Текст книги "Герцогиня на службе у Короны (СИ)"

Автор книги: Вера Ширай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Наконец, не выдержав, я поднялась. После долгого лежания тело требовало движения, и я медленно прошлась по комнате, позволяя себе коснуться пальцами края стола, спинки кресла.

Поддавшись тихой ностальгии, я вспомнила тот вечер в королевском замке, когда ночью пришла к нему в кабинет выяснять отношения. Тогда меня съедал стыд и чувство неловкости, теперь же это воспоминание подарило мне улыбку.

Я смотрела на его письменный стол и думала, как сильно всё изменилось…

Мой взгляд блуждал по поверхности стола, скользя по бумагам, чернильнице, перу… пока не остановился на одном письме. Я узнала почерк сразу – ровные, изящные линии, будто выведенные с особой тщательностью, с привычным завитком в конце каждой буквы.

Любопытство вспыхнуло мгновенно, почти болезненно.

Зачем Селия писала ему?

Я не смогла сдержать любопытство. Я обошла стол, наклонилась ближе. Аккуратно сдвинула верхние бумаги, и под ними открылась целая стопка писем.

Но когда я прочитала адрес, мне стало намного больнее.

«Кому: Оливии Терранс. От кого: Доброжелатель.»

Я села за его стол, не чувствуя, как пальцы дрожат. Я принялась аккуратно раскладывать письма по порядку, медленно перебирать их, глядя на даты, на печати. Я почувствовала, как в горле пересохло.

Он читал их. Все.

Глава 53

ГЕРЦОГИНЯ СЕЛИЯ ТЕРРАНС

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое

Селия не раз возвращалась мыслями к его словам – тем, что он произнёс в первые дни их брака. Она помнила их наизусть, словно проклятие, звучавшее в её памяти снова и снова:

«Если вы всё ещё думаете, что король выделил ваш род… то это не так. Это наказание мне».

Эта фраза врезалась в её память, осела в груди тяжёлым камнем.

Совсем не так она представляла их первый разговор. Селия мечтала, что её представят всем как новую герцогиню, как хозяйку владений Его Светлости. Она ожидала восхищённых взглядов, платьев, лент, она мечтала, чтоб стихи слагали в её честь.

Во время брачной ночи Селия всем своим видом старалась показать, как сильно она стремится быть идеальной женой. Она заглядывала в его тёмные глаза и шептала:

– Я всё делаю правильно? Тебе… хорошо?

Это был её первый раз, но, благодаря урокам матери, она знала, как должна вести себя. А волновало её не собственное удовольствие – только его.

Девушка – вчера ещё невеста, теперь уже герцогиня – верила, что он оценит её старания, её покорность, её заботу.

Проснувшись на рассвете, она долго лежала, улыбаясь, вспоминая каждое прикосновение. Тело всё ещё хранило тепло ночи, а мысли не позволяли уделить внимание новому дню. Но стоило ей повернуться, как взгляд упал на холодную сторону постели. Подушка была смята, простыня остыла, а от его присутствия остались лишь забытые перчатки.

Герцог уехал.

Без записки, без приказа для слуг, без слов.

Служанка, мнительно потупив взгляд, прошептала:

– Милорд отправился к кузнецу… проверить сбрую.

Матушка писала ей в письмах:

«Смотри в пол. Говори мягко. Проси о помощи. Мужчины любят чувствовать себя нужными. Будь нежна, как цветок. И если хочется кричать – всё равно улыбайся».

Селия старалась следовать этим наставлениям.

В один из тех дней, когда герцог вернулся с поездки, она выбрала своё самое лёгкое платье, несмотря на сырость и ветер. Матушка прислала его с посыльным, вместе с просьбой: замолвить словечко за друга семьи.

Ткань была почти прозрачной, а вырез – слишком глубоким, чтобы назвать его приличным. Селия верила, что красота и покорность смогут растопить лёд в сердце супруга.

Стоять было тяжело – холод просачивался сквозь тонкую материю, а к белому краю юбки липла дорожная пыль. Когда во двор въехали всадники Его Светлости, она стояла, замерев от волнения. Люди герцога, слуги, даже офицеры из его свиты – все смотрели на неё с восхищением и любопытством. Только он – её муж – не посмотрел вовсе.

