Текст книги "Песни и романсы русских поэтов"

Автор книги: Виктор Гусев

В. В. Капнист

Василий Васильевич Капнист родился в 1757 году в с. Обуховка Миргородского уезда Полтавской губ., умер в 1824 году в селе Кибенцы Полтавской губернии. Его первое литературное произведение – «Ode à l’occasion de la paix conclue entre la Russie et la Porte Ottomane à Kaynardi le 10 jullet année 1774» («Ода по случаю мира, заключенного между Россией и Турцией…») – написано и напечатано отдельным изданием в 1775 году. Литературную славу Капнисту принесла его комедия «Ябеда» (первая постановка – 22 августа 1798 года). Как поэт Капнист был близок к Г. Р. Державину и Н. А. Львову и входил в группировавшийся вокруг них кружок, для которого был характерен интерес к музыке, пению и народной поэзии. Свои эстетические взгляды на фольклор и его значение для литературы Капнист выразил в статьях и письмах. Некоторые его стихотворения, написанные в духе просветительского сентиментализма, приобрели популярность в качестве песен, о чем свидетельствует то, что на их «голос» в периодических изданиях печатались песни других авторов. Кроме публикуемых текстов в песенниках изредка встречается «Ручей».

48. Неверность ^*

 
Поля, леса густые!
Спокойствия предел!
Где дни мои златые,
Где я Лизету пел.
Судьбы моей премену
Теперь я вам пою:
Лизетину измену
И верность к ней мою.
 

 
В глазах ее всечасно
Любви огонь блистал;
Казалось, так же страстно
И дух ее пылал;
Но взор младой Лизеты
Стремился лишь пленять.
Ах! как в такие леты
Уметь уж изменять!
 

 
Приятны разговоры,
Улыбка, страстный вид,
И самы нежны взоры —
Всё в ней притворно льстит.
Но всё в ней прелесть нова!
Ах! пусть она б была
Или не так сурова,
Или не так мила.
 

 
Лесок, где я тоскую,
Где счастье зрел мое!
Напомни мне драгую,
Я всё люблю ее.
Ее неверность знаю,
Тьму горестей терплю,
Всечасно ей пеняю;
А всё ее люблю.
 

Конец 1770-х годов или 1780

49. Чижик ^*

 
Милый чижик желтобокой!
Кверху, друг мой! не взлетай,
Не клади гнезда высоко,
Но в густой траве свивай.
Ты взгляни, как ястреб гладный
Над тобой уже парит,
Как, твоей он крови жадный,
Когти на тебя острит.
 

 
Вырос илем над горою;
Но там, зной ли дышит – жжет,
Буря ль налетит с грозою —
Ломит ветви, листья рвет.
А в долине ива мшиста,
Бури не боясь, стоит.
Там струя, катяся, чиста
В жарки дни ее поит.
 

 
Так зачем и мне крушиться,
Что вельможей не рожден?
Тот пусть ищет век томиться,
Кто тщеславием вскружен.
Я же низменной стезею
От мирских сует уйду.
Труд деля с драгой семьею,
Счастье в бедности найду.
 

Конец 1780-х годов или 1790

50. На смерть Юлии ^*

 
Уже со тьмою нощи
Простерлась тишина,
Выходит из-за рощи
Печальная луна.
Я лиру томно строю
Петь скорбь, объявшу дух.
Прийди грустить со мною,
Луна, печальных друг!
 

 
У хладной сей могилы,
Под тенью древ густых,
Услышь мой вопль унылый
И вздохов стон моих.
Здесь Юлии любезной
Прах милый погребен.
Я лить над ним ток слезной
Навеки осужден.
 

 
Подобно розе нежной,
Ты, Юлия! цвела;
Ты в жизни сей мятежной
Мне друг, мне всё была.
Теперь, тебя теряя,
Осталось жизнь скончать,
Иль, скорбью грудь терзая,
Всечасно умирать.
 

