Текст книги "Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ)"
Автор книги: Вейла Лили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
ЧАСТЬ I. Глава 8
Гленда никогда не была религиозной, и считала, что от богов с их играми лучше держаться подальше, но возблагодарила их, всех разом, за свою привычку готовить заранее да побольше – основу для жаркого, обещанного на завтрак патрицию, она на самом деле приготовила ещё накануне и хотела дать ему настояться в соусе сутки – один из секретов, делавших жаркое особенным. Поварятам оставалось только разогреть.
Благодаря этому утром Гленда выспалась в своё удовольствие (и даже подольше – целых десять минут! – провалялась в постели). После этого она решила позволить себе провести утро как девица из романа, то есть до полудня заниматься какими-нибудь косметическими процедурами. Однако все “косметические процедуры”, включая приём душа, уложились в полчаса, и у Гленды осталось полно времени, чтобы как следует обдумать появившуюся накануне за разговором с Ветинари идею.
Мистер Паддинг, получивший, очевидно, внушение от Стукпостука, больше не доставал её своей презрительной вежливостью, всего лишь кивнул в коридоре, и Гленда спокойно и беспрепятственно поднялась на третий этаж. Потом на четвёртый. Потом на пятый. На шестом жил и работал патриций, и туда Гленда не стала соваться без готового плана. Смутные мысли уже укладывались в стройную, как это называл Натт, концепцию, но сперва стоило всё описать на бумаге – хотя бы для самой себя.
Гленда вернулась на кухню. Осмотрела плиты и печи и сперва хотела начать перемывать их за поварятами, но потом одёрнула себя – в чём-то Ветинари был прав, во дворце своя иерархия, и, как ни крути, а придётся ей в к этому привыкать. Беда заключалась в том, что отдавать распоряжения таким же вежливым светским тоном, как это делал патриций, Гленда совершенно не умела. Когда она командовала, это выходило либо сурово, если речь шла о чужих, либо порой слишком мягко, если речь шла о близких, как было с Джульеттой. В конце концов, как ей показалось, она нашла нужный тон.
– Послушайте, – сказала она поварятам. – Я не придираюсь, и понимаю, что вы привыкли мыть эти плиты… Ну, словом, так, как привыкли. Но у меня немного другие стандарты. Сейчас я покажу вам, как выглядит чистая плита с моей точки зрения, и как я этого добиваюсь, а вы продолжите. Ясно?
Лица поварят выражали почтительный испуг. Гленда убрала руки с пояса и взялась за тряпку.
– Я не кусаюсь, так что можете подойти поближе, – добавила она, но, судя по выражению лиц, в “не кусаюсь” поварята не очень верили. Однако подошли и стали внимательно следить за её действиями.
Тонкий и, казалось, неуничтожаемый слой жира постепенно сдавался под решительным натиском Гленды. На лицах поварят проступило что-то похожее на восхищение.
– Ну вот, – Гленда передала тряпку тому из мальчишек, что стоял к ней поближе, кажется, его звали Денни. – Побольше уксуса, терпения и усилий. Вперёд, я в вас верю.
Последние слова заставили её внутренне поморщиться. Так нередко говорил Натт своим подопечным оркам, и почему-то – Гленда сама не заметила, как это случилось, – с какого-то момента это начало её раздражать.
Наверное, надо бы ещё подумать о Натте, нередко говорила она себе в дни поездки. Проанализировать всё это, войти, как советовали убервальдские учёные, в контакт со своими чувствами. Но мозг Гленды упорно отказывался это делать. Пресловутый “контакт с чувствами” она находить научилась, хоть и не без труда, но не могла сказать, что это пошло ей на пользу. Сдерживать слёзы стало намного сложнее. Теоретически это означало, что и радость она должна бы ощущать ярче, на практике же… Чистой радости она не испытывала очень и очень давно.
