Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"
Автор книги: Виктор Гусев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)
Поэзия Брюсова не вдохновила ни одного крупного композитора, за исключением Рахманинова, создавшего прекрасный романс «Крысолов» («Я на дудочке играю…»). Единственной популярной песней стал «Каменщик» с музыкой Энгеля. Та же судьба постигла и поэзию Блока – на его тексты писали, как правило, весьма посредственные композиторы. Б. Асафьев выделяет в качестве лучших романсы А. С. Лурье (как и его музыкальные переложения «Четок» Ахматовой); можно было бы отметить романсы Гнесина и Шапорина. Очень высокую оценку под пером известного историка русской музыки получили романсы Н. Мясковского на слова З. Гип пиус: «Мышление и образы З. Гиппиус нашли в Мясковском яркого воплотителя, и такие пьесы, как «Петухи», «Луна и туман», «Противоречия», «Круги», «Кровь», – совершенно исключительные по своему замыслу явления в обширной литературе русского романса». [67]67
И. Глебов, с. 13.
[Закрыть]Заслуживают внимания и романсы С. Прокофьева на стихи А. Ахматовой. Но эти и подобные им удачные опыты музыкального воплощения стихов поэтов-символистов, декадентов, акмеистов и футуристов (например, романс И. Северянина – Рахманинова «Маргаритки») могут считаться счастливым исключением.
Поэзия начала XX века оказалась в целом не песенной. Многие стихи отзвучали, а в союзе с музыкой живет живая поэзия больших и малых поэтов, постигших секрет песенности.
В. Гусев
I
XVIII век
Феофан Прокопович
Феофан Прокопович родился в 1661 году в Киеве, умер в 1736 году в Петербурге. Выдающийся политический и церковно-общественный деятель, один из ближайших соратников Петра I, Прокопович был также незаурядным ученым и писателем. Он отличался разносторонностью интересов и оставил труды в области философии, богословия, истории, права, теории поэзии, ораторского искусства, педагогики. Перу Прокоповича принадлежат трагедокомедия «Владимир», трактат «De arte poetica» («О поэтическом искусстве») и свыше двадцати стихотворений на русском языке, а также стихотворения на латинском и польском языках. На тексты Прокоповича уже при его жизни анонимными музыкантами сочинялись песни (канты). В XVIII веке он был известен как автор пяти песен: «Кто крепок, на бога уповая…», «О суетный человече…», «Плачет пастушок в долгом ненастьи», «Прочь уступай, прочь…», «Что мне делать…». Их в качестве песен указывает С. Ф. Наковальнин в составленном им оглавлении «сочинений стихотворческих» Прокоповича. [68]68
Феофана Прокоповича… слова и речи…, ч. I, СПб., 1760, Оглавление…, №№ 71–75.
[Закрыть]Эти канты встречаются и без имени автора в многочисленных рукописных песенниках XVIII века, а первые три опубликованы в знаменитом «Письмовнике» Курганова также без подписи. В песенный обиход вошли и другие стихотворения Прокоповича: «За Могилою Рябою» и «Всяк себе в помощь вышнего предавый…» Канты на слова Прокоповича исполнялись первоначально его воспитанниками, воспринимались средой, близкой к Петру I, а затем распространялись и в демократических кругах русского общества.
1. За могилою рябою *
За Могилою Рябою
над рекою Прутовою
было войско в страшном бою.
В день недельный ополудны
стался нам час велми трудный,
пришел турчин многолюдный.
Пошли навстречь козацки́е,
пошли полки волоские,
пошли загоны донские.
Легкий воин, делав много,
да что был числа мало́го,
не отнял места лихого.
Поял то был город близкий,
врагом добрый, бо был низкий,
дал бы на вас пострел резкий.
Пришли на Прут коломутный,
тут же то был бой окрутный,
тут же то был нам час смутный.
Стали рядом уступати,
иншего места искати,
а не всуе пропадати.
Скоро померк день неделный,
ажно российские силы
на отворот загремели.
