Текст книги "Герцогиня на службе у Короны (СИ)"

Автор книги: Вера Ширай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Герцог постучал пальцами по столу:

– Сколько танцев с графом Дюком?

– Один, – отчеканил Карл. – Позвольте добавить: Ваша супруга не проявляла особого желания танцевать. Всё выглядело формальностью.

Феликс кивнул и уже хотел вернуться к свиткам, когда в разговор встрял сэр Артур, который всё это время жонглировал яблоком, сидя на краю стола, словно ученик, а не рыцарь.

– То есть ничего странного, да? – он ухмыльнулся. – Образцово-показательная жена.

Феликс поднял на него тяжёлый взгляд. Артур притих, но всё равно добавил, не выдержав:

– Простите, Ваша светлость, но я не верю, что женщина способна плести какие-то политические интриги такого уровня. – Он откусил яблоко и пожал плечами. – В конце концов, цель любой дамы – ухватить мужа побогаче и с титулом повыше. А Ваша герцогиня уже всё это получила. Статус жены герцога – куда надёжнее любых политических идеалов.

Карл, стоявший поодаль, даже не повёл бровью, услышав столь фривольный комментарий, но устремил взгляд на своего лорда.

Феликс не выругался, не призвал к молчанию рыцаря, как, возможно, ожидал сам Артур. Он лишь чуть прищурился и медленно провёл пальцами по краю стола, будто сосредотачиваясь на чём-то своём.

– Ты слишком торопишься с выводами, Артур, – сказал он негромко. – Женщины бывают куда сложнее, чем кажутся.

В его голосе не было ни злости, ни раздражения, только привычная сухая сдержанность. Но взгляд, задержавшийся на свитке перед ним чуть дольше, чем нужно, выдал больше, чем слова.

Артур, хоть и сделал вид, что снова занят яблоком, уловил этот оттенок. Сложнее, чем кажутся? – мелькнуло у него в мыслях. И не впервые закралась догадка: а не скрывает ли герцог больший интерес к своей жене, чем показывает остальным?

– Было одно странное событие, – продолжил Карл после короткой паузы. – Миледи ушла за ширму посреди вечера. Перед этим огляделась по сторонам. Наши люди ждали, что к ней кто-то присоединится, но никто так и не подошёл.

Феликс поднял глаза.

– Ширму?

– Да, она осталась после представления артистов в общем зале. Но миледи зашла за неё с пустыми руками, Ваша светлость. Как и вернулась. Сразу после декорации обыскали. Позже проверили её наряд, искали потайные карманы – ничего.

Карл развёл руками. На лице его не дрогнул ни один мускул, но голос выдавал лёгкое раздражение.

– У меня подозрительность развита сильнее, чем у многих, – добавил он, – и к новым людям… и дворцовым веяниям я отношусь осторожно. Но правда, может она и не задумывала ничего…

Феликс коротко кивнул, не комментируя.

– Есть ещё кое-что, – Карл кашлянул, явно смутившись. – Пока я был занят поисками улик, гувернантка госпожа Лин вынуждена была войти следом за миледи в дамскую комнату. Другие слуги не могли по понятным причинам.

Он сделал паузу, и только потом добавил:

– Ариана осталась одна. С ней всё в порядке. Не о чём беспокоиться. – заверил герцога слуга. – Но миледи сделала госпоже Лин выговор и пригрозила обсудить это лично с вами.

Феликс не изменился в лице, лишь кивнул. Слуга низко поклонился. Он вышел так же тихо, как вошёл.

В комнате остались только двое. Сэр Артур подбросил яблоко в руке и поймал его на лету, внимательно глядя на герцога.

– Знаешь, – начал Артур осторожно, переходя на более личный тон, с присущей ему прямотой, – иногда ты слушаешь про миледи так, будто всё это тебя совсем не касается. А иногда… – он прищурился и откусил яблоко, улыбнувшись, – будто каждое слово играет важную роль.

Он сказал это будто шутя, но в его голосе чувствовалась явная попытка прощупать почву. В такие моменты, когда они оставались наедине, Артур любил позволять себе лишнего – задавать неудобные вопросы, давать советы, да и просто обсуждать темы, которых в обществе лучше не касаться.