Герцог спешился, бросил пару распоряжений управляющему, мельком кивнул в сторону жены и прошёл мимо, он не отметил прилагаемых ею усилий, не оценил наряд и не заметил, как сильно она дрожит, замерзая, красивой, на этом холоде.

Через несколько минут, слуга вырвал её из лап этих грустных мыслей.

– Его Светлость просил, чтобы вы не простудились… если уж надумаете гулять в таком холоде. – сказал он с поклоном, передавая ей накидку из серого меха.

И всё же – счастье от этих слов было таким острым, что Селия почти расплакалась. Этот жест – такой простой, почти равнодушный – показался ей глубочайшей заботой. Она решила, что это начало. Что лёд тронулся. Что, может быть, однажды он всё-таки увидит в ней жену, а не наказание.

Следующим шагом в его соблазнении Селия решила оставить смежную дверь между их спальнями приоткрытой. План был прост – почти по-детски наивен. Она наполнит ванну, шум воды разнесётся по комнате, муж услышит, войдёт, подаст ей полотенце… и, может быть, останется.

Но всё пошло не по плану.

Герцог вернулся с тренировочного поля – в грязных доспехах, усталый, с запахом пота и пыли. И не один. Двое солдат помогали ему расшнуровывать нагрудник, смеялись над чем-то, обсуждали прошедший бой.

Селия, услышав шаги, застыла в воде. Сердце билось так громко, что казалось, они услышат его сквозь приоткрытую дверь. Она мечтала только об одном – закрыть её, спрятаться, исчезнуть. Но страх позора сковал её тело.

И всё же, когда Феликс заметил распахнутую створку и подошёл ближе, Селия ощутила, как кровь отхлынула от лица. Герцог на мгновение задержался у порога – его взгляд скользнул в сторону ванной, но не задержался.

Без слова, с лёгким, едва уловимым вздохом, он потянулся к ручке и быстро закрыл дверь.

* * *

Они, как супруги, ужинали вместе впервые за неделю.

Феликс ел молча – будто выполнял ещё одно обязательство, а не разделял трапезу с женой. Ложка изредка звенела в тишине, ударяясь о край тарелки, вино в бокале оставалось нетронутым. Лишь однажды он поднял взгляд – но не на неё, а на управляющего:

– Какое вино подано?

Голос его был ровным, без интереса, и Селия почувствовала, как слова застревают у неё в горле. Но и на этот единственный вопрос за вечер ответил управляющий.

Она попыталась заговорить – о погоде, о грядущем приёме, о матушке, о слухах из дворца. Но каждое её предложение гасло в воздухе, натыкаясь на тишину. Муж не перебивал – просто не слушал.

* * *

Однажды вечером, устав от ожидания и одиночества, Селия решилась.

В одной лишь тонкой ночной рубашке и лёгком халате, она тихо вошла в кабинет мужа.

На столе – стопки бумаг, свитки, письма с печатями Совета. Лампа отбрасывала тёплый свет на его лицо. Герцог сидел, откинувшись в кресле, усталый, сосредоточенный, будто весь мир заключался в чернильнице, ручке и бесконечных бумагах.

– Милорд… простите, что тревожу. – Голос её был тих, она говорила почти шёпотом. – Я подумала, вы, возможно, устали… и я хотела… немного скрасить ваш вечер.

Она говорила, как учила мать: опуская взгляд, вздыхая мягко, с лёгкой неуверенностью в голосе.

– Вечера мне скрашивают отчёты и жалобы, – ответил он, не поднимая глаз от бумаг.

Селия сделала шаг ближе, обошла стол. Опёрлась ладонью о край, склонилась к нему – робко, но с тем отчаянным желанием быть замеченной, которое она не могла скрыть.

Он поднял взгляд. Холодный. Изучающий.

– Вы сегодня… необычно одеты, – произнёс он наконец.

Селия почувствовала, как кровь бросилась в лицо. И всё же – сама потянулась к нему, сама дотронулась губами до его губ. Это был её первый шаг, её первое смелое движение.

