Текст книги "Морально противоречивый (ЛП)"

Автор книги: Вероника Ланцет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц)

Помню, отец поручил ему отвечать за маршруты поездок в Нью-Джерси, и он мотался между штатами, посещая встречи и решая вопросы с поставщиками. Во время одной из таких поездок он и встретил Майлза?

Недостающий элемент – неизвестный партнер. Без него это просто бесконечная головоломка, поскольку он вполне мог быть связующим звеном между ними.

Но поскольку теперь у меня есть полное имя Майлза, я планирую устроить небольшую ловушку. Сегодня вечером я созвал всех командиров на короткое совещание, надеясь вскоре созвать саммит синдиката.

Не то чтобы я был в хороших отношениях с другими паханами, но они нуждаются во мне больше, чем я в них, в конце концов, Нью-Йорк – один из крупнейших центров на Восточном побережье. Зная это, все улики указывают на кого-то, кто мог бы что-то получить от руководства Миши, и поэтому каждый пахан на Восточном побережье попадает под подозрение.

Теперь мне просто нужно заставить их говорить, а что может быть лучше, чем провести саммит? Мне просто нужно, чтобы все собрались в одном месте. Я предоставлю им все, что они пожелают – алкоголь, наркотики и женщины – и буду надеяться, что их языки достаточно развяжутся.

Я бы попробовал пытки, но даже я не настолько безрассуден, чтобы взвалить на свою спину все Восточное побережье. Ну… может, половина, но не все.

И поскольку у каждого есть кость, чтобы придраться ко мне, мне придется быть изобретательным с этим приглашением.

Выходя из комнаты, я встречаю Сета.

– Готов? – он кивает, покачивая большим рюкзаком на спине. Он несет несколько интересных предметов, которые должны сделать эту вечеринку веселее.

– Тогда пусть начнется шоу, – подмигиваю я ему.

Около десяти мужчин ждут меня в конференц-зале, собравшись вокруг круглого стола.

– Джентльмены, – приветствую я их с распростертыми объятиями.

Сет занимает свое место сзади, а я обхожу всех, пожимаю всем руки и целую их в щеки.

Последний поцелуй. Кто сказал, что я не щедрый?

Когда я занимаю свое место во главе стола, Максим кивает мне, закрывая двери и запирая нас внутри.

Мужчины даже не замечают этой мелочи, их внимание полностью сосредоточено на мне.

– Скажи, Кузнецов, зачем ты нас сюда позвал? – спрашивает один из них, и мне приходится прищуриться, чтобы посмотреть на него, так как его имя на данный момент ускользает от меня.

– Извини, но кто ты? – спрашиваю я, наслаждаясь тем, как по его лицу расползается возмущение.

– Что? – прошипел он, выглядя оскорбленным.

Некоторые из других мужчин подавляют смех. Увы, имя – это всего лишь имя, так же как могила – это могила.

Я наклоняю голову вправо и делаю небольшое движение Сету. Открыв задник, он передает его мне, чтобы я сделал свой выбор.

Поджав губы, я просматриваю предметы и в конце концов останавливаюсь на мачете. Как только я достаю его из багажника, то слышу позади себя вздохи – мужчины, несомненно, ищут свое оружие.

Увы, оружие у них конфисковали, так что, скорее всего, у них есть только какие-то жалкие ножи.

Повернувшись к ним, я проверяю остроту лезвия на своем пальце, кровь вытекает мгновенно.

Поднеся его ко рту, я улыбаюсь, слизывая красную жидкость.

– Итак, господа, на чем я остановился? – я бросаю на них луч, запрыгиваю на стол и тщательно выбираю первую цель.

Тот, кто заговорил первым, также первым летит к двери. А, конечно, самые громкие – самые громкие не просто так.

Два больших шага, и я прыгаю прямо перед ним, замахиваюсь мачете под углом, и его голова без усилий падает на пол.

– Черт, а ведь он острый, – замечаю я как раз тогда, когда кто-то пытается схватить меня сзади.

Я изворачиваюсь, его маленький нож ударяет по воздуху как раз в тот момент, когда я качусь по полу, задевая его колено. Он падает, когда ко мне приближаются еще двое. Не теряя времени, я одним быстрым движением отрубаю ему голову и поворачиваюсь, чтобы разобраться с новичками.

