Любит – нет – не любит – любит».
И, оборванный кругом,
«Да» сказал цветок ей темным,
Сердцу внятным языком.
 

 
На устах ее – улыбка,
В сердце – слезы и гроза.
С упоением и грустью
Он глядит в ее глаза.
Говорит она: «Обман твой
Я предвижу – и не лгу,
Что тебя возненавидеть
И хочу, и не могу».
 

 
Он глядит всё так же грустно,
Но лицо его горит…
Он, к плечу ее устами
Припадая, говорит:
«Берегись меня! – я знаю,
Что тебя я погублю,
Оттого что я безумно,
Горячо тебя люблю!..»
 

<1856>

453. Узница ^*

 
Что мне она! – не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятая
Спать не дает мне всю ночь!
 

 
Спать не дает, оттого что мне грезится
Молодость в душной тюрьме,
Вижу я – своды… окно за решеткою,
Койку в сырой полутьме…
 

 
С койки глядят лихорадочно-знойные
Очи без мысли и слез,
С койки висят чуть не до полу темные
Космы тяжелых волос.
 

 
Не шевелятся ни губы, ни бледные
Руки на бледной груди,
Слабо прижатые к сердцу без трепета
И без надежд впереди…
 

 
Что мне она! – не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее образ страдальческий
Спать не дает мне всю ночь!
 

1878

Ю. В. Жадовская

Юлия Валериановна Жа́довская родилась в 1824 году в с. Субботино Любимского уезда Ярославской губ., умерла в 1883 году в селе Толстиково Буйского уезда Костромской губ. Она училась в костромском пансионе для благородных девиц, но в основном получила домашнее образование под руководством учителя-разночинца П. М. Перевлесского, впоследствии известного филолога, дружба с которым оставила глубокий след в жизни и в творчестве поэтессы. Жадовская дебютировала в печати этнографическим очерком «Проводы масленицы в Буйском и Солигалицком уездах» («Москвитянин», 1843, № 3). Два ее стихотворения («Лучший перл таится…» и «Много капель светлых…») появились вскоре также в «Москвитянине» (1843, № 6). Сотрудничала Жадовская кроме того в «Московском городском листке», «Библиотеке для чтения», «Сыне отечества», «Московском сборнике», «Рауте» и в других альманахах и сборниках. При жизни поэтессы ее стихотворения издавались дважды (Стихотворения, М., 1846; Стихотворения, СПб., 1858). Перу Жадовской принадлежат также прозаические произведения: романы «В стороне от большого света» (1857) и «Женская история» (1861), повесть «Отсталая» (1861). Лирика Жадовской, отличающаяся искренностью и глубиной чувства, привлекла внимание многих композиторов. На тексты Жадовской писали романсы М. Глинка, А. Даргомыжский (кроме публикуемых – «Притворство», «Молитва»), А. Варламов («Я люблю смотреть в ясну ноченьку…»), А. Гречанинов («Нива»), М. Ипполитов-Иванов («В сумерки», «Вечерняя мысль»), Р. Глиэр («Весна»), В. Соколов («Борьба», «Соловей», «Не на земле ищи ты вдохновенья…») и другие.

454 ^*

 
Ты скоро меня позабудешь,
Но я не забуду тебя;
Ты в жизни разлюбишь, полюбишь,
А я – никого, никогда!
Ты новые лица увидишь
И новых друзей изберешь, —
Ты новые чувства узнаешь
И, может быть, счастье найдешь.
Я – тихо и грустно свершаю
Без радостей жизненный путь;
И как я люблю и страдаю —
Узнает могила одна!
 

1845

455 ^*

 
Я всё еще его, безумная, люблю!
При имени его душа моя трепещет;
Тоска по-прежнему сжимает грудь мою,
И взор горячею слезой невольно блещет.
 

 
Я всё еще его, безумная, люблю!
Отрада тихая мне душу проникает
И радость ясная на сердце низлетает,
Когда я за него создателя молю.
 