Страшно гремят и облаки,
да страшный там Марс жестокий
гремел на весь пляц широкий.
Зоря с моря выходила,
ажно поганская сила
в тыль обозу зашумела.
Всю ночь стуки, всю ночь крики,
всю ночь огонь превеликий:
во всю нощь там Марс шел дикий.
А скоро ночь уступила,
большая злость наступила,
вся армата загремела.
Не малый час там стреляно,
аж не скоро заказано,
«На мир, на мир!» – закричано.
Не судил бог христианства
освободить от поганства,
еще не дал сбить поганства,
Магомете, Христов враже,
да что далший час покаже,
кто от чиих рук поляже.
Вторая половина 1711
2. Плачет пастушок в долгом ненастьи *
Коли дождусь я весела ведра
и дней красных,
Коли явится милость прещедра
небес ясных?
Ни с каких сторон света не видно —
всё ненастье.
Нет и надежды. О многобедно
мое счастье!
Хотя ж малую явит отраду
и поманит,
И будто нечто полготить стаду,
да обманет.
Дрожу под дубом; а крайним гладом
овцы тают
И уже весьма мокротным хладом
исчезают.
Прошел день пятый, а вод дождевных
нет отмены.
Нет же и конца воплей плачевных
и кручины.
Потщися, боже, нас свободити
от печали,
Наши нас деды к тебе вопити
научали.
Конец января или начало февраля 1730
3. Кто крепок, на бога уповая *
Кто крепок, на бога уповая,
той недвижим смотрит на вся злая;
Ему ни в народе мятеж бедный,
ни страшен мучитель зверовидный,
Не страшен из облак гром парящий,
ниже́ ветр, от южных стран шумящий,
Когда он, смертного страха полный,
финобалтицкие движет волны.
Аще мир сокрушен распадется,
сей муж ниже́ тогда содрогнется;
В прах тело разбиет падеж лютый,
а духа не может и двигнути.
О боже, крепкая наша сило,
твое единого сие дело,
Без тебе и туне мы ужасны,
при тебе и самый страх нестрашный.
В. К. Тредиаковский
Уже первое печатное произведение Василия Кирилловича Тредиаковского (1703–1769) – «Песнь, сочинена в Гамбурге к торжественному празднованию коронации… Анны Иоанновны…» – было положено на музыку неизвестным композитором и появилось в свет отдельным изданием с нотами в 1730 году. Из его многочисленных произведений в стихах и прозе, трагедий, теоретических статей, многотомных переводов исторических трудов только стихотворения, написанные между 1725 и 1730 годами, – как оригинальные, так и переводные, – пользовались подлинным признанием современников. Большая часть их стала популярными песнями (кантами) середины XVIII века, которые исполнялись в быту и после смерти автора. Особенно часто в рукописных песенниках XVIII века (тексты и ноты) встречаются: «Весна катит…», «Песенка любовна», «Ах! невозможно сердцу пробыть без печали…», «Стихи похвальные России», «Мое сердце всё было в страсти…», «Крепкий, чудный, бесконечный…», «Что то за злость? и что за ярость?..». Среда, где были популярны песни Тредиаковского, состояла из горожан, купцов, низшего духовенства, нижних военных чинов; иногда его стихотворения встречаются и в песенниках, принадлежавших грамотным крестьянам. Наряду с Кантемиром, [69]69
См. вступительную статью
[Закрыть]Тредиаковский по праву может считаться родоначальником русской вокальной любовной лирики, но среди его песен есть и продолжающие традицию духовных и патриотических кантов.
4. Стихи похвальные России *
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее добро́ты
Мыслить умом есть много охоты.
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!
Красят иных всех златые скиптры
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украсила
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
В тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны:
Чада достойны таковыя мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая!
Скончу па флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне язы́ков надобно б было
Прославить всё то, что в тебе мило!
1728, 1752
5. Песенка любовна *
Красот умильна!
Паче всех сильна!
Уже склонивши,
Уж победивши,
Изволь сотворить
Милость, мя любить:
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Ну ж умилися,
Сердцем склонися;
Не будь жестока
Мне паче рока:
Сличью обидно
То твому стыдно.