Впрочем, если вспомнить тот день в Охулане, и ещё поездку в кабине машиниста, и всякие небольшие моменты, связанные с Шелли, Моркоу, Ангвой и – да, да, чёрт его возьми, Ветинари, они действительно ощущались как всполохи счастья. Может быть, именно поэтому мозг упрямо замораживал мысли о Натте и жизни в Убервальде – чтобы не портить ей настроение. Философы Трахбергской школы советовали в таких случаях не трусить и разбираться с тем, что стоит за нежеланием, преодолевать сопротивление, но Гленда была сыта преодолением по горло. Поэтому, отдав распоряжения относительно подготовки к ужину – то порезать, это взбить, и соорудив для Ветинари и его секретаря тарелку сэндвичей к ланчу, она устроилась в небольшом кабинетике-кладовой, примыкавшем к кухне, взялась за бумагу и перо и вместо самоанализа занялась своим планом.
Через час черновик был готов, плиты вычищены, а на кухонном столе её ждали ингредиенты для ужина. Гленда принялась за готовку.
Оставалось надеяться, что Ветинари и сегодня придёт охота вспомнить молодость и попрактиковать навык нарезки сыра. Продираться через оборону секретаря, чтобы обсудить свою идею, Гленде совершенно не хотелось, но что-то внутри подсказывало – и не придётся. Ветинари явится сам. О мотивах Ветинари она, как и о Натте, старалась не думать, но не столько потому, что не хотела, сколько потому, что боялась навоображать себе лишнего и обмануться. Нет уж, больше она на это не купится. Он просто заскучавший тиран, которому боги знают почему, с ней весело. Развлекается он так. А ей рядом с ним… ну, тоже неплохо. И ничего больше. Точка.
– Вы добавляете перец в ягодный мусс? – со священным страхом спросила Милдред Ветерок, заглянувшая на кухню перекусить между сменами.
Гленда посмотрела на банку у себя в руке.
– Щепотку для контраста, – невозмутимо ответила она, бросив в мусс несколько горошин. Милдред уважительно покивала и убралась восвояси, а Гленда, оглянувшись и поняв, что остальные слишком загружены работой, чтобы что-то замечать, подцепила ещё не утонувшие горошины большой ложкой. И где, спрашивается, была её голова?
***
“Я всех отправила спать. Можете заходить, но извольте сперва постучать как приличный человек”. Понадобилась некоторая изобретательность, чтобы отыскать на кухне кнопку, которой можно было прикрепить это сообщение к обратной стороне панно, но в конце концов Гленде это удалось. Она собой гордилась. Она не очень представляла, как патриций сумеет прочитать её послание в тёмном коридоре, но считала, что это уже его проблемы, её дело – предупредить.
Вежливый, но настойчивый стук раздался незадолго до полуночи.
– Да вы прям как Санта-Хрякус, – хмыкнула Гленда, открывая потайную дверь.
– Не уверен, что могу принять эти слова как комплимент, учитывая, что когда-то это было жестокое божество, которому приносили кровавые жертвы. Вероятно, человеческие, – Ветинари сказал это со вздохом, но глаза его улыбались.
– А предполагается, что я должна говорить вам комплименты? – хмыкнула Гленда, складывая руки на груди. – К тому же, мало ли у кого какое прошлое. Вы вот – выпускник Гильдии Наёмных Убийц. Погодите немного, вполне возможно, что и вы, как это? А – эволюционируете однажды: перестанете раздавать смертные приговоры, отрастите живот до колен, бороду и приметесь раздавать подарки с криком “Хо-хо-хо!”.
– О, так эта прекрасная шарлотка, которую мне принесли на ужин, – часть плана? Потому что ещё немного, и живот до колен мне действительно обеспечен. И что касается смертных приговоров – сегодня я заменил один из них пожизненной каторгой. Всё под влиянием ваших кулинарных талантов, мадам, после такой шарлотки благодушное настроение ничем не изгонишь, как ни пытайся.
– В самом деле? – Гленда по-настоящему удивилась. – И кто же этот счастливчик, помилованный благодаря моей шарлотке?
– Студент из Гильдии Законников, – Ветинари, успевший за это время закатать рукава (не вздумай на него пялиться, дорогуша!) и помыть руки, по-хозяйски взялся за доску и нож для сыра.
