Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

В. С. Курочкин

Василий Степанович Курочкин родился в 1831 году в Петербурге, умер в 1875 году там же. Он учился в кадетском корпусе, служил офицером в гренадерском полку, после отставки (1853) – мелким чиновником в министерстве путей сообщения. Курочкин состоял членом революционной организации «Земля и воля» и в связи с делом Д. В. Каракозова был заключен в Петропавловскую крепость. С 1865 года он находился под негласным полицейским надзором и подвергался цензурным преследованиям. Курочкин сотрудничал в «Библиотеке для чтения», «Сыне отечества», «Отечественных записках», в «Биржевых ведомостях». Известность приобрел как редактор основанной им «Искры» (1859–1873), как переводчик песен Беранже (отд. изд. – СПб., 1858) и автор оригинальных сатирических стихотворений. Он переводил также Мольера, Вольтера, Альфреда де Виньи, Альфреда де Мюссе, В. Гюго, Барбье, Бернса, Шиллера и других поэтов. На сцене Александринского театра шли оперетты с текстом Курочкина (переработка французских). Он писал также агитационные пьесы (дошла лишь одна: «Принц Лутоня») и статьи о театре. На тексты Курочкина писали музыку А. Даргомыжский («Старый капрал», «Червяк», «Расстались гордо мы…»), Ц. Кюи («Вино и кокетка», «Стрелок и поселянка»), М. Мусоргский («Расстались гордо мы…»), Г. Скрипицын («Барышни»), В. Соколов («Общий знакомый»), К. Вильбоа («Старушка»). В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречаются: «Плачущий муж», «Третий муж», «Общий знакомый», «Погребальные дроги», «Счастливая», «Новый фрак».

520. Как яблочко румян ^*

 
Как яблочко румян,
Одет весьма беспечно,
Не то чтоб очень пьян —
А весел бесконечно.
Есть деньги – прокутит;
Нет денег – обойдется,
Да как еще смеется!
«Да ну их!..» – говорит,
«Да ну их!..» – говорит,
«Вот, говорит, потеха!
  Ей-ей, умру…
  Ей-ей, умру…
Ей-ей, умру от смеха!»
 

 
Шатаясь по ночам
Да тратясь на девчонок,
Он, кажется, к долгам
Привык еще с пеленок.
Полиция грозит,
В тюрьму упрятать хочет —
А он-то всё хохочет…
«Да ну их!..» – говорит,
«Да ну их!.» – говорит,
«Вот, говорит, потеха!
  Ей-ей, умру…
  Ей-ей, умру…
Ей-ей, умру от смеха!»
 

 
Забился на чердак,
Меж небом и землею;
Свистит себе в кулак
Да ежится зимою.
Его не огорчит,
Что дождь сквозь крышу льется
Измокнет весь, трясется…
«Да ну их!..» – говорит,
«Да ну их!..» – говорит,
«Вот, говорит, потеха!
  Ей-ей. умру…
  Ей-ей, умру…
Ей-ей, умру от смеха!»
 

 
У молодой жены
Богатые наряды;
На них устремлены
Двусмысленные взгляды.
Злословье не щадит,
От сплетен нет отбою…
А он – махнул рукою…
«Да ну их!..» – говорит,
«Да ну их!..» – говорит,
«Вот, говорит, потеха!
  Ей-ей, умру…
  Ей-ей, умру…
Ей-ей, умру от смеха!»
 

 
Собрался умирать,
Параличом разбитый;
На ветхую кровать
Садится поп маститый
И бедному сулит
Чертей и ад кромешный…
А он-то, многогрешный, —
«Да ну их!..» – говорит,
«Да ну их!..» – говорит,
«Вот, говорит, потеха!
  Ей-ей, умру…
  Ей-ей, умру…
Ей-ей, умру от смеха!»
 