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Так в очах ясных!
Так в словах красных!
В устах сахарных,
Так в краснозарных!
Милости нету,
Ниже привету?
Люблю, драгая,
Тя, сам весь тая.
Ах! я не знаю,
Так умираю,
Что за причина
Тебе едина
Любовь уносит?
А сердце просит:
Люби, драгая,
Мя поминая.
<1730>
6. Плач одного любовника, разлучившегося с своей милой, которую он видел во сне *
Ах! невозможно сердцу пробыть без печали,
Хоть уж и глаза мои плакать перестали:
Ибо сердечна друга не могу забыти,
Без которого всегда принужден я быти.
Но, принужден судьбою или непременной,
И от всея вечности тако положенной,
Или насильно волей во всем нерассудной,
И в порыве склониться на иное трудной.
Ну! что ж мне ныне делать? коли так уж стало?
Расстался я с сердечным другом не на мало.
Увы! с ним разделили страны мя далеки,
Моря, лесы дремучи, горы, быстры реки.
Ах, всякая вещь из глаз мне его уносит,
И кажется, что всяка за него поносит
Меня, сим разлученьем страшно обвиняя,
И надежду, чтоб видеть, сладку отнимая.
Однак вижу, что с ними один сон глубоки,
Не согласился; мнить ли, что то ему роки
Представлять мила друга велели пред очи
И то в темноту саму половины ночи!
Свет любимое лице! чья и стень приятна!
И речь хотя мнимая в самом сне есть внятна!
Уже поне мне чаще по ночам кажися
И к спящему без чувства ходить не стыдися.
<1730>
А. П. Сумароков
Александр Петрович Сумароков родился в 1717 году в Петербурге, умер в 1777 году в Москве. В историю литературы он вошел как крупнейший представитель и теоретик русского классицизма. Песни Сумароков стал сочинять в конце 1730-х годов. Уже первая его песня, «То ль награда за мою верность…», «была принята с восхищением знатнейшими дамами, которые пели ее…танцевали под голос ее менуэты». [70]70
«Словарь достопамятных людей Русской земли, составленный Дмитр. Бантыш-Каменским», ч. 5, М., 1836, с. 113–114.
[Закрыть]Две другие песни, сочиненные юным поэтом во время пребывания его в Сухопутном шляхетском корпусе (окончил в 1740 году), – «О места, места драгие!..» и «Места, тобою украшенны…» – также стали известными. Многие стихи Сумарокова пелись на мотивы модных «минаветов» (менуэтов), другие были положены на музыку А. Нарышкиным и Белиградским. К семи текстам Сумарокова (принадлежность которых поэту иногда оспаривается в пользу его дочери Г. Княжниной) музыку сочинил композитор Г. Теплов и напечатал их в своем сборнике «Между делом безделье…» (1759, №№ 10–13, 15–17) без имени автора. После выхода в свет этого сборника Сумароков резко возразил против незначительных изменений в стихах и, перепечатав шесть песен (кроме «К тому ли я…»), восстановил первоначальный текст в журнале «Трудолюбивая пчела» (ноябрьская книжка за 1759 год). Всего Сумароков написал свыше 160 песен и хоров. Многие из них пользовались большой популярностью, преимущественно в дворянской среде, некоторые проникли в демократические круги русского общества и фольклоризировались. Сумарокову принадлежат также тексты либретто опер Арайи и Раупаха. Об увлечении песнями Сумарокова свидетельствуют мемуаристы. [71]71
См., например, «Жизнь и приключения А. Болотова…», т 1, СПб., 1871, с. 179.
[Закрыть]С 1760-х годов тексты песен и хоров Сумарокова в большом количестве встречаются в различных песенниках и сборниках кантов без имени автора, многие вошли в «Собрание разных песен» Чулкова. Сам поэт в начале 1770-х годов подготовил сборник «Песни и хоры» и предполагал издать его в числе других сборников, [72]72
Письмо Сумарокова Г. В. Козицкому от 20 июля 1773 г. – «Летописи русской литературы и древности», изд. Н. С. Тихонравовым, т. 3, СПб., 1861, с. 79.