Он ответил – коротко, рассеянно, и сразу отстранился.

– Я подумала… – выдохнула она, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Вам, может быть, приятно видеть жену не только за ужином.

– Вы ведь за чем-то пришли, вам что-то нужно?– наконец, спросил он.

Селия застыла. Он смотрел прямо в её глаза – спокойно, пристально, и это внимание пугало больше, чем любой крик.

Она почувствовала, как дыхание сбилось, как внутри всё сжалось от неловкости и страха. Открыть душу оказалось страшнее, чем она ожидала. Говорить так, как учила матушка, обольстительно и притягательно – у неё не получалось даже перед зеркалом.

Селия привыкла быть лучшей, привыкла, что слушают, спрашивают и добиваются её. И потому, растерявшись и дрогнув от неопытности, совершила свою первую ошибку.

– Есть один человек… – начала она, едва слышно. – Он служил моему отцу. Хороший, честный человек. Сейчас… в беде. Если бы вы нашли для него место при дворе… моя семья была бы вам благодарна. Я была бы…

Она запнулась, подбирая слова, но он уже откинулся на спинку кресла. Взгляд его стал ледяным.

– Хорошо, – произнёс он глухо. – Я подумаю об этом.

Голос его звучал отстранённо, почти грубо. И когда он посмотрел на неё вновь – в этом взгляде не было ни гнева, ни раздражения, только усталость.

– Это всё? – спросил он, холодно, с лёгким вызовом.

– Я… – Селия хотела что-то добавить, но слова растворились на языке.

Он жестом указал на дверь.

– Тогда дайте мне закончить дела.

Селия стояла ещё миг – не в силах сдвинуться. Потом медленно поклонилась и вышла.

За спиной мягко щёлкнула дверь.

* * *

После той встречи, той нелепой и тревожной сцены, Феликс отправил её в свой замок – ради безопасности, так он сказал. Селия знала: в последнее время загадочно погибали лорды, все как один – сюзерены. Но она не разделяла его тревоги: один, говорили, упал с лошади, другой умер во сне. Ни врагов, ни видимых причин для опасений она не видела. Однако супруг решил за неё.

Так она лишилась всего – его общества, матушки, подруг и былого внимания. Теперь единственными её спутниками стали тревоги, медленно разъедавшие сердце.

Мало того, что подруги, прежде завидовавшие, а теперь сочувствующие, слали ей вести, одна другой грустнее, – к её разочарованию, и жители замка оказались далеко не столь приветливы и учтивы, как она ожидала.

Селия не была наивной и прекрасно понимала, что такое женская хитрость. Она сразу заметила, насколько пренебрежительна к ней вдовствующая герцогиня. Та не упускала случая подчеркнуть, что даже без мужа была женщиной знатной и титулованной.

Сначала Селия надеялась, что сможет расположить вдовствующую герцогиню к себе – мягким словом, уступкой, лестью, как учила матушка. Но вскоре поняла: в этих стенах власть принадлежит не титулу, а характеру. Молодая жена была исключена из всех дел, не участвовала в судебном дне, не выслушивала своих людей, казалось не обладала властью вовсе. Слуги чувствовали это без слов – и потому смотрели на жену герцога без почтения, словно на гостью, задержавшуюся дольше дозволенного.

Когда Селия наконец попыталась дать отпор, было уже слишком поздно – ни поддержки, ни сил она в себе не нашла. Она не раз попадалась на уловки более опытной женщины, вспыхивала, теряя самообладание, а потом, мучаясь стыдом, извинялась – как будто виновата была именно она.

Она писала мужу, требовала его участия – и Феликс не остался равнодушен. Когда вдовствующая герцогиня хитростью и вредностью мешала заселиться девушке в хозяйскую спальню, герцог, резко и безоговорочно осадил собственную мать, к великой радости Селии, переселив её в роскошную спальню. А вдовствующей герцогине не помогли ни отговорки о незавершённом ремонте в спальне, ни жалобы отнять у Селии эту победу.