<1856>

521. Старый капрал ^*

 
В ногу, ребята, идите,
Полно, не вешать ружья!
Трубка со мной… проводите
В отпуск бессрочный меня.
Я был отцом вам, ребята…
Вся в сединах голова…
Вот она – служба солдата!..
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

 
Да, я прибил офицера.
Молод еще оскорблять
Старых солдат. Для примера
Должно меня расстрелять.
Выпил я… Кровь заиграла…
Дерзкие слышу слова —
Тень императора встала…
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

 
Честною кровью солдата
Орден не выслужить вам.
Я поплатился когда-то,
Задали мы королям.
Эх! наша слава пропала…
Подвигов наших молва
Сказкой казарменной стала…
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

 
Ты, землячок, поскорее
К нашим стадам воротись;
Нивы у нас зеленее,
Легче дышать… поклонись
Храмам селенья родного…
Боже! Старуха жива!..
Не говори ей ни слова…
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

 
Кто там так громко рыдает?
А! я ее узнаю…
Русский поход вспоминает…
Да, отогрел всю семью…
Снежной, тяжелой дорогой
Нес ее сына… Вдова
Вымолит мир мне у бога…
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

 
Трубка, никак, догорела?
Нет, затянусь еще раз.
Близко, ребята. За дело!
Прочь! не завязывать глаз.
Целься вернее! Не гнуться!
Слушать команды слова!
Дай бог домой вам вернуться.
  В ногу, ребята! Раз! Два!
    Грудью подайся!..
    Не хнычь, равняйся!..
  Раз! Два! Раз! Два!
 

<1856>

522. В разлуке ^*

 
Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою
  Я грусти признака не подала.
Мы разошлись навек… но если бы с тобою
      Я встретиться могла!
 

 
Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою.
  Не знаю: сделав мне так много в жизни зла,
  Любил ли ты меня… но если бы с тобою
      Я встретиться могла!
 

<1856>

А. Н. Майков

Аполлон Николаевич Майков родился в 1821 году в Москве, умер в 1897 году в Петербурге. Учился он на юридическом факультете Московского университета, служил в казначействе и библиотекарем Румянцевского музея, несколько лет жил за границей (Италия, Франция). Первый сборник его стихотворений вышел в свет в 1842 году. На музыку положено свыше 70 стихотворений Майкова, некоторые из них – неоднократно: «Колыбельная» (см. примеч. к тексту), «Люблю, если тихо к плечу моему…» (В. Акименко, М. Ипполитов-Иванов, Ц. Кюи), «Осенние листья по ветру шумят…» (В. Акименко, Р. Глиэр, А. Гречанинов, М. Ипполитов-Иванов, М. Слонов, К. Шведов), «О чем в тиши ночей…» (М. Ипполитов-Иванов, Н. Римский-Корсаков, А. Рубинштейн, Н. Черепнин), «Я б тебя поцеловала…» (Б. Асафьев, Г. Конюс, Г. Спендиаров, А. Танеев, Н. Черепнин). Наиболее совершенное воплощение поэзия Майкова получила в романсах Н. Римского-Корсакова («Нимфа», «Сон в летнюю ночь», «Пан», «О чем в тиши ночей…», «Октава», «Я в гроте ждал тебя…», «Дева и солнце», «Вертоград» и др.). На тексты Майкова, кроме названных композиторов, музыку писали А. Аренский, М. Балакирев, А. Глазунов, В. Золотарев, Ф. Кёнеман, А. Лядов, С. Ляпунов, Э. Направник, В. Ребиков, Н. Соловьев, П. Чайковский и другие. В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречаются «Испанская легенда», «Конь».

523. Весна ^*

 
Голубенький, чистый
  Подснежник-цветок!
А подле сквозистый,
  Последний снежок…
 

 
Последние слезы
  О горе былом,
И первые грезы
  О счастьи ином…
 

1857

524 ^*

 
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб всё достать ей – красть он стал;
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
 

 
И шли пиры… но дни текли —
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму… Она стояла
Перед окном и – хохотала.
 

 
Он из тюрьмы ее молил:
«Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!» Она качала
Лишь головой и – хохотала.
 

 
Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен, —
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.
 

1857

525. Колыбельная песня ^*

 
Спи, дитя мое, усни!
Сладкий сон к себе мани:
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.
 

 
Улетел орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Ветер, после трех ночей,
Мчится к матери своей.
 