Гленда хотела было возмутиться, но потом вспомнила, что на самом деле это его дворец и, стало быть, его кухня, и молча дала ему кусок сыра. Потом присмотрелась и быстро заменила кусок масла на настоящий сыр.
– И Гильдия Законников за него не вступилась? – спросила Гленда, выложив на стол доску для хлеба, батон и хлебный нож.
– Как ни странно, нет, – ответил Ветинари, когда она начала резать батон. – Меня это тоже несколько удивило, но мистер Кривс заявил, что, во-первых, это стипендиат, так что Гильдии это позволит сэкономить, во-вторых, юноша имеет нездоровые идеи и склонность к пылким речам. А всё, что хоть как-то соотносится со словом “пылкий”, не вызывает у мистера Кривса восторга. Ну и в-третьих, юноша, как вы можете догадаться, не может заплатить за свою защиту.
– Хм, странный законник. Кажется, я начинаю ему сочувствовать. Что он сделал?
– Ударил мамашу Аткинсон топором по голове. На языке законников это называется “убийство с целью ограбления”.
– Боги! Да его нужно наградить, а не вешать! – Гленда даже села от такого заявления, хотя предпочитала нарезать хлеб стоя. Ветинари последовал её примеру (на качестве нарезки сыра это, как ни странно, не сказалось).
– Я бы с вами согласился, если бы не одно обстоятельство: он также убил случайную свидетельницу, какую-то слабоумную служанку Аткинсонов. А это уже никуда не годится.
Гленда отложила нож. Она думала, что годы жизни в Убервальде сделали её циничной и стойкой, но, как оказалось, недостаточно стойкой, чтобы запросто воспринимать такие истории. Случайный свидетель – человек оказавшийся не в том месте не в то время. Такое может случиться с кем угодно, вот в чём ужас.
– Не слишком хороший из меня получается Санта-Хрякус, – Ветинари тоже отложил нож. – Вы расстроились.
На секунду показалось, что он вот-вот участливо возьмёт её за руку, но это ощущение тут же прошло. В глазах Ветинари отражалась лишь слабая вежливая озабоченность.
– И почему вы всё-таки его помиловали? – хмурясь спросила Гленда. – Не только же из-за одного моего пирога.
– Во-первых, об этом просила госпожа Лада. Юноша, как оказалось, давал её подопечным бесплатные юридические советы, причём на самом деле бесплатные, в том смысле, что услугами “белошвеек” он не пользовался, разве что тех, которые используют иглы для шитья, а не для других развлечений.
Гленда невольно представила себе “другие развлечения” с иглами при участии девиц из Гильдии Белошвеек и постаралась как можно скорее изгнать эту картину из своего сознания.
– Возможно, он просто… Не нуждается в обществе женщин? – предположила Гленда.
– Вряд ли. Мало кто знает, но среди членов Гильдии Белошвеек мужчин не так мало, около трети.
– О.
– В основном это объясняется тем, что не все клиенты Гильдии – мужчины.
– А-а…
– Но принцип госпожи Лады: любое удовольствие за ваши деньги и в рамках закона.
– Ясно.
– Кроме того, одна из девиц, насколько мне известно, выразила желание отправиться с ним в ссылку. Любовный роман, а не история преступления!
– М-м, нет, – Гленда помотала головой и вернулась к нарезанию хлеба. – В любовных романах не бывает таких страстей, там всё очень прилично, невинно и предсказуемо: есть девушка – разумеется, красотка, каких свет не видывал, как правило, в сложных жизненных обстоятельствах, и рядом с ней двое парней – один подлец, а другой – честный малый, но ведут они себя так, что сразу и не поймёшь, кто из них кто, то есть, как полные идиоты. В конце, совершив кучу глупостей – главным образом потому, что делать поспешные выводы проще, чем остановиться и минутку подумать, – главная героиня и честный малый женятся, а подлец либо погибает недостойным образом, либо оплакивает свою судьбу, и, осознав свои ошибки, уходит в отшельники. Считается, что жизнь вдали от людей на одном хлебе с водой позволяют достичь духовного просветления и улучшить характер.