Удар здесь, удар там, и еще две головы валяются на полу. Адреналин устремляется по моим венам, кровь бьет ключом, а зрачки расширяются при виде крови.

О, началось.

Дальнейшее – размытая картина движений, частей тела и кишок, разбросанных по полу, вся комната окрашивается в красный цвет, так как кровь течет свободно.

Мачете становится вытянутой рукой, когда я режу и пробираюсь через трупы, наслаждаясь тем, как плоть поддается моему острому лезвию.

Когда все головы упали, я не могу удержаться и начинаю разрывать тела на части, используя мачете, чтобы разрезать их на мелкие кусочки.

Кровь. Еще крови. Так много крови, что я тону в ней, смех бурлит в моем горле, когда мои руки хватаются за вязкую жидкость, натягивая ее на свое тело, как простыню. Я чувствую, как она покрывает мою кожу, стекает по моим конечностям, пока не покрывает меня, как броня.

От крови к крови.

Пока она не закончится.

Не знаю, через сколько времени я открываю глаза, ясность возвращается в мой взгляд. Я лежу на спине на столе, моя одежда изодрана, повсюду кровь. Немного пошевелившись, я понимаю, что ничего не болит, значит, это не моя кровь.

– Ты в порядке? – спрашивает роботизированный голос Сета из угла.

Он относительно чист, учитывая беспорядок вокруг.

– Теперь да, – простонал я, вставая и осматривая свое произведение искусства. – Я не повредил ни одну из голов? – спрашиваю я, надеясь, что они останутся целыми.

– Нет. Я успел собрать их, пока ты был занят, – отвечает он с непроницаемым лицом, указывая под стол, где все десять голов выстроились в ряд.

– Чистый срез, – я присвистываю, поражаясь своему мастерству.

Зову Максима внутрь, говорю ему, чтобы он каталогизировал головы и отправил их в качестве подарков соответствующим боссам.

С приглашениями все готово, осталось только дождаться прихода гостей.

Ах, кто сказал, что время от времени давать себе волю – это не весело?



– Расскажите мне больше о своем детстве, – просит доктор Риз, и я почти испытываю искушение закатить на него глаза. Но я обещал себе, что сделаю над собой усилие.

– Я думал, что уже рассказывал вам, док. Кровь, – шучу я, – много крови.

Он вздыхает, откладывая блокнот.

– Влад, это не поможет никому из нас. Ты пришел сюда с проблемой, и ты не решишь ее, если не будешь честен со мной. Я здесь, чтобы помочь тебе, – говорит он своим отеческим голосом.

– Это была ошибка. – бормочу я, поднимаясь со своего места и направляясь к двери.

– Может быть, ты не хочешь помощи, – комментирует он, и я останавливаюсь, положив руку на ручку.

В голове всплывает лицо Сиси, мысль о том, что у меня будет больше времени с ней, заставляет меня замереть.

Я действительно хочу этого.

– Я не помню своего детства. Или многое из него. – Я поворачиваюсь, непринужденно направляюсь к дивану и сажусь на него.

– Хорошо, это начало. Что первое ты помнишь?

Убийство врача.

– Меня похитили, когда мне было три года, вместе с моей сестрой-близнецом. Я не помню ни одного года, проведенного в плену, – начинаю я, отстраняясь. – Моя сестра, Ваня, умерла там, – говорю я, глядя, как она забилась в угол, из глаз у нее текут слезы. – А я нет. – Я пожимаю плечами.

– Как вы думаете, смерть вашей сестры может быть как-то связана с тем, что вы блокируете воспоминания? – спрашивает он мягким голосом.

– Я не знаю, – правдиво отвечаю я. – Может быть. Я все еще… – я делаю глубокий вдох и смотрю на сиденье рядом со мной, где внезапно появляется Ваня. – Я все еще вижу ее, – признаюсь я, и ее лицо искажается от ужаса, ее рот открывается, чтобы крикнуть мне в ухо. Мне требуется все, чтобы не закрыть уши и не вздрагивать каждый раз, когда она берет более высокую ноту.

– Она здесь? Сейчас?

Я медленно поворачиваю голову в сторону доктора и киваю.