1846

А. Н. Плещеев

Алексей Николаевич Плещеев родился в 1825 году в Костроме, умер в 1893 году в Париже. Он учился в школе гвардейских подпрапорщиков, с 1843 по 1845 – на восточном отделении Петербургского университета. За связь с петрашевцами и участие в деятельности кружка Бекетовых и Дурова Плещеев был арестован (1849), приговорен к каторге, которая была заменена сдачей рядовым в Оренбургский линейный батальон. По окончании ссылки (1859) он живет в Москве и в Петербурге (с 1872), занимается литературной деятельностью, совмещая ее со службой в учреждениях Государственного контроля (1865–1875). Первые стихотворные опыты Плещеева относятся к началу 40-х годов. Вскоре вышли в свет «Стихотворения А. Плещеева» (СПб., 1846). Очень многие произведения Плещеева были положены на музыку. По количеству романсов он занимает одно из первых мест в музыкальной литературе второй половины XIX – начала XX века. На его тексты писали: А. Аренский («Знакомые звуки…»), А. Варламов («Выйдем на берег, там волны…»), П. Булахов («Всю-то, всю мою дорожку…»), А. Гречанинов («Степью иду я унылою…», «Что ты поникла, зеленая ивушка…», «С тобою мне побыть хотелось…»), А. Дюбюк («Верь, у любви нет выше права…», «Люби, пока любить ты можешь…»), Ц. Кюи («Вчера меня ласкало счастье…», «Лето»), Вас. Калинников («Нам звезды кроткие сияли…»), М. Мусоргский («Тени гор высоких…»), Э. Направник («Ребенок»), Н. Римский-Корсаков («Ночь пролетала над миром…»), С. Рахманинов («Дитя, как цветок ты прекрасна…», «И у меня был край родной…», «Молитва», «Полюбила я…», «Речная лилея, головку поднявши…») и многие менее известные композиторы (В. Соколов, В. Ребиков, В. Золотарев, А. Дерфельд, М. Слонов, М. Бернард, П. Чесноков, Я. Пригожий и другие, всего свыше 40 авторов). Особенно много романсов написал Чайковский, среди которых выделяются «Нам звезды кроткие сияли…», «Ни слова, о друг мой…», «О спой же ту песню, родная…» и его цикл детских песен на тексты из сборника Плещеева «Подснежник» (СПб., 1878). Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются: «Советы мудрецов», «Дай руку мне – я понимаю…», «Нищие», «Всю-то, всю мою дорожку…» и др.

456 ^*

 
Вперед! без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!
Зарю святого искупленья
Уж в небесах завидел я!
 

 
Смелей! Дадим друг другу руки
И вместе двинемся вперед,
И пусть под знаменем науки
Союз наш крепнет и растет.
 

 
Жрецов греха и лжи мы будем
Глаголом истины карать,
И спящих мы от сна разбудим,
И поведем на битву рать!
 

 
Не сотворим себе кумира
Ни на земле, ни в небесах;
За все дары и блага мира
Мы не падем пред ним во прах!..
 

 
Провозглашать любви ученье
Мы будем нищим, богачам
И за него снесем гоненье,
Простив безумным палачам.
 

 
Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой,
В заботах тяжких истощил;
Как раб ленивый и лукавый,
Талант свой в землю не зарыл!
 

 
Пусть нам звездою путеводной
Святая истина горит;
И, верьте, голос благородный
Недаром в мире прозвучит!
 

 
Внемлите ж, братья, слову брата,
Пока мы полны юных сил;
Вперед, вперед – и без возврата,
Что б рок вдали нам ни сулил!
 

<1846>

457 ^*

 
По чувствам братья мы с тобой,
Мы в искупленье верим оба,
И будем мы питать до гроба
Вражду к бичам страны родной.
 

 
Когда ж пробьет желанный час
И встанут спящие народы —
Святое воинство свободы
В своих рядах увидит нас.
 

 
Любовью к истине святой
В тебе, я знаю, сердце бьется,
И, верно, отзыв в нем найдется
На неподкупный голос мой.
 

<1846>

458 ^*

 
Я у матушки выросла в холе
И кручины не ведала злой,
Да счастливой девической доле
Позавидовал недруг людской.
 

 
Речи сладкие стал он, лукавый,
Мне нашептывать ночью и днем;
И наскучили смех и забавы,
И наскучил мне матери дом.
 

 
Сердце билось испуганной пташкой,
Не давало ни часу заснуть;
Подымалась под тонкой рубашкой
Высоко моя белая грудь.
 

 
Я вставала с постели босая,
И, бывало, всю ночь напролет
Под окошком кого-то ждала я —
Всё казалось мне, кто-то идет…
 

 
Я ждала и дождалась мило́ва,
И уж как полюбился он мне!
Молодца не видала такого
Прежде я никогда и во сне.
 

 
Очи карие бойко глядели
На меня из-под черных бровей;
Допытать они, видно, хотели,
Что в душе затаилось моей.
 