Герцог лично позволил жене распоряжаться деньгами и закончить обустройство комнаты по своему вкусу. Он всегда ждал её к ужину во время своих приездов и встречал жену так, как подобает истинному супругу. И тут она снова почувствовала себя на высоте.

Но вражда не угасла – лишь стала тоньше, незаметнее для мужского глаза. Тихие подколки, скрытая борьба за право принимать решения… Обе умело притворялись за семейными ужинами: глядя герцогу в глаза, уверяли, что всё в порядке. А наедине Селия, убеждённая, что вдовствующая герцогиня поступает так же, жаловалась на неё в ответ.

Однажды вечером, после тяжёлого разговора с его матерью, Селия не выдержала.

Она влетела в покои герцога, громко хлопнув смежной дверью, она стояла у окна – бледная, с блестящими от слёз глазами, и в голосе её впервые звучала не просьба, а требование:

– Сделай из меня герцогиню. Не по бумагам – по праву. Скажи всем, что я твоя жена, хозяйка этого дома. Что я – главная. Что они должны меня слушать!

Он устало посмотрел на неё, облокотился о спинку кресла и ответил тихо, без гнева, но с той холодной сдержанностью, которая ранила сильнее крика:

– Я уже сделал тебя герцогиней, когда женился, когда посадил рядом за свой стол, когда поднял за тебя бокал. Теперь очередь за тобой – научись быть герцогиней.

– Что ты хочешь от меня⁈ – воскликнула она, чувствуя, как слёзы подступают к горлу.

Он прищурился.

– Поведение. Я жду силу. Гордость. Герцогиня должна держать голову прямо, даже когда ей тяжело. Но… – он на миг задумался, – если тебе трудно, я приму и то, что есть. Наш брак ведь изначально был заключён благодаря ритуалу, и никто не готовил тебя к такой судьбе.

Селия сжала пальцы в кулак, она – готова. Но муж не дал ей ответить, не смотрел ей в глаза. Он просто продолжал заниматься своими делами.

– Я поговорю с матерью, – добавил он ровно. – Не потерплю, чтобы она обращалась с тобой грубо. Дай мне знать, если всё будет так же плохо. Если понадобится – заберу одну из вас во дворец. – продолжал он, обдумывая эту ситуацию.

Феликс помолчал, глядя на неё, и уже тише, почти задумчиво произнёс:

– Но если ты не можешь справиться с моей матерью, во дворце ты не продержишься и дня. – и снова казалось, что он говорит не с ней, а ведет свой собственный внутренний диалог.

– Могу купить городской дом, ещё один. —продолжал он рассуждать.

– Но это не безопасно. В королевстве лучше всего охраняются замки, как этот, как замок короля. И я бы не хотел, чтобы моя жена жила в городском доме одна. – лишь на последней фразе, он посмотрел своей жене в глаза.

– Жаль, что вы не поладили. – сказал муж так, как будто это была её вина.

Феликс развернулся и ушёл.

А Селия стояла посреди комнаты, чувствуя, как сердце, кажется, действительно треснуло.

Сказать, что оно было разбито – ничего не сказать.

Глава 54

ДРУГАЯ

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое

Феликс сдержал слово: поговорил с матерью и отправил её погостить к родственникам, пока искал подходящий дом. Селия впервые за долгое время позволила себе поверить, что всё может наладиться.

Ужин проходил в непривычной тишине. Свечи догорали, серебро поблёскивало тускло, и даже слуги словно тени, растворились за их спинами и исчезли из комнаты. Сегодня они ужинали вдвоем.

Он отложил прибор, посмотрел на неё – прямо, спокойно, без раздражения, но и без тепла.

– Мы с тобой несчастливы, – произнёс он, словно констатируя факт. – И, думаю, оба это понимаем.

Селия подняла взгляд от тарелки, растерянная, она не ожидала услышать такую откровенность.

– Я… стараюсь, милорд.

– Я знаю, – коротко кивнул он. – Но, возможно, это и стало нашей проблемой. Мы стараемся.

Он на миг задумался, а потом спросил:

– Скажи, чего ты хочешь от жизни, Селия?

Она опустила глаза. Слова, казавшиеся простыми, вдруг застряли в горле. И всё же она ответила:

– Любви.