 
Ветра спрашивает мать:
«Где изволил пропадать?
Али звезды воевал?
Али волны всё гонял?»
 

 
– «Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал!»
 

1858

526. Приданое ^*

 
По городу плач и стенанье…
Стучит гробовщик день и ночь…
Еще бы ему не работать!
Просватал красавицу дочь!
 

 
Сидит гробовщица за крепом
И шьет – а в глазах, как узор,
По черному так и мелькает
В цветах подвенечный убор.
 

 
И думает: «Справлю ж невесту,
Одену ее, что княжну, —
Княжон повидали мы вдоволь,
На днях хоронили одну:
 

 
Всё розаны были на платье,
Почти под венцом померла:
Так, в брачном наряде, и клали
Во гроб-то… красотка была!
 

 
Оденем и Глашу не хуже,
А в церкви все свечи зажжем;
Подумают: графская свадьба!
Уж в грязь не ударим лицом!..»
 

 
Мечтает старушка – у двери ж
Звонок за звонком… «Ну, житье!
Заказов-то – господи боже!
Знать, Глашенька, счастье твое!»
 

1859

В. В. Крестовский

Всеволод Владимирович Крестовский родился в 1840 году в с. Малая Березянка Таращинского уезда Киевской губернии, умер в 1895 году в Варшаве. Он учился на филологическом факультете Петербургского университета, с 1868 года состоял на военной службе и участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 годов в качестве историографа военных действий при штабе главнокомандующего, позже служил в Петербурге, Туркестане, в корпусе пограничной стражи, с 1892 года редактировал «Варшавский дневник». Первые литературные опыты Крестовского относятся ко времени пребывания его в гимназии (некоторые из них позднее появились в печати). Дебютировал он переводом оды «К Хлое» («Общезанимательный вестник» на 1857 г.) и рассказом в стихах «Без дочери» (там же). Крестовский сотрудничал во многих периодических изданиях: в «Иллюстрации», «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках», «Сыне отечества», «Русском слове», «Русском мире», «Времени», «Эпохе», «Светоче», «Русском вестнике», «Модном магазине», «Ниве», «Заре». Его стихотворения вышли отдельным изданием (СПб., 1862). Широкую известность Крестовскому принес его роман «Петербургские трущобы» («Отечественные записки», 1864–1867). На тексты Крестовского писали музыку второстепенные и малоизвестные композиторы: И. Бородин («Я люблю как ребенок капризный…»), В. Пасхалов («На груди моей Миньоны…», «Спасибо, добрая моя…», «Что, моя нежная…»), Я. Пригожий («Нет, не к добру…»), В. Соколов («Огороды горожу…») и др. На текст стихотворения «Мать в сердцах меня журила…» романсы написали С. Донауров, П. Макаров, М. Шишкин. Некоторые стихи Крестовского стали популярными песнями. Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются: «Калика перехожая», «Мать в сердцах меня журила…», «Дай же ручку: каждый пальчик…» (из Гейне).

527 ^*

 
Под душистою ветвью сирени
С ней сидел я над сонной рекой,
И, припав перед ней на колени,
Ее стан обвивал я рукой…
Проносилися дымные тучки,
На лице ее месяц играл,
А ее трепетавшие ручки
Я так долго, так страстно лобзал…
 

 
Погребальные свечи мерцали,
В мрачных сводах была тишина,
Над усопшей обряд совершали —
Вся в цветах почивала она…
Со слезой раздирающей муки
Я на труп ее жадно припал
И холодные, мертвые руки
Так безумно, так страстно лобзал…
 

1857

528. Владимирка ^*

 
Ой, дорога ль ты, дороженька пробойная.
Ты пробойная ль дороженька, прогонная!
Уж много на Руси у нас дороженек,
Что дорог ли шарокатных, поисхоженных:
По иным гоняют царских слуг – солдатушек,
По иным бредет убогий богомольный люд,
От Соловок до Киева, по угодничкам,
Что по третьим ли дороженькам шлют красен товар
Всё купцы да молодцы, володимирцы.
Широки ль уж те дорожки да укатисты,
А уж шире ль, да длиннее, да утоптанней
Нашей матушки-Владимирки – не быть нигде!
Не одни-то по ней поручни притерлися,
Не одни-то быстры ноженьки примаялись,
Что и слез на ней немало ли проливано,
А и песен про нее ль немало сложено!
Далеко ты в даль уходишь непроглядную,
Во студеную сторонушку сибирскую,
Ох, дорога ль ты, дороженька пробойная,
Ты пробойная ль дорожка Володимирская!
 

