Текст книги "Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки (СИ)"

Автор книги: Вейла Лили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

ЧАСТЬ II. Глава 15

Почти сразу выяснилось, что жизнь в отсутствие Ветинари оказалась пресной. Гленда не кривила душой, когда сказала патрицию, что её жизнь впервые за долгие годы начала ей нравиться, и потому она боится что-то менять, жаль только, она не понимала, какую огромную часть этого “нравится” составляло предвкушение вечерних встреч с Ветинари.

Впрочем, кое-что всё равно осталось – он присылал ей клики. Конечно, в них нельзя было сказать ничего по-настоящему важного, мало ли кто может прочитать, но приятно было раз в пару дней получить сообщение, вроде:

“Дорогая мисс Гленда! Незабываемый вид капустных полей, покрытых снегом, который преследует нас уже третьи сутки, настраивает меня на лирический лад. Я даже взялся за сочинительство в стиле агатянской поэзии:

О, капуста! Жир Анк-Моркпорка, Жаль, что ты не лимоны.

Или:

Капустное поле без капусты, Может ли быть зрелище тоскливее? Кроме капустного поля с капустой.

Я не уверен в художественной ценности этих стихов, но, полагаю, если читать их в полночь при полной луне над молоком, можно в итоге получить недурной творог. Надеюсь, хотя бы в этом качестве они будут вам полезны.”

Гленда хохотала до слёз, получая эти сообщения и отправляла в ответ свои:

“Дорогой сэр, в последнее время ночи в Анк-Морпорке из-за облачности стоят безлунные, так что выполнить вашу просьбу у меня не вышло. Зато ваш пример побудил меня заняться собственным сочинительством. Думаю, негоже утаивать от вас последствия:

Один мажордом из Анк-Морпорка Средь тьмы ночной возжелал окорок. Пробрался в кладовку, попал в мышеловку, Один мажордом из Анк-Морпорка.

P.S. Доктор Газон сказал, что нога мистера Паддинга заживёт где-то через неделю.

P.P.S. Да, я помню, что мышеловки запрещены, жаль, этого не помнит мистер Паддинг – это он приказал поварятам их расставить по кухне.

P.P.P.S. Ну и сам виноват.”

Однако чем сильнее отдалялся патриций, тем реже приходили клики. Гленда пыталась заполнить образовавшееся в её жизни пустое пространство встречами с Шелли, помощью Леонарду и Дику, но всё это было не то. Наконец, на четвёртую неделю отсутствия Ветинари, когда он давно уже был в Убервальде, а клики перестали приходить совсем, Гленда вспомнила об обещании Милдред. Вернее, та сама ей напомнила – пришла попросить очередную книгу Анжебеты Бодссль-Ярбоуз и сказала, что на самом деле, чем бесконечно переживать похожие как под копирку страсти, она с гораздо большим удовольствием снова погрузилась бы в историю Гленды.

И Гленда, сперва дожидаясь полуночи, а потом во всякий свободный момент, принялась писать. К её собственному удивлению одно только вступление растянулось так, что в книге Бодссль-Ярбоуз, пожалуй, заняло бы половину объёма. “Это потому, – поняла Гленда, – что Анжебете всё равно, где находятся её герои и почему они говорят то, что говорят”.

Гленде было не всё равно. Она с любовью описывала разные детали, вроде фаянсовых чашек или поверхности старого стола, и обязательно прописывала чувства героев – чтобы читателю было понятно, что за грубыми словами вовсе не обязательно стоят грубые мысли. Иногда это просто крик о помощи.

“Боги! – думала Гленда. – Если мы, люди, на самом деле такие, если мы всё время говорим одно, хотя на самом деле на душе у нас другое, как мы вообще умудряемся друг друга понимать без помощи какого-нибудь автора? А может, мы и не понимаем вовсе? Может, каждый из нас живёт в иллюзии, что понимает другого, и счастливы только те, у кого эти иллюзии удачно совпадают?”

Вопросами Гленда не ограничилась. Работа в кухне у неё была уже отлажена как часы, и это оставляло ей довольно много свободного времени, так что она – по старой дружбе и пока библиотека леди Сибиллы только готовилась к открытию – отправилась в университет.

На улице было так морозно, что снег не спешил таять, и в воздухе разливался приятный свежий аромат. Большинству горожан это наверняка нравилось, но Гленде напомнило убервальдские зимы, и когда в воздухе повеяло Анком, она даже не расстроилась. Это было неприятно, но успокоительно. И когда её стал преследовать крайне вонючий шелудивый пёсик – тоже.