– Ты женой в своё отсутствие интересовался больше, чем когда вы были вместе в родовом замке. И эта слежка?

Феликс не сразу ответил. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза мельком скользнули по Артуру, и этого взгляда было достаточно, чтобы друг понял – герцог всё услышал и не собирается отмахиваться.

– За ней следили и будут следить, – произнёс Феликс спокойно, словно речь шла о порядке патрулирования. – Это вопрос решённый. Может, не так много слуг и стражи, но один человек останется на этой позиции.

Артур хмыкнул и, перевернув яблоко в руке, покачал головой.

– Серьёзно, друг? Мы с тобой, полностью доверяем словам Истата, и знаем, что твоя жена может оказаться причиной многих бед… – Сэр Артур неуверенно подбирал слова.

– Если ты подозреваешь, что она может быть одной из заговорщиц, что работает на Север или, прости Свет, на самих тёмных магов… зачем держать её при себе? Это неоправданный риск. Суд Ордена порядка, даже с учётом магического брака, стал бы на твою сторону. Доказал бы измену короне – и миледи давно была бы под стражей. А ты снова холост, свободен и, возможно, в будущем жив? – наконец таки, мужчина высказал то, что давно сидело у него в голове.

Феликс приподнял бровь и медленно повернул к нему голову.

– Я не отправлю девушку в тюрьму, не зная наверняка, что она виновата. – Его голос был спокоен, но твёрд, как сталь. – Я просто не отправлю девушку в тюрьму. И уж тем более не сдам никого Ордену. Ты знаешь, каким образом они добывают свои признания. Обсуждение закончено.

Артур на миг замолчал, задумчиво поигрывая вторым яблоком в руках. Потом усмехнулся, резко бросив плод в сторону Феликса. Яблоко лёгким ударом попало герцогу в ладонь. Феликс поймал его без малейшего усилия, посмотрел на друга с таким видом, будто решал, стоит ли вообще продолжать этот разговор.

– Хорошо, ты у нас благородный муж. Но монастырь? – сэр Артур ухмыльнулся шире. – Там много книг. Оливии точно понравится.

Феликс молча посмотрел на своего друга, но в следующую секунду с такой силой метнул яблоко обратно, что сэр Артур едва не потерял равновесие. Фрукт больно ударился о его ладони, и мужчина только чудом удержал равновесие, качнувшись, вскочил на обе ноги и зажал плод двумя руками.

– Чёрт, Феликс! – выдохнул рыцарь, ошарашенно выпрямляясь.

Герцог, однако, даже не поднялся из-за стола. Он смотрел на Артура так, что любой другой давно бы предпочёл оказаться где угодно, только не в этой комнате.

Сэр Артур первым отвёл взгляд.

– Прости, – сказал он быстро, но не без искренности. – Я не должен был так говорить о её Светлости. Я просто хотел… помочь тебе самому принять решение, как поступить с женой. Есть множество вариантов, как можно обезопасить себя. Тот же развод. Пока у неё нет под сердцем твоего наследника. Нет же?

Слова повисли в воздухе, а тишина просто звенела, натянутая до предела.

Феликс не ответил. Он просто взял перо и продолжил вычитывать отчет.

Артур, несмотря на браваду, чувствовал, как внутри у него холодеет. Рыцарь в первый раз так волновался о друге. Он уже не раз замечал, как герцог, сам того не осознавая, следил за каждым движением своей жены, как собирал о ней досье, куда более подробное, чем на любого члена совета. И теперь он боялся, что Феликс увяз в этой загадке слишком глубоко. Настолько, что сам не заметит, как потеряет голову от этой женщины.

Глава 18

ТРЕТИЙ РАЗ

Феликс остался один в кабинете. На столе лежали кипы бумаг – протоколы заседаний совета, которые он пропустил во время поездки. Свеча догорала, оставляя на столешнице воск, и от её дрожащего света буквы расплывались, упрямо отказываясь складываться в слова.