1858

529 ^*

 
«Прости на вечную разлуку!» —
Твой голос грустно прозвучал,
И я пророческому звуку
Душой покорною внимал.
О, знала ль ты, хоть в те мгновенья,
Какого горького значенья
Мне этот звук исполнен был! —
С ним всё, что прожито тревожно,
Всё, что забыть мне невозможно,
Я безвозвратно хоронил…
Прости ж и ты!.. быть может, скоро
Пойду я в светлый, дальний путь,
Без желчных дум и без укора
Под небом теплым отдохнуть,—
И, может, сдавленное горе
Развеет ветер где-нибудь
И заглушит чужое море
В душе печальное: «Забудь!..
Забудь!..»
 

1860

530. Полоса ^*

 
Полоса ль ты моя, полоса!
Не распахана ты, сиротинка,
И тебе не колосья краса,
Не колосья краса, а былинка…
 

 
А кругом-то, кругом поглядишь —
Так и зреют могучие нивы!
И стоит благодатная тишь,
И волнуются ржи переливы.
 

 
Но горька мне твоя нагота,
Как взгляну я на ниву-то божью:
Отчего ж ты одна, сирота,
Не красуешься матушкой-рожью?
 

 
Знать, хозяин-то твой в кабаке
Загулял не одну уж неделю,
Иль от горя – в гробовой доске
Отыскал на погосте постелю.
 

 
А быть может, и то: в кандалах
По Владимирке пахаря гонят,
За широкий, за вольный размах
Богатырскую силу хоронят.
 

 
И шагает он в синюю даль,
Сам шагает да слезы глотает:
Всё-то ниву свою ему жаль,
Всё полоску свою вспоминает…
 

 
Зарастай же, моя полоса,
Частым ельничком ты да березкой,
И пускай же ни серп, ни коса
Не сверкают отсель над полоской!
 

1861

531. Ванька-ключник ^*

 
Словно ягода лесная,
И укрыта и спела,
Свет княгиня молодая
В крепком тереме жила.
 

 
У княгини муж ревнивый;
Он и сед и нравом крут;
Царской милостью спесивый,
Ведал думу лишь да кнут.
 

 
А у князя Ваня-ключник,
Кудреватый, удалой,
Ваня-ключник – злой разлучник
Мужа старого с женой.
 

 
Хоть не даривал княгине
Ни монист, ни кумачу,
А ведь льнула же к детине,
Что сорочка ко плечу.
 

 
Целовала, миловала,
Обвивала, словно хмель,
И тайком с собою клала
Что на княжую постель.
 

 
Да известным наговором
Князь дознался всю вину,—
Как дознался, так с позором
И замкнул на ключ жену.
 

 
И дознался из передней,
От ревнивых от очей,
Что от самой от последней
Сенной девушки своей.
 

 
«Гой, холопья, вы подите —
Быть на дыбе вам в огне! —
Вы подите приведите
Ваньку-ключника ко мне!»
 

 
Ох, ведут к нему Ивашку,—
Ветер кудри Ване бьет,
Веет шелкову рубашку,
К белу телу так и льнет.
 

 
«Отвечай-ко, сын ты вражий,
Расскажи-ко, варвар мой,
Как гулял ты в спальне княжей
С нашей княжеской женой?»
 

 
– Ничего, сударь, не знаю,
Я не ведаю про то!..
– «Ты не знаешь? Допытаю!
А застенок-то на что?..»
 

 
И работают в застенке —
Только кости знай хрустят!
Перешиблены коленки,
Локти скручены назад.
 

