Текст книги "Жизнь обреченных на смерть (СИ)"

Автор книги: Вера Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

Как только щит был выстроен, исход битвы был предрешен. Скорость, с которой Нифрея упала на колени, сгибаемая силой Фараны, не оставляла сомнений в том, кто выйдет победителем в этом поединке.

– Довольно, Нифрея. Убирайся, пока я не прервал твое бренное существование. Ты достаточно натворила. Пора прийти в себя.

В бешенстве глядя в глаза брата ополоумевшая богиня явственно видела там свой приговор.

– Запомни, Фарана, это не конец.

Собрав остатки рассудка, она заставила себя исчезнуть.

Ремиза осторожно выкарабкивалась из сознания Яго. Она поверить не могла, что ей удалось в такой обстановке, так быстро произвести слияние разумов. То, что раньше она делала только с Густаво, после длительной подготовки и при его активном содействии, сегодня получилось за доли мгновения. На миг ей показалось, что ничего не получится, и Яго не сможет принять ее чужеродную, женскую сущность. И тут Джельсамина через силу Малкани Куори подсказала, как решить проблему. Она будто ставила метки для Ремизы в сознании кузена. Эти метки, словно фонарики, высветили путь. Поразительная гибкость сознания молодого Корина Куори, его привычка примерять на себя разные образы, позволила ей обойти естественную защиту психики молодого человека, и она смогла слиться с его сущностью. Те базисы, основы работы с энергией, что передал ей Корин Густаво, позволили выстроить из объединенных сил Яго и Мины идеальный, непроницаемый щит, который позволил спасти жизни ее сына и Эрика.

– Спасибо, что доверился, – с трудом прошептала, теряя последние силы Ремиза. Подхвативший ее Ришар, помог красавице устоять на ногах.

– Это было как..., – все еще не пришедший в себя Яго не мог найти слов.

– Как секс втроем, – ухмыльнулась Ремиза, не открывая глаз.

– Так же захватывающе? – полюбопытствовала Мина, пытаясь сфокусироваться после стремительного слияния.

– Так же чувственно, – открыв глаза, Ремиза многочисленно улыбнулась Джельсамине.

Ришар, потрясенно наблюдал, как на его глазах защитница-мать, готовая пожертвовать всем ради спасения своего ребенка, вновь превращается в очаровательную, кокетку, самую сексуальную женщину мира. Он почти физически ощущал, как с ее плеч падает груз, и она позволяет себе взглянуть на мир дерзким, открытым взглядом.

– Детка, – голос Фараны, зазвучал, словно набат в ночи, – держа в руках лицо Джинни, он вытирал слезы с глаз своей дочери, – мне очень жаль. Боюсь, мне придется уйти. Мое присутствие в вашем мире будет провоцировать Нифрею на новые попытки завязать войну. И новые убийства.

– Если вы уйдете, кто же защитит наш мир от вашей сестры? – холодно поинтересовался вышедший вперед Хулиан.

– Надеюсь, в стремлении отомстить, она уйдет следом за мной.

– Мне не хотелось бы, чтобы наши шансы на выживание базировались только на вашем призрачном чувстве надежды.

– Я ничего не могу сделать. Чтобы я не говорил, Нифрея моя сестра. Я не могу убить ее. Вам придется справиться с этим самим.

– Не боитесь, что как только вы уйдете, она тут же убьет Джинни, чтобы причинить вам боль?

– Не боюсь. Не она ее создала, ни ей убивать. – Фарго с нежностью посмотрел на потрясенную девушку. – Прости, детка, но для моего спокойствия тебе придется принять бессмертие и частицу меня.

Приложив руку к груди своей приемной дочери, он передал ей часть своей души.

– Она не сможет ничего сделать с тобой, дорогая. Это все, что я могу для тебя сделать. Если когда-нибудь, ты захочешь принять смерть, только позови, я приду. Я знаю, что все произошедшее моя вина. Но я не могу убить собственную сестру, даже, чтобы спасти ваш мир. Прощай, детка. Ты остаешься в хороших руках, твой отец мудрый, добрый и щедрый человек. Я знаю, что он позаботиться о тебе. Будь счастлива.