– В самом деле? – Ветинари вздёрнул брови. – Что ж, возможно, мне не хватило удалённости от людей, но по своему опыту могу сказать, что диета из хлеба и воды не слишком улучшает характер. К тому же, если бы это было так, Анк-Морпорк ещё лет пятьдесят назад населяли бы святые.
– Вы ещё сравнительное исследование сделайте, – фыркнула Гленда: – “Количество смертных приговоров, которые я подписал до появления новой кухарки и после”.
– Интересная мысль, – по губам Ветинари скользнула быстрая улыбка. – Не уверен, что материала хватит на полноценное исследование, но я определённо включу это в свои записи.
– Вы пишете книгу? – оживилась Гленда. Вот что было бы интересно почитать – хотя бы немного приблизиться к пониманию того, что творится в загадочной голове патриция.
– Всего лишь делаю заметки об управлении государством, – скромно ответил Ветинари. – А вот вы, пожалуй, могли бы написать книгу. Я не знаком с жанром, но вы говорите о структуре повествования достаточно уверенно, чтобы без труда её воспроизвести.
Гленда вспомнила, как совсем недавно придумала продолжение для прочитанного романа и решительно помотала головой.
– Нет, только этого мне не хватало! Каждый должен заниматься своим делом, вот что я всегда говорю. И моё дело – печь пироги.
– И призывать к порядку распоясавшихся тиранов? – Ветинари на секунду вздёрнул бровь, бросив Гленде быстрый весёлый взгляд.
– Нет! То есть, да, если больше некому, – проворчала Гленда. – Но я не то чтобы мечтала превратить это в дело жизни, знаете ли.
– И тем не менее, вы не единожды делали внушения мне и, насколько я знаю, леди Марголотте. Похоже, это ваш природный талант.
– Возможно, но не все природные таланты стоит развивать, – твёрдо сказала Гленда. Хлеб у неё под ножом, увы, закончился, так что выразить своё недовольство чуть более громким, чем следует, стуком ножа не вышло. Пришлось встать и принести блюдо с огурцами и помидорами, но после паузы стучать ножом было уже не к месту.
– Так что там с этим юношей? – решила она вернуться к безопасной теме. – Значит, прошение госпожи Лады и мой пирог склонили вас к тому, чтобы дать шанс убийце исправиться? И где, кстати, вы нашли для него каторгу в Анк-Морпорке? Отправили чистить Анк на выходе из города?
– Боги, мисс Гленда! Я произвожу впечатление настолько жестокого человека?
– Ну, это лучше чем… Впрочем, да, вероятно, после пары дней за этим занятием он сам бы сунул голову в петлю.
– Вот именно. Нет, я договорился с приёмным отцом капитана Моркоу, к счастью, гномы с Медной горы пока сохраняют свой союз с Анк-Морпорком, – по лицу патриция пробежала тень, и Гленда сразу поняла, о чём он подумал – о гномах Убервальда, с которыми всё обстояло не так гладко, как хотелось бы. Но патриций как ни в чём не бывало продолжил: – Думаю, тяжёлая физическая работа в шахте поможет ему привести мысли в порядок и избавит от ненужных идей.
– Что ещё за идеи? – нахмурилась Гленда. – Постойте, вы ведь сказали: “во-первых”, когда заговорили о Гильдии Белошвеек. Было ещё какое-то “во-вторых”?
– Верно. Вы наблюдательны. Во-вторых, меня заинтересовали найденные у него записи. Знаете, в прошлом я предпочитал устранять подобных безумцев заранее, благо, они сами всеми силами создавали для этого повод и обстоятельства. Но либо я старею, либо это всё влияние вашей haute cuisine*, однако сейчас мне стало любопытно, что выйдет, если дать такому теоретику возможность увидеть реальную жизнь, что называется, лицом к лицу.
__________
*Haute cuisine (щеботанский) – высокая кухня.
__________
– И в чём же заключалось его безумие? – прищурилась Гленда. – Он метил на ваше место, да?
Ветинари отложил нож и коротко рассмеялся, глядя на Гленду уже с нескрываемым весельем.