 
Допытали они, что готова
Хоть на гибель для них я была…
И за милым из дома родного
Я, как малый ребенок, пошла.
 

 
Был он барин богатый и где-то
Всё в далеких краях проживал;
Слышь, лечился – и только на лето
Он в поместья свои наезжал.
 

 
Только лаской его и жила я,
Белый свет с ним казался милей;
Нипочем было мне, что дурная
Шла молва про меня у людей.
 

 
Да не думала я, не гадала,
Что любви его скоро конец;
Вдруг постыла мило́му я стала —
И с другой он пошел под венец.
 

 
Не пригожим лицом, не красою
Приманила дворянка его;
Приманила богатой казною —
Много взял он за нею всего.
 

 
С той поры будто солнышка нету.
Всё глухая, осенняя ночь;
Как ни жди, не дождешься рассвету;
Как ни плачь, а беде не помочь.
 

 
И с красой я своей распрощалась!
Не узнала б теперь меня мать:
Ни кровинки в лице не осталось,
Словно зелья мне дали принять.
 

 
Ах! изменой своей – не отравой —
Он с лица мне румянец согнал…
Буду помнить я долго, лукавый,
Что ты ночью мне летней шептал!
 

<1860>

459. Молчание ^*

 
Ни слова, о друг мой, ни вздоха…
Мы будем с тобой молчаливы…
Ведь молча над камнем могильным
Склоняются грустные ивы…
 

 
И только склонившись, читают,
Как я, в твоем взоре усталом,
Что были дни ясного счастья,
Что этого счастья – не стало!
 

<1861>

460. В последний раз ^*

 
В голове моей мозг хочет треснуть,
Кровью сердце мое истекло;
Изменяют мне ноги… О Вилли!
Умереть, видно, время пришло.
Приложи свою руку мне к сердцу
И щекою приникни к моей.
И скажи – ты меня не забудешь,
Даже там, – даже в царстве теней?
 

 
О, к чему утешать меня? Полно!
Пусть беснуется горе в груди.
Только дай мне наплакаться вволю;
На колени меня посади.
Дай обнять твою голову, Вилли,
Дай облить мне слезами ее;
Дай потухшим глазам наглядеться
На лицо дорогое твое!
 

 
Никогда уж я больше не буду
На коленях сидеть у тебя;
Я, несчастная мать, без супруга,
Умираю, глубоко любя.
Приложи свою руку мне к сердцу,
Приложи ее крепче – вот так.
Это сердце так бешено рвется,
Что мой шелковый лопнет кушак.
 

 
Проклинаю тот день, как впервые
Образ твой в мою душу проник,
Рокового с тобою свиданья
Проклинаю я сладостный миг.
И ту рощу, тот рай, где, бывало,
Не устанем всю ночь мы бродить,
И судьбу, что меня допустила
Беспредельно тебя полюбить!
 

 
О, прости мне, мой милый; не слушай,
Я сказала тебе не в укор,
Но ведь я так глубоко страдаю,
Ведь на долю мне выпал позор!
Вижу – градом внезапные слезы
Из очей покатились твоих…
Но о чем же ты плачешь, скажи мне?
О грехе ль? о страданьях людских?
 

 
Опостылел мне мир этот, Вилли!
Я всех радостей стала чужда;
Чем была – не могу я остаться,
И женой мне не быть никогда.
О, прижми это сердце больное
К своему еще раз, еще раз…
Поцелуй эти впалые щеки,
На которых румянец погас!
 

 
В голове моей мозг хочет треснуть!
Кровью сердце мое истекло…
Еще раз – перед вечной разлукой
Я твое поцелую чело,
Еще раз – и в последний, мой милый…
Подогнулись колени… прощай…
На кладбище, где буду лежать я,
Не ходи… надо мной не рыдай.
 

 
Этот жаворонок, звонкою песнью
Оглашающий воздух полей,
Целый день будет петь не смолкая
Над могилою тихой моей.
Эта влажная зелень долины
Скроет бедное сердце мое,
Что любило тебя так безмерно,
Как тебя не полюбит ничье!
 

 
Не забудь, где бы ни был ты, Вилли,
Не забудь своей Мэри! Она
Одного тебя только любила
И до смерти осталась верна.
Не забудь, что засыпаны прахом
Будут светлые кудри лежать;
И прильнет он к ланитам, которых
Уж тебе никогда не лобзать!
 

Июнь 1861