Текст книги "Морально противоречивый (ЛП)"

Автор книги: Вероника Ланцет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 51 страниц)

– Ты эгоистично любишь ее, но при этом бескорыстно отпускаешь, чтобы защитить, хотя это убивает тебя изнутри, – говорит Ваня, качая головой. – Если это не любовь… – говорит она, и я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на нее. – Ты, брат мой, идиот, – заявляет она с раздражением. – Ты ставишь ее благополучие выше своего собственного! Это и есть определение любви!

– И откуда ты знаешь? – спрашиваю я, довольно раздраженный.

– Потому что это то, что ты сделал и для меня! – кричит она на меня.

Я смотрю на нее ошарашено, полностью потрясенный ее вспышкой.

– Ты любишь ее, просто ты не знаешь, как любить. В этом есть разница, – говорит она.

– Но как я могу любить, если я не знаю как? – сокрушенно спрашиваю я.

Я просто хочу ее… Я всегда хотел только ее.

– Ты просто делай то, что делают другие люди. Заботься о ней, осыпай ее вниманием, покажи ей, что она единственная для тебя.

– Но она единственная! – пробурчал я.

– Брат мой, иногда я удивляюсь, как мы связаны. Ты идиот огромных размеров. Ты должен показать ей! Черт, да она, наверное, сейчас ненавидит тебя в последний раз. За то, что ты так безжалостно бросил ее.

– Но я должен был… – говорю я слабо, образы ее бедного избитого тела все еще преследуют мой разум.

– Ты не должен был! Ты просто сбежал при первом же взгляде на то, что все становится немного сложнее. Ты даже не подумал о том, чтобы обратиться за помощью, вместо того чтобы выбросить ее.

– Я думал… и посмотри, к чему это привело. Я убил проклятого психиатра. – Я отворачиваюсь, воспоминания, которые я пережил после того сеанса, все еще болезненная тема. Особенно когда я смотрю на свою сестру…

– И только из-за нее! – Ваня вскидывает руки, возмущаясь. – Ты попробовал один раз и сдался. Брось, Влад. Должно быть больше способов, – говорит она мне. – Я не понимаю, как ты можешь быть таким умным, когда дело касается всех остальных, но таким тупым, когда дело касается тебя самого, – сердито говорит она, и я поджимаю губы, ее слова небезосновательны.

– Что еще я могу сделать, Ви? Я боюсь даже приблизиться к ней на расстояние десяти миль, зная, что если она окажется рядом, я брошусь к ней и…, – мое дыхание сбивается, – снова причиню ей боль.

Вот почему я посылаю Сета проверить ее. Я никогда не смогу остановить себя от того, чтобы пойти к ней, если буду знать, что она рядом.

– Тебе нужно что-то делать со своими вспышками. Это единственный выход, – говорит она мне.

На мгновение я замолкаю, и перспектива того, что Сиси снова будет в моей жизни, наполняет меня чем-то сродни счастью. Не то чтобы я знал, что такое счастье, но я ожидаю, что это что-то похожее на то, что делает со мной ее присутствие.

Но прежде чем я смогу это сделать, мне нужно взять себя в руки.

Постараться.

Черт, но я готов на все, лишь бы убедиться, что я не представляю для нее опасности. У меня просто нет идей.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Возможно, ты права. Но как мне это исправить? Она выглядела такой опустошенной, когда я сказал ей… – Даже если мне удастся взять свои вспышки под контроль, я сомневаюсь, что она так легко меня простит. Я даже не хочу вспоминать слова, которые я изрыгал на нее, ложь, которую я специально говорил ей, чтобы причинить ей боль.

Я хотел оттолкнуть ее от себя как можно дальше, и мне это удалось.

– Ты пойдешь к ней и будешь умолять о прощении. Тебе повезет, если она его даст, – Ваня поднимает на меня бровь, и я вижу, что она на стороне Сиси.

Как бы мне не хотелось с ней спорить, но она права.

Я испугался и все бросил. Я должен был бороться сильнее, стараться больше. В конце концов, Сиси – единственный человек в этом мире, который не стал бы меня обвинять за мой приступ.