Сэра Артура он уже отправил обратно в зал – с его яблоком, с его шутками и непрошеными советами. Герцог поймал себя на том, что сам не знает, что раздражало его больше: несерьёзность молодого рыцаря… или то, что в словах Артура всё же прослеживалась правда.

Феликс всегда считал себя хозяином своей судьбы. Но одно пророчество перечеркнуло эту уверенность. Маг сказал прямо: его жена станет одной из причин не только его гибели, но и падения королевства.

Феликс выслушал и… только через время смог успокоиться. Для него это прозвучало как вызов. Женщина, навязанная магическим браком, могла оказаться кем угодно – шпионкой, предательницей, пешкой в чужой игре. Он был готов следить, выискивать каждую тень в её словах, каждый неосторожный жест. Он даже ждал того момента, когда сорвёт маску и увидит её истинное лицо.

Но затем Истат заговорил вновь.

– Будущее изменилось, – сказал он. – Вашей женой стала другая. Именно поэтому я не желаю говорить больше. Я и так слишком много вам сказал. – упирался старец. – Мы не потомки богов, чтобы играть со временем.

Старец умолк и больше не произнёс ни слова.

Казалось бы, это должно было принести облегчение. Но в груди поселилось ещё более тяжёлое чувство. Феликс не просил отменить свадьбу, не искал других путей, решение жениться на другой девушке, не принимал. Кто-то вмешался в его судьбу и изменил ход событий за него. Эта мысль грызла, отравляла, превращала тревогу в одержимость – разгадать тайну любой ценой.

Вообще жизнь выглядит иначе, когда знаешь, что тебе отпущено меньше пяти лет.

Иногда Феликсу хотелось махнуть рукой, принять неизбежное: уйти от дворцовых интриг, уехать подальше и прожить оставшееся время в покое, наслаждаясь каждым мигом. Иногда в нём закипала ярость: ворваться в покои жены, прижать её к стене и заставить признаться во всём, что она скрывает.

Оливия, та самая новая жена, к его разочарованию, привлекала его. Феликс слушал её слова, которые часто звучали так, как будто их мог говорить он. А когда он на неё смотрел, думая стоит ли задать вопрос вслух, она просто отвечала, как будто могла читать его мысли. Он не понимал своих чувств, но был уверен в том, что хотел её.

Мужчину заводил сам образ этой девушки: дерзкий взгляд, смелость в словах, импульсивность и уверенность. Он никак не ожидал, что кожаный доспех, облегающий стройное тело его жены, будет вызывать в нём куда больше желания, чем любое бархатное платье с глубоким декольте. Он запретил ей все эти поединки, его жена тренироваться будет только с ним.

Сначала Феликс решил, что секрет её привлекательности в чувстве опасности, которое жена щедро приносила в его жизнь.

Её вспыльчивость будоражила, её смелость бросала вызов, он думал, что ему нравится этот риск, эта игра.

Временами он думал, что Оливия замышляет что-то против него, прячет в сердце тайну, важную и опасную. Он был точно уверен, она хранит ни один секрет. Но бывало и другое чувство: он ловил её взгляд и готов был поклясться, что в этих глазах не было ни заговоров, ни игр – только чистое, женское, неприкрытое желание.

В темноте кабинета он сам не заметил, как его глаза начали слипаться от усталости, от документов его постоянно уводили сторонние мысли. И он даже не почувствовал, как постепенно начал засыпать, проваливаясь в легкий сон, прямо тут, за своим рабочим столом.

Резкий скрип двери заставил его дёрнуться. Он вскочил стряхивая сон за секунды.

– Миледи? – голос прозвучал сдержанно, но в груди у него кольнуло раздражение. – Что вы здесь делаете?

Оливия, в белом халатике, поверх ночного платья, вошла в его кабинет так, словно это были её покои, а не его личный кабинет, куда не осмеливался без разрешения ступить никто. Белое одеяние, почти невесомое, колыхалось при каждом шаге, открывая то изгиб бедра, то светлую линию кожи под тонкой прозрачной тканью ночного платья. Волосы, распущенные и тяжёлые, спадали на плечи и по спине, оттеняя её лицо мягкой тенью, создавая образ прекрасной лесной нимфы.