– Интересно. Вы, вероятно, были очень травмированы ее смертью, поскольку она была вашим близнецом.

Я киваю.

– Я много лет думал, что она еще жива. А когда я узнал…

– Что случилось?

– Это вызвало что-то во мне. Я и до этого не был в порядке, но это усугубило то, что было в моем мозгу. У меня начались провалы в памяти… очень сильные провалы.

Доктор Риз задумчиво кивает, записывая что-то в блокнот.

– Это может быть симптомом посттравматического стрессового расстройства. Вы не знаете, что с вами произошло за эти годы в плену?

Я мгновение смотрю на него, раздумывая, показать ему или нет. В конце концов, я встаю, расстегиваю рубашку и распахиваю ее, чтобы он мог видеть мою грудь.

– Впечатляет, – усмехается он при виде моих татуировок.

– Посмотри поближе, – говорю я. Он наклоняется вперед, надевает очки, его рот открывается, когда он понимает, что скрывают татуировки.

– Можно? – спрашивает он, поднимая руку. Я киваю, и кончиками пальцев он проводит по некоторым шрамам, хмурясь.

– Это хирургические, – говорит он.

– Да. Могу предположить, что это случилось со мной в неволе, – добавляю я резко. – Врачи провели полное обследование и не нашли никаких проблем.

Я трачу еще некоторое время на то, чтобы проанализировать свои приступы, умолчав об убийственных деталях, но дав ему достаточно информации, чтобы он понял, что я опасен.

– А ваша девушка…

– Она меня успокаивает. Но… – я делаю глубокий вдох, чтобы объяснить, в чем проблема, – они становятся все хуже и хуже. Я боюсь, что, когда будет плохо, то даже ее присутствия будет недостаточно. И я причиню ей боль.

– Понятно, – он поджал губы. – Вы когда-нибудь пытались вспомнить те годы? Они могут быть ключом к пониманию ваших нынешних симптомов.

– Именно поэтому я здесь.

– Вы понимаете, что это не точная наука. Я не могу заверить вас, что что-то вернет вам воспоминания, – предупреждает он, но я пренебрежительно машу рукой.

– Я знаю. И все же я здесь, чтобы попробовать это как последнее средство.

Я буду первым, кто возразит, что это даже не наука, поскольку у нее нет основной характеристики воспроизводимости, чтобы считаться настоящей наукой. Но отчаявшийся человек готов на все.

И я нахожу себя в еще большем отчаянии.

Кто знает, может быть, завтра я буду стоять на коленях перед плачущей иконой.

Случались и более странные вещи.

– Я рад, что вы это понимаете. Я бы хотел предложить вам возрастную регрессию, после чего мы оценим и будем двигаться дальше соответственно.

Доктор Риз рассказывает о процедуре, подробно описывая все, что будет происходить. Я просто киваю, все еще немного скептически настроенный, но в этот момент меня пробивает.

Он приказывает мне расположиться в расслабленной позе и использовать его голос как руководство к действию.

Закрыв глаза, я делаю то, что он говорит, позволяя своему разуму расслабиться и следовать его словам.

– Глубокий вдох, – мне кажется, я слышу его слова, когда он приказывает мне регулировать дыхание, его слова оказывают на меня усыпляющее действие.

В моем сознании возникает чернота, все остальное отступает. Мое тело замедляется, его функции почти переходят в режим ожидания.

– Двигайся назад, – его голос звучит как эхо вдалеке, – тебе уже семь лет.

Он говорит еще, и чернота передо мной искажается, когда свет пробивается сквозь трещины. Я прикрываю глаза, и тут потолок словно распадается, на меня падают куски черного стекла.

А потом я падаю.

Я ударяюсь спиной о твердую поверхность, мои глаза открываются, когда я осматриваю окружающую обстановку.

– Скальпель, – слышу я чьи-то слова, пока мои зрачки адаптируются к направленному на меня свету. Сдвинув голову в сторону, я вижу мужчину. Его лицо скрыто тенью, но он одет в медицинскую одежду, его руки в перчатках держат скальпель, когда он склоняется над моим телом.

Впервые я осмеливаюсь посмотреть вниз, мои глаза расширяются, когда я вижу, что моя грудь широко раскрыта, ребра на виду. Доктор берет скальпель, срезая ткани, но я почти не чувствую боли.