Он усмехнулся – не зло, но горько.

– В нашем браке её нет. И не будет. – Сделал паузу и, уже мягче, добавил: – Но ты же можешь желать чего-то другого? Знатного имени? Красивого дома? Балов? Признания в обществе? Этого мало?

Её сердце забилось чаще. Она подняла на него взгляд и, будто хватаясь за соломинку, кивнула:

– Да… этого мне достаточно.

Он чуть склонил голову, возвращаясь к ужину, будто разговор был окончен.

– Я ещё смогу стать достойной герцогиней, – произнесла она с тихой решимостью. Селия не хотела опускать руки.

Герцог взглянул на неё через стол. Тишина тянулась слишком долго, прежде чем он произнёс, низким, усталым голосом:

– Я виноват перед тобой, Селия.

Она растерялась, не ожидая таких слов.

– Нет… – покачала головой. – Всё правда будет хорошо. Я знаю, мы просто… Мы можем всё исправить. Начать всё сначала.

– У нас могут быть дети, милорд. – Селия попыталась улыбнуться, неуверенно, но искренне.

Он поднял глаза. В них не было ни гнева, ни тепла – лишь безразличие.

– Сейчас не время для детей, – тихо сказал он.

* * *

Селия начинала ненавидеть почту. Каждое письмо от матери было не посланием, а упрёком – цепочкой требований и обвинений.

«Почему ты не можешь попросить мужа? Почему не сделаешь так, как нужно?»

"Ты ведь жена теперь. Твоя семья нуждается в тебе.' – настаивала она.

«Или ты разучилась любить своих родных?»– снова и снова писала матушка, раня её все сильнее.

Подруги писали, что её сводная сестра поселилась в замке. Какой позор – жена младшего советника, простого секретаря! По сути, человек из рабочего сословия. Многие при дворе обсуждали эти связи новой герцогини, и от этого Селия чувствовала себя ещё более подавленной.

А вдруг герцог начнёт стесняться таких родственников? Сначала – её отец, но он хотя бы маг который работал во дворце короля,… а теперь это.

Матушка писала одно и то же, а Селия выучила эти фразы наизусть:

«Почему у вас разлад? Может, ты просто не стараешься? Женщина всегда может соблазнить мужчину.» – звучал всё тот же вопрос.

«Пригласи меня – я приеду, посмотрю на вас…» – требовала мать.

Каждая строчка звучала как упрёк, а не забота.

И снова новости, что болью отозвались в сердце, словно старая рана вскрылась вновь.

Всё чаще приходили письма с одними и теми же сплетнями: Оливию видели в обществе её мужа. Говорили, что Феликс – её Феликс, её дорогой супруг – улыбался сестре, не стесняясь ни осуждения, ни слухов; что разговаривал с Оливией как с равной и даже на ужинах обращался к ней с вопросами, будто её мнение имело для него особую цену.

Эта весть привела в ярость и матушку – что делало ситуацию для Селии вдвойне невыносимой.

* * *

В душе Селии уже давно пылал гнев. Она знала всё – из писем, из сплетен, из чужих намёков. Не могла понять, зачем мужу общаться с её сестрой, если рядом есть она. Ведь Селия была моложе, красивее, воспитаннее, привыкшая к изяществу дворцового круга. Но слухи упорно твердили обратное.

Однажды Феликс вернулся в родовой замок поздно ночью – усталый, раздражённый. Он отказался от ужина и сразу ушёл к себе, даже не поговорив с женой. Утром Селия услышала от слуг, что герцог уехал по делам, а к вечеру прибыл гонец с известием: герцог Терранс не знает, когда вернётся, и велел передать, что его помощник, сэр Артур, вскоре заедет за важными письмами.

Селия уже не злилась – ни на невнимательность мужа, ни на его сухие слова. В этом случае, её раздражало другое: важности каких-то писем он уделил больше внимания, чем собственной жене.

Её охватило злое, почти отчаянное чувство. Хитростью раздобыв через кастеляншу ключ, Селия пробралась в кабинет мужа. И вот теперь она стояла у его стола, глядя на письма.