– А от вас ничего не скроешь. Да, в каком-то смысле именно так и было. Правда, в отличие от классических заговорщиков, он не разрабатывал план захвата власти, но рассуждал о природе самой власти. Допустимо ли убить одного человека для спасения многих, пожертвовать одной жизнью, ради тысяч и миллионов, и так далее.
– Постойте-ка, что-то мне это напоминает. Ах, да, вот что: “один примат умирает, один мир выживает”.
– Не знал, что капитан Моркоу это слышал.
– Он и не слышал, но Библиотекарю передали. Кажется, бывший декан – аркканцлер Коксфорда, когда пытался переманить его к себе. Сказал, что у них в Псевдополисе демократия, и такие тиранические заявления недопустимы.
– Очень интересно. И что же ответил Библиотекарь?
– Что демократическим путём эту проблему решили бы не в его пользу.
– Разумно.
– Ну так и что вас возмутило? То, что юноша пытался мыслить, как вы?
– Он думал, что мыслит, как я, это-то и плохо. По его мнению, насколько я понимаю, сама способность делать такой выбор – и есть необходимое и определяющее качество правителя и любого великого человека в целом.
– А это не так?
– Разумеется, нет. Это досадная необходимость, и каждый справляется с ней как может, но ставить такие идеи в основу своей власти и, более того, жаждать решать подобные проблемы может только полный безумец.
– Но теперь вам интересно, что из этого безумца получится?
– Полагаю, угроза обвала туннелей, существование в темноте и прочие радости жизни шахтёров заставят его заняться переоценкой ценностей. Во всяком случае, я надеюсь на это.
– А та девушка, которая с ним отправилась? Вряд ли её ремесло будет востребовано среди гномов, хотя кто знает…
– Насколько мне известно, Король Медной горы не заинтересован в том, чтобы его подданные в принципе познакомились с той концепцией труда, которую исповедует Гильдия Белошвеек. Я попросил его найти девушке какое-нибудь подходящее занятие, думаю, приёмная мать капитана Моркоу не откажется от хозяйственной помощи. Не знаю, насколько это устроит саму девушку, но просьбу госпожи Лады я выполнил.
– Похвальная забота о Гильдии Белошвеек, – Гленда не хотела, чтобы это прозвучало настолько язвительно, но оно прозвучало.
– Что я могу сказать, – пожал плечами Ветинари. – Госпожа Лада была одной из немногих, кто не поддержал выбор нового патриция, когда меня отстранили от должности по ложному обвинению в нападении на Стукпостука.
– Да, я помню ту историю, – хмыкнула Гленда. – Кроме неё вас поддержали ещё три гильдии, и всеми управляют женщины.
– Можно сказать так, – Ветинари, похоже, ничуть не смутился, – с другой стороны, можно сказать, что это главы гильдий, которым, несмотря на их непростой труд, добиться нынешнего положения было нелегко. Отсутствие слов “мистер” или “сэр” перед именем иногда препятствует карьерному росту, вы не замечали?
– Возможно, – Гленда постаралась смягчить тон насколько могла. В конце концов, это не её дело, что связывает патриция с главами Гильдий Белошвеек, Экзотических Танцовщиц и даже Прачек. Про главу Гильдии Попрошаек, Королеву Молли, в этом смысле даже думать было страшно. Гленда решила сменить тему: – Послушайте, как у вас это получается?
– Что именно? Понимать мотивы человеческих поступков?
Ах, да – меняя тему, неплохо бы намекнуть на этот факт собеседнику.
– Да нет же, – Гленда указала на нарезанные пластики помидора. – Вы уже третий помидор режете, и ни один у вас ни разу не брызнул. Как вы это делаете?
– Боюсь, мой ответ вам не понравится, – вздохнул Ветинари.
– Что-нибудь о навыках наёмного убийцы? – догадалась Гленда.
– Совершенно верно. Некоторые движения мы оттачивали на помидорах.
– Нормальные люди на помидорах целоваться учатся.
– О, в самом деле? Даже не представляю, какие навыки можно отрабатывать при таком подходе. Разве что на тот случай, когда нужно заранее подготовиться к поцелую с человеком, страдающим повышенным слюноотделением.