[Закрыть]однако это намерение не удалось осуществить. При жизни Сумарокова было опубликовано лишь 16 песен и только спустя пять лет после смерти поэта все его песенное наследие увидело свет. В согласии с нормами классицистической поэтики Сумароков придерживался принципа деления поэзии на жанры. В своей «Эпистоле о стихотворстве» он сформулировал требования к авторам песен:
Слог песен должен быть приятен, прост и ясен,
Витийств не надобно – он сам собой прекрасен.
Сам поэт был верен этой установке. Хотя его песни разрабатывали лишь любовную тематику, ему удалось внести в них разнообразие и элемент индивидуализации чувства. Кроме публикуемых песен в песенниках особенно часто встречаются «Сердце ты мое пленивши…» и «Чувствую скорби люты…».
7 *
О места, места драгие!
Вы уже не милы мне.
Я любезного не вижу
В сей прекрасной стороне.
Он от глаз моих сокрылся,
Я осталася страдать,
И, стеня, не о любезном,
О неверном воздыхать.
Он игры́ мои и смехи
Превратил, мне в злу напасть,
И, отнявши все утехи,
Лишь одну оставил страсть.
Из очей моих лиется
Завсегда слез горьких ток,
Что лишил меня свободы
И забав любовных рок.
По долине сей текущи
Воды слышали твой глас,
Как ты клялся быть мне верен;
И зефир летал в тот час.
Быстры воды пробежали,
Легкой ветер пролетел.
Ах! и клятвы те умчали,
Как ты верен быть хотел.
Чаю взор тот, взор приятный,
Что был прежде мной прельщен,
В разлучении со мною
На иную обращен;
И она те ж нежны речи
Слышит, что слыхала я.
Удержися, дух мой слабый,
И крепись, душа моя,
Мне забыть его не можно
Так, как он меня забыл;
Хоть любить его не должно,
Он, однако, всё мне мил.
Уж покою томну сердцу
Не имею никогда;
Мне прошедшее веселье
Вображается всегда.
Весь мой ум тобой наполнен,
Я твоей привыкла слыть;
Хоть надежды я лишилась,
Мне нельзя престать любить.
Для чего вы миновались,
О минуты сладких дней!
А минув, на что остались
Вы на памяти моей?
О свидетели в любови
Тайных радостей моих!
Вы то знаете, о птички,
Жители пустыней сих!
Испускайте глас плачевный,
Пойте днесь мою печаль,
Что, лишась его, я стражду,
А ему меня не жаль!
Повторяй слова печальны,
Эхо, как мой страждет дух;
Отлетай в жилища дальны
И трони́ его тем слух.
Конец 1730-х годов
8 *
Знать, судьба мне так судила,
Чтоб в страданьях век изжить,
И драгую отлучила,
Чтоб принудить слезы лить.
Век, знать, будет воздыхати
И мучение терпеть,
Привыкай, мой дух, страдати,
Коли рок не дал ту зреть.
Смутны мысли, только жалость
Представляйте в память мне;
Дайте, дайте в скуке радость,
Чтобы зреть ее во сне.
Когда будет та забава,
То и буду сладко спать,
Но то пущая отрава,
Ежель ту мне не видать.
Что ж грущу я и страдаю,
Если я один люблю?
Любит ли она – не знаю;
Не напрасно ль я терплю?
Одним видом я доволен;
Видом любит; пусть терплю,
И один лишь сердцем болен,
Хоть не любит, я люблю.
<1755>
9 *
Где ни гуляю, ни хожу,
Грусть превеликую терплю;
Скучно мне, где я ни сижу;
Лягу – спокойно я не сплю;
Нет мне веселья никогда,
Горько мне, горько завсегда,
Сердце мое тоска щемит,
С грусти без памяти бегу;
Грудь по тебе моя болит,
Вся по тебе я немогу;
Ты завсегда в моих глазах,
Я по тебе всегда в слезах,—
То ли не лютая беда!