Но в свою защиту скажу, что я никогда не испытывал такого страха, как сейчас, когда увидел, что я с ней сделал. Черт, да я вообще никогда не испытывал страха. Я был готов попросить ее избавить меня от страданий. Я чертовски боялся сделать больше… убить ее. Потому что мир без Сиси – это не тот мир, в котором я хочу жить.

– Ты права, – я делаю глубокий вдох, наконец-то готовый встретиться лицом к лицу со своими демонами. – Я должен. Потому что я думаю, что люблю ее, – признаю я, мои губы дрожат, когда я произношу слово "любовь".

Выводы Вани совершенно логичны. Я бы не стал так реагировать, если бы не любил ее. Черт, я горжусь своим эгоизмом, но с ней я был нехарактерно бескорыстен. Может быть, это не та любовь, которую чувствуют обычные люди, но это самое близкое к ней, что я могу чувствовать. И я приму ее. Потому что тогда мне будет что предложить ей.

Что-то кроме разрушения.

– Наконец-то! – Ваня закатывает глаза. – Мой идиотский брат, у тебя есть над чем поработать.

– Разве я этого не знаю? – бормочу я.

Одно можно сказать наверняка. Когда человек в отчаянии, он прибегает к отчаянным мерам.

Я думал, что обращение к психиатру было верхом безрассудства, учитывая мои собственные довольно твердые убеждения относительно его научной обоснованности.

Но то, что я собираюсь сделать сейчас, противоречит всем законам логики.



Я смотрю, как самолет снижается к посадочной полосе, и уже вижу бескрайние просторы леса, простирающиеся по всей линии горизонта.

Один из моих контактов из Перу, Хоакин, ждет меня, когда я приземлюсь, маршрут готов для этой последней попытки вернуть мое здравомыслие.

– Рад тебя видеть, Влад, – добавляет он мрачно, когда я укладываю свой багаж в ожидающую меня тележку.

– Хоакин, дорогой, если бы кто-нибудь услышал тебя, то подумал бы, что ты не рад меня видеть, – я шучу, хотя знаю, что наше общение в лучшем случае натянуто. Тем не менее, он должен был оказать мне услугу.

– Не могу сказать, что ожидал увидеть тебя здесь, Влад. Никогда больше, – бормочет он, – не после того, как ты чуть не вызвал здесь Гражданскую войну.

– Это я тоже прекратил, – я улыбаюсь.

С тех пор как я возглавил Братву, я также продолжил ее любимое занятие – наркотики. Это, конечно, прибыльный бизнес, и за многие годы он набил мои карманы золотом, но он еще и грязный. Я продолжал деловые связи моего отца с некоторыми организациями из Южной Америки, и Перу оказалось лучшим местом для добычи листьев коки и превращения их в любимое лакомство народа – к сожалению, не в кока-колу.

В этом районе не было особой конкуренции со стороны картелей или других организаций, поэтому я сосредоточил свои ресурсы здесь.

В тот момент, когда я нацелился на это место, другие люди тоже обратили на него внимание. И в регионе началась небольшая война. Хотя я не могу сказать, что это я вызвал конфликт, я определенно подавил его, когда убил всех этих храбрецов, готовых взять в руки оружие и выступить против меня.

– Ты обо всем договорился? – спрашиваю я его, когда мы направляемся к джипу.

– После того беспорядка, который ты здесь устроил, не могу сказать, что найдется много желающих работать с тобой, – вздыхает он. – Почти все уже знают твое имя или хотя бы слышали об Эль Супае.

– Я не знал, что приобрел такую репутацию.

– Люди говорят, Влад. Слухи о твоей резне распространились по всему региону. Я не удивлюсь, если люди на другом конце страны говорят о Супае с его ножами.

Откинувшись назад в машине, я сдвигаю солнцезащитные очки на нос. Жара почти невыносима для человека, привыкшего к нью-йоркским зимам, и мне трудно сосредоточиться на бреде Хоакина.

– Полагаю, следовало ожидать, что что-то необычное заставит суеверных заговорить, – говорю я, понимая, что не произвел здесь хорошего впечатления.

– Необычное? – Хоакин насмехается: – Они называют тебя el demonio, Влад. Для них ты – воплощение зла. Ни один шаман не захочет работать с тобой, – решительно говорит он.