К её облегчению – и тайному восторгу – они оказались не запечатаны. Она перевернула одно из них и увидела королевскую печать. С одной стороны, разум подсказывал, что это документы государственной важности.

Но с другой – она уже была здесь, и ничто не мешало ей узнать, что там.

Герцог Терранс обратился к Его Величеству с письменным прошением – тщательно выверенным, исполненным смирения и достоинства. В нём он просил позволения разорвать союз с герцогиней Селией Терранс – магический брак, некогда благословлённый самим Орденом Порядка, но ныне ставший бременем для обеих сторон.

По установленным законам лишь король обладал властью приказать Ордену совершить ритуал расторжения магического брака. И потому герцог со всей почтительностью взывал к монарху, дабы тот даровал позволение и содействовал проведению обряда – так, чтобы всё было совершено по чести и обычаю.

Он осознавал цену своей просьбы. Понимал, что подобный ритуал не проходит без последствий – ни для тела, ни для души. Но решение было принято: Феликс Терранс готов был заплатить любую цену за свободу.

В том же прошении герцог осмелился просить о дополнительной милости – разрешении заключить особое соглашение, по которому, с одобрения и по воле Его Величества, он мог бы «одарить» бывшую супругу одним из младших титулов своего дома. Терранс намеревался пожаловать Селии звание баронессы – не по крови, но по воле короля, – закрепив за ней небольшое владение и обеспечив в столице просторный дом, достойный её прежнего положения.

В знак преданности престолу герцог поклялся внести в храм дар – сумму, равную двум годовым доходам с его шахты. Он заверял, что, если Его Величество соизволит принять условия и утвердить ритуал, то сам и все его отпрыски принесут клятву вечной верности короне. Откажутся от любых притязаний на престол, даруют монарху и его наследникам безусловную политическую поддержку и останутся верными делу короны до конца своих дней.

Селия не смогла даже заплакать. Слёзы будто застыли где-то глубоко, не решаясь пролиться. Она просто опустилась на стул – медленно, беззвучно, словно в ней разом иссякли все силы. Руки дрожали, когда она прикрыла ими рот, стараясь не выдать ни стона, ни вздоха.

Несколько мгновений она сидела неподвижно, не в силах поверить в написанное. Потом – почти жадно, с отчаянной нуждой понять, зачем, – потянулась к следующему письму.

В письме говорилось, что супруги – барон и баронесса Форш – по воле монарха и решению Ордена Порядка расторгают брак. Ритуал их соединения признан ошибочным, а баронесса, должна добровольно отказаться от всех прав на имущество и титулы, оставляя всё своему супругу.

Следующее письмо, которое открыла Селия, отличалось от предыдущих – это был не указ. На плотной бумаге тянулась вязь изящного, уверенного почерка. Печать – королевская. Ответ Его Величества, и он был датирован неделей позже.

Король ответил быстро. – лишь только подумала она.

Обращаясь к Феликсу по имени, он искренне поздравлял его – и в этих тёплых, даже шутливых строках, Селия ощущала что-то невыносимо жестокое.

Его Величество писал, что прошение герцога удовлетворено, все документы подписаны и условия приняты.

Он восхищался решимостью Терранса, взять в жены только что разведенную девушку, и с приторным сладким добродушием добавлял, что рад видеть своего верного вассала «наконец-то счастливым, с хорошей девушкой пусть и ценой немалых расходов».

В послании король писал, что намерен лично наблюдать за судьбой будущих одарённых детей герцога, обеспечить им покровительство, и надеется, что герцог позволит его величеству самому устроить браки его будущих детей.

Руки Селии дрожали, когда она дочитывала последние строки.

Каких детей? – злость просто стучала в висках.

Внизу, под официальной подписью и печатью, стояли слова, от которых у неё перехватило дыхание:

«Настоящим подтверждаю, что даю разрешение на признание и заключение нового брака – между Оливией Форш и герцогом Феликсом Террансом.»

