Текст книги "Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ)"

Автор книги: Вейла Лили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

ЧАСТЬ I. Глава 1

– Ты видел, что она пыталась меня переглядеть? – спросила Марголотта.

– Да. Я видел, что ей это удалось.

“Ну вот и всё”, – подумала Гленда, пытаясь удобнее устроиться на жёстком сидении вагона третьего класса убервальдского направления Анк-Морпоркской гигиенической железной дороги. Даже самой себе ей не хотелось признаваться, что она до последнего прислушивалась: не донесётся ли издалека стук копыт лошади-голема. Увы, всё, что она услышала – длинный гудок паровоза, сигнализирующий, что поезд “Здец – Анк-Морпорк“ отправляется в путь.

“Вот-и-всё-вот-и-всё-вот-и-всё”, – стучали колёса в такт её мыслям. Плакать не хотелось. Её наполняла не печаль, а злость. Это было неправильно! Натт не должен был… Мало ли, что сказала Госпожа. Последнее слово Гленда даже мысленно произносила, презрительно фыркая.

Да, народ Натта живёт в Убервальде, и сам Натт многим обязан госпоже Марголотте, а всё же именно Анк-Морпорк помог ему стать тем, кто он есть. Избавиться от своих демонов в прямом и переносном смыслах слова. И теперь, когда интересы Убервальда требовали (вернее, по мнению Гленды, якобы требовали, потому что Убервальд прекрасно обошёлся бы и без этого), чтобы Королева-под-Горой пересмотрела договор, заключённый когда-то командором Ваймсом о поставках убервальдского жира в Анк-Морпорк, Натт должен был попытаться помешать этому. Или, по меньшей мере, не поддерживать Госпожу в её безумном плане официально поставить Анк-Морпорк в зависимость от Убервальда, фактически сделав его колонией.

На приёме в честь делегации из Анк-Морпорка, точнее, на последовавшем за приёмом ужине “для ближайших друзей”, где Гленда оказалась как спутница Натта, напряжение не просто висело в воздухе – оно было воздухом. Но если со стороны леди Марголотты это было напряжение с совершенно определённым подтекстом, "с флюидами" – сразу вспомнила Гленда словечко из романов, то Ветинари просто выглядел уставшим и недовольным. Возможно, дело было в том, что он устал с дороги, но Гленда в этом сомневалась. Раз уж Ветинари выглядит уставшим, значит, он хочет таким выглядеть.

Если бы Гленда записывала взгляды, жесты, мимику и вздохи в виде диалога, то вместо светской беседы о доходах-расходах-валюте и загадочном “снижении котировок и падении рынка” вышло бы нечто вроде:

“Ну же, попробуй, победи меня. Победи, или сдавайся, признай, что я тебя обошла”.

“Признаю, дорогая, в этот раз ты определённо меня перехитрила, а теперь давай закончим с этими глупостями, настоящий конфликт не нужен ни мне, ни тебе”.

“Хочешь закончить? Но всё только начинается, побеждай или подчинись! Дай мне бой, Хэвлок Ветинари, если можешь…” – большой и чувственный глоток вина.

“Ты знаешь, что могу. Но не хочу”, – спокойный усталый взгляд.

“А мне кажется, дорогой, ничего ты не можешь. Так что лучше сдавайся добровольно, а я, так и быть, позволю тебе выторговать максимально выгодные лично для тебя условия сдачи”.

“Не думаешь ли ты, что я пожертвую независимостью моего города ради твоего самомнения?”

“Думаю, пока что у тебя нет иного выхода. И вряд ли ты его вскоре найдёшь”.

И так по кругу, снова и снова, с вариациями. И наконец вопрос Ветинари, которого Гленда ждала и страшилась: “А что по этому поводу думает мистер Натт?” Она с трудом удержалась, чтобы не зажмуриться, когда он начал отвечать. Это было длинно и витиевато, как всегда, со ссылкой на учёных с непроизносимыми именами и книги с длинными названиями, но она прекрасно улавливала суть: да, ему не кажется, что Убервальду жизненно важно изменить условия договора, но хороший правитель всегда действует с позиции максимальной выгоды для своей страны, а значит, действия леди Марголотты закономерны, разумны и оправданны.