– Фу! О, боги, ну что вы за человек…
– Прошу заметить, мисс Гленда, это вы заговорили о поцелуях.
– Да, и уже об этом жалею!
– Поговорим о чём-то более приятном?
– Например?
– Как вам понравилась экскурсия по дворцу?
– Вы за мной всё-таки следите?
– Я слежу за дворцом.
– Ну, раз уж об этом зашла речь – да, я ходила по дворцу. И вот, что я вам скажу – дворец должен зарабатывать.
Гленда вытерла руки краем фартука, а из кармана фартука достала свои записи.
– Вот, – она положила перед Ветинари план и вдохнула поглубже – голос готов был предательски задрожать, поэтому она продолжила чуть напористее, чем следовало. – Столько помещений простаивают без дела, в то время, как каждый клочок места в центре Анк-Морпорка стоит огромных денег.
– Предлагаете сдавать помещения дворца лавочникам? – усмехнулся Ветинари. – Это, конечно, совершенно в духе Анк-Морпорка…
– Да нет же! – с горячностью перебила его Гленда и поняла, что смущение победило, она заливалась краской: – Прошу прощения. В смысле, не только это, хотя на первых этажах можно было бы… – она замолчала.
Да кто она такая, что возомнила, будто может давать советы патрицию? Дельные советы, а не те, которые заставят его посмеяться? Она упрямо смотрела перед собой, чтобы чего доброго не вызвать у него приступ истерического смеха своей раскрасневшейся физиономией, и уже потянулась к записям, чтобы забрать их, скомкать, выбросить в мусор и никогда больше не вспоминать, когда патриций всё-таки взял её за запястье. Именно так осторожно и участливо, как, ей казалось, он хотел сделать в самом начале разговора.
– Мисс Гленда, – и голос у него больше не был ни весёлым, ни даже насмешливым. – Я приношу свои извинения.
Этого Гленда уже не выдержала и всё-таки подняла на него взгляд. А он опять смотрел на неё так, что все мысли вылетали из головы, и там не оставалось места ни для чего, кроме его льдисто-синих глаз. Удивительнее всего было то, что оставаясь льдистыми и проницательными, они сейчас смотрели на Гленду с теплотой, от которой она снова чувствовала смущение, но уже совсем другого рода.
– Я сам попросил вас решить проблему. И, должен признаться, решение, которое я озвучил, мне и самому не раз приходило в голову, но всегда казалось чересчур практичным – слишком уж анк-морпоркским, за гранью разумного. Но я вижу по вашим записям, что вы придумали кое-что иное. И если вы приняли моё веселье на свой счёт, вы ошибаетесь. Оно скорее относится к моим собственным мыслям, и если я над кем и смеялся – то только над собой. А теперь, когда, я надеюсь, вы больше не хотите порвать свои записи, сжечь их и развеять пепел над Анком, не могли бы вы пояснить некоторые моменты.
Он отпустил её руку, но его ладонь легла совсем рядом с ладонью Гленды. Свою руку Гленда не спешила убирать.
– Ну, – она сделала ещё один глубокий вдох и поняла, что волнение испарилось. Похоже, просто потому, что самое худшее, то, чего она боялась больше всего – насмешки патриция – сперва случилось, а потом отменилось. – В чём-то вы правы. Я ведь подумала об этом, когда мы говорили о картине с жарким – о том, что если повесить её в галерее, придётся открыть там и ресторан. И я подумала, что ведь и тут, на первом этаже, вполне можно было бы открыть ресторан. Знаете, из тех безумно дорогих, где кажется, что платишь даже за воздух. Почему бы не заставить раскошелиться заносчивых придурков, чтобы повысить жалование моим поварятам и дворцовым служанкам? К тому же это создаст новые рабочие места. И вам не обязательно будет устраивать свои званые обеды в университете и рисковать, что волшебники что-нибудь намудрят спьяну.
– А вы потянете две кухни сразу? – прищурился патриций. – Потому что со своей я вас определённо не отпущу. А ещё до меня дошли сведения, что Наверн Чудакулли собирается нанести вам визит и попросить о внеурочной работе – за отдельную плату, разумеется.