Собравшись с силами Яго подошел к Нихушу. Он все еще держал в руках бокал, в котором находился прах Дэймона. Рядом стояли Реналь и Анри. Лица обоих выражали такое отчаянье, что собственная боль показалась Корину Куори незначительной.

– Нихуш, позволите, – Яго сам не узнавал свой голос. – Я позабочусь об останках своего друга.

– Простите, боюсь, это будет неправильно. Вы были слишком близки, для того, чтобы возложить на вас такую ношу. Я бы попросил Реналя оказать мне эту честь. Я так многим обязан Дэймону за спасение моих дочерей, и не могу допустить, чтобы последние почести воздал ему кто-то другой.

Реналь взглянул в глаза Нихуша, убедился в искренности сказанного и только безучастно кивнул. Он проводил взглядом, воспользовавшегося разрешением и удалившегося Нихуша. Корин Шагрин заставил себя собраться. Достав из кармана два конверта, он отдал один Яго, другой Мине.

– Дэймон просил передать их вам, после его смерти.

Яго дрожавшей рукой взял предназначавшийся ему конверт и в нерешительности застыл.

– Боюсь, мне потребуется время, чтобы открыть его, – сглатывая с трудом удерживаемые слезы, прошептал Яго.

Реналь все еще продолжал сжимать в руках конверт для Мины, наблюдая за тем, как девушка в ужасе пятиться от него.

– Мина, – голос Реналя зазвучал как звенящая сталь. – Письмо тебе было последним распоряжением Дэймона. Он просил, чтобы в случае его смерти, я первым делом передал его и проследил, чтобы ты его прочла.

– Прямо сейчас? – с ужасом глядя в глаза отца погибшего молодого человека, спросила Мина.

– Прямо сейчас. Я должен быть уверен, что ты прочтешь.

Мина решительно протянула руку и взяла конверт. Ей было страшно, но она не могла позволить себе истерику перед отцом, только что потерявшим сына. Твердое рукой надорвав конверт, она достала небольшой листок бумаги, на котором было только одно предложение. Прочитав, Мина растеряно взглянула на Яго, а затем с недоумением уставилась на Корина Реналя.

– Вы знаете, что это значит?

– Я просто почтальон, – покачал головой Корин Шагрин.

– Что там? – осипшим голосом спросил Яго, и все окружающие с любопытством уставились на Мину.

Девушка поспешно закрыла листок и убрала обратно в конверт.

– Боюсь, это слишком личное. Простите, мне надо побыть одной.

Оставшиеся в зале ошеломленно смотрели вслед твердым шагом удаляющейся Джельсамине. Чеканка шагов явственно говорила, что на ее плечи возложили нелегкую ношу.

Яго стоял в кабинете у окна, и в который раз пытался, смириться с тем, что произошло. Лежавший за спиной на столе белый конверт, заставлял его сжиматься от боли. Он только что прочел письмо, каждое слово которого запечатлелось в мозгу.

Дорогой мой, единственный друг. Яго. Прости, что тебе сейчас приходится читать это письмо. Я знаю, дословно, чтобы ты сейчас мне сказал, будь у тебя такая возможность. Поверь, если бы был хоть один шанс поступить по другому, я так и сделал бы.

Как ты знаешь, основную массу своей сознательной жизни я готовился к тому, чтобы умереть. И все эти годы, не мог смириться с подобным концом. Все мои буйства, гулянки и пьянки, которые ты принимал, как результат общения с Анри, были спровоцированными миссией, возложенной на нас Нифреей. Мой любимый кузен, был такой же жертвой, как и я. И был единственным человеком в этом мире, с которым я мог делиться всем, что происходило со мной. Поверь, Анри такой же близкий и дорогой мне человек, как и ты. Вы двое все эти годы помогали мне жить и не сходить с ума. Если мой план воплотиться в жизнь, Анри и Эрику не придется умирать для спасения мира. Пожалуйста, позаботиться о них. Я знаю, что просить тебя о Джейсоне не нужно, ты его любишь не меньше меня. У тебя сейчас сотни вопросов. Поэтому постараюсь просто рассказать тебе о том, что произошло.