Гленде хотелось провалиться сквозь землю. Прямо там. Вместе со стулом. Она и не думала оправдываться, это ведь было мнение Натта, не её, но случайно бросила на Ветинари затравленный взгляд. В ответ он на секунду – слабо, едва заметно – ей улыбнулся, будто показывая, что понимает, о чём она думает. Но мнения её, увы, так и не спросил. А ведь ей было что сказать! Но, разумеется, зачем слушать простую кухарку, пусть даже она провела последние шесть лет в качестве предводительницы колонии орков. “Жены предводителя”, – поправила себя Гленда. И тут же сама себя одёрнула: “Не жены – любовницы”.

Постепенно злость уступала место горечи. Гленда уже чувствовала предательское покалывание в веках, и даже отвернулась к окну (хотя бы в этом повезло – место у окна в последний момент не каждый день достаётся!), чтобы позволить слезам течь, сколько вздумается, хоть до самого Анк-Морпорка, когда кто-то позвал её из прохода.

– Мисс Медоед?

Она быстро протёрла глаза, будто избавляясь от дорожной пыли, и повернулась. Она думала, её позвал кто-то из тех немногочисленных знакомых, которых она завела в Здеце, пока ездила туда с поручениями от Натта, но в последний момент сообразила – тут её всегда звали “мисс Гленда”, и вряд ли кто-то вообще знал, какая у неё фамилия.

– Мистер… Стукпостук? – спросила она удивлённо, разглядев того, кто её окликнул. Секретарь патриция жался в проходе со всей брезгливостью и чопорностью человека, не привыкшего путешествовать третьим классом (или напротив, подумала Гленда, слишком хорошо знающего, что это за место, и мечтающего об этом забыть).

– Да мисс. Не могли бы вы… – он замялся. Понятное дело, пришёл он сюда не по собственной воле, а по приказу Ветинари – тот, похоже, не захотел оставаться в гостеприимном замке давней подружки (“Не подействовали флюиды!” – с мрачной радостью подумала Гленда), и теперь ехал в каком-нибудь особом бронированном вагоне класса экстра-люкс с золочёными унитазами, или как там полагается ездить тиранам. Ясно было и то, что упоминать его имя тут, посреди толпы пассажиров, которые, за неимением других развлечений, уже поглядывали в их сторону с некоторым интересом, было, мягко говоря, неразумно.

– Ваш хозяин хочет меня видеть? – спросила она коротко и без особого восторга.

– Мой работодатель, мисс, – почему-то обиженно уточнил секретарь. – Вы правы, да, он хотел бы с вами поговорить.

Гленда с тоской подумала о том, что когда она вернётся, её прекрасное место у окна будет уже занято, и как бы вообще не пришлось стоять до ближайшей крупной станции, но поднялась. Осмотрелась, думая, кого из попутчиков безопаснее обременить присмотром за её багажом. Не багажом даже – большой корзинкой с парой смен белья, принадлежностями для умывания, старым верным другом Шатуном и пирогом пахаря. Последнее, что она приготовила на небольшой кухне в домике в горах, который с такой любовью обставляла. При мысли о том, что она надеялась съесть этот пирог с догнавшим её и извиняющимся Наттом, она снова почувствовала предательское жжение в глазах, и снова её остановил голос секретаря:

– Позвольте, я донесу.

Он протягивал руку к её корзинке. Ну, по крайней мере, они позаботились, чтобы её вещи не пропали из-за прихоти его светлости. Что, интересно знать, ему надо? Может, она вообще теперь под арестом, за то, что столько лет провела в стане потенциального врага?

– Простите мне некоторое нарушение этикета, – пробубнил секретарь вполголоса, когда они вышли в проход. – Но, думаю, будет лучше, если я пойду вперёд.

– Да пожалуйста, – пожала плечами Гленда.

Что ж, обычно пленных ведут перед собой. Хотя, тут же одёрнула она себя, Ветинари достаточно сказать, что он желает тебя видеть, и ты придёшь, даже если никакого конвоя не будет, и даже точно зная, что тебя арестуют. Потому что иначе… А что, собственно, иначе? Все так боятся Ветинари, его тайных агентов и его собственных навыков наёмного убийцы, что никогда не продолжают. А ведь вполне может быть, что никакого “иначе” просто не существует, как той самой воображаемой дубинки. Вернее, пару раз он организовал это самое “иначе” нескольким людям, и теперь этого достаточно для внушения страха. Но совсем не факт, что он будет так стараться во всех случаях.