– Что?! – Вот теперь Гленда отдёрнула руку, потому что вцепилась обеими ладонями в столешницу. – Он меня помнит? И помнит, как меня зовут?
– Ну разумеется, – пожал плечами Ветинари. – Чтобы волшебник забыл человека, который изобрёл пирог пахаря, – не думаю, что такое возможно.
– Ох.
– Похоже, вы сильно себя недооцениваете, шеф Медоед.
– Я не… – Гленда беспомощно всплеснула руками, но затем заставила себя успокоиться. – Ладно, положим, волшебники и в самом деле не дураки вкусно поесть. Но две кухни я не потяну, тут вы правы. К тому же никакой моей “от куизин” не существует, что бы вы там ни говорили. Моя куизин самая что ни на есть баcc*. А господ, чтобы они поверили, что стоит тратить деньги, нужно кормить “а-ля”. С этим у меня не очень. Я не умею класть на тарелку три ломтика обжаренного хлеба так, чтобы брать за это десять долларов. А вот шеф Джолсон, думаю, сможет. Но можно вставить в меню “Блюдо патриция” – я буду делать что-то одно для здешней кухни и для ресторанной. И пусть эти пустозвоны выкладывают бешеные деньги за то, чем вы кормите слуг!
__________
*basse (щеботанский) – низкая.
__________
Патриций рассмеялся, но теперь это прозвучало не обидно.
– Блестяще! Что бы вы ни предложили дальше, это мы определённо должны сделать, – он ударил ладонью по столу. Гленда подумала, что это какой-то очень не характерный для него жест. И очень человеческий. И рука его опять смотрелась так, что это сбивало с мысли. Гленда усилием воли заставила себя думать о деле.
– Ну и, раз уж вы говорите, что аркканцлер хотел что-то у меня заказать, – мы ведь можем сделать предзаказ. Тогда у меня будет время всё приготовить заранее, и ваша кухня не пострадает.
– На таких условиях я не имею ничего против. Заставить раскошелиться волшебников ещё сложнее, чем, как вы выражаетесь, “господ”, так что я это полностью одобряю. Но тут я вижу ещё и список галерей: Портретная, Костюмная – тут в скобках написано: “зеркала, иконографии”, Страшная – “скелеты и кандалы”. И ещё “пристроить кошек”. Часть этого я могу расшифровать – вы предполагаете, что во дворце можно устроить что-то вроде ярмарочных развлечений. Но кошки?
– Про кошек чуть позже, сначала про галереи, если можно, иначе у меня мысль собьётся.
– Вы просто обязаны сочинять романы, мисс Гленда – с таким-то умением откладывать самое интересное напоследок. Итак, галереи?
– Я думала о замке, – выпалила Гленда, чтобы не возвращаться к теме писательства, и тут же поняла, что ступила на опасную почву. – О замке леди Марголотты, – неуверенно закончила она.
– Да? – патриций приподнял бровь. Лицо его выражало вежливый интерес, и он кивнул Гленде, поощряя её продолжать.
– Замок – это ведь тоже как целое предприятие, сэр, – заговорила она, не в силах изгнать из своей речи извиняющиеся (хотя, за что бы?) интонации. – И… Когда Натт водил меня там всюду, на это действительно было интересно посмотреть – все эти мастерские, кузня, ну, всякое такое. А ещё я слышала, как ваши слуги говорили, что кое-кто, но я не стану говорить кто именно! – за плату пускает людей посмотреть, как тут что во дворце устроено.
– О, вы всего за пару дней раскрыли небольшой тайный бизнес Мистера Паддинга и мистера Скоттса, – хмыкнул Ветинари. – Придётся мне запретить стражникам с вами общаться, а то как бы Сэмюэль Ваймс не прослышал о ваших талантах – не видать мне тогда ваших пирогов.
– И ничего я не раскрывала! – возмутилась Гленда. – Просто повезло услышать, случайно. И хватит уже! И не смейте мне угрожать, что запретите кому-то со мной общаться, я такого отношения не потерплю. Ещё раз услышу – не видать вам бабушкиного жаркого, ясно?