– Видите, – слышу я голос. – Он очнулся и не издает ни звука. Я думаю, это работает.

– Это… – присоединяется другой голос, и я вижу еще одну фигуру в стороне, которая обходит хирургическую кровать, удивленно глядя на меня.

– Скажи мне, мое маленькое чудо, это больно? – спрашивает меня доктор, ласково проводя рукой по моей щеке. Я смотрю на него, медленно формулируя «нет».

– Видишь, мое маленькое чудо уже на мили впереди остальных, – говорит он, его рука все еще работает внутри моего тела.

– Теперь я понимаю, почему вы не позволяете нам его трогать, – ворчит другой, явно недовольный.

– Конечно, – хмурится доктор. – Где бы я нашел еще один такой идеальный экземпляр, как он? – он резко поворачивается к другому.

Я все еще ошеломлен, вся ситуация кажется нереальной, я чувствую пустоту внутри себя, которая распространяется по всему телу.

– Пошел ты, Майлз. Ты знаешь, что ты нам обещал… – слова становятся жужжанием в моем ухе.

– У тебя есть из чего выбирать, мать твою. Это революционно! Ты всегда можешь намочить свой член, но этот… – он указывает на меня, – его способность выдерживать боль неслыханная. Он единственный, кто способен на это из всей партии. Его сестра даже близко не стоит, а они близнецы, – он качает головой, – не знаю, что в нем такого, но…

Я моргаю один раз, и вся сцена меняется. Я не знаю, сколько мне лет, но я чувствую себя старым сверх своего возраста…

Я в камере, а Ваня прижимается ко мне, все ее тело дрожит, когда она пытается прижаться ко мне, чтобы хоть как-то согреться.

– Я хочу есть, – шепчет она, ее губы почти посинели от холода.

– Ты же знаешь, что после теста нельзя есть ничего твердого, – я глажу ее по волосам, желая избавить ее от боли.

Дверь в камеру открывается, и входят два охранника. Что-то в их взглядах меня не устраивает.

Один из них берет Ваню за затылок, заставляя ее встать на колени посреди пола, а другой фиксирует мои руки за спиной, удерживая меня в неподвижном состоянии.

Внутри меня паника, но я не знаю почему. Я знаю только, что это не первый раз, когда происходит что-то подобное.

– Пожалуйста, не сегодня. Ты порвешь ей швы. – Я слышу, как говорю, борясь с мужчиной, который держит меня.

– Заткнись! – хрипит он позади меня, закрывая мне рот рукой, заглушая мои звуки.

Я с ужасом смотрю, как Ваня стоит на коленях на полу, обхватив руками живот, пытаясь удержать швы.

Охранник смотрит на нее сверху вниз, его мясистые пальцы хватают ее челюсть, когда он поднимает ее, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Скучаешь по мне, милая? – спрашивает он, его грязная рука осмеливается прикоснуться к ней.

Я тяжело дышу, так как что-то внутри меня разрастается до болезненной степени. Это странное чувство, как будто я знаю, что должно произойти, и готовлюсь к битве.

Его руки ласкают ее щеки, и в ее глазах появляется пустота, она просто смотрит вперед, ее тело обвисшее, словно лишенное сил.

Охранник опускает молнию на своем комбинезоне, достает свой эрегированный член и вставляет его ей в лицо.

– Глотай, и сегодня я буду нежен, – говорит он ей, сплевывая на ладонь и двигая рукой вверх-вниз по своей эрекции.

Я не могу смотреть на это.

Мои конечности начинают подрагивать, и я делаю все возможное, чтобы вырваться из рук охранника.

Я должен помочь Ване!

Но все тщетно.

Ударом ноги он валит меня на пол лицом вниз, всем весом своего тела удерживая меня в неподвижном состоянии.

Мой взгляд по-прежнему прикован к моей сестре-близнецу, и мои глаза слезятся, когда я вижу, как она открывает рот, чтобы пососать член этого ублюдка. Как его пухлые пальцы ласкают ее несуществующую грудь, или как он рвет на ней одежду, чтобы добраться до ее ног.

Звук, который не выходит, формируется в моем сознании, все мое существо атакует боль, не похожая ни на какую другую.