В руках она держала глиняный кувшин, плотно закупоренный. Вино.

– Миледи?.. – голос Феликса прозвучал глухо, но она будто и не услышала, проигнорировав самого герцога.

Оливия подошла прямо к его столу, поставила бутыль на его стол. Без слов достала два кубка из шкафа, отыскала нож на винной полке и, сосредоточенно нахмурившись, начала поддевать деревянную пробку.

Феликс молча наблюдал. Его пальцы чуть дёрнулись – желание остановить её было слишком сильным. Еще не хватало, чтобы она поранила себе ладонь. Но что-то внутри удержало его от вмешательства. Он сидел и смотрел, как его жена упрямо возится с деревянной пробкой, будто проверяя и его терпение тоже.

Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец, пробка с глухим хлопком поддалась. Вино выплеснуло свой нежно ягодный аромат, отравляя этой сладостью воздух в кабинете.

Мужчина выпрямился в своем кресле, продолжая взглядом контролировать каждое движение её рук. Феликс, заинтересованно следящий за каждым движением жены, поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не думает ни о заговорах, ни о совете. Только о том, чем всё это закончится.

И признаться, она удивила его.

Оливия плеснула вино в первый кубок, поднесла его к своим губам и сделала долгий, нарочито щедрый глоток. Затем с гулким стуком поставила этот кубок на стол прямо перед его лицом – так, как-будто бросала вызов. Не дав ему и секунды на реакцию, она долила вина до краёв и медленно одними пальцами подтолкнула кубок мужу.

– Я задал вопрос, – напомнил Феликс низким голосом. Его слова звучали жестко, он редко использовал такую интонацию даже на провинившихся подчиненных, но Оливия снова проигнорировала и этот тон его голоса.

Такое поведение девушки вызывало в нём странное, острое желание – схватить её за плечи, заставить встретиться с ним глазами и, глядя прямо в её лицо, вырвать ответ. Он всегда добивался ответов. От всех, но она сейчас показательно игнорировала его.

Оливия спокойно плеснула тёмное вино во второй кубок, подняла его и, задержав взгляд на лице герцога, отпила снова – уже из своего о кубка. На этот раз она пила медленнее, аккуратнее, позволяя ему видеть, как алый напиток касается её губ.

Феликс нахмурился. Женщина вела себя смело, слишком дерзко. Он не отвёл взгляда, продолжая с холодным вызовом смотреть на жену.

– Мне нужно для храбрости, – сказала она, и снова собралась выпить вина.

– Осторожнее, – произнёс он сухо, перехватывая её руку и вырывая бокал. Его пальцы едва коснулись её кожи, но этого хватило, чтобы воздух между ними стал ощутимо тяжелее. – Иногда вино только вредит. Особенно если пить его так, словно это вода.

Он резко поставил кубок на стол, так что вино дрогнуло и качнулось по краям. Потом медленно, с хищной точностью, подался вперёд. Даже через массивный стол он умудрился нависнуть над Оливией, будто сжимал пространство вокруг неё в тиски.

Казалось, всё в его позе говорило: он хозяин, он главный, и она обязана слушаться. Его плечи отбрасывали на неё тень, голос прозвучал низко и тяжело.

– Я задал вопрос, – повторил он. Его голос стал тише, но твёрже. – Зачем вы пришли?

Оливия молчала. На миг показалось, что он сбил её с толку, но затем она спокойно ответила:

– Я пришла к вам выпить вина. – Её пальцы лениво прокручивали кубок, словно это занятие было важнее разговора.

– Что вы хотите этим сказать? – Феликс придвинулся ближе, с каждым словом словно намеренно загоняя её в угол. – Что должен думать мужчина, когда женщина ночью приходит в его кабинет в таком виде… и с вином? – спрашивал герцог.

– Наверное, ей что-то нужно. Так что вам нужно, Оливия? – после короткой паузы продолжил он.

Феликс наблюдал за каждым её жестом, за каждым колебанием губ, за тем, как она опускает ресницы. Он ждал. Он хотел заставить её говорить – не догадками и полунамёками, а словами, прямо. Чтобы она сама впустила его в свои мысли.