На секунду ей захотелось хулигански остановиться и сказать: нет, я передумала! Не пойду я ни к какому патрицию, а если ему так надо – пусть изволит сам ко мне подойти. Но – её вещи уже были в руках его секретаря. Умно, чёрт его дери! Да и потом, ей было действительно интересно, чего хочет Ветинари. Кроме того, они в этой истории, вроде как, оказались на одной стороне. Иначе она не тряслась бы сейчас в этом поезде, не рисковала изодрать подол серенького льняного платья, перепрыгивая между вагонами, а сидела бы в вычурном наряде (потому что так положено) в парадном зале у Госпожи, отмечая успешное (для Госпожи) окончание переговоров.

В бронированном вагоне, у входа во внутренние помещения, Стукпостук, деловито постучав в дверь и повернув ручку, пропустил Гленду вперёд.

– Я арестована? – без приветствия поинтересовалась она, сложив руки на груди.

Сидевший за обеденным столом Ветинари, кажется, чем-то подавился – во всяком случае, он кашлянул и поднял обе брови. По меркам Ветинари, насколько успела изучить Гленда за время его кратких и нечастых визитов к Госпоже, это было максимально возможное проявление эмоциональности.

– О, боги! – наконец заговорил он. – Конечно, нет. Стукпостук, что ты сказал нашей гостье?

– Ничего, сэр, – снова обиженно отозвался секретарь, – только то, что вы мне велели, ваша светлость.

– Некоторые вещи можно понять и без слов, – пожала плечами Гленда. – И, насколько я понимаю, мы с Убервальдом сейчас находимся в состоянии холодной войны.

– Ваши оценки, как всегда точны, мисс Гленда, – кивнул Ветинари. – Но я совершенно не вижу, почему из-за этого нужно арестовывать верных граждан Анк-Морпорка.

– Откуда вам знать, что я – верная гражданка Анк-Морпорка? – фыркнула Гленда. – Может, я шпионка.

Ветинари окинул её взглядом. Этот взгляд суммировал всё: и её дешёвое платье, и засунутый за манжет билет третьего класса, и скромную корзинку, которая уже стояла у её ног, и постановил – шпионы так не выглядят. Во всяком случае, шпионы леди Марголотты. Вслух же патриций сказал:

– Дорогая мисс Гленда, мне вполне достаточно того, что после более чем шести лет счастливой, как я смею надеяться, жизни в Убервальде, вы всё ещё говорите “мы” об Анк-Морпорке. И ещё того, что я видел на званом ужине, где мы с вашим женихом несколько разошлись во мнении об обязанностях хорошего правителя, – на словах о женихе Гленда, сама не зная почему, вспыхнула, но Ветинари продолжил, будто не замечая этого. Поднялся, обошёл стол и даже отодвинул стул напротив себя, сделав Гленде приглашающий жест: – Прошу, садитесь.

То, что она послушно села, Гленда могла объяснить только одним – шоком. И, пока она пребывала в этом шоке, патриций вернулся обратно на своё место, велел секретарю удалиться, а затем сам налил в новую чашку чай и протянул её Гленде.

Лишь сделав первый глоток и осознав, что такого хорошего чая ей давно не доводилось пить, она отмерла.

– Что вы хотели? – выпалила она, потом поняла, что это прозвучало крайне нелюбезно и постаралась исправиться: – Я имею в виду, чему я обязана удовольствию вас видеть? – впрочем, светского тона она, как ни старалась, никогда не могла от себя добиться, так что прозвучало скорее язвительно, чем вежливо, но Ветинари почему-то улыбнулся.

– Должен признаться, мисс Гленда, мои планы в вашем отношении крайне корыстны, – заметил он настолько светским тоном, что Гленде стало одновременно завидно и жутко. – Я хочу предложить вам обмен, – продолжил Ветинари, заговорщически понизив голос.

“Боги! – подумала Гленда. – Вот оно, теперь я должна буду сдать ему информацию об Убервальде, о народе Натта, о… Чёрт, что же такого я знаю, что ему это понадобилось, и чего он не может получить от своих шпионов?!”