– А как насчет изгнания el demonio во мне? Я сомневаюсь, что во всем бассейне Амазонки найдется хоть один шаман, которому я хоть немного интересен, – отвечаю я, немного слишком уверенно. В конце концов, я догадывался, что моя репутация может оказаться помехой. Тем не менее, эти люди гордятся своей духовной силой, и разве не было бы великим, если бы они смогли победить самого дьявола?

– Я сказал, что это трудно. Но не невозможно. Есть один… – он прервался.

– Отлично, вот так и поступим, – восклицаю я, готовый встретиться с человеком и покончить с этим.

Я не уверен, что на данный момент что-то получится, но я не могу сказать этого, пока не попробую абсолютно все. Это обещание, которое я дал себе. Если я хочу быть достойным Сиси, то я должен сделать все, что в моих силах, чтобы спасти себя.

– Есть небольшая проблема, – кашляет Хоакин в кулак, выглядя немного виноватым.

– Что?

– Он не… нормальный, – говорит он смущенно.

– Замечательно, ведь я тоже не нормальный.

– Дело не в этом. Просто… он затворник и редко проводит церемонии для посторонних, – продолжает он.

– Тогда мы идем к другому, – я почти закатываю на него глаза. Неужели он не видит, что я тороплюсь. Чем быстрее я увижу этого шамана и возьму свои проблемы под контроль, тем быстрее я смогу вернуть Сиси в свои объятия.

– Влад, – вздыхает он в отчаянии. – Другого нет. Я же сказал тебе. Никто не хочет с тобой работать. Todos creen que eres lleno de energia negativa. Nadie quiere trabajar contigo. Ni si quera quieren acercarce a ti. El viejo es el uniqo que queda (Все думают, что ты полон негативной энергии. Никто не хочет с тобой работать. Даже если он не хочет приближаться к тебе. Старик-единственный, кто остался), – он говорит быстро, и мне приходится заставлять себя следить за его испанским.

– Отлично. Что мне нужно сделать, чтобы убедить этого старика взять меня к себе?

– Он решит, когда увидит тебя. Он… – Хоакин покачал головой. – Он может быть затворником, но это потому, что он слишком силен. Он видит то, чего не видят другие, и это слишком подавляюще для него.

– Тогда давай поедем туда. Я же сказал тебе по телефону, что тороплюсь.

– С такими вещами не спешат, Влад, – укоряет он, – Старик расскажет тебе больше, и он решит, брать тебя или нет. – Его тон говорит мне, что спорить будет бесполезно. Поэтому я просто киваю, и мы продолжаем путь в отель.

Сменная одежда, хорошо упакованный рюкзак с достаточным количеством еды на несколько дней, и мы готовы отправиться в путь на следующее утро.

Тем временем я узнаю новые интригующие факты об этом шамане, которого все называют el viejo (старик). Один из самых могущественных шаманов в Перу, он один из немногих, кто, по слухам, может видеть, как человеческие, так и духовные измерения.

Конечно, я изо всех сил стараюсь не фыркать каждый раз, когда Хоакин начинает рассказывать о его способностях.

– Он увидит твой скептицизм насквозь, – говорит он мне, когда мы начинаем наше путешествие.

– Ты должен знать, что я делаю это не потому, что верю в это. Это просто мой последний шанс.

– Тогда, возможно, мы напрасно совершаем это путешествие. Старик будет знать. И это лечение только для тех, кто чувствует признание, – ворчит он, явно не впечатленный моим непониманием их традиций.

– Ты знаешь, что я не хочу тебя обидеть, Хоакин, – обращаюсь я к нему игривым тоном, – но я человек науки. Конечно, ты можешь понять, как эти утверждения выглядят с моей стороны.

– И тем не менее, ты здесь, желая извлечь выгоду из этих утверждений.

– Пробы и ошибки, ничего больше, – улыбаюсь я, – Я просто проверяю достоверность, хотя наука, стоящая за этим, в лучшем случае хлипкая.

– В этих растениях есть химические вещества, которые, как было показано, помогают при психическом расстройстве, – отвечает он.