 
Но молчком молчит Ивашка,
И опять его ведут;
В дырьях мокрая рубашка,
Кудри клочьями встают;
 

 
Кандалы на резвых ножках,
А идет он – словно в рай,
Только хлюпает в сапожках
Кровь ручьями через край…
 

 
Видит – два столба кленовых,
Перекладина на них.
Знать, уж мук не будет новых,
Знать, готовят про других.
 

 
Отведу же я, мол, душу,
Распотешусь пред концом:
Уж пускай же, князь, Ванюшу
Хоть вспомянешь ты добром!
 

 
«Ты скажи ли мне, Ванюшка,
Как с княгиней жил досель?»
– «Ох, то ведает подушка
Да пуховая постель!..
 

 
Много там было попито
Да поругано тебя,
А и вкрасне-то пожито,
И целовано любя!
 

 
На кровати, в волю княжью,
Там полежано у нас
И за грудь ли, грудь лебяжью,
Было хватано не раз!»
 

 
– «Ай да сказка!.. Видно хвата!
Исполать, за то люблю!
Вы повесьте-ко, ребята,
Да шелковую петлю!»
 

 
Ветер Ванюшку качает,
Что былинку на меже,
А княгиня умирает
Во светлице на ноже.
 

1861

Д. П. Давыдов

Дмитрий Павлович Давыдов родился в 1811 году в Ачинске, Енисейской губернии, умер в 1888 году в Тобольске. С пятнадцатилетнего возраста Давыдов служил в канцелярии ачииского окружного суда, с 1830 по 1838 год был учителем Троицко-савского училища, с 1838 года – смотрителем якутских училищ, а с 1848 по 1860 год – смотрителем училищ Верхнеудинского округа. Выйдя в отставку, Давыдов жил в Иркутске и Тобольске (с 1879 г.). В 1845 г. он участвовал в Северо-восточной сибирской экспедиции, в последующие годы много занимался краеведческой, этнографической и археологической работой, изучал быт и культуру народов Сибири.

Первое его печатное произведение – «Амулет» (Казань, 1856). Отдельным изданием вышли также поэмы «Ширэ Гуйлгуху, или Волшебная скамеечка» (Верхнеудинск, 1859) и «Поэтические картины» (Иркутск, 1871). В поэзии Давыдова совмещаются фольклорные мотивы, заимствованные из бурятских, эвенкийских, якутских преданий и из русских песен, – с автобиографическими. Редакция газеты «Золотое руно», где сотрудничал Давыдов, характеризовала его как поэта, обладавшего «талантом сильным и самобытным». [130]130
  «Золотое руно», 1858, 1 февраля, примечание к стихотворению Давыдова «Дума II».


[Закрыть]

532. Думы беглеца на Байкале ^*

 
Славное море – привольный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка…
Ну, Баргузин, пошевеливай вал…
  Плыть молодцу недалечко.
 

 
Долго я звонкие цепи носил;
Худо мне было в норах Акатуя,
Старый товарищ бежать пособил,
  Ожил я, волю почуя.
 

 
Шилка и Нерчинск не страшны теперь;
Горная стража меня не видала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
  Пуля стрелка – миновала.
 

 
Шел я и в ночь и средь белого дня;
Близ городов я поглядывал зорко;
Хлебом кормили крестьянки меня,
  Парни снабжали махоркой.
 

 
Весело я на сосновом бревне
Вплавь чрез глубокие реки пускался;
Мелкие речки встречалися мне —
  Вброд через них пробирался.
 

 
У моря струсил немного беглец;
Берег обширен, а нет ни корыта;
Шел я каргой и пришел наконец
  К бочке, дресвою замытой.
 

 
Нечего думать – бог счастья послал:
В этой посудине бык не утонет;
Труса достанет и на судне вал —
  Смелого в бочке не тронет.
 

 
Тесно в ней было бы жить омулям;
Рыбки, утешьтесь моими словами:
Раз побывать в Акатуе бы вам —
  В бочку полезли бы сами!
 

 
Четверо суток верчусь на волне;
Парусом служит армяк дыроватый,
Добрая лодка попалася мне,
  Лишь на ходу мешковата.
 

 
Близко виднеются горы и лес,
Буду спокойно скрываться под тенью,
Можно и тут погулять бы, да бес
  Тянет к родному селенью.
 