– Я заметил вас в толпе перед отправлением поезда, – тем временем продолжал Ветинари, – честно говоря, я подозревал, что вы захотите им воспользоваться, но не ожидал, что вы поедете третьим классом.

– В последние годы я не то чтобы работала за плату, – холодно ответила Гленда, снова складывая руки на груди.

– Понимаю, – задумчиво кивнул патриций. – Что ж в таком случае, думаю, я сделаю вам сразу два предложения. Первое – я предлагаю вам занять купе в этом несоразмерно большом для путешествия одного скромного тирана вагоне. Как мне кажется, вагоны третьего класса не предназначены для поездок на дальние расстояния, и здесь вам будет намного удобнее. Взамен я хочу как минимум половину того прекрасного пирога, который несомненно лежит в вашей корзинке. Я бы потребовал больше, но зная твёрдость вашего характера, решил сразу предложить разумные условия. Поэтому, половину, мисс Гленда, и ни кусочком меньше! И да – разумеется, весь остаток пути вы можете пользоваться нашей кухней или делать заказы в вагоне-ресторане за мой счёт.

– Пирог?! – переспросила Гленда, не веря своим ушам. – Простите, ваша светлость, но я сомневаюсь, что всё так просто. Пирог не стоит и половины цены за билет в первый класс, не говоря уж о… – она окинула взглядом окружающую их роскошь – обстановка выглядела так, будто они устроили чаепитие в музее.

– Это, – патриций со значением поднял вверх указательный палец, – если не знать, чей пирог. Ваш пирог, мисс Гленда, стоит именно столько.

– Но вы даже не знаете, с чем он, – растерялась Гленда. Ей, конечно, доводилось прежде слышать комплименты своему кулинарному искусству, но не такие же!

– Это пирог женщины по фамилии Медоед, – ответил патриций, и в голосе его появились совершенно недопустимые для тирана мечтательные нотки. – Для меня этого достаточно.

– Значит, пирог? – нахмурилась Гленда. – И это всё? И я могу в любой момент уйти, если мне что-то не понравится?

– Ну, разумеется, мисс Гленда. Вы совершенно свободны, хотя я не рекомендовал бы вам перемещаться между вагонами в тёмное время суток, для дамы в длинной юбке это может быть опасно.

– Что ж… – растерянно отозвалась Гленда. – Думаю, меня устроит такой обмен. Если он не подразумевает какого-нибудь мелкого шрифта, – она снова прищурилась.

– Никакого мелкого шрифта. Пирог в обмен на отдельное купе и обеды за мой счёт. И ничего больше. Так вы согласны? Чай стынет.

Это был убийственный аргумент. Гленда кивнула:

– Хорошо. Но пирог я достану сама! – предупредила она, заметив, что патриций начал подниматься.

– Как скажете, – Ветинари тут же вернулся на место.

Гленде его покладистость казалась подозрительной, но она не стала задавать вопросов. Поднялась, взяла свою корзинку, сгребла чистое бельё в сторону, так, чтобы оно чего доброго не высунулось из-под крышки компрометирующим образом, и осторожно достала пирог, завёрнутый в красивую салфетку (подарок одной юной орчихи, которую Гленда научила вышиванию, и, как и всё, чему учились орки, это выходило у ученицы лучше, чем у учительницы). Шатун от её манипуляций высунул из корзины ухо и третий глаз, и Гленда поспешно запихала его внутрь – на её взгляд трёхглазый плюшевый медведь был немногим лучше, чем торчащие из багажа панталоны. Ветинари сделал вид, что ничего не заметил.

– Можете взять больше половины, – смилостивилась Гленда, положив пирог на стол. – У вас же тут секретарь, и, наверное, кто-то ещё.

– Очень щедро с вашей стороны, – патриций едва заметно улыбнулся. – В таком случае, с вашего позволения, мы накормим этим пирогом Стукпостука и сопровождающих меня стражников Моркоу, Ангву и Задранец. Можно даже отрезать немного сержанту Детриту, хотя это больше из уважения. На что ваши пироги определённо не похожи, так это на тролльи деликатесы.