 
Но песни сей плачевной
Прервать я должен стон:
Слезами омоченной
Немеет лиры звон.
Безмолвною тоскою
Сильняй теснится дух;
Прийди ж грустить со мною,
Луна, печальных друг!
 

Между 1788 и 1792

51. Старость и младость ^*

 
Хвалят старое вино:
Правда, веселит оно.
Выхваляют стара друга:
Правда, сердце он дели́т;
Но млада, мила подруга
Мне обоих заменит.
 

 
Может быть, за правду эту
Свет и насмеется мне,
Да вольно́ ж смеяться свету.
Что приятно в старине,
Тем отнюдь я не гнушаюсь:
Скуку и печаль стараюсь
В старом утопить вине;
С старым другом вечно буду
Душу отводить душой;
А с подругой молодой
Свет весь и себя забуду.
 

 
Хвалят старое вино:
Правда, веселит оно.
Выхваляют стара друга:
Правда, сердце он делит;
Но млада, мила подруга
Мне обоих заменит.
 

Начало 1790-х годов

52. Потеря дня ^*

 
Солнце за горою село,
Лес зеленый потемнел.
С Лизой день не видясь целый,
В горести Милон сидел.
Стадо, вкруг его стесненно,
На густой траве легло;
Он, печалью отягченный,
Гнать его забыл в село.
 

 
Шорох каждого листочка
Радостно тревожил слух,
И дыханье ветерочка
В трепет приводило дух.
Но уж тень кругом сгустилась,
Ветр листка не шевельнет;
В мраке и надежда скрылась:
«Нет, уж Лиза не прийдет!»
 

 
«Солнце! ты зачем светило? —
Воздохнув, Милон сказал. —
Я не видел Лизы милой;
Этот в жизни день пропал.
Рощица! моя отрада,
Как в тени гулял я с ней;
Без нее твоя прохлада
Хлад несет душе моей.
 

 
Рощица! пора проститься;
Стадо милое! пойдем;
Поспешай ты насладиться
От меня бегущим сном.
Окропился уж росою
Луг, где с Лизой я гулял,
А горючею слезою —
Место, где напрасно ждал».
 

<1797>

П. М. Карабанов

Петр Матвеевич Карабанов родился в 1764 году в Смоленске, умер в 1829 году в Петербурге. По окончании Московского университета Карабанов занялся литературной деятельностью. Первое печатное произведение его – ода «Злато» («Растущий виноград», 1785, август). Карабанов служил при дворе, был членом Российской академии и «Беседы любителей русского слова». Сотрудничая в журналах «Зеркало света» (1786–1787), «Лекарство от скуки и забот» (1786), «Новые ежемесячные сочинения», «Зритель» (1792), «С.-Петербургский Меркурий» (1793), «Новости», он публиковал официозные произведения – оды, торжественные хоры и песни на победы русской армии, на рождение, крещение, бракосочетание и кончину высокопоставленных лиц. Карабанов перевел трагедию Вольтера «Альзира, или Американцы» и ряд научных и богословских сочинений. При жизни поэта сборник его «Стихотворений» издавался дважды (М., 1801; М., 1812). Перу Карабанова принадлежат семнадцать лирических песен; некоторые из них он написал на «голоса» известных песен, пять положено на музыку О. Козловским. Кроме публикуемых текстов в XVIII веке популярностью пользовались следующие романсы Козловского на слова Карабанова: «Стремлюсь к тебе всечасно…» и «Лети к моей любезной…». Позже приобрела известность благодаря музыке Чайковского пастораль Карабанова «Мой миленький дружок, любезный пастушок…» (дуэт Прилепы и Миловзора из оперы Чайковского «Пиковая дама»).