– Я согласен. Но есть большая разница между некоторыми преимуществами и моментами, меняющими жизнь, как утверждают некоторые.

– Тогда тебе просто придется посмотреть, – пожимает он плечами, – и судить самому, будет ли это судьбоносным или нет.

Начиная с Ману, нам придется сойти с проторенной тропы вглубь тропического леса. По словам Хоакина, жилище старика находится где-то недалеко от границы с Бразилией.

Путешествие должно занять пару дней с несколькими остановками между ними.

Из-за влажности в воздухе трудно дышать, прямой солнечный жар мешает мне. Хоакин привык к такой погоде и к походу в тропический лес, поэтому для него это проще простого.

Мы идем почти десять часов, и Хоакин становится все более добродушным, когда начинает общаться с дикой природой, рассказывая мне истории и факты о каждом животном.

Я выбрал его удачно.

Как и ожидалось, как бывший рейнджер, он хорошо знаком с местностью и опасностями.

Когда солнце садится, мы, наконец, делаем перерыв, разбивая лагерь рядом с огромным деревом капок.

– Почему сейчас? – спрашивает Хоакин, когда мы сидим вокруг небольшого костра и жарим мясо, которое мы взяли с собой. – Я знаю тебя уже много лет, Влад, и ты никогда не подавал никаких признаков того, что хочешь измениться.

– Разные обстоятельства, – пожимаю я плечами.

Хоакин был первым, кто предложил обратиться к шаману для решения моих проблем, назвав основной причиной моих приступов разрыв между сердцем и психикой. Я не согласился, в конце концов, мое сердце – это всего лишь орган, который перекачивает кровь. Ни больше, ни меньше. Да, оно поддерживает мою жизнь, но оно не диктует ничего другого.

Но, возможно, я ошибался.

Раньше я никогда не понимал, что такое сердечная боль, сердечные страдания или что-либо связанное с сердцем. Почему может болеть совершенно здоровый орган? С биологической точки зрения единственным объяснением может быть только начинающийся инфаркт или какое-то сердечное заболевание.

Но сейчас…

Я закрываю глаза и вижу Сиси, все ее тело покрыто синяками и следами укусов, из ран льется кровь. Она выглядела избитой и на грани потери сознания.

И впервые мое сердце болело.

Словно трещина, медленно начинающаяся с одного конца и доходящая до другого, я почувствовал, как молния прошла через этот орган, который должен только перекачивать кровь. Моя грудь внезапно стала тяжелой, и мне стало трудно дышать.

Сердечная боль.

Мне понадобилось три десятилетия, чтобы понять, что такое сердечная боль.

И это чертовски мучительно!

Учитывая, что мои болевые рецепторы на девяносто процентов заглушены, эта боль отозвалась во всем моем теле. Как я не сдался под ее тяжестью, я не знаю.

– Что могло измениться, чтобы могучий Супай попросил о помощи? – шутит он.

– Перестань называть меня так. Я не демон, – отвечаю я с улыбкой на лице.

– Спорно, – пожимает он плечами. – Ты все еще не ответил на мой вопрос.

– Я наконец-то нашел то, ради чего стоит жить, – говорю я, избегая дальнейших вопросов на эту тему.

Наступает ночь, я стараюсь не обращать внимания на комаров, так как они продолжают атаковать меня. Ваня весь день молчит, как будто она и взволнована, и опасается одновременно.

– Что, если я исчезну? – спрашивает она, положив голову на руки, глядя мне в глаза со своей маленькой импровизированной кровати напротив меня.

– Ты не жаловалась с Сиси, – шепчу я, поскольку она никогда ничего не говорила о том, что присутствие Сиси, похоже, подрывает ее собственное.

– Но тогда я хотя бы знала, что она у тебя есть. А сейчас… – она прерывается, выглядя усталой и изможденной.

– Спи, парень! – раздается голос Хоакина, и я вздыхаю, наблюдая, как форма Вани оседает в землю, как мелкая пыль, ее глаза закрыты, ее тело исчезло в считанные секунды.

И я наконец-то могу заснуть.

Следующие несколько дней проходят быстро через джунгли и избегании близких встреч с опасными животными.