И в то же время внутри него зарождалось неприятное чувство. Страх, что она попросит о том, чего он не хочет слышать: защиты для какого-нибудь советника, милости для мужа сестры, уступке ради чужих интересов. Что её визит окажется лишь ещё одной хитрой игрой.

А хуже всего – то, что он боялся другого. Что она пришла попытаться манипулировать им не словами, а своим телом и вином.

– Я что, не могу прийти к мужу просто так? – её голос звучал игриво и даже дерзко.

– Нет, – ответил он спокойно, но твёрдо, продолжая ждать.

Возникла пауза – густая, тяжёлая, почти осязаемая. Они смотрели друг на друга, словно вступили в поединок без оружия. Кто выдержит дольше? Кто первым сдастся?

– Значит, я хочу потребовать от вас объяснений, – первой не выдержала этой давящей тишины Оливия.

Феликс на миг растерялся. Объяснений? Это было совсем не то, что он ожидал услышать. Первая пришедшая мысль – глупышка решила устроить сцену ревности. Он слишком часто слышал, как люди любят судачить об изменах. И сегодня основной темой была принцесса.

– Если вы про принцессу, то…

– Нет, я не про принцессу, – перебила она его резко. И, к его удивлению, заговорила спокойно, почти рассудительно.

Она медленно, словно по пунктам, изложила всё, что знала:

– Я прекрасно понимаю, что на Юге девушки не имеют права на телесный контакт с мужчинами вне семьи. И понимаю, что ваш путь был долгим. Наверняка вы приняли опеку над ней в храме и, по южной традиции, поклялись охранять Элинор на чужих землях, пока она не обретёт другого защитника… На это мне всё равно.

Феликс хмурился, после того, как она перебила его, он ожидал услышать сладкие слова о доверии, о верности браку, о том, что она верит, что он принял её условия…

Но вместо этого Оливия продолжила:

– Более того, я хорошего мнения о вас. – на секунду он даже ощутил тепло её слов. Но оно тут же оборвалось. – Завести отношения, даже с такой красивой девушкой, как Элинор, никак не может перевесить потерю головы и доверия Его Величества. Вы не настолько глупы, чтобы крутить роман с будущей королевой.

Феликс замер, всматриваясь в её лицо. В её глазах не было ревности, не было тех наивных женских эмоций. Она – трезво, по пунктам, холодно – поставила его способность оценить ситуацию выше соблазна. И он предпочел, чтобы она лучше закатила ему истерику.

Герцог продолжал изучать её. Его жена спокойно рассуждала о вещах, высказывала мнение о нём, такое, что многие мужчины не осмеливались говорить ему даже шёпотом или намеками.

– Что? Почему вы так смотрите на меня? – она приподняла брови, будто искренне не понимала, чем поразила его. – Никто в здравом уме не поверит, что целый десяток сундуков с платьями, повозки мебели прибыли с ней всего на пару недель ради «укрепления отношений». Такого гардероба хватит на всю жизнь! – Оливия легко рассмеялась, словно не замечая тяжёлого взгляда мужа.

Она подняла кубок, отсалютовала им герцогу, и сделала ещё один глоток. Алый напиток вспыхнул в свете свечей, а её губы казались ещё ярче. Феликс напрягся: он ловил каждое её движение, каждый изгиб плеча, каждый оттенок взгляда.

– Итак, – продолжила она, встретив его глаза огненным вызовом, – я не имею права прийти к собственному мужу в его кабинет?

Она снова отпила из кубка – теперь лишь маленький, нарочито неторопливый глоток.

– На что же тогда, по вашему мнению, я имею право претендовать? – её голос звучал дерзко, но в нём сквозила странная уязвимость, словно она сама искала ответ.

Феликс молчал дольше, чем следовало, потом откинулся в кресле, и в его взгляде мелькнул стальной холод.

– Я бы предпочёл, чтобы вы вели себя так, как подобает хорошей жене. – Он протянул руку вперёд. – И отдали мне ваш кубок.