53 ^*

 
Ох! Как-то мне жить!
Ох! Как не тужить!
  Отъезжаешь,
  Покидаешь,
Мил-сердечной, меня? (2)
 

 
Голубчик ты мой,
Разлучаюсь я с тобой!
  Здесь не будешь,
  Позабудешь,
Что была я твоя. (2)
 

 
А я, молода,
Буду помнить всегда,
  Как со мною,
  С молодою,
Миловался дружок. (2)
 

 
Дорожкой пойду
Во зеленом саду,
  И листочки,
  И цветочки
Все поблекнут, мой свет. (2)
 

 
А где ты с другой,
Свыкнешься, дорогой,
  В дни осенни
  Дни весенни
Там проглянут для вас. (2)
 

 
Вздохни обо мне
На чужой стороне;
  Вздохнувши,
  Вспомянувши,
Прослезися хоть раз. (2)
 

 
А я для тебя
Иссушу всю себя;
  По разлуке
  Буду в скуке
Лишь тебя вспоминать. (2)
 

1780-е годы

54 ^*

 
Гренадеры, молодцы,
Други, братья, удальцы!
 

 
  Ой, калина, ой, малина!
 

 
Станем, братцы, вкруговую,
Грянем песню удалую,
 

 
Грянем песню, в добрый час,
Благо хлеб-соль есть у нас,
 

 
Запоем мы трыцко, хватско
Про житье-бытье солдатско:
 

 
Что под дождичком трава,
То солдатска голова,—
 

 
Весело цветет, не вянет,
Службу царску бойко тянет.
 

 
Жизнь мужицкая, прости!
Ради службу мы нести.
 

 
По позыву и по воле
Умереть готовы в поле.
 

 
В ком хоть мало есть ума,
Не страшна тому сума:
 

 
Он ружье, патронник, лямку —
Как ребенок любит мамку,
 

 
А бывало, братцы, встарь,
Хоть дубиной приударь —
 

 
Ни из чести, ни из платы
Не пойдет мужик в солдаты.
 

 
Пальцы рубит, зубы рвет,
В службу царскую нейдет;
 

 
А когда служить сберется,
То как с жизнью расстается,
 

 
Тут жена, и брат, и сват,
Гришка, Сидор и Кондрат
 

 
Как по мертвом зарыдают,
До кружала провожают.
 

 
Всей деревней заревут:
«Ваньку в рекруты сдают!»
 

 
«Ах! прости навеки, Ваня,
Вот ужо те будет баня!»
 

 
А теперь – чего тужить,
Как с охотой не служить?
 

 
Слава богу! есть отставка,
По два рублика прибавка.
 

 
Ай, спасибо, наша мать,
Ради в поле умирать!
 

 
Жизнь солдатска нам забава,
Польза, счастье всем и слава!
 

<1795>

Н. П. Николев

Николай Петрович Николев (1758–1815) воспитывался в доме известной писательницы XVIII века, президента Российской академии Е. Р. Дашковой и с детства оказался в атмосфере литературно-музыкальных интересов, характерных для наиболее культурного слоя русского дворянского общества. Этим объясняются и его собственные ранние стихотворные опыты: уже в тринадцатилетнем возрасте он написал «Сатиру на развращенные нравы нынешнего века». Юный поэт увлекался театром и музыкой. Ослепнув и выйдя в середине 1780-х годов в отставку из гвардии, Николев целиком отдается литературной деятельности. В 1792 году он избирается действительным членом Российской академии, в 1811 году – почетным членом «Общества любителей словесности» при Московском университете. Перу Николева принадлежат многочисленные оды и сатиры, басни и песни, либретто комических опер («Розан и Любим», «Приказчик», «Феникс», «Точильщик»), трагедии («Сорена и Замир», «Пальмира»), комедии («Самолюбивый стихотворец», «Испытанное постоянство» и др.). Некоторые арии из его комических опер стали популярными. Николев был близок к кружку Н. И. Панина, и его произведения проникнуты настроениями дворянского либерализма. Как поэт-песенник он принадлежал к сентименталистскому направлению в русской поэзии. Свое «Собрание разных песен» он посвятил «российскому Шолье» – Нелединскому-Мелецкому. В «Творениях», вышедших в свет при жизни поэта, опубликовано 60 песен. Несколько текстов написано на мелодии модных французских песен или популярных песен других поэтов, большая же часть – на «голоса» народных песен, которым поэт старался подражать. Сам поэт противопоставлял свою поэзию классицистической:

 
Строй, кто хочет, громку лиру,
Чтоб казаться в высоке;
Я налажу песню миру
По-солдатски, на гудке.
 