С тех пор, как я впервые увидел Мину, я был заворожен ею. Поначалу я даже не понял, какой силы чувство проснулось во мне, и попытался привлечь ее внимание. Но когда осознал, что происходит, постарался свести на нет все предыдущие усилия. Как ты уже знаешь, после смерти Чано я понял, что не могу допустить, чтобы между нами возникли серьезные чувства. Каждую встречу, каждый разговор с Джельсаминой мне приходилось ломать всю свою сущность, чтобы не зародить в ней интерес к себе. Все, что я мог себе позволить, это страдая наслаждаться ее совершенством. К счастью, пассивные страдальцы никогда не привлекали внимание юных дев и я довольствоваться просто тем, что был рядом. Так продолжалось, пока однажды я не понял, ради чего мог бы спокойно умереть – ради того, чтобы она жила. И как только я это осознал, стал думать, что я могу сделать для того, чтобы мир действительно остался существовать. Чтобы не говорила Шантэль, для меня было очевидно, что, в сущности, не важно, кто из них с Фараной победит. Нашему миру не жить. Я судорожно искал путь к спасению. Когда стало очевидно, что ты обладаешь силой, значительно превосходящей силы обычной Персоны, и стали понятны манипуляции Хоакина и Моники для развития твоих способностей, во мне зародилась надежда. А когда я услышал от Анри, что Нихуш был влюблен в его мать, появились первые проблески сложившегося плана. Не сложно было догадаться, что, скорее всего Джинни дитя Нихуша. Появилась вероятность, что она потенциальный демиург. В нашей безвыходной ситуации возможность заполучить тебе в помощь сильного игрока, не спасала, но давала надежду. Помнишь, Мина нам рассказывала, что прочла в записях своей матери о демиургах? О том, что демиурги не рождаются со знанием, кем являются. Они должны осознать себя таковыми сами. Поэтому мне потребовалось, пробудить в Джинни ее силу. Поверь мне, я сделал все, что мог, чтобы Мина была готова к падению с крыши Малкури, даже если Джинни ее не поймает. Мне нужно было, чтобы дар Джинни не просто проснулся, а она приняла его и осознала. К счастью, на этом этапе все прошло вполне успешно. Даже мой план, подставить тебе свои бока, чтобы ты намял их, сработал, и мне удалось на время отбрыкаться от Нифреи. Ей был не нужен раненный, обессиленный внук. Возможно, мысль о том, что я сознательно спровоцировал тебя на эти побои, и не остановил, позволит тебе немного по-другому взглянуть на ситуацию. Когда я понял, что Томас не является отцом Джинни, а только воспитывал ее, я заинтересовался его персоной поближе. Признаюсь, честно, я не сразу понял, кто скрывается под личиной главного садовника Малкури. На это мне потребовалось немало времени. В какой-то момент я направил Джейсона следить за Томасом и мне сказочно повезло. Джейсон подслушал разговор Томаса с Нихушем. И когда стало очевидно, кем является садовник, поставляющий контрабандный фари Марты в семьи Великих Персон, я понял, что должен делать. Я пришел к Фаране, и просто попросил его отказаться от пари. Удивительно, но ему самому подобное даже не приходило в голову. Поразительные демиурги существа. Надеюсь, с годами ты не станешь таким же. Поначалу, брат нашего Создателя отверг мою просьбу, прекратить борьбу с сестрой. Но, в конце концов, мне удалось донести, до его сознания, что эта борьба, уже не просто спор сестры и брата, а нечто большее. То, что будет стоить жизни его любимому дитя – Джинни. И когда я увидел осознание этого факта в его глазах, то понял, что пришел не зря. Я правильно рассчитал, что даже сердце безумного брата Создателя растаяло перед обаянием этой плутовки. Он искренне любит свою приемную дочь и сделает все, чтобы она не пострадала. К сожалению, есть вещи, через которые не сможет переступить даже он! Он не сможет причинить вред Нифрее. А когда, моя божественная бабка поймет, кто виновен в том, что все пошло не так, как она задумала, без жертв не обойдется. Она захочет нашей с Джинни крови. И я искренне надеюсь, что мне удастся сохранить ей жизнь. Это, то немногое, что я могу сделать для твоей кузины. Мина не должна потерять сестру и подругу. Она вообще, не должна ничего и никого терять. Достаточно той боли, что она пережила, потеряв Чано. Я никогда не занимал в ее сердце места, которое хотел бы занять. Но я могу защитить ее от новой волны боли. Я знаю, ты поймешь меня. Ты ради того, чтобы защитить ее от боли решился жить вечно, так не осуждай меня за то, что ради нее я решил умереть. Поверь, для человека, который ждал смерти последние шестнадцать лет, это будет желанным избавлением.

