Текст книги "Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ)"
Автор книги: Вейла Лили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
ЧАСТЬ II. Глава 19
– По-прежнему прячетесь от всех бед на кухне?
Гленда была в смятении, и околдовывающий голос леди Марголотты – последнее, что она хотела слышать в таком состоянии.
Возьми себя в руки, сказала себе Гленда. Ты и будучи простой кухаркой её не боялась, а теперь ты такая же леди, как она. Ну, может, не совсем такая же, но прямо сейчас об этом определённо не стоит думать.
– Я не прячусь, – твёрдо сказала Гленда, повязывая фартук поверх бального платья. – Я выполняю свои обязанности. Здесь моя работа, я люблю её и не откажусь ни ради каких титулов.
Прозвучало не слишком красиво, но уверенно. И чтобы почувствовать себя ещё увереннее, Гленда скрестила руки на груди.
– Как… необычно, – платье Марголотты зашуршало, но сейчас этот звук был не опьяняющим, а скорее угрожающим – как звук змеиной погремушки. Она подошла к Гленде и встала напротив неё в каком-то полуметре. Гленде захотелось отступить, но она не поддалась этому порыву. Решила, если надо будет – врастёт ногами в каменные плиты. Пустит корни. Это в конце концов её город, её кухня, её камни и в каком-то смысле даже её дворец. Никто не смеет обижать её здесь.
– Вы же сами всегда ратуете за то, чтобы каждый приносил пользу. Я больше всего пользы приношу, когда пеку пироги, – сказала она с вызовом. – Вы, насколько я знаю, прикладываете усилия в другой области, и с кухней это никак не связано.
– О, моя милая, – улыбка Марголотты выглядела душевной. Могла бы выглядеть. Для кого-то, кто плохо её знал. – Не скромничайте. Сегодня вы получили титул не за работу на кухне, а совсем за другие заслуги. Жаль, вы не проявляли свой изобретательский талант в Убервальде, уж я бы нашла ему применение, возможно даже, более интересное для вас, чем нынешнее.
– Я в этом не особо разбираюсь, – пожала плечами Гленда, – но слышала, что таланту нужна среда. По всей видимости, в Убервальде для меня среда была неподходящая.
– И что же это за среда? – Марголотта вздёрнула бровь, почти как Ветинари. Почему-то Гленду это сходство неприятно кольнуло.
– Такая, в которой мои таланты изобретателя замечают, – ответила она резко. – Вы слышали от меня о пироге пахаря ещё до того, как я приехала в Убервальд, верно? Но вам это не дало ровным счётом ничего. А Леонард Щеботанский, попробовав пирог, придумал изоляцию для электропроводов. И я в свою очередь придумала, как использовать эти провода на благо города, потому… потому что видела изобретения Леонарда, – она надеялась, что Марголотта не обратит внимания на её запинку, а даже если так – никогда не догадается, что за этой запинкой стоит.
– Значит, вас посетило вдохновение после общения с Леонардом Щеботанским? – спросила Марголотта тем невинным тоном, который обещает собеседнику язвительный удар в следующем вопросе.
– Да, и с Диком Симнелом, – ответила Гленда, интуитивно догадываясь, куда клонится разговор и понимая, что вот-вот предательски покраснеет.
– Возможно, вас вдохновил ещё кто-то? – улыбнулась Марголотта. – Ваш работодатель, например. Лорд Ветинари – это он создал ту самую плодотворную среду, о которой вы говорите?
Гленда уже придумала ответ на этот вопрос.
– Да, лорд Ветинари определённо вдохновил меня – в основном размером зарплаты, конечно, но и другое немаловажно: он никогда не просил меня доказывать свою полезность, он просто изначально в ней не сомневался.
– Вот как… – Марголотта сделал вид, что задумалась, но Гленда чувствовала, что следующая реплика собеседницы тоже продумана заранее: – Это звучит очень обнадёживающе. И вполне объяснимо, учитывая, что лорд Ветинари испытывает к вам особое… расположение. В силу своей природы я не могу не замечать, как меняется его пульс в вашем присутствии. Я подозреваю, вы, как безусловно умная женщина, не хотите пренебрегать таким расположением и намерены поощрять его, однако, тут я считаю себя обязанной дать вам совет. Предостеречь вас по-дружески как давнюю знакомую.