Песня Николева «Девушка по сеням похаживала…» уже своей первой строкой указывала на источник – песню «Вдовушка по сеням похаживала…». На напев песни «Дорогая моя матушка…» поэтом сочинены даже две песни: «Кто меня несчастней может быть…» и «Ах, когда б я то предвидела…». Но народность этих песен – чисто внешняя. Вообще надо сказать, что, несмотря на все старания Николева приохотить современников к своим песням, лишь немногие из них вошли в быт. Николеву приписывается популярная песня «Взвейся выше, понесися…», но для этого нет достаточных оснований ( см. см.).

55 ^*

На голос: «О! ma tendre musette! etc.» [74]74
  «О! моя нежная волынка! и т. д.» (франц.). – Ред.


[Закрыть]

 
«Престань источник слезный,
Престань, Лизета, лить!
В глазах твоих любезный,
И должно всё забыть».
 

 
– «Внимай меня, вселенна,
Внимай, любезный мой,
Что я на то рожденна,
Чтоб в плен отдаться твой.
 

 
Чтоб чувствовать и мыслить
Всегда одно с тобой;
Одни утехи числить,
Одною жить душой.
 

 
Тебе вручила душу,
Тебя клялась любить;
И клятвы не нарушу,
Доколе буду жить.
 

 
Не льстят мне честь и слава,
Не в них ищу отрад,
Мой трон, моя держава —
Один твой милый взгляд!
 

 
Сули престол мне света,
Чтоб отдала тебя;
Ах, нет! твоя Лизета
Умрет, тебя любя!»
 

<1790>

56. Русская песня ^*

 
Вечерком румяну зорю
Шла я с грусти посмотреть,
А пришла всё к прежню горю,
Что велит мне умереть.
 

 
Горе к речке заманило;
Села я на бережок —
Сердце пуще приуныло,
Мутен чистый стал поток.
 

 
Я, вздохнувши, тут сказала:
Лейся, речка, как слеза!
И, сказавши, показала
Полны слез мои глаза.
 

 
Струйки чисты зашумели,
Будто сжалясь надо мной;
Но утешить не умели,
И осталась я с тоской.
 

 
О души моей веселье,
Для кого мне жизнь мила!
Я последне ожерелье
За тебя бы отдала.
 

 
А когда б была богатой
И большою госпожой,
Все алмазы были б платой
За свидание с тобой.
 

 
Как сокровища я света,
Берегу к тебе любовь;
Ею лишь во мне нагрета
Будто пламенем вся кровь.
 

 
Горячее солнца знойна
Сердце к милому горит,
И душа лишь тем покойна,
Что в себе его хранит.
 

 
Вас, струйки́ мои любезны,
Вас прошу в тоске моей!
Донесите капли слезны
Вы до милого скорей!
 

 
Донесите… Пусть узнает,
Сколько рвуся я по нем,
Сколько сердце унывает
О сокровище своем!
 

 
Так скажите: «Но с тоскою
Хоть и много видишь слез,
А не всё, не всё с собою
До тебя поток донес.
 

 
Их еще осталось море
Без тебя ей проливать;
А в отраду, в лютом горе,
Дорогого призывать».
 

 
Но напрасно в вас, потоки,
Погружаю голос мой;
Вам пути хотя широки,
Стон останется со мной.
 

 
Сколько чистых струй ни вьете
Быстрым бегом в берегах,
Слез моих не унесете —
Всё они в моих очах!
 

 
Очи что ни повстречают,
Всё постыло, всё беда!
Рощи и луга скучают;
Темно в полдень мне всегда.
 

 
Ветерок ли рощу тронет,
Где в печали я хожу,—
Тотчас в думу… милый стонет…
И от страха я дрожу!
 

 
Выйду ль на лужок от скуки —
Грусть за мною по пятам;
Всем веселье – мне лишь муки:
Где ступила, горе там!
 