* * *

Ярость накатила внезапно, как огонь, вырвавшийся из-под контроля. Письмо выскользнуло из её пальцев и упало на пол, а следом полетела чернильница – тёмные брызги разошлись по столу, словно кровь. Селия опрокинула стул, смахнула со стола бумаги и книги, оттолкнула подсвечник – тот звякнул и покатился по камню, оставляя за собой след воска.

Она не кричала. Только тяжело дышала, стиснув зубы, – гнев был слишком велик, чтобы выразить его словами. Всё, что попадалось под руку, стало мишенью её боли и унижения.

Когда силы наконец покинули её, Селия замерла посреди разгромленного кабинета. Плечи дрожали, дыхание сбивалось, а в ушах стоял гул. Не поднимая взгляда, она поправила платье и, словно тень, вышла из комнаты – пустая, выжженная, никакая.

На шум из соседней комнаты выбежал маг – Реймонд, недавно принятый на службу управляющим Кервином. Он выглядел моложе своих лет, и если бы не густая борода, Селия могла бы принять его за ровесника.

Они уже несколько раз пересекались на ужинах и в коридорах, и каждый раз его приветливость располагала к себе. А откровенность, с которой он говорил, – простая, без придворной надменности, – невольно западала ей в сердце.

Однажды он рассказал, что когда-то был глуп и доверчив, что его несправедливо осудили и даже пытались изгнать за Стену, в Дикие земли. А пока он был в изгнании, его жена, Лидия, умерла от болезни. И теперь, он ни к чему не привязан, никакими клятвами не связан.

Селия тогда впервые подумала, что боль делает людей ближе – у каждого она своя, но всё же одна на вкус. И, может быть, именно в нём она сможет найти хоть крупицу понимания и поддержки.

Реймонд остановился на пороге и в растерянности оглядел разгромленный кабинет.

– У вас всё в порядке, миледи? – спросил он, и голос его дрогнул.

Селия медленно повернулась к нему.

– Да, – ответила она тихо.

Она задумалась на несколько секунд, глядя куда-то мимо него, а потом тихо спросила:

– Скажите, Реймонд… у вас не было желания отомстить? Уничтожить их репутацию, разрушить их семьи?

Он удивлённо поднял брови.

– Отомстить?

– Тем, кто несправедливо вас обвинил, – уточнила она. – Не хотелось ли наказать их… уничтожить, чтобы они почувствовали ту же боль?

Маг молчал какое-то время, словно подбирая слова. Его взгляд потемнел, а уголки губ дрогнули в горькой улыбке.

– Было, дорогая герцогиня, – тихо сказал он. – Было.

Он сделал шаг ближе и, чуть мягче добавил:

– И вы можете звать меня просто Рей.

Глава 55

ОСТАВИТЬ СЕБЕ

В кабинете Феликса, Оливия (рассказывает свою теорию), Ариана (плачет) и граф Дюк (жертва ситуации) – (после главы 43)

* * *

Герцог окинул взглядом свой кабинет и невольно усмехнулся.

Отлично, – подумал он. – Вот именно так, я и представлял себе раскрытие дворцовых заговоров.

Перед ним собралась поистине достойная компания: его скрытная, загадочная жена, больше похожая на шпионку, чем на сторонницу; рыдающая сестра, которая, похоже, успела наделать немало глупостей; и, разумеется, самодовольный граф Дюк, который хоть и пытался задеть герцога, не вызывал у него никаких эмоций.

Феликс тихо выдохнул, медленно облокотился на стул, бросив взгляд на всех троих, едва заметно усмехнулся.

Да, именно такую сцену стоило бы вписать в летописи по истории – как пример того, что творится под самым носом у Его Величества. – снова подумал он.

Феликс мрачно размышлял, как теперь разгрести всё это. С Дюком, пожалуй, придётся договариваться – можно попробовать откупиться.

Требует публичного порицания… для сестры герцога, вот уж нахальство.

Герцог едва сдержал усмешку: наглость этого человека не знала границ.

С Арианой он поговорит позже: пусть успокоится и придёт в себя. А вот Оливию необходимо будет как-то уберечь от новых идей. Пусть будет полностью под его присмотром.

Граф Дюк громко выдохнул, с подчеркнутым раздражением, будто нарочно желая привлечь внимание.