Она склонила голову на бок, и Гленда поняла: вот оно! То, ради чего Марголотта спустилась сюда, в тёмное и пустое в это время подбрюшье дворца. Сейчас будет сказано главное.
– Боюсь, – с сожалением в голосе продолжала Марголотта, – расположение лорда Ветинари не способно подарить вам иных благ, кроме материальных. Человеческий век краток, годы берут своё. При этом дорогой Хэвлок, хоть и пытается отрицать это перед самим собой, довольно ревнив, так что если вы, принимая его благосклонность, захотите ощутить иные радости жизни – в иной компании, это будет для вас проблематично или даже опасно. К тому же такая честная девушка, как вы, безусловно не сможет жить во лжи, и всё это может кончиться печально.
До Гленды не сразу дошло, что, собственно, ей пытаются сказать. А когда дошло, пришлось резко развернуться, чтобы не рассмеяться собеседнице в лицо. Годы, значит берут своё, как же! У всех бы они так брали…Впрочем, даже если бы это было правдой, Ветинари хватило бы и пальцев, чтобы обеспечить те самые “радости жизни”, на которые намекала Марголотта. Но нельзя же (даже если очень хочется) отвечать ей именно так. Ветинари почему-то решил изображать перед ней импотента. Может, чтобы проще было уйти из её кошачьих коготков, в любом случае, Гленда не собиралась разрушать его прикрытие.
Она сделала вид, что потрясена и возмущена этими словами, и когда развернулась, старалась смотреть на Марголотту обиженно.
– Во-первых, с чего вы решили, мадам, что у меня нет иных возможностей преуспеть, кроме как пользуясь подобной “благосклонностью” патриция? А во-вторых, позвольте вам заметить, что даже если бы такая проблема возникла у человека, к которому я испытываю эту самую “благосклонность”, это не стало бы препятствием. В вашей собственной библиотеке есть целые тома, посвящённые тому, как эти препятствия можно обходить.
– О, значит, вы всё-таки не отказываетесь от мысли, что благосклонность патриция может вас заинтересовать?
– Я не отказываюсь от мысли, что моя личная жизнь останется моим делом, – отрезала Гленда. – В Убервальде с понятием личного туго, я помню, но мы, к счастью, в Анк-Морпорке, здесь любопытных соседей и прочих доброжелателей посылают к чёрту и не делают из этого драму.
– Что ж, похоже, вы весьма уверены в своём решении, – леди Марголотта улыбнулась, – надеюсь, вам не придётся об этом пожалеть. Ещё раз поздравляю вас с получением титула и желаю всего наилучшего, – она развернулась к выходу и уже через плечо добавила: – И всё же позволю себе сказать вам на прощание: до скорой встречи.
– Всего хорошего, – отозвалась Гленда мрачно.
Она надеялась спокойно выдохнуть, когда шелест чёрного платья стихнет, но не успела выйти Марголотта, как навстречу ей зашёл Натт. Сговорились они что ли? Впрочем, вполне возможно, да – именно что сговорились. Но Гленда не собиралась сдаваться. Первым порывом было выставить Натта прочь, не разговаривать с ним, как он не стал разговаривать с ней после идиотского ультиматума Марголотты. Однако Гленда заставила себя сделать глубокий вдох и улыбнуться ему. Между ними было много хорошего, а значит, расстаться тоже нужно хорошо. Хотя бы попробовать.
***
– Я думал, что смогу убедить тебя вернуться, – сказал Натт печально, закончив поздравительную речь по поводу глендиного графского титула и передав ей свёрток с микрокольчугой и другими её вещами. – Но теперь вижу, ты тут на своём месте. Намного больше, чем была в Убервальде.
– Да, – кивнула Гленда. – Так же как ты – на своём месте там, в горах.
– Это… грустно, – хмурясь вздохнул Натт. – То, что наше призвание не позволяет нам быть вместе.
– Грустно то, что ты так ничего и не понял, – Гленда старалась говорить мягко, но осторожно выбирать выражения ей не хотелось. Хотелось ясности. – Дело не в призвании, Натт. Если бы это было то самое… Настоящее… Если бы мы действительно не могли жить друг без друга, никакое призвание этому бы не помешало. Ты перестроил бы свою жизнь так, чтобы я могла следовать своему призванию, я сделала бы то же для тебя. А я ведь так и сделала, когда поехала в Убервальд с тобой. Но ты… Ты почему-то решил, что призвание есть у тебя одного, или что моё призвание совпадает с твоим, ты даже не задумывался, в чём оно, это моё призвание. Я, конечно, сама виновата, что об этом не думала, но ты – ты мог хотя бы обращать немного больше внимания на то, как и чем я живу, пока помогаю тебе добиваться твоих побед. Но ты был слишком озабочен тем, как встроиться в общество убервальдских крестьян: ах, что они подумают – об орках, о тебе, о нас. Если ты пришёл предложить мне вернуться, лучше не трать время. Убервальд был моим кошмаром, я не могу вспомнить ничего – даже из того, что было между нами, – что заставило бы меня по нему скучать. Я не вернусь.
Натт опустил глаза и съёжился так, что костюм на нём обвис жалкими тряпками.
– А если бы… Я догадываюсь, каким будет ответ, но не могу не спросить, – он выпрямился и посмотрел Гленде в глаза. – Если бы я сказал, что готов вернуться в Анк-Морпорк. Открыть свечную лавку, помнишь, как мы мечтали, когда были в Щеботане.
Гленда вздохнула и отвела взгляд.
– Ещё пару лет назад это могло бы сработать. Наверное, – честно ответила она. – Но теперь – определённо нет. Я слишком многое помню. Как ты – пусть не словами, молчанием – оказывался не на моей стороне, когда мне нужна была поддержка. Я бы и хотела это забыть, но уже не смогу. Мне жаль.
Она готова была расплакаться, глядя на то, каким несчастным выглядит Натт, но понимала, что если сейчас пожалеет его, потом будет несчастлива сама.
– Прости, – вздохнул Натт, отступая. – Я бы хотел сказать, что знай я, к чему это приведёт, поступил бы иначе, но… Не буду врать. Я поступал так, как целесообразно для моего народа.
– Тогда тебе лучше к нему вернуться, – твёрдо сказала Гленда, быстро ушла в свою небольшую подсобку и закрылась там на ключ.
***
Гленда не знала, сколько она просидела, глядя в пустоту, но, наверное, достаточно долго, потому что стих не только шум бала, но и звуки уборки, которую проводили в кухне после него. Должно быть, там было совсем безлюдно, поняла она, когда увидела, как в щель под дверью просунулся листок со знакомым убористым почерком.
“Достопочтенная графиня!
Если вы всё ещё в настроении для перевоспитания тиранов путём, как вы выразились, славной анк-морпоркской традиции обдирания ушей, в вашем распоряжении имеется как минимум два (уха, не тирана). Время предложения ограничено пятью минутами. Отсчёт пошёл.
P.S. стратегический подход к сковородкам и скалкам я перекрыл, ибо не могу позволить командору Ваймсу вас арестовывать, у него много других важных неотложных дел.”
Гленда помимо воли рассмеялась. А когда открыла дверь, с трудом подавила желание броситься патрицию на шею. Боги! Только увидев его здесь, в привычной кухонной обстановке, она по-настоящему поняла, как сильно тосковала по нему всё это время.
– Ну где там ваши уши, – она говорила весело, но недавние переживания дали о себе знать хрипотцой в голосе. – После сегодняшнего я имею право по крайней мере вас за них оттаскать.
– Вы расстроены, – констатировал патриций без тени улыбки.
– Нет… Немного, – с неохотой признала Гленда. – Не хочу это обсуждать.
Патриций кивнул и склонил к Гленде голову. Гленда осторожно потянула его за кончики ушей. Прикоснуться к нему даже так – микроскопически – было чертовски хорошо.
– Вы всё ещё сильно на меня злы? – спросил Ветинари, подняв голову.
Его глаза оказались внезапно очень близко. Так близко, что Гленда поняла – если немедленно не отойдёт на пару шагов, не выдержит и опять набросится на него с поцелуями. А сейчас для этого было не время, хотя бы потому, что где-то в замке по-прежнему оставалась леди Марголотта. Не хватало только, чтобы она застукала их с Ветинари трахающимися на кухне – явно же поцелуями, если что, дело не ограничится. Гленда поспешила отойти от патриция на безопасное расстояние. Внутри у неё всё горело – тело прекрасно помнило, какое удовольствие испытало благодаря Ветинари в прошлый раз и очень хотело его повторить.
– Как ваша поездка? – спросила она светским тоном и, чтобы занять руки, принялась намыливать грязную тарелку. На балу подавали только лёгкие закуски, и посуду оставили в раковинах до утра. Отмыть её не составило бы труда и позже, но времени на такую гору должно было уйти немало, так почему не начать сейчас?
– Успешно, как вы могли заметить, – ответил Ветинари, быстро закатав рукава и сняв с крючка полотенце. Не успела Гленда опомниться, как он уже вытирал чистую тарелку, а Гленда автоматически принялась за новую. – Вам недостаточно было моих поэтических отчётов?
– О, отчёты были прекрасны, – рассмеялась Гленда, – я бы хотела, чтобы вы как-нибудь лично зачитали их для меня с выражением. Но клики слишком коротки, а я готова спорить, вы сделали в пути немало интересных наблюдений. Или не вы, а кочегар Блэк?
– Должен вас огорчить, но декламация стихов, даже собственного сочинения, не входит в мои планы, что касается кочегара Блэка, он, боюсь, и вовсе на это не способен. Но развлечь вас байками о буднях кочегара Блэка я могу, если это хотя бы отчасти искупит мою вину за сегодняшний… Сюрприз.
– За этот сюрприз, сэр, вы ещё должны останетесь! – вспыхнула Гленда, вспомнив о дурацком титуле. – Но так и быть, можете начать искупление с историй, если они будут интересными или хотя бы забавными.
В сушилку отправилась уже третья вытертая тарелка.
***
В тёмном коридоре, скрытые от вездесущих тёмных клерков туманной пеленой, за патрицием и кухаркой-графиней наблюдали две тени.
– Она не вернётся, Натт. Могу тебя утешить лишь тем, что в этой игре проиграли мы оба. И, пожалуй, поскольку начала игру именно я, я обязана принести тебе свои извинения. Не думала, что на этот раз всё зайдёт так далеко.
– Я вас не остановил, госпожа, хотя Гленда именно этого от меня и требовала.
– Ты знал, что не сможешь.
– Я даже не попытался. Думаю, для неё это главное. Но позвольте спросить, почему именно сейчас вы пришли к такому выводу? Вы не теряли надежды до последнего, и вдруг…
– Они вдвоём моют посуду, Натт.
– Да, но… Мы с Глендой тоже неоднократно мыли посуду похожим образом.
– Надеюсь, моё замечание не слишком тебя расстроит, Натт, но ты – не патриций Анк-Морпорка. Каждая минута его времени дорогого стоит. Его участие в этом мероприятии… Представь, что ты отложил бы важные переговоры, чтобы лишний час проговорить с мисс Глендой, при этом она бы свои дела ради тебя не откладывала. Вот что здесь происходит на самом деле. А теперь, о боги! – они меняются местами. Я и не подозревала, что Хэвлок на это способен.
– Значит, суть в том, что он готов жертвовать ради неё важными делами?
– Нет, Натт, не жертвовать. Отложить. Суть в том, что этот человек, который мог бы сейчас планировать экономический захват Убервальда или вести тайные переговоры с щеботанским послом, предпочитает этим занятиям мытьё посуды – лишь для того, чтобы наслаждаться обществом мисс Гленды.
– Зная Гленду, мадам, я бы не поручился, что они не планируют экономический захват Убервальда в процессе.
– Хм, интересное замечание. Думаю, ты прав. Что ж, нам остаётся только удалиться и надеяться, что время излечит наши раны.
– Да, госпожа. Это справедливо, хоть и крайне печально.
– Не переживай, Натт. Возможно, так будет лучше. Когда ты – бессмертное существо, к людям лучше не привязываться. После первой сотни лет привыкаешь, но поначалу – тяжело. Постарайся сделать так, чтобы твои следующие привязанности были более… Долговечными.
– Спасибо за совет, госпожа, но не уверен, что смогу ему следовать.
– Ах, Натт… Хотела бы я следовать ему сама…
***
Гленда хохотала в голос, представляя Стукпостука, безуспешно пытающегося увильнуть от знаменитого гостеприимства охуланского бургомистра. Гора посуды в раковине уменьшилась на две трети. Гленда уже думала оставить последнюю треть утренней смене, но тут патриций, в очередной раз перехватив у неё губку и вручив полотенце, заявил:
– А ещё я уполномочен передать вам благодарность Алмазного Короля.
Гленда оторопела.
– Это ещё за что? Я его за шесть лет в Убервальде раза три видела и то, не так, чтобы близко общаться.
– О, нет, ваши заслуги не связаны с Убервальдом. Вы, как оказалось, сотворили это чудо ещё будучи в Анк-Морпорке. Король поведал мне, что недавно разговаривал с тем Рукисилой, что когда-то делал троллью косметику, а теперь владеет сетью магазинов одежды для троллей. Король хотел вручить ему медаль, что-то вроде благодарности за развитие тролльей самоидентификации, а Рукисила заявил, что по-хорошему за это надо благодарить вас – это ведь вы подали ему идею продавать одежду, которая будет говорить: я огромная троллиха и горжусь этим!
– Ну-у, – слабым голосом протянула Гленда, помнившая тот разговор с Рукисилой весьма смутно. – Возможно, я и сказала что-то такое, но это же была просто вдохновенная болтовня.
– Ваша вдохновенная болтовня, дорогая графиня, привела к, не побоюсь этого слова, культурной революции среди троллей, и я говорю не только о развитии тролльей моды, музыки, искусства каменного театра и прочего. Вы не представляете, сколько философских работ сейчас пишется по теме этой тролльей самоидентификации.
– О боги!
– Но достаточно я развлекал вас байками, мадам, – Ветинари, как обычно, ловко перескакивал с темы на тему, не давая собеседнику опомниться. – Ваша очередь. Что за история у вас с Сахариссой Резник? Мне доложили, вы регулярно встречаетесь.
– Ой! – Гленда уронила полотенце. Ветинари поймал его до того, как оно упало в раковину, и аккуратно пристроил обратно Гленде на плечо. Гленде было приятно его прикосновение и не приятно от мысли, что сейчас придётся рассказывать о собственной глупости.
– В общем так, – начала она, опустив глаза, – тут кое-что произошло, пока вас не было. Я… Кажется, я кое с чем напортачила. Правда, уже сама исправила, но, думаю, лучше вам знать.
Пока она рассказывала, как попалась в ловушку коварной Сахариссы, количество посуды в раковине уменьшилось ещё вполовину. Осталось совсем немного, и Гленда, чтобы сделать перерыв между своей историей и ответом патриция – по его лицу невозможно было понять, какой ждать реакции, – поставила на плиту чайник. Патриций вопросительно кивнул на раковину. Гленда помотала головой.
– Нет, это пусть домывает утренняя смена. Ну так что? – поторопила она Ветинари вопреки собственному решению оттягивать время до его ответа.
– Это было неразумно, – вздохнул патриций, закрывая кран и вытирая руки. – Очень неразумно, мисс Гленда. И, безусловно, вы должны быть за это примерно наказаны, добавил он, сделав к ней шаг. Гленда обомлела, а патриций быстро ухватил её кончиками пальцев за кончики ушей и пару раз осторожно потянул вверх. – Теперь мы квиты, – серьёзно сказал он, отступая. – А вы – будете знать, что никому не удастся оттаскать патриция Анк-Морпорка за уши и уйти безнаказанным.
От облегчения Гленда рассмеялась, закрыв лицо руками. Когда она успокоилась, патриций деловито раскатывал рукава, всем своим видом давая понять, что он никакого отношения не имеет к хулиганским поступкам, вроде таскания за уши собственных кухарок или, тем более, свежеиспечённых графинь.
– Если вы думаете, – продолжил он всё тем же серьёзным тоном, – что этим ваша расплата за грехи ограничится – не надейтесь. Я хочу эксклюзивный доступ к вашим рукописям. Ждать продолжения в газете в час по чайной ложке – это же издевательство над читателями, похлеще кроссвордов Шарлотты!
– А вы читаете рома… – начала Гленда и тут же вспомнила: шкаф. И он ещё смеет её отчитывать!
Патриций вздёрнул бровь, заметив перемену в лице Гленды. Гленда же скрестила руки на груди и прищурилась.
– Вы сказали, мы квиты, но за вами, сэр, числится ещё одно прегрешение. И не думайте, что оно сойдёт вам с рук. Ваши крысы таскали книги из моего шкафа! И, судя по следам, они таскали их именно вам, а вы, похоже, брали их с собой в поезда, когда отлучались поиграть в кочегара Блэка.
– Возможно, крысы просто не теряют надежду научиться читать? – невинно предположил патриций.
– Ага, и делают это на угольной станции. Не дурите мне голову.
– Чайник закипел.
– Я вижу, но не думайте, что это собьёт меня с мысли, – она разлила чай по чашкам, уселась за стол, пододвинула Ветинари лимонное печенье и посмотрела на патриция строго. – Зачем вам понадобилось бульварное чтиво? И почему нужно было таскать непременно мои книги? Они же в любой книжной лавчонке копейки стоят.
– Не думаете же вы, дорогая леди, – Ветинари устроился за столом таким привычным движением, что у Гленды от этой картины защемило сердце, – что я или кто-то по моему поручению мог интересоваться подобной литературой и сохранить это в тайне? В Анк-Морпорке?
– Отговорка слабовата, но допустим. Так зачем вы их читали? Сомневаюсь, что ради большого интереса.
– Мой интерес был исследовательским. Меня поражает разнообразие деталей при общей скудости сюжетной схемы. Вы в своё время описали эту схему довольно точно, и прочитанные мною романы действительно практически от неё не отклоняются. При этом в каждом из них сюжетные перипетии описаны по-своему, что создаёт интересное сочетание предсказуемости и уникальности.
– С ума сойти…
– Но последний роман, ваш, как я теперь понимаю, безусловно выделяется на этом фоне. Отличается в лучшую сторону, я бы сказал.
– Вот как?
– Да. И доступ к продолжению я хочу получить не ради исследовательского интереса, а из простого человеческого любопытства. Как можно обрывать главу на таком напряжённом моменте, мисс, прошу прощения, леди Гленда? Я подумываю запретить это законом.
– Ну, попробуйте, интересно знать, как вы его сформулируете.
– Над формулировкой я ещё работаю. Собираюсь попросить помощи у Стукпостука, он в подобных вопросах безжалостно точен.
– Ничего не выйдет, я держу вашего секретаря на крючке. Коварнейшим образом, как написали бы в романах.
– Неужели? И как это случилось? Не верю, что в его случае дело как-то связано с кулинарией. Если уж он устоял перед вашим жарким…
– Вы правы, дело не в кулинарии. Но больше я не скажу ни слова – это деликатный вопрос. К тому же, вы сами ратовали за мир между канцелярией и кухней.
– Мисс Гленда…
– Леди. Мне это не нравится, но вы сами это придумали.
– А, так всё дело в том, чтобы обратить мои решения против меня?
– Это просто приятный побочный эффект. Хотя, если честно, я уже потеряла нить беседы.
– Если эта нить существовала, вы умудрились запутать её, как расшалившийся котёнок. Между тем вопрос довольно прост: чем мне подкупить ваше сиятельство, чтобы получить доступ к продолжению романа?
– Увы, ничем, ваша светлость. В “Правде” написана правда – роман публикуется по мере написания. И, кстати, если я немедленно не отправлюсь спать, то не успею завтра написать новую часть для публикации на этой неделе.
– Так почему вы всё ещё здесь, леди Гленда?
– Мне стоило оставить вас мыть посуду в одиночку?
– Насколько мне помнится, вы вообще не обязаны были этого делать.
– Это мой способ снимать напряжение. Вы бросаете уголь в топку, я – драю тарелки. К тому же, за работу кухарки мне по-прежнему платят больше, чем за писанину.
– В самом деле?
– Как будто вы не знаете Сахариссу Резник.
– Справедливое замечание. И всё же я вынужден настаивать: отправляйтесь спать немедленно и принесите мне новую часть книги, как только напишете – до публикации.
– По-моему, это называется “цензура”, сэр. Атака на свободную прессу.
– Я всё ещё тиран.
– А, так это новое проявление тирании? Что ж, такой аргумент нелегко опровергнуть. Но вот в чём вопрос, дорогой сэр, я собиралась сперва приготовить вам на завтрак ваше любимое суфле, а потом уж идти спать. Так что вы выберете: суфле или новую главу? – Гленда изобразила руками чаши весов и покачала ими. – Новая глава – суфле, суфле – новая глава?
– Да вы просто зверь, дорогая леди! Жестокий и беспощадный хищник.
– Почему вы говорите об этом с таким восхищением?
– Вам это померещилось.
– Ну-ну.
– У меня встречный вопрос: по какой причине вы до сих пор не обучили ни одного из своих подручных готовить это самое суфле? Оно тоже является семейной тайной?
– Нет, но я не люблю делиться своими секретами.
– А придётся. Считайте, что теперь это входит в вашу оплату. Или потребуете прибавку?
– Хм, сначала ответьте: глава или суфле?
– Какое счастье, мисс Гленда, что ваши дипломатические таланты не достались Убервальду. Я вынужден капитулировать под угрозой низкого шантажа: глава.
– Хороший ответ. В таком случае, так и быть, я начну делиться рецептами с младшими поварами бесплатно. Но не всеми!
– Я ценю эту уступку.
– Отлично, тогда убирайтесь с моей кухни.
– Не раньше, чем смогу убедиться, что с неё убрались вы.
– Ещё скажите, что лично проконтролируете мой отход ко сну, – фыркнула Гленда и тут же прикусила язык. Это было слишком двусмысленно, учитывая… Ну, мягко выражаясь, учитывая историю их отношений. Она почувствовала, как краска заливает её щёки, и уставилась в пол.
– И рассказать вам сказку на ночь? – Ветинари произнёс это так, будто никакой неловкости и не было – вот где мастерство дипломатии! – Боюсь, от моих сказок, вы нескоро заснёте, а ваша проза выйдет за рамки жанра и превратится в историю ужасов.
Гленда подняла на него глаза. Патриций смотрел на неё с той самой, предназначенной лишь для неё улыбкой, и сердце у Гленды таяло. Может, воспользоваться случаем и поговорить наконец-то прямо сейчас? Нормально, как взрослые люди, как она давно хотела? Но усталость брала своё, и Гленда побоялась, что в таком состоянии только всё испортит. Однако…
– Знаете, я не против однажды сменить жанр, – сказала она, снимая фартук. – То есть, не прямо сейчас, а, например… в следующей книге? – она намеренно произнесла это с вопросом и посмотрела Ветинари в глаза: поймёт или не поймёт?
Ветинари прищурился.
– Думаю, это будет интересный эксперимент, – медленно произнёс он, отвечая Гленде своим фирменным сканирующим взглядом. – Можете рассчитывать на моё одобрение.
– Хорошо, – Гленда улыбнулась. – Спокойной ночи, сэр.
– Спокойной ночи, леди Гленда.
– Знаете, мне будет приятно, если старые друзья по-прежнему будут звать меня “мисс Гленда”.
– Хорошо, мисс Гленда, спокойной ночи, мисс Гленда. Кстати, вы знаете, что представители аристократического сословия могут называть друг друга по имени. Леди Сибилла говорит мне “Хэвлок”…
– Ну знаете ли! – Гленда сама не поняла, что её в этом предложении так смутило, но она почувствовала, что снова заливается краской при одной мысли о произнесении этого “Хэвлок” вслух, развернулась на каблуках и сбежала.
В памяти у неё отпечаталось довольное (очевидно, её смущением) лицо Ветинари.
***
К её собственному удивлению, новая глава после встречи с Ветинари написалась будто сама собой. Она стрекотала на машинке всё утро, а к ланчу даже смогла отправить Ветинари текст на одном подносе с суфле.
Когда папка с её рукописью вернулась, Гленда поначалу расстроилась – по всему тексту были разбросаны пометки Ветинари. Но приглядевшись, Гленда поняла, что во многих случаях это одобрительные комментарии, а там, где он что-то критиковал, это было по делу. Обычно редактуру делала Сахарисса, и, чаще всего, занималась она этим перед самой публикацией. Гленде редко нравились её замены, но она старалась не относиться к этому серьёзно. В конце концов, этот текст выходил не под её именем, а под именем Анжебеты Бодссль-Ярбоуз, какая разница, что подумают люди.
Редактировал Ветинари лучше, чем Сахарисса (есть вообще что-то, чего этот человек не умеет, интересно знать?). Гленда перепечатала текст с правками патриция и отправила в редакцию с запиской для Сахариссы: утверждено его светлостью лордом Ветинари. Пусть теперь попробует менять текст! Отсылать в редакцию копию с убористым почерком Ветинари на полях она не решилась – некоторые комментарии хотелось сохранить только для себя.
А ещё в посылке от патриция вместе с исправленным текстом обнаружились две красивые толстые книги в солидном кожаном переплёте: толковый словарь и словарь синонимов. К ним прилагалась открытка – цветная иконография капустного поля (очевидно, приобретение кочегара Блэка из поездки).
“Дорогая мисс Гленда, – было написано в открытке, – я много лет использовал эти словари при разгадывании особо сложных лингвистических загадок, однако в последнее время стал находить, что лексика кроссвордов в “Таймс” стала более современной. Я намерен приобрести новые словари, и поэтому хочу подарить вам свои – думаю, вам они принесут больше пользы, особенно, если вы действительно решитесь издать новую книгу под своим именем.”
В качестве подписи стояла аскетичная V.
Сперва Гленда просто растрогалась. Было очевидно, что это словари из личной библиотеки Ветинари, возможно – семейной. Гленда не могла не признать, что с его стороны это чертовски мило, к тому же, что бы он там ни писал про современную лексику, современные словари, которые Гленда встречала на прилавках, выглядели не такими полными, о красоте уж и говорить нечего.
Затем Гленда задумалась, как отблагодарить Ветинари за этот подарок. Когда она обдумывала этот вопрос, на кухню в поисках Милдред удачно заглянул Стукпостук, и Гленда немедленно взяла его в оборот. Не нужен ли патрицию новый чернильный прибор, возможно, более удобный? Или какая-нибудь особенная бумага? Или сборник головоломок, если такие вообще продаются?
– По правде сказать, – признался Стукпостук, – головоломки бы не помешали. В последнее время в “Таймс” совсем туго с кроссвордами. Патриций часто бывает разочарован. Проблема в том, что головоломки, которые продаются в магазинах, мало его увлекают, а настоящие мастера работают над новыми месяцами.
Гленда раздумывала над этим, пока поднималась на третий этаж – на встречу с Мокристом (он утверждал, что дела заработавших во дворце магазинов и аттракционов требовали её внимания). А когда увидела его, вспомнила: однажды он рассказывал ей, как патриций, приехав на Почтамт, развлекался разгадыванием нечитаемых адресов в Отделе Слепых Писем.
Гленда договорилась, что письма, адреса на которых так и не удалось дешифровать, Мокрист отошлёт патрицию. Она была уверена – Ветинари догадается, что это её идея, и заранее предвкушала его реакцию. Утренние события, однако, начисто отбили у неё мысли об этой небольшой авантюре…