 
Люди с солнцем – людям ясно,
А со мною всё туман!
Без тебя оно напрасно,
Без тебя мне жизнь обман.
 

 
Нет, уж нет души со мною —
Неужель, ах! ту забыл,
Звал котору дорогою,
И клялся, что ты любил?
 

 
Нет, не верю!.. нет, не львицей
Вскормлен ты, любезный мой!
Той ли будешь ты убийцей,
Отдан чей тебе покой?
 

 
Нет, не верю… ах! заставишь
Сердце верить и тому,
Если сроку не убавишь,
Возвратишься ты к нему!
 

 
Я поверю!.. Жизнь разрушу,
А тебе лишь тем отмщу,
Что, любя тебя как душу,
Смерть мою тебе прощу.
 

<1792>, <1798>

57 ^*

 
Полно, сизенький, кружиться,
Голубочек, надо мной!
Лучше вдаль тебе пуститься,
Вдаль… туда, где милый мой.
 

 
Полети к нему скорее,
Долети к душе моей;
Проворкуй ему жалчее,
Что не вижу ясных дней.
 

 
Как листок от ветра бьется,
Бьется сердце так мое,
К другу движется… несется
Горе с ним забыть свое…
 

 
Ах! не туча развилася,
Льет не сильный дождь, гроза —
То по друге пролилася
Горькая моя слеза!
 

 
Всё я голосом унылым,
Всё, что встречу, то прошу:
Дай увидеться мне с милым!
Для него я лишь дышу.
 

 
Для него не умираю,
Горем мучася моим;
Не на муки я взираю,
На мое свиданье с ним.
 

 
Не тяжелы вздохи числю,
Их не можно перечесть,
Я о том… о том лишь мыслю,
Чтоб к нему себя донесть.
 

 
Он всё то, что в свете мило…
Мило сердцу моему!
Нет его… и всё постыло,
И не рада ничему!
 

 
Без того, по ком рыдаю
И кого прошу у всех,
Не найду и не желаю
Ни сокровищ, ни утех.
 

 
Чтобы с милым повидаться,
Бурно море преплыву;
Чтобы с милым мне расстаться,
Смерть я жизнью назову.
 

 
Ах, лети и всё до слова,
Голубок, ему скажи;
Возврати мне дорогого,
Душу в теле удержи!
 

 
Умереть его дождуся,
Силы все на то сберу;
На него я нагляжуся
И от радости умру.
 

<1793>

58 ^*

 
Душеньки часок не видя,
Думал, год уж не видал!
Жизнь мою возненавидя,
Жизнь, прости навек! – сказал.
 

 
Но лишь встретился с душою,
Снова стала жизнь мила;
С новой, с новой красотою
Вся природа процвела.
 

 
Милы стали речки снова
И песчаный бережок,
Где душа для дорогого
Опускает поплавок,
 

 
Где бежит на уду рыбка
К милой, к милой красоте;
На устах мне чья улыбка
Краше розы на кусте.
 

 
Краше розы… ей дивлюся,
Видя нежну, хорошу́!
Ей любуюсь, веселюся,
Цвета запахом дышу.
 

 
Но не розу я срываю,
На сердечке мысль не та:
Я целую, лобызаю
Душу милую в уста.
 

 
Снега личико белее
И румянее зари;
Очи кари дня светлее,
И алмаза не дари…
 

 
В взгляде милой я встречаю
Ясна солнышка лучи;
С нею вечно не скучаю,
С ней денек мне и в ночи.
 

 
С нею всё забыто мною,
Окроме ее одной;
С ней мне осенью, зимою
Время кажется весной.
 

 
О лужок, лужок зеленый,
Где я с душенькой сижу!
Не прельщаясь переменой,
На нее одну гляжу.
 

 
То, любуясь, называю
Жизни душенькой моей,
То цветочки я срываю
И плету веночек ей.
 

 
Я плету… она целует,
Что тружуся для нее;
Так словцом меня милует:
«Ты сокровище мое!
 