Он решил: лучшая защита – нападение. Хоть мысль напоить её и расспросить о том, что она скрывает, всё ещё витала в голове, искушала совершить неправильный поступок. Но рыцарская честь и ответственность за его юную молодую жену перевесили, такое сильное желание узнать правду.

– И как же это? – спросила Оливия и, не дожидаясь его ответа, девушка встала и медленно обошла его кресло, она остановилась ровно за его спиной.

Феликс внутренне напрягся. Он никогда не любил, когда кто-то заходил за его спину. Слишком слабая позиция для боя, и очень удобная позиция для атаки соперника. Обычно за его спиной стояла только каменная стена – верный щит.

Первый раз наедине с девушкой его посетила подобная мысль. Герцога в тайне веселило, что он счел, самой опасной из женщин во всем мире свою жену. И всё же Феликс не остановил её. Если у неё действительно есть кинжал, если она решит воспользоваться им – то это идеальный момент. Он сам поражался ходу своих мыслей, но решил остаться неподвижным, испытать её.

Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, позволяя ей «хозяйничать» в его кабинете. Слышал, как она поставила кубок на стол, уловил лёгкий звон металла о дерево. Почувствовал, как её пальцы мягко пробежались по его волосам, слишком уверенно для случайного жеста, и тут же – её ладони накрыли его глаза.

– Что вы… – хотел спросить он, но замер.

Её дыхание скользнуло по его щеке, горячее и близкое, а голос прозвучал почти интимно, прямо у самого уха:

– Мы ещё не были женаты. Я не была вхожа во дворец, и знала лишь рынок и библиотеку. И уже тогда… – она замялась, словно нарочно тянула, – до меня доходили слухи о ваших поклонницах, любовницах… и потенциальных кандидатках на место герцогини. Представьте себе, уже тогда.

Феликс чуть приоткрыл глаза под её ладонями, но не стал сбрасывать их. Он чувствовал, как внутри поднимается странная смесь раздражения, опасности… и чего-то ещё – тянущего, непрошеного.

Её губы оказались так близко к его уху, что шёпот мягко щекотал кожу на шее. Ладони всё ещё плотно закрывали ему глаза, и Феликс ощущал их тепло, живое, слишком личное прикосновение.

– И вот, – её голос звучал почти насмешливо, но с хрипотцой, в которой пряталось что-то опасно-притягательное, – я вышла замуж за вас. А вы так слепы, что даже не понимаете, чего может хотеть ваша жена.

Он напрягся. Разум протестовал, сердце отказывалось принимать происходящее. Поведение Оливии настолько не соответствовало его ожиданиям, что всё внутри сдвинулось с привычных мест. Герцог, привыкший контролировать каждую деталь, впервые в жизни растерялся.

Тепло её рук исчезло, ладони покинули его лицо. Он резко вдохнул полной грудью и открыл глаза. В тишине кабинета слышались лишь её лёгкие шаги – она отходила от него. Оливия остановилась посреди комнаты. Белый халат мягко колыхался вокруг её ног, словно дразня его своим движением. Она подняла взгляд и встретилась с его глазами.

И, замирая в этой тишине, продолжила.

– Я надела для вас это ночное платье уже третий раз, – сказала она и медленно раздвинула полы халата. Тонкая ткань соскользнула с её плеч и мягко упала на пол, как белый шёлковый шлейф.

В свете камина её тело было совершенно открыто: каждая линия, каждый изгиб, хрупкость и женственность, спрятанная под маской упрямства. Она стояла перед ним – уязвимая и сильная одновременно.

Феликс не шелохнулся, он потерял счет времени. Мужчина просто сидел и смотрел, понимая, что то время, которое он выделил себе, чтобы решить, как поступить с женой, она безжалостно отняла.

Его взгляд скользил по её телу медленно, жадно. Мысли уносились к фантазиям: как он может подчинить её, заставить забыть гордость, как эти губы будут шептать его имя – не с вызовом, а с мольбой.

И вдруг она резко нагнулась, схватила халат с пола, и, закутавшись, посмотрела на него с такой яростью, что дыхание перехватило. На щеке блеснула слеза, и от этого её глаза засияли ещё ярче.