И последнее.... Ты все еще мне должен!

Дверь в кабинет распахнулась, и Яго услышал за спиной резкий вдох, он обернулся и увидел Джейсона. В глазах молодого человека плескалось море боли. Одинокая слеза, катившаяся по искаженному горем лицу наемного убийцы, лишила Яго возможности дышать. Ничто не могло заставить его поверить в реальность произошедшего так, как эта одинокая слеза Джейсона. До сознания медленно доходило понимание потери. И шокирующая правда резала живьем. Казалось, что он истечет кровью.

Вслед за Джейсоном в кабинет зашли Анри и Эрик. Не ждавший гостей Яго молча ждал.

– Яго, извини, что без приглашения и в неподходящий час..., – Анри с трудом находил слова. – Мы с Эриком буквально на минуту, хотели поблагодарить за то, что спас нам жизнь. Если тебе когда-нибудь, что-нибудь потребуется, только скажи.

Яго стиснул зубы, сглотнул горечь слез и протянул Анри письмо Дэймона.

– Хочешь отблагодарить, объясни почему. Ведь этот сумасшедший все знал! – Яго был готов убить Дэймона собственными руками. – Он все рассчитал и предвидел! Почему он не поделился ни с кем своими планами? Почему морочил мне голову с этой идиотской идей – завоевать сердце Нифреи, вместо того, что попросить выстроить для них с Джинни защиту! Как можно быть таким махровым эгоистом? Видите ли он решил, что Джельсамина не переживет еще одной потери, и поэтому решил закрыть Джинни собой. А обо мне он подумал? О вас он подумал? Хотя, что я говорю, конечно, он о вас подумал! В своем письме он трогательно просит меня позаботиться обо всех вас! Как будто я в состоянии заменить вам брата! Как можно было подойти так близко к тому, чтобы спасти всех, и при этом так глупо умереть самому! Анри, он пишет, что ты самый близкий и родной ему человек, единственный в этом мире, кто понимает, что он чувствует. Объясни мне дураку, почему он так поступил? Почему он бросил всех нас?

Анри закрыл глаза, собрался с духом и посмотрел на дрожащего от гнева Корина Куори.

– Яго, я разделяю твое негодование, и так же считаю, что можно было что-то придумать для того, чтобы он не погиб.... Но как это ужасно не прозвучит, я понимаю, почему он так поступил. За те шестнадцать лет, что мы с ним готовились к смерти, мы выгорели дотла. Однажды я спросил его, как ему удается так быстро и безболезненно расставаться с девушками, при том, что каждый раз это была не просто интрижка, а настоящее чувство. Знаешь, что он мне ответил? "Они чувствуют обреченность, что живет во мне. Любой нормальной девушке становится невыносимо больно рядом со мной. Они влюбляются в яркую обертку, улыбку повесы, которые я раздаю направо и налево. Но стоит им столкнуться с моей выгоревшей душой, с чувством безнадежности, которое я несу в себе, они в страхе убегают к свету. Одна из них сказала, что от меня пахнет смертью". Яго, в нас не осталось жажды жизни. Мы устали. Сегодня утром я проснулся с мыслью о том, какое счастье, что все это, наконец, закончится. И хотя, я знал, что Дэймон что-то затевает, ибо он весьма недвусмысленно использовал меня для влияния на Нифрею, я даже на мгновение не сомневался, что сегодня умру. Мы просто разучились мыслить по-другому. В последние дни Дэймон, испытывал сумасшедшее давление. Боюсь, что для борьбы за себя, у него просто не хватило сил. У каждого человека есть свой предел, и, похоже, Дэймон исчерпал свой до последней капли. Я остался сегодня жить, но на самом деле я уже мертв. Я умер давным-давно.