 
Славное море – привольный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка…
Ну, Баргузин, пошевеливай вал…
  Плыть молодцу недалечко!
 

<1858>

А. Н. Аммосов

Александр Николаевич Аммосов (1823–1866) – малоизвестный поэт 1850–1860-х годов. Его стихотворения изредка встречаются в периодической печати и публиковались посмертно («Русская старина», 1879, т. 24, стр. 169–170). Перу Аммосова принадлежит также книга «Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина» (СПб., 1863). На стихи Аммосова писали музыку К. Лядов («Колокольчик», «Милый вечером…»), О. Дютш («Не позабудь меня вдали…»), С. Урусов («Я не забыл…»), М. Мусоргский («Что вам слова любви…») и др.

533. Элегия ^*

 
«Хас-Булат удалой!
Бедна сакля твоя;
Золотою казной
Я осыплю тебя.
 

 
Саклю пышно твою
Разукрашу кругом,
Стены в ней обобью
Я персидским ковром.
 

 
Галуном твой бешмет
Разошью по краям
И тебе пистолет
Мой заветный отдам.
 

 
Дам старее тебя
Тебе шашку с клеймом,
Дам лихого коня
С кабардинским тавром.
 

 
Дам винтовку мою,
Дам кинжал Базалай,—
Лишь за это свою
Ты жену мне отдай.
 

 
Ты уж стар, ты уж сед,
Ей с тобой не житье,
На заре юных лет
Ты погубишь ее.
 

 
Тяжело без любви
Ей тебе отвечать
И морщины твои
Не любя целовать.
 

 
Видишь, вон Ямман-Су
Моет берег крутой,
Там вчера я в лесу
Был с твоею женой.
 

 
Под чинарой густой
Мы сидели вдвоем,
Месяц плыл золотой,
Всё молчало кругом.
 

 
И играла река
Перекатной волной,
И скользила рука
По груди молодой.
 

 
Мне она отдалась
До последнего дня
И аллахом клялась,
Что не любит тебя!»
 

 
Крепко шашки сжимал
Хас-Булат рукоять
И, схватясь за кинжал,
Стал ему отвечать:
 

 
«Князь! рассказ длинный твой
Ты напрасно мне рек,
Я с женой молодой
Вас вчера подстерег.
 

 
Береги, князь, казну
И владей ею сам,
За неверность жену
Тебе даром отдам.
 

 
Ты невестой своей
Полюбуйся поди,—
Она в сакле моей
Спит с кинжалом в груди.
 

 
Я глаза ей закрыл,
Утопая в слезах,
Поцелуй мой застыл
У нее на губах».
 

 
Голос смолк старика,
Дремлет берег крутой,
И играет река
Перекатной волной.
 

<1858>

А. Бешенцов

А. Бешенцов – поэт 1840–1850-х годов. Сведения о его жизни отсутствуют. Известно издание его «Сочинений в прозе и стихах» (М., 1858). Первую их часть составляет растянутая драма-водевиль «Жребий», куда вставлено много стихотворений, которые поют действующие лица. Вторую – стихотворения, посвященные «богиням мирных сел, дубрав, зеленых кущей». Эпигонская, камерная, а подчас и альбомная лирика Бешенцова не представляет интереса и заслуженно забыта. Однако публикуемый романс избежал общей участи его стихов. Кроме него Бешенцов написал еще несколько романсов («Мчись, мой конь удалой…», «Вам не понять моей печали…») и песен («Что ты, девушка, печально…», «Как цветок в глуши лесной…», «Ты поведай мне, расскажи ты мне…»).

534. Романс ^*

 
Отойди, не гляди,
Скройся с глаз ты моих;
Сердце ноет в груди,
Нету сил никаких.
  Отойди, отойди!
 

 
Мне блаженства с тобой
Не дадут, не дадут;
А тебя с красотой
Продадут, продадут.
  Отойди, отойди!
 

 
Для меня ли твоя
Красота, – посуди.
Денег нет у меня,
Один крест на груди.
  Отойди, отойди!
 

 
Иль играть хочешь ты
Моей львиной душой
И всю мощь красоты
Испытать надо мной?
  Отойди, отойди!
 