То ль не увечье мне, младой!
Плачу я, мучуся всегда,
Вижу тебя я и во сне:
Ты, мою молодость круша,
Сделался мил мне как душа;
Ты приволок меня к себе,
Ты и любить меня взманил.
Так ли мила я и тебе,
Так ли ты тужишь обо мне;
Весел ли ты, когда со мной,
Рад ли, что виделся с младой?
Сем-ка сплету себе венок
Я из лазуревых цветов,
Брошу на чистой я поток,
Сведать, мой миленькой каков,
Тужит ли в той он стороне,
Часто ли мыслит обо мне.
Тонет ли, тонет ли венок,
Или он поверху плывет;
Любит ли, любит ли дружок,
Иль не в любви со мной живет;
Любит ли он, как я его,
Меньше иль вовсе ничего;
Вижу, венок пошел на дно,
Вижу, венок мой потонул:
Знать, на уме у нас одно,
Знать, о мне миленькой вздохнул;
Стала теперь я весела:
Знать, что и я ему мила.
<1755>
10 *
Лишив меня свободы,
Смеешься, что терплю,
Но я днесь открываюсь,
Что больше не люблю:
Гордись своим свирепством
Как хочешь завсегда,
Не буду больше пленен
Тобою никогда.
И так уж я довольно
Без пользы воздыхал,
Что все свои утехи
И сердце потерял;
А ныне не увидишь
Докук моих к себе,
Забудь, забудь то вечно,
Что верен был тебе.
В последни принуждает
Любовь меня вздохнуть,
В последни имя мне
Твое воспомянуть:
Оставшие то искры,
Чем сердце ты мне жгла,
Прости, прости и помни,
Как мучить ты могла.
Мечи свои заразы
Теперь в сердца иным,
Не будешь насыщаться
Вздыханием моим.
Я, право, не заплачу
От строгостей твоих;
Когда ты мне не склонна —
Есть тысяча других.
<1755>
11 *
Негде, в маленьком леску,
При потоках речки,
Что бежала по песку,
Стереглись овечки.
Там пастушка с пастухом
На брегу была крутом,
И в струях мелких вод с ним она плескалась.
Зацепила за траву,
Я не знаю точно,
Как упала в мураву,
Вправду иль нарочно.
Пастух ее подымал,
Да и сам туда ж упал,
И в траве он щекотал девку без разбору.
«Не шути так, молодец,—
Девка говорила,—
Дай мне встать пасти овец, —
Много раз твердила:
Не шути так, молодец,
Дай мне встать пасти овец;
Не шути, не шути, дай мне па́сти стадо».
«Закричу», – стращает вслух;
Дерзкой не внимает
Никаких речей пастух —
Только обнимает.
А пастушка не кричит,
Хоть стращает, да молчит;
Для чего же не кричит, я того не знаю.
И что сделалось потом,
И того не знаю.
Я не много при таком
Деле примечаю;
Только эхо по реке
Отвечало вдалеке:
«Ай, ай, ай!» – знать, они дралися.
<1755>
12 *
Уже восходит солнце, стада идут в луга,
Струи в потоках плещут в крутые берега.
Любезная пастушка овец уж погнала
И на́ вечер сегодни в лесок меня звала.
О темные дубравы, убежище сует!
В приятной вашей тени мирской печали нет;
В вас красные лужайки природа извела
Как будто бы нарочно, чтоб тут любовь жила.
В сей вечер вы дождитесь под тень меня свою,
А я в вас буду видеть любезную мою;
Под вашими листами я счастлив уж бывал
И верную пастушку без счету целовал.
Пройди, пройди скоряе, ненадобной мне день,
Мне свет твой неприятен, пусть кроет ночи тень;
Спеши, дражайший вечер, о время, пролетай!
А ты уж мне, драгая, ни в чем не воспрещай.
<1755>
13 *
Знаю, что стыдишься и крепишься молвить.