– Мы должны прибыть туда на закате, – говорит Хоакин, когда мы останавливаемся перекусить.

Не привыкший к большому количеству солнца, я устаю больше, чем обычно, поэтому эта новость – музыка для моих ушей.

– Отлично, – отвечаю я, засовывая в рот кусочек фрукта.

Из ниоткуда на мое плечо прыгает маленькая обезьянка, ее крошечные ручки тянутся к еде. Ее коричнево-красноватый мех блестит на свету, ее огромный хвост свисает мне на спину, когда она крадет мою еду.

– Обезьяна Тити, – говорит Хоакин, улыбаясь выходке обезьяны. – Спаривание должно быть не за горами, – говорит он, и как раз вовремя появляется другая обезьяна, несущая на спине своего детеныша.

– Такой милый, – восторгается Ваня, пытаясь помахать рукой обезьянке, которая сейчас сидит у меня на спине.

Хоакин кивает.

– Это один из немногих видов обезьян, которые моногамны, – объясняет он, подробно рассказывая о популяции обезьян в Перу.

– Влад, смотри! – кричит Ваня, когда обезьяна спрыгивает с моей спины, следуя за своим товарищем, когда они занимают свое место на дереве. Их хвосты свисают вниз, медленно двигаясь друг к другу, пока не переплетаются.

– Это называется «переплетение хвостов», – замечает Хоакин, а Ваня не перестает бегать вокруг, удивляясь, какие милые эти обезьянки. – Для них это ласковый жест, – объясняет он, и Ваня смотрит на него широко раскрытыми глазами.

– Это знак, Влад! Это знак, – бросается она ко мне, крепко прижимаясь ко мне. – Это знак, – продолжает она, почти задыхаясь.

– Какой знак? – спрашиваю я, не обращая внимания на странный взгляд Хоакина.

Она открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. В мгновение ока она исчезает, и в лесу раздается необычный крик.

– Черт! – ругается Хоакин. – Нам нужно двигаться, – он начинает собирать свои вещи, призывая меня сделать то же самое.

– Почему? – я хмурюсь, растерянный от такой спешки.

– Нам нужно добраться до Эль Вьехо до заката, – загадочно говорит он.

Позаботившись о своих вещах, я взваливаю рюкзак на плечи и следую за ним.

Мы действительно достигаем намеченного места как раз в тот момент, когда солнце уходит с небосклона. Жилище Эль Вьехо представляет собой пару соединенных между собой домиков в глуши, ничего особенного – во всяком случае, не то чтобы я ожидал многого.

Один шаг в загон, и из одной из хижин выходит человек в длинном халате, его глаза сузились, когда он рассматривал нас.

– Абуэло, – обращается к нему Хоакин, опустив голову в знак уважения.

Мужчина едва обращает на него внимание, идя вперед, его движения бодры для человека его возраста.

Остановившись передо мной, он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

– Я ждал тебя, – говорит он, оглядывая меня с ног до головы, затем закрывает глаза и вдыхает воздух вокруг.

Двигаясь по кругу, он начинает что-то напевать, его голос низкий.

– Marchese, por marcharse adelante, – напевает он, ветер сильно завывает, словно реагируя на его голос.

– Идемте, – в конце концов говорит он нам, приглашая нас в свой дом.

– Что ты ищешь здесь, незнакомец? – Эль Вьехо поворачивается ко мне, и на мгновение мне кажется, что его глаза видят меня насквозь.

– То, что делают все остальные, – улыбаюсь я, – чтобы мое любопытство было удовлетворено.

– А, неверующий. Понятно, – кивает он сам себе.

– Я сказал ему, что его не примут хорошо, потому что он не верит, – вмешивается Хоакин.

– Он не верит, но он здесь. Всегда есть причина, – говорит Эль Вьехо, перемещаясь по небольшому помещению и предлагая нам свежезаваренный чай.

– Скажи мне, незнакомец. Что тебя мучает?

Он усаживает нас на пол, устраиваясь рядом с нами и образуя круг из трех человек.

– У меня есть несколько вспышек, – неуверенно начинаю я, медленно излагая свою проблему. Я могу не верить в это, но сама возможность того, что это может сработать, если это просто случайность, толкает меня вперед.