– Вот, – сказала она, купив у Себя-Режу-Без-Ножа Достабля пару сосисок и скормив их пёсику. – Я бы дала тебе объедков с кухни, но их я выбрасываю ближе к вечеру.

“Вечер – понятие растяжимое,” – раздался у неё в голове чужой и будто лающий голос.

“Анк-Морпорк,” – с нежностью подумала Гленда и уточнила вслух:

– Приходи на задний двор дворца патриция к семи, сможешь?

“А объедки хорошие? Не хочу пропустить ужин в Гильдии Наёмных Убийц”.

– Не знаю, я не очень разбираюсь в качестве объедков с точки зрения собак, – честно призналась Гленда. – Но если ты вытрешь лапы, я постелю тебе коврик перед очагом, сможешь поспать в тепле до утра.

“Правда потом помещение придётся как следует проветрить,” – добавила про себя Гленда.

“Идёт, – согласился пёсик. – Ну, благодарю за помощь бедному пёсику, и всё такое. Некогда мне тут разговоры разговаривать, тем более, что собаки не говорят, странно, что ты этого не знаешь. Надо бежать, лапы стынут”.

– В Анк-Морпорке, – усмехнулась Гленда, – иногда разговаривают даже стены. Но если ты действительно мёрзнешь, я могла бы купить тебе собачьи носочки. Знаешь, продаются такие…

“Да за кого вы меня принимаете, дамочка! – возмутился пёсик. – Я, между прочим, глава Собачьей Гильдии, меня же просто разорвут, если я появлюсь в этих пижонских носочках!”

– О, ну если предпочитаешь мёрзнуть – это, конечно, твоё дело, – хмыкнула Гленда и зашагала дальше.

В университет она зашла по привычке с чёрного хода, но, к счастью, ни с кем из знакомых не столкнулась. Все её знакомые работали в ночную смену, а дневной не было никакого дела до нарядной госпожи, которая явно знала, куда направляется.

Библиотекарь встретил её как родную, хотя, скорее, не её, а её пирог, и быстро провёл к нужной полке. Сперва Гленда обрадовалась – казалось, литературы о взаимопонимании в университетской библиотеке предостаточно. Однако быстро выяснилось, что она читала почти всё из этого, причём в лучшем, благодаря Натту, переводе. А то, что не читала, было написано авторами, книги которых и в руки брать не стоило.

Заметив, что книги не вызвали у неё большого энтузиазма, Библиотекарь, который только рад был, что не придётся доставать ценную литературу с полок, потащил её к стойке с журналами. Это было уже интереснее. Библиотекарь принёс ей стул и доступно объяснил заинтригованным появлением женщины студентам-волшебникам, что это не их дело. И если ещё кто-нибудь попробует тут вопросительно нависать, быстро познакомится с одной из его, Библиотекаря, конечностей. На выбор. Пространство вокруг Гленды мигом опустело.

Она зачиталась до вечера (всё-таки в журналах, пусть и научных, писали попроще, чем трахбергские философы), но нужной информации так и не нашла. Гленда выписала себе адрес журнала и решила, что можно ведь спросить у редактора, не помнит ли он, было ли в старых выпусках что-то о механизмах взаимопонимания. Вряд ли он помнит все статьи, но что-то стоящее должно же оставаться в его памяти. А раз не осталось – значит, оно не стоящее.

Гленда попрощалась с Библиотекарем, который успел доесть не только её пирог, но и картонку, в которой она этот пирог принесла, и неторопливо зашагала обратно ко дворцу. На Персиковопирожной улице, где теперь располагалась большая редакция “Таймс”, до Гленды вдруг дошло: ведь редактор журнала С. Резник – это никакой не он, это она – Сахарисса Резник, одна из основательниц “Таймс” и многих других анк-морпоркских изданий. И совсем не обязательно ей писать, можно зайти и спросить.

Гленда решительно направилась к большим дубовым дверям, за которыми обитала “Правда” (а также “Время”, “Деньги”, “Чудные овощи иллюстрейтед” и много других крайне важных для Анк-Морпорка изданий). Дверь поддалась легко, так что в здание Гленда тоже вошла решительно, но внутри оробела.

Перед ней был большой круглый холл, освещаемый огромной, почти как в университете или опере люстрой. Холл по первому впечатлению был заполнен бегущими людьми. Разумеется, они не бежали на месте – они просто пробегали из одной арки, уводящей в тёмный коридор, к другой, но на месте каждого выбежавшего тут же появлялся кто-то вбежавший.