– Разве мужу нужно объяснять, зачем жена приходит к нему? – её голос дрогнул, но в нём звенела сталь. – Разве в обычных семьях не муж первым идёт к жене?

Ещё секунда – и слёз на её лице уже не было. Она будто стерла их вместе со своими эмоциями. Феликс медленно поднялся, обошёл стол и, остановившись рядом, облокотился на край. Он не перебивал, лишь смотрел внимательно, словно ждал: может быть, сейчас в порыве эмоций она скажет что-то, что до конца откроет её мотивы.

– Знаете… – её голос прозвучал твёрдо, но где-то глубоко внутри дрогнула едва слышимая нотка усталости. – Я поняла, чего вы хотите. Вы игнорировали меня так долго. Сослали в замок. Оставили нетронутой, без поддержки. Если это развод – хорошо. Жизнь на этом не закончится. Двор и титул мне не важны. Напишите ваши условия, и я подпишу.

Жена подняла подбородок, почти вызывающе, но в её глазах горела не дерзость, а отчаянное желание быть услышанной.

– Если вы уготовили мне монастырь… я не понимаю, за что, – продолжила она чуть тише, – но приму и это ваше несправедливое решение. Слышите?

Оливия резко развернулась и сделала несколько шагов к двери. И уже почти коснулась ручки, когда остановилась. На миг показалось, что она борется сама с собой. И всё же девушка повернулась к нему.

– Знаете… – её голос прозвучал устало, но глаза сверкали упрямым огнём. – Я сделала всё, что могла. Даже появляясь в моей жизни так редко, вы успели измучить и утомить меня.

Глава 19

ВСЕ РЕШИЛА САМА

– У меня дела. Возьмите.

Вот так просто. Две короткие фразы – и это всё, что он счёл нужным бросить собственной жене. Я стояла, глядя на него, и никак не могла понять, чем заслужила такое равнодушие.

Подарок, тот бархатный мешочек, я даже не открыла. Просто отбросила на край стола, словно боялась, что внутри окажется пустота, такая же, как в его словах.

В храме, когда судьба впервые связала нас, я мечтала совсем о другом. Тогда мне виделись совсем иные картины, другое будущее: я рядом с ним, мы вместе идём сквозь испытания, он постепенно влюбляется в меня, а я просто счастлива. Но вместо этого – холод.

В самых лучших моих фантазиях я представляла, что буду переживать о заговорщиках, о штурме замка герцога, о войне за королевство, о судьбах людей, о наших с ним жизнях. А на деле я занята другим. Я осторожно, как к дикому зверю, медленно и почти беззвучно стараюсь подступиться к собственному мужу.

Может, уехать в замок? Собрать свои вещи и сказать, что займусь делами – стеной, дорогами, обороной. Нашла истинную страсть в хозяйстве, хорошее оправдание. Да и мать его, вдовствующая герцогиня Терранс, наверное, по мне соскучилась. А он… он останется здесь, среди этих каменных стен и чужих людей, защищая королевство так, как умеет.

И, возможно, даже не заметит отсутствия своей жены.

Я понимала, что на торжестве взволнованная выпила больше вина, чем следовало. Завтра всё вернётся на круги своя: я снова стану спокойной, рассудительной Оливией, вежливой герцогиней, которая знает, как держать себя в руках, и умеет прятать чувства за ровной улыбкой.

Но сегодня – нет. Сегодня кровь бурлила в жилах, сердце колотилось как бешеное, вырываясь из груди, и все мои эмоции искали выхода.

Я твердила себе сотни раз: для меня прошли годы, я видела этого человека в разных ситуациях, знала его сильным, слабым, злым и добрым. Я многое пережила – и всё равно полюбила его. Но для него наше знакомство почти мимолётно, а чувства… чувства и вовсе не могут сравниться с моими. Он просто не в состоянии сейчас дать мне того, чего я так жду.

С досадой я распахнула свой сундук. Платья, книги, какие-то мелочи – всё полетело на пол. Я хватала вещи, перекладывала их с места на место, складывала, наводила порядок. Шуршание ткани, запах старой бумаги – всё это отвлекало лишь на миг.