Она нужна мне.

Сиси – мой единственный стимул двигаться вперед, даже когда весь процесс настолько противоречит моим основным убеждениям.

– Я вижу, – отвечает старик, изучая меня, его проницательные глаза впитывают все.

– Ты в отчаянии, – продолжает он, и Хоакин усмехается.

– Сам факт, что он здесь, означает, что он более чем в отчаянии. Ты слышал о нем, абуэло, эль Супай.

Эль Вьехо не отвечает, продолжая смотреть на меня.

– Ты властвуешь над смертью, когда жизнь прямо перед тобой, – тихо говорит он. – Я помогу тебе, незнакомец. Но не потому, что ты этого заслуживаешь, – он пригвоздил меня взглядом. – Ибо ты знаешь, что не заслуживаешь.

Я киваю на его слова, сам факт того, что я поднял руку на Сиси, делает меня наименее достойным сукиным сыном, который когда-либо существовал.

– Но потому что кто-то другой достоин этого. И через тебя они получат то, что заслуживают, – загадочно продолжает он, и я хмурюсь.

– Не надо, – он поднимает руку, когда я собираюсь заговорить. – Может, мы только что встретились, незнакомец, но я знаю тебя. – Он делает паузу, воздух завихряется вокруг, напряжение нарастает. – Ты, который не исповедуешь ни бога, ни религии, но принимаешь науку как свое кредо. Но теперь науки нет, и вот ты здесь. – Его слова скованны, его фразы в лучшем случае загадочны, пока он продолжает раскрывать всю мою личность.

– Я знаю твою проблему, – его рука поднимается, чтобы коснуться моего лба. – Она здесь и, – рука опускается ниже, пока не оказывается над моим сердцем. – Твоя голова управляет всем, а сердце находится в шести футах под землей. Ты не можешь понять, если никогда не пытался слушать.

– Мои вспышки должны корениться в моих отсутствующих воспоминаниях, – говорю я, глядя ему прямо в глаза. – И дело только в этом, – произношу, указывая на свой мозг. – Он неисправен, и я слышал, что ваши зелья могут помочь в этом.

Эль Вьехо смотрит на меня секунду, прежде чем начать смеяться.

– Незнакомец, – улыбается он, – твоя проблема не в неисправном мозге. Ты не можешь сказать собаке бежать, пока держишь поводок, – отвечает он, снова его слова бессистемно косвенные. – Отпусти, и все пройдет само собой, – говорит он, поднимаясь.

– Ложитесь спать. Все вы. Завтра мы начнем, – он даже не удостоил нас взглядом, покидая каюту.

– Он мне подмигнул, – Ваня подходит ближе и задорно шепчет мне на ухо. Я только закатываю на нее глаза.

Но, засыпая, я не могу не продолжать обдумывать его слова, волнение кипит внутри меня, несмотря на то, что мой логический мозг пытается спустить все на тормозах.

На следующий день, с чашкой в руке, я вижу, что Эль Вьехо смотрит на меня с ожиданием, поэтому я просто пью. Мы провели весь день в подготовке к этому моменту – употреблению аяхуаски. Эль Вьехо говорил почти весь день, пытаясь подтолкнуть меня к тому, чтобы я преодолел свои собственные предубеждения и предрассудки и принял неизвестное.

К сожалению, его слова остались без внимания. И пока я ждал, когда подействует зелье, я понял, что оно не работает. Ни через час, ни через пять. Даже на следующий день.

– Ты не готов к аяхуаске, незнакомец, и она не считает нужным помогать тебе, если ты не можешь помочь себе сам.

– Что ты имеешь в виду? – Я нахмурился.

– Вот, – он тычет пальцем в мою грудь. – Ты так крепко держишься за свой контроль, за свой разум, за все. Тебе нужно отпустить это, – говорит он глухо.

– Я не могу, – честно отвечаю я. – Я теряю контроль, когда теряю разум в своих вспышках, поэтому не собираюсь позволить этому случиться, пока я контролирую ситуацию… пока я могу помочь этому.