– Мисс? – спросил голос у неё за правым плечом. Гленда развернулась – это был молодой гном в очень современном шлеме, больше похожем на лихо заломленную шляпу, и ливрее швейцара.

– Я-а… – растерянно протянула Гленда. – Я ищу мисс Резник, но она, наверное, занята. Я лучше зайду в другой раз.

Она развернулась к двери.

Удача поднадала с другой стороны, дверь распахнулась, пропуская внутрь Сахариссу Резник.

– Боги! – воскликнула Сахарисса, впившись глазами в лицо Гленды. – Гленда Медоед, загадочная жертва загадочного похищения. Ну что, милочка, пока тирана нет в городе, вы наконец-то свободны, чтобы поведать людям всю правду об этом мрачном деле?

Провалиться вам с вашими плакатами! – от души мысленно выругалась Гленда, а вслух быстро сказала:

– Нет, простите, я просто ошиблась дверью, мне совсем сюда не нужно.

Сахарисса Резник была тоньше Гленды едва ли не вдвое, но если уж она хотела загородить человеку проход, она делала это так, будто в ней жило целых две Агнессы Нитт.

– Она вас искала, мисс, – хихикнул гном у Гленды за спиной.

– Так-так, – оживилась Сахарисса. – И зачем же? Ну же, не бойтесь, милая. Что бы вы нам ни рассказали, мы – свободная пресса, и патриций нам не указ, а если вы его боитесь…

– Да с чего мне его бояться! – вспыхнула Гленда. – Прекратите вести себя так, будто и в самом деле верите, что он такой ужасный тиран. Уж вы-то должны знать… – она поняла, что сболтнула лишнего и прикусила язык. Ну зачем, зачем она сюда притащилась?!

– Да, дорогая? – Сахарисса была вся внимание. Гленда огляделась по сторонам, ища пути к отступлению. – Действительно, не лучшее место для разговора, – по-своему поняла её Сахарисса. – Не желаете пройти ко мне в кабинет?

– Не желаю, – твёрдо сказала Гленда. – Я желаю уйти.

– Что ж, – вздохнула Сахарисса, освобождая проход. – Очень жаль, что заметка “Жертва загадочного похищения оправдывает патриция” выйдет без вашего комментария.

– Что?! Как вы… Вы не имеете права! – у Гленды даже слов не находилось, чтобы выразить своё возмущение.

– Но вы не можете запретить мне воспроизвести наш разговор, – улыбнулась Сахарисса. – Так, может быть, лучше мы с вами посидим, выпьем чаю, и вы мне расскажете, почему так упорно скрываетесь от прессы.

– И есть шанс, что вы передумаете публиковать какую-нибудь гадость? – прищурилась Гленда.

– Есть шанс, что я повременю с публикацией и постараюсь сделать так, чтобы ваши интересы не пострадали, – промурлыкала Сахарисса.

Гленда вздохнула. Ветинари сделал всё, чтобы её это не коснулось, а она… Она его подвела. Её бросало в жар при мысли о том, что скажет по этому поводу секретарь патриция, и в дрожь от того, что каждое неосторожное слово сейчас может нарушить установление хрупкого мира.

“Ладно, пусть Ветинари меня за это возненавидит, главное – дождаться его возвращения,” – подумала Гленда.

– Хорошо, – сказала она. – Но всё, что я вам скажу, будет не для записи, ясно? Я знаю, сейчас по закону так можно, если заранее предупредить, мне капитан Моркоу рассказывал.

Сахарисса испустила манерный притворно-тяжёлый вздох, но кивнула:

– Идёмте. Чай на двоих в мой кабинет, – бросила она куда-то в сторону и тут же обернулась. – Или предпочитаете кофе?

– В такое время? – изумилась Гленда. – Нет, лучше чай.

– О, у меня только начало рабочего дня, – усмехнулась Сахарисса. – Как говорит мой муж: пресс это вечно голодное чудовище и одновременно капризное дитя – постоянно требует пищи и в основном по ночам.

– Муж? – переспросила Гленда.

– Мисс – это для общества. Дань женинзму, как теперь модно говорить. Конечно, Вильям мне немного помог в самом начале, но и он своей карьерой обязан мне. В каком-то смысле мы оба сделали друг друга, так что я считаю вполне справедливым носить девичью фамилию. Но, согласитесь, было бы странно ставить к ней “миссис”, “миссис Резник” была моя мать.