– Эта маленькая дрянь не перестает двигаться. – Мужчина, держащий меня, комментирует, ворчание другого охранника заполняет комнату, пока моя сестра сосет его член, как будто она делала это миллион раз в прошлом.

Ваня…

– Осторожнее с ним, он особенный. – Охранник усмехается, его рука толкает голову моей сестры вперед, пока она не задыхается на его члене, ее глаза влажные от непролитых слез.

– Особенная – моя задница, – говорит мужчина позади меня, и одна рука начинает лапать меня, спускаясь все ниже и ниже…

– Йо, Йосуф, мы не можем его трогать, – стонет он, но Йосуф, кажется, не слышит его, так как начинает стягивать мои штаны.

– Я не скажу, если ты не скажешь, – смеется он, фыркая при этом так, как будто это самая забавная вещь.

– Только если я потом буду в очереди, – подмигивает он Йосуфу.

В какой-то момент мое тело и мой разум разделяются. Я все еще чувствую все. Вес моего тела, его руки, раздвигающие мои ноги, его член, входящий в мое тело и разрывающий меня на две части.

И это продолжается: его дыхание на моем затылке, когда он входит и выходит из меня, его пот выступает на моей спине, когда он усиливает свои движения, а затем его семя, когда он изливает себя внутрь меня.

Но я не реагирую.

Мое тело неподвижно, мой взгляд прикован к Ване, когда мы теряем себя друг в друге, находя утешение там, где его нет.

Ее глаза говорят мне все, что мне нужно знать.

Ты не один.

Мы пройдем через это.

Вместе.

Я задыхаюсь, глаза открываются, рука тянется к чему-то.

Я тону.

Другого объяснения этому нет, так как я борюсь за свое дыхание, в то время как мои пальцы вырывают его у кого-то другого.

Тело доктора Риза безжизненно падает у моих ног. Я едва реагирую, когда, спотыкаясь, выхожу из кабинета, все мое существо в клочья, мои раны кровоточат там, где нет крови.

Только когда я огибаю здание, я зову Максима, понимая, что ему нужно убрать за мной. После этого я просто брожу… бесцельно иду по оживленным улицам города, утопая в шуме, утопая в себе.

Сиси.

Она нужна мне больше, чем следующий вздох, но я чувствую себя слишком испорченным, чтобы протянуть руку помощи.

Гуляя по городу, я не знаю, сколько часов я провожу, просто плывя по течению, не осмысливая ничего из того, что происходит вокруг. Но несмотря на это, я не могу остановить свои ноги, чтобы они не привели меня к единственному источнику комфорта.

Забравшись на ее окно, у меня сжимается сердце, когда понимаю, что ее комната пуста. Чистое отчаяние охватывает меня, когда я проникаю в дом, незаметно передвигаясь по нему, но на каждом шагу меня подстерегает опасность.

И тут я слышу, как она болтает и смеется с кем-то – не со мной. Я едва контролирую себя, чувствуя, как мой все более изменчивый нрав поднимается и стремится взять верх. Мне требуется все, чтобы не ворваться в комнату, пролить кровь, чтобы унять свой гнев, предупредить, что никто не может получить ее.

Я зависаю на лестнице, откуда открывается прямой вид на гостиную, и мой взгляд фокусируется на Сиси, сидящей так удобно в присутствии другого мужчины.

Она смеется над чем-то, что он сказал, прежде чем поднять взгляд, ее глаза расширяются, когда она замечает меня.

Несколько слов – и она уже летит ко мне, берет меня за руку и тащит в свою комнату.

– Что ты здесь делаешь? Боже, Влад, это было так безрассудно с твоей стороны, – продолжает она говорить, закрывая за собой дверь и запирая ее.

Мое дыхание становится затрудненным, красная дымка застилает мой взгляд, когда я хватаю ее за горло, вдавливаю в стену, зарываясь лицом в ее шею.

– Кто он? – прохрипел я, едва узнавая свой собственный голос. – Кому ты улыбалась?

– Влад, успокойся! – ее руки ложатся на мои плечи, поглаживая их нежными движениями. – Он просто друг. Ничего больше.