– Но видишь ли, это только твоя проблема. Ты держишь все в себе так крепко. Вещи хотят выйти наружу, и они делают это единственным доступным им способом. Они ищут трещины, и когда они их находят, то устраивают засаду, чтобы выбраться на свет. Твои вспышки – это всего лишь репрезентация того, что ты не хочешь выпускать в этот мир, – говорит он мне, и его слова ошеломляют меня.

Потому что я не хочу, чтобы все вышло наружу.

– Как? – вырывается у меня изо рта прежде, чем я успеваю остановить себя. Как я могу это сделать, когда я знаю, что как только я открою ворота, ад рухнет вниз.

– Медленно, – ворчит он, веля мне следовать за ним.



Почти два месяца спустя, дни, наполненные тяжелым трудом и медитацией, и el viejo, наконец, считает, что я готов снова попробовать аяхуаску.

Впервые я отбросил свои собственные предрассудки и позволил ему вести меня, начиная с того, что он говорил мне, что я должен собирать в джунглях, строить что-то своими руками и, наконец, отключить свой разум и позволить себе уйти – хотя бы на минуту.

Мы начали медленно, и он старался направить гнев, который я в себе испытываю. Дыхательные упражнения в дополнение к ежедневным сеансам медитации, похоже, сотворили чудеса с моим настроением, и впервые я с оптимизмом смотрю в будущее.

Хоакин тоже был потрясен моими усилиями. Он оставил меня здесь на пару дней и только недавно вернулся, интересуясь моими успехами.

– Ты многого добился за это короткое время, незнакомец, – говорит мне Эль Вьехо, протягивая чашку свежезаваренной аяхуаски.

За время, проведенное здесь, у меня также была возможность узнать больше о флоре и фауне региона, и особенно о том, что делает эти растения такими востребованными. Эль Вьехо рассказал мне о своих предках и о том, как они использовали эти растения для общения с потусторонним миром.

Хотя я не стал вдруг верующим, но определенно начал прислушиваться и анализировать вещи с их точки зрения, понимая, как культура, география и топография влияют на восприятие этих растений и почему некоторые из них даже почитаются.

Я подношу чашку к губам, пробую горькую жидкость и благодарю мать-природу за все, что она дала мне за последние несколько недель. Закрыв глаза, я заставляю себя расслабиться, зная, что на этот раз все получится.

– Я здесь, незнакомец. Позволь аяхуаске направлять тебя в твоем путешествии, – я слышу голос старика, когда чернота моих закрытых век начинает меняться на цвета и формы, все пространство меняется вместе со мной, пока я не чувствую, что уменьшаюсь до размеров частицы.

Мое дыхание затруднено, я чувствую, как сильно бьется мое сердце в груди, мои вены работают изо всех сил, чтобы перекачать мою кровь. Каждый звук как будто усиливается, или, может быть, из-за своего маленького роста я просто ближе к этим звукам.

Я чувствую… все. Я слышу жужжание пчел, сверчков и всех других существ, ползающих по этой земле. Я открываю глаза и почти осязаю частицы света, такие тонкие и разделенные в эфире, когда они приветствуют мое существо.

Я это или не я?

Я даже не знаю, что я такое… или кто я такой, поскольку позволяю себе упасть и стать единым целым с природой. Вся моя история отступает, когда я вбираю в себя просторы моря, страх полностью отсутствует, когда я позволяю волнам нести себя, даже не заботясь о том, что они могут утопить мою маленькую сущность.

Вода заливает мои чувства, пока я снова не оказываюсь на берегу.

Я оглядываюсь вокруг – поблизости нет ни души, простор земли бесконечен, насколько хватает глаз.

Я брожу вокруг, кажется, целую вечность, пока не замечаю что-то еще.

Кролика.

Маленький белый кролик скачет ко мне, останавливаясь в нескольких шагах от меня. Его глаза кроваво-красные, когда он смотрит на меня.

Кролик моргает. Затем он бежит.

Я не знаю почему, но я следую за ним, бегу за крошечным существом, пока не врезаюсь в кирпичную стену, все мое тело отшатывается от удара.

– Что… – шепчу я, поднимая голову, чтобы посмотреть на нависшую стену. Даже когда я смотрю на небо, то не могу найти ее конечную точку.