– Он тоже здесь? – Гленда обернулась по сторонам, пытаясь представить, как Детрит мог поместиться в эту, просторную с точки зрения человека, но совершенно крошечную для тролля комнату.

– О, да, – Ветинари устроил пирог на широком блюде (“Заранее приготовил! Знал, чёрт его дери, что соглашусь…” – с досадой подумала Гленда) и мастерски разрезал его на идеально равные доли. – Но у Детрита, скажем так, увеличенное спальное купе.

Тут Гленда вспомнила, что к поезду пристёгивали угольный вагон, и только теперь сообразила, что это выглядело странно, в свете надвигающейся торговой войны.

– Тогда отрежьте ему кусочек от моего. И вообще, можете и половину моего взять, раз уж собираетесь меня кормить весь остаток пути.

– Это слишком соблазнительное предложение, чтобы от него отказываться. Но я требую, чтобы вы взяли что-то взамен, – Ветинари снял салфетку с другого блюда, на котором обнаружились пухлые булочки. – Господин Джолсон прекрасно знает мои предпочтения, – добавил он, а Гленда припомнила, что Весь Джолсон – это тот самый знаменитый толстый шеф, который когда-то предлагал ей большие деньги за секрет пирога пахаря. Она тогда решила, что есть вещи поважнее денег и, как оказалось, не прогадала. Патриций тем временем продолжал: – Однако заказ “хлеб и вода”, он понимает на свой лад. Ешьте, будет обидно, если они засохнут.

Гленда осторожно попробовала булочку. Булочка была почти идеальна, разве что, на вкус Гленды, многовато сахарной пудры. Она могла бы лучше.

– Хотите херес? – тем временем предложил патриций, пододвигая к ней небольшой изящный графин. – Многие думают, что херес не стоит пить по утрам. Они ошибаются.

Гленда с подозрением смотрела на херес. Патриций взял с середины стола высокий бокал и поставил перед ней. Теперь Гленда с подозрением смотрела на бокал, и пока она переводила взгляд с графина на бокал, патриций, не теряя присущего ему изящества, успел умять половину своего куска пирога – весьма немаленького. Гленда невольно вспомнила, как он пил не пьянея, и перевела подозрительный взгляд на Ветинари.

– Собираетесь напоить меня, а затем заговорить о второй вещи? – прищурилась она. – Я помню, вы сказали “два предложения”.

– Что вы, мисс Гленда, спаивать молодых дам перед важными переговорами – не мой modus operandi. Но если не желаете… – он протянул руку к графину.

– Оставьте, – бросила Гленда. – Но я хочу сначала услышать, что это за второе предложение.

– Не могу не отдать должное вашему благоразумию. Что ж, вот вам моё второе предложение: раз за последние годы вы не приобрели состояния, которое позволило бы вам путешествовать хотя бы в спальном вагоне, я предполагаю, что вы намерены искать работу, как только вернётсь в Анк-Морпорк, и я предлагаю вам место дворцового шефа. Вы, вероятно, собираетесь вернуться на прежнее место работы, но имейте в виду – сколько бы ни предложил вам Чудакулли, я дам больше.

Прежнее место работы! Чудакулли! Да о чём он?! Как будто, таким делом, как найм кухарки, занимался бы аркканцлер… В любом случае, уж куда Гленда точно не собиралась возвращаться, так это на ночную кухню. После всего это было бы… Унизительно. Как если бы она признала, что её уход оттуда был ошибкой, а он ведь не был! Или был…

Она сама ещё не определилась, как ко всему этому относиться, и собиралась по приезду в Анк-Морпорк написать Джульетте. Наверняка та не отказалась бы занять старой подруге немного денег на первое время (вероятно, теперь она даже могла без ущерба для себя подарить ей много денег, но на это сама Гленда никогда бы не согласилась). А там можно было бы поискать что-то новое… Снова продавать троллью косметику, например.

Предложение Ветинари пришлось как нельзя более кстати, и здравый смысл требовал от Гленды немедленно сказать: да, конечно, с радостью! Но Ветинари – это Ветинари. Он никогда не делает ничего просто так.

– Я должна ответить сейчас? – поинтересовалась она сухо.