– Кто. Кто. Он? – шиплю я, желая узнать имя моей будущей жертвы. Потому что он не уйдет из жизни. Не после того, что я видел.

– Он мой друг. Правда, Влад, ничего не происходит. Пожалуйста. – Это одно слово способно разрушить все мои стены. Одна рука протягивается, чтобы коснуться моей руки, выражение ее лица такое прекрасное, такое полное тепла.

Мои колени подгибаются, и я падаю, обхватывая ее руками для поддержки. Я прижимаюсь головой к ее животу, тяжело дыша и держась за нее изо всех сил.

– Сиси, – вырывается у меня страдальческий звук. Впервые я чувствую, как ко мне возвращается моя прежняя сущность, ее присутствие – бальзам, который был мне необходим для исцеления.

– Боже, что случилось? – шепчет она, беря мое лицо в свои руки и опускаясь на колени, чтобы быть на одном уровне со мной.

– Сиси, – я даже не могу правильно сформулировать свои мысли, глядя ей в глаза, выражение которых наполнено беспокойством. – Для меня… – пробормотал я, перебирая пальцами по ее лицо.

– Поговори со мной, – говорит она, накрывая своими губами мои. Я открываю глаза, чтобы впустить ее, ощущая соленый вкус слез, смиряясь с тем, что она плачет из-за меня.

Но когда я открываю глаза, я с запозданием понимаю, что это я плачу, мои слезы неудержимо текут по щекам.

Она ничего не говорит. Она просто прижимает меня к своей груди, качает меня, говоря мне, что все будет хорошо.

– Скажи мне, что ты моя, – прохрипел я, мое тело почти конвульсирует от накопившейся боли. – Пожалуйста, – умоляю я ее, ища уверенности в том, что она никогда не оставит меня. Что я принадлежу ей, а она – мне.

– Я твоя, – говорит она, – всегда и навсегда, – ее пальцы ласкают мои волосы, ее подбородок лежит на моей макушке. – Так же, как и ты мой, – продолжает она, ее руки крепко обхватывают меня.

Я впитываю ее присутствие. Я позволяю ему проникать в каждую частичку моего существа, пытаясь стабилизировать себя.

Обхватив друг друга, мы остаемся так в течение, кажется, нескольких часов, мое тело тает в ее теле, наши запахи сливаются воедино. Я прижимаюсь к ней так крепко, что забываю, где начинаюсь я и где заканчивается она.

Есть только мы.

– Что случилось, Влад? – спрашивает она через некоторое время.

– Я ходил к психиатру, – я рассказываю ей, вкратце пересказывая случившееся, но опуская подробности изнасилования. Я даже не хочу думать о ее выражении лица, когда она поймет, насколько я сломлен.

– Влад, – ее брови сходятся вместе в беспокойстве, когда она распахивает мою рубашку, прослеживая руками мои шрамы, прежде чем наклониться и поцеловать их. – Всегда приходи ко мне, – она поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, – всегда.

– Да, – говорю я, – всегда.

– Пойдем, – она берет меня за руку, ведет в ванную и медленно раздевает меня, прежде чем сделать то же самое для себя. Мягко подталкивая меня, она ведет меня в душ, горячая вода падает на мою кожу, мои глаза закрываются от вздоха, когда она соприкасается с моим телом.

Она берет мочалку, натирает ее мылом и проводит ею по моей груди, очищая меня.

Я смотрю сквозь прикрытые веками глаза на то, как она заботится обо мне, и мое сердце болезненно сжимается в моей и без того разбитой груди.

– Со мной ты в безопасности, – шепчет она, когда я притягиваю ее ближе, кожа вровень с кожей, холод рядом с теплом. Я позволяю ее теплу просочиться сквозь меня, ее мягкое тело обнимает мое.

– Ты – мой дом, – говорю я ей, откидывая ее волосы в сторону, чтобы иметь доступ к ее шее. – Ты – то место, где я хочу лежать вечно. – Я прижимаюсь щекой к ее нежной коже, вдыхая аромат, который принадлежит только ей.

– Ты тоже мой. Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь. – Ее слова трогают меня так, как я никогда не думал. Я обхватываю руками ее спину, ее сиськи прижимаются к моей груди, но ни одна из моих мыслей не носит сексуального характера.