И вдруг в моих руках оказалось оно – то самое ночное платье. Белое, тонкое, нежное, словно сотканное из легкой паутины. А ведь покупала и хранила только ради него. Я уже дважды примеряла это платье. Ради Феликса. Ради мужа, который теперь будто нарочно отталкивал меня своей холодностью.

Какая злая ирония. В прошлой жизни, когда он тянулся ко мне жадно, без стеснения, с этим властным мужским желанием – я сама отталкивала его. Не потому что он был мне неприятен. Напротив: он всегда притягивал меня, как магнит, от его взгляда сердце сбивалось с ритма. Но тогда хоть один из нас должен был помнить о долге, о семьях, о чужих судьбах. И этим человеком стала я.

А теперь всё наоборот. Теперь я безумно хочу его. Теперь я имею на него право – своё право жены. И всё же… он не хочет меня.

Я позвала Эву и велела принести кувшин вина. Обязательно закупоренный, с целой пробкой, как будто свежесть напитка могла показать чистоту моего намерения. Когда служанка вышла, я осталась одна. Села перед зеркалом, всматриваясь в своё отражение, и долго, слишком долго смотрела на своё лицо.

Я медленно, словно готовясь к самому важному событию в своей жизни, расчесывала волосы. С каждым движением гребня, я перебирала идеи, как я могу жить дальше, без него. Но эта мысль скорее пугала. Я решила дать ему шанс.

Я надела ночное платье – белое, невесомое, словно сотканное из света. Тонкая ткань мягко скользнула по телу, подчёркивая каждую линию, и в свете свечей почти не таила секретов. Я посмотрела на своё отражение в зеркале – и невольно задержала дыхание.

«Если я хоть немного знаю мужчин…» – подумала я, проводя ладонью по тонкому подолу, – «такие мелочи могут разжечь сердце и желание сильнее любых слов».

Я приготовилась ко встрече со своим мужем. Если всё это время он был верен нашему браку – значит, у него давно не было женщины. И если я его хоть немного знаю, он не изменил бы мне, не изменил бы мне сейчас.

Значит, Феликс должен прийти.

Я решила просто ждать. Сидеть в этой комнате, как подобает жене, и ждать, что он сам войдёт. Но стрелки часов будто застыли, каждая минута растягивалась мучительно долго, обжигая душу.

Прошёл час.

Сначала я грустила, потом жалела саму себя, а к концу этого времени во мне закипел гнев. Я вдруг ясно поняла: эта третья «брачная» ночь ничем не будет отличаться от двух предыдущих, если я снова останусь в стороне.

Я резко поднялась, словно изнутри меня вырвалась искра. Накинула лёгкий халат – он едва прикрывал тонкую ткань ночного платья, больше подчёркивая, чем скрывая мое тело. Сердце громко билось, так сильно, что я была уверена – его стук слышен в коридоре. Руки дрожали, а ноги налились свинцом. Но я всё равно не могла ни успокоиться, ни остановиться.

Кровь бурлила, стремясь к моим щекам. И всё же я пошла, не смотря на весь страх быть отвергнутой и не понятой. Пошла к его кабинету.

* * *

Я стояла перед ним, словно на суде, перед его холодным, изучающим взором. Тонкая прозрачная ткань, которую я наивно считала платьем, на деле была скорее дымкой – она прилипала к моему телу при любом движении, подчёркивая изгибы моей фигуры, открывая его взгляду больше, чем следовало бы.

Феликс молчал. Он смотрел на меня долго, слишком долго, и я не могла понять, что именно отражалось в его глазах: интерес, безразличие или презрение. Вино шептало мне, что он сравнивает меня с другими женщинами, а мой собственный страх кричал, что я проигрываю в этом невидимом соревновании.

Я ожидала чего угодно: жадного взгляда, внезапного движения, слова, которое подскажет, что он всё-таки мой муж, а не строгий судья. Я ждала заверений, что он сегодня навестит меня. Но вместо этого герцог оставался неподвижен. И обида, сдавившая грудь, прорвалась слезами. Они горячо скатились по щекам, предательски блестя в свете камина.