Джинни зашла в пустой дом. Никогда прежде она не чувствовала в этом доме себя такой чужой и одинокой. Стены, всю жизнь охранявшие ее покой и защищавшие от невзгод, сейчас казались холодными и ощетинившимися. Хотелось сжаться в комок, чтобы не коснуться чего-нибудь ненароком. Она стояла посреди пустой, безжизненной комнаты и не видела себя здесь в будущем. Она никогда не сможет быть здесь счастлива без отца. В голове возник разговор с Нихушем о ее месте проживания и его предложении вернуться к этой теме через неделю. Он знал! Он знал, что если мир выживет, то Томас уйдет. Джинни так и не смогла принять, что Томас и Фарана одно лицо. Сейчас, стоя здесь в полном одиночестве, так многое стало ясным! И то, что подразумевал Нихуш, говоря, что создал ее, узнав, что Фарана хочет разрушить наш мир. Он создал ее для того, чтобы Фарана полюбил, и не мог смог причинить боль своей названной дочери.... Ее создали, чтобы спасти мир.... По крайней мере, ей повезло больше, чем Мине и Яго, которых создали, чтобы его разрушить. А в прочем, трудно было представить, что кто-то из них сможет назвать это везением. Будучи, лишенными обычного человеческого права, чувствовать себя плодом любви мужчины и женщины, они навсегда останутся инструментами, в руках людей, которых они любили, которым они доверяли. Да, Фарана не создал ее лично, но он растил ее с пеленок, при этом все эти годы, строя безумные планы уничтожения мира. Как с этим теперь жить? Как жить с тем, что сделал Дэймон? То немногое время, что они общались между собой, он смог тронуть в ее душе самые низкие, минорные струны. Теперь стало понятным то, чувство доверия, которое она инстинктивно испытывала к нему. Как не доверять человеку, который собирается умереть, чтобы ты жила? Не почувствовать подобное, смогла бы только бесчувственная кукла. И, конечно, она почувствовала. Почувствовала, но, к сожалению, не поняла. Джинни продолжала стоять, обхватив себя руками, и пытаясь отыскать в этом чужом, холодном доме, то родное волшебство, что заставляло ее каждый день улыбаться. Но находила только душащие, алчные тени, готовые поглотить ее, как только доберутся. Это было страшно. Не выдержав напряжения, она выбежала из дома. На Куори-Сити надвигалась гроза. В небе сверкали молнии, и все ближе раздающиеся раскаты громы заставили девушку поторопиться. Она побежала к главному зданию Малкури, чтобы успеть до того, как боль Джельсамины выплеснется слезами дождя.

Джельсамина стояла у окна и проклинала все на свете. Она устала терять. Устала оставаться одна. Устала теряться в догадках. В очередной раз развернув послание Дэймона, она уставилась на единственную фразу, написанную в нем.

"Мина, когда придет время, убей Яго".

У несчастной девушки не хватало сил и слов, для того, чтобы выразить все, что она думает об этом спасители отечества! Неужели нельзя было просто, и четко объяснить, когда, зачем и почему!!! У нее не вызывало ни малейшего сомнения, что данный совет, приказ или просьба, должны привести к какому то важному и нужному результату. Сегодняшние события показали – все, что делал Дэймон, было продуманным и рассчитанным планом. Предполагать, что он просто сошел с ума, не приходилось. Но когда придет это время, зачем и главное как убить Яго? Бессмертную Персону демиурга! Как он себе это представлял? Может все-таки под конец Дэймон сошел с ума? Впрочем, это тоже не подвергалось сомнению, ибо придумав, как спасти мир, не обратиться к друзьям за помощью, чтобы выжить самому, разве это не сумасшествие? Только если.... Так что же хотел от нее Дэймон? Хотя, и это было очевидно. Он хотел, чтобы она убила Яго. Что-то за окном привлекло ее внимание. Приглядевшись, Мина увидела бегущую к дому Джинни. На душе стало легче, ей не придется этой ночью быть одной. Она буквально на мгновение придержала дождь, дав подруге добраться до порога сухой. Подумав о том, что могла сегодня потерять Джинни, Мина в ужасе растерла себя руками. Если бы не Дэймон....