 
Нет! с ума я сойду,
Обожая тебя,
Не ручаюсь, убью
И тебя, и себя.
  Отойди, отойди!
 

<1858>

А. Н. Апухтин

Алексей Николаевич Апухтин родился в 1840 году в Болхове Орловской губернии, умер в 1893 году в Петербурге. По окончании Училища правоведения (1859) он служил в министерстве юстиции, чиновником по особым поручениям при орловском губернаторе (1863–1865), в министерстве внутренних дел. Апухтин сотрудничал в «Современнике», «Времени», «Русском слове», «Русской мысли», «Северном вестнике», «Гражданине», «Нови», «Вестнике Европы», «Ниве», «Искре» и других периодических изданиях. Первый сборник его стихотворений вышел в 1886 году. К стихам поэта обращались многие композиторы, на музыку положено около 50 его произведений. Наиболее значительны и популярны романсы Чайковского 1870–1880-х годов («Забыть так скоро…», «Ночи безумные…», «Ни отзыва, ни слова, ни привета…», «День ли царит…»), с которым Апухтина связывала дружба, возникшая в ученические годы. Выделяются также романсы С. Рахманинова («Судьба», «Отрывок из Мюссе»). На тексты Апухтина писали музыку И. Бородин («Жизнь»), А. Гречанинов («Она была твоя…» – отрывок из поэмы «Год в монастыре»), А. Аренский («Она была твоя…», «Минуты счастья», «Разбитая ваза», «Я ждал тебя…»), Ц. Кюи («Ни отзыва, ни слова, ни привета…», «Она была твоя…»), Р. Глиэр («Отчалила лодка…»), С. Прокофьев («Отчалила лодка…»). Цикл романсов создал Г. Катуар. Романсы писали также Н. Амани, Ф. Бенуа, С. Донауров, С. Блуменфельд, К. Давыдов, В. Золотарев, В. Ребиков, Н. Соколов, Я. Пригожий, З. Рейснер-Куманина, А. Щербачев, А. Шефер, М. Штейнберг, П. Чесноков и др. Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются «Мухи» (муз. Е. Безродной, В. Варгина, В. Икскюль, Н. Сасс-Тисовского, А. Щербачева, И. Эбеля).

535. Chanson а boire [131]131
  Застольная песня (франц.). – Ред.


[Закрыть] ^*

 
Если измена тебя поразила,
Если тоскуешь ты, плача, любя,
Если в борьбе истощается сила,
Если обида терзает тебя,
    Сердце ли рвется,
    Ноет ли грудь, —
    Пей, пока пьется,
    Всё позабудь!
 

 
Выпьешь, заискрится сила во взоре,
Бури, нужда и борьба нипочем…
Старые раны, вчерашнее горе —
Всё обойдется, зальется вином.
    Жизнь пронесется
    Лучше, скорей,
    Пей, пока пьется, сил не жалей
    Сил не жалей!
 

 
Если ж любим ты и счастлив мечтою,
Годы беспечности мигом пройдут,
В темной могиле, под рыхлой землею,
Мысли, и чувства, и ласки замрут.
    Жизнь пронесется
    Счастья быстрей…
    Пей, пока пьется,
    Пей веселей!
 

 
Что нам все радости, что наслажденья?
Долго на свете им жить не дано…
Дай нам забвенья, о, только забвенья,
Легкой дремо́й отумань нас, вино!
    Сердце ль смеется,
    Ноет ли грудь, —
    Пей, пока пьется,
    Всё позабудь!
 

1858

536. Минуты счастья ^*

 
Не там отрадно счастье веет,
Где шум и царство суеты:
Там сердце скоро холодеет
И блекнут яркие мечты.
 

 
Но вечер тихий, образ нежный
И речи долгие в тиши
О всем, что будит ум мятежный
И струны спящие души, —
 

 
О, вот они, минуты счастья,
Когда, как зорька в небесах,
Блеснет внезапно луч участья
В чужих внимательных очах,
 

 
Когда любви горячей слово
Растет на сердце как напев,
И с языка слететь готово,
И замирает, не слетев…
 

1865

537. Любовь ^*

 
Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.
 