– Логично, – согласилась Гленда.

Она не думала об этом. О том, что для работающей женщины выход замуж вовсе не обязательно должен что-то кардинально менять.

– И вы сами решили держать это в тайне? – неожиданно для самой себя спросила Гленда, хотя поклялась, что в обществе Сахариссы будет произносить как можно меньше слов.

– О, мы и не держали, – пожала плечами Сахарисса. – Просто люди интересуются тем, на что им укажут, а указывает им, как правило, именно пресса, то есть, мы. Если о чём-то не напечатано крупным заголовком, об этом и знать не надо.

Гленде эти слова не понравились, но, поразмыслив, она поняла, что не понравились они ей именно из-за того, что близки к правде. Она и сама частенько лишь пролистывала газету, глядя на заголовки.

– Итак, – Сахарисса устроилась в большом кресле за массивным, заваленным бумагами столом. – Начнём с простого. Почему вы пришли сегодня к нам?

– Ни слова не скажу, пока мы не договоримся, – твёрдо сказала Гленда. – Я знаю, вам нравится писать о всяких ужасных событиях. Но вам вряд ли понравится, если ваш муж пожелает стать военным корреспондентом. Или я не права?

– Так эти слухи о возможном конфликте с Убервальдом верны? – спросила Сахарисса, сверля Гленду взглядом.

– Ничего не скажу, – стояла на своём Гленда.

В дверь постучали и после короткого “Войдите” Сахариссы внутрь проскользнул крошечный гоблин с большим подносом, на котором две чашки чая смотрелись довольно комично. Дождавшись, когда гоблин поставит чашки на стол и уйдёт, Сахарисса внимательно посмотрела на Гленду.

– Хорошо, о чём вы хотите договориться? – спросила она нехотя.

– Эта история с похищением, – осторожно начала Гленда. – Вы не напишете ни слова, пока не приедет патриций Ветинари. А когда он приедет, вы попросите интервью у него. Я со своей стороны готова подтвердить, что согласна рассказать вам всё, что знаю я. Но, не исключено, что патриций знает больше. Вопрос в том, захочет ли он с вами говорить, особенно – если увидит какие-то нежелательные несвоевременные утечки.

– Ну, из Ветинари много не вытянешь, разве что… – она прищурилась. – Разве что в его интересах рассказать, как всё было.

Гленда сделала очень загадочное лицо.

– Хорошо, – кивнула Сахарисса. – Ссориться с патрицием из-за старого дела, когда можно получить информацию по-хорошему, смысла нет. Но если я не получу совсем ничего…

– Что ж, тогда вы будете действовать по своему усмотрению, – пожала плечами Гленда, холодея при мысли, что так оно и будет.

– Ладно, – Сахарисса отпила из чашки, изящно отставив аккуратный розовый мизинчик. – Но скажите мне, не для записи, что связывает вас с Ветинари. Ночная печать, объявления по всему городу, такая награда… – она послала Гленде многозначительный взгляд.

Этого вопроса Гленда ждала, так что осталась совершенно спокойной.

– Я просто очень хорошая кухарка, – ответила она без пафоса, но и без скромности.

– Настолько хорошая? – не унималась Сахарисса.

– Вы, кажется, присутствовали на недавнем обеде для избранных в том новом ресторане, который скоро откроется во Дворце, – ответила Гленда, тоже отпила из своей чашки и поморщилась: чай был слишком крепким. С тем же успехом можно было действительно пить кофе. – Пирог, который вам подавали – мой.

– Но-о… – растерянно протянула Сахарисса. – Разве там шефом не Весь Джолсон?

– Да, всякое а-ля готовит он и его подмастерья, но “Блюдо патриция” – моя работа, – Гленда пересилила себя и сделала ещё один крошечный глоток, притворяясь, что этот крепкий чай ей нипочём.

– Ну, в таком случае, полагаю, величина награды отчасти объяснима, – согласилась Сахарисса.

– Кроме того, – вспомнила Гленда ту версию, которую хотел запустить в сплетни патриций, – полагаю, лорда Ветинари гораздо больше интересовал мой похититель, чем я сама.

– Ах, вот оно что, – глаза Сахариссы загорелись.

– Именно, – со значением кивнула Гленда. – Поэтому будет гораздо разумнее дождаться появления Ветинари, от меня вы много не узнаете, в отличие от него.

– Ну, полагаю, я уже узнала немало, если не для публикации, то для понимания картины в целом, – улыбнулась Сахарисса. – Так что в любом случае время потрачено не зря. Теперь можете рассказать, для чего вы всё-таки сюда пришли.