Хулиан даже не пытался найти слова. Он слишком хорошо знал – то, что сейчас чувствует Реналь, не облегчат ни одни слова в мире. Переживая за друга, Хулиан не мог не злиться на Дэймона. Зачем он взял удар на себя? Что заставило его идти к Фаране? Неужели нельзя было попросить об этом кого-то менее уязвимого? К примеру, своего бессмертного отца? Да, он спас мир. Впрочем, если быть объективным, спасением мира они обязаны Нихушу. Этот непутевый сын Нифреи всегда был романтиком. И если кому и могла в голову прийти мысль, что любовь спасет мир, то это только ему. И такой же рыцарь и романтик Дэймон не мог не понять замысла собрата по разуму. Ох уж эта молодежь! Все сами, ничьей помощи не признают! Ну, сказал бы, хотя бы Яго! Вместо этого устроил какие-то дешевые игры с Нифреей. Побоялся, что Яго догадается о его планах, отвлек его внимание? Или все же, что-то еще? Но, что? Такой умный парень, сложил все элементы в единую картинку – догадался, об истинной природе Джинни, заставил ее осознать себя демиургом, понял, зачем Нихуш отдал ее Фаране, просчитал даже то, что сам Фарана настолько не человек и псих, что ему надо разжевать, что он чувствует, и что собирается натворить.... Здесь все четко, понятно и линейно.... Кроме одного – зачем Джинни осознавать себя демиургом. Можно предположить, что история с Нифреей и Яго для отвода глаз, но для того, что он сделал, совершенно не обязательно было рисковать жизнью Мины, пробуждая силы Джинни. Получается как повисшая сюжетная линия в романе.... Но для этого слишком много сил потрачено.... Или он догадался о том, что Томас Фарана, уже после того, как «активировал» Джинни, и поначалу планировал ее в помощь Яго? Столько вопросов, и все без ответа.

Мина спустилась к завтраку одна. Джинни решила поспать пару лишних часиков. Появившийся через пять минут Яго даже не пытался скрыть, что не спал ни минуты.

– Рада, что ты бессмертен, – раздраженно фыркнула Мина, взглянув на кузена, – но твое стремление извести себя все равно пугает.

Яго с недоумением и обидой взглянул на кузину.

– А ты я смотрю, отлично выглядишь. – Слова, словно яд, срывались с языка Корина Куори. – И ни чуть не переживаешь, что Дэймон отдал свою жизнь за то, чтобы ты не страдала от потери сестры и подруги.

Мина с недоумением уставилась на кузена.

– Я как то предпочитаю сперва покончить с угрозой существования мира, а уж потом придаваться скорби и подсчетам потерь.

– Мина, о чем ты говоришь, – устало вздохнул молодой человек, – нам больше ничто не угрожает. Дэймон заплатил своей жизнью за то, чтобы мы могли спать спокойно, что же тебя не устраивает?

– Ты серьезно? И это говоришь ты? Его лучший друг? Яго горе затмило твой разум.

Наконец, Джельсамине удалось пробиться сквозь груз скорби и усталости, и на лице Яго проступила тревога и раздражение.

– Может, объяснишь, что имеешь в виду, или я должен гадать?

– Мда, плохо дело. Кто говорил мне, что Дэймон мастер интриг и многоступенчатых операций? Что у него никогда ничего не лежит на поверхности! Не ты ли?

– Ну, я.

– Кто говорил мне, что у Дэймона, даже когда все уже вроде как закончилось, всегда находится еще сюрприз в кармане.

– Это так, и что?

– Создатель! Тебе все надо по полочкам разложить? Я не верю, что Дэймон умер, заслонив собой Джинни, только для того, чтобы спасти ей жизнь. Более чем уверена, он сделал это с какой то целью. С его мозгами и не придумать, как выкрутится в такой ситуации? Не смеши меня. Он умер, абсолютно точно зная, что он делает и зачем.

– И зачем же?

– А мне откуда знать? Ты его лучший друг, вот и объясни мне, какую цель пытался достичь Дэймон, пойдя на такую драматичную, я бы даже сказала театральную, смерть.

Яго потрясенно смотрел на Джельсамину и пытался понять, почему не подумал об этом сам.

– Мина, что он написал тебе?

– Гммм.... Мне казалось, я уже сказала, это личное.

– Ты не расскажешь даже мне?