 
Жизни ты моей вся сладость,
Жизнь тобой лишь хороша,
Мысли дума… сердца радость,
Душеньки твоей душа.
 

 
Не отдам я дорогого
За богатство всех царей;
Счастья не хочу другого,
Ставши душенькой твоей».
 

 
Речью, душенька, такою
Вечно, вечно утешай!
Мною ты, а я тобою
Век в любви найдем наш рай.
 

<1798>

Ю. А. Нелединский-Мелецкий

Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий родился в 1752 году в Москве, умер в 1828 году в Калуге. Сын гвардейского офицера, рано оставшийся без матери, будущий поэт получил домашнее образование в опекавших его аристократических семьях. В 1769–1770 годах он учился в Страсбургском университете, а с 1770 года по 1785 год находился на военной службе и участвовал в первой русско-турецкой войне. Выйдя в отставку в чине полковника, Нелединский-Мелецкий служил директором Главного народного училища в Москве, с 1807 года заведовал учебной частью в московских училищах ордена св. Екатерины и мещанских девиц. В 1813–1826 годах он жил в Петербурге, находясь на службе в Сенате и Опекунском совете, а последние два года своей жизни провел в Калуге. Литературная деятельность Нелединского-Мелецкого началась во второй половине 1770-х годов (первое стихотворение – «Молитва», – датированное 1778 годом, вызвало протест духовной цензуры). Находясь в дружеских отношениях с семьей Головиных, в домашнем быту которых музыка и литература занимали большое место, поэт многие свои песни и романсы сочинял экспромтом на музыкально-литературных вечерах и посвящал их старшей из сестер Головиных, Дарье Ивановне (в замужестве Уваровой), и ее подруге М. А. Кошелевой. Современники ценили в Нелединском-Мелецком прежде всего его дарование поэта-песенника. Державин в «Рассуждении о лирической поэзии» ставил его первым в ряду «лучших песней сочинителей». К. Н. Батюшков в «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» утверждал, что «вдохновенные страстью песни Нелединского» «менее или более приближались к желанному совершенству». М. Н. Макаров в статье-некрологе писал: «„Выду я на реченьку", „У кого душевны силы", „Ты велишь мне равнодушным" и другие песни Ю. А. Нелединского поставили его на первую степень между нашими сочинителями песен». [75]75
  «Дамский журнал», 1829, № 11, с. 170–171.


[Закрыть]С середины 1850-х годов оценка песен Нелединского-Мелецкого резко меняется, критика пишет об их «устарелости», «приторной сентиментальности» и т. п. Между тем в быту некоторые песни и романсы его продолжали оставаться популярными. Кроме публикуемых текстов в песенниках встречаются: «Прости мне дерзкое роптанье…», «Если б ты была на свете…» (с муз. Козловского).

59 ^*

На голос: «Девчина моя»

 
Ох! тошно мне
На чужой стороне;
  Всё постыло,
  Всё уныло:
Друга милого нет.
 

 
Милого нет,
Не глядела б на свет.
 Что, бывало,
  Утешало,
О том пла́чу теперь.
 

 
В ближнем леску
Лишь питаю тоску:
  Все кусточки,
  Все листочки
Там о милом твердят.
 

 
Будто со мной
Там сидит милый мой,
  Забываюсь,
  Откликаюсь
Часто на голос свой.
 

 
Милого нет!
Ах, пойду за ним вслед:
  Где б ни крылся,
  Ни таился,
Сердце скажет мне путь.
 

 
Ох! тошно мне
На чужой стороне!
  Слезы льются,
  Не уймутся;
В них отрада моя.
 

<1791>

60 ^*

 
Ты велишь мне равнодушным
Быть, прекрасная, к себе;
Если хочешь зреть послушным,
Дай другое сердце мне.
Дай мне сердце, чтоб умело,
Знав тебя, свободным быть;
Дай такое, чтоб хотело
Не одной тобою жить.
 