Гленда подумала, что чем больше она сейчас наговорит слов, тем меньше в голове у Сахариссы останется от их предыдущей беседы, и принялась вдохновенно рассказывать о том, как прочитала полугодовую подшивку “Вопросов, касающихся всестороннего развития философской мысли” и не нашла там ответа на интересующий её вопрос. Сахарисса, услышав название журнала, поскучнела.

– Ну, да, Вильям настаивает, что мы должны это издавать, – поморщилась она, – но, если честно, я просто правлю там запятые и выпускаю всё, что пришлют. Мы держим его только для, так сказать, класса. Хотя как по мне – словоблудие и ничего больше. Впрочем, вы говорите довольно складно, если уложитесь… Дайте подумать… Строк в триста, я опубликую статью в следующем номере. Правда, за них мы не платим, но и денег за публикацию не берём – всё на добровольных началах.

– О. – Гленда оторопела. Написать научную статью – ей? Которая в качестве образования получила только “Курс юного поварёнка” от бабушки да несколько классов обычной школы? “И шесть лет Убервальда,” – добавил внутренний голос. – Хорошо, – сказала она. – Я напишу.

– А с чего вообще такой интерес к философии? – взгляд Сахариссы снова стал пристальным. – У обычной кухарки? И что-то мне сейчас вспоминается, тот патент, который недавно оформляли в связи со всей этой электрической шумихой на имя Леонарда Щеботанского и Дика Симнела. Там ведь было и третье имя, которое наш научный отдел так и не идентифицировал. И сдаётся мне, это было имя “Г. Медоед”.

– Патент? – испуганно спросила Гленда. – Но я ничего об этом не знаю!

Видимо, выглядела она достаточно искренне, и Сахарисса приняла глендин испуг как знак того, что с именем она всё-таки ошиблась.

– Ну, хорошо, наверное, это просто какой-то из подручных Симнела, – отмахнулась она.

Гленду возмутило, что Сахарисса – сама работающая женщина, не поверила, что другая женщина могла стоять в одном ряду с Леонардом и Симнелом, даже захотелось опровергнуть последнюю реплику, но Гленда сдержалась. Как бы она ни гордилась своей находкой, а прежде, чем озвучивать что-то настолько важное при Сахариссе Резник, стоило сто раз подумать.

– А интерес к философии, – быстро сказала Гленда, чтобы сбить Сахариссу со следа, – у меня возник, потому что я решила написать продолжение одного романа. То есть, не настоящий роман, а так, просто тетрадка для меня и моей подруги.

– Хм, – вздёрнула бровь Сахарисса, но информация её явно мало интересовала, она уже начала посматривать на горы бумаг на столе.

В другой ситуации Гленда ни за что бы не призналась в таком постыдном занятии, но сейчас всё, о чём она думала, – посильнее заморочить голову Сахариссе, поэтому вдохновенно продолжила:

– Да, я читала “Локомотивную любовь” Анжебеты Бодссль-Ярбоуз и подумала, что она может закончиться по-другому. Точнее, что такой конец – это для героини только начало проблем.

Взгляд Сахариссы снова стал цепким:

– А вот об этом поподробнее, – потребовала она, залпом приканчивая остаток чая.

Гленда пустилась в объяснения. Она надеялась, что количество деталей утомит Сахариссу, и та её наконец выставит, но она лишь слушала со всё возрастающим вниманием. Под конец глаза её вспыхнули таким огнём, что Гленда даже испугалась и замолчала на полуслове.

– Забудь про дурацкое похищение, – выпалила Сахарисса, наклонившись к ней через стол как стервятник, примеряющийся к добыче. – Статья сегодня вышла – завтра забыли, а вот книги – золотое дно, их же можно переиздавать. Слушай, ты похоже умеешь хранить секреты? Так вот что я тебе по-секрету скажу: Анжебетта Бодссль-Ярбоуз – это псевдоним, который принадлежит нашему издательству. Сначала под ним писал тот тип, Достабль, но потом он начал повторяться и заявил, что его это больше не интересует. А мне всё равно нужен кто-то, чтобы выпускать эти книжонки – раскупают их на ура, они нам дают львиную долю дохода. Дописывай свою историю и приноси, я заплачу тебе процент, нет – три процента с продаж, и поверь, это ещё хорошая цена, учитывая все расходы. И забудем про похищение. Договорились?