Она – Сиси. Смелая, красивая и добрая. Она – тепло, в котором я не знал, что нуждаюсь, луч солнца в моей вечно темной жизни.

И она моя.

Выключив кран, она берет полотенце и вытирает мою кожу. Она тщательно и в то же время нежно обходится со мной, как будто я самая ценная вещь. От одних ее действий мне хочется плакать, забота, которую она мне оказывает, превосходит все мои представления о том, чего заслуживает такой человек, как я.

Подведя меня к кровати, она укладывает подушки, приподнимает одеяло, чтобы я мог забраться под него.

Она прижимается ко мне, обнаженная кожа к обнаженной коже, ее глаза смотрят в мои.

– Я приготовила тебе кое-что, – шепчет она, тыльной стороной ладони поглаживая мою щеку. Она ненадолго поворачивается, чтобы открыть ящик, и достает квадратный кусок ткани.

– Я вышила это для тебя. Чтобы я всегда была с тобой, – она показывает мне буквы, на котором написано ее имя, рядом она нарисовала маленькое сердечко.

– Сиси… – я даже не знаю, что сказать, глядя на драгоценный материал. – Спасибо. – Я поворачиваюсь к ней и прижимаюсь губами к ее губам.

Она открывается, ее язык встречает мой, а ее руки обвивают мою шею. Я изливаю в этом поцелуе все, что она значит для меня, желая, чтобы она знала, что только с ней я по-настоящему цел. Медленный поцелуй, который мучает меня своей сладостью.

И я наконец обретаю покой.



Я прижимаюсь к ней ближе, ощущение того, что я просыпаюсь с ней рядом, лучше тысячи убийств. Уткнувшись носом в ее волосы, я прижимаю ее задницу к своему члену, вставляя его между ее складок.

– Доброе утро, – шепчет она, растягиваясь рядом со мной и одаривая меня широкой улыбкой.

– Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел, – говорю я ей, любуясь ее свежим лицом и тем, как озорно блестят ее глаза.

– Неужели? – хлопает она ресницами, поворачиваясь, чтобы лечь мне на грудь.

– Вот почему тебе лучше рассказать мне, кто был тот человек. Не думай, что я забыл об этом, – я поднимаю на нее бровь.

– Болван, – бормочет она, надувшись.

– Я слушаю. – Я хватаю ее за затылок, приближаю ее лицо к своему, мои губы покусывают ее подбородок. – И ты не покинешь эту кровать, пока не скажешь мне, – выражение моего лица из игривого превращается в серьезное.

Мы можем шутить об этом весь день, но я не допущу, чтобы кто-то шатался рядом с ней.

– Он просто друг, – вздыхает она, но продолжает рассказывать мне все о своем новом друге Рафе.

Тот простой факт, что у нее есть прозвище для него, заставляет меня кривить губы от отвращения.

– И ты уверена, что у него нет никаких планов на тебя? – спрашиваю я, все еще неубежденный.

– Конечно, нет! – закатывает она глаза, – он знает о тебе все. – И он даже согласился помочь прикрывать нас, если мне это понадобится, – она улыбается мне, и я понимаю, что не могу на нее злиться.

– Мне это не нравится, – бормочу я. Чем больше людей она будет встречать, тем больше она будет понимать, что ей лучше без меня, а этого не должно случиться.

Никогда.

– Пожалуйста, пообещай мне, что ты не убьешь его, – пробормотала она, и я улыбнулся. Она угадала направление моих мыслей.

– Нет, не могу, – я качаю головой, отворачиваясь.

– Пожалуйста… – продолжает она, целуя меня в шею, прежде чем спуститься ниже.

– Нет, – повторяю я, твердый в своем решении.

Поскольку я серьезно отношусь к своим обещаниям, то я не могу взять на себя обязательство не делать того, что я знаю, что сделаю.

– Пожалуйста, – не останавливается она, хлопая длинными ресницами, спускаясь ниже по моему телу, беря мой член в руку и облизывая его языком от основания до кончика.

– Черт, – простонал я, – ты играешь нечестно, дьяволица, – говорю я, когда она берет меня между губами, ее глаза смотрят на меня, пока она опускает свой рот на мой член, пока он не упирается в заднюю стенку ее горла. Слюна стекает по ее подбородку, когда она заглатывает мой член, пытаясь вогнать его как можно глубже, но ей удается только наполовину.