– Извини, это слишком-слишком личное.

– Хорошо, – слишком быстро сдался Яго. – Какие у тебя планы на сегодня?

– Если тебя интересует, когда я освобожу свою комнату, чтобы ты мог обшарить ее в поисках письма Дэймона, хочу сразу предупредить твои бессмысленные усилия, ибо письмо я сожгла, дабы охотники до чужих тайн не добрались до него.

Обиженная физиономия была достойной наградой за то, что ей придется в одиночку пытаться разобраться с тем, что завещал ей Дэймон.

Нифрея держала в руках конверт. Она разрывалась между яростным желанием, испепелить его не читая, как его автора, и помеси любопытства с мистическим ужасом от мысли, что будет читать обращенные к ней строки человека, которого уже нет в живых. Он писал это письмо, зная, что будет мертв, когда она прочитает его. Он не узнает ее реакции на его слова, но и она не сможет ни возразить, ни оспорить то, что он пишет. Логично рассудив, что письмо можно сжечь и после прочтения, Нифрея все же вскрыла конверт.

Приветствую тебя, божественная. Извини, что испортил игру. Надеюсь, ты сможешь простить мое непотребное поведение. В свое оправдание могу сказать лишь то, что мне мои шалости тоже стоили недешево, я все-таки умер. Знаю, это вряд ли тебя утешит, но все же, я не хотел бы уходить вот так, не попытавшись объясниться. Все эти годы я считал тебя бабушкой, единственной женщиной, что заботилась обо мне. Я понимаю, что моя привязанность к тебе похожа на нездоровую, психологическую зависимость, но так уж оно есть. И я не хочу умирать, думая о том, что ты злишься на меня. Прости, что поставил под сомнение твою способность победить Фарану. Я не мог допустить уничтожения нашего мира. И я выбрал не только наиболее надежный способ уберечь нас от уничтожения – заставить Фарану передумать разрушать наш мир. Но и тот вариант, который позволял Анри и Эрику остаться в живых. К тому же, я почти ничем не рисковал. Если бы его убедить не удалось, тогда пошли бы вход все твои заготовки. И очень надеюсь, что тебе не пришлось их использовать, благодаря чему Анри и Эрик живы. Зная, как не просто тебе дается понимание некоторых человеческих поступков, хочу объяснить свой последний шаг. Когда я заслонил собой Джинни (надеюсь, что мне это удалось), я сделал это ради Мины. Я люблю эту девушку, и готов ради ее благополучия пожертвовать чем угодно, даже жизнью. Я знаю, как тяжело она пережила гибель Касиано, и я не мог допустить, чтобы сразу после этого она потеряла самого дорого ей человека, любимую подругу и сестру Джинни. Это то, что я говорил тебе, о способности отдавать. Если ты кого-то любишь, то, не задумываясь, отдаешь все для его благополучия. К счастью, не всегда все складывается так трагично, как в моем случае, когда я был вынужден сперва отказаться от шанса добиться любви Мины, а затем отдать жизнь за ее возможность быть счастливой. Значительно чаще понятие "отдавать" в любви выражается в том, что ты отдаешь дорогому человеку тепло своей любви, делишься с ним всем светлым и добрым, что есть в тебе. В основной своей массе люди делятся на две категории, на тех кто любит, и тех кто позволяет себя любить. Те, кто лишь позволяют себя любить, как правило, бывают не способны отдавать. Они словно избалованные дети, которых родители не научили делиться. Они идут по жизни, не замечая насколько обделены. Они словно душевные дальтоники. Для них, как для людей не умеющих различать цвета, жизнь раскрашена только в серые тона. Им никогда не узнать, что такое единение душ. Что значит заниматься любовью с человеком, с которым у тебя одно небо на двоих. Каково утром открывать глаза и встречаться с взглядом любимых глаз. Как это во сне, проснуться от кошмара, протянуть руку, коснуться тепла любимого человека, и почувствовать себя счастливейшим из счастливых. Каково это говорить и заканчивать фразы хором, а затем от осознания того, насколько вы близки, улыбаться, глядя в глаза друг другу. Но ты и в этом вопросе оказалось особенной. Ты никогда не любила сама, но при этом никогда не позволяла любить себя. Вы демиурги всегда были одиноки. Для вас это нормально и не причиняет страданий. Но неужели ты, живя среди людей, и видя какой может быть насыщенной и прекрасной жизнь, ни разу не захотела для себя чего-то подобного? Даже разрушитель миров Фарана, оказавшись в социуме, поддался соблазну быть кому-то близким и родным, хоть в чем-то стать человеком. Когда я спорил с тобой о том, сможешь ли ты влюбить в себя Яго, я заведомо был уверен в выигрыше именно потому, что слишком хорошо знаю и тебя и его. Ты не умеешь отдавать, не готова ни при каких обстоятельствах жертвовать чем-либо, а Яго не способен полюбить человека, не готового разделить с ним небо. Так что, извини, но ты проиграла. Я не знаю, планируешь ли ты оставаться в нашем мире, или отправишься в путешествие дальше, но я желаю тебе всего хорошего. Я не держу на тебя зла за то, что ты сломала мне жизнь. Прощай, и будь счастлива.