– Сюда, – я слышу голос, зовущий меня, и, даже не задумываясь, следую за ним. Голос становится все громче, пока я не оказываюсь в другой комнате, на этот раз наполненной детьми.

Я нахожусь в центре толпы, вокруг меня снуют десятки детей, все они кричат, вопят и протестуют против чего-то.

Внезапно они обращают на меня свой взор, впервые замечая мое присутствие. Их черты лица искажаются от гнева, и они кричат, преследуя меня.

Я даже не знаю, как мне удается от них ускользнуть. Я просто бегу, бегу и бегу. Мои ноги несут меня туда, куда я не должен был попасть. Сначала реагирует мое тело, а затем мой разум.

Я наблюдаю, как под моими глазами фон снова меняется, вокруг меня возводятся стены, повсюду появляются стальные механизмы.

– Вот и все, мое маленькое чудо, – слышу я чей-то голос, его дыхание рядом с моим ухом. – Аорта – самая крупная артерия в теле. Ты хорошо усвоил урок, – хвалит он, ставя передо мной серебряный поднос с различными инструментами.

– Посмотрим, как ты применишь его на практике. Рассеките аорту от начала до конца, и вы можете получить приз.

Я киваю, хватаясь за инструменты, которые я уже знаю по названиям. Каждый шаг, каждый технический термин запечатлевается в моем сознании, когда я начинаю препарирование, разрезая живую плоть, крики моего объекта оглушительны, но настолько знакомы, что я даже не обращаю на них внимания.

Я полностью сосредоточен на том, чтобы угодить человеку, наблюдающему за мной, зная, что, если мне это удастся, то награда будет действительно хорошей – и не только для меня.

Я опускаю скальпель на его грудь, удаляя всю кожу и плоть с костей, разрезая мышцы, пока не становится видна грудина. Затем я переключаюсь на другие инструменты, чтобы вскрыть грудную полость и получить доступ к сердцу.

Кровь вытекает струйками, моя техника нова и неопытна. Но я не возражаю против этого, поскольку моей единственной целью является доведение дела до конца и купить сестре новую одежду.

Сестра.

Откуда взялась эта мысль?

У меня есть сестра?

Я поднимаю голову от распростертой передо мной туши и вижу ее.

Она маленькая, такая мучительно маленькая, она держит в руках кролика, за которым я гнался раньше. Она замечает, что я смотрю на нее, и медленно поворачивается ко мне, одаривая меня ослепительной улыбкой.

– Ты вернулся, брат, – шепчет она, теплота капает из ее тона.

– Ви… – начинаю я, это имя застряло у меня на языке.

Легкая дрожь проходит по моему окружению, усиливаясь до тех пор, пока само здание, в котором я нахожусь, не начинает трястись, стены рушатся.

– Ви! – кричу я ей, протягивая руку, чтобы увести ее в безопасное место. Но она только качает головой, ее руки крепко сжимают кролика.

Вся конструкция рушится, но ни один из обломков не задевает меня.

Я моргаю, и в меня врезаются волны, вода такая красная, что можно подумать, что это кровь.

– Бежим! – я слышу голос Вани в своей голове, и я бегу, а вода потоком следует за мной. Один взгляд назад – и, как цунами, волны становятся все выше и выше.

Я открываю рот, чтобы ответить ей, но все происходит одновременно. Вода заглатывает меня целиком, затопляя мои чувства. Я чувствую металлический привкус крови во рту, и как я ни стараюсь бороться с ним, у меня ничего не получается, так как я начинаю захлебываться ею.

– Тебе не следовало приходить сюда, брат, – говорит мне сестра, медленно подходя ко мне. Я все еще кашляю кровью, пейзаж снова изменился.

Стерильно-белая комната, лишенная всего, кроме меня и Вани.

– Ви? – спрашиваю я, мой голос неровный.

– Ты должен был остаться. В конце концов, ты выжил, а разве жизнь не лучший подарок из всех? – спрашивает она, приседая передо мной.

– Ви… что происходит?

– Есть причина, по которой ты не можешь вспомнить, Влад. Это был единственный способ продолжать жить, – говорит она мне, ее голос грустный и печальный.