Запустив руку в ее волосы, я подталкиваю ее, пока она сосет, и вид ее прекрасных губ, растянутых вокруг моего члена, заставляет меня содрогаться от удовольствия.

Горячий грех. Она, блядь, горячий грех, все для меня.

– Пожалуйста? – она лижет основание, сосредоточившись на том месте, которое, как она знает, мне нравится, и при этом смотрит на меня своими ласковыми глазами.

– Господи, женщина, – моя голова ударяется о подушку, когда она энергично накачивает меня, ее рот становится горячим раем, когда я кончаю. Ее губы смыкаются надо мной, высасывая меня досуха.

Она медленно поднимается, извиваясь телом в греховном танце, приближаясь ко мне, ее рот открыт, моя сперма на ее языке.

– Пожалуйста? – снова спрашивает она, играя с моей спермой во рту и показывая мне, как она глотает, как хорошая монашка. Совершенно загипнотизированный ею, я в конце концов сдаюсь и даю ей свое обещание.

Она заползает на меня сверху, осыпая мою щеку звонкими поцелуями. Перевернув ее на спину, я собираюсь ответить ей тем же, когда звонит мой телефон.

– Твой брат, – я говорю ей, чтобы она замолчала. Она хихикает, и мне приходится закрыть ей рот рукой, чтобы она замолчала.

– Марчелло, рад тебя слышать, – говорю я, искренне удивляясь, что он протягивает мне руку.

– Да, конечно, – резко отвечает он. – Я подумал, что тебе будет интересно узнать, что Валентино тогда спас другого мальчика, – добавляет он, и я замираю.

– Что ты имеешь в виду? – Я хмурюсь.

Сиси видит мое выражение лица и выхватывает телефон у меня из рук, включив громкую связь.

– Как ни странно, он оказался с Агости. Я не знаю, как, но он теперь работает на Энцо. Может быть, вы сможете договориться о встрече, – говорит он, явно торопясь закончить разговор.

– Как его зовут? – спрашиваю я, и Сиси смотрит на меня с тревогой в глазах.

– Неро. Он примерно твоего возраста. Поговори с Агости. – Он даже не дожидается моего ответа, когда кладет трубку.

– Марчелло все еще держит обиду, – комментирует Сиси, и я вынужден согласиться. Он все еще дуется после прошлого раза, но я знаю, что он придет в себя. Он всегда так делает.

– Может быть, этот Неро будет знать больше, – добавляю я, впервые немного оптимистично.

После воспоминаний о том, что случилось со мной и Ваней, я знаю, что обрушу адский дождь на всех, кто в этом замешан. Они должны быстро найти своего бога и молиться, потому что ничто не помешает мне превратить их жизнь в кошмар.

Мой план на день составлен, я ухожу только тогда, когда моя девочка удовлетворенно мурлычет.

Через некоторое время мне удалось договориться о встрече с Неро в доме Энцо. Я позвонил Агости и объяснил обстоятельства – или столько, сколько ему нужно знать, – и он был весьма любезен, помогая мне встретиться с Неро.

Я приезжаю к нему домой чуть позже полудня, и меня приглашают в кабинет. С первого взгляда на Нерона я вижу, что он мне знаком.

Я не знаю, встречал ли я его раньше, но его глаза имеют то же качество, что и мои – оба бездушные. Это еще больше подтверждается, когда он двигается – роботизированная неподвижность, которая мне в какой-то степени знакома. В моем случае, однако, я потратил годы, пытаясь бороться с этим, наблюдая за тем, как ведут себя люди вокруг меня, и подражая им.

– Влад, – улыбаюсь я, протягивая руку для приветствия.

Его глаза пусты, и он просто кивает мне, проходя к дивану и садясь.

Черт, но он еще грубее, чем я.

Я сажусь рядом с ним, продолжая наблюдать.

Его спина прямая, не касается дивана, руки лежат на коленях, а позвоночник составляет угол девяносто градусов. Он похож на солдата на учениях. Его глаза обращены вперед, как будто меня нет в комнате, но я вижу небольшие движения в углу – он оценивает свое окружение.