Гленда оторопела. Она и не думала, что вывернется так легко, и в то же время… Выпустить её писанину? Как настоящую книжку? Не то чтобы она не думала, что у неё получается не хуже, но…

– Достабль? – переспросила Гленда, чтобы сказать хоть что-то и выиграть ещё немного времени на обдумывание ситуации (к тому же этот факт её действительно поразил). – Тот, что продаёт сосиски?

– Он самый, – поморщилась Сахарисса. – Мутный тип. Считает, что читатели идиоты и могут жевать одну и ту же жвачку постоянно. Ну так как, ты согласна?

– Да, – выпалила Гленда, так и не осознав до конца, на что подписывается. – Но никаких статей о похищении. И если тебя не устроит текст – я ни при чём.

– По сравнению с тем, что у нас есть сейчас, – мрачно отозвалась Сахарисса, – думаю, меня устроит даже книга рецептов.

– Ну уж нет, свои рецепты я никому не выдаю, – Гленда сложила руки на груди.

– А могла бы озолотиться, – подмигнула ей Сахарисса. – Когда сможешь принести текст?

– У меня есть только начало, – Гленда снова почувствовала неуверенность, – но я стараюсь писать по десять страниц в день.

– Не так много, – пригорюнилась Сахарисса. – Этого бы хватило на статью, но нельзя же… – и тут её глаза снова загорелись. – А почему бы и нет?

– Что именно “нет”? – насторожилась Гленда.

– Мне надо кое-что обдумать, – помотала головой Сахарисса. – Сделаем так, приноси текст к утру. Он у тебя в одном экземпляре?

– Да, – Гленда только сейчас поняла, что если принесёт сюда первые написанные страницы, останется без собственного текста.

– У тебя разборчивый почерк?

– Вообще-то не очень, но это я старалась писать разборчиво – для подруги ведь.

– Отлично. Тогда Отто сделает иконографии, и заберёшь его обратно. Приходи… К семи сможешь?

– Утра?

– Конечно. Я как раз закончу работать.

Гленда вспомнила, что всего шесть лет назад сама жила по похожему графику и кивнула:

– Хорошо.

– Отлично. А я найду юриста и подумаю, какой с тобой заключить контракт.

– Хорошо, – повторила Гленда поднимаясь. – Мне пора. Я… Мне пёсика надо покормить! – внезапно вспомнила она своё обещание шелудивому главе Собачьей Гильдии.

– О, пёсик! – оживилась Сахарисса. – Может, согласишься и для журнала “Мягколапики” что-нибудь написать?

– Он не совсем мой, – Гленда уже дошла до двери. – Просто я ему обещала, что приду к семи.

– Вряд ли собаки смотрят на время, – скептически отозвалась Сахарисса, уже не глядя на Гленду и разбирая завал бумаг на столе.

– Этот точно смотрит, – вздохнула Гленда вполголоса, открывая дверь.

– Ах, э-этот пёсик! – протянула Сахарисса, отрываясь от бумаг. – Передай этому комку залежавшейся шерсти, что если он завтра же не придёт диктовать свою колонку, может попрощаться с местом для спанья в типографии. Меня не интересуют его “обстоятельства непреодолимой силы”, я не могу держать тираж из-за каждой течной суки. Так что завтра утром – крайний срок.

– Колонку? – не поверила своим ушам Гленда. – Пёс ведёт колонку? Что, специальный корреспондент журнала “Мягколапики”?

– Пф-ф-ф! – Сахарисса закатила глаза. – Скажешь тоже. Журнал о домашних пёсиках с его точки зрения не годится даже для того, чтобы его пожевать. Нет, Гаспод, чтоб ты знала, ведёт авторскую колонку – “Слухи из высшего общества от мадам Фи-фи”. И если он не появится, мне придётся самой выдумывать все эти глупости, кто с кем спал и кто от кого сбежал. Так что пусть поторопится. И не позволяй этому проходимцу садиться тебе на шею!

Гленда рассмеялась и пожелала Сахариссе хорошей ночи. Та лишь рассеянно кивнула и снова погрузилась в чтение бумаг.

Оказавшись в тёмном коридоре, Гленда сперва несколько испугалась, но затем вспомнила, что по пути к кабинету Сахариссы они никуда не сворачивали, и пошла на брезжущий в конце коридора свет. Кажется, бегающих людей в холле прибавилось, и Гленда воспользовалась тем, что часть из них бежала к выходу, чтобы проскользнуть наружу в толпе – ей не хотелось снова встречаться с мерзко хихикающим швейцаром.