– Вовсе не обязательно, – качнул головой патриций, за время раздумий Гленды прикончивший свой кусок пирога. – Но имейте в виду, в данный момент мои вкусовые рецепторы требуют от меня абсолютно тиранических действий, вроде немедленного подписания с вами пожизненного контракта. Поэтому постарайтесь не тянуть с ответом и дать его хотя бы к концу нашего путешествия.

– Хорошо, – кивнула Гленда и снова посмотрела на херес. Патриций без лишних слов налил ей полбокала.

– Пейте, это вкусно, – сказал он, будто убеждал ребёнка выпить лекарство.

– А вы пить не собираетесь? – вздёрнула бровь Гленда.

– А почему бы и нет, – ответил патриций, будто бы неожиданно для себя, и налил себе ровно столько же, сколько ей.

– И за что мы пьём? – спросила Гленда, выудив из какой-то дальней части сознания, что пить без тоста как-то неприлично.

Патриций приподнял свой бокал. Его губы тронула кривая горькая усмешка.

– Видимо, за Анк-Морпорк, мисс Гленда, – вздохнул он, наклоняя свой бокал в её сторону. – Пока это всё, что мы можем для него сделать.

– За Анк-Морпорк, – повторила Гленда, наклоняя свой бокал в ответ. Раздался звон, но прозвучал он как-то грустно. – Вы же не собираетесь сдаваться? – вдруг горячо спросила Гленда, так и не пригубив херес. – Вы же не позволите этой… Вы же сможете их обойти, верно?

– Разумеется, – твёрдо ответил патриций, но ей показалось, что этой твёрдостью он убеждает больше себя, чем её. – Просто пока я не знаю, как именно добьюсь результата.

– Ну, вот за это я и выпью – за результат! – сказала Гленда и сделала большой глоток. Было действительно вкусно, но неожиданно крепко, и она закашлялась. Патриций вежливо протянул ей салфетку. Гленда смущённо вытерла губы.

– Послушайте, – она прикусила губу, пытаясь сформулировать то, что вертелось у неё в голове с самого начала разговора. – Вы сказали, нет, вы дали понять, что я не выгляжу как шпионка леди Марголотты. Но что если именно таков и был план? Она вполне могла бы просчитать вашу реакцию, это в её стиле, разве нет?

– О, да, – мрачно отозвался Ветинари. – В её. Но не в вашем. Вы не шпион, мисс Гленда, и если я что-то понимаю в человеческой природе, никогда им не станете. Даже если бы это было в интересах Анк-Морпорка. Вы можете выйти безоружной перед толпой солдат, чтобы отчитать их за плохое поведение, но кидать нож в спину вы не будете.

– Наверное, – пожала плечами Гленда. Она не очень понимала, хорошо это или плохо, что патриций читает её как открытую книгу, но сейчас это становилось неважно. Пейзаж за окном затянуло дождём, от хереса на почти голодный желудок (кроме булочки Гленда ни к чему так и не притронулась) захотелось спать. Она оглянулась по сторонам, пытаясь понять, где тут выход и куда, собственно, ей идти. И снова – будто прочитав её мысли, Ветинари звонком вызвал секретаря и велел тому “показать мисс Гленде её купе”.

– Ешьте всё, – сказала Гленда пододвигая к нему свою тарелку, пока поднималась. – Нехорошо, если он засохнет. И потом, вы сказали – здесь есть кухня, значит, я смогу приготовить ещё один. Не пирог пахаря, конечно, но что-нибудь не хуже.

– В таком случае, Стукпостук, – распорядился патриций, также вставая, будто она была благородной дамой, – покажи мисс Гленде, как пройти от её купе на наш… Как это говорят на кораблях? Камбуз? К поездам применяют это слово?

– Я уточню, сэр, – исполнительно пообещал Стукпостук.

– Хороших снов, мисс Гленда.

– И вам, сэр, – невпопад пробормотала смущённая Гленда, на которую внезапно навалилась дикая усталость, и поспешила удалиться вслед за Стукпостуком – любезность патриция начинала её нервировать.

И лишь выйдя в длинный шумный коридор, она сообразила, что посреди дня хороших снов не желают, а значит, он прекрасно заметил, какое влияние на неё оказал херес. Вот же! Но придумать подходящее слово, чтобы обозвать патриция за его проницательность, она так и не смогла.