Что любовь пленила и тебя,
Знаю, что ты хочешь быти осторожна
И боишься вверить мне себя:
Вверься, вверься, полно мысли не пристойны
О любви моей к себе иметь,
И открой то словом, что твои мне взгляды
Дали уж довольно разуметь.
Можешь ли довольна ты быть красотою,
Коль плодов с нее не собирать,
Если ж не склоняться, так на что приятством
Мысли непристрастны полонять?
Дай отраду в сердце, утоли мой пламень,
Окончай исканья и труды,
Опустись в страсть нежну, перестань крепиться
И сними с красы своей плоды.
О плоды драгие! сладкая утеха,
Есть ли что на свете лучше вас?
Чем возможно ясно мне изобразити,
Мне тебя, о ты! приятной час:
Час, в которой сладость оныя забавы
Чувствуют влюбленные сердца,
Получая славу чувствам восхищенным
И любви касаяся венца.
<1755>
14 *
Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю,
И горесть опишите, скажите, как терплю;
Останьтесь в ее сердце, смягчите гордый взгляд
И после прилетите опять ко мне назад;
Но только принесите приятную мне весть,
Скажите, что еще мне любить надежда есть:
Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать,
Хороших в свете много, другую льзя сыскать.
<1755>
15 *
Клав искать себе стал места,
Где б посвататься ему;
Полюбилася невеста
Клаву, другу моему.
Что мне медлить, мнит он, доле,
Ты румяна и бела,
Зубы красят то и боле,
Ты мне, девушка, мила.
Полюбился он прекрасной,
Как она ему равно.
День прошел в сей жизни страстной,
Мыслят, брака ждут давно.
Рад, окончил он страданье
Нежна сердца своего:
Получил свое желанье,
Девка вышла за него.
Утром видеть дорогую
Прибегает к красоте,
Но пред зеркалом другую
Обретает в простоте.
Белизны не видно тела,
На щеках стал бледной цвет;
Вся краса с лица слетела,
А во рту ни зуба нет.
Клав женился не в издевку;
Но кричал: «Беги к себе;
Я прекрасную взял девку
И женат не на тебе».
<1755>
16 *
К тому ли я тобой, к тому ли я пленилась,
Чтоб, пламенно любя, всечасно воздыхать;
На то ль моя душа любовью заразилась,
Чтоб мне потоки слез горчайших проливать;
Губить младые лета,
Бесплодну страсть питать
И все утехи света
В тебе лишь почитать;
В тебе, а ты меня без жалости терзаешь,
И сердце ты и дух в отчаянье привел!
Иль ты еще моей горячности не знаешь,
Приметь, мучитель, как ты мною овладел.
Что в сердце ощущаю,
Пойми из глаз моих, —
Как я тобой страдаю,
Написано на них.
Твой образ навсегда в мысль страстну погрузился,
Я жертвую тебе и волю и себя;
Иль ты другою, ах! любовью заразился
И тщетно мя вспалил, другую полюбя.
На что ж ты лестны взгляды
Являл мне иногда?
На что, коль без отрады,
Мне мучиться всегда?
Сим к мукам завсегда я стала обольщенна,
Глаза произвели огонь в моей крови;
Они виновны в том, что я тобой плененна;
Я прелести почла призна́ками любви.
А если, свет мой, мною
Твоя пронзенна грудь,—
Владей моей душою,
Лишь только верен будь.
<1759>
17 *
Тщетно я скрываю сердца скорби люты,
Тщетно я спокойною кажусь:
Не могу спокойна быть я ни минуты,
Не могу, как много я ни тщусь.
Сердце тяжким стоном, очи током слезным
Извлекают тайну муки сей:
Ты мое старанье сделал бесполезным,
Ты, о хищник вольности моей!
Ввергнута тобою я в сию злу долю,
Ты спокойный дух мой возмутил,
Ты мою свободу пременил в неволю,
Ты утехи в горесть обратил;
И к лютейшей муке ты, того не зная,
Может быть, вздыхаешь о иной,
Может быть, бесплодным пламенем сгорая,
Страждешь ею так, как я тобой.
Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся,
И боюсь, чтоб взор не изменил;
При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,
Что не знаешь, сколько ты мне мил.
Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,
А любовь стремится выгнать стыд;
В сей жестокой брани мой рассудок тмится,
Сердце рвется, страждет и горит.
Так из муки в муку я себя ввергаю;
И хочу открыться, и стыжусь,
И не знаю прямо, я чего желаю,
Только знаю то, что я крушусь;
Знаю, что всеместно пленна мысль тобою
Вображает мне твой милый зрак;
Знаю, что, вспаленной страстию презлою,
Мне забыть тебя нельзя никак.
<1759>
18 *
Позабудь дни жизни сей,
Как о мне вздыхала;
Выдь из памяти моей,
Коль неверна стала!
Гасни, пламень мой, в крови!
Ах, чего желаю!
Истребляя жар любви,
Больше лишь пылаю.
Правдой принимаю лесть
Я в твоем ответе.
Мне, и льстя, всего что есть
Ты миляй на свете.
В том, что ныне ясно зрю,
Сам себе не верю.
День и ночь тобой горю —
Сердцу лицемерю.
За неверность вне себя
Я, сердись, бываю;
Но увижу лишь тебя,
Всё позабываю.
Я не помню в оный час
Твоея досады,
И во взорах милых глаз
Я ищу отрады.
Только то одно манит,
Сердце подкрепляет:
Мню, пустой меня лишь вид,
Ревность ослепляет.
Нет, не тем теперь моя
Грудь отягощенна;
Зрю неверность ныне я:
Тем душа смущенна.
<1759>
19 *
Сокрылись те часы, как ты меня искала,
И вся моя тобой утеха отнята:
Я вижу, что ты мне неверна ныне стала,
Против меня совсем ты стала уж не та.
Мой стон и грусти люты
Вообрази себе
И вспомни те минуты,
Как был я мил тебе.
Взгляни на те места, где ты со мной видалась,
Все нежности они на память приведут.
Где радости мои! где страсть твоя девалась!
Прошли и ввек ко мне обратно не придут.
Настала жизнь другая;
Но ждал ли я такой!
Пропала жизнь драгая,
Надежда и покой.
Несчастен стал я тем, что я с тобой спознался;
Началом было то, что муки я терплю,
Несчастнее еще, что я тобой прельщался,
Несчастнее всего, что я тебя люблю.
Сама воспламенила
Мою ты хладну кровь;
За что ж ты пременила
В недружество любовь?
Но в пенях пользы нет, что я, лишась свободы,
И радостей лишен, едину страсть храня.
На что изобличать – бессильны все дово́ды,
Коль более уже не любишь ты меня.
Уж ты и то забыла,
Мои в плен мысли взяв,
Как ты меня любила,
И время тех забав.
<1759>
20 *
Ты сердце полонила,
Надежду подала
И то переменила,
Надежду отняла.
Лишаяся приязни,
Я всё тобой гублю;
Достоин ли я казни,
Что я тебя люблю?
Я рвусь, изнемогая;
Взгляни на скорбь мою,
Взгляни, моя драгая,
На слезы, кои лью!
Дня светла ненавижу,
С тоскою спать ложусь,
Во сне тебя увижу —
Вскричу и пробужусь.
Терплю болезни люты,
Любовь мою храня;
Сладчайшие минуты
Сокрылись от меня.
Не буду больше числить
Я радостей себе,
Хотя и буду мыслить
Я вечно о тебе.
<1760>
21. Хор сатир *
В сырны дни мы примечали,
Три дни и три ночи на рынке:
Никого мы не встречали,
Кто б не коснулся хмеля крынке.
В сырны дни мы примечали:
Шум блистает,
Шаль мотает,
Дурь летает,
Разум тает,
Зло хватает,
Наглы враки,
Сплетни, драки,
И грызутся как собаки.
Примиритесь!
Рыла жалейте и груди!
Пьяные, пьяные люди,
Пьяные люди,
Не деритесь!