– Герцогиня Терранс, – произнёс сдержанно, – вы сделали всё, что могли. Дальше мы сами решим, как поступить. – он явно сообщал о своём намерении оставить решение за мужчинами.

Оливия, обычно спокойная и уверенная, на этот раз не смогла сохранить маску невозмутимости. Боль и обида, прорвавшись наружу, быстро вытеснили недавнее самодовольство, что ещё миг назад отражалось на её лице.

Феликс наблюдал за ней молча. Он видел, как в глазах жены вспыхнул тот особый огонь – смесь уверенности и решимости. Оливия выдвинула свою странную, почти невероятную версию, представила свидетеля и говорила с такой убеждённостью, что в кабинете на мгновение воцарилась тишина.

А потом Дюк одним коротким предложением разрушил всё её воодушевление, мгновенно выбив из неё весь задор.

Герцог знал, на что способны женщины его рода. Он помнил, насколько радикальной могла быть его бабушка, и как решительно действовала его мать. И потому старался оценивать по достоинству женскую природу. И теперь, глядя в глаза Оливии, грустные, почти обиженные, он был уверен, что стоит дать ей шанс. Хотя по законам и традициям ему следовало бы выставить её за дверь и разработать план совместно с Дюком и Артуром.

* * *

Пока вся компания обсуждала план, к ним успел присоединиться сэр Артур – явно удивлённый такому составу людей. Первыми собрание покинули леди, оставив мужчин разбираться с деталями охраны и слежки.

И лишь когда довольный граф Дюк – последний из присутствующих, с которым герцогу еще предстояло утром обсудить детали компенсации, – наконец покинул кабинет, Артур не выдержал.

– Ну, я уже давно понял, что ты не ночуешь один, – протянул он с усмешкой. – Но рассказывать ей всё? Да еще и делать из неё наживку. – он присвистнул. Его намёк трудно было назвать тонким.

– Это её желание.

– И нас теперь волнует желание женщины? – ухмыльнулся он.

Феликс не отреагировал. Его мысли всё ещё были заняты делами.

– Ну хорошо, – продолжил сэр Артур, откинувшись на спинку кресла. – Ты спишь с ней. С женой, да? А дальше что? Решил, как поступишь? Вдруг это ловушка? Её дружба с моим братом выглядит… подозрительно. Как, впрочем, и он сам.

Феликс знал, как сильно сэр Артур ненавидит своего брата – настолько, что готов подозревать старшего в любой измене.

Сам он никогда не понимал этого – если хранители Ордена могли возводить первенца в особое положение, и это ещё можно было объяснить законом. То в глазах родителей все дети, по его мнению, должны обладать равным правом на любовь.

Ему всегда казалось диким, что в семьях духовных магов сами родители нередко относятся с холодом и пренебрежением к младшим детям, особенно если тем «везёт» родиться без единого следа магии.

Сэр Артур не дал Феликсу погрузиться в размышления о несправедливости мира. Рыцарь снова привлёк внимание к своей персоне, но в этот раз своим вызывающим поведением. С шумом опустился на стул и лениво постукивал пальцами по столешнице, выбивал раздражающе ровный ритм, призывая герцога к ответу.

– Я решил оставить её себе.

– Что? – Артур изумлённо моргнул и, не отводя взгляда, потянулся к графину. – Она и так твоя жена. Что значит «оставить себе»? Но, что если она виновна?..

Феликс ответил всё тем же тоном, почти без эмоций:

– Я решил оставить её себе. Это моё окончательное решение.

Сэр Артур долго молчал, глядя на герцога с явным недоумением. Он никак не мог понять, зачем Феликс держит рядом человека, которому не доверяет.

– Может, зелье и правда настоящее, рабочее? – осторожно спросил он, кивая на друга.

Герцог лишь покачал головой.

– Я уже давно решил. – ответил Феликс, останавливая поток размышлений о воздействии зелья на организм.

Он поднял взгляд на удивленного Артура и спокойно произнёс:

– Всё проще. Я сомневаюсь в её причастности. А если честно, мне всё равно, замешана ли она.– Феликс говорил спокойно, словно рассуждал о сортах чая.