Нифрея смотрела на догорающие остатки письма. Она не задавалась вопросом, который поставил перед ней Дэймон – что делать дальше. Еще сегодня ночью она решила, что уничтожит этот мир и отправиться в свое путешествие дальше. Единственное, что ее интересовало, почему она не сделала этого до сих пор. Злость, на отказавшегося продолжать состязание Фарану, клокотала в груди с такой силой, что погасить ее сможет только уничтожение мира, который он пожелал сохранить.

Яго в очередной раз взглянул на доску. Сейчас, когда все фигуры встали на свои места, все связи были отражены и имели конкретное направление, оставалось только одно – найти начальную точку этого запутанного лабиринта событий и целей, чтобы через нее выявить финальную. Последние десять минут он ломал голову над этой задачкой. Разозлившись, Яго схватил доску за угол и с силой крутанул ее. Доска крутилась, попеременно поворачиваясь то одной стороной, то другой, картинки сменялись одна за другой. С одной стороны в центре был его отец, с другой тетка. Начавшая формироваться в голове мысль, притормозила, вместе с остановившейся доской. Пытаясь не потерять нить, Яго закрутил доску снова. Не дождавшись полной остановки, молодой Корин Куори рванул в спальню Малкани Габриэллы.

Моника была бы рада убраться из Куори-Сити, но восстановление ее замка еще даже не начиналось, а жить в холодных пещерах Темо-орт у нее желания не было. После вчерашней отмены конца света, Малкани Темо решила, что позволит себе вернуться к своим научным изысканиям сегодня утром. В конце концов, надо же было отдохнуть и прийти в себя после всего этого безумия. Впрочем, кое-какие положительные стороны в произошедшем она все же нашла. Та энергия, тот потенциал, которые высвобождались при совместной работе Персоналия, открывали фантастические перспективы в нескольких ее разработках. А уж структура щита, которую вчера воспроизвела Ремиза, вызвала у Малкани Куори обильное слюноотделение. Только напряженность момента удержала ее, чтобы не подойти и не пощупать этот шедевр. Малкани Темо сомневалась, что сможет повторить без консультации с коллегой увиденную структуру, но обращаться за помощью к Ремизе уж больно не хотелось. Поэтому, едва дождавшись утра, Моника вышла в сад своей резиденции, встала босыми ногами на землю и постаралась настроиться на рабочий лад, почувствовать свою связь с энергией земли. Настройка шла непривычно тяжело, словно "через не могу". Моника нахмурилась и приложила больше усилий. Результата не последовало. Желание докопаться до причины любого явления в мире, подтолкнуло Малкани Темо сосредоточить свое внимание на происходящем. Через несколько мгновений дыхание Моники остановилось, а рука, перебиравшая энергетические потоки околоземного слоя задрожала, повиснув в воздухе. Первый раз в жизни Великая Малкани Темо испытала страх. А вернее, выхолащивающий душу ужас. Ни один конец света не мог так напугать ее, как структурное разрушение материи мира. По шкале ценностей и приоритетов Моники все живое могло сгинуть к такой-то матери, но структуры, связи и основы должны оставаться незыблемы. Когда в голове раздалось тревожное тук-тук, Моника даже вздрогнула.