Конец 1762 или январь 1763
22 *
Не грусти, мой свет, мне грустно и самой,
Что давно я не видалася с тобой.
Муж ревнивой не пускает никуда;
Отвернусь лишь, так и он идет туда.
Принуждает, чтоб я с ним всегда была;
Говорит он: «Отчего не весела?»
Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,
Ты из мыслей не выходишь никогда.
Ах! несчастье, ах! несносная беда,
Что досталась я такому, молода;
Мне в совете с ним вовеки не живать,
Никакого мне веселья не видать.
Сокрушил злодей всю молодость мою;
Но поверь, что в мыслях крепко я стою;
Хоть бы он меня и пуще стал губить,
Я тебя, мой свет, вовек буду любить.
<1770>
23 *
Чем тебя я оскорбила,
Ты скажи мне, дорогой!
Тем ли, что я не таила
Нежных мыслей пред тобой,
И считала то пороком,
Чтоб в мученик жестоком
Твой любезный дух томить,
Не хотя лишить покою,
Не хотя терзать тоскою,
Я могла ли погрешить?
Для того ли я склонилась
И любви далась во власть,
Чтоб отныне я крушилась,
Бесполезну видя страсть?
Чтоб ты не был в том уверен,
Сколь мой жар к тебе безмерен;
То ты можешь ли сказать?
Но уверясь в том не ложно,
Как тебе, ах! как возможно
Верно сердце презирать?
Я во всем позабываюсь,
На тебя когда гляжу;
Без тебя я сокрушаюсь
И задумавшись сижу.
Все часы считаю точно,
И завидую заочно,
Кто против тебя сидит.
На тебя всегда взираю
И с утехою внимаю,
Что язык твой говорит.
Я тебе открылась ясно:
Жду того же напроти́в;
И пускай я жду напрасно,
Мой пребудет пламень жив.
Я готова, хоть как прежде.
Пребывать в одной надежде
И себя отрадой льстить;
Не склоню тебя тоскою —
Может время долготою
Твердо сердце умягчить.
<1770>
24 *
Прости, моя любезная, мой свет, прости,
Мне сказано назавтрее в поход ийти;
Не ведомо мне то, увижусь ли с тобой,
Ин ты хотя в последний раз побудь со мной.
Покинь тоску, иль смертной рок меня унес,
Не плачь о мне, прекрасная, не трать ты слез.
Имей на мысли то к отраде ты себе,
Что я оттоль с победою приду к тебе.
Когда умру, умру я там с ружьем в руках,
Разя и защищаяся, не знав, что страх;
Услышишь ты, что я не робок в поле был,
Дрался с такой горячностью, с какой любил.
Вот трубка, пусть достанется тебе она!
Вот мой стакан, наполненной еще вина;
Для всех своих красот ты выпей из него,
И будь по мне наследницей лишь ты его.
А если алебарду заслужу я там,
С какой явлюся радостью к твоим глазам;
В подарок принесу я шиты башмаки,
Манжеты, опахало, щегольски чулки.
<1770>
25 *
«Не терзай ты себя:
Не люблю я тебя;
Полно время губить,—
Я не буду любить;
Не взята тобой я,
И не буду твоя».
– «Не терзаю себя:
Не люблю я тебя;
Дни на что мне губить, —
Я не буду любить;
Не пленюсь тобой я,
Тщетна гордость твоя».
– «А когда пременюсь
И к тебе я склонюсь,
Так полюбишь ли ты
И сорвешь ли цветы?
Я хранить их могла:
Для тебя берегла».
– «Так и я пременюсь,
И всем сердцем склонюсь;
Мне мила будешь ты,
И сорву я цветы;
Ты хранить их могла:
Для меня берегла».
– «Я покорна судьбе
И вручаюсь тебе;
Ты напрасно дни тьмил,
Как душа стал ты мил.
Перестань ты тужить!
Будем дружно мы жить».
– «Я покорен судьбе
И вручаюсь тебе;
Я напрасно дни тьмил,
Коль и я столько ж мил.
Перестань ты тужить!
Будем дружно мы жить».