 
Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа…
 

 
Сухими, жесткими словами
Терзала сердце мне порой,
И хохотала над слезами,
И издевалась над тоской;
 

 
А иногда горячим словом
И взором ласковых очей
Гнала печаль, – и в блеске новом
В душе светилася моей!
 

 
Я всё забыл, дышу лишь ею,
Всю жизнь я отдал ей во власть,
Благословить ее не смею
И не могу ее проклясть.
 

1872

538 ^*

 
Ночи безумные, ночи бессонные,
Речи несвязные, взоры усталые…
Ночи, последним огнем озаренные,
Осени мертвой цветы запоздалые!
 

 
Пусть даже время рукой беспощадною
Мне указало, что было в вас ложного,
Всё же лечу я к вам памятью жадною,
В прошлом ответа ищу невозможного…
 

 
Вкрадчивым шепотом вы заглушаете
Звуки дневные, несносные, шумные…
В тихую ночь вы мой сон отгоняете,
Ночи бессонные, ночи безумные!
 

1876

539. Пара гнедых ^*

(Перевод из Донаурова)

 
Пара гнедых, запряженных с зарею,
Тощих, голодных и грустных на вид,
Вечно бредете вы мелкой рысцою,
Вечно куда-то ваш кучер спешит.
Были когда-то и вы рысаками,
И кучеров вы имели лихих,
Ваша хозяйка состарелась с вами,
    Пара гнедых!
 

 
Ваша хозяйка в старинные годы
Много хозяев имела сама,
Опытных в дом привлекала из моды,
Более нежных сводила с ума.
Таял в объятьях любовник счастливый,
Таял порой капитал у иных;
Часто стоять на конюшне могли вы,
    Пара гнедых!
 

 
Грек из Одессы и жид из Варшавы,
Юный корнет и седой генерал —
Каждый искал в ней любви и забавы
И на груди у нее засыпал.
Где же они, в какой новой богине
Ищут теперь идеалов своих?
Вы, только вы и верны ей доныне,
    Пара гнедых!
 

 
Вот отчего, запрягаясь с зарею
И голодая по нескольку дней,
Вы подвигаетесь мелкой рысцою
И возбуждаете смех у людей.
Старость, как ночь, вам и ей угрожает,
Говор толпы невозвратно затих,
И только кнут вас порою ласкает,
    Пара гнедых!
 

1870-е годы

540 ^*

 
День ли царит, тишина ли ночная,
В снах ли тревожных, в житейской борьбе
Всюду со мной, мою жизнь наполняя,
Дума всё та же, одна, роковая,—
    Всё о тебе!
 

 
С нею не страшен мне призрак былого,
Сердце воспрянуло, снова любя…
Вера, мечты, вдохновенное слово,
Всё, что в душе дорогого, святого,—
    Всё от тебя!
 

 
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загубя, —
Знаю одно: что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы —
    Всё для тебя!
 

<1880>

541. <Из стихотворения «Сумасшедший»> ^*

 
Да, васильки, васильки…
Много мелькало их в поле…
Помнишь, до самой реки
Мы их сбирали для Оли.
 

 
Олечка бросит цветок
В реку, головку наклонит…
«Папа, – кричит, – василек
Мой поплывет, не утонет?!»
 

 
Я ее на руки брал,
В глазки смотрел голубые,
Ножки ее целовал,
Бледные ножки, худые.
 

 
Как эти дни далеки…
Долго ль томиться я буду?
Всё васильки, васильки,
Красные, желтые всюду…
 

 
Видишь, торчат на стене,
Слышишь, сбегают по крыше,
Вот подползают ко мне,
Лезут всё выше и выше…
 

 
Слышишь, смеются они…
Боже, за что эти муки?
Маша, спаси, отгони,
Крепче сожми мои руки!
 

 
Поздно! Вошли, ворвались,
Стали стеной между нами,
В голову так и впились,
Колют ее лепестками.
 

 
Рвется вся грудь от тоски…
Боже! Куда мне деваться?
Всё васильки, васильки…
Как они смеют смеяться?
 

<1890>