– Мисс Гленда, это жестокий шантаж. А пытки в этом городе возможны только с моей санкции.
– Так вот считайте, что своими угрозами вы санкционируете отлучение себя от жаркого.
– Хорошо, я это запомню.
– Это тоже звучит угрожающе, знаете ли.
– Простите, это профессиональное тираническое. Ничего не могу с собой поделать, – Ветинари улыбался.
Гленда не выдержала и улыбнулась в ответ.
– Стала бы я так стараться для вашего дворца, если бы собиралась в Стражу, – сказала она намного мягче, чем следовало.
– Я приму это к сведению, – кивнул Ветинари. – Так что же с замком? Во дворце кузню не откроешь. То есть, она, конечно, у нас есть, но открывать её для публики бессмысленно, от других городских кузен она мало чем отличается.
– Да, но раз люди платят просто за то, чтобы посмотреть на дворец изнутри, возможно, они заплатят больше, если добавить к этому… Ну да, как вы и сказали – немного от ярмарочного балагана. Моркоу рассказывал мне о здешнем музее, а ещё – о разных городских музеях, куда почти никто не ходит, вроде музея Гномьего Хлеба. И я подумала – что если собрать такие небольшие музеи в одном месте? Можно было бы продавать билеты на посещение всех музеев разом, и добавить какие-то новые, которых раньше не было. А ещё можно добавить музей костюма – мода ведь меняется, и собрать там портреты. Можно будет сдавать костюмы в аренду. Думаю, люди не откажутся заплатить за то, чтобы полюбоваться на себя в старинной одежде – зеркальная галерея как раз подойдёт, и, конечно, они захотят получить хорошие иконографии. Это, разумеется, балаган, но не то чтобы ярмарочный.
– Звучит вполне благопристойно, думаю, даже леди Король не стала бы возражать против такого развлечения, при условии, что дамские комнаты для переодевания будут надёжно отделены от мужских.
– Места для этого хватит, я проверила.
– Отлично. Страшная галерея? Уж это точно ярмарочное развлечение.
– Да сэр. Люди любят пугаться, боги их разберут, почему. Будто в жизни страхов не хватает. На каждой ярмарке есть палатка ужасов или вроде того. Было бы глупо упускать такую возможность заработать, учитывая просторные пустые подземелья.
– Они не пустые, я держу там узников.
– Пока, насколько мне известно, единственный узник, и то невольный, – это господин Седрик со своими котятами. Он приходил на обед и сетовал, что подросших кошек очень уж много, и плодятся они постоянно. Ему тяжело следить за тем, чтобы они не ели крыс. Я подумала, что надо с этим что-то делать. Предлагаю открыть запись на покупку дворцовых кошек.
– Но, мисс Гленда, они не столько дворцовые, сколько дворовые. Не то чтобы у них совсем нет породы, скорее, этих пород у них чересчур много для успеха в высшем обществе.
– Это не важно, – отрезала Гленда. – Важно, что это кошки из самого дворца и от самого патриция. И если за ними будут плохо ухаживать, патриций об этом узнает.
– В самом деле?
– Конечно, вы же за всеми следите.
– Действительно. Да, возможно, с таким подходом мы заработаем даже на котах.
– Возможно, – кивнула Гленда и тяжело вздохнула. – В теории это должно сработать, но я совсем не уверена, что на практике всё пойдёт как надо.
– На практике ничто никогда не идёт как надо, – “утешил” её патриций. – Но, я знаю человека, который любое “не как надо” превратит в “как лучше”. Завтра вы с ним встретитесь и расскажете ему о своём предложении. И я был бы благодарен, если бы вы сделали ещё одну копию этой записи с более подробными пояснениями.
– Я? Почему я? Вы что, не можете сказать, что это ваша идея? – к такому Гленда не была готова. Одно дело – делиться своими мыслями с Ветинари, к которому она, можно сказать, привыкла и почти перестала бояться. И совсем другое – какой-то чужой неизвестный человек.
– По-вашему, я имею склонность присваивать чужие идеи? – нахмурился патриций.