 
То, в котором обитает
Несравненный образ твой, —
Сердце, что тобой страдает,
То и движется тобой.
В нем уж чувства нет иного,
Ни другой в нем жизни нет.
Ты во тьме мученья злого —
Жизнь, отрада мне и свет.
 

 
Верность я ль к тебе нарушу?
Вздох мой первый ты взяла!
И, что я имею душу,
Ты мне чувствовать дала;
Ты мне душу, ты вложила,
Твой же дар несу тебе;
Но ты жертвы запретила:
Не дозволю их себе.
 

 
Лишь не мучь, повелевая,
Чтоб твоим престал я быть:
Чем, в безмолвии страдая,
Чем тебя мне оскорбить?
Разве чтишь за преступленье
Взор небесный твой узреть;
Им повергнуться в смущенье
И без помощи… терпеть!
 

<1792>

61 ^*

 
У кого душевны силы
Истощилися тоской,
В грусти дни влача постылы,
Кто лишь в гробе зрит покой, —
На лице того проглянет
Луч веселья в тот лишь час,
Как терять он чувства станет,
Как вздохнет в последний раз.
 

 
Ты, кем жизнь во мне хранится!
Казнь… и благо дней моих!
Дух хоть с телом разлучится,
Буду жив без связи их.
Душу что́ во мне питало,
Смерть не в силах то сразить;
Сердцу, что тебя вмещало,
Льзя ли не бессмертну быть?
 

 
Нет, нельзя тому быть мертву,
Что дышало божеством.
От меня ты примешь жертву
И в сем мире, и в другом.
Тень моя всегда с тобою
Неотступно будет жить,
Окружать тебя собою,
Вздох твой, взоры, мысль ловить…
 

 
Насладится, вникнув тайно
В прелести души твоей;
Если ж будешь хоть случайно
Близ гробницы ты моей,
Самый прах мой содрогнется,
Твой приход в нем жизнь родит,
И тот камень потрясется,
Под которым буду скрыт.
 

<1792>

62 ^*

 
Милая вечор сидела
Под кустом у ручейка.
Песенку она запела;
Я внимал издалека.
Будто с ней перекликался
Ближней рощи соловей.
Голос милой раздавался,
Отдался в душе моей.
 

 
Мне зефиры приносили
Иногда ее слова.
Иногда слова глушили
Вкруг шумящи дерева.
Смолкни всё! Престань мешаться
Ты, завистный соловей!
Пусть один в душе раздастся
Голос милой лишь моей.
 

<1795>

63 ^*

 
Выду я на реченьку,
Погляжу на быструю —
Унеси мое ты горе,
Быстра реченька, с собой!
 

 
Нет, унесть с собой не можешь
Лютой горести моей;
Разве грусть мою умножишь,
Разве пищу дашь ты ей.
 

 
За струей струя катится
По склоненью твоему:
Мысль за мыслью так стремится
Всё к предмету одному.
 

 
Ноет сердце, изнывает,
Страсть мучительну тая.
Кем страдаю, тот не знает,
Терпит что душа моя.
 

 
Чем же злую грусть рассею,
Сердце успокою чем?
Не хочу и не умею
В сердце быть властна моем.
 

 
Милый мой им обладает:
Взгляд его – весь мой закон.
Томный дух пусть век страдает,
Лишь бы мил всегда был он.
 

 
Лучше век в тоске пребуду,
Чем его мне позабыть.
Ах! коль милого забуду,
Кем же стану, кем же жить?
 

 
Каждое души движенье —
Жертва другу моему.
Сердца каждое биенье
Посвящаю я ему.
 

 
Ты, кого не называю,
А в душе всегда ношу!
Ты, кем вижу, кем внимаю,
Кем я мышлю, кем дышу!
 

 
Не почувствуй ты досады,
Как дойдет мой стон к тебе,
Я за страсть не жду награды,
Злой покорствуя судьбе.
 

 
Если ж ты найдешь возможным,
Силу чувств моих измерь:
Словом ласковым – хоть ложным —
Ад души моей умерь.
 

<1796>