Текст книги "Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ)"

Автор книги: Вейла Лили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

ЧАСТЬ II. Глава 16

– Тебе понадобилось много времени на этот раз. Но я рада, что в конце концов ты пришёл к верному решению.

Марголотта улыбалась так, будто Ветинари приехал к ней умолять о пощаде, а не побеждать. Когда-то это его действительно привлекало – понимание того, что он прошёл очередной тест умного и изворотливого соперника. Но сейчас…

Наверное, он действительно стал слишком стар для этого – для игры умов. А может, дело было в том, что он распробовал другой тип отношений: с тем, к чьему уму прилагается безусловная доброта? Так или иначе, но то, что прежде заводило его, заставляло кровь бежать быстрее и сердце биться чаще, теперь не работало. Он смотрел на Марголотту как на привлекательную женщину, но точно так же он мог бы смотреть на статую в музее.

Прежде, наблюдая работу её ума и восхищаясь этим процессом, он испытывал желание прикасаться к ней, будто прикасаясь к телу соприкасался с живым воплощением мысли. И тяга к Гленде – он отдавал себе в этом отчёт – была замешана на том же чувстве. Но из отношения к Марголотте это ощущение ушло. Скорее всего, потому, что он больше не доверял ей так, как раньше. Впрочем, он никогда не был так наивен, чтобы доверять ей полностью, но прежде он не испытывал того, что пережил с Глендой – возможности целиком, до каждого нерва расслабиться, отпустить контроль, быть настолько собой, насколько не позволял себе даже оставаясь в одиночестве.

Теперь, по контрасту с той единственной ночью, весь остальной опыт, до Марголотты и с ней, казался ему тусклым и серым. Надо было дожить до пятидесяти, чтобы обнаружить, что никогда по-настоящему не знал, что такое секс, – вот как это называется, посмеивался над собой Ветинари. Однако слишком отвлекаться от беседы не стоило.

– Не хочешь ли ты сказать, – он улыбнулся ровно настолько, насколько было достаточно, чтобы слова звучали вежливо, – что с самого начала предполагала, что я предложу добровольно передать Убервальду Анк-Морпоркский золотой запас?

– Это было самое очевидное решение, – пожала плечами Марголотта и сделала глоток вина. Она умела пить вино так, что у неискушённого зрителя мужского пола и даже у некоторых представительниц женского это вызывало желание немедленно сбросить с себя одежду. Ему нравилось наблюдать за этим когда-то. Знать, что это делается для него. Но сейчас зрелище показалось лишним, неуместным. – Однако ты, насколько я знаю, – продолжала Марголотта, – пришёл и к другому, менее очевидному. Чего нам ждать от твоей новой затеи, Хэвлок? Провода, которые, как мне сообщают, тянутся по всему Анк-Морпорку, доберутся и до Убервальда?

– Думаю, Убервальду придётся завести свои провода, – он ответил мягко. Мягкость в сочетании с убийственным смыслом нравилась ему гораздо больше, чем шумные не ведущие ни к чему угрозы.

– И ты, конечно, скажешь, что секрет работы этих проводов – государственная тайна Анк-Морпорка? – она вздёрнула бровь.

– О вовсе нет, – Ветинари отложил столовые приборы, откинулся на спинку стула и соединил кончики пальцев перед собой. – Мы охотно поделимся технологией – в обмен на прочные договорённости, разумеется. И некоторые другие уступки. Я предложу свои условия, как только гномам будет возвращена их историческая реликвия – кажется, речь идёт о неком записывающем устройстве?

– Как малышка Салли? – ничуть не смутившись, оживилась Марголотта. – Она не слишком пострадала?

– Запирать стаю летучих мышей в серебряной клетке – это чересчур даже для тебя, Марголотта, – он позволил себе нахмуриться, показывая, что на самом деле думает об этой истории.

– У них был выход, – пожала плечами Марголотта.

– Крошечный, как я слышал, – холодно возразил Ветинари. – К тому же ведущий прямо в пропасть. Обессиленные бедняжки ранились о скалу, и когда сержант фон Хампединг собрала себя обратно… Она до сих пор восстанавливается.

– Когда на меня открыл охоту старый граф Сокс-Блунберг, у меня и вовсе выхода не было, – усмехнулась Марголотта. – Пришлось летать по клетке всеми мышами, пока пара из них пыталась открыть защёлку, превозмогая боль. Я сменила десять пар мышей, прежде чем вырвалась на свободу, и не сказать, чтобы снаружи меня ждал тёплый приём… Впрочем, – на этот раз она улыбнулась хищно, – графу я после этого устроила отменное развлечение.

Ветинари внутренне содрогнулся. И не столько даже от ужаса описываемых событий, сколько от того, насколько всё это было далеко от человеческого понимания и за пределами человеческих возможностей. Да, Марголотта была сильной, смелой и находчивой. Он уважал её за это. Но, кажется, впервые ощутил то, что так отталкивало в вампирах Ваймса – не только их совершенно иную физическую природу, но и вытекающий из этой природы взгляд на мир. И на “развлечения”.

Марголотта, разумеется, почувствовала его секундную слабость – сколько ни держи лицо, а от вампира, который слышит ритм твоего сердца, многого не утаишь.

– Не стоит переживать, это было много лет назад, – теперь и она заговорила мягко, даже мечтательно, будто противостояние с одним из дальних предков капитана Ангвы было чем-то приятным, о чём стоит ностальгировать. Возможно, для неё всё именно так и было.

– Именно, – кивнул Ветинари. – Несколько веков, если я не ошибаюсь. Времена меняются, миледи. Если мы обязаны своей силой каким-то испытаниям, это вовсе не значит, что сходные испытания вызовут похожую реакцию у других, пусть и сходных с нами существ; и так же не значит, что новые поколения должны набивать те же шишки, что предыдущие.

– Без испытаний не бывает силы, Хэвлок, – это прозвучало надменно. – А без силы невозможен контроль.

– Вполне вероятно. Но кто сказал, что сила и контроль – это действительно самое важное?

– Это что-то новенькое, – Марголотта нахмурилась, отставила бокал и пошла к нему. Он привстал, когда она поднялась, но она махнула рукой, позволяя ему оставаться на месте. Чтобы приблизиться к Ветинари, ей пришлось пересечь всю парадную залу, поскольку они, как обычно, сидели по разные стороны длинного обеденного стола.

И пока она шла, он вспомнил о том, как сидели за обеденным столом – даже на официальных приёмах! – Ваймсы. Они всегда садились рядом, и леди Сибилла готова была с лёгкостью заткнуть всякого, кто посмел бы что-то возразить, указав на нарушение этикета. Боги! Только теперь он понимал, как ему этого хотелось – чтобы любимый человек нарушал этикет (в разумных пределах) ради него, просто чтобы можно было иногда, как делали Ваймсы, украдкой касаться друг друга кончиками пальцев.

– Почему мы всегда сидим так глупо? – спросил он у подошедшей Марголотты. – Это ведь абсурдно, перекрикиваться через этот стол, когда мы наедине.

– Потому что близость и отсутствие препятствий убивают загадку, – прошептала Марголотта, проводя тыльной стороной ладони по его лбу, будто разглаживая морщины. – Невозможно поддерживать огонь отношений, если давать ему гореть слишком ярко. Высоко вспыхнувшее пламя быстро гаснет. Секрет долгих и прочных отношений в том, чтобы из них не уходила новизна.

Это в самом деле так? – отстранённо подумал Ветинари. За словами Марголотты стояли сотни лет опыта, с другой стороны – перед ним было целых два примера, свидетельствоваших об обратном: Ваймс и Сибилла, капитаны Моркоу и Ангва. Да и его собственные родители… Он не помнил их, но тётушка Роберта говорила, что они были неразлучны, и с годами это не менялось.

– Ты плохо выглядишь, Хэвлок, – тем временем заметила Марголотта, и голос её выражал искреннее беспокойство. – Возможно, – её ладонь скользнула по его щеке вниз к шее, и кончики пальцев нащупали сонную артерию, – тебе пора подумать о том, чтобы принять моё предложение? Чем старше ты становишься, тем более немощным будет твоё тело, даже если ты решишься. Что толку проводить вечность в теле старика?

Ветинари перехватил её руку, крепко сжав запястье в чёрном шёлке, и отвёл в сторону.

– Нет, – сказал он твёрдо. Вышло холоднее, чем он рассчитывал. – Благодарю за предложение, – он постарался говорить чуть теплее, – но моё решение не изменилось.

– Даже если при этом придётся стареть и умирать?

– Да, – он встал. – Благодарю тебя за ужин, думаю, мне пора.

На лице Марголотты появлось несвойственное ей выражение растерянности.

– Ты не останешься?

– Я мог бы сказать, что не хочу давать тебе шанс продлить моё существование помимо моей воли, – усмехнулся он. – Но, думаю, будет нечестно списывать всё только на это.

– И в чём же причина? – Марголотта прищурилась и сложила руки на груди.

Её взгляд Ветинари очень не понравился. Он хотел быть с ней честен, боги свидетели – она этого заслуживала, учитывая все предыдущие годы. Но сейчас, глядя на неё, он не был уверен, что услышав правду – пусть и в усечённом варианте, смысл которого сводился к: “я полюбил другую”, она не отправит в Анк-Морпорк очередного сорокулу. Или не измыслит менее травматичной, но более изощрённой мести. Он предпринял попытку пожалеть её гордость:

– Ты верно заметила, – ответил он, опуская взгляд. – Я не молодею. Наша с тобой последняя игра стоила мне изрядно. Впрочем, я никогда не был настолько заинтересован в этой стороне жизни, чтобы по-настоящему переживать по поводу её потери, – он улыбнулся.

– По твоему пульсу я чувствую, что это близко к истине, – серьёзно откликнулась Марголотта. – Но если это началось недавно, нет ничего непоправимого. И, к слову, став вампиром, ты мог бы совсем не беспокоиться о, как ты выражаешься, этой стороне жизни – некоторые преимущества нашего положения: возрастные изменения не властны над этими нашими… способностями, – она усмехнулась. Менее стойкий человек (или человек, не влюблённый по уши в другую) не смог бы устоять перед такой усмешкой.

– Жаль тебя разочаровывать, но я не хочу ничего исправлять, – на этот раз можно было говорить честно. – За последние полгода во мне что-то изменилось. Думаю, дело в доверии, я не могу больше полагаться на тебя так, как раньше.

– Странное решение, – она снова прищурилась. – Раньше доверие тебе не требовалось.

– Именно поэтому я и хочу оставаться человеком, – на этот раз усмехнулся Ветинари. – Да, мы стареем, но вместе с этим – мы меняемся. Не только когда захотим, а волей обстоятельств. Я нашёл, что этот процесс не лишён привлекательности.

– Это мне всегда казалось странным, – задумчиво протянула Марголотта. – Позволить изменениям, над которыми ты не властен, захватить тебя.

– Ты много знаешь о контроле, – кивнул Ветинари. – Возможно, никто на Диске не умеет контролировать себя лучше, чем ты. Но ты никогда не задумывалась о том, что контроль мешает нам понять, кто мы такие есть без него?

– О, я прекрасно знаю, кто я без него, – прошептала Марголотта, и одновременно с этим все свечи в зале разом погасли. На Ветинари налетел порыв ледяного ветра, а сама Марголотта резко изменилась – неуловимо, но ощутимо. То же лицо, тот же рост, то же платье. Но кожа на миг стала белее и засветилась в темноте, волосы взлетели, поднятые вихрем, глаза сверкнули опасно притягательной тьмой, а губы, потемневшие на светлом фоне, обнажили пару небольших, но острых клыков.

Не вздрогнуть (хотя бы внутренне) при виде такой перемены было невозможно. Но Ветинари оставался спокоен – он много лет ждал, что однажды это случится.

– И всё? – спросил он, вздёрнув бровь, когда приподнявшаяся в воздух Марголотта зависла напротив его лица, скалясь в хищной улыбке. – В этом вся ты, если убрать контроль?

Несколько долгих секунд она пожирала его взглядом (и слово “пожирала” тут было уместнее, чем в любой другой ситуации), но затем расхохоталась, запрокинув голову, так, что смех отразился от стен и высокого потолка, и отлетела на прежнее место. Через мгновение свечи в зале снова загорелись, а перед Ветинари стояла спокойная женщина, красивая, но довольно обычная – без всякого потустороннего флёра.

– Что ж, по крайней мере ты снова задал мне интересную задачку, Хэвлок, – она покачала головой. – Можешь спокойно ехать в своё посольство, я не буду пытаться тебя остановить. Но, надеюсь, ты приехал не на один день?

– Разумеется, – кивнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку. – Я должен убедиться, что интересы Королевы-Под-Горой, а вслед за ними и интересы Анк-Морпорка будут соблюдены.

– В таком случае у тебя ещё есть шанс передумать, – сказала она голосом, похожим на тяжёлый сладкий аромат тёмно-красных роз.

Ветинари не стал возражать, лишь кивнул и вышел.

Только в карете, глядя на удаляющийся волшебный, будто с открытки, замок Марголотты, он понял, что с трудом унимает дрожь в левой руке. Это было скверно. Похоже, насчёт возраста он преувеличил не настолько, насколько ему хотелось бы верить.

Он прекрасно понимал, что когда-то – возможно, каких-то лет десять назад, – этот спектакль Марголотты привёл бы его в восторг. Подогрел бы интерес, заставил проявить натренированные с детства навыки убийцы, вступить в отчаянное, на пределе сил сражение, результатом которого стала бы такая же отчаянная страстная ночь в гостевой спальне у Марголотты (делать это в гробу он, при всей своей любви к новому опыту, отказывался). Но сейчас всё чего ему хотелось – чашку успокаивающего глендиного чая, и чтобы она сидела рядом, и они оба занимались какой-нибудь рутинной работой. Или, лучше, чтобы она снова его обняла. Не ради секса даже, а просто чтобы почувствовать её тепло.

Стоило ему вспомнить объятия Гленды, запах её волос, кожи, как сердце забилось ровнее, а левая рука прекратила попытки дирижировать. Он вспомнил, что когда-то читал исследование одного из убервальдских учёных о том, насколько сильно в человеке дикое животное. Исследование ему в целом показалось верным, за исключением нескольких моментов, одним из которых было то, что идеального партнёра человек ищет по запаху: если привлекает запах партнёра, в том числе запах его пота, значит, вы идеально биологически совместимы.

Ветинари не понравилась такая концентрация на физиологии в вопросе, который, с его точки зрения, требовал в первую очередь интеллектуальной совместимости, но теперь он начал понимать, что, возможно, доля правды в этих словах была. Другое дело, что человека, не отвечающего его интеллектуальным запросам, он бы не подпустил к себе настолько близко, чтобы ощущать его запахи. А даже если бы такой человек свалился на него с неба, это ровным счётом ничего не решило бы – он был органически не способен терпеть рядом с собой тупость, чванство и жестокость, если только не для того, чтобы как следует поразвлечься за счёт их обладателей.

Карета сделала очередной поворот, и он заметил на верхушке одной из гор свечение – поселение орков. Далеко, и дорога для экипажа не слишком подходящая, но он намерен был посетить это место в ближайшие дни. Посмотреть, где жила Гленда все эти годы, пока он видел её только во время торжественных приёмов у Марголотты по случаю его приезда. Узнать, что на уме у Натта, не собирается ли он по случаю заключённого перемирия попытаться вернуть Гленду. Один шанс Ветинари ему уже дал. Что касалось орков, Натт использовал его с умом, но Гленду он потерял, и, по мнению патриция, в этом вопросе второго шанса не заслуживал. О том, что ему и самому в отношениях с Глендой не помешает второй шанс, он предпочитал в этот момент не думать.

***

– Вот, – Леонард гордо указал на странный гибрид ежа и печатного пресса в миниатюре. – Я учёл всё, что ты говорила, и подумал, что тебе пригодится Машина-Для-Быстрого-И-Разборчивого-Печатания. Попробуй!

– И как ею пользоваться? – спросила Гленда, с опаской поглядывая на диковинное устройство.

– Всё очень просто, – Леонард торжественно уселся за кухонный стол, на который перед этим водрузил своё изобретение. – Ты нажимаешь клавишу… – он опустил палец на букву “а”. Что-то быстро мелькнуло, щёлкнуло, и на бумаге, часть которой была обмотана вокруг валика наверху устройства, тоже появилось “а”.

– О, – сказала Гленда.

Леонард нажал “о”. Процесс повторился.

– Только при ускорении нужно быть осторожнее, – добавил Леонард. – Когда пальцы застревают между клавишами – это крайне неприятно.

– Ага, – сказала Гленда, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее.

Леонард нажал на рычаг слева, бумага сползла по валику выше, Леонард напечатал на новой строчке “Ага”.

– Ну вот, – проворчал Гаспод из дальнего угла, рядом с самой маленькой печкой (оттуда его специфический запах был не так заметен), – а я-то уж думал, нашлось тихое место, где не будет грохотать! И вот вам пожалуйста! Совсем с ума посходили с этой свободной прессой.

– Будешь утверждать, что эта штука грохочет так же, как пресс в типографии? – скептически хмыкнула Гленда.

– По-моему, – вставил Леонард, – мне удалось придать ей приятный стрекочущий звук.

– Давай попробую, – решилась Гленда.

Она достала из буфета новую порцию своих записей и, подглядывая в них, принялась осторожно, двумя указательными, пальцами печатать.

– Ай! – вскрикнула она, когда кончик пальца действительно застрял между клавишами. – Послушай, а ты не мог бы сделать к ней… Что-то вроде резинового чехла? Чтобы пальцы не проваливались?

– Чехол… – задумчиво переспросил Леонард. – Может быть, сделать всю буквенную часть из цельного куска резины? Нужно попробовать… – он вскочил и быстро пошёл к выходу, будто перестав замечать Гленду.

– Эй, постой, а как же твоя печатная машина, или как ты её правильно называешь? – окликнула она его.

– О, не волнуйся, – отмахнулся Леонард. – Я сделал несколько вариантов, можешь пока пользоваться этой. Когда сотрётся лента, я сделаю новую.

Гленда предпочла не уточнять, что такое лента, и вместо этого всучила Леонарду два больших куска – пирога с почками и лимонного. Леонард сбивчиво поблагодарил её, казалось, не особо понимая, что и зачем ему дали, но на ходу начал откусывать от каждого куска по-очереди. “Лишь бы самому нравилось,” – подумала Гленда и вернулась к изучению диковинной машины. Сказать по правде, её жизнь такая штука могла серьёзно облегчить.

С тех пор, как Сахарисса придумала, что роман можно не только издавать книжкой, но и печатать небольшими кусочками в газетных номерах, обрывая каждый кусочек на самом интересном месте, тиражи “Таймс” рекордно выросли, а жизнь Гленды превратилась в постоянную гонку со временем.

Утром нужно было проверить, как идёт подготовка к открытию дворцовых музеев – на мистера Паддинга, который по идее должен был за это отвечать, надежды было мало, особенно потому, что теперь он всюду расхаживал с тростью и жаловался, что ему тяжело передвигаться по лестницам. Он, вероятно, думал, что трость делает его похожим на патриция, но Гленда считала, что он похож на идиота, особенно, когда забывает, на какую ногу следует хромать. От Мокриста, с которым Гленда за время совместной работы успела перейти на “ты” и несколько раз крупно переругаться без всякого смущения, пользы было больше, но у него, как и у неё самой, было полно других обязанностей.

После полудня, когда был съеден приготовленный накануне ланч, Гленда принималась руководить готовкой обеда и позднего ужина. За небольшой перерыв между обедом и ужином она успевала сбегать к редакции и передать очередную порцию исписанных переживаниями юной Клодины листов, после ужина – принималась за завтрак и ланч на следующий день, а затем писала продолжение истории. К ночи веки у неё слипались, строчки скакали перед глазами, и на следующий день наборщики недовольно ворчали, что почерк Гленды не разобрать. Машина Леонарда пришлась бы очень кстати, благо печатала чёткими разборчивыми буквами, оставалось к ней приноровиться.

***

– А мисс Гленда вернётся? – голос юной орчихи был едва слышен. Она жалась в углу бывшей глендиной кухни, мяла в руках край фартука и уменьшилась так, что её и впрямь можно было принять за гоблинку – явно боялась высокого гостя из самого Анк-Морпорка. Но решилась задать вопрос. Интересно…

– Насколько мне известно, у неё нет таких планов, – Ветинари старался говорить дружелюбно. Ему не слишком нравилось, что при этом он видел в орчихе скорее забавную разумную зверушку, чем существо, равное человеку, но для дела так было лучше. При виде подобного раболепного поведения кого-то, кого он считал хоть в небольшой степени себе равным, его внутренне перекашивало от отвращения, а если считать, что перед ним почти животное… В общем, теплота в голосе при этом получалась почти естественной.

– Вы не могли бы ей сказать, – прошептала орчиха ещё тише и глядя в пол, – вдруг она думает, что мистер Натт тут плохо питается, или за ним некому присмотреть… Так вот, это не так, пусть она не беспокоится. Если ей только за этим захочется приехать, так вовсе и не обязательно.

Ага! – понял Ветинари. Вот в чём дело. Это существо перепугано настолько, что готово ужаться до размеров мыши, и всё же – она пытается как может сражаться за своё счастье.

– Я обязательно передам мисс Гленде, что ты очень хорошо присматриваешь за мистером Наттом, – пообещал Ветинари. – Как тебя зовут?

Маленькую орчиху затрясло.

– О, нет, сэр, ей не обязательно знать, кто, сэр, мистер Натт запретил мне говорить, что я сюда прихожу, сэр! – на одном дыхании выпалила орчиха.

Вот оно что. Значит, мистер Натт прекрасно понимал силу глендиной жалости и, вполне вероятно, собирался при случае этим оружием воспользоваться.

– Хорошо, я не скажу, что тебя видел, – кивнул Ветинари. – А сейчас, не могла бы ты дать понять мистеру Натту, что у него гости.

Орчиха метнулась прочь с быстротой молнии. Ветинари остался на кухне один.

Вышитые салфеточки – он готов был поклясться, что они появились тут стараниями юной новой хозяйки. Гленда не разместила бы их подобным образом, слишком непрактично. Да и приправы… Гленда не держала их там, где они могли испортиться от солнечного света. Было ясно, что как минимум в отношении кухни Натт полагается на помощь новой служанки (вряд ли он по собственной инициативе стал бы менять установленный Глендой порядок). Тем хуже выглядело его желание скрыть её присутствие в доме.

Ветинари будто видел в кривом зеркале свою просьбу к Гленде не выходить открыто из его кабинета, и зрелище ему не нравилось. Нужно будет обязательно извиниться за это сразу по возвращении и нормально, как взрослые люди, поговорить.

– Добрый день, сэр, чем могу вам помочь? – прозвучало за его спиной.

– Мистер Натт! – Ветинари расплылся в улыбке, разворачиваясь. Конечно, Натта этим было не обмануть, но правила игры в вежливость никто не отменял. – Прошу простить меня за вторжение, дверь была открыта.

– Я могу быть как-то вам полезен? – в его вопросе не было прежнего раболепия, похоже, эти оковы Натт сбросил с себя навсегда.

– Я всего лишь зашёл спросить, не желаете ли вы передать что-то мисс Гленде? Насколько я понимаю, она уезжала в спешке и не взяла с собой некоторых вещей.

– Верно, – Натт внешне оставался спокойным, но Ветинари почувствовал незримую нить напряжения, повисшего между ними. – Она кое-что не взяла. Но я думаю, что привезу это сам. Госпожа Марголотта была столь любезна, что пригласила меня присоединиться к ней в ближайшей поездке в Анк-Морпорк.

– Вот как! – Ветинари вздёрнул бровь и снова улыбнулся. Новость была неприятная, но этого следовало ожидать. Впрочем, возможно так даже лучше. – Анк-Морпорк всегда рад гостям, – продолжил он с улыбкой. – Особенно таким, которые не доставляют проблем Страже и не пытаются вывернуть реальность наизнанку. Что ж, раз мы скоро встретимся в более благоприятной обстановке, не буду вас больше задерживать. Разве что позвольте поблагодарить вас за знакомство с преподобным Овсецом. Это оказалось весьма ценно. И весьма своевременно.

Несколько секунд Натт колебался, затем, не сумев скрыть волнение в голосе, спросил:

– Как Гленда? Она действительно не пострадала от… От того вампира?

– Мисс Гленда очень стойкая юная леди, – ответил Ветинари, глядя Натту в глаза. – Она оказала господину Сорокуле настолько серьёзное сопротивление, насколько человек её склада вообще способен это сделать. Кроме того, – он снова вздёрнул бровь, на этот раз осуждающе, – как я понимаю, последние годы в Убервальде её значительно закалили.

– Это так, – тихо согласился Натт, опуская взгляд.

– Утешим себя тем, что сейчас она в безопасности и довольна жизнью, – с мягким добродушием произнёс Ветинари.

– Она могла бы быть довольна жизнью и здесь, – возразил Натт, снова посмотрев на патриция и прищурившись. – И уж здесь она точно была бы в безопасности, если бы была чуть менее категоричной. И если бы выбрала… Другую сторону.

Ага! Вот и ответный упрёк.

– Мисс Гленде – не быть категоричной? – усмехнулся Ветинари. – Не знаю, о ком вы говорите, мистер Натт, но определённо не о той Гленде Медоед, которую знаю я. Впрочем, как мы с вами уже выяснили, годы жизни в Убервальде не прошли для неё бесследно… – он не стал добавлять “Вопрос в том, насколько это хорошо?” – зачем проговаривать очевидное. – В любом случае, вскоре вам представится возможность поговорить с ней лично. С нетерпением буду ждать вашего приезда в Анк-Морпорк, – он протянул собеседнику руку.

– До встречи, сэр, – отозвался Натт, отвечая на рукопожатие.

Прикасаться к нему было неприятно. Именно в этот момент, чувствуя, что рукопожатие орка ничем не отличается от человеческого, Ветинари осознал, что эти самые руки прикасались к Гленде. И не просто прикасались. И не только руки…

Он кивнул и поспешно, насколько позволяли